Текст книги "Ферзи (СИ)"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)

– Я этого так не оставлю! – вскричала скандалистка пытаясь подобраться к чужому столу сквозь заходящееся волнами полотно крутящегося под ногами ковра.

– Да кто ты такая? – презрительно ухмыльнулся Майтозин уже порядком выведенный из себя безобразной склокой. – Как ты позволяешь со Старшим Мастером разговаривать!?!

– Я!?! – теперь уже дама была смертельно оскорблена, до глубины души и кончиков перьев на своей чудной шляпке. – Я главная женщина в этом грёбаном Замке! Я мать Главы!

– Ой, делов-то, – как-то отстранённо заметил Чушеевский, поднимая незаслуженно забытый бокал, – сегодня один Глава, завтра другой...

Реакция озлобленной особы не заставила себя долго ждать. С воинственным криком степных орков дамочка перепрыгнула своевольный ковёр, выбив острыми каблучками кусочки паркета, и, подскочив к столу, со всей дури шмякнула об голову "святотатца" первый попавшийся под руки графин. От столкновения с высоким благородным челом Старшего Мастера-Духовника хрустальное произведение искусств не разбилось вдребезги, а лишь печально дзынькнуло, оставив в руке несчастной вдовы изящную дужку. Сосуд тоже на голове жертвы материнского гнева долго не задержался, слетев на стол и щедро орошая всё в радиусе двух-трёх метров дорогущим вином и мелкими осколками. Изрядная жадность, что нет-нет, а и всплывала в душе Майтозина над расчётливостью и самодовольством, вцепилась в глотку, едва не вызвав приступ удушья, при виде того, как в коллекционном напитке нагло плавают перепелиные крылья. В этот момент впервые в истории Замка Мастеров могло состояться убийство не-чародея с помощью кастрюли с варённой картошкой, во всяком случае, именно это отчётливо читалось сейчас в глазах Мастера-Целителя.

– О-о-о, какое оживление, не при духовнике будет сказано, – раздался из дверей низкий отчаянно прокуренный голос незабвенной (даже при большом желании) Тавелины Руйевны.

Чародейка стояла, небрежно придерживая носком туфельки бьющийся в истерике ковёр и потягивая длинную дамскую сигаретку через мундштук. Высокая худая фигура была затянута в винного цвета брючный костюм, что на фоне развернувшихся баталий выглядело весьма драматично. Госпожа Важич обернулась к ней, не выпуская из рук отбитую дужку, и подозрительно сощурилась, очевидно, учуяв конкурентку по скандальности.

– А ведь, поговаривают, Главу Совета отравили, – скучающим и каким-то слишком светским тоном заметила Мастер-Иллюзор, будто на её глазах только что не попытались убить Старшего-Мастера графином. – И яд, между прочим, растительного происхождения был.

Одарив притихших мужчин тяжёлым убийственным взглядом, от которого хотелось немедленно провалиться сквозь землю, визитёрша круто развернулась на каблуках и со скоростью, свершено не свойственной её комплекции вылетела в коридор. Для пущей схожести с ведьмой не хватало только коровьего хвоста и когтей.

– Кабинет Заломич на третьем этаже! – услужливо крикнула вдогонку чародейка.

По доносящимся из коридора проклятьям и ругани было слышно, что к её совету прислушались.

– Фух, – Чушеевский смахнул грязноватым кружевным платком со лба винные рогозы и нервно хихикнул. – Любезнейшая, Вы, почитай-то, спасли нас си непременно!

– Не обольщайся, – Тавелина Руйевна выпустила витиеватую струйку дыма, сложившуюся в ворону. – Просто я эту стерву, Заломич, не терплю больше, чем двух подхалимов среднего пошиба. Лучше бы уж на её месте Шкудрук сидела, та хоть тварь и не особо маскируется, без всяких жеманств и слащавых улыбочек.

Мастер-Иллюзор передёрнула плечами и гордо удалилась вглубь коридора, вероятно, понаблюдать за расправой над соперницей, удачно уведшей недавно княжеский гранд.

***** ***** ***** ***** *****

– А она вообще живая или уже в умертвие окукливается? – с толикой опаски поинтересовался Снежев, дважды тыкнув в спину сжавшейся Чаронит ободранным пальцем.

– А кто этих духовников разберёт, – философски пожала плечами Алаендр, пытаясь закутаться в обрывки изодранного ардака от промозглого слишком холодного для середины лета ветра. – Помниться, она как-то говорила, что лошадей боится, но не до такой же степени.

Девушка демонстративно фыркнула, сдувая с глаз рваную чёлку и те немногие пряди, что не попали в косы. Поведение подруги детства, что всегда представляла собой незыблемый столб чопорного спокойствия, начинало откровенно бесить травницу. Тенегляд по основным признакам в сознание пришла, но вот свидетельств разумности очухавшегося тела, увы, не было. Яританна не открывала глаз, не говорила и, казалось, практически не дышала. Она больше не болталась поперёк седла, подобно заложникам северных варваров, а практически цивилизованно сидела спереди вора. Вот только это "практически" крайне смущало, поскольку ошалевшая от страха девушка судорожно обнимала худого паренька руками и ногами, впиваясь онемевшими пальцами в ворот стянутой у ищеек рубашки и не поднимая лица от чужого плеча. Дрожать и плакать Танка перестала быстро, примерно минут через десять после своего триумфального переворачивания, но вот дрожала и пыхтела загнанным медведем до сих пор. Доносившиеся от неё звуки чрезвычайно напрягали травницу и не только, потому что напоминали о двусторонней пневмонии у заядлого астматика-гипертоника.

– Давай уже поедем побыстрее, а то подо мной уже кобыла засыпает, – заканючила Валент, делая большие щенячьи глазки.

Девушка не для того договаривалась с собственной совестью, принимая ворованное, чтобы плестись со скоростью пешехода, пренебрегая возможностью освежить свои навыки в конкуре.

– А ты не боишься, что это, – парень ещё раз невежливо ткнул в бок своего новоявленного симбиота, глумливо поглядывая на Валент, – снова не впадёт в истерику?

Травница печально вздохнула, понимая обоснованность подобных опасений.

– Ну вот, в чём смысл, было красть, лошадей, чтобы плестись со скоростью пешехода? Мы к ночи до твоего постоялого двора доберёмся или под ёлочкой ночевать будем, как те зайки? – недовольно проворчала девушка, прекрасно понимая, что реально увеличить скорость передвижения можно только, сбросив блондинистый балласт в придорожные кусты. – Давай, я сейчас съезжу вперёд, посмотрю как там и что, а потом вы нагоните или я уже вернусь? Можно?

– А подружку свою мне в залог оставляешь? – мерзко ухмыльнулся вор, едва не вызвав у травницы непроизвольный выброс сырой силы.

Только желание нормально покататься и полная уверенность в том, что Яританна даже в таком состоянии способна накостылять тощему пареньку, остановили её от длительной лекции по поводу нравов современной молодёжи на фоне отстающего развития детей мужского пола. Алеандр радостно пригнулась к лошадиной шее, сдавила пятками податливые бока и, не удержавшись, присвистнула.

Рабочая животина, не знавшая хитростей профессиональных скакунов, после удара в бок собиралась обернуться к зарвавшемуся всаднику, но пронзительный свист в самое ухо зародил в душе коняшки настоящий неподдельный страх. Рванувшись прочь, простая труженица незаконно распаханных среди княжеского леса полей лихо понесла по дороге на зависть гоночным мётлам. Радостная девушка лишь восторженно повизгивала, привычно выгибаясь в спине для погашения резонанса. Лучше лошадиной рыси для неё был только галоп (только не в исполнении иноходцев!), а лучше карьер, но ожидать последнего от груженой добычей флегматичной лошадки не приходилось. Алеандр радовалась холодному ветру в лицо, тяжело перекатывающимся мышцам разгорячённой кобылы, чувству свободы и полёта, что не могла подарить ни одна техника. Пролетающие над головой ветви, посвист ветра в волосах, тяжёлое дыхание скакуна и бег, бег, бег.... Всё это безумно нравилось маленькой травнице, приводило в восторг, заставляло чувствовать себя как никогда живой. Ровно до того момента, как на дорогу прямо под копыта разгорячённой кобылы вывалилось что-то.

Перепуганная лошадь взвилась на дыбы, воинственно засучив в воздухе передними копытами. Валент попыталась, развернуть её, но что-то снова подпрыгнуло, метя в конское брюхо. Деревенская трудяжка, визгливо заржав, подпрыгнула, подобно громадному зайцу, знатно поддавая задними копытами неведомого врага. Алеандр в панике попыталась вцепиться в луку седла, как-то разом позабыв весь свой недюжинный опыт, и заголосила во всё горло, стараясь если не успокоить животное, то хотя бы его перекричать. Вой на спине совершенно дезориентировал лошадь, и животина из последних сил рванула обратно, не обращая уже внимания ни на седока, ни на нападавшего, ни на то, что спасается по густо заросшей деревьями обочине. Первые две ветки Эл ещё успела разглядеть, впиваясь в седло и свешиваясь к подозрительно звенящему рюкзаку, но нечто, столь напугавшее лошадь, не отставало. Снедаемая любопытством девушка обернулась..., чтобы схватить затылком третью.

Удар выбил опытную, но так и не закрепившую толком стремена наездницу из седла, лишь по счастливой случайности не лишив сознания и целостности черепной коробки. Коротко взвизгнув, девушка попыталась сгруппироваться, чтобы не встретиться с землёй в позе раздавленной лягушки, но просвистевшее у лица копыто, как-то затмило навыки и инстинкты и само приземление прошло мимо её сознания. Только свист, удар и боль, выбивающая дух из лёгких.

– Мать моя женщина... – прохрипела Эл, пытаясь сфокусировать взгляд, когда темнота начала сменяться первыми расплывчатыми образами.

– Булмэ-э-э-э? – раздался над головой, совершенно невообразимый булькающий звук.

– Не-е-е, – растерянно потрясла головой девушка, в надежде избавиться от сотрясения с его аудиальными последствиями.

– Блэ-э-э-э, – раздалось угрожающе: кажется, галлюцинация решала бороться до последнего и щедро мазанула по лицу гнилой рогожей.

Алеандр испуганно распахнула глаза и подавилась собственным воплем, глухо закашлявшись. Над ней склонилась большая, лобастая башка племенного козла самой бандитской наружности и невообразимой степени запущенности, если судить по зеленовато-бурой шерсти и белёсым мутным глазам. Слепой козёл тянул свою прилично пованивающую морду к человеческому лицу, то и дело опасно поворачивая острые рожки. Нервно хохотнув из-за собственной мнительности, девушка попыталась отмахнуться от надоедливой скотины, что упорно лезла нюхаться, но ладонь не долетела до козлиной морды буквально пядь. Вполне достаточно, чтобы крепкие желтушные зубы с начавшимся проявляться характерным чернильно-красным узором лишь слегка защипнули кожу, не оторвав вожделенной плоти. Эл с удивлением воззрилась на свеженькую ссадину, от чего едва не пропустила укус в неосторожно открытую шею. Козёл выдавил из себя хриплый звук, нелепо намекающий на рычание, белёсые глаза дрогнули, выкатив из-за век подёрнутые красным сиянием вытянутые козьи зрачки.

– М-м-мамочка-а-а, – едва выдавила из себя травница и захотела позорно свалиться в обморок, но щерящаяся, опасно приближающаяся пасть неадекватного козла быстро разуверила её в поползновениях.

Вспомнив свои былые подвиги, (для обычного травника с её везением дожить до девятнадцати уже само по себе геройство) Валент попыталась сгруппироваться и ударом бешенного зайца отшвырнуть зарвавшегося зомбяка, но ноги неожиданно подвели, впустую скользнув по вспученному брюху. Девушка, скрюченная в три погибели, оказалась прижата к земле неподъёмной мёртвой тушей, которая, ко всему прочему, ещё и выгибала тощую шею, стараясь прихватить зубами свежее мясцо. Эл только и оставалось, что, прикрыв руками голову, сжаться поплотнее, радуясь своим компактным габаритам да поскуливать имитируя голодного, но очень забитого вурдалака. Зомби такой вурдалак нисколько не впечатлил и даже не раззадорил. Козлу, что и при жизни не отличался нежным характером, быстро надоело пытаться выудить из-под себя пощипанную, но не сломленную добычу, и он с удивительной для себя ловкостью отскочил в сторону, тут же пытаясь тяпнуть жертву, но и юная Валент не упустила момент, рванувшись подальше. Правду подняться на ноги капитально не успевала и потому удирала на четвереньках, но от здорового страха и чувства самосохранения припустила не хуже собственной кобылы.

– Мамочки, мамочки, мамочки, – паниковала Алеандр, мечась из стороны в сторону, с переменным успехом уворачиваясь от вражеской пасти.

Девушка хрипела и рыдала от отчаянья, но ни подняться, ни добраться до спасительных деревьев не могла. Коварная тварь постоянно мешалась, сбивая с намеченного курса и просто выматывая несчастную травницу. Будь на месте козла любой другой зверь, тем более хищник, ей наверняка было бы несдобровать, но остатки мышечной памяти через раз подталкивали зомби пускать в ход не зубы, а рога. Получить в зад было больно и обидно, но не так опасно, даже полезно в плане придачи скорости.

– Какого демона!?! – закричали издали таким знакомым и неожиданно прекрасным голосом Снежева, что добрался-таки на помощь своей целительнице (сволочь медлительная).

– Вилечка-а-а-а, – жалобно заскулила Алеандр и бросилась навстречу заступнику, не жалея колен и ладоней.

Резкий рывок за волосы прервал эпический заполз бравой травницы, буквально опрокинув девушку навзничь. Вереща и извиваясь всем телом, Алеандр попыталась вывернуться, но зомби не позволял даже как следует вздохнуть, придавив передними копытами корпус и с ужасающей методичностью жуя захваченные косы. Девушка уже только испуганно всхлипывала, глядя на неустанно приближающуюся к лицу пасть, представляя себя первой в истории чародейкой съеденной сумасшедшим козлом. Когда перед глазами Валент уже замаячила унизительная эпитафия на небольшой гранитной плите, что-то просвистело над головой, заставив сволочного козла отчаянно захрипеть и разжать зубы.

– Эт...эт-то б-был козёл, – испуганно заикаясь и словно оправдываясь, пролепетала Эл, глядя на корчащуюся в судорогах тварь с глубоко вошедшими в черепушку зубьями шипастой северянской короны, и, немного отдышавшись для особо непонятливых, рискнувших усомниться в силе и способностях амбициозной травницы, пояснила: – зомби-козёл.

– Не зомби, а зомбезиум – менторским тоном пояснила дотошная Чаронит, так и не оторвав лица от плеча вора. – Хаотичная эманация, негативного вектора второй или третьей степени опасности в отсутствии естественных подавителей. Первый признак зарождающегося прорыва или образования колонии умрунов. Возможны также последствия...

Лекцию по образованию мерзких плотоядных монстров, излагаемую заунывным почти загробным голосом, Валент решительно пропустила мимо ушей, с кряхтением и стонами поднимаясь на ноги и рассеянно приводя в порядок одежду и пожёванные, но почти не пострадавшие косицы. Помогать ей в этом никто не спешил, что порядком раздражало юную героиню. Победа над монстром, по её глубокому убеждению, должна была сопровождаться если не слёзным восторгом и горячей благодарностью со стороны зрителей, то хотя бы словами сочувствия и похвалой. Виль же даже с коня не удосужился слезть, скованный не желавшей отцепляться или открывать глаза Танкой. Вор лишь успокоительно поглаживал по шее нервно вздрагивающую кобылу, и пытался затянуть плотнее горловину спешно распотрошённого духовницкого рюгзака. Мелкая предательница, так бессовестно бросившая всадницу на растерзание нежити, жалась к боку товарки и подозрительно всхрапывала, не доверяя больше опасной дороге и ненадёжной новой хозяйке. Хоть глаза и уши пугливой скотины и были наспех завязаны старой воровской рубахой, коняшке хватало и обоняния, чтобы не испытывать желания находиться близ поля боя.

Так и не дождавшись полагающейся реакции, Валент досадливо тряхнула обслюнявленной гривой и с независимым видом поковыляла к поверженному врагу.

– Н-да, знатный зомбяка, прям король зомбей – хохотнула она, стараясь избавиться от предательской дрожи в голосе и серьёзно задумываясь, о пользе подобных ингредиентов в травницком искусстве.

По всему получалось, что разделывать подозрительный труп придётся именно ей, а делать это, когда всё тело по ощущениям напоминает большой синяк, а ладони сплошь покрыты разной глубины ссадинами, ой как не хотелось. Прикинув перспективы нытья ради помощи сомнительного парня, едва ли умелого в препарировании нечисти, девушка со вздохом смирилась с тем, что прекрасный набор предположительных ингредиентов останется невостребованным.

– Меня вот что удивляет, – подал голос Виль, когда травница с большим трудом водрузила своё бренное тело обратно в седло, и принялась шерудить в своей сумке в поисках средств первой помощи. – Зачем вам корона сдалась? Ведь и обычные украшения так просто не реализуешь без посредников, а тут такая, мягко говоря, экзотика.

Алеандр отвлеклась на миг от поливания покусанной ладони бледно-розовым составом с резким тошнотворным запахом и с неприязнью взглянула на отрешившуюся от мира подругу.

– Меня вот больше интересует: что корона делала в её рюкзаке, когда я точно помню, что укладывала её в свой узел.

Дальше путь продолжался в печальном и даже каком-то торжественном молчании, едва нарушаемом стуком копыт да позвякиванием столь бесцеремонно распотрошенной поклажи. Однако оно никого особенно не смущало, было необходимым и практически уютным в их исполнении. Виль, пригревшись в своей тонкой ворованной рубашке у горячего женского тела, совсем разомлел, поддавшись уговорам сонных духов, и тихонько дремал, раскачиваясь в такт размеренной лошадиной поступи. Изредка молодой человек приподнимал голову от женского плеча и настороженно осматривал окрестности пристальным значительно расширившимся после схождения отёка взглядом. Правда, бдительности ему хватало ненадолго, и упрямая дремота вновь опутывала вора своими чарами.

Алеандр Валент тоже было не до разговоров. В её бурой взлохмаченной после битвы головке, лишившейся-таки, как показал последний пересчёт, половины одной височной косицы, шёл непростой мыслительный процесс, где истцом выступало высокое призвание травника и целителя, требовавшее во имя науки непременно провести замеры и зафиксировать все стадии изменения повреждения, а ответчиком единым фронтом выступили здравомыслие, страх и неприятие компетентности возможного окружения. С одной стороны, девушке очень хотелось проследить, как будет развиваться заражение от слюны зомбезиума, сравнить его с изученными данными по укусам зомби и, возможно, даже разработать вакцину от подобного заражения, лишний раз доказав собственные выдающиеся способности. С другой – жертвовать рабочей правой рукой, которую и после вакцины, скорее всего, придётся ампутировать, не очень-то и хотелось. Да и всегда существовал риск, что никто из коллег-подмастерьев её вовремя не откачает после не слишком успешных попыток, погубив тем самым на корню все выдающиеся и не очень способности. Поэтому юная травница отчаянно морщила нос, кусала губы и едва не плакала, но счищала с разорванной ладони выступивший после обработки первичным индикатором яд в маленькую керамическую минзурку, успокаивая себя тем, что дома можно будет поэкспериментировать на крысах или, на худой конец, одной из кузин, выдав за "позорную хворь". От качки левая рука, не столь умелая и ловкая, то и дело давила сильнее необходимого бередя рану и всё больше склоняя "присяжных заседателей" в сторону истца. Безумно хотелось поныть на тяжесть бытия маме, Танке, а ещё лучше Арну, но травница героически терпела.

Чем занималась Чаронит, оставалось большой загадкой. Возможно, она снова отрубилась, впадая в паническое оцепенение, или следила из-за мужского плеча за уплывающими вдаль пейзажами, только после замечания о типе нежити других признаков здравости ума чародейка не подавала. Лишь время от времени откуда-то сбоку до Валент доносились обрывочные фразочки из очередной садистской песенки.

Постоялый двор показался внезапно, разбойником вынырнув из дубовой рощи и перегородив собой дорогу, не оставляя путникам и купцам другого выхода кроме как задержаться на его услужливо раскинувшейся делянке. Высокий частокол с прикреплёнными коровьими черепами стилизованный под эпоху диких племен создавал гнетущее даже немного зловещее впечатление. Из-за остро заточенных колей выглядывали тёмные крыши с резными подчас весьма устрашающими коньками, словно дикая свора из нежитеводческих псарен, следившая за незадачливыми гостями. Кривые сучковатые истуканы, неумело выкромсанные из гниловатых колод, бдительно встречали приезжих, злобно щуря провалы глаз, подобно языческим тотемам. Казалось, в любой момент тяжёлые ворота с неимоверным скрипом разойдутся и на волю вырвется Дикая охота, сметая всё на своём пути.

Вблизи, впрочем, всё выглядело немного прозаичнее, чем показалось Эл на первый взгляд. Выбитая до состояния камня дорога, петляя между истёртыми, уже порядком трухлявыми скульптурами местных умельцев, что в отличие от древних богов поливались не кровью, а, в лучшем случае, бродячими собаками, вела к простым плетёным воротам на полторы кареты. Ужасные колья оказались на половину стёртыми и достаточно тонкими, защищая исключительно от лесного зверья, да и черепа за исключением одного-двух были керамическими. Монстры на крышах в большинстве своём оказались безобидными, но очень неумело выполненными конями, а незатейливая музыка и гудение человеческих голосов и вовсе вызывали ощущение уюта.

"Стойбище Рода", как исхитрился назвать это место его хозяин, представляло собой застройку не вполне обычную, но вполне себе нормальную для укрепления какого-нибудь кочующего племени. Проходящая прямо через постоялый двор дорога г-образно изгибалась, отделяя друг от друга дорогую и дешёвую зоны. Шесть длинных невыразительных бараков для общей ночёвки с просторными задними рядами для телег и крытыми коновязями с какой-то укоризной взирали на два аккуратных двухэтажных домика с белёными печными трубами. Причина крылась в большом, стоящем между ними доме хозяина постоялого двора и прилегающей к нему славной харчевне, что являлась местом паломничества постояльцев в основном не обустроенных плитами бараков. В центре же, почти перекрывая дорогу, располагался помост для заезжих актёров, жаждущих сорвать копейку на развлечении пьяноватой толпы. Грубую сцену огораживали крепкие перила в половину человеческого роста. Очевидно для того, чтобы "ликование" толпы не утопило незадачливого балагура.

Кто из власть имущих согласился закрыть глаза на такое самоуправство, как перегораживание крупной дороги вопреки всем правилам и нормам, осталось большой и дурно пахнущей тайной. Находились недовольные, что писали жалобы и отправляли инспекторов, но жалобы шли, инспектора ходили, а "Стойбище" оставалось на прежнем месте. Поначалу, бывало, народные мстители из Березняков ещё поднимались на карательные погромы во имя справедливости и экологии. Деревенских вполне можно было понять: им исполнение нормативов было необходимо постольку поскольку, а вот прибыль от остающихся на постой купцов была значительной и неплохо подкармливала местных. После же двух трёх "душевных" разговоров представителей стражи с наиболее активными мстителями и одного найденного по весне трупа все как-то успокоились и смирились. Мужичьё из Березняков потянулось к новому шинкарю за стопочкой успокоительного. Кто более ушлый, наладил поставку овощей и яиц, да и девки погулящей нашли, так сказать, своё призвание, постоянно ошиваясь близ щедрых заезжих гостей.

Сегодня для любителей лёгкой поживы был не богатый улов. Пятничный вечер вообще привлекал многих под радушную кровлю "Стойбища Рода", только большинство путешественников предпочитало пережидать пару дней после Средницы прежде, чем пускаться в долгий путь, чтобы ненароком не нарваться на какую-нибудь недобредшую до своей норы нежить. Оставалось уповать только на местное население, неизменно подтягивающееся на огонёк перед законными выходными. Небольшой караван на три возка уже оккупировал один барак и спешно занимал лучшие места для поклажи, оглашая окрестности руганью и криками. Им активно вторила парочка отчаянно вцепившихся друг в друга молодчиков не поделивших коновязь, но не сильно расстроившихся по этому поводу, а скорее обрадовавшись причине для доброй потасовки. Хозяин парней, большой усатый мастер средних лет, без опознавательных нашивок на блёклой летней куртке, только посмеивался, потягивая из кружки пиво. Другие подмастерья весело галдели, подзуживая собратьев; видать, такие склоки у них были не впервой.

– Уютненько, – хмыкнула Алеандр, когда в пылу драки одному из забияк на голову одели торбу с овсом. – Надеюсь, мы здесь нормально поесть сможем. С Танкиных шашлыков нормально не ела. Вторая неделя ненаправленного питания; ещё чуть-чуть и здравствуй гастрит.

– Вот и возрадуйся, у тебя, наконец, появится постоянный пациент, – гаденько улыбнулся в ответ Виль, от чего девушку невольно передёрнуло.

– Знаешь, Виль, – травница тяжело вздохнула, – у тебя, если когда-нибудь появится девушка, лучше не улыбайся ей, вообще не улыбайся, а ещё лучше притворись немым. Так хоть какой-то шанс на личную жизнь останется.

Отбрехаться вору не дал шустрый конопатый мальчишка, подскочивший перенимать лошадей. По взгляду паренька было ясно, какого невысокого мнения он о новых гостях и что, будь его воля, прислуживать таким голодранцам его б и калачом не заманили.

– Так, шкет, лицо попроще! – прикрикнул Виль, для пущей острастки, будто одного его изуродованного лица не хватало.

Самозваный грум практически устрашился, для мальчишек его возраста это уже было достижением. Увы, помимо него устрашиться смогли все присутствующие во дворе; драчливые подмастерья даже расцепиться забыли, так и стояли, ухватив друг друга за рубашки. От такого внимания Алеандр невольно поёжилась и попыталась грозным взглядом поумерить их любопытство; грозность взгляда оказалась весьма посредственной, но любопытные отвернулись и сами, не особенно заинтересовавшись потрёпанной компанией.

– Пойду закажу столик? – всё ещё немного нервно сказала Эл и легко, будто несколькими часами ранее не попадала в потасовку с зомби, соскочила с лошади. – На тебя как на мужика брать или нормального человека. Ты не смотри так, я серьёзно. Практика показывает, что мужик жрёт в полтора раза больше. У меня только глаза на лоб лезут, когда за Стасом наблюдаю. Он только о чём-нибудь задумается и всё, считай, половина кладовой опустела.

– Лучше сразу комнату заказывай, – Виль с ухмылкой следил за тем, с какой осторожностью мальчишка пытался стянуть с головы лошади самодельную повязку. – Что-то мне подсказывает, что перед тем как снова затаскивать её в седло, лучше хорошенько отдохнуть или миром всё это не кончится.

– А давай, я сейчас возьму заказ и мы прямо в седле перекусим?

– То есть ты хочешь сделать меня инвалидом вполне осознанно и расчётливо, – уточнил вор с такой интонацией, что Валент не оставалось ничего, кроме как, отвязать тяжеленный, практически неподъёмный рюкзак и побрести к главному дому, поминутно оглядываясь и недовольно пыхтя.

Торговаться, продавать и покупать, как и любая травница, она умела и любила, выручая в особо удачные дни неплохие барыши, обеспечивающие хлебом в "голодное время" между стипендиями. Вот только эта любовь совершенно не распространялась на договоры и всякого рода сделки. Заполнять бланки, подписывать документы, навязывая себе мороку с лишней ответственностью, она не то что бы панически боялась, скорее, здраво недолюбливала, зная о куче возможных проблем. Поэтому не было ничего удивительного в том, что восторгов травница не испытывала и неприятный момент всячески оттягивала.

Виль отследил её шествие до самых дверей и лишь потом попытался отцепить от себя так и не возжелавшую активных действий духовника. Попытка провалилась с треском. Трещала под бледными девичьими пальчиками ворованная рубашка. Снежев тяжело вздохнул, обменявшись с ребёнком понимающими взглядами, и попытался спуститься так, представив себя сильно беременным. Неспокойное "дитятко" лишь недовольно запыхтело в худую шею и, кажется, невнятно прокляло обоих спутников. От двойного веса стремя натужно затрещало, грозя в любой момент подвести.

– Да ты её об землю жахни! – азартно подсказал мальчишка, с каким-то садистским удовольствием наблюдающий за их мучениями.

– Думаешь, в царевну превратится? – хмыкнул Виль, уже который раз примеряясь удобнее перекинуть ногу.

– Думаю, падать мягче будет, – задрал конопатый нос мелкий стервец.

"Головой об стену жахни – может воспитание проявится", – подумала про себя духовник, но предусмотрительно промолчала. Самой слазить с ужасной четвероногой скотины ей было страшно, а перенимать попавшую в затруднительное положение барышню никто не спешил.

Со второй попытки, до предела напрягая связки на руках, Вилю всё-таки удалось стать на грешную землю обеими ногами и даже ни разу не зацепить своей ношей ни седла, ни лошади.

– Ну всё, Ярита, хватит, слезай, – непривычно мягким и от того не внушающим доверия голосом заворковал парень, поглаживая девушку по волосам и словно невзначай сильнее придавливая её голову к своему плечу.

"Придушить хочет, сволочь", – догадалась Танка и с усилием воли попыталась разжать конечности. Затёкшее тело не желало повиноваться, неохотно идя на контакт с немного отошедшим от испуга мозгом. В итоге, отцепиться девушке удалось, но в левой руке остался обрывок воротника.

– А теперь слушай меня, припадочная! – совсем тихо рыкнул вор, от чего табун испуганных мурашек пробежал по телу, скрывшись в районе пяток, волоча сердце на буксире. – Ещё одна такая выходка и с нами поедет твой бледный призрак, не мешая передвижению и не привлекая лишнего внимания. Надеюсь, уяснила?

Танка испуганно закивала, не жалея затёкшей шеи. Изменения в спутнике девушку очень настораживали, если не сказать, пугали. К проявлениям мужской агрессии она была не очень привычна и не умела вовремя реагировать. Но в растерянность её привела не угроза, и даже не осознание того, что вор, на чём бы он ни специализировался, всё же криминальный элемент и далеко не лучшая компания для благовоспитанной ратишанки, а выражение глаз. Отчего-то при взгляде на них, верилось не только в угрозу убийства, но и во второе пришествие Крива. Виль уже давно ушёл контролировать съём комнат и отлавливать излишне энергичную травницу, а Яританна всё до конца не могла прийти в себя. Какое-то неприятное, холодное и словно липкое предчувствие поднималось в душе, заставляя дрожать и терять остатки уверенности. Тревога заставила позабыть о пережитом ужасе, о боли в ноге, что по ощущениям не просто гнила, а настоящим образом деревенела. Всё враз отошло на второй план. Каждый звук, каждое действие и человек в округе начинали раздражать её нежное, но так до конца и не сформировавшееся оракульское чутьё. Что-то приближалось, что-то более значимое, чем просто разрыв энергетического поля и даже стадо умрунов по главе с вурдалаком.