Текст книги "В лабиринте миров (СИ)"

Автор книги: Татьяна Любушкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– Опять Катька бузит. Она хотела зельем Софку потравить, чтобы та ребёнка скинула, да что-то у неё не срослось, вот и бесится.

Собственные слова ей показались до ужаса смешными, и они снова покатились со смеху. Я поспешила откланяться и вернуться во флигель до прихода Катерины. Не хотелось ей рассказывать о своём знакомстве. Но едва я открыла дверь, как планы мои изменились. В зале стояли клубы чёрного дыма. Дым проникал отовсюду, забивая лёгкие, так что сразу стало трудно дышать.

– Пожар!

Я побежала по залу, стремясь покинуть третий этаж, и тут же вернулась назад. Старухе не справиться одной с тяжёлой коляской.

– Беги! – толстуха замахала на меня тучными руками. – Беги, спасайся! Ты должна выбраться!

За моей спиной раздались крики. Я бросилась на них. Языки пламени уже охватили крытую галерею, и по ней металась тонкая фигура Катерины.

– Гори всё синим пламенем! Гори проклятый дом!

Я бросилась к ней, но перегоревшие доски под моим телом рухнули, и я упала прямо в бушующий огонь.

Глава 29

Снова пожар. Август.

Лежать было неудобно. Подушка под моей головой приобрела твёрдость камня, и затылок нестерпимо заныл. Собираясь принять более удобную позу, я открыла глаза, и тот час вскочила на ноги. Я вовсе не лежала в постели. Я стояла во дворе дома генерала Зотова. Сосны мелодично шумели над моей головой. Нигде не было и следа от пожара.

Дворник Михалыч отбросил свою метлу и рысью побежал к подъехавшей “Волге”.

– Будет тебе, Михалыч, спину гнуть, сейчас не царское время, – от звука знакомого голоса я вздрогнула.

– Не убудет с нас, Яков Петрович, а с порядком-то оно надёжнее.

– Что, Николай? Дома?

– Дома...

Я заткнула уши.

Просидела я под сосной довольно долго, пока из чёрного хода, что был прямо напротив меня не выбежала круглолица девчонка с двумя тонкими косичками. Лицо её было красно, а на шее наливались здоровенные синяки.

– Настя!

Девчонка вздрогнула и остановилась.

– Чего тебе? Кто такая?

Лицо девочки мне показалось знакомым. Не знакомым со вчерашнего дня, а так, будто я знаю её, очень давно.

– Никто. Я к Катерине пришла. Да, говорят, она больна.

– Катька?! – Настя фыркнула. – Да она сумасшедшая. Не ходи ты к ней, греха не оберёшься.

Я дотронулась до её шеи.

– Это она тебя так?

– Она, кто ж ещё, – буркнула Настасья.

– А зачем ты к ней ходишь? Зачем дружишь с ней?

Настасья передёрнула плечами и сурово, совсем по-взрослому проговорила:

– Не дружу я. У нас с ней одна беда.

– Какая?

– А вот это не твоё дело! – отрезала Настя. Она независимо крутанулась на пятке и перемахнула на улицу через забор, игнорируя калитку.

С другого конца двора Михалыч потрясал своей метлой.

– Ишь, сволота! Я тя научу через дверь ходить, так и норовит по забору лазать!

В его голосе не было злости, ворчал он скорее “для порядку”.

Я кивнула Михалычу, как старому знакомому.

– Здравствуйте! Дома ли Катерина?

– Дома, где ж ей быть?

– Ну, может к друзьям ушла? Или учиться... Она ведь учится?

Михалыч глянул на меня с подозрением.

– Ты чья будешь-то?

– Я к Катерине пришла. Мы недавно познакомились, и она пригласила меня в гости.

– Где познакомились? – въедливо спросил Михалыч.

– Здесь, – простодушно ответила я. – Меня подруга привела. Маша. Катерина пригласила заходить ещё. Вот я и пришла.

– Пришла, так и ступай, – Михалыч махнул рукой в сторону дома и принялся ожесточённо мести двор.

Я пожала плечами и направилась к двери. Прямо в узком коридоре столкнулась с Софьей.

– Ты кто?

– Медсестра, – правдиво ответила я. – Я к Катерине.

Как я и рассчитывала, Софья не удивилась, только спросила:

– А Олимпиада Игоревна где?

– Заболела, – я пожала плечами. – Я, правда, в гинекологии работаю, с беременными, но укол сделать смогу. Покажете, где комната Катерины?

– С беременными? – не слушая вопроса, переспросила Софья. – Ой, а можно вас ненадолго?

– Конечно, – я улыбнулась так лучезарно, как только могла.

Комната Софьи располагалась на первом этаже, рядом с кухней и столовой. Расположение её было не очень удобным для проживания, но безупречным для наблюдения за домом. Битых три часа я выслушивала жалобы на недомогание и давала многочисленные советы, которые Софья тщательно записывала в тетрадь. Мне отроду не доводилось общаться с беременными, но я не опасалась дать неверный совет. Бедняжке Софье и её, не рождённому малышу, оставалось жить от силы два-три часа, какая уж тут разница, будет она их выполнять или нет?

Софья спохватилась, когда часы пробили пять.

– Ой, к нам гости сейчас прибудут, а я ещё вас и не расспросила, как следует!

– Ничего страшного, я ещё вернусь, – я вежливо поднялась, расценивая слова хозяйки, как намёк на то, что мне пора уходить. – Но если вы мне позволите подождать... У меня, видите ли, ещё один визит назначен на вашей улице, но только через три часа. Я живу далеко и...

– Да, конечно, господи! – Софья не дала мне договорить. – Ждите, сколько угодно! Вот книги, я вам еды принесу!

При слове “еда” мой желудок возмущённо дрогнул. В этом доме все обещают принести еду, но не доносят.

– Было бы очень кстати, я, знаете ли, не обедала сегодня, – очень скромно, но настойчиво я намекнула на то, что еда мне потребуется в первую очередь.

Софья охотно метнулась на кухню и принесла гору всякой снеди: кусок жаренного цыплёнка, четыре пирожка с мясом, стакан молока и два ярко-красных яблока.

– Ешьте на здоровье, а я пока соберусь.

Не стесняясь меня, Софья сбросила платье, понюхала под мышками, поморщилась и щедро увлажнила впадины ядрёно пахнущими духами. В комнате нечем стало дышать. Аппетит у меня пропал.

– Вы извините, что я вас за стол не приглашаю, – щебетала Софья. – Яков Петрович не любит чужих за столом.

– Яков Петрович ваш муж?

– О, нет, что вы! Я невеста его сына Николая, – Софья скромно потупила глаза. Видимо она уже свыклась с новой ролью.

... Ужин проходил в столовой, и я слышала каждое слово. Широкая замочная скважина также позволяла мне не только слышать, но и видеть собравшихся.

За столом сидел Яков Петрович, его супруга Надежда, та самая полная дама, что не так давно рыдала в комнате наверху. Сын Николай, бледный темноволосый юноша с полными, безвольно обвисшими губами. Софья – невеста Николая. Катерина – дочь Якова Петровича. Из приглашённых за столом присутствовали полный мужчина с широкой во всё темечко плешью, закрытой редкими, зачёсанными набок волосами и его дочь, юное пятнадцатилетнее существо с огромными наивными глазами, к которой Яков Петрович проявлял неподдельный интерес.

Перед ужином было объявлено о помолвке Софьи и Николая. Я наблюдала со своего поста, как изумлённо вытянулись лица у людей за столом. Причём менее удивленными были гости. Пятнадцатилетняя дочка партийного работника мило зааплодировала, её плешивый папа поздравил молодых, а домочадцы сидели, как в рот воды набрали, пока Яков Петрович не стукнул кулаком по столу.

– Ну, сын?! Благодари отца. И Сергея Ивановича.

Николай поднял на отца глаза полные скорби.

– На работу ко мне пойдёшь, – благодушно объяснил Сергей Иванович. – Номенклатурный работник с персональным водителем и автомобилем. Оклад солидный. Ведь вы уже пополнения ждёте? Всё-то вам не терпится!

Софья целомудренно зарделась, а Катерина истерично расхохоталась.

– Ай, да папа, ай да молодец!

Пятнадцатилетняя дочка снова захлопала и хрустальным голоском произнесла:

– Какой вы замечательный отец, Яков Петрович! Мне папа много о вас хорошего рассказывал, а теперь я и сама вижу!

Яков Петрович поднёс нежную ладошку ко рту и с благодарностью запечатлел на розовой коже отеческий поцелуй.

Первой оправилась Надежда.

– Давайте выпьем за молодых, – предложила она. – Пожелаем им счастья и здоровья.

Дальше пошёл обычный разговор, какой бывает во всяком застолье, будто ничего и не произошло, пока снаружи не раздался крик дворника Михалыча:

– Пожар! Горим люди!

Мой наблюдательный пункт оказался ближе всего к чёрному ходу. Я выскочила наружу и лицом к лицу столкнулась с Настей. Волосы её были растрёпаны, на щеке сажа, а в руках... в руках её была стеклянная бутыль, в которой плескалась вонючая жидкость. Керосин.

– Ты! – руки мои потянулись к бутыли, но Настасья оказалась проворнее и толкнула меня в грудь. Я потеряла равновесие и упала и тот час горящая балка рухнула мне на голову. Мир погрузился во тьму.

Я очнулась от визга тормозов.

Подняла голову и огляделась. Привычный вид. Осень. Сосны. Знакомые голоса.

– Будет тебе, Михалыч, спину гнуть, сейчас не царское время.

– Не убудет с нас, Яков Петрович, а с порядком-то оно надёжнее.

– Что, Николай? Дома?

– Дома, где ж ему быть. Вторые сутки сидит взаперти.

Голова гудела, видимо удар горящей балкой не прошёл даром. Я вошла в парадную дверь, не обращая никакого внимания на оторопевшего Михалыча, и по ступенькам поднялась на второй этаж.

Обстановка здесь была куда богаче, чем на третьем этаже или во флигеле Катерины. Открыла наугад первую попавшуюся дверь и попала в кабинет.

Большой письменный стол, покрытый зелёным сукном, кожаное кресло. Полки с книгами. Книг было множество, они стояли за стеклянными дверцами, и видно было, что доставали их не часто. Интересовавшая меня книга бросилась в глаза, сверкая дорогой инкрустацией и вкраплениями дорогих камней. Правда, видно это было не каждому. Обычный зритель видел в ней только скучный трактат некоего И.Е. Тер-Огибяна “О юных и зрелых годах Карла V Великолепного”

Чем был знаменит великолепный Карл, узнать мне не удалось. В углу раздались возня и сопение, и на свет появился собакоголовый домовой. Точная копия моего друга Вениамина.

– Август?

Домовой подпрыгнул, как ужаленный.

– Кто вы? Как сюда проникли?

– Меня прислал твой брат Вениамин.

– Не может быть! Зачем?!

– Ну... он беспокоится о тебе, хочет чтобы ты вернулся.

– Вениамин?! – Август широко открыл рот и вывалил язык, прямо, как собака. Видимо это выражало крайнюю степень удивления. – Странно, мы никогда не были дружны. Да и столько лет прошло... – Август принялся загибать пальцы.

– Лет? – Я присела на корточки, держа книгу в руках. – С течением времени у вас прямо скажем, беда.

Август грустно развёл ладони.

– Да. Уже много лет мы переживаем один и тот же день. Увы, теперь ты тоже в западне.

Мурашки пробежали по моей спине, но я храбрилась. Ни за что не останусь в этом доме, с его безумными жителями.

– Кто-нибудь это понимает кроме тебя?

Август заколебался.

– Н-нет. Они замкнуты во временном пространстве.

– Но ты тоже замкнут.

– Да. Но они все погибли. А я жив.

– Погибли?!

– Да. Они живут один день. Свой последний день. Умирают страшной смертью и снова воскресают, чтобы умереть опять. Такое страшное проклятье.

– Почему оно коснулось тебя?

– Проклятье коснулось всех обитателей дома. И меня в том числе.

– Но ты не погиб.

– Я думал об этом. Видно тот, кто наслал проклятье, обо мне просто не знал.

– Я знаю ещё одного человека, который выжил.

– Этого не может быть!

– Может. И не только выжил, но сумел покинуть это проклятое место.

Август взволнованно задёргал собачьим носом.

– Значит, ты думаешь, что и мы сможем?

– Сможем. Я пришла за тобой, по просьбе Вениамина и я тебя вытащу.

Сказать это было проще, чем сделать и для начала мне нужно было всё обдумать.

– Ты можешь расположиться здесь, – предложил Август. – До пожара ещё шесть часов и сюда никто не войдёт, а затем мы можем просто выйти во двор и посмотреть, как всё горит.

– А потом?

– Потом всё начнётся сначала.

Я села в кресло, взяла листок бумаги, древнее перо: металлический наконечник, насаженный на деревянную палочку. Перо необходимо было макать в чернильницу, но писать при этом было страшно неудобно. Бумага рвалась, с пера капали кляксы, словом мучение, а не письмо.

– Чем ты занимался здесь все эти годы?

– Читал. У хозяина хорошая библиотека.

– И эту книгу читал? – я показала трактат о Карле Великолепном.

– Книгу Звездочётов? Я не Звездочёт, к сожалению, и книга мне не подвластна, но о Карле Великолепном я теперь знаю всё. – Август грустно улыбнулся.

– Ты много знаешь?

– Домовые вообще много знают. Мы живём по человеческим меркам очень долго. Поколения людей сменяют одно за другим, а мы всё живём. К тому же нам известно многое. Иные миры для нас не пустые слова и не тайна за семью печатями.

– А что ты знаешь о Переходах? – повинуясь внезапному вдохновению, спросила я.

– О переходах? Ты имеешь ввиду искусственно созданные тоннели, ведущие в иные миры?

– Да. Именно это я и имею ввиду.

– Впервые, такой Переход был создан много веков назад. Высший суд решил сделать Нижний слой тюрьмой для преступников Высшего мира.

– И что?

– И сделал, – Август невозмутимо пожал плечами. – Идея, на мой взгляд, не совсем здравая. Нижний слой и без того напичкан многогранными реальностями, отравлен влиянием Бездны, а тут ещё преступники из Высших, имеющие неограниченные возможности, – при этих словах глаз Августа, повёрнутый в мою сторону, ярко блеснул и тут же потух, прикрытый короткими ресницами.

– А если я хочу найти только один Переход? Который нужен мне, но я не знаю, как его отыскать.

– В какой мир он ведёт?

– Я не знаю.

– Когда был создан?

– Я не знаю.

– Кто приходил сюда по этому Переходу?

– Я не знаю.

– Тогда я, пожалуй, смогу тебе помочь.

Я не верила своим ушам.

– Ты можешь? Это действительно так?!

– Да, надеюсь. Не так давно, примерно, с месяц назад, я нашёл в этом кабинете письмо. В нём говорилось о Переходе и указания были очень чёткие.

– Письмо? О Переходе? Здесь? Этого не может быть!

– Я тоже так думаю. Но здесь лежит книга Звездочётов, а её тоже не должно здесь быть и сюда явилась ты и расспрашиваешь о Переходе... Знаешь, я прожил долгую жизнь, чтобы понять, что таких совпадений не бывает.

– Где это письмо? И что за указания?

Август покрутил собачьей головой, припоминая, и безошибочно ткнул пальцем вверх.

– Собрание сочинений Ленина. Третий том. Их никто никогда не читал, и я счёл эту книгу надёжным местом для хранения важного документа.

Я потянулась вверх, отсчитала нужный том и нетерпеливо зашелестела страницами. Мне под ноги вылетел мятый клочок бумаги с оторванным краем.

– Это оно?

– Оно, – с удовлетворением подтвердил Август. – Читай, а я пока принесу еды.

Я уже не рассчитывала когда-нибудь поесть в этом доме и потому углубилась в чтение.

Это не было письмом в полном смысле этого слова, скорее черновик, с перечёркнутыми строчками, забрызганный чернилами. Один угол черновика был оторван, но текст легко поддавался прочтению и смысл его был понятен.

“Людвиг! Дорогой Людвиг! Настала пора действовать, и я рассчитываю в этом деле только на тебя, поскольку ты мой единственный и верный друг. Помнишь ли ты И я не забуду оказанной мне услуги, ты будешь щедро вознаграждён.

Время пришло, и кольцо Возврата следует передать той, что так жаждет получить его. Трепещу от мысли, что ожидания её не Ты знаешь, что делать, но помни, ты должен главное не упустить срок и

Дальше следовал оторванный угол, и среди клякс и зачёркиваний я нетерпеливо отыскала продолжение.

“...обязательно, поскольку Переход создан специально для неё. На фасаде приметная вывеска “ЛОМБАРД”. Хозяин предупреждён и будет ждать каждый последний четверг месяца. Постарайся Ей надо только войти туда, и он всё сделает, как надо.

С надеждой на успех,

–.”

Глава 30

Младший советник Раа. Предательство.

ителей небесного селения Пом-Тиберлей .

Только и славы осталось в этом селении, что в названии. Когда-то вытянутое, словно хищная птица защитное облако Пом-Тимберлей, слыло самым быстроходным и его обитатеь и не происходили из высоких родов, но своими победами завоевали их потомку место в Совете.

Сейчас защитное облако походило на выжатую тряпку. Движения его были хаотичны и рулевые прилагали массу усилий, чтобы облако двигалось в заданном направлении. Как и всем воздушным городам Севера, защитному облаку Пом-Тимберлей катастрофически не хватало драгоценного тементана.

–

–

– оставляют нам земли на окраине своей страны.

– ы на её возвращение, таяли с каждым днём.

–

– Нет.

– Внизу часто бывает холод. И жаркое солнце. Ещё дождь, снег... – девушка загибала пальцы, перечисляя напасти, которые ждали их за пределами защитного облака. – Если бы на

– Думаю, что могла бы.

– Но как? Ведь у неё тоже нет тементана?

–

Она была из тех детей, что рождены после проклятия Литтуса Флэта. Обделённые Информацией, лишённые возможности странствовать по мировым слоям, такие дети были болью Северного народа. Но в них существовала и положительная черта: не имея магической силы, они были более предприимчивы, много читали и думали и постоянно экспериментировали с полученными знаниями, чем доставляли своим родным немало хлопот.

– к она могла допустить, чтобы её отправили в заключение? На целых десять лет!!!

–

Как он мог сказать девушке, что заточение было частью тщательно продуманного плана? Плана, который с треском провалился.

– Обстоятельства?! – брови девушки недоверчиво изогнулись. – Принцесса выше обстоятельств. Или она сама решила нас покинуть или её обманули. Я так думаю.

–

роизнесённой фразы.

– Да-да, непременно. В другой раз... – растерянно пробормотал он, не глядя на девушку.

Она обиженно надула губки и независимо дёрнула плечиком. Другого раза может и не быть. Подумаешь, Младший Советник!

Раа остался один, но даже не заметил исчезновения Сеи.

“Или она сама решила нас покинуть или её обманули”.

Могла Принцесса покинуть Север по своей прихоти?

а своё исчезновение не обставляла как чью-то злую волю, хотя...

в виде преобразования или потери памяти...

брат жестокосердный Литтус Флэт принялся методично уничтожать своих сородичей одного за другим, лишая их сил, воли, разума. Тоже стечение обстоятельств?! Или они бы

Не была ли Принцесса первой жертвой родного брата?!

Что иное могло подвигнуть Принцессу отправиться тогда в Срединный слой?

Срединный слой!

В его руки попалась небольшая тёмная книга, написанная малоизвестным автором Срединного мира и не пользующаяся у обитателей Пом-Тиберлей спросом.

“... мне думается, что это осколок Материнского мира, затерянный в Срединном слое. Подтверждением тому, служат неоднократные показания очевидцев. В **8 году некий путешественник Плат (или Платон) имя его затерялось в памяти людей, исчез у стен Горы То в Лисьей Пади и появился спустя два дня оборванный грязный и... безумный. В ** 10 его подвиг повторил житель Высшего мира, северянин Рем Поттем. Он вернулся через сутки. Прожил после этого три дня и скончался, будучи совершенно здоровым от неведомой причины.

По наблюдениям Рема Поттема, который до самого последнего своего часа оставался в здравой памяти, сила Материнского мира не для каждого. Лишь обладающий необходимым могуществом может её вобрать, но войти в пещеру То он должен совершенно пустой, как дитя не имея и толики собственной силы иначе мощь Материского мира раздавит его, лишив разума или жизни.

После Рема Поттема никто из могущественных не решился посетить пещеру То. Высшие существа предпочитают обходиться собственной силой, чем совершить сомнительный и непредсказуемый по последствиям обмен”.

лы...”

Эта строчка разрешала все сомнения. Литтус Флэт расправился сестрой в первую очередь. Лишённая сил, не способная передвигаться по мировым слоям самостоятельно, она подстроила свою ссылку в Срединный слой с единственной целью – добраться до осколка Материнского мира. Удалось ли ей это?

... Погибшее селение Пом-Тай. Сиккурийцы беспомощно бродят возле своей добычи – защитного облака, не умея распорядиться ценным даром. Принцесса скользит по ледяным торосам, облачённая в дорогую защитную оболочку...

еркнуть пренебрежение к проблеме перед лицом незваных гостей.

Значит, Принцессу в Срединном слое постигла неудача. В отведённый ей срок она не сумела достигнуть пещеры То и обрести мощь Материнского мира. Не смогла и тщательно скрывала это от всех. Даже от членов Совета. Но в чём тогда смысл её заключения в Нижнем слое? Или там тоже припрятан осколок Материнского мира?

ёл главу более внимательно и окончательно утвердился в следующем: войти в пещеру То обладая запасом магических сил (даже самым малым запасом), чревато смертью или безумием. Принцесса поняла это. Поняла и решилась отказаться от всего, чем владела: остатки магии, память, сила.

Что ж для такой цели Тоннель Преобразования и заключение в Нижний слой в ином образе, подходят как нельзя лучше.

Это был рискованный шаг, но она предпочла либо умереть, либо возродить былую мощь стократ умножив свою силу, чем влачить жалкое существование до конца дней своих под тенью безумного брата.

А что планы тайные даже для Совета в этом сомневаться не приходилось. Всё, что обсуждалось на Совете: необходимость вернуться инкогнито, чтобы заключить брак с Аттиканским королём и возглавить объединённые народы, было лишь предлогом для непосвящённых. Главной целью Принцессы было полное очищение, освобождение от всяческих унцесса не собиралась возвращаться в Высший мир через приготовленный для неё Переход. Ею целью был осколок Материнского мира, и если ей всё удалось, то сейчас, где-то на мировых просторах бродит существо, лишённое памяти и родственных связей, лишённое многовековой истории своего народа, но наделённое невероятной, неведомой силм.

ли...

– Добрый день, Младший Советник!

–

Сея взяла отца под руку и нарочито капризно заговорила.

–

–

– Конечно, рассчитывали! Пойдёмте, прямо сейчас. Мой напарник заболел и вечером мне придётся снова встать за руль, а мне нужно с вами поговорить. Представляете, господ

...едпочитала обитать в срединной и конечной части облака. Такое положение вещей сложилось не случайно. Во времена Великих войн, рулевые и смотровые слыли лучшими воинами Северного королевства и потому всегда находились в авангарде, защищая своих детей.

и.

–

–

–

– Дочка, принеси нам что-нибудь попить.

– Я приготовлю чай господин Главный Советник. Он смягчит ваш кашель.

–

– Есть новости о Принцессе?

– Нет, но полагаю, что она...

–

– Ты всегда умел размышлять, малыш. И ты догадался для чего ей Срединный мир?

–

–

– Но почему она убедила всех, что вернётся в Высший мир? Вернётся через Переход? Не хотела признаться, что Литтус Флэт...

– дорог, кому она доверяла больше всех...

– Людвиг! Господи, Людвиг!!!

Оболочка давила на меня, сжимала со всех сторон, мешая дышать и видеть. Кто-то метнулся прочь, уступая мне дорогу, мне хотелось схватить его, сдавить, ррррасколотить, за то что посмел видеть свою принцессу в таком состоянии. Я слепо замахала руками, разыскивая мерзавца, но это оказалось лишь воздушное кресло. Прикосновение моих рук оно восприняло, как желание сесть и тут же распласталось подо мной, подставляя свои мягкие, пористые бока. Я вцепилась в него, как тонущий в спасательный круг.

– Людви-иг...

Сбоку раздались шаги, и из дверного проёма появился Людвиг. Безукоризненно красивый, с лицом озабоченным и любящим одновременно.

– Милая моя, что случилось?!

Тёплые руки подняли меня с кресла, качали убаюкивая.

– Тише, тише, моя девочка, всё хорошо, успокойся.

– Не хорошо, Людвиг, не хорошо. Мой брат... он предал меня. Он... ты не представляешь, что он сделал.

Я рыдала. Не знала, что умею рыдать. Слезы так обильно текли из моих глаз, что глаза скоро стали сухими и горели жгучим огнём, причиняя невыносимую боль. Но что мне теперь глаза?! Видеть собственную убогость? Мне хотелось вырвать их с корнем!

Я кричала и топала ногами, выла, как обезумевшее животное и только крепкие руки Людвига удерживали меня от расправы над собственным телом: неповоротливым и тяжёлым, как чугун.

Не могу сказать, сколько я бесновалась, но, наконец, силы оставили меня. Голос мой охрип, и я только тоскливо подвывала, икая и сморкаясь в платок Людвига.

– Он... он обманул меня. Показывал фокусы. Загадывал загадки. Я не понимала... а вчера... я упала. Я... больше не могу летать, – я подняла на Людвига глаза, он смотрел на меня с состраданием.

– Я не понимала всё равно. Не могла понять. А потом стала чувствовать, как силы уходят... через канал. Я увидела, они текут к Литтусу. А он пожирает их. Мои силы. Я закрыла поток, но... поздно, поздно! Я беспомощна! Литтус негодяй, смеялся мне в лицо! Людвиг, помоги!!!

Людвиг гладил мои волосы, пожимал руки, целовал, распухшие от слёз глаза.

– Мы что-нибудь придумаем, милая, не волнуйся. Пока мы вместе, тебе ничего не грозит.

Как упоительно было слушать эти слова!

– Что же делать, Людвиг?

– Во-первых, никому ничего не говори. Нельзя, чтобы народ узнал, что их Принцесса стала беспомощна, как дитя.

– Но, Людвиг, Литтус опасен для всех! Люди должны знать!

– Предоставь это мне. И позволь позаботиться о тебе.

Кто бы из вас возразил?

Слова Людвига придали мне бодрости. Я утёрла слёзы и выпрямилась: негоже мне, Принцессе Севера рыдать из-за проделок подлого Литтуса.

– Что мы можем предпринять в данной ситуации?

Людвиг улыбнулся и поцеловал меня в висок.

– Узнаю свою Принцессу. Для начала следует определить уровень твоей силы.

– Ох, Людвиг. Не спрашивай. Силы осталось ровно настолько, чтобы поразить толпу зевак в бродячем балагане. Почти ничего.

– Не огорчайся, есть способ вернуть силы. Материнский мир.

Поначалу я не поняла, что мне хочет сказать Людвиг. Материнский мир? Но мы покинули его много веков назад. Да у нас есть связь. Мы черпаем Информацию из поля Материнского мира, но... никто не может вернуться туда. Материнский мир так бесконечно далёк, что никто не знает где и в какой стороне, на каком расстоянии он находится.

– Ты не поняла, – руки Людвига мягко касались моей шеи. – Существует осколок Материнского мира в...

– В Срединном слое! Я слышала об этом!

– Вот видишь! Стоит тебе отправиться в Срединный слой, как всё вернётся на круги своя. Никакой трагедии.

Я воспрянула духом.

– Но как я попаду в Срединный слой? Не забывай, я беспомощна.

– Э-э-э... через Тоннель.

– Принцесса, путешествующая по мирам в Тоннеле?! И ты мне говоришь о сохранении тайны!

–Да, действительно, – Людвиг потёр переносицу.

Я любила этот жест. Он придавал красавцу Людвигу нечто мальчишеское, свойственное ему одному.

– Тогда нужно чтобы тебя отправили в Срединный слой насильно. Например, по решению суда. Ненадолго. Ты посетишь пещеру То и вернёшься крушить Литтуса Флэта. Кстати, я тебе говорил? Мне он никогда не нравился.

– Пещеру То?

– Так называется место, где застрял осколок.

Я подивилась эрудиции Людвига, до этого он не проявлял интереса к истории. Подивилась, и не преминула восхититься: вслух и с обязательными проявлениями благодарности.

Когда время для изъявления благодарности закончилось, Людвиг убежал улаживать мои дела, и уже через три дня меня арестовали по обвинению в ...не помню в чём. Да какая разница?! Словом, через три дня я лежала посреди жаркой степи Срединного мира, совершенно обнажённая, и мне в лицо тыкался мокрый собачий нос.

Он был удивительный. Срединный мир. Он был удивительный. Вот уж не думала, что смогу обрести здесь покой. Даже гневные нападки старой Королевы не могли вывести меня из себя. Да и кого может расстроить шипение беззубой кошки?

Каждое утро мы с Тротом садились на коней и скакали по степи, вздымая клубы пыли. Троту не очень нравилось скакать, он любил просиживать штаны за старыми книгами в пыльной библиотеке, но с каждым днём он привязывался ко мне всё сильнее и не мог отказать мне в моих капризах и я это видела. Да все это видели. И уж тем более старая Королева.

А мне нравилось мчаться по степи. Пыль и ветер не давали разговаривать, но это мне не мешало. Я думала. Я тогда очень много думала. А Трот вовсе не был болтуном. Он тоже молча скакал рядом, и как выяснилось, он тоже любил думать.

Я всё оттягивала время для поездки в пещеру То. Не хотела себе признаваться, но сейчас могу сказать. Мне хотелось остаться в Срединном мире. Пожить там подольше. И я бы ещё пожила, но Трот сам заговорил о пещере То.

Он начал издалека, сбивчиво что-то толковал о противодействии сил, и я долго не могла его понять, тогда он ответил коротко и очень ясно. И в глаза смотрел. Он всегда смотрел в глаза тому, с кем разговаривал. Не умел врать.

– Ты не можешь идти в пещеру То. Она убьёт тебя.

Трот, правда, не умел кривить душой. Зато я владела этим мастерством в совершенстве.

– Что за пещера? – лениво спросила я, откусывая солидный кусок от румяного яблока, а сердце тревожно ухнуло. Откуда он знает? Что ещё он знает? И кто ещё знает о моих планах?!

Трот смутился. Но ненадолго. Его нелегко было сбить с толку.

– Ты обладаешь силой,– твёрдо сказал он. – Могучей силой...

Тут я взорвалась.

Швырнула яблоко об стену, и оно разлетелось мелким крошевом по стенам комнаты.

– Сила?! Да что ты знаешь о силе?! Если бы я...

На этот раз Трот перебил меня. Он поднял свою руку и приложил её к моим губам. А потом обнял. Ей-богу обнял. Вот уж не думала, что толстяк решиться на такой подвиг. Но я его вообще недооценивала.

– Не надо. Не говори ничего. Я сам всё вижу. У тебя беда случилась. Большая. Она у тебя в глаза сидит, как заноза. Из глаз твоих слёзы капают. Не простые – кровью. Никто этого не видит, а я вижу.

Ну, не кровавыми, конечно, а обычными слезами я разразилась. Уж очень уютно было рыдать в тёплых и мягких объятиях Трота.

Потом, когда я успокоилась, я подумала, что рыдать в объятиях мужчин входит в число моих дурных привычек. Подумала и рассказала Троту про Людвига. Конечно, я не стала говорить про утраченные силы, про братца Литтуса и всё такое, но я скучала по Людвигу, и мне хотелось поговорить о нём.

До сих пор трудно вспоминать, что случилось потом. Если бы это был не Трот... если бы кто-то другой сказал, что Людвиг меня предал!.. Я бы никому не поверила. А Троту поверила. Потому что он не умел врать.

Правда, я не сразу поверила. Сначала пыталась защитить Людвига.

– Да перестань! С чего ты взял, что Материнский мир убьёт меня?! Мы все вышли из этого мира и... да с чего ты взял?!

– Это известно всем, – отчеканил Трот. – Тебя убьёт не пещера, а сила противодействия. Одна сила подавляет другую. Чтобы войти в пещеру надо быль или совсем бессильной, чтобы не ощутить противодействия или... сильнее, чем первозданный мир, чтобы подавить его.

Подавить Материнский мир! Такое мне не было под силу даже в лучшие времена.

– Ну, допустим, – согласилась я. – Но почему ты обвиняешь Людвига? Он мог не знать об этом. Так же, как и я, между прочим.

Трот посмотрел на меня с жалостью. Это он умел – смотреть с жалостью.

– Мог. Но он знал. В отличие от тебя.

И я согласилась – знал. Не все мои способности забрал проклятый Литтус. Уж отличить враньё от правды я могла и без могучих сил. И Трот мог. Такая у него была особенность. Сам не врал никогда и враньё за версту чуял. Но я так хотела верить Людвигу! Так хотела, что никакие магические силы не могли меня насторожить. До тех пор, пока Трот не произнёс вслух то, что смутно томило и мучило меня.