Текст книги "Пешки (СИ)"
Автор книги: Татьяна Чернявская
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)
Довершала трагический пейзаж худощавая сутулая фигурка, подволакивающая отяжелевшие ноги. Раскачиваясь, подобно большому секстанту, девушка остекленевшим взглядом буравила плешивую макушку конвоируемого, выискивая невидимых вшей, споры мелких лишайников и хорошее воспитание. Остатки жижи засохли на грязном лице неровными зеленоватыми полосами, от чего юное измотанное создание стало здорово смахивать на возвращающегося из разведки солдата. Вместо зазубрившегося меча по земле тянулся замечательный мосол, потерявший форму от налипшей грязи, но не лишившийся устрашающего вида. Он слегка не доставал до пяток трясинника, но мог служить в качестве удачной пассивной преграды при очередной попытке к бегству. Занять активную позицию при отлове, убеждении и принуждении берцовой кости мешало досадное недоразумение, почти свисающее со второго конца. Недоразумение редко постанывало от усталости и голода.
– А шоб вам жабами давиться, шоб… – монотонное гудение последнего часа, вырывающееся из омерзевшего даже травнице сморчка, резко прекратилось, привлекая внимание к звукам естественной среды немного оцепеневших после суток блужданий девушек.
Алеандр рассеянно проследила за направлением его резко вытянувшейся заострённой мордахи и бессвязно всхрюкнула, поскольку от переутомления другие звуки никак не получались. Похожий звук вырвался и из горла трясинника, потому что, отвлёкшаяся от собственных мыслей по грандиозному и обязательно кровавому разгрому Замка Мастеров со всем Советом, духовник нечаянно рванула руками и половина бороды медленно опустилась к сморщенным ластообразным ступням. Дедок проследил вспученными глазами за падением и так и не смог завершить мысль, поражённый с самое своё болотистое сердце таким неслыханным обращение с редкой нечистью. Не слыша его горестного стона и возмущённого вскрика Яританны, Алеандр молодой, совсем юной козой запрыгала к знакомым почти обожаемым кустам, вопя во всё горло о своём порошке, одежде и трёх сухариках. Замешкавшаяся было духовник неловко перехватила ребро в левую руку, сжав в кулачок правой остатки зеленоватой бороды, и бросилась следом.
К тому моменту, как упирающийся и визжащий в священном ужасе трясинник был приволочён к кустам, а духовник могла воочию убедиться, что их любовно прикрытые ветками баулы целёхоньки, Алеандр уже, брызжа нерастраченной энергией, с упоением копошилась в своих сумках.
– Ох!! Как здорово! Всё целёхонько! Почти не отсырело!! Даже крем по блузе не размазался!.. почти. Зато можно новый отбеливатель на извёстке опробовать. Тан, глянь сюда: даже муравьи особо не залезли. А что здесь наши пластинки с выпускного делают? Ужас какой, я так страшно только на регистрационном билете выглядела… А вот и связка петушинника! – девушка счастливо лепетала, выдёргивая из баулов дорогие сердцу пакетики и радостно потрясая ими перед спутниками.
Трясинник неожиданно просветлел всем телом до бледно – салатового, издал визгливый истерический вскрик и отчаянно рванулся в сторону, мелькая над осокой грязными пятками. Яританна обескураженно уставилась на собственные руки, в которых оставались сжаты крохи некогда роскошной бородищи.
– А от синяков хорошо помогает… – травница порывисто вскочила в припадке благодарности, но болотный дедок опрометью плюхнулся в ближайшую лужу, спасаясь от сумасшедших выкормышей Замка Мастеров. – Ну вот, даже неловко как‑то. Чуть отвернулась, а он уже и убежал. Даже не поблагодарила, как следует…
Яританна хмуро глянула на неё поверх фляжки:
– Его стоило бы напоследок ещё пару раз отблагодарить твоей дубиной, чтобы больше благовоспитанных девиц в трясину не заманивал, а то матов на таких личностей не хватает.
– А – а-а… – травница не сразу нашлась с ответом и немного обескураженно уронила свой потом и кровью добытый в борьбе с остеклением оранжереи петушинник обратно в сумку. – Вот же зараза! А я ему ещё хотела микстурку от икоты дать. Нет, же зараза, сбежал! А то, что из него без летального исхода можно извлечь двадцать наименований редких ингредиентов даже не задумался! А с летальным так и все пятьдесят…
Духовник лишь хмыкнула, глядя на блаженное лицо компаньонки, мысленно расчленяющей редкий почти вымерший со времён испытаний новых типов магии в Царстве, вид нечисти. Алеандр так вдохновенно и самозабвенно перечисляла вытяжки из лимфы трясинника, что слегка загипнотизированная этим трагическим монологом Танка жадно хлебнула из фляжки, хотя минуту до этого решила, что протухшую воду пить ниже её достоинства. За отплёвыванием и латанием собственного эго девушка безнадёжно пропустила остаток речи и смогла сфокусировать внимание лишь на бактерицидных свойствах экстракта некоторых плесеней, совершенно не относящихся к началу эпического повествования. Нахмурившись от пренеприятнейшего привкуса тухлятины, что, казалось, будет преследовать несчастную до конца её жизни, Яританна попыталась было вставить несколько определяющих комментариев в тираду, но вынуждена была переключить внимание на более приятные составляющие собственных обширных запасов.
– …так вот, мне кажется, что в ситуации Гриммских водоочистительных систем лучший способ соблюдения гигиенических норм был предложен Антисфеном, хотя в те века и практиковалось сжигание противников чернокнижия… – Алеандр обратила внимание на отсутствие одобрительного мычания со стороны предположительного слушателя (реальный при наплыве вдохновения был не обязателен) и недовольно обернулась к подозрительно притихшей духовнику.
При столкновении двух склонных к патетике личностей, способных говорить на протяжении трёх суток ни разу не повторившись, полное отсутствие попыток одного собеседника вклиниться в рассказ другого хотя бы для того, чтобы кратко, во фразах десяти, одобрить тезис говорящего может свидетельствовать по меньшей мере о мучительной и бессрочной кончине замолчавшего. Наученная же горьким оптом общения с Чаронит, Алеандр имела и другие варианты в случае с подругой: глубокий, вполне натуральный и полный участия сон с полуоткрытыми глазами и умным выражением лица; поиск в радиусе ста метров чего‑либо срочно необходимого, но совершенно непригодного к применению в обычных условиях; уход в себя с временным отключением от внешних раздражителей в плоть до слабого транса на период обдумывания чего‑то великого и ужасного; рисование карикатур, черчение, резьба по партам и ученическим скамьям с частичным усвоением информации и даже стенографированием. На этот раз Яританна была застукана на месте преступления за жестоким уничтожением ни в чём не повинной сушёной колбасы и заведомо чёрствого хлеба. Выражение синеватого лица духовника было покаянным, но целеустремлённым.
– И ты будешь это есть? – Валент при виде мяса даже саму слегка передёрнуло после собственной лекции о потрохах нечисти, что не мешало духовнику это мясо с аппетитом употреблять по ходу повествования.
– Уже ем, – Яританна постаралась придать голосу легкомыслия, чтобы в нём не сквозили настороженность, жадность и угроза на случай предложения братской делёжки.
– Та – ан, но она же по такой жаре и сырости наверняка прокисла!
– Н – да? – духовник пожмякала в руке куцый огрызок совместного харча и рассеянно пожала плечами. – Не беспокойся, боевой товарищ, я самоотверженно приму на себя этот вызов и спасу твой тщедушный организм от подобной угрозы! Передай Воронцову, что я пала смертью храбрых!!
И, пока менее неразборчивая спутница не успела опомниться от прощальной речи, принялась с удвоенной прытью запихивать в рот провиант, помогая себе пальцами. Эл ошарашенно следила за этой пантомимой, где‑то на задворках сознания понимая, что ужин стремительно приходит к концу. Духовник, не переставая жевать, обтёрла пальцы о край подола и принялась с выражением глубокой брезгливости натягивать сандалии на почерневшие исцарапанные ноги. Травнице ничего не оставалось, как обиженно поджать губы и оставить при себе комментарии по поводу гигиены питания. Её представления требовали совместного отказа от приёма пищи в случае её непригодности. Ситуация же могла потребовать вмешательства лекаря, в случае попытки претворения этих представлений в жизнь. Алеандр это знала ещё со времён ученичества, но попыток морального давления на подругу не оставляла, каждый раз демонстративно обижаясь.
– Ну что у нас дальше на повестке дня? – преувеличенно бодро воскликнула духовник, забрасывая за плечи рюкзак. – Куда направим мы стопы своя в поисках человеческого жилья или хотя бы нечеловеческого спального места. Могу предложить налево или направо, так как вполне разумный вариант прямо не прельщает даже меня. Во всяком случае, на ближайшую неделю. Видеть родную природу больше не могу!
Травница принялась понуро запихивать разбросанные вещи обратно по сумкам, вполголоса поминая коварство Вселенной.
– Налево пойдёшь – нос разобьёшь, направо пойдёшь – по шеям огребёшь, прямо пойдёшь – а толку там всё равно потом направо поворот…
– Что ты сказала? – Яританна поправляла тряпку, бывшую некогда скромным и весьма стильным платьем.
– Говорю, что в жизнь больше тебя не послушаюсь, – ворчливо отозвалась жертва собственной доверчивости и коварства доморощенных следопытов. – Это же надо…
– Не надо, – деловито прервала нарождающуюся тираду Танка.
– Поверить не могу…
– Можешь.
– У меня даже мысли такой не было…
– Было.
– Да чтоб я ещё…
– Не раз.
– И когда всё это…
– Никогда.
– Да заткнись уже! – не выдержала Алеандр и, круто развернувшись на пятках, яростно зашагала вдоль дороги.
– Вот и поговорили, – спокойно улыбнулась духовник. – Если ты не в курсе, то Мороськи – ить – Федоск в другой стороне.
Валент резко остановилась и посмотрела на спутницу из‑за плеча взглядом очень голодной и многоопытной анаконды, которую детёныш мартышки вздумал таскать за хвост, только что языком не задёргала, потому что он оказался не раздвоенным, а обычным не интересно:
– Да неужели…
– Точно, – Танка уверенно кивнула на дорогу. – К Чвыру одни болота да подлесок, а в той стороне заливной луг, принадлежащий другой деревне.
– А раньше ты просветить меня не пожелала, – продолжила шипеть травница, – например, когда мы только решили сойти с дороги?
– Ну, Эл, – слегка смутилась девушка под яростным взглядом подруги, – мы же не просто так свернули. На лугу же писать неприлично…
На подобный аргумент Алеандр не нашлась, что ответить, а потому просто побрела в нужном направлении, стараясь лишний раз не смотреть на подругу. Вчера именно она настаивала на подобной остановке, поэтому при продолжении спора могла оказаться виноватой и предпочла отмалчиваться, в полной мере разделяя угрызения совести со всеми желающими. Советь у травницы была отборная, колосистая и тщательно взращённая на благодатной почве интеллигентности и послушания. Грызла она, как правило, от души, виртуозно, растягивая удовольствие, чтобы осознание всей глубины морального падения происходило постепенно, а не било обухом по голове, вышибая попутно воспоминания о пережитых тяготах. В такие мгновения Алеандр погружалась в лёгкую меланхолию с проблесками ненаправленной агрессии и могла надолго утратить связь с реальностью. Поглядывая на посеревшее от печальных раздумий лицо компаньонки, Яританна уже начинала жалеть, что указала на такой промах. Её совесть проявляла себя лишь в те моменты, когда по какой‑то причине отказывало чувство такта. Случалось это чаще, чем хотелось бы благовоспитанной девушке ратишанского происхождения, но реже, чем способствовало грамотному общению с простым населением. На данный момент девушка больше жалела, что сама не додумалась обвинить во всём Эл, а долго изводила себя укорами за несколько опрометчивых поворотов.
– Эл, ты устала?
– Нет! – гордо вскинула подбородок травница и продолжила движение едва ли не строевым шагом, всем видом демонстрируя степень своей обиды на мир в целом и Яританну в частности.
– Тогда понеси меня… – взмолилась в приступе трагического умирания духовник и попыталась всем весом навалиться на более выносливую, но, к сожалению, весьма не альтруистичную компаньонку.
Алеандр, не ожидавшая такой подлости даже от духовника, сдавленно всхлипнула и едва не завалилась набок вместе с новоприобретённым грузом. Попытки сбросить с себя крест человеколюбия не принесли результатов: грязные пальчики духовника намертво вцепились в ворот рубашки, а синюшные ноги безжизненно волоклись по дороге.
– Отцепись ты! – раздражённо шипела девушка, стараясь вывернуться из захвата, не потеряв при этом остатки самообладания и гордости. – Вот зараза! Отстань, говорю! Тан, это уже не смешно. Только твоих штучек мне не хватало. Немедленно отцепись, припадочная! Тан, ты… ты… кобыла!
– Что!?! – с вновь приобретёнными силами возмущённо вскрикнула духовник, от неожиданности даже разжав пальцы и рухнув в дорожную пыль коленками.
– Точно… кобыла! – в голосе травницы появились восторженные нотки.
Яританна недоверчиво подняла голову на спутницу, готовая в любой момент пустить в ход кулаки, ноги и возможно зубы, в тех местах, где грязь была не особенно заметна. Обладая в детстве и подростковом возрасте комплекцией маленького таранного орудия и неумением правильно хохотать, Чаронит весьма болезненно воспринимала подобные комплименты и всяческие намёки на одно из своих школьных прозвищ. Если бы Валент рискнула использовать этот приём в споре, то вполне могла бы лишиться косы. На счастье заворожённый взгляд девушки был направлен куда‑то вдаль и не указывал на преднамеренное оскорбление. Проследив за ним, Яританна с удивлением обнаружила лоснящийся конский круп, маячащий сквозь лозняк.
– Косик! – ещё радостнее вскрикнула Эл, будто перед ней был ключ от княжеской сокровищницы и два вместительных мешка для сувениров. – Коняшечка! Танка, ты видишь? Если там лошадь, то должны быть и люди, а значит, кров, еда и баня!! Люди!
– Люди… кони… – проворчала духовник, поднимаясь на ноги и отряхивая юбку. – Кентавры, блин! Куда мы в таком виде попрёмся?
Запоздалые доводы рассудка и врождённой щепетильности, озвученные благовоспитанной и пугливой по натуре Яританной, пропали даром. Алеандр, позабыв обо всех обидах, тревогах и разумных мерах предосторожности, раскинув руки и сумки, бежала к вожделенному признаку человеческого существования в этом уголке живой природы. Чуть позади и без особого энтузиазма за ней пыталась угнаться духовник, гружёная поверх своего рюкзака ещё и травницким скарбом, от чего выражение лица девушки было далеко от дружелюбного.
Ничего не подозревающая жертва обстоятельств подняла голову на подозрительный шум. Казалось, глаза несчастного животного прибавили в размере. Лошадь запрокинула голову, неловко попятилась, тревожно всхрапнула и со всех ног бросилась прочь от полоумных существ, лишь отдалённо смахивающих на людей. Недолго думая (о способности Эл думать на данный момент говорить не приходилось), травница бросилась следом, подгоняемая охотничьим азартом и здоровой инерцией.
До порядком отставшей Яританны донёсся сначала хруст веток, потом ржание перепуганных животных и людские неразборчивые визги с подозрительными нотками истерики. Через поднявшийся шум севший голос измученной за день травницы пробивался невнятными вскриками – мольбой к глупым и жестокосердным людям. Чаронит быстро оценила ситуацию и прыгать сквозь кусты по примеру подруги не решилась, боясь нарваться на грабли или косу под рёбра, поэтому привычно встала на четвереньки и очень неуверенно поползла на шум.
На лугу царила паника. Нет, даже не паника, поскольку она подразумевает определённый безотчётный момент, а добротная такая, качественная такая паранойя. Других слов при виде открывающейся картины у Яританны упорно не находилось. В кустах, сбившись плотной на диво слаженной толпой, тряслись перепуганные кони, нервно подбивая копытами землю, храпя, но не решаясь сдвинуться с места. Напротив – более не организованно и совершенно разобщённо носились перепуганные подростки, истово желающие дать дёру, но не огрести от родителей по шее за оставленную скотину. Если судить по безалаберно разбросанному инвентарю, занимались нервные и уже заикающиеся дети сгребанием на ночь сушащегося сена. Поэтому грабли нет – нет, а напоминали о себе хозяевам черенком по различным частям тела. Дополняла картину общего сумасшествия сбитая с толку Алеандр неловко мечущаяся между лошадьми и детворой в попытках отловить самого вменяемого из обеих групп и объяснить свои честные и миролюбивые намеренья. Со стороны эта абсурдная беготня здорово смахивала на игру в горелки, только с перспективой коллективного избиения горящего сельхозинвентарём после затухания первичного шока.
«Интересно, к какому виду нечисти можно отнести Эл по представлению местного населения? – меланхолично заметила про себя духовник, продолжая свои поступательные движения по направлению к единственной телеге. – Такие хороводы просто нелепы с кикиморой или, скажем, угробьцем. Понимаю ещё, если бы полуденица их посреди луга выловила, не понимаю только, что бы она делала вечером. Серость…»
Девушка подползла к вожделенной телеге, виртуозно не попавшись под ноги ни разгорячённым коням, ни полоумным подросткам, и прислонившись к колесу, перевела дух. Считая происходящее идиотизмом, она, однако, не переставала бояться попадания под горячую руку, ногу или копыто.
– А – а-а – а!!! – завопило нечто лохматое и писклявое прямо за её спиной и резво вскочило на телегу. – Упы – ы-ырь!!!!
– А – а-а – а-а!!! – закричала девушка в унисон и бросилась следом, едва ли не с ловкостью Мастера – Боя, пытаясь спрятаться за телом собрата по несчастью. – Где?
Из‑под рогожи на неё глянули абсолютно круглые, ничего не выражающие, кроме крайнего ужаса, глаза:
– В – в-вот…
За глазами показался тонкий подрагивающий палец и неуверенно тыкнул перепуганную девушку в коленку, тут же втянулся обратно, словно упыри могли кусаться именно ногами.
– Уф, – облегчённо выдохнула Яританна, успевшая уже приготовиться к смерти от когтей неуправляемой нежити, и нервно улыбнулась. – Не бузи. Ведьмы мы, ведьмы…
– Ведьмы – ы-ы – ы!!!! – взревело не своим голосом нечто и сломя голову метнулось вместе с дерюгой к коням.
От этого вопля немного успокоившаяся детвора пришла в настоящее движение и, не обращая внимания на попытки отлова со стороны девушек, кинулись к коням, готовые умчаться без седла и упряжи. Толпа начала стремительно редеть, а хрупкая надежда подмастерьев на ночлег испаряться вместе с перепуганными всадниками. Пришедшая в отчаянье, Алеандр со сдавленным рычанием металась меж лошадей, едва не вешаясь на шею, но остановить молодняк доводами рассудка было невозможно.
– Стоять, мужик!!! – взревела травница не своим голосом на единственного сухонького старичка, что втихаря пытался уехать на телеге подальше от поднятого бедлама. – Стоять, а то хуже будет!!
Дед не сбавил оборотов, лишь вжал голову в плечи и наотмашь продемонстрировал преследовательнице тощую фигу, продолжая подгонять свою такую же старенькую кобылку. Лошадь неистово перебирала ногами, раздувала ноздри и отчаянно хрипела, но сдвинуть телегу с места не могла. Яританна, запустив пальцы в землю, продолжала со злобным ворчанием удерживать все четыре колеса, впервые искренне радуясь, что её стихия оказалась хоть совершенно непочётной, но достаточно полезной. Кобыла, почувствовав токи чар, прекратила попытки и флегматично уставилась в след более удачливым собратьям. Мужичок в запале осознал происходящее не сразу, а только когда успокоившаяся травница подскочила к нему на козлы и добродушно хлопнула по тощей спине:
– Спасибо, что подождал!
Дед ничего не ответил, только громко сглотнул и зажмурился на случай, если бить будут особенно жестоко.
Тяжело переведя дыхание, Яританна забросила на телегу сумки и с натужным кряхтением перевалилась за борт. Обычно прямое общение со стихией не занимало у неё много сил, но от шума и визгов голова тенегляда успела прилично разболеться, окончательно и бесповоротно испоганив и без того не слишком приподнятое настроение. Отметив про себя возможность очередной бури, Алеандр поспешила переключить внимание возницы на более безопасные темы, принявшись восхвалять красоты местной природы и удивительные возможности в акварельном рисунке по их передаче. Решивший, что по старости лет старушка паранойя его настигла в раздвоённом варианте, дед умиротворённо дёрнул поводьями. Он всё ещё был премилого сероватого оттенка, но в его тусклых глазах начали появляться проблески здравого смысла.
Кобыла восприняла соседство предположительной нечисти куда спокойнее, хотя время от времени недобро косилась на трупные ноги духовника, торчащие между прутьев правого борта.
– Хорошая у тебя животина, – мягко заметила травника, когда засмотревшаяся на подозрительный рисунок лошадь очередной раз споткнулась. – Не укусит?
– А – а-а, твоя? – впервые подал голос обладатель мнительного животного, при этом так тихо и заискивающе, словно его выволокли на суд Триликого и представили перед сонмом подмирных псов.
Алеандр недоумённо обернулась: хмурая и ещё более раздражённая духовник, сложив на краю борта синюшные руки, выстукивала грязными ногтями похоронный марш.
– Э – э-э, нет. Она одомашненная… – девушка невольно сжалась, чувствуя вырисовывающуюся между лопаток мишень. – Мирная в общем,… как собака…волкодав…
Дошедший до той благодатной кондиции, когда ко всему начинаешь относиться с толикой философии, а марра не страшнее тёщи, мужичонка на манер собственной кобылы покосился на синюшную пассажирку.
– А это, – он сделал невразумительный жест возле лица, что‑то среднее между охранным знамением и отпугиванием мошкары, – чё?
– Производственная травма, – буркнула Чаронит и уткнулась лбом в сложенные руки.
Дедок нервно икнул и начал заваливаться с козлов. Если бы цепкие ручки травницы, у Яританны в ближайшее время вполне могла пополниться клиентура за счёт излишне мнительных и просвещённых сельчан, повсюду видящих чернокнижников и некромантов.
– Тш – ш, – успокаивающе поглаживала напряжённое плечо возницы травница, искоса бросая неодобрительные взгляды на труповидное нечто. – Чего же это Вы такой нервный, право слово? Валерианочки Вам что ли накапать или пустырничка в чай? Ну, страшные, с кем не бывает? Сам бы по трясине сутки побродил, посмотрела бы я, как бы выглядел. Мы же не просто так там шастали, а по заданию Замка шли, пока трясинник, морда его смердючая, не привязался. Это же надо приличных девушек целый день кругами водил, голодом морил, совсем утомил, что сил осталось только покушать да спать лечь. Желательно в помещении, и желательно с удобствами.
Всё ещё немного ошарашенный дед непочтительно выпучил глаза на говорящую, Эл даже начала подозревать у него проблему с недостатком йода, но решила для верности попробовать порошок из виноградных улиток в другой раз:
– А в том, что мы приличные девушки, не сомневайтесь! Это неприличные всегда выглядят, будто сувениры в лавках. А нормальные вид имеют скромный, но не уценённый. Потому как уценённый вид приближает человека к угробьцу. У вас, кстати, угробьцев много водится? Я лично ничего против них не имею, но вот они к одиноким девушкам часто испытывают болезненный интерес. Никогда не слышала, правду, чтобы… Я уже говорила, что мы из Замка? Я – Валент, а это – девушка непочтительно тыкнула Яританну в плечо, – тенегляд. Ну – у, духовник и всё такое. Призраки там, духи, баньши. Одним словом, если у вас завалялся призрак, она с лёгкостью от него избавиться, а за умеренную плату переселит к особо ненавистным соседям.
– Призрак… – настороженно протянул дедок, будто сам с минуты на минуту собирался присоединиться к сомну праотцов, а после самозабвенно терроризировать деревню.
– Ага, – Алеандр уже успела сесть на конька, и хотя обычно чувствовала себя неловко в присутствии незнакомых людей, теперь переключилась в режим торговли, несущий разрушительный эффект. – А я травница. Составляю, варю и смешиваю зелья как по рецептам лекарей, так и собственных составов. Могу предоставить мази быстрого действия и широкого спектра применения. Знаете, как это полезно в хозяйстве? Вот заболеет у вас, скажем, корова – при этом несчастный возница так дёрнулся на козлах от Танки, будто любая корова протягивала копыта от одного вида духовника – а во всём доме ни порошочка. Что делать? Ну, не бежать же в город за травником, который без записи да предупреждения ещё и пошлёт по матушке. Тогда берёшь вот такую мазь…
Яританна даже через полуприкрытые веки могла видеть, как спутница усердно втюхивает представителю непросвещённой массы обычный вазелин, используемый травниками как универсальная основа для большинства мазей. Её обычно весьма справедливая натура в этот раз упорно увиливала от благородного протеста, поскольку спать и покушать хотела больше, чем проявлять глубокий ратишанский дух.
– Призраков изгоняет, говоришь…
– Да – да, – закивала девушка, от чего мочалка косы зычно хлопнула по спине, – и призраков, и барабашек, и прочих инфернальных сущностей. Но только гляньте на этот порошок от мозолей! Он поможет избавиться даже от костяных выростов.
– А от духов? – на этот раз дедок порядком осмелел, в его блёклых глазках появился лёгкий алчный блеск, характерный для всех ушлых тружеников неинтеллигентных просторов.
Алеандр от резкой перемены настроения собеседника слегка опешила и внимательнее присмотрелась к свёртку в своей руке, прикидывая, какие чародейские свойства состава могла не учесть или позорно забыть.
– Э – э-э – протянула она, припоминая прошлогоднюю лекцию, на которой самозабвенно обыграла в морской бой с Марко, – и от духов поможет, если принимать по чайной ложке перед едой. Но если вас сильно духи беспокоят, то лучше изменить режим питания, ну чтоб меньше пучило…
Потом, конечно, правильный контекст настиг её, заставив девушку слегка покраснеть и спешно запихать в карман свёрток, чтобы не мозолил глаза. Валент не слишком любила оказываться в неловких ситуациях и, как правило, долго не могла после этого восстановить душевный покой и вспомнить о чувстве юмора. Дедок же нисколько не смутился, подсчитывая что‑то в уме и загибая пальцы, от чего Танку посетило нехорошее предчувствие большого непролазного кладбища с десятком – другим совершенно диких голодных духов ещё со времён Крива.
– Как бы нам именно от духов надыць, – под проникновенным взглядом полуразложившегося подмастерья торговый запал с мужчины слегка спал.
Чаронит хотела сначала вежливо (во фразах этак пятнадцати) послать неурочного клиента по большому кругу административных препирательств, аки лицензии на полноценное изгнание ещё не имела, но своевременно вспомнила о трёх китах цивилизации: спальне, бане и харче. Скривив в нехорошей ухмылке красивые губы, девушка сверкнула глазами в сторону деревни:
– Так в чём проблема, уважаемый? Можете начинать просить.
* * *
Мягкий золотистый свет патокой растекался с пригорка, застаиваясь неровными искрящимися лужицами в придорожных канавах. Из окон с мелким крошевом пожелтевшей и местами обуглившейся штукатурки вылетали ядрёные матерные частушки вперемешку с огрызками кулебяк, пивными кружками и светляками. Над буроватой дранкой кривоватым нимбом кружился слегка светящийся дымок, то и дело вспыхивающий от ядрёного душка деревенской бражки. Ближе к рассвету ожидалось падение стен. Сигурда сегодня несло…
Внутри харчевни царил благодатных хаос из выпивки, еды и бессознательных тел честных тружеников села. Под предсмертные всхлипы порванной гармони из распахнутых дверей появлялись дрожащие тени, быстро бегали к отстойнику и чуть ровнее вливались в общий гомон. Большая половина из них, правду, могла добраться до своего места исключительно ползком. Причиной тому было не только количество выпитого, но и неподъёмная туша чародея, перегораживающая проход. В его неровных очертаниях едва угадывался весьма представительный светловолосый мужчина, ещё недавно предлагавший спокойно разойтись спать. К слову, своё предложение он уже после второго кувшина добросовестно выполнил, голосисто захрапев в обнимку с хозяйской псиной самой затрапезной наружности. Уткнувшись лицом в свалявшуюся шерсть, он мычанием вторил солистам, переходя на зычный храм в особо жалостных моментах. Когда же жаждущие свежего воздуха и нужника посетители спотыкались об него, Адрий глухо рычал, лягался или швырял в нарушителя кривыми водяными шарами. Иногда его миссию выполняла полу придушенная в жарких объятиях шавка.
В сравнении с товарищем Ивджен держался не в пример лучше. Молча опрокинув в себя полтора литра палёной водки, он также бесшумно отключился от окружающей Вселенной, уткнувшись совершенно бессмысленным взглядом в чёрно – красный рисунок оскаленной пасти, медленно проступающий на своём запястье. Поскольку пить, петь или по – другому подавать признаки активности хмурый и страшный чародей даже не пытался, кто‑то из предприимчивых мужичков предусмотрительно задвинул его вместе со стулом в дальний угол зала, чтобы ненароком не зашибить. Теперь жаждущие под шумок стащить с полки хозяйскую закусь нарывались на медведеподобное нечто с пугающим взглядом и слегка трезвели. Стоит отметить, что вёл себя Ивджен удивительно тихо и покладисто, чем замечательно заменял временно отсутствующую на боевом посту собаку. Ему даже не приходилось лаять, поскольку эту миссию на себя взял зять хозяина, сидевший под дверью в погреб с совершенно очумелым выражением на лице после срикошетившего заклятья. Их скульптурная композиция удивительно смахивала на известный памятник «Страж границы», Ихвор, проникшись трогательностью образа, даже возложил к их ногам половину печёной курицы.
Впрочем, активность контуженого чародея проявлением патриотических чувств не ограничилась. С поразительной для своего незавидного состояния прытью мужчина сновал по залу, приставая с тостами и разговорами, ко всем посетителям. Его авторству принадлежала идея соревнования на количество частушек, громкость отрыжки, скорость опрокидывания стопок и дальность их последующего изливания у забора. Избитым призраком всплывал он возле любой развесёлой группки, сея соревновательный дух или просто стаскивая закусь. Облапанная и сбитая им с пути истинного подавальщица уже вовсю задирала ноги на столе под один ей слышимый мотив, что было весьма удивительно, учитывая отбитые самим же Ихвором ножки стола. К счастью чародея, никто не догадывался об этом ущербе, как и о выдранной посреди общей лавки узкой доске (то и дело ущемляющей всем седокам радости жизни), и о луковой косе, связывающей ноги благо храпящих под столом мужиков, и о дохлой вороне в бочке с брагой, и о совершенно чудесном окне в потолке. Ихвора же неведенье собутыльников порядком огорчало, вгоняя в глубокую меланхолию. Посему он уже с час печально пялился на зад прыгающей на его столе подавальщицы, обняв полюбившееся чучело белки и потягивая не загаженный дохлятиной сидор сквозь дыру в зубах.