Текст книги "В лабиринте миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Любушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

– Ага, – поддержала её бабка Вера. – Ровно нечистый попутал.

Не желая больше обсуждать случившееся, они принялись за мою персону.

– Ну, а ты что скажешь?

– Впечатляет, – я постаралась, чтобы мой голос прозвучал убедительно.

– Да нет, ты как? Слышала зов луны?

– Не-а, – на этот раз я ответила совершенно искренне.

Сёстры огорчились, а тётка Тамара напротив, воспрянула духом.

– Пойдёмте, девки, в машину, погреемся. Скоро солнце взойдёт, тогда по-моему испытания проведём.

Мы потрусили в автомобиль и уселись на своих местах.

Тётка Марья намазала старухам раны какой-то едко воняющей дрянью и через минуту бабки задремали, а следом за ними заклевала носом и сама целительница и даже неутомимая тётка Тамара положила голову на руль.

Мне не спалось.

Я знала, что солнечное утро не выявит во мне способностей воина. Так же, как нет во мне дара оракула и звездочёта. Но меня подкупала бесхитростная самоотверженность старух и я понимала, что уже не смогу остаться безучастной к делу их жизни. Будь что будет, но в Бездну я отправлюсь вместе с ними. Может, на что и сгожусь.

Было ещё кое-что, о чём я не хотела думать, но в этот предутренний час, когда все мысли обострены, я не могла не признать, что боюсь. Боюсь встретить на улицах города Омара или Мелку и боюсь ответить на вопрос: а кто же виновен в смерти несчастной Оленьки? В гибели Бориса Григорьевича? Кто оставил их улыбчивого сынишку сиротой?

Я затрясла головой, отгоняя призрачные видения. Безжалостное утро!

– Вставайте, бабульки, просыпайтесь! Пора проводить испытания!

Голос мой звенел от напряжения, я постукивала рукой по спинке кресла.

– Оле, оле-оле-оле-е! Бабуськи-и просыпайтесь!!!

– Ну, чего ты орёшь?!

Бабка Настасья развернулась с переднего сиденья и пыталась отвесить мне затрещину. Я увернулась и столкнулась лбом с локтём тётки Марьи.

– Ой!

– Вот тебе и “ой”! Не будешь орать и людей будить. Вера, я где-то тут термос с чаем припасла...

Старушки чинно выпили чаю, налили и мне крепкого до черноты напитка. Во время нашего чаепития поднялось солнце, и его бледные лучи коснулись заснеженной поверхности земли.

– Солнечные воины могут сражаться, когда солнце за облаками? Или дождь? Или затмение?

– Нет, – с сожалением покачала головой тётка Тамара. Нужен хороший солнечный луч. Сейчас не лучшее время для сражений, но нет выбора. Пойдём.

...Тётка Тамара никак не могла поймать лучик солнца. Свет упорно не желал пробиваться из-за туч, а те крохи, что доходили до земли не годились для показательного удара. Тётка Тамара исходила вдоль и поперёк всю поляну, задирала голову вверх, размахивала руками, пытаясь поймать ладонью луч, но всё без толку.

Мы замёрзли, тётка Тамара сердилась и со злости налетела на меня:

– А ты чего стоишь, руки в брюки! Лови солнце!

Оранжевая помада тётки Тамары стёрлась, и губы её стали синими от холода. На коротких ресницах застыли злые слёзы, и я почувствовала себя виноватой. Ведь бабки на верную смерть собрались. Какие из них воины? Горе одно. Я для них, как соломинка, что не даст погибнуть в первые же минуты сражения. Если окажется, что я, хоть на что-то способна.

Послушно я вскинула руки вверх, и пальцы-струны завибрировали, втягивая воздух. Свинцовые облака качнулись неохотно и расступились, открывая яркую синь неба. В узкую брешь тотчас брызнул яркий свет и упал прямо на раскрытую ладонь тётки Тамары.

На мгновение тётка стала одним целым с лучом света, вспыхнув, как зажженная спичка и тот час клубок небесного огня запылал в её руке. Сильным броском она метнула клубок огня в лес и высокая сосна с треском рухнула, словно подрубленная топором невидимого дровосека.

– Видали?!

Столько гордости было в этом возгласе, что мы зааплодировали.

Облака снова сомкнулись, тётка Тамара вытерла снегом покрасневшую руку. Я заметила, что рука её дрожит. И старухи это заметили тоже.

– Что Тома? – тихо спросила бабка Вера. – Ожглась?

Тётка Тамара протянула руку – на ладони появились уродливые мокнущие пузыри.

– Ой, Тамара, пойдём! У меня мазь есть, разом всё снимет, – тётка Марья взяла подругу под руку, но та упрямо выдернула руку.

– Так пройдёт.

Старухи принялись её увещевать, тётка Марья побежала в машину за снадобьем, а я отошла в сторонку. Было о чём подумать.

Ловить солнечный луч и сбивать сосны, дело, конечно, не хитрое, но...

Это Нижний мир. Здесь тяжёлое течение времени, застывшее неподвижно пространство. Здесь глохнет всякая Информация и силу вбирает лишь то, что материально: медленно, веками скапливая крупицы магии. Как, к примеру, бабкина книга. В этом мире мои способности были под контролем моей собственной тени.

Да, я по-прежнему легко усмиряю ветер, но старухи, попавшие в его гневливую волну, чуть не перегрызли друг-другу горло. Я позволила солнечному лучу пробиться сквозь тучи и бедная тётка Тамара сидит сейчас на капоте с обожженной рукой. А если вспомнить Бориса Григорьевича... я шмыгнула покрасневшим носом и тряхнула головой, отгоняя видение. Лучше не вспоминать.

Вывод очевиден – каждое моё действие вызывает противодействие чуждых мне сил. И я опять столкнулась всё с той же проблемой. Я не умею управлять своими силами. Не умею управлять собой. Не знаю, к чему приведёт моя магия, и потому не могу рисковать.

– Женька!

Тётка Тамара приближалась ко мне, размахивая здоровой левой рукой. Правая была бережно прижата к груди.

– Я поняла! – не дожидаясь продолжения тёткиной речи, я заторопилась оградить себя от посвящения в воины. – Я поняла, я не воин!

– А кто?!

Бабки выкрикнули вопрос хором и смотрели на меня. Я смотрела на них.

Бабка Настасья с перевязанной головой. Бабка Вера с подвязанной рукой и пластырем на лице. Тётка Тамара с забинтованной рукой. Среди них только тётка Марья выглядит молодцом. Армия...

– Я... звездочёт!

Для пущей убедительности я ткнула себя в грудь.

– Я это чувствую. Вот здесь.

– В груди?!

Бабки удивились. Видимо ощущение себя избранным приходит как-то по-другому, но мне поверили, поскольку звездочёта среди них не было, и проверить они не могли.

– Хорошо, коли так... – что скрывалось за взглядом бабки Веры, было не разобрать. Щёку её раздуло, и глаза совершенно заплыли, превратившись в узкие щелочки. – Помнишь, Настасья, у нас в деревне был звездочёт? Петрушка Говоров?

– Помню. Боялись его черти подземные. Один в Бездну ходил. Там и сгинул.

Бабки молча перекрестились, а тётка Тамара довольно болезненно ткнула меня в бок пальцем здоровой руки.

– А кто эту обучать будет? Дух Петрушки Говорова?

Бабки переглянулись.

– И то верно. Звездочёт, это вам не воин и не оракул. Тут знания нужны.

– Я обучусь, – я с готовностью закивала головой, мечтая о тёплой постели.

– Как?!

Об этом я не подумала.

– Ну-у... книгу почитаю.

– Книгу? Ту, что ты давеча читала? – тётка Тамара хотела изобразить презрительный плевок, но жест не удался, и слюна повисла на тёткином подбородке.

Тётка Тамара утёрлась и разозлилась пуще прежнего.

– Книга расскажет кто такие звездочёты, но не обучит как им стать. Одного ощущения... в груди (бабки дружно и недоверчиво хмыкнули) мало, чтобы стать звездочётом.

– А других книг нет?

– Нет!

– Есть.

Последнее слово принадлежало тётке Марье, и мы все повернулись к ней.

– Есть такая книга, – подтвердила тётка Марья. – Но если мы не хотим околеть от холода, то предлагаю поехать домой. По дороге расскажу.

Глава 26

Домовой предводитель Вениамин. Как отвести глаза. Я снова ухожу.

Рассвело, и на дороге появилось множество автомобилей. Тётка Тамара и без того была никудышным водителем, а на загруженном машинами шоссе, да с её больной рукой, наша поездка грозила обернуться катастрофой.

– Тома, сбавь газу, газу сбавь! – испуганно верещала бабка Настастья, вдавливая ноги в пол, будто это могло остановить резво бегущий “жигуленок”.

– И так еле плетёмся, – сурово отзывалась тётка Тамара и бесстрашно выезжала на встречную полосу, обгоняя неспешно едущий “ниссан”. Водитель “нисана” покрутил пальцем у виска, неодобрительно качая головой, и притормозил, пропуская нас вперёд. Тётка Тамара победно вдавила педаль газа в пол:

– Ага, получил, буржуй!

Бабки весело загомонили и даже суровая бабка Настасья счастливо заулыбалась.

– Ишь, как ты его!..

В азарте гонки тётка Тамара сжала больную ладонь, и тотчас взвизгнула от боли, бросая руль.

Жигуленок весело закрутился по обледенелому шоссе, благополучно миновал широкий нос КАМаза, задорно подпрыгнув, съехал с дороги и ткнулся носом в припорошенный снегом ствол берёзы.

– Всё...

На первый взгляд все были живы и относительно здоровы. Тётка Тамара испуганно оглядывала подружек. Бабка Настасья дёргала ногой, пытаясь выдернуть её из-под покорёженной панели. Мы: я, тётка Марья и бабка Вера молча огляделись и дружно подались вон из машины.

Снаружи наш автомобиль имел вид более чем плачевный. Берёза, в которую мы въехали, продолжала гордо нести свою пышную крону, будто не замечая мелкие невзгоды, что творились у её подножия. Автомобиль же, напротив крайне неудачно пережил встречу с деревом. Да и вряд ли пережил. Нос его был расплющен всмятку, как сырое яйцо, да и зад, надо признать тоже, хотя никто из нас не мог вспомнить, когда и обо что мы успели удариться задом.

– Тома, почём ты машину-то брала? – печально заголосила бабка Вера.

Тётка Тамара не отозвалась и только зло пнула останки своего авто.

Тётка Марья взвалила на плечи рюкзак.

– Пойдёмте, девки, как бы не рвануло.

Мы заторопились к шоссе, и тут на дороге остановился давешний “ниссан”.

– Дамы, вы живы? – мужчина на обочине деловито снимал нашу группу на телефон.

Вид у нас был весьма живописный: бабки в рваных лохмотьях, с перевязанными конечностями, залепленные пластырями, тётка Марья сгибается под тяжестью огромного рюкзака, а следом за ними плетусь и я в бабкиных сапогах и в её же куртке, которая велика мне размеров на пять.

– Довези-ка до города, милок, – медоточиво пропела бабка Настьсья, сурово дёрнув расцарапанным кадыком.

“Милок” испуганно вздрогнул и заторопился залезть в салон.

– Вы в скорою позвоните, – зачастил он, поворачивая ключ. – В скорую. Или дорожную службу...

Бабка Вера шумно плюхнулась на переднее сиденье, не слушая водителя.

– Я тороплюсь! – взмолился мужчина, покрываясь болезненной испариной.

– Ну, так езжай быстрее, – благодушно ответила бабка Вера, прикрывая рваными клочками, бывшими когда-то юбкой толстые ляжки.

– Нам тоже недосуг, милок, – поддержала сестру бабка Настасья, устраиваясь сзади. – Девки, чего ждёте? Садитесь быстрее, мущщине некогда.

– Вы не уместитесь все! – водитель чуть не плакал, глядя, как тётка Марья запихивает на светло-серое сиденье свой видавший виды рюкзак.

– И то верно...– тётка Тамара удивлённо оглянулась. – Один лишний. Мужчина, помогите-ка вещи в багажник уложить...

Водитель обречённо вышел из салона.

– Какие вещи?

Тётка Тамара прошла мимо, словно и не слыхала вопроса, и преспокойно уселась за руль.

– Садись, Женька.

– Э, бабуси! – мужчина не ожила такого поворота, и был явно шокирован. Я юркнула в открытую дверь, но он схватил меня за полу куртки. Раздался треск разрываемой ткани.

– Да вы чего?! А ну пшли из моей машины!

– Да что же это такое! – разъярённая бабка Вера вылетела наружу, как подстреленный бегемот. – Опять мою одёжу рвут! Ты добро-то наживал, что бы так-то им распоряжаться?!

Она выдернула полу куртки из рук ошалевшего мужика и любовно погладила материал.

– Век сносу не будет. Ты вот что, мущщина. Иди-ка ты подобру-поздорову.

Водитель уже пришёл в себя и стоял ухмыляясь.

– Бабки, это счастье ваше, что я баб ударить не могу. Тем более старух. Тем более, попавших в аварию. Но хоть вы и башкой ударенные, но ведёте себя нагло, так что выметайтесь из машины, а не то я вас выкину к чёртовой матери!

Он распахнул дверцу, жестом приказывая выйти, и из салона на него глянула оскаленная морда чёрного волка.

– Какого...

Точная копия свирепого зверя стояла у ног несчастного водителя. Впрочем, водителем он уже не был.

– Извините, – я боком протиснулась между мужчиной и волком и влезла в салон. Здесь было тепло.

– Подождите!..

Мужчина дёрнулся следом, но волк зарычал, скаля зубы, и бывший владелец автомобиля отпрыгнул, как ужаленный.

Мы уехали и последнее, что я видела, как мужчина на заснеженной дороге лихорадочно тычет пальцем в телефон, а потом говорит что-то зло, истерично...

– Он в полицию позвонит и нас на КП остановят, – буркнула я.

– Не остановят.

– Почему?

– Потому, – бабки неожиданно развеселились и захохотали. – На то у нас Маша есть.

– У вас родственники в полиции? – вежливо поинтересовалась я, чем вызвала новую волну смеха.

– У меня везде родственники, – отсмеявшись, ответила тётка Марья. – Смотри и учись.

На дороге показалась высокая, стеклянная башенка ДПС и замелькали фигуры сотрудников дорожно-постовой службы.

Один из них энергично замахал полосатым жезлом. Останавливает.

Бабки оставались спокойны, а я с интересом наблюдала: что же они задумали?

Тётка Тамара открыла окно.

– Ну, и чего надо?

Как ни странно, ДПСник не только не удивился, но и вытянулся во весь рост.

– Здравия желаю, товарищ генерал, сотрудник патрульно...

– Вольно, – тётка Тамара царственно махнула перебинтованной рукой. – Служи честно, сынок!

– Служу отчизне, – паренёк заулыбался и его красное обветренное лицо стало совсем мальчишечьим. – Дочке скажите, чтоб пристегнулась, – он кивнул на хихикавшую бабку Веру. – На дороге осторожней, пять минут назад грабители машину угнали.

– Ну, у нас не угонят!

Тётка Тамара повернула ключ, и машина плавно тронулась с места.

Я глазам своим не верила.

– А что это было?!

– Здорово?! – бабка Вера веселилась от души. – Это я-то генеральская дочка?! Ах-хаха... это всё Маша. Она умеет глаз отводить.

– Это как?

– А вот как сейчас: человек думает, что перед ним дочка генеральская, расфуфыренная да разукрашенная сидит, а это наша бабка Вера.

– С подбитым глазом!

Бабки снова рассмеялись.

– А бывает и так, – загадочно продолжила тётка Марья. – Люди думают, что перед ними дорога, красным ковром выстелена и шагают по ней горделиво, а на самом деле то тропка в гиблое болото. Так с улыбкой и хлебают болотную жижу...

Бабки закивали седыми головами и задумались. Видно им, как и мне, есть, что вспомнить.

Машину бросили, не доезжая до дома. Бабки блюли конспирацию.

Лифт не работал, и на меня взвалили тяжёлый тётки Марьин рюкзак.

– Ты теперь, вроде как наша студентка, – объяснила мне тётка Марья. – Должна слушаться. Тащи.

– Хорошо, госпожа профессор тёмных сил, – проворчала я.

...Тотошки нигде не было видно, но очевидно, что в наше отсутствие он похозяйничал на славу: пол и стены, всё было обсыпано белым порошком, даже на старенькой мебели красовались уродливые белесые пятна.

– Тото!!!

Негодяй не отзывался.

–Эт чего он, паразит, натворил?! – возмутилась бабка Вера, зорко оглядывая маленькую квартирку.

– Вроде как мука... – тётка Тамара неуверенно потёрла белый порошок пальцами. – Или крахмал?..

– Это не крахмал, – голос тётки Марьи, был чернее ночи. – Это моё. Было. Это кости упырей перемолотые. Четыре года собирала.

Тотошка по-прежнему хранил презрительное молчание к мелочным ведьмам, пожалевшим баночку упыриных костей, и не желал показываться нам на глаза.

Я со вздохом взяла совок и веник, удручённо взирая на останки пиршества. Мука из перемолотых костей была повсюду.

– Может как-то собрать, – неуверенно предложила я.

– Чего уж теперь, – раздражённо ответила тётка Марья. – Больше пыли соберёшь, чем костной муки.

Я принялась за уборку, проклиная на чём свет стоит, наглого Тотошку, а старухи собрались на кухне завтракать.

Собакоголовый пижон материализовался из стены и с довольной физиономией наблюдал за моими действиями. На его кургузом пиджачке тоже виднелись следы упыриной муки. Видно Тотошка пировал не один, а зазывал к себе гостей. К собакоголовому присоединились крысёныши и довольно хихикали, показывая на меня длинными тонкими пальцами. Видимо, чтобы всем стало веселее, собакоголовый вынул из кармана горсть муки и сыпанул прямо на только что вычищенный пол. Троица расхохоталась, потирая паучьи ручки.

Продолжая мести, я осторожно приблизилась к весельчакам и схватила ничего не подозревающего собакоголового за шиворот.

– Попался!

Крысёныши тут же исчезли, а собакоголовый закатил глаза, изображая обморок.

Крепкая оплеуха вернула его к жизни.

– Кто такой?

– В-вениамин, ваша честь.

– Вениамин? Зовут так, что ли тебя?

– Так точно.

– Давно здесь живёшь?

– Вместе с хозяйкой прибыл. Верой Алексеевной.

– Откуда прибыл?

– Так из сельской местности. Из Грязновки.

– Земляк, значит?

Собакоголовый заулыбался заискивающе, обнажая остро отточенные зубы.

– Так вы оттуда? А я и не признал...

Мне припомнились вечно пропадающие носки, не вовремя потерянные ключи и подозрения пали на Вениамина.

– А на что ты здесь?

– Как на что?! – Вениамин возмутился. – За домом слежу. За порядком. Без нас люди пропадут.

– За порядком, значит? Выходит – ты домовой?

– Домовой. Домовой предводитель Вениамин.

Вениамин пытался вытянуться и шаркнуть ножкой, но зажатый моими руками, мог только беспомощно взбрыкнуть.

– Ну, вот что, Вениамин. Из предводителей ты разжалован. Будешь просто домовой, пока в квартире порядок не станет. Уяснил?

Вениамин молчал. Такой расклад вещей его никак не устраивал. Пришлось тряхнуть его хорошенечко, и тогда он заверещал испуганно, дрыгая босыми ножками.

– Уяснил, хозяйка, уяснил.

– Вот и отлично.

Я сунула домовому метёлку и совок, понаблюдала, как он, пыхтя и отдуваясь, ползает по полу. Убедившись, что с заданием Вениамин справляется, я присоединилась к народной армии (бабке Вере с сотоварищами).

На кухне назревал скандал.

На столе стояла вчерашняя водка и, судя по красным носам, бабки уже приняли “для сугреву”, но не спиртное стало причиной спора. Разногласия возникли из-за неких исторических событий, которые каждая из спорящих сторон интерпретировала по-своему.

– Да что ты споришь, Маша, ты ведь тогда ещё под стол пешком ходила, а моя крёстная в том доме полы мыла и меня с собой брала!

– Так-таки и брала? И, что ты помнишь?

– Всё помню. Генеральшу помню и дочку их болезную. Генеральша даже просила меня поиграть с ней, да я дичилась. Уж больно дочка была страшна.

– Чем же страшна?

– Да будто жаба. Кожа серая, как у мертвяка, глаза навыкат и дышит так тяжело. Всё мне казалось, что она на меня нападёт и придушит.

– Вот ты всё и врёшь! Дочка её была красавица! Ты малой была, могла и спутать. Может это вовсе и не генеральша была с дочкой, а прислуга её? Много ты тогда понимала! А я в генеральском доме была по приглашению!

– Это зачем же тебя приглашали? Столовое серебро протереть?

– А вот и нет! Этой самой дочке-красавице я приворотное зелье варила!

– Да будет вам, девки, чушь-то нести! Какие дочки?! У генеральши был сын!

– А что за генерал? – осторожно вмешалась я. – О чём спор?

Бабки принялись объяснять наперебой, каждая стараясь донести до меня свою правоту.

–Дочка была болезная и страшная, – упиралась бабка Вера

– Красавица! – возражала тётка Марья.

– Сын! – припечатывала тётка Тамара.

Одна бабка Настасья не участвовала в споре, хмуро взирая на подруг.

– А ты что молчишь? – бабка Вера сердито ткнула сестру в бок. – Ты ить тоже там была! Крестная нас вместе водила...

Бабка Настасья неохотно пожала плечами и односложно оборонила:

– Была.

Тётка Марья повернулась ко мне.

– Мы про генерала Зотова толкуем. Того, у которого книга.

– Какая книга?

– Вот те раз! – тётка Марья всплеснула руками, и старухи посмотрели на меня неодобрительно. – Книга звездочётов. Там и заклинания и всё такое... я видела такую в доме генерала Зотова, когда ходила к его дочери варить приворотное зелье. А они мне говорят – у него сын!

– Это Тамара говорит, что сын, а я говорю – дочь! Страшная! Была бы красавица, чего ей тогда зелье варить? Красота она и без зелья хороша!

– Много ты понимаешь! – тётка Марья снизила голос до громкого шёпота. – Мужик у ней был женатый. Ходить ходил, но и семью не бросал, вот и задумала тогда Катерина...

– Генеральскую дочь звали Валентина!

– Катерина!

– Сын! Зотов Николай Яковлевич. Муж мой...

Заявление тётки Тамары было встречено полным молчанием.

Первой заговорила тётка Марья.

– Как муж?! У тебя ж отродясь мужа не было?!

– Чего это не было? – огрызнулась тётка Тамара. – Был. Зотов Николай. Только недолго. Две недели.

– Ничего себе... что ж это он с твоим характером даже медовый месяц не выдержал?

Бабка Вера и тётка Марья расхохотались, а бабка Настасья тяжело зыркнула на них из-под тяжёлых бровей. Не смеялась и тётка Тамара.

– Ну, не обижайся, Тома, – примирительно прогудела бабка Вера. – Ты ж знаешь, мы не со зла... может, у них трое детей было? У генерала-то с генеральшей?! А мы и завелись сдуру!

Старухи разлили ещё по маленькой, и бабка Настасья решительно убрала водку со стола.

– Будет с утра-то водку глушить. Кто к генералу пойдёт?

Все, как один посмотрели на тётку Тамару.

– Я?! – тётка удивилась. – Вы ополумели? Я с супругом своим виделась почитай четыре десятка лет назад. Он и не вспомнит меня! Да и с чего я туда заявлюсь?! Здрассьте, я ваша бывшая. Хочу стать звездочётом, дайте книгу почитать. Чай это не публичная библиотека, меня оттуда взашей враз выпрут!

– Тамара права, – веско заметила бабка Настасья. – Да и жив ли ещё Николай Зотов?

Тётка Тамара неопределённо пожала плечами. Судьба бывшего мужа давным-давно перестала её волновать.

Я решила вмешаться в общий разговор, тем более, что книгу собирались добыть для меня.

– А где тот дом? Кто в нём живёт сейчас?

– Дом на Мясницкой. Три этажа с белыми колоннами. Приметный такой.

– Мясницкая? А где это?

– Где?

Бабки были сбиты с толку.

– А и правда, девки, где нынче Мясницкая-то? Её ведь потом переименовали... улица Карла Маркса, точно! Только уж и её нет...

Бабки призадумались, а тётка Марья выудила из бездонного рюкзака потрёпанную карту города.

– Вот вам ваша Карла Маркса она же Мясницкая!

– Или то, что от неё осталось, – проворчала бабка Вера. – Через неё дорогу проложили.

Мы все уставились на карту, словно хотели увидеть в квадратиках строений и линиях дорог, дом генерала Зотова.

– И что же дом? Снесли?

Старухи пожали плечами. Наше дело зашло в тупик.

Я зевнула. Сказывалась бессонная ночь.

–И то, девки, давайте, поспим, – предложила бабка Вера на правах хозяйки. – Ведь всю ночь колобродили!

Старухи поддержали идею с энтузиазмом. Бессонная ночь вымотала всех, а выпитая рюмочка и вовсе валила старушек с ног.

Сёстры: бабка Вера и бабка Настасья разложили диван. Тётка Тамара улеглась на мою кровать, а тётка Марья на раскладушку. Мне места не хватило, и бабка Вера кинула мне на кухне старый тулуп, подушку и одеяло.

– На-ка вот. Ты молодая и на полу поспишь, ничего тебе не будет.

Я не возражала.

Из комнаты доносился мощный храп – старухи уснули разом. Я лежала, перебирая чёрные завитки овчины, когда в кухню крадучись вошёл Вениамин.

– Эй, хозяйка! Пст...

– Чего тебе?

– Не спишь? Я знаю тот дом, о котором вы говорили. Там живёт мой брат, и если ты поможешь ему...

– Брат? У вас тоже есть братья, сёстры? Словом, семья?

Вениамин искренне обиделся.

– Разумеется, – голос его был сух. – У меня есть семья. Мои родители, брат Август и две сестры: Елена и Катарина.

– Извини.

Мне было любопытно, как выглядят его сёстры? Тоже с собачьими головами? Но задавать вопрос по поводу внешности его родных я не стала. Не хотела снова обижать нового знакомого.

– И кто живёт в этом доме? Август?

– Да, – Вениамин поскрёб длинными пальцами свою щёку, покрытую тонкой рыжей щетиной. – Август. И ему нужна помощь.

– Чем же я могу помочь? – Я пожала плечами. – Денег у меня нет. Дома тоже нет. Вообще ничего нет. Что я могу для него сделать?

Вениамин яростно скрёб щетину. Он думал и мысли его, не находили выражения. Вениамин тщательно подбирал слова. Боялся сказать лишнего?

– Видишь ли, наш мир – он не единственный...

– Знаю, знаю, – я перебила Вениамина, нетерпеливо махнув рукой. – Миров много, они текут, как желе, соприкасаясь друг с другом и только нижний слой, застыл придавленный тяжестью верхних миров!

Вениамин тихо рассмеялся, стараясь не разбудить храпящих старух.

– Не совсем так, но в целом верно. Так вот, Нижний слой – он не однороден. В нём есть территории, расположенные в перепутанных потоках времени, пространства, замкнутые рамками повторяющихся событий и... скажем, призрачные миры – рождение человеческого сознания.

Я молчала, не проявляя любопытства, и Вениамин счёл нужным добавить:

– Это всё Бездна. Её близость влияет на строение Нижнего мира.

– Угу. А при чём тут твой брат Август?

– Он попал в замкнутое временное пространство. Хуже того, он попал в замкнутое пространство, рождённое человеческим сознанием. Оттуда нашему брату самостоятельно не выбраться

– Так. Я поняла.

На самом деле я не очень поняла, но у меня не было опыта общения с домовыми, и я не знала, насколько Вениамину можно доверять. Да и не договаривал что-то рыжий прохвост, только скрёб свои щетинистые щёки, рискуя протереть в коже дыру.

– Август, вроде как в беде, – продолжила я. – Но что я могу?

– Ты человек, – лаконично ответил Вениамин. – Люди создают ситуации, пользуясь силой своего сознания, они же эти ситуации разрушают, когда сознание меняется. Ты изменишь сознание, и вернёшь мне Августа.

Последнее предложение Вениамин произнёс такой быстрой скороговоркой, что я едва разобрала слова.

Я понятия не имела, о чём говорит Вениамин, и каким образом я должна что-то менять, и как это поможет бедолаге Августу, но мне хотелось узнать про генеральский дом, и потому я послушно кивнула.

– ОК. Рассказывай, как добраться до Мясницкой? Правду говорят, что её снесли?

– Да, – кивнул Вениамин. – Но дом остался.

– Один?

– Один.

Вениамин был немногословен. Он ловко сдёрнул со стола тётки Марьину карту и ткнул длинным пальцем в разноцветные линии.

– Вот наш дом.

– Ага.

– Отсюда надо дойти до площади.

– Понятно.

– От площади ведёт проспект Навигаторов. Там и была раньше Мясницкая.

Дорога мне была хорошо знакома, когда-то по ней я каждый день ездила на работу, а в первый день своего возвращения из путешествия по иным мирам, Мелка Лёк вёз меня по проспекту Навигаторов к своему дому.

Я разглядывала карту, стараясь вызвать в памяти образ одинокого старого дома, стоящего возле проспекта. Образ не появлялся.

– Так, где же дом?

– Здесь, – острый ноготь разорвал мятый лист, где-то посередине проспекта. – Он здесь. Ты увидишь его, когда подойдёшь ближе. Но идти лучше сейчас.

– Сейчас?! Почему?

Короткий зимний день подходил к концу. На часах ещё не было и четырёх, но сумерки уже окутали город. Тучи и снег превратили улицы в тёмные лабиринты, едва освещённые тусклыми фонарями.

Вениамин оглянулся на дверь. Храп ещё раздавался, но становился глуше.

– Скоро старая хозяйка вернётся. И тогда, тебя не выпустят отсюда.

Я недоверчиво хмыкнула.

– Вернётся? Откуда? Она спит...

Вениамин сощурил круглые, собачьи глаза.

– Не веришь? Иди сюда...

Я последовала за Вениамином в комнату. Старухи мирно спали. Бабка Вера и бабка Настасья разложили скрипучий диван. Тётка Тамара лежала на моей кровати, а тётка Марья неудобно свернулась на узкой раскладушке. Нога её, одетая в синие, выцветшие трико свисала на пол.

– Видишь? – глаза Вениамина блеснули в темноте.

– Чего? – шёпотом ответила я. – Старухи спят.

Вениамин покачал головой, и похлопал меня по плечу.

– Это тень. Она мешает видеть.

Я раздражённо дёрнула плечами, и тень упала к моим ногам. Бабкина квартира приобрела совершенно иной вид. Во-первых, она была пуста. Если не считать меня и Вениамина. Диван был убран, а вот стол, напротив разложен. На нём по-прежнему стояла закуска, рюмки с недопитой водкой. В комнате витал стойкий запах селёдки.

– Где старухи?!

– Они ушли сразу же, как только поняли, что ты услышала их.

– Подожди, я не понимаю. А как же обряд? Книга звездочётов?!

Вениамин захихикал.

– Что, хотела поиграть в войну вместе со старой хозяйкой?

Голова моя закружилась, и я поспешно накинула тень. Храп спящих старух дружно раздался со всех сторон.

Ничего не понимаю. Я была уверена, что тень даёт мне силу видеть настоящую реальность этого мира. Выходит, это не так?! Или Вениамин врёт?!

Мои пальцы цепко схватили домового за длинное ухо.

– Ай! Зачем же так, хозяйка?! Не моя вина, что высшие существа не умеют распоряжаться своей тенью!

– Высшие существа? Что ты знаешь об этом?

Пальцы мои продолжали крутить ухо.

– Ой! Не много, хозяйка! Больно! Но я знаю, что ты одна из них, да отпусти же!..

Я расслабила хватку, и Вениамин ужом вывернулся из моих рук.

– Что значит, не могут распоряжаться своей тенью?

– То и значит, – Вениамин обиженно шмыгнул носом. – Вы думаете, что тень, часть вашей сущности, она позволяет вам видеть действительность, что даёт превосходство над жителями Нижнего слоя.

Я согласилась, что именно так я и думаю. Или думала.

– Глупости, – Вениамин сокрушённо трогал распухшее ухо. – Без тени вы не можете просуществовать и пары часов, так о каком превосходстве вы толкуете?! Вы слабы в этом мире, потому что тень порабощает вас исподволь день ото дня. Тень – это не ты сама, это другая твоя реальность.

– Что это значит?

– Я уже говорил. Нижний слой – мир сложный. Одна реальность нагромождается на другую, как постройка безумного архитектора. Иногда хрупкая конструкция рушится и реальности смешиваются.

– Как сейчас?

– Нет, – Вениамин ухмыльнулся. – Когда рушится реальность это катастрофа. А сейчас тебя просто надули. Обманули. Направили твою тень в другую реальность, и ты послушно последовала за ней. Но эта реальность зашла в тупик и больше не развивается. Под утро она растворится без следа.

– И что тогда?

– И тогда будет то, что я сказал, – Вениамин пожал плечами. – Тебя не выпустят отсюда. Ты представляешь угрозу для Бездны. С какой готовностью ты согласилась воевать против её обитателей! – Вениамин захохотал.

– Постой, а разве старухи не сражаются с Бездной?

Вениамин посмотрел на меня с таким сожалением, что я поёжилась.

– И чего вы сюда лезете, высшие существа? Сидели бы в своём благополучном мирке, считали бы звёзды.

– Они не сражаются с Бездной? – голос мой упал. Я знала ответ.

– Они сами порождение Бездны. Колдуны и оборотни, что ты ждала от них?

Я устало села на пол. Да ничего я не ждала. Не знала, куда деть себя, к кому примкнуть. Где враги, где друзья? Сражаться с тёмными силами мне казалось благородным.

– Значит, и дома никакого нет? И книги звездочётов?

Вениамин суетливо заёрзал на полу и хищно дёрнул собачьим носом.