Текст книги "В лабиринте миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Любушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

“Что же мне делать?!” – эти слова чуть было не сорвались с моего языка, но я спохватилась и снова подумала о своих дурных привычках. Пора от них избавляться. А уж просить совета у мужчин, да ещё из Срединного мира... дурнее привычки не придумать.

Трот молча наблюдал за мной, а я мерила шагами комнату в Чёрной башне.

Я не могу явиться в пещеру То? Что ж отлично. Конечно, ничего отличного в этой новости не было: мои силы на исходе, и нет способа их вернуть. Людвиг предал меня... Людвиг! Я ударила кулаком стену и с разбитых пальцев торопливо закапала кровь.

Трот не шелохнулся, не сдвинулся с места, продолжал сидеть истукан истуканом, словно его всё это и не касалось. А, впрочем, чего ему беспокоиться?

Нет, кое-что хорошее было: Трот предупредил меня. Трот друг. Теперь я знаю о пещере То больше, чем раньше. Но, чёрт возьми, как мне помогут эти знания?! Материнский мир мне не подавить. Нет, не подавить.

– Что ты говорил?!

Я повернулась к Троту и тряхнула его за плечи.

– Я молчал, – удивлённо ответил Трот. – Тебе надо перевязать руку.

– Нет, что ты говорил про противодействие сил? Что бы его не ощутить надо... стать бессильной?

Трот молча поднялся со скамьи и открыл дверцу настенного шкафчика.

– Иди сюда. Я перевяжу твою руку.

– А как это – бессильной? Как вы?

– Мы? Кого ты имеешь ввиду?

– Ну, вы... здесь в Срединном мире.

Трот улыбнулся краешком губ. Мы никогда не говорили с ним откуда я и почему здесь появилась, но многие догадывались. Например, старая Королева. И Трот, конечно, тоже слышал сплетни обо мне.

– Мы не бессильны. Мы – часть этого мира. Ты же видишь. Мы не существуем без нашего мира, но и мир не существует без нас. Но мы не можем войти в пещеру То. Это подвластно только выходцам из Верхнего мира, а они редко нас навещают.

– А среди кого есть бессильные? Они вообще существуют?

– Конечно, – брови Трота изогнулись. – Разве ты не знаешь истории? Люди Нижних слоёв противостоят своему миру. У них там идёт борьба за выживание.

Мне было кое-что известно о Нижнем мире. Тяжёлый мир: сумрачный и тягучий. Мне довелось там бывать по одному особому делу. Крайне деликатному делу, вспоминать о котором я не любила.

Так значит, я должна стать одной из Нижних? Забыть себя, утратить остатки магии и чистой, как дитя войти в Материнский мир, дабы... эй, постойте! Да как же я вернусь из проклятого Нижнего мира, если ни черта не буду помнить?!

Я взвыла от отчаяния, и новый удар обрушился на ни в чём не повинную стену.

Трот молчал, но его взгляд выражал тревогу. Оно и понятно. Сейчас я больше всего походила на помешанную в момент буйного приступа.

– Трот, а что ты слышал о кольцах Возврата?

– Принцесса не смогла найти пещеру?

– Ну, почему же? Найти её было не трудно. Её отговорил от похода в пещеру местный король. Трот, кажется. Начитанный малый, ему было известно о коварстве пещеры и известно о силе Принцессы. Кстати, там, в Срединном мире её сила вовсе не казалась ничтожной, до сих пор о ведьме Ивоне ходят легенды.

– Ивоне?

– Так её звали в Срединном мире. Но злоключение Ивоны нельзя назвать напрасными. В Срединном мире она добыла кольцо Нурлингов.

– То самое, что открывает миры? Поворачивает вспять время и покоряет пространства?

– Оно. Когда Принцесса вернулась домой, первым, кого она встретила, был Людвиг.

– Дорогая!

Я смотрела на безупречное лицо красавца Людвига. Почему я раньше не замечала его по-женски покатых плеч? Выдвинутого вперёд животика, выдающего в нём сластолюбца и чревоугодника? Под его зелёными глазами набрякли едва заметные мешки. Не так уж он безупречен.

– Ты знал?

– Что милая? – его руки коснулись моих волос, но в его глазах я заметила нотку брезгливости.

Что ж в срединных степях пыльно.

– Ты знал, что Материнский мир не терпит иной силы? Знал, что осколок раздавит меня, разметёт в пыль, сделает безумной?

– Что ты, конечно нет!

Он врал. И он знал. Знал, когда отправлял меня на верную гибель.

Я ничем не выдала своего бешенства и даже сумела улыбнуться. Кому я могу верить, если меня предали родной брат и любимый? Кто остался мне верен?

– Я рада Людвиг. Я рада тебя видеть. Обними меня.

Людвиг неуклюже прикоснулся губами к моей щеке и забормотал виновато.

– Я ждал, ты даже не представляешь, как ждал. А Литтус пропал. Да... мы пустили слух что...

– Что?

– Что ты... убила его.

Я усмехнулась. Как легко попасть в список кровожадных тварей, убивающих своих родных.

– Зачем?

– Для поддержания авторитета. Ты не представляешь, Литтус он... он всех погубил! Мы теперь все... – Людвиг развёл полноватыми руками. – Беспомощны, как дети.

“Ты же обещал всех спасти! Ты, дрянь, обещал всех спасти!”

Слова застряли в моей глотке, и наружу вылетел только короткий смешок.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Да. Я устала Людвиг.

– Да, конечно, конечно...

Я шла быстро, а Людвиг суетливо семенил сбоку, стараясь не отстать.

– Я провожу. Тебе надо отдохнуть. Знаешь, завтра приезжают послы из Атики и Сиккурии.

Я застыла на пороге своей комнаты.

– Зачем?

– Пока тебя не было, у нас возникли определённые э-э-э-э... проблемы. Впрочем, завтра на Совете ты всё узнаешь.

–

–

Меня передёрнуло от отвращения.

–

Он не часто видел Принцессу Льда. Она никогда не посещала его скромное селение, и лишь на редких заседаниях Совета он видел её со своего последнего, самого верхнего ряда: неприступную, всегда с каменным, непроницаемым лицом. Каково это, в один день оказаться преданной близкими людьми, лишённой своего могущества? Достанет ли ей

– Вот ведь... задремал. Слабею. Так я что приехал-то?

– Вероятно, вы хотели сообщить... э-э-э-э поделиться, так сказать, соображениями...

– Да какие уж тут соображения! Вернулся Литтус Флэт...

Глава 31

Враг выходит на свободу. Мы в западне. Красавица Валентина и Принцесса Севера.

Это письмо разом разрушило стройную версию моей жизни. Той её части, что была мне неведома и выстраивалась по кирпичику, благодаря отдельно сказанным словам и свершившимся событиям.

Я почти уверовала в то, что я Принцесса. Поверила, что все события происходят по моему собственному сценарию, и я вспомню это, как только войду в Переход и верну свою монаршую память. После этого мне, очевидно, придётся заключить брак, подавить недовольство Сиккурийцев и возглавить объединённое королевство: Атики и благословенного Севера.

Но это письмо было написано, когда облик Принцессы растаял, растворился в Тоннеле Преобразования, а в городе появилась девочка Женя, добросовестно курсируя из дома на работу и обратно.

И в это же время из дома-призрака кто-то из тех, чьи кости давно истлели, уничтоженные пожаром, давал письменные указания моему мимолётному знакомцу Людвигу.

Входная дверь стукнула, прерывая мои размышления, и в кабинет вошёл Август, нагруженный разнообразными закусками: всё те же яблоки, кусок курицы и пирожки.

– Уф, пирожки кухарки Розы бесподобны, – пояснил Август, вываливая добытую снедь на стол. – Но за много лет у меня установилась к ним стойкая неприязнь. Ешь. До пожара осталось два с половиной часа.

Я проглотила два пирожка один за другим, а третий ела вдумчиво, внимательно оглядывая измятый листок.

Август видимо решил, что я достаточно времени отвела своему обеду, и принялся задавать вопросы.

– Могу я спросить?

– Угу.

– Ты сказала, что при пожаре выжил кто-то ещё. Могу я узнать кто?

Сказала. Это верно, я сказала. Но мои слова прозвучали до того, как я прочла письмо. И сейчас я ни в чём не была уверена.

– Ну да... – осторожно начала я.– Видишь ли... словом, пожар произошёл не случайно.

– Это верно, – заметил Август. – Его устроила та девушка с косичками – Настя.

– Да? Ты тоже это понял?!

Август усмехнулся.

– Не забывай, я наблюдал этот пожар много раз и с разных сторон. Безусловно, я знаю, кто поджёг.

– И зачем она это сделала?

Август потупил глаза и забарабанил по столешнице длинными пальцами.

– Яков Петрович. Он...

– Надругался над Настей?

– Нет. Вовсе нет! Но тут была девочка... Аннушка. Настина сестра.

Я присвистнула.

– Так вот в чём дело! Значит, это правда?

– Что?

– Что Яков Петрович убил девочку и её мать?

Август вздохнул, и скорбно покачал головой.

– В этом доме новости разносятся быстрее ветра. Это не совсем правда. Яков Петрович самолично не участвовал в расправе, а вот его дворник Михалыч... этот мать родную зарежет, коли будет такой приказ. Верен хозяину, как пёс.

Я выглянула в окно и увидела, сгорбленную спину Михалыча. Он медленно ковылял по двору и собирал опавшие листья в холщовый мешок. Словно почувствовав взгляд, дворник распрямился и бросил в сторону дома внимательный взгляд – холодный и настороженный.

Я отпрянула в сторону, наблюдая из-за пыльных гардин, пока Михалыч не отвернулся и не принялся за свою прежнюю работу.

– Так причём здесь Настя? – продолжал допытываться Август.

– Настя? Видишь ли, в чём дело... может человек существовать одновременно... ну, скажем в двух реальностях?

– Человек не может, – покачал головой Август. – Но человек может послать в иную реальность свою тень. Не каждый, конечно, но многие. Высшие существа, например.

Он снова бросил в мою сторону многозначительный взгляд, и я снова его проигнорировала.

– А оборотни?

– Что?

– Ну, оборотни, колдуны... они могут?

Август задумался и поскрёб когтями щёку, чем напомнил мне своего брата.

– Оборотни? В принципе... думаю, скорее да, чем нет.

Я удовлетворённо кивнула с самым значительным видом, на который была способна, хотя выстроенная мной теория мне самой уже казалась весьма сомнительной.

– Ну, так вот. Эта самая Настя – не Настя. Вернее, она Настя, но... Словом, там в... большом мире, есть одна женщина. Так я думаю это она!

Я закончила своё выступление и откинулась в кресле с самым торжествующим видом.

Август выглядел озадаченным.

– Я не понял.

– Да что тут понимать! Эта самая Настя только здесь такая молодая и изо дня в день поджигает генеральский дом, а на самом деле она живёт в мире людей, состарилась давно, и зовут её бабка Настасья! Теперь понятно?!

– Нет, – Август снова потёр щёку и поднял ладонь, предупреждая новую волну моих сбивчивых объяснений. – Я не понял, но кое-что проясняется. Ты хочешь сказать, что девочка Настя оставила свою тень в замкнутом временном пространстве и живёт в реальном мире? Ест, пьёт, работает и стареет, в то время как её тень, раз за разом совершает один и тот же смертоубийственный грех?

– Ну, да! – подтвердила я. – Это точно она. Надо встретиться с ней и расспросить.

– С кем? С бабушкой Настасьей в реальном мире или с девочкой Настей здесь?

– Для начала здесь, – уклончиво ответила я. – Узнаем у неё...

Договорить я не успела. Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появился Николай. Его полные губы изогнулись в сардонической усмешке, на лице не осталось и следа от той юношеской растерянности, что я наблюдала у него в гостиной.

– Ба! Вот так встреча!

Николай раскинул руки, словно собираясь заключить меня в объятия. Я шагнула назад.

Август, едва переставляя короткие ножки, засеменил в свой угол и, готова поклясться, Николай проследил за ним глазами.

– Я к Катерине, – привычно пробормотала я. – Только никак её комнату не найду. Не подскажете?

Вялые губы Николая дёрнулись вверх, подбородок затрясся мелкой дрожью, и Николай захохотал.

Он хохотал, закидывая голову назад, дёргая острым кадыком и закатывая глаза. Смех его был неприятен, и я подумала, что супруга Якова Петровича напрасно назвала своих детей здоровыми. Её старший сын был не менее безумен, чем дочь.

Я хотела проскочить мимо Николая к двери, но он заметил мой маневр и схватил за локоть.

– Нет, стой! Дай посмотреть на тебя!

Его бледное лицо продолжал сотрясать смех, но мутные глаза не смеялись – оставались неподвижными, словно стоячая болотная вода.

– Я даже мечтать не мог о такой удаче! Ты – здесь...

Руки Николая держали меня цепко, и я забеспокоилась. Кто знает, что у безумца на уме? Вернее на безумье, если можно так сказать.

– Позвольте...

Я пыталась отцепить его пальцы от моих рук, но Николай, как капризный ребёнок глумливо скорчил мне рожу.

– А вот и не уйдёшь, а вот и не уйдёшь!

Мы оба пыхтели, ведя молчаливую борьбу. Я толкала Николая ногами, не сильно, но достаточно ощутимо, мне всё не верилось, что этот верзила всерьёз хочет причинить мне вред. Николай, тоже действовал вполсилы, казалось, его забавляла моя беспомощность. В это время в доме не слышалось ни звона посуды с кухни, ни шарканья ног наверху, ни голосов с улицы. Дом замер.

Мне стало больно. Николай заломил мои руки за спину и принялся выкручивать, похохатывая и скаля неровные желтоватые зубы. Да он спятил что ли?!

– Пусти! Сказано – пусти!!!

На третьем этаже загромыхало, и пронзительный голос разрезал мрачную тишину дома.

– Кресло! Мама, кресло!

Кричала толстуха. Та самая с выпученными глазами. Она верещала так громко, что Николай замер, беспокойно глядя в потолок.

Из-под стола Август делала мне тайные знаки, а я стояла растрёпанная, раскрасневшаяся и злая, совершенно не понимая, что мне делать с рехнувшимся отпрыском Якова Петровича.

– Не отпустишь меня – пожалуюсь твоему отцу! – крикнула я Николаю в лицо.

Тот только скривил губы и неожиданно ударил меня ногой. Злобно и сильно. Я вскрикнула. Скрежет и шум наверху усилился, и послышалось движение: тяжёлый и неповоротливый лязг инвалидной коляски.

Руки мои по-прежнему были скручены за спиной, и я боднула Николая головой в грудь – он только злорадно рассмеялся.

– Пусти!

Николай прижал меня к столу, его мутные глаза потемнели.

– Я не держу тебя! Ты меня держишь...

Я юлой выкручивалась из его потных ладоней, но у меня мало что получалось.

– Я не держу тебя, с чего ты взял?!

– Нет?! – улыбка Николая походила на оскал Дракулы. – Не держишь?

– Нет!!!

Лязг инвалидной коляски остановился у дверей кабинета и в дверь заколотили тяжело и бесцеремонно.

– Эй! Откройте! Эй...

Николай снова ударил меня ногой так, что у меня перехватило дыхание.

– Не держишь?

Он повторял эту фразу с маниакальным упорством, а я с таким же ожесточением вырывалась из его рук.

– Не держишь? Скажи!

– Нет! Отпусти!

Толстуха барабанила в дверь. В коридоре послышался топот, крики... кажется, началось.

– Не разговаривай с ним, слышишь?! Не разговаривай! Эй! Как тебя там?!...

Это за дверью голосила толстуха. То, что все отпрыски Якова Петровича были идиотами, стало совершенно очевидно. Я испугалась, что толстуха вместе со своей мамой придут на помощь брату и тогда мне несдобровать.

– Да отпусти ты!

За дверью на разные лады взвыли несколько голосов и слова “пожар” и “горим”, были основными в этом паническом хоре.

– Ты сгоришь! – мстительно выкрикнула я Николаю в лицо. – Ты сгоришь, придурок, отпусти меня!

– Скажи, что не держишь меня!

– Нет, не держу! Беги отсюда!

Руки Николая разжались. Его бледное лицо исказила судорога, и он захрипел, дёргая кадыком. Кажется, у него наступил припадок. Дверь распахнулась и вместе с языками пламени в кабинет ворвалась толстуха. Подол её длинной юбки занялся огнём, но, не обращая на это никакого внимания, она пыталась встать с кресла и накинуться на меня с кулаками.

– Что ты наделала! Что же ты наделала!!!

С ума все сошли.

Я знала, что толстуха неминуемо сгорит, но инстинкт заставил меня схватить кресло и попытаться выбраться вместе с ним наружу. Как и следовало ожидать, мой благородный порыв не удался. Огонь охватил всё, и оставалось только наблюдать, как рушится этот безумный дом, погребая под слоем пепла своих несчастных жителей, чтобы наутро возродиться вновь. Я не пыталась больше бежать. Дым ел глаза, огонь жаром охватывал тело, и в глазах привычно темнело, но когда сознание уже покидало меня, я успела заметить, что в комнате, охваченной пламенем, мы остались втроём: толстуха, я и Август. Николая в комнате не было.

Ветерок шевелил скромные ситцевые занавески на открытом окне. Воздух, осенний и бодрящий наполнял лёгкие упоительной свежестью, прогоняя всякое воспоминание о тяжёлом запахе дыма.

– Будет тебе, Михалыч, спину гнуть, сейчас не царское время.

Голос раздался снаружи, и я со стоном прикрыла глаза. Проклятый дом!

– Не убудет с нас, Яков Петрович, а с порядком-то оно надёжнее.

– Что, Николай? Дома?

Ответом было молчание. Я с удивлением приоткрыла один глаз: что пластинку заело?

– Нет его, Яков Петрович. Как давеча ушёл, не сказавши ни слова, так и пропал.

Я вскочила и подбежала к окну.

Передо мной был двор генерала Зотова. Сосны. Узкая улочка под названием “Мясницкая” лениво огибает запорошенную осенней листвой площадь. Всё, как обычно, но в тоже время что-то неуловимо изменилось.

За моей спиной послышалось шевеление и металлический лязг. Я обернулась.

– Очнулась?

В углу сидела толстуха в своём кресле, у стола её мать с мотком пряжи и незаконченным вязанием. Я не поняла, кто из них обратился ко мне, и потому мотнула головой неопределённо. Да. Я очнулась.

– Скажи спасибо моей дочери, – высокомерно произнесла старуха. – Это она распорядилась внести тебя в дом. Я бы никогда не позволила такого!

– Спасибо, – пробормотала я. – Простите, как вас зовут?

– Лидия Павловна, – старуха царственно склонила голову. – Я жена генерала Зотова. А это моя дочь Валентина.

– Очприятно. Меня Женя зовут.

При звуках моего имени Валентина тяжело вздохнула.

– Мама, оставь нас, нам надо поговорить.

Лидия Павловна негодующе взглянула на дочь.

– Да полно тебе, Валентина, о чём ты собираешься толковать с этой... с этим... отбросом человеческого общества?! Она валялась на улице!

– Ничего, – кротко отвечала Валентина. – Ступай мама.

Лидия Павловна собрала своё вязание и удалилась, бросив на меня уничтожающий взгляд.

Валентина, казалось, и не собиралась со мной разговаривать. Она безучастно смотрела в окно, покачивая гладко причёсанной головой словно маятник.

Я немного поразмышляла на тему “Почему меня так часто принимают за отброс общества?” Ответа не нашла и решила обратиться к Валентине.

– Извините, – я откашлялась. – Вы хотели поговорить...

Толстуха неопределённо пожала плечами:

– Николай ушёл.

Я не знала, как реагировать на это заявление и на всякий случай отступила к дверям. Обитатели этого дома отличались крайней несдержанностью, и я не знала, что от них ожидать.

– Да?! – я изобразила сочувствие. – Э-э-э... что ж, может он вернётся?

Валентина тяжело вздохнула и подкатила своё кресло к окну, хватая широкие колёса крепкими ладонями.

– До пожара осталось шесть часов. Ты разорвала временное пространство и позволила Николаю уйти. Теперь время пойдёт своим чередом, и сегодня вечером мы все сгорим, чтобы никогда больше не возродиться. Ты не должна была здесь появиться. Как ты оказалась в этом доме?

Кажется, я опять попала впросак. Что за радость владеть магической силой, если она причиняет лишь неприятности? Хотя сожжение заживо можно назвать очень большой неприятностью.

– Ты тоже знала?! Знала, что вращаешься в замкнутом пространстве?!

– Тоже? А кто ещё знал?

– Август.

– А, этот... так называемый домовой.

– Да, домовой. Меня просил его брат, чтобы я помогла ему выбраться, и ещё мне нужна книга Звездочётов. Поэтому я здесь.

Валентина постучала ладонью по столу: хлоп-хлоп... Звук был глухой и едва слышный, но на его зов явился Август. Живой и невредимый. Увидев меня, он радостно оскалил собачью пасть.

– Где служит твой брат? – голос Валентины был суров.

– Мы давно не виделись, – осторожно начал Август.

– Где?!

– Пограничная деревня. Грязновка. Хозяйка тутошняя.

– Что значит “тутошняя”?

– То и значит. Супруга нашего Николая, – Август привычно почесал щёку и уточнил. – Бывшая супруга.

– Тамара?

– Да. Тоже Грязновская.

– Оборотень?

– Солнечная...

Имена и названия мне были знакомы, а вот охватить смысл происходящего я не могла, но внезапное исчезновение Николая показалось мне дурным знаком.

– Кто написал письмо?!

Валентина и Август повернулись ко мне одновременно.

Август смотрел с укором, Валентина с любопытством.

– Какое письмо? – спросила она.

Август исчез, как по волшебству, и тотчас появился, держа в руках знакомый клочок бумаги и книгу о Карле Великолепном

– На всякий случай, – застенчиво пояснил Август.

Валентина даже не взглянула на произведение Тер-Огибяна. Она развернула потрёпанное послание, внимательно разглядывая текст.

– Почерк Николая, несомненно... – Валентина пожала полными покатыми плечами и от движения её тела коляска возмущённо заскрипела. – Но я не понимаю о чём речь. Если помнишь, я здесь не за этим.

– А зачем? Меня, знаете ли, памяти лишили и всё такое. Может кто-то объяснит, что здесь происходит?

Валентина снова хлопнула и домовой исчез.

– Пять часов двадцать минут. Времени на объяснения нет. Есть план, как отсюда выбраться?

Не нравилась мне эта Валентина. Раздражали её выпуклые глаза, тяжёлая отдышка и командный тон, которым она со мной разговаривала. Как спастись? А из дома выйти не пробовали? Сидят здесь, как пеньки...

Во взгляде Валентины, обращённом на меня, плескалась огромная, прямо-таки вселенская тоска.

– Отличный план! Только наш маленький призрачный мирок не позволит ему осуществиться. Мы можем сколько угодно передвигаться по городу в течение шести часов, но к моменту пожара все должны быть на своих местах. Таковы условия.

– Иначе что?

– Иначе наш мир лопнет. Разлетится, как мыльный пузырь. И мы вместе с ним. Это, разумеется, альтернатива, но не лучшая.

– Кто создал такие условия?

– Тот, кто создал призрачный мир. Полагаю, это была ты.

Я?! Сколько же ещё я наследила в Нижнем слое? И когда всё это произошло? И когда всё это кончится?!

Валентина вздохнула и подкатила своё кресло к столу.

– Ладно, чего уж теперь. Никогда не думала, что смогу простить тебя, но, похоже, ты уже достаточно поплатилась за свои поступки.

Я насторожилась. В чём меня опять хотят обвинить?

Из ящика стола Валентина достала небольшой хрустальный шар, в котором передвигались объёмные фигурки: две девушки грациозно приседали, танцевали и смеялись, беззвучно раскрывая рты. Движения их не повторялись и постоянно появлялись новые, заставляя смотреть на изящных девушек неотрывно. Большее внимание привлекала блондинка: волосы необычайной густоты и пышности роскошными кудрями растекались по тонким плечам. Тёмно-синие глаза обрамляли такие длинные и загнутые к верху ресницы, что захватывало дух. Белоснежный, гладкий лоб изогнутыми тонкими линиями украшали брови безупречной формы, а хорошенький носик покрывался милыми морщинками, когда девушка хохотала. Надо сказать, что смеялась и болтала она беспрерывно, бесшумно открывая чувственный алый рот и демонстрируя ровные белоснежные зубки. Она была так хороша, что на вторую – худенькую брюнетку, я почти не обращала внимания. А когда обратила, то не поверила своим глазам. Второй была я.

Облачённая в странные одежды с необычной причёской, но всё же – я.

– Узнала? – тяжёлое дыхание Валентины прерывалось тихим лязгом коляски. Толстуха каталась на своём кресле: два шага вперёд – два назад, два шага вперёд...

– Это я? А та девушка кто? Блондинка? Мы знакомы?

Валентина засмеялась хрипло и тут же закашлялась. На её выпуклых глазах выступили слёзы, она задыхалась и я налила ей в стакан воды.

– Выпей.

Валентина глотнула воды, шумно вдохнула воздух, прижимая пальцы-сардельки к полной груди, и ответила.

– Блондинка – это я.

Я недоверчиво покосилась на толстуху. Что её так подкосило? Заболела? Разъелась? Но цвет глаз?! Его изменить невозможно! Блёкло-серые глаза толстухи ни в какое сравнение не шли с тёмно-синими очами красавицы-блондинки.

Валентина в свою очередь посмотрела на часы.

– Четыре часа сорок пять минут. Я не знаю, что произошло с тобой, да и нет времени узнавать. Но ты должна вспомнить, то, что случилось много лет назад, возможно это спасёт нас.

Когда Валентина говорила, мне вспомнилась Ивона. Так же, как мой двойник с портрета, Валентина старалась говорить быстро, не теряя ни одной минуты зря.

– Мы росли вместе. Ты и я в Ледяном Королевстве. Дружили. У тебя завязался роман с одним парнем – Людвигом. Не самый лучший выбор, доложу тебе, но ты, как с цепи сорвалась. Этот Людвиг был тот ещё ходок, но как тебе скажешь? Ты ж была влюблена, как кошка. Полагаю, он ухаживал за тобой, надеясь вскоре примерить корону Северного Короля, а сам... он поглядывал в мою сторону. Мерзкий тип, он был мне крайне неприятен, но как только он понял, что я не решаюсь открыть тебе глаза на его похождения, стал подстерегать меня на каждом шагу. Я избегала его, как могла, но он был настойчив. Дошло до того, что Людвиг стал угрожать мне, я уже совсем было решилась рассказать тебе правду. Почему я не сделала этого? Не знаю. Но это была моя ошибка. А раздосадованный Людвиг, исполнил свою угрозу. Он обвинил меня в том, что я нарушаю его покой, домогаясь его любви и пытаясь встать между ним и Принцессой.

– И что же?

Я чувствовала себя неловко. Помнила я этого Людвига. Грузчик. Неужели я питала к нему чувства?! Любовь зла...

– Что? Гнев Принцессы велик, также как и её любовь. Я оказалась в этом теле, в этом мире и в этой коляске. А вскоре ко мне присоединился и Литтус Флэт.

– Что?! Безумный брат Принцессы? Он тоже здесь?!

Валентина посмотрела на меня с упрёком.

– Был здесь. Ты замкнула временное пространство, чтобы Литтус не мог выбраться отсюда, но ты трижды произнесла, что больше не держишь его и тем разомкнула временную цепь и выпустила своего брата.

Глава 32

Жестокая расправа. Побег.

Главный Зал Совета был полон. Кроме Членов Совета здесь присутствовали Смотрители селений Пом-Тимберлей, Пом-Аветай и Пом-Тари. Кроме того, регионэкономы краёв, все, кроме восточного – он погиб вместе с жителями селения Пом-Тай. Прибыли даже Старшие рулевые и смотрители защитных облаков, оставив селения на попечение своих детей и помощников. Все хотели знать, что происходит в Северном Королевстве.

ся Людвиг. Он казался единственным, кто прислушивался к словам старика. Людвиг был бледен, на губах его блуждала кривая улыбка, искажая гримасой породистое лицо.

оварищем и ободряюще ему улыбнулся, при этом глаза Фола смотрели чуть в сторону, так что и не понять было, кому старик адресовал свою улыбку.

В зал вошёл Литтус Флэт.

В полном молчании он прошагал по коридору из стоящих людей и взошёл на небольшой пьедестал, посередине которого стояло низкое, широкое кресло. Откинув полы длинного плаща и раскинув длинные ноги, Литтус Флэт вольготно расположился на кресле, наблюдая за соотечественниками из-под опущенных тяжёлых век. Зал молчал и Литтус молчал тоже, лишь едва заметно улыбался, подрагивая кончиками полных, безвольно опущенных губ, до тех пор, пока всякое движение в Зале не прекратилось, и воцарилась тишина. Тишина неуверенная, робкая, словно все присутствующие здесь собирались заняться чем-то постыдным. Никто не решался произнести ни слова.

Тогда Литтус Флэт лениво поднял голову, снисходительно оглядывая своих собратьев, и открыл рот, чтобы произнести первую фразу.

Но его опередили.

– Зачем ты явился сюда, подлый изменник своего народа?

едкой всколоченной бородой и красными слезящимися глазами на измождённом лице он казался сейчас Воплощением Справедливости. Он был Воплощением Закона, нарушить который значило заклеймить себя позором на веки вечные.

Услышав его протест, многие загомонили, задвигались и послышались короткие злые реплики, словно собаки затявкали, едва заслышав голос своего вожака.

– Предатель!

– Убирайся на свой безумный Ор!

– Гоните его!

Литтус Флэт более не сидел безучастно. Он взвился над креслом, руки его затряслись истерично, губы запрыгали, но он справился с собой, даже улыбнулся и произнёс тихо вкрадчиво, как змея.

– Зачем я явился? Людвиг!

– С дороги, приятель.

Людвиг был безупречен. В отличие от толпы, которая спасалась от мороза, кутаясь, кто во что горазд, он щеголял в дорогой защитной оболочке, прочно защищавшей его от холода.

– Я здесь Литтус. Ты звал меня?

Людвиг демонстративно встал рядом с Литтусом Флэтом и картинно раскланялся перед толпой.

Литтус довольно захихикал, завершая короткий смешок неприятным хрюканьем.

– Друзья мои! – Литтус положил одну руку на плечо Людвигу, а другой обвёл зал, призывая к вниманию. – А я верю, что у меня здесь есть верные друзья. Такие, как Людвиг... – Литтус выдержал паузу. – Фол Ай...

Из толпы медленно выбрался Смотритель Города и встал поодаль от Литтуса, не глядя в глаза своим соотечественникам.

– оги.

Литтус Флэт и Людвиг рассмеялись, кое-кто из молодых членов Совета угодливо вторил им.

Смотритель Города Фол Ай поспешил на помощь своему другу, но тот гневно оттолкнул протянутую руку.

– Как ты мог?! Как ты мог, Фол?!!

–

– Нет!

– Люди, не слушайте его! Принцесса вернётся. Она не бросит свой народ! Даже если...

Он не договорил. Литтус Флэт коротко взвизгнул, вытянул вперёд длинную паучью лапу, и с кончиков его пальцев брызнула чёрная, будто спекшаяся кровь тонкая струя. Там, где капли попали на пол, защитная оболочка разошлась, словно проткнутая раскалённым гвоздём и в мелкие отверстия с шипением ворвался ледяной воздух. Часть ядовито поражённый страшным зрелищем. Главный Советник Мора или вернее то, что от него осталось, корчилось в посмертных судорогах в чёрной луже ядовитой жижи. Куски расплавленного тела, вперемешку с останками одежды шевелились, перемазанные ядом и кровью. Разрушенный череп вращал единственным глазом, скаля рот в дикой усмешке, клочья седых волос поднялись в воздух, гонимые струями морозного ветра.

Члены Совета в панике подались назад. В задних рядах кто-то упал и закричал, придавленный толпой. Ледяной ветер становился всё сильнее. Он проникал под тонкие одежды, выбивал слёзы из глаз, дул, с завыванием закручиваясь в тонкие спирали, наотмашь хлестал в лица, затрудняя дыхание.

Высокая дама, что всегда дремала в верхнем ярусе на заседаниях Совета, пыталась голыми руками заткнуть щели, преграждая путь свистящим фонтанам ледяного воздуха, и отшатнулась с криком: её ухоженные ладони покрывали багровые волдыри ожога. Она стояла, беспомощно потрясая своими покрасневшими ладонями, и коротко всхлипывала:

– Там смерть... Смерть! Снаружи нас ждёт смерть!!!

Члены Совета покинули свои места. Люди стояли, готовые в любую минуту бежать... но куда?! Возмущённый и испуганный гул заполнял высокие своды Зала, но никто не решался первым сделать шаг.

Литтус победно воздев руки к верху, с торжеством взирал на испуганных людей.

– Кто пойдёт со мной, тот спасётся! – с пафосом закричал он, и толпа дрогнула, раскалываясь на две неравные половинки.

–

Раа пытался остановить людей, хватал их за руки, умоляюще заглядывал в лица: “Что же вы делаете, куда же вы... это же Литтус! Ему нельзя верить...”. Люди отводили глаза, об