Текст книги "Пешки (СИ)"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 37 страниц)

– А серьгу загоним! Такой артефакт с три гоночные ступы потянет!

Сквозь холод, плотно облепивший ноги и медленно расползавшийся по телу, отчётливо ощущались ногти, их корни болезненно вгрызались в плоть и подтачивали кости.

– И откуда такие дорогие цацки у кабинетного лишайника? Глянь‑ка, даже охранка стоит, как на сейфе.

– Так, может, с сейфа и спёр?

– Ой, мальчики! А я его знаю! Это Мастер Ихвор! Он у нас на практических по Алхимии как‑то старую Колбу заменял.

– Ох, ты ж ёжики – печеньки! Таки, други, это ж сынкуля нашего Главного, но не совсем Главного. Не того Главного, что по дури может зимой на медведях кататься, а того Главного, что по узилищам прогулки водит. В смысле, не сам водит…

– Мы влипли! Серьёзно влипли! Если выйдут на наш след, то порвут, как упырь курёнка. Здесь же следов на целый том разбирательств…

– А давайте его прикопаем где‑нибудь и дело с концом!

– С твоим что ли? Присмотрись, с чем на Бороду кидалась. Не удивлюсь, если этим мужика и завалили. Как думаешь, чей след всё перекроет?

В подреберье разливалось тепло, гнусно хлюпая в лёгких густой металлической жижей, грозя затечь в горло и нос.

– А – а-а – а!!!

– Заткнись, дура!

– Что же делать!?!

– Мыть шею, сестрёнка, чтоб верёвка лихо шла.

– Закройся! Кась, давай живо на стрёме постоишь и, Триликого ради, спрячь ты этот арбалет! Хоть под юбку засунь, потом избавимся. Борода, да брось ты, наконец, эту кошку! Дай свой счастливый амулет. Вот, ещё с полчаса лишних продержится. Бери его под руки! К дядьке дотащим, он и не таких на ноги ставил. А очухается – сам подтвердит, что мы тут ни боком, ни рылом. Давай, на три. И ра – а-аз…

Поток холодного горького воздуха вцепился в нёбо и настойчиво ринулся вглубь, расправляя сжавшиеся лёгкие. Ихвор открыл глаза и сделал судорожный вздох.

* * *

По дороге, важно поднимая красные нелепые лапы, медленно тянулась вереница жирных, покрытых разводами подсыхающей грязи гусей. Птицы брели неторопливо, словно, передвигаясь от сажалки к сажалке, делали величайшее одолжение всему миру из‑за необъятной широты своей гусячьей души. Длинные шеи горделиво держали маленькие красноносые головы, и казалось: пролетай сейчас мимо ступа – непременно парочка особо самодовольных голов застряла бы в днище. Яританна опасливо посторонилась, пропуская торжественный строй и едва подавляя болезненное желание вскочить на межевой камень подальше от шипучих демонов, повергших её в ужас ещё во время прошлого приезда. Памятуя, как долго пришлось сводить синяки и защипы после их первой встречи, она не желала вновь вызывать на себя их гнев, но и они не слишком жаждали повторить опыт общения. Будто ощущая (может, и действительно чуяли: кто их птиц разберёт) всё ещё сочащиеся из заживающей ауры тёмные эманации, гуси не спешили подходить ближе к новоявленному некроманту и двинулись от неё по широкой дуге. Алеандр проводила их удивлённым взглядом, но от комментариев воздержалась, лишь картинно выгнув бровь на манер Важича.

Можно было, конечно, надеяться, что странное поведение дворовых забияк спишут на внешний вид подмастерья, поскольку местные и без того относились к будущему тенегляду с суеверной опаской. Хотя выглядела девушка действительно не важно. Выданное по нищенствованию платье (сумка‑то с её вещами уже три дня как благополучно доехала до Смиргорода) с щедрого хозяйского плеча сидело мешковато. Хоть госпожа Эльфира и была ниже духовника ростом, в остальном же блистала более выдающимися достоинствами, так что оранжевое льняное платьице в стилизованные длинные ромашки, висело на изрядно похудевшей за неделю девушке наподобие банного халата. Зато широкий гофрированный подол надёжно укрывал от любопытных глаз покалеченную ногу, на которой из‑под новых повязок проступала чёрная сетка взбунтовавшихся сосудов. По счастливой случайности феноменально живучий организм надежды и отрады факультета Теоретического Нежитеводства, закалённый годами близкого проживания с любительницей экспериментальных лекарств и лёгких ядов, не поддался отравлению вурдолачьим токсином, хоть и не сумел до конца расщепить его. Эл оставалось только кусать локти от бессильной злобы за то, что не успела вовремя добраться до раны и всласть покопаться в такой редкой болячке. Ведь не каждый день в практике травников и целителей встречаются поражения ядом настоящего вурдалака.

– Может, всё‑таки останешься? – доброжелательно поинтересовалась травница, мысленно представляя себя, упоённо разрезающей подозрительное образование. – Переночуешь в нормальных условиях. Поешь, в конце концов, ты же только слегка перекусила, а у нас сегодня ещё рагу и замечательный луковый пирог. Папа приказал затопить баньку. Пару часиков и можно будет помыться, как следует…

При её словах Яританна непроизвольно проверила на голове лёгкую косынку, прикрывающую изрядно попорченные волосы. Она чувствовала себя крайне некомфортно в чужой одежде и поминутно вздрагивала, будто в любой момент из ближайших кустов могла выскочить ватага городских сплетниц и, размахивая клюками и ридикюлями, заклеймить позором непрезентабельный вид обедневшей ратишанки.

– Всё же не стоит, – тяжело вздохнула девушка.

Из‑за широкого шарфа, тщательно замотанного поверх успевшего затянуться уродливого пореза, голос её звучал сдавленно и угрожающе хрипло, наводя на мысли о длительном курении или застарелом бронхите. Ещё и на лице залегли глубокие синеватые тени, сделавшие её голубую кожу совершенно нереальной и ещё более пугающей, чем обычный трупный окрас.

– И ты сейчас меня бросаешь? – Эл даже подумала трагически хлюпнуть носом, но решила не переигрывать, не до конца доверяя подруге после всего случившегося.

Возможно, все и сделали вид, что забыли и тяжёлый взгляд, и чёрные молнии, и чувство удушающих диких чар, только что‑то неприятное осталось осадком, заставляя интуитивно опасаться и сжиматься, словно в присутствии дикого зверя. Возможно, её неосмотрительную вспышку и решили списать на последствие нервного срыва, перенапряжение и психологическую травму, только сама Яританна Чаронит точно знала, что в попытке нападения не было и доли расстройства сознания. Знала, что действовала совершенно осмысленно и это её нисколько не пугало и даже не шокировало. Единственное, что слегка вызывало страх – осознание невозможности дальнейшей тихой размеренной жизни с мужем и детьми, поскольку бесприданницу, тем более с такими проблемами замуж никто звать не решится. Поэтому в её взгляде сквозила скорее горечь и печаль из‑за бесследно загубленной мечты, чем увиденное спутниками раскаянье. Возможно, никто и не узнает подробностей смерти Госпожи Травницы. Ведь мало кто догадывается, что действительно хорошие духовники, имея простейший отпечаток ауры, могут избавляться от призраков и на расстоянии.

– Эл, ты же с ними девятнадцать лет как‑то уживалась? – Танка растянула губы в безрадостной, но вполне натуральной улыбке. – Потерпи до понедельника.

– У – у-у, понедельник! Не хочу!!! – непритворно взвыла травница, в отчаянье вцепившись себе в косу, разве что только по – детски не начала стучать ногами. – Опять эта практика! Снова практика! Не хочу! Ещё и отчёт этот дурацкий писать! И Воронцов со своим вечным: " Вы улавливаете суть?» Давай, забьём на всё? А? Съездим через недельку, когда все подлечатся, я, может, Стаса с собой вытащу для профилактики, ну?

– Нет, Эл, – твёрдо и почти резко ответила духовник, раздражённо тряхнув головой. – Быстрее расхлябаемся с этим… этой кашей – быстрее отдохнём. Мне не улыбается оставшиеся каникулы прокорпеть над отчётом. Выходные дома отсижусь, матушка откормит, валерьяночкой отопьюсь. У тебя вообще нервы железные – ещё быстрее оклемаешься. Так что давай в понедельник встретимся в Смиргороде на станции, быстренько смотаемся на это злополучное поле и забудем обо всей этой истории. У меня и без того нехорошие предчу…

– Лучше заткнись! – угрожающе перебила подругу Эл, для острастки ещё и кулачок ей под нос сунув. – Каждый раз накаркаешь.

Из‑за поворота в клубах пыли показались очертания большой и старой как мир общественной ступы, больше похожей на кособокий летающий ящик из‑под сахарной свеклы при том прошлогодней и изрядно подгнившей. Яританна без особого энтузиазма осмотрела своё потенциальное средство передвижения на ближайшие полчаса и своих ближайших соседок: двух упитанных селянок неопределённого возраста, но определённой культуры. Одна громко критиковала современных менестрелей, расплёвывая шелуху от семечек в радиусе метра от себя, другая вторила ей в лёгкой матерной форме, прижимая к груди необъятную сумку с овощами на манер тарана.

– Ладно, Эл, беги домой, – Танка кивнула в сторону старенькой, но весьма крепкой метлы, доставившей их обеих до межевого камня.

– Не – а, сначала нужно убедиться, что ты точно села и в нужную ступу.

Травница лукаво прищурилась, намекая на вечные сложности Танки с выбором маршрута. Духовник беззлобно фыркнула в ответ:

– Вали давай, пока твои кузины не растащили Важича на сувениры и жестоко не надругались над телом раненого во имя долгожданного прибыльного замужества.

На миг выражение обычно безмятежных серых глаз изменилось, и даже духовнику не понравился тот воинственный огонь, мелькнувший в их глубине. Спешно обнявшись на прощанье, Алеандр лихо вскочила на метлу и на всей возможной скорости (как бы мала она ни была) рванула обратно к поместью, вызволять из цепких лап своих алчных до денег и престижа сестричек несчастного пациента. Чаронит позволила себе сочувственно улыбнуться ей вслед и, зажав переданную Ригорием Валентом монетку, поспешила к распахнувшейся перегородке обшарпанной жёлтой ступы, забитой злобными, хмурыми и вечно недовольными всем и вся мирными обывателями.

* * *

Впервые за последнюю неделю небо над столицей великого княжества Словонищи затянуло тучами. Не лёгкими белоснежными облаками, напоминающими славных пушистых зайцев или большие пуховики для пудры, и не тяжёлой чернотой предгрозовых масс с всполохами молний и наступающим шорохом будущих громов, а хмурым однотонным месивом серых туч, делавшим небо куском старого пергамента. Под его тяжёлыми краями воздух казался гнетущим и почти прокуренным печным дымом множества мануфактур. Куда‑то оплыла и растворилась яркая краска городских клумб, впихнутых в любом разломе мостовой для прикрытия ям и выбоин. Не смотрелись причудливыми маленькими скалами кристаллы новомодных зданий, поблёкнув мутным стеклянным хламом. Мерцающие огоньки зачарованных витрин как‑то не радовали глаз. Хмурые, погружённые в свои проблемы люди не обращали внимания на их вспышки и переливы, проходя мимо и них, и товаров. Люди были слишком заняты собой, сиюминутными проблемами и глобальными прогнозами, ценами на солёную мойву и спасением от прогрессирующей водянки. Они были заняты всем и ничем одновременно, они просто жили в большом развитом городе, и это не могло не отпечататься на их лицах и душах. Сейчас этот отпечаток выглядел серой маской хмурой занятости на фоне обычного безразличного ко всему лике. Редкими искрами среди них вспыхивали незамутнённым восторгом наивные лица приезжих, что жадно вглядывались в многоэтажные постройки, цветные фасады и рекламные иллюзии, и те скоро гасли под гнётом раздувшейся от самомнения занятости коренных филистеров столичного камня. А ещё эта толпа двигалась, постоянно двигалась в какой‑то заторможенной поспешности, что в местах их скопления с лёгкостью могли затеряться несколько староватых зомби. Люди шли, тянулись, волоклись, обгоняя друг друга, но не теряя странного могильного темпа сплошной покачивающейся массы. И, что удивительно, почти все были обозлёнными. Не просто злыми сами по себе, а скорее напряжёнными и агрессивными, словно свора охотничьих собак перед загоном, мечущаяся под ногами лошадей. Их угнетающее давление не было даже враждебностью, просто холодным абсолютным безразличием, но холодным настолько, что Адрий невольно ловил себя на желании вцепиться в куртку бредущего впереди Сигурда. Видимо сказывалась усталость последних дней.

– Что там? – юноша резко остановился, от чего на него сразу же натолкнулось несколько прохожих.

– Нас это не касается, – коротко буркнул самопровозглашённый командир их отщипенского отряда и направился в противоположную от источника шума сторону.

Только напористая безликая толпа уже успела сменить вектор и, накатываясь крупными волнами, несла их у эпицентру смятений, готовая жадно наброситься на что угодно, обещающее хоть толику развлечения в монотонности увлекательнейшей жизни большого города. Чтобы не быть случайно затоптанными чародеи нехотя повернули по основному движению и послушно последовали за охочей до зрелищ массой.

Великим человеческим магнитом в этот раз послужил перрон, затягивающий к себе зевак сильнее небольшой чародейской воронки. Широкая, выложенная крупной пятиугольной плиткой платформа N1, вплотную примыкающая к телепортационной станции была под завязку забита людьми. В их толпе почти терялось табло с расписанием телепортационных составов и практически захлёбывались лавочки мелких торговцев пирожками и квасом. В мерном гудении встревоженных зевак слышалось жестокая насторожённость, азарт и любопытство, сравнимое лишь с каким‑то диким голодом. Изредка меж безликих, подрагивающих от нетерпения спин, проносились искры срывающихся чар. Ничего больше, увы, или хвала Триликому, наружу не просачивалось. Небольшой пятак свободного пространства, ставший объектом повышенного внимания толпы, надёжно укрывал пламенеющий полог.

Возможно, такого ажиотажа и не возникло бы. Ну, обычный перрон. Ну, стоят два чародея. Кого нынче удивишь чародеем, когда каждый двадцатый обладает хоть мизерным талантом, а уж за деньги и не такие выучивались. Может, встречали друзей издалека, может, назначили встречу в удобном месте, а, может, просто задели друг друга плечами в толпе и в сердцах разругались. Кому какое дело? Вот только не следовало, совсем не следовало одному из них накрывать этот участок защитным пологом, как только ярко начищенный ботинок другого коснулся платформы.

В тот же миг, стоило силе чародея, растолкать в стороны нежелательные на своём пути преграды, он был узнан, алчной до знаменитостей толпой. Крепкая, массивная фигура с широкими плечами и той непередаваемой, столь характерной боевым чародеям, выправкой излучала смертельно опасную угрозу и полный дикой мощи вызов. Мятая рубашка, выбившаяся из‑под тяжёлого наборного металлического пояса, ботинки на босу ногу, взлохмаченные волосы и утренняя небритость довершали образ яростного мстителя, готовящегося в решающей схватке, или грабителя с большой дороги (но так о Главе Замка Мастеров думать не предстало). Артэмий Важич был предельно собран, насторожен и опасен. Пожалуй, таким великого чародея никто не видел с момента отделения Словонищ от Империи, да и, кто видел его таким во времена имперской службы, жили не долго. Его оппонент, напротив, являл собой образец умиротворения и лёгкого пресыщенного безразличия, читавшегося в расслабленной, но утончённо – изящной позе. И всё же было в этой фигуре что‑то пугающее. Заграничного покроя, добротный плащ иссиня – чёрного цвета, укрывал мужчину с головы до пят, открывая на обозрение лишь подбитые серебром ботинки да край таких же чёрных брюк. Из‑за глубокого капюшона совсем не было видно лица, и отчего‑то казалось, что оно должно быть просто ужасающим. Но не мрачность одежд столь пугала (с появлением здесь западных магов чёрными балахонами стало никого не удивить) в странном чужаке: страх вызывала именно необъяснимая легкомысленность и небрежность в том, как он рассматривал захлестнувшее его заклятье. Мощный, переливающийся энергией полог, казалось, не вызывал в только что прибывшем человеке никаких эмоций.

Напряжение внутри полога почти скручивалось в смертоносные спирали, готовое материализоваться и осыпаться на грязную плитку. Тяжёлая огненная сила, клубившаяся вокруг Мастера, испускала уже становящиеся заметными струйки белоснежного пламени, ударявшиеся о края полога. Высокая худая фигура в чёрном не предпринимала ничего, хоть и внимательно следила за чародеем. Обогнувшая их полукругом толпа, чуя скопившееся напряжение, в слепом ужасе трепетала перед разворачивающейся мощью, но разбегаться не спешила. Соперники утопали в стянутой из пространства силе. Невербальная схватка между ними бы прервана самым что ни на есть варварским образом: человек в чёрном безалаберно перекатился с пятки на носок, словно трёхлетний ребёнок. Этот жест в сложившейся обстановке был настолько нелепым, что моментально, казалось, уничтожил всю торжественную сосредоточенность противостояния.

– Тот самый Медведь!?! – практически прорычал Артэмий Важич, удобнее перехватывая в руке артефакт – накопитель.

Искры вокруг его фигуры стали ярче и непроизвольно метнулись к сопернику, оставляя дымный след на стенках полога. Чужак поднял руку и задумчиво потеребил подбородок, от чего стал виден белоснежный манжет, небольшая светлая бородка и массивный перстень в виде грубо выполненной медвежьей головы.

– А i‑Mi pensi, ke Ni rencontiv jam post ekskurso tra urbo, – с некой толикой разочарования вздохнул мужчина с блистательным альрийским акцентом.

Одним рывком он распахнул свой шикарный плащ, одновременно опуская заслонку на собственном фоне. Огромная волна сырой, несдерживаемой силы рванулась наружу, разрывая искусный полог, как мыльный пузырь и расшвыривая в стороны беспечных зевак, буквально выжигая ближайшие артефакты и дешёвенькие светляки витрин. Едва удержавшийся на ногах Мастер стряхнул с руки обгоревшую поручь и с яростным боевым воплем швырнул универсальное заклятье захвата, но Медведь уже успел вежливо помахать ручкой и спиной войти в раскалённый поток проносящейся мимо телепортации. Артэмий Важич одним прыжком пересёк платформу и вскочил следом.

Люди тяжело поднимались на ноги, потирая разбитые локти и головы, обмениваясь полными злости, страха и удивления ругательствами, строя свои догадки и прогнозы. Определённо этот день оказался для них куда занимательнее. Толпа начала расходиться, возвращаясь в свою привычную серую размеренность.

Однако что‑то необратимо изменилось, сломалось и стало ближе, как хвост приближающейся кометы.

Вид верхней одежды, куртка до середины бедра из тканого полотна обычно представлена во всех оттенках красного цвета, приталенного кроя, со стоячим воротником в четыре пальца, двойной линией застёжек и дополнительным запашным лацканом к левому плечу. Подобные куртки использовались в качестве униформы Мастеров – Боя во времена Лексарда I, ныне возвращаются в моду у гражданских лиц.

Название небольшого лесного поселения возле столицы для прохождения специализированной подготовки травников, алхимиков и историков.

Зёлки – общеупотребительное название среди не колдующего населения для лечебных трав.

Духовник (духовидец, тенегляд, нежитевед) – человек, изучающий инфернальный мир и практикующий непосредственную работу с его обитателями.

После официального запрета на некромантию любые намёки на смерть у этой специальности считались, по меньшей мере, неприличными, а по большей опасными.

Как не прискорбно, но, после разрешения на обучение женщин чародейским искусствам, специальность травников оказалась оккупирована представительницами прекрасного пола. И уже на протяжении 175 лет на этих факультетах мужской дух бывает в основном в качестве подопытных.

Болтунами в обыденном языке называют особые зачарованные камни, позволяющие даже людям, не обладающим чародейскими способностями, слышать друг друга на расстоянии. Они, как правило, небольшие и простые в обращении, но заклинание необходимо ежемесячно обновлять у Мастера – Артефактора за дополнительную плату.

Угробьцев до конца назвать нежитью нельзя, впрочем, и людьми, в полном понятии, они не являются. Это скорее этап перехода человека в зомби, без факта смерти. Ранее случаи интеллектуального отмирания были единичными и на них никто не обращал внимания, но, по мере развития новых технологий чародейства, этот побочный эффект стал распространённым явлением в крупных городах. Некоторые гуманисты даже борются за равенство их прав с людьми и уважительное отношение.

Маррами называют древних инфернальных существ, питающихся грешными душами. Вообще‑то они пострашнее старушки с косой и мелкой нечисти типа бесов, но простой люд в этом не шибко разбирается.

«Клубочек» – уменьшительно – ласкательное название для заклинания поиска, используемое в чародейской среде.

Раскоряка – мелкая нечисть самого завалящего и непрезента бельного вида, питается падалью и составляет активную конкуренции воронью, хотя и младенцами, в случае чего, не побрезгует.

Поклонники Змея – деструктивная секта, более распространённая на западных землях. Считают себя любовниками Великого Змея (противника Триликого) на земле и всячески пытаются разрушать официально признанную религию.

Галюк – термин, применяемый оракулами для психологических проекций и видений, возникающих при ошибках ритуала пророчествования, создаёт у пострадавшего эффект полного физиологического подключения.

Венено (магическое наречие (магнар), используемое в профессиональном общении чародеев разных языков, являющееся аналогом универсального языка общения) – отрава. В умении подбирать ругательства современные защитники нечисти вполне могут рассмотреть зачатки будущей полноценной речи.

Удивительно неуместный термин, но, как и все термины, порождённые в века Диких чар, упорно борющийся за существование в научной среде. В принципе обозначал существ, приспособленных к воздуху и воде одновременно, хотя сейчас мало кто может такое представить без посредничества земли. Ну, потому‑то те времена и называют Дикими: всякую дикость придумывали.

Карибри – национальная, вышедшая на мировой уровень забава ранее некромантов и заводчиков нежити, а ныне честных тружеников; изначально представляла собой радостный забег группки пленников по отслеживаемой местности от не менее радостной нежити нового вида, ныне вместо нежити выпускают другую группу и толпа зевак с восторгом и слюнями следит по каналам, как те друг друга метелят.

До попадания под заботливую «опеку» Царства, что за несколько веков замечательно переломало уклад жителей и их привычки, светлое княжество Славонищи именовалось Славинец, теперь же жаждущие возвращения былой мощи и территорий активисты называются дружиной Славинца или проще славинистами.

Здесь Алеандр Валент цитирует изобретателя левитации Ригория Фастовца, придумавшего левитацию, когда, задумавшись над алхимическим составом шипучей пасты, он не провалился в ров с кольями вокруг родового замка, а прошёл по воздуху.

«Непромокайка» – просторечное название выведенного в массовое использование бытового заклинания запечатывания.

Согласно местным приданиям, активно популяризируемым во всех туристических атласах, название озера (Чвыр) произошло от имени реликтовой нечисти, обитавшей некогда в этих местах и благополучно загнувшейся в новых экологических условиях. Так вот с физиономии эта нечисть была такой, что кикиморы красотками казались.

Отрывок из гимна княжества Словонищи.

Фольклористы с кафедры нечистеведенья постановили, что домашняя нечисть, получая материализацию произносила клятву очага/подпечка на служение конкретному человеческому роду и брали имя отца – основателя.

Из‑за своеобразности профессии специалисты – духовники на рынке труда излишне востребованы не были, хотя и представляли собой наиболее всесторонне образованных чародеев.

В древних хрониках Словонищи называли землями золотых птиц, по месту расселения алконостов, сиринов и фениксов.

При охоте на определённые виды болотной нечисти экстракт чабреца может служить хорошим антисептиком при случайном контакте с подкожными жидкостями тварей.

Допустим, в этом молодой Мастер глубоко заблуждался, поскольку сам алгоритм построения чар для индивидуального телепортационного портала был настолько сложен и энергозатратен, что даже не все члены Совета могли себе позволить роскошь пользоваться порталами чаще раза в год – полтора, создание же артефактов на основе этих чар вообще преследовалось по закону.

Отрывок из военно – патриотической песни времён восточного противостояния с Островной Империей, в которой прославляется маленькая группа солдат, в течение трёх дней удерживавшая от высадки в Лафретском заливе Северную флотилию Островной Империи. Сама же песня была переделана Аурелием Чаронитом ещё во время учёбы в Замке и представляла собой по общему смыслу нечто крайне похабное и антиправительственное.

Кирта – национальный алкогольный напиток в Островной Империи, производимый на основе молочая.

Питрак – мифологический персонаж, разносящий по воле богов новорождённым таланты.

Отрывок из арий умирающего подмастерья в опере «Покинутые гробницы».

«Звёздная пыль» – сильнодействующий психотропный алхимический состав, используемый в малых долях для сложных лечебных смесей, в больших, действующий как наркотическое средство.

Согласно доминирующей религии Триликого, после смерти души умерших распределяются между двух крайностей: небесных чертогов и подмирного пекла. Не нашедшие приюта души попадают в межмирье, откуда после многовековых одиноких скитаний воплощаются в особо опасную нечисть.

Печатка – пластиночный артефакт, позволяющий с помощью датчиков фиксировать изображение и передавать его на неограниченное расстояние в виде чёткой картинки. Использование частными лицами возможно только после получения специального разрешения Замка Мастеров.

Господин, вас ожидает хозяин в кабинете.

Долгое время после запрета на некромантию существовало поверье, что за душами тенеглядов является серебряная марра и собственной персоной и уволакивает их в межмирье.

За эту формулировку травницу, конечно, слегка окунули в бочагу, поскольку духовник, хоть и была в своей кровожадной душе польщена титулом, не желала демонстрировать это даже ближайшему окружению.

Петушинник – искусственно выведенный вид кустарника, обладающий мощным нежитегонным потенциалом, предназначается для уничтожения или замедления агрессивной нежити. У прочих видов нежити вызывает обширные ожоги, раздражение и потерю аппетита. Разводится только в Княжеском Ботаническом Саду, но умелых подмастерьев какие‑то заграждения никогда не останавливали.

Вообще‑то назвать чародейку ведьмой значит нажить себе кровного врага и оскорбить весь Замок Мастеров, но в простонародье сами чародеи нередко в шутку могли назвать себя ведьмой или ведьмаком для создания неформальной обстановки, с тем условием, что никто из челяди повторить такое обращение не решится.

Г. Дольф – знаменитый полководец, сумевший, не будучи чародеем, свергнуть правящий Совет и ввести военную диктатуру, приведшую к резкому экономическому подъёму своего княжества и затяжной десятилетней войне чародеев.

Сопутствующими называются сущности – спутники духа, являющиеся его предсмертными жертвами в момент выброса силы. Проще говоря, это те, кого успел уволочь с собой в посмертие дух. Они не имеют самостоятельной воли и почти безобидны. В учебниках это почти обычно выделяют жирным шрифтом.

Ацц – великий древний учёный, доказавший возможность создания универсального эликсира предельно высокой концентрации – Селья. Правду, создать его ещё никому не удавалось, но наивные травники и алхимики искренне к этому стремились.

Взаимная неприязнь кошачьих и духовников общеизвестна, хотя и совершенно необъяснима.

Яританна с мамой этот сборник в детстве вместо сказок на ночь читали: уж очень забавные варианты «усекновения» попадались.

Герой популярной серии лубков о приключениях команды чародеев, сражающихся с инопланетными монстрами, злобными некромантами и духами тёмных стихий.

Коши – отрицательный персонаж детских сказок, отличающийся феноменальной живучестью, коварностью и общей мерзостью внутреннего и внешнего образа.

Ерш – универсальное очищающее заклятье, используется для грубой механической прочистки любых сквозных полых сосудов предметов, путём мощного импульса силы.

Воздушно – транспортное происшествие

Религиозная песня, используемая служителями Триликого при молении за души погибших родственников.

Искрица – фольклорный персонаж, представляющий собой маленькую очаровательную девочку с огненными волосами. Считалось, что они пляшут на полянах, когда горят леса и торфяники. Если обидеть искрицу, можно накликать пожары на свой дом.

Гнисты – плотоядная неразумная нечисть, появляющаяся в ходе облучения тёмными чарами утопленников. Представляет собой человекоподобное существо с толстой желеобразной кожей, терпким запахом, ядовитой слюной и невосприимчивостью к ряду боевых чар. Поддаётся программированию.

Аутодафе – боевое заклятие чернокнижников, используемое против еретиков и некромантов для умерщвления противника путём полного выжигания в них чародейской компоненты. Запрещено к применению после полного распада ордена и объявлению недопустимости чёрных книг.

– Голубчик!

– Да что Вы себе позволяете? Вы хотя бы изредка просматриваете отчёты? Гляньте, что рапортуют наши доблестные воины! Как Вы мне это объясните? На Вашем Трухлеце был прорыв! Видели двух марр! Двух! Вы это понимаете? Ах, да что Вы можете понять, мой мальчик…. Как прискорбно жить, не обладая магией. Увы, я не могу взять Вас в ученики.

– О, Вы порадовали бы меня этим чрезвычайно…

– Не сомневаюсь. Я не желаю больше получать таких отчётов.

Разделённое дыхание – метод магического воздействия, предполагающий снятие ряда проклятий через поцелуй (вдыхание чистых чар) проклятого человеком с незапятнанной аурой.

Ардак – разновидность женской одежды, представляет собой льняной или шерстяной сарафан с глубокими разрезами от талии. Бывает двух типов: классический – до лодыжек, носится поверх тонких сорочек, рубашек и платьев; укороченный – до колен, предполагает наличие плотной юбки или брюк.

Младица – сложный травяной состав, используемый для очищения кожи лица и сохранении первозданного вида. Изначально звался «мертвицей», аки использовался для бальзамирования покойных царей, но по приходу женщин в профессию, название быстро сменилось.

Кимитоши – название особого отряда бойцов в Поднебесной Империи времён Второй войны, что всегда сражались до последнего, а попав в плен, умудрялись взрывать сами себя, чтобы уничтожить как можно больше врагов.

Выброс – самое простое боевое заклинание, представляющее собой высвобождение сырой энергии, под большим давлением, весьма эффективно в ближнем бою, но из‑за высокой энергозатратности применяется редко.