Текст книги "Ферзи (СИ)"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 45 страниц)

Медальон вспыхнул, отмечая официальное закрытие собрания.

Араон Важич, бессовестно пользуясь своим преимуществом в возрасте и физической подготовке, со всей возможной проворностью поспешил скрыться за дверью, чтобы не слышать возмущённых выкриков и не словить какое-нибудь шальное проклятье.

"Да, – тихо выдохнул молодой человек, когда удалось быстро ретироваться в первый попавшийся кабинет и, заблокировав плечами дверь, переждать, пока почтенные мэтры соизволят разойтись, – на этих либералов никакой тирании не хватает".

***** ***** ***** ***** *****

– Не попала!

– Попала!

Голоса в подлеске звучали особенно звонко. Под стенами славной Селецы – города не слишком большого, но зато сохранившего замечательные каменные укрепления – нынче было чрезвычайно многолюдно. Единственным уголком спокойствия оказался небольшой запущенный садик, плавно переходящий в лесопарковую зону и мусорную свалку одновременно.

– А я говорю, что не попала!

– Точно?

– Точно не попала!

– Так ведь, всё-таки точно!

– И всё-таки не попала!

Одичавшая акация тесно сплеталась с частой порослью старых, запущенных яблонь. Царапучие плети ежевики капризно хватались за ветки, заплетая пробелы и образуя, чрезвычайно удобные лагуны для скапливания отходов человеческого общества и жизнедеятельности. Дотошный и не лишённый брезгливости взгляд вполне мог выцепить среди поднявшегося бурьяна горки битых бутылок, грязные черепки, оставшиеся от угробьских лежбищ тряпки и выпаленные отходами бытового чародейства буроватые маслянистые лужи. Меж тем до злачного состояния этому пустырю было ещё далековато, да и шум пропускного пункта, надолго задержавшего торговую процессию на подступи к вожделенному рынку сюда практически не доносился. Хотя и шумели раздосадованные таким убыточным простоем торговцы, и скандалили знатно.

– Попала!

– Не попала, не попала!

– Ладно, ладно. Ты не попала, а я попала.

– Та-а-ан! – в голосе травницы, уютно прислонившейся к успевшим слегка нагреться камням городской стены, послышалось не только обычное тягучее возмущение, но и самая настоящая угроза.

В конце концов, на кону стояло не так уж и мало: целый малосольный огурец, приближающийся по размерам к небольшому поросёнку. Конечно, проще было его разделить по-братски, разломав хрустящую, остро пахнущую рассолом мякоть, но обеим эта идея отчего-то на душу не ложилась, хотя и приходила в голову. И без того скудный завтрак, едва ли не угрозами и шантажом выбитый у скомпрометировавшей себя торговки, состоял из половины буханки чёрного, слегка подкисшего хлеба, небольшого кулька солёного творожного сыра и двух ломтей сушеного мяса. Поэтому совершенно случайно прихваченный из бочонка огурец стал не только неплохим подспорьем для голодных желудков, но и настоящей, пусть и сомнительной, моральной компенсацией за явное пренебрежение. Ныне компенсация, лежала на небольшом носовом платке огурцом раздора и всем своим видом разжигала огонёк соперничества между подмастерьями.

– Всё, ладно! – примирительно вскинула руки сидевшая на перевёрнутом ящике Танка. – Давай ещё один заход.

Подобрав с вытоптанного от вездесущих длинношеих одуванчиков пяточка по камню, тщательно сравнив их во избежание произвола и встав на исходную отметку, девушки швырнули снаряды в густые заросли. Один, отскочив от ствола, пронёсся в пугающей близости от желтоватого, словно скрученного из старого тряпья улья, второй – так и пролетел в кусты, исторгнув из них странный звук, напоминающий шипение.

– Ага! – самодовольно вскинула подбородок Алеандр, становясь в героическую позу наиболее подходящую для триумфального момента.

– Что, ага? – проворчала Чаронит, позу, впрочем, не меняя. – Я же попала.

– Какое попала? Он же мимо пролетел! – казалось, Валент вот-вот перейдёт на качественный крик и рукоприкладство, как в детских потасовках, когда официальный победитель становился неважным уже на второй минуте драки.

– А, может, я изначально в кусты целилась?

– А, может, мне тебе в глаз дать? – тут же прищурилась травница и очень подозрительно начала растирать костяшки пальцев, если раньше она отличалась не слишком воинственным характером, то общение с боевым чародеем пробудило в её душе почти неконтролируемую потребность к выплёскиванию агрессии на всё и вся, некстати попавшееся под руку.

Духовник коварнейшим образом сорвала её планы, просто пожав плечами и с независимым видом вернувшись на прежнее место к остаткам хлеба. Завернув скудный паёк и тщательно запрятав его в рюкзаке, девушка села на ящик и принялась переплетать свои куцые косицы, намеренно игнорируя упоение компаньонки своей долгожданной победой. Когда терпеть нарочитое облизывание пальцев, причмокивание и громкие вздохи стало невыносимо, она вытащила из-под ворота связку сувениров и снова попыталась примерить кольцо.

– Знаешь что? – Яританна проверила крепость шнупка и, словно вновь почувствовав на себе чей-то недобрый взгляд, поспешила запихать свои скарбы обратно. – Появившееся кольцо, если только у тебя не слишком извращённое чувство юмора, штука весьма подозрительная. Однако меня больше беспокоит, куда делся защитный барьер, я предполагала, что эти стервы могут быть весьма изобретательны и потому немного поэкспериментировала с линиями, а в итоге получила новенький синяк на теле. Но вот, палец даю на отсечение, что эта падла должна была хоть пенделя словить, если не приличного кандратия. Значит, барьер кто-то дезактивировал. Но, признайся, весьма абсурдно выглядит теория, что кто-то пойдёт на такие ухищрения только, чтобы подбросить мне дешёвое никому не нужное кольцо и шишку. Может, это артефакт какой или следилка, а я по своему скудоумию просто не понимаю, как его активизировать?

Алеандр как собиралась впиться с вожделенный огурец, так и застыла с раскрытым ртом и слегка выпученными глазами, толи настолько шокированная предположениями подруги, толи просто не в силах захлопнуть намертво заклинившую в неудобном положении челюсть.

– Не помню, правда, ни одного прецедента, чтобы на скромную персону среднестатистического обывателя артефакты сыпались. Но и не мог же защитный контур так конденсироваться из-за какой-нибудь магнитной аномалии!?! Во всяком случае, не в такую же кривулину!?!

В голосе духовника прозвучала обида на собственное заклинательское мастерство. Блондинка даже неосознанно надула губки, мысленно пытаясь представить, где же нужно было так опростоволоситься, чтобы контур замкнуло не обычным широким ободком с гравировкой, а эдаким Левиафаном ювелирного производства и насколько в этом приняла участие замеченная ранее аномалия.

– Ты, мать, – сказала Эл, наконец, справившись с протестом собственного организма и с лёгким, весьма настораживающим щелчком сомкнуть зубы, – кажись, совсем параноиком становишься. Какие артефакты, какая конденсация? Может, ещё незарегистрированные источники силы приплетёшь или вмешательство неземного разума? Сама где-нибудь стянула втихомолку и благополучно забыла. Оно у тебя в кармане вообще месяц валяться могло.

Танка благоразумно умолчала, что перед поездкой в такие далёкие и кажущиеся нереальными (теперь-то) Корени одежду простирывала, а до этого она полгода как валялась на чердаке вместе с остальным старым хламьём. Нагнетать обстановку не хотелось, не смотря на то, что частые отсылки компаньонки к гипертрофированной домовитости, которую сама духовник называла здоровым практицизмом, начинали всё чаще носить оскорбительный для потомственной ратишанки характер. Ругаться с Валент по этому поводу было обременительно, да и бессмысленно. Чувствительная и склонная к блужданиям в тонких материях правильного и неправильного, Алеандр без зазрений совести клала на алтарь великого и вечного самосовершенствования в рамках высокой морали банальное ежеминутное общение с ближними своими. Все намёки на необходимость большего такта, а иногда и откровенные жалобы действовали от силы месяц: поскольку трёп с друзьями и знакомыми – дело преходящее, а великая цель – это навсегда.

– Меня больше волнуют недавние события, – печаль в голосе у травницы получилась очень натуральной, поскольку и второй конец трофея в рот не помещался, – Как-то неспокойно на душе. Вот, не поверишь, будто идея какая навязчивая, что без нас он не справится. Может, съездим к нему, узнаем, как лечение проходит?

В ответ духовник очень скептично ухмыльнулась, давая понять, что манёвр с переводом темы не остался не замеченным. Но морально устойчивая, а подчас и вовсе непробиваемая в своём упорстве, Валент не прореагировала на обличение.

– Нет, правда, ведь это мой пациент и я должна довести его до конца, сняв последние повязки и торжественно объявив о выздоровлении, а не какой-то чужой дядя! – девушка досадливо постучала огурцом об руку, будто от этого он уменьшился бы в размерах, но лишь измазалась в терпком соке.

– До ручки ты его доведёшь, с таким усердием, – заметила Танка, заправляя за ухо светлый локон, что никак не желал вплетаться в причёску.

Валент демонстративно вздёрнула подбородок и принялась стучать огурцом с новой силой. После третьего удара страдалец не выдержал и треснул, разбрызгивая вязкий остро пахнущий сок и толстые семена. Ардак, штаны и рукав рубашки теперь покрывали маслянистые быстро расплывающиеся пятна. Чаронит смотрела, как травница пытается избавиться от следов, ощущая себя вполне отомщённой за проигрыш в пари.

– И вовсе я не усердствую, – сердито пропыхтела рассерженным ёжиком Эл, глядя на лишь увеличившиеся пятна. – Я, может быть, вообще к этому слишком легко отношусь. Да-да, я не горжусь этим, но мне совершенно всё равно: как идёт заживление и не пошло ли распространение инфекции в связи с близким контактом с нежитью. Хотя в этом случае и необходимо проводить многоуровневую чистку с последующей дезинфекцией всей площади, а я совсем не уверенна, что не знакомый с историей болезни целитель сможет нормально с этим справиться, учитывая ряд специфических реакций...

– Всё, всё – замахала руками Яританна, стараясь скрыть проскальзывающий в голосе сарказм, – я прониклась твоими взглядами на жизнь и уверовала в профессиональную непогрешимость. Теперь ешь давай, пока очередь на воротах не пропустили, а то мне не улыбается отдельную пошлину платить.

– Ты только о деньгах и думаешь! – возмутилась травница, запуская пальчики в раскрывшуюся мякоть, напрочь забыв про толпы злокозненных вирусов и бактерий, вольготно расположившихся на немытых руках.

– Их у меня нет, вот только думать и остаётся, – беспечно пожала плечами духовник, в который раз оглядываясь на едва виднеющиеся за поворотом повозки.

– Если всё время повторять, что денег нет, то их больше не станет, – глубокомысленно заметила Эл, не слишком спеша отправлять в рот вторую щепоть огуречной мякоти. – Лучше думай о позитиве. Заклинатель из тебя, конечно, не атхи, но самоубеждение-то всегда действует! Сядь как-нибудь вечерком и постарайся визуализировать себе какие-никакие деньги в кошельке.

– Лучше я себе красный диплом свизуализирую и неплохое распределение в какой-нибудь Задрапищенск младшим смотрителем на реликтовое кладбище.

– А чего не главой кафедры или сразу в Совет? – усмехнулась травница, свято веруя подобно остальным однокашникам, что пределом счастья её напористой и стервозной подруги является карьерный рост, богатство и неограниченная власть в одном конкретном государстве.

Во всяком случае, все надежды на построение такого будущего юная Чаронит подавала с младых ногтей, чем несказанно пугала друзей и знакомых, всерьёз переживающих за родное княжество. Видеть бразды правления державой или даже отдельно взятым факультетом в изящных, но весьма цепких ручках Чаронит страшились все. Они, конечно, признавали, что талантов и знаний ей вполне хватит, чтобы довести до ума и не такой бедлам, подлатать дисциплину, почистить кадры, но вот становиться свидетелями установления тотальной диктатуры, что была одно время в Царстве или драконьих мер, что недавно развернул правящий клан в королевстве Гинпарус, где казнокрадов казнили на месте, почему-то не хотели. Как истинные носители словонищского менталитета, порядком искорёженного за годы царской власти, они жаждали порядка, дисциплины и стабильности, но, желательно, сразу и, желательно, без своего участия. Предположительный узурпатор власти и просто личность не самая привлекательная, лишь пожала плечами:

– Думаю ТЕПЕРЬ представители Совета мне особенно обрадуются. Нет, лучше уж я на кладбище добровольно смотрителем, чем принудительно квартирантом.

Эл одобрительно всхрюкнула, поскольку смеяться, когда твои зубы намертво увязли в огуречной кожуре, было очень неудобно. Девушка дёрнулась раз другой, но овощ серьёзно собрался отомстить за собственное избиение путём уродования челюсти. Алеандр дёрнула головой, и лишь с третьей попытки смогла оторваться от столь упоительного приза.

– Вот вечно у тебя с огурцами так, ни себе поесть, ни честному человеку стибрить, – неодобрительно покачала головой травница и очень осторожно стала ощупывать ноющие дёсны. – Нужно же было умудриться такую дрянь найти!

Раздосадованная Валент, не долго думая, сгребла в пригоршню всё содержимое прорассолившегося платочка и с чувством зашвырнула в глубь сада. Рыхлый неоднородный свёрток обладал не лучшими аэродинамическими свойствами и вместо того, чтобы, растрясая своё огуречное нутро, смачно впечататься в шершавый ствол и там же закрепиться неровной кляксой, он не долетел до нужной ветки пядь-полторы, аккурат столько, чтобы хватило до осиного гнезда. Перевёрнутая кубышка опасливо качнулась и даже хрустнула. Заметившая этот манёвр Танка, дожидаться развития событий не стала и со ставшим легендарным криком "Тикаем!" ломанулась к воротам, не обращая внимания даже на заросли дикой малины.

***** ***** ***** ***** *****

После первого удара мужчина был слегка удивлён и весьма раздосадован, ведь нисколько не отдохнувшее за ночь тело после дополнительной проутюжки под тюками с тканью и чьими-то излишне откормленными задницами напоминало сплошной сгусток нервов и квинтэссенцию святого Хрыма. Он вообще не мог до конца взять в толк, откуда во фруктовом саду могли взяться летающие предметы, ощущаемые, к тому же, как полноценные камни. Это место он выбрал, как самое тихое и спокойное для корректировки планов, разработки стратегии и, чего греха таить, зализывания собственной гордости. Та была попрана так жестоко и внушительно, что боль во всём позвоночнике напоминала мученья змеи, намотавшейся на колесо телеги, а многострадальный желудок, закончив с перевариванием самого себя, принялся за близлежащие органы. С того самого момента, как обоз стал и непомерный груз на спине, несколько раз подпрыгнув, с ворчанием и возмущением всё-таки уменьшился, он только и мог себе позволить, что лежать плашмя на земле и дышать полной грудью, радуясь ровной поверхности под едва не раздробившимися лопатками. Благо в столь запущенном месте валяющийся в траве мужик ни для кого не выглядел подозрительно, да и тяготы пути несколько поистрепали его заграничные одежды, приблизив к словонищским аналогам.

Второй удар, пришедшийся в живот, насторожил куда больше. Не столько тем, что повторился (к тому времени мужчина уже успел определить источник летающих предметов и слегка успокоился), сколько поведением собственного организма, обычно к боли весьма терпимого, но в этот раз буквально прибитого. Вытаскивать рубашку из-под пояса, чтобы проверить себя на наличие повреждений, было лень. Не меняя позы, мужчина продолжал удобно лежать в облюбованных кустиках, почти наслаждаясь неимоверным бредом, который несли его нынешние цели. Легкомысленные туристки, что, несмотря ни на очевидные пробелы в образовании, действительно оказались выкормышами Замка Мастеров, самозабвенно лаялись за какую-то провизию, создавая замечательный фон для размышлений, хотя порядком поистрепавшаяся интуиция и молила о спасении путём немедленной эвакуации. Не верить ей причин не было, но и следовать её настойчивым пожеланиям как-то не тянуло. Пытаясь припомнить всё, что он когда-либо слышал о Селеце и заодно соотнести окружающую городок стену с известными ему укреплениями, чародей пытался решить, настолько ли ему нужно проникнуть в город, насколько это было неосуществимо. Лазы были везде, да и просто перебраться, через двухметровую стенку при должной сноровке не составляло особого труда, только быть застигнутым стражей или, ещё лучше, ищейками прямо посреди процесса проникновения в нынешнем состоянии организма совсем не хотелось. Ехать же на прежнем месте, с которого-то и выбраться удалось с большим трудом, казалось полнейшим безумием. Он даже красочно представлял, как будет в случае обнаружения доказывать досмотрщикам, что он, дескать, – инквизитор, а здесь просто отдохнуть прилёг. Мужчина позволил себе улыбнуться, найдя подобные рассуждения забавными.

Третий камень прилетел нежданно, прямо посреди трудоёмкого процесса составления формулы одноразовой молекулярной личины и вроде закончившейся примирением беседы самозваных чародеек. Чародей еле-еле успел прикрыть лицо ладонью и тут же едва не взвыл от боли, когда камушек пришёлся аккурат по разбитому пальцу. Сцепив зубы и призывая на криворукую падлу все возможные кары, чародей подполз поближе к стволу дерева, прижимая раненую конечность к животу, и только сейчас заметил произошедшие изменения. От тихого, пробирающего до глубины нутра ужаса мужчина едва не задохнулся. Родового перстня не было.... Посиневший, лишившийся чувствительности и слегка одеревеневший палец был, а кольца не было. Будь чародей постарше, а обстановка поспокойнее, он наверняка схватился бы за сердце. Условия же позволяли только вцепиться в бороду, но и этой маленькой радости он оказался лишён после недавней аварии.

Мужчина припомнил все места, где мог оказаться столь дорогой сердцу символ, но ни одно, в сложившихся обстоятельствах, не радовало. Как-то сами собой нашлись виноватые и сформировался план мести. Быстро выглянув из своего укрытия и тут же спрятавшись обратно, чародей почувствовал необратимое желание грызть кору, выдирать корни и размахивать поваленными стволами, одним словом, – демонстрировать крайнюю степень раздражения и неконтролируемого беснования. Ярость клокотала в груди, едва не заглушая урчание голодного желудка, а красная пелена на миг заслонила глаза. Любому, даже последнему головорезу из устья реки Рикон, простить ношение родового перстня было проще, чем одной маленькой блондинистой дуре, чей карман едва не лишил его руки, а возможно и более ощутимых частей тела. Символ его свободы, надежды и борьбы, висел сейчас вместе с какими-то костями, камушками и дешёвыми побрякушками, с каждым мигом всё точнее определяя дальнейшее развитие событий для двух конкретных недоучек. Конечно, рядом находится пункт досмотра, множество стражников и стекло отображало приближение ищеек, но чёткая последовательность действий уже сформировалась в сознании. Осторожно подняться, обойти с теневой стороны, чтобы не выдавать раньше времени своего присутствия, один удар в висок, шаг к следующей и свернуть голову. Да-да, именно, свернуть одну рыжую головку сумасшедшей травнице-садистке, что не гнушается алмазной пылью и не следит за правильным хранением собственных демонских порошков. Нет, слишком много риска. Рыжая выглядит весьма крепкой и здоровой и может наделать шума. Бегать же за ней в нынешнем состоянии задумка не самая гениальная. Мужчина беззвучно вздохнул, понимая, что исключительно физические меры так же неприемлемы, как и только чародейское решение, сочетать же их, не привлекая интерес растревоженных ищеек и издёрганных служак, так просто вряд ли бы получилось. Единственным возможным выходом было подождать ночи, спокойно подобраться к вещам и забрать всё и сразу, хоть это после двух неудачных попыток уже и отдавало навязчивой идеей.

"Да, какого мракобеса я здесь развожу шифровки!?! – даже слегка удивился чародей, поддавшись общему агрессивному настрою. – Как будто до них ни одной девицы на пустыре убитой не находили!?! Заберу вещи, а поглумиться и парочка местных угробьцев сможет, когда проспится".

Столь простое, а, главное, желанное решение чрезвычайно подняло ему настроение. Мужчина улыбнулся и осторожно потянулся к пластинке в поясе. Решено было сделать два броска, а уже после поспешить и расширить рану, до состояния ножевой. В этом плане оставались шероховатости, но бесцельное мотание настолько утомило чародея, что он готов был рискнуть. Тем временем девушки уже начали собираться. Мужчина осторожно подобрался, занимая наиболее удобную позицию, как над головой в кроне деревьев что-то чвякнуло и, стоило ему замахнуться, раздался пронзительный женский вопль:

– Тикаем!!!

Рефлекторно, ещё не успев сообразить, кому предназначался крик блондинки, чародей отскочил от ствола, припадая к земле. Туристки с несвойственной изнеженным девушкам живостью улепётывали в сторону ворот.

– Что за... – беззвучно, одними губами собирался выругаться несостоявшийся убийца.

Тягучая тёплая капля упала на лицо. Затем другая, третья. Гул, принимаемый за фон приближающейся мигрени, нарастал. Мужчина с лёгким запозданием запрокинул голову...

Чудо, проклятие или высшие покровители помогли уставшему телу отскочить вовремя, и рухнувший с ветки улей пролетел мимо, глухо ударившись оземь и треснув как перезрелый арбуз. Тёмное сухое нутро, осыпаясь пергаментными краями, явило свету своё чёрно-жёлтое, взволнованное содержимое, которому, по большому счёту, было всё равно виновен в падении их жилья близстоящий или просто в сторонке стоял. Моментально набросив на голову плащ и надёжно укрыв лицо и шею, мужчина опрометью бросился бежать, правду в противоположную от девиц сторону, здраво полагая, что в таком виде его с инквизитором уж точно не спутают.

Разъярённый рой нёсся следом. Мерзкие насекомые облепили тело, протискивались сквозь складки ткани, норовя забраться в нос и уши. Кожу вспаривали острые жала. Треклятые заросли не спешили расступаться, цепляясь за одежду, путаясь в ногах и лишь продлевая агонию. Мужчина бежал, прыгал, уворачивался, стараясь лишний раз даже не дёрнуть корпусом, покрытым сплошной жужжащей массой. Дыхание сбилось, воздуха не хватало, предательская слабость стягивала суставы. Трепещущая послушная стихия приносила отрывочные известия о близкой воде, что манила нелепыми надеждами на спасение. Близко, совсем близко. Уже был слышен шум, галдящей ребятни и крикливых женщин. Стремительно опухающие веки не давали как следует рассмотреть путь. Оставалось только надеяться, что слух его не подводит. Сделав последний рывок, мужчина разбежался, оттолкнулся и нырнул, болезненно ожидая почти закономерного удара о камни или кого-то из местных жителей. Вместо этого воспаленной кожи коснулась вода, опаляя холодом и некстати возвращая чувствительность. Воздушный пузырь рванулся вперёд, исполняя приказ хозяина стихии.

– И какого рожна я сразу не попробовал просто сгустить воздух? – задумчиво прошлёпал стремительно распухающими губами чародей, сколупывая с руки вызывающе торчащее жало.

Замутнённый неровный пузырь, медленно покачиваясь в поднятой тине и мусоре, опускался на дно, заботливо спасая своего владельца от незаслуженной мести. С поверхности доносились визги и крики, попавших в немилость свидетелей его ныряния, что тщетно пытались повторить его подвиг, спасаясь от агрессоров под слоем воды, но стоило хоть одной голове подняться над поверхностью за глотком спасительного воздуха, как её тут же атаковала вся чёрно-жёлтая армада. Удары речного течения массажировали уставшую спину, ниточки пузырьков справно подпитывали надёжный кокон, пока чародей методично освобождал пострадавшую, болезненно разгладившуюся кожу от следов незаконного вторжения. Его светлый, хоть и слегка подпорченный буйством неуместных эмоций ум уже переделывал, созданный ранее план, снабжая его дополнительными деталями и нюансами. Теперь перерезанное на пустыре горло выходило не такой уж и плохой участью. Мужчина злобно улыбнулся, насколько позволяло взбугрившееся лицо, и мстительно раздавил о край пузыря выуженную из-за пазухи осу.

***** ***** ***** ***** *****

– Пи-ишги-и! Пиошги-и-и! Коя-а-ачие пиошги-и! Наледай – асгубай! – глубоким слегка басовитым, но от этого не менее исковерканным голосом кричала грузная румяная торговка.

Крупная женщина, с лихо выбивающимися из-под яркой косынки накрученными и тщательно надранными кудрями, служила возле своего лотка с пышущими жаром румяными пирожками лучшей рекламой. Яркая, улыбчивая, весёлая, она просто представляла собой образец здорового питания и счастья в жизни. Одно как-то смущало, что проходивших мимо потенциальных покупателей, что слышащих её зазывания нечаянных жертв здоровых лёгких: уж очень странный выговор дамы при странно перекошенной, словно сдавленной улыбке.

– Лы-ы-ыпа! Сфе-ехая лы-ыпа! Сфехее только ф лешке! – бурно размахивал руками щупленький торговец с живыми хитрыми глазами-щёлками.

Этот подозрительный тип, несмотря на поднявшееся солнце и духоту, был по самую макушку замотан шарфом из-под которого торчали только большой блестящий нос и кончики красных, почти малиновых ушей. Слегка хромая вокруг своего прилавка, заваленного зачарованным льдом и сверкающими рыбьими тушками, он с таким жаром предлагал всем желающим свой товар, что из-за своей маскировки казался торговцем наркотиками или контрабандистом. Может поэтому, а может и из-за подозрительного запаха, желающих обзавестись килограммом другим даров отечественных водоёмов было немного. Лишь изредка какая матрона снисходительно заглядывала под навес, чтобы уложить в свою корзинку окунька-другого и тут же поспешить домой к надёжному леднику или печи, да въедливые старики приходили важно тыкнуть пальцем в чешуйчатый бок, чтобы поругаться с темпераментным хозяином в подозрительной маскировке.

– Тебе не кажется, – понизив голос, спросила Алеандр, наблюдая за тем, как странный торговец охаживает первой попавшейся рыбиной излишне доходного до ругани и брюзжания мужичка, – что сегодня как-то слишком много носителей местной эритемы на квадратный метр?

Духовник растерянно пожала плечами, стараясь не слишком искусственно выказывать удивление. Она, конечно, сомневалась, что нападение ос кто-либо сможет связать с их поспешным присоединением к обозу, но рисковать всё же не стоило. И без того несчастные (а таких, действительно, в этом районе рынка оказалось не так уж и мало), чьи лица, руки и плечи украшали волдыри и красные пятна, были нервными и злыми. Постоянно ругаясь, почёсываясь и тяжко ноя, они тлеющими углями подогревали толпу. Уставшие от шума и пестроты, измученные постоянным хождением и торгом, покупатели и сами не лучились радушием и добрым расположением, особенно если не успели вовремя прихватить рюмку-другую ядрёной настойки или имели глупость вытащиться на ярмарку сразу всем семейством.

– Лучший медок! Сам и лезет в роток! – даже как-то печально, без особого энтузиазма кричал сухонький дедок.

Подперев рукой морщинистую щёку, он сидел за прилавком, обмахиваясь широкополой соломенной шляпой. Радостно блестела на солнце янтарная жидкость в небольших порционных скляночках. Манило густым коричневатым блеском содержимое больших глиняных кувшинов. Завлекали дурманящим ароматом плитки засахаренного мёда с клюквой и орехами, что любовно отжали в форме зверей и птиц. Настоящими крутыми горами высились запаянные заклятьем полные соты, отбрасывая причудливую, пропитанную солнцем и теплом вязь на прилавок и лицо старого пасечника. На сероватой льняной скатёрке с забавными длинными кутасиками в круглых лотках покоились горки цветастых шариков из прополиса, маточного молочка и топлёного воска. Имелись даже не столь распространённые вне столицы небольшие камушки-пугалки, заговоренные отгонять насекомых от ценного товара. Несмотря на все ухищрения, спросу особого не наблюдалось. Прохожие обходили лоток стороной, едва ли не загибая крюк, чтоб ненароком не задеть угол. Некоторые недовольно и даже озлобленно ворчали, бросая на старичка испепеляющие взгляды. Большинство же просто игнорировало, предпочитая заворачивать к другим сладостям. Может, покрытые волдырями и пятнами люди так отрицательно влиянии на спрос, а может, то, что на самом торговце не было ни укуса. Танке совершенно неожиданно стало его жалко.

– Да смотри куда прёшься! – гаркнул проходивший мимо мужик, ещё и так зацепил духовника, что ту от неожиданности развернуло на сто восемьдесят градусов и едва не впечатало в прилавок с детскими игрушками.

– У! Быдлота бородатая! – едва не упавшая травница злобно погрозила кулаком в широкую спину грубияна.

– Что вякнула, ведьмота? – агрессивно настроенный громила не преминул развернуться, чтобы научить уму-разуму попавшуюся под горячую руку девчонку.

Эл коротко взвизгнула и бодро припустила вдоль лотков, ловко маневрируя между покупателями, с гордостью и завидной сноровкой демонстрируя подмётки своих дорогих, но уже весьма потрёпанных туфель. Яританна было метнулась следом, но бездарно отстала на первом же десятке метров.

Если, чем и удобны были подобные ярмарки, так тем, что потеряться в них было проще простого. У одной только Танки дважды пытались потерять кошелёк, а на третий раз даже получили именного подзатыльника от неудавшейся жертвы. Бесконечные спины, пошатывающиеся в едином, каком-то неуловимом и пугающем ритме, пёстрые в своём убогом провинциальном однообразии и бесконечно одинаковые своими попытками выделиться из толпы. Раздающиеся со всех сторон крики зазывал, ругань подвыпивших покупателей, вопли носящихся меж ними чумазой ребятни. Душащая смесь не сочетаемых и совершенно уродующих друг дружку запахов, что, казалось, просто липли к одежде и волосам, настолько были убийственными. И спины, спины, спины...

– Э-э-э-эл! – бессильно кричала духовник в шумную ярмарочную людскую смесь, окончательно увязнув в толпе, как расплавленном дёгте. – Эли-и-и! Вале-е-ент! Мать твою, женщину!

Порядком осипнув, девушка могла только мысленно ругаться, отпугивая народ грозным выражением лица и яростно расталкивая на своём пути преграды пощуплее. В её светлой головке уже начинали зарождаться радующие сердце, но, увы, совершенно противозаконные идеи моментального, а, главное, эффективного очищения пути. Бездыханные тела ровными рядами улёгшиеся под прилавки, разбегающиеся в панике людишки, чьи вопли услаждают слух, воющие от ужаса псы и волны истекающей чёрной силы, надёжно укрывающие от мерзости человеческих сборищ. Правду, Чаронит искренне сомневалась, что её скромных способностей и весьма ограниченного резерва хватит на такой эффект. Скорее уж получился небольшой невразумительный пшик и сероватое вонючее облачко, что заставило бы отшатнуться может бабку-другую из тех, что понабожнее да попугливее. Так что приходилось пробиваться своими силами. А силы были явно не равны...