Текст книги "Пешки (СИ)"

Автор книги: Татьяна Чернявская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

– А за что вас любить?

– Ну не скажи, – серьёзно надулась Эл. – Вот если бы у тебя была брюшная полость серьёзно пробита и тебе двустороннее промывание делали, тогда, я понимаю, не солидно, а тут…. Может, прекратишь голодную забастовку? Быстрее поправишься, быстрей от нас избавишься.

– Да я, вообще‑то и не бастую, – нахмурился мужчина, словно только сейчас и вспомнил о еде.

– Вот и чудненько! – всплеснула руками будущая великая травница, спешно водружая ему на колени полный поднос и протягивая реквизированную вилку с наколотой картошкой. – Значит, с питанием проблем не возникнет!

Важич выразительно изогнул бровь, одними глазами указывая на поднесённую к лицу вилку. Девушка смутилась и попытки искусственного вскармливания боевых чародеев оставила, передав вилку мужчине.

– Ты хоть в себя пришёл? Мы так испугались вчера! Что произошло? Там же чёрте что, а не урочище! Нас в ученичестве на урочище таскали, так там хоть дышать можно было. А на твоём, хоть в обморок падай от давления! Ужас! Бедный Паулиг: он всегда был так чувствителен к тёмным эманациям. Кстати, у тебя болтуна нигде не завалялось? Я вчера впопыхах в комнате ни одного не нашла. Нужно было бы с парнями связаться, чтобы тебя по округе не бегали, не искали. Чего морщишься? Думаешь, за тебя никто не волнуется? Наверное, уже весь Замок с ног на голову поставили. Паулиг у нас всегда шебуршным был. Надеюсь, с ними всё в порядке, а то Танка говорит, что чью‑то оторванную ногу видела. Может и показалось, а может и чужая. Там к нам в окоп вообще какой‑то дядька с ножом заскочил, так мы его по башке твоим ящиком трахнули и убежали. Кстати, ты ему ещё спасибо сказать должен, если б не он могли тебя и не заметить. Ох, небеса, как вспомню, до сих пор трясёт, хоть на пустырник вместо чая переходи…

– Доброй ночи! – почти ласково окликнула обоих Яританна и так при этом глянула начинающими чернеть глазами, что Араон подавился кефиром.

Алеандр совершенно не понравилось состояние подруги. Подчёркнутая вежливость на фоне абсолютно бесстрастного личика всегда немного пугала. Ей вообще не нравилось, когда рядом ссорились и тем более друг детства с будущим куратором диплома.

– Ох, не к добру духовник так рано спать ложится! – растерянно пробормотала девушка в след, поднимающейся на второй этаж блондинке. – Либо совершенно измоталась за последние дни, всё же с простудой была, либо уж совсем злая…

Очнувшись от собственных мыслей, Валент только сейчас заметила покрасневшего чародея, которому тугая повязка мешала как следует прокашляться, и принялась помогать.

– Смотри не перетруждайся! Мне его шкурка нужна целой и желательно не слишком потрёпанной, – игриво впорхнула в гостиную Госпожа Травница, на её свежем личике не было последствий дискуссий с духовником, только голос звучал глуше. – Сладкой ночки, детки! Долго не засиживайтесь, а то я начну ревновать моего Арни.

Красавица также легко повернулась на шпильках и взлетела вверх по лестнице, махнув в воздухе лёгким подолом. Последний раз метко шлёпнув мужчину между лопаток, Алеандр помогла ему поудобнее устроиться на небольшой плоской подушке и осторожно примостилась рядом.

– Я стесняюсь спросить, – девушка неуверенно принялась накручивать на пальчик кончик косы, – а, что вас с Госпожой Травницей связывает?

– Да тётка она моя по отцу, – раздражённо фыркнул молодой чародей.

На выразительном личике собеседницы проявилось столько удивления и недоверия, что Арн не удержался и с тихим хриплым смехом пояснил:

– Бабка, стерва такая, вдовела трижды с завидным профессионализмом. Иринма меня только на пятнадцать лет старше. Думала любовница?

– Ну, – замялась Алеандр, чувствуя, как медленно заливается густым румянцем под насмешливым взглядом золотистых глаз, – она такая эффектная и бесподобная…

Важич презрительно сморщился, как от незрелого лимона:

– Змеюка она бесподобная! Лишь развлечения и мужики в голове. Старая дева всё в малолетку не наиграется, только семью своими выходками позорит! Папа после её последнего дебоша на именинах градоправителя едва из столицы выдворил, пока сплетни не улягутся. Всю кровь ему уже перепортила своими гениальными начинаниями.

– Как ты можешь так говорить? – мгновенно встала на защиту будущего куратора Эл. – Тебе так повезло, что у тебя такая деятельная тётя…

– Какая же ты ещё наивная!?! – даже удивился молодой человек, по – новому вглядываясь в большие серые глазищи своей случайной спасительницы. – Она ж тут на тебе за два года затворчества и в хвост и в гриву отыгрывалась. Чаронит вон сразу разобралась, что это за дамочка. Хотя змея змею всегда почует…

Алеандр прикусила язык и предпочла не вмешиваться в семейные тайны такого влиятельного рода, как Важичи. Может, и бедокурила наставница по молодости, кто же эту золотую молодёжь разберёт. Кто‑то благотворительностью занимается, кто‑то по клубам да балам пропадает, кто‑то звёздную пыль потребляет, а кто‑то и в маньяки записывается. Главное, чтобы простых горожан их выходки поменьше задевали. Здесь, любящая выносить людям чёткие определения, Валент решила не торопиться. Вместо этого девушка прибрала с колен пациента поднос и кротко улыбнулась:

– Арн, знаешь, я хотела извиниться. Ну, за то, что вчера утром наговорила. Состояние аффекта, можно сказать, маньяки какие‑то, проклятье это летающее, потом метла, опять‑таки и есть хотелось. Я же толком не позавтракала даже. Та тётка, у которой мы призрака изгоняли, такую гадость подавала, что в горло не лезло. Короче, я не сомневаюсь в твоём профессионализме! Ты классный чародей и куратор!

Мужчина спал с лица и будто постарел лет на десять. Падающие на лоб чёрные завитки скрывали от собеседницы выражение глаз, но девушка интуитивно почувствовала, что комплемент возымел противоположный эффект. Важич снова замкнулся, уйдя глубоко в себя и словно потеряв связь с реальностью, погрузился в пучины горького самобичевания, планов мести и поиска спасения от грызущей совести. Смерть пятерых подмастерьев тяжким грузом лежала на душе, заставляя разум бешено искать выход из ситуации. Но новые факты сами собой не появлялись, виновные не спешили с покаянием и гениальные идеи не зарождались в усталом организме. Какие горестные мысли скрывало это отстранённое выражение лица, Алеандр не знала, но не стала сдерживаться и порывисто сжала здоровую руку молодого человека. Постепенно она почувствовала, как под разглаживающими движениями пальцев расслабляются сведённые судорогой мышцы.

– Ты в приведения веришь? – неожиданно спросил Важич, поворачивая к девушке скрытое сумерками лицо.

– Это шутка что ли? – оторопела Алеандр, едва не схлопнув только что сотворённый слабенький светляк. – Все же знают, что приведения есть, и призраки и фантомы. Мы позапрошлой ночью с целой группой столкнулись.

– Нет, я не про этих, – досадливо махнул головой Арн и поморщился от приступа боли. – Ты в несуществующих приведений веришь? В таких, которых просто не может быть, потому что сделать приведением подобное существо не сможет ни один, даже самый сильный духовник?

– Странный вопрос… – девушка заметно растерялась. – Даже не знаю. А ты что видел такое приведение? Где?

– Не то, чтобы видел, – было заметно, что признаваться во встречах с ненормальными даже для чародеев существами, Арну, как просвещённому человеку, совершенно не хочется. – Вчера, когда уже почти отрубался, приведение лося приходило и что‑то требовало. Приведения же всегда чего‑то требуют, а я совсем не понял…

– Может, последствие сотрясения?

– Может, – Важич слегка нахмурился, словно сам не до конца веря в случившееся, – да, скорее всего,…конечно…

Видя метания памяти и здравого смысла в рамках одной конкретно взятой личности, Алеандр поспешила уйти от скользкой темы и приветливо улыбнулась. В голубоватом мерцании улыбка её выглядела немного инфернальной, но это было не столь важно.

– А ты вурдалаков боишься? – спросила она первое, что пришло в голову, и сама поёжилась от воспоминаний о недавней ночи на болоте.

– Как‑то не особенно… – всё ещё отрешённо проговорил чародей, но быстро взял себя в руки. – На практике и не с таким сталкиваешься.

– Расскажи! – жадно подалась вперёд девушка, мгновенно забывая про усталость и истоньшение резерва.

* * *

Старые успевшие прилично рассохнуться ступени невыносимо скрипели, словно проклинали жестоких людей своими древесными голосами исчезнувших лесов. Каждый натужный стон старой лестницы разбивал хрустальную тишину тёплой летней ночи, вспаривал дремотную безмятежность едва загустевшей темноты. Казалось, от любого движения свет снова вернётся, зажигаясь мутными пятнами возле окон и трусливо рассеиваясь при столкновении с густыми тенями по углам. И пусть здесь тёмных поворотов и уютных, заполненных мраком ниш было в достатке, за каждым зычным скрипом чудилось вспыхивание за спиной светляка. Ненавистный запах жасмина пробирался сюда сквозь приоткрытые ставни и жадно пропитывал каждую доску, клочок ткани, почти подменяя собой воздух. Он дурманил голову, душил другие ароматы и эманации и несказанно раздражал.

Она прекрасно понимала, что не имела на раздражение никакого права и душащий аромат в не меньшей степени был необходим ей самой. Под его завесой можно было без труда скрывать содержимое своего погреба, как от дикого зверья, так и от любопытных носов княжеских поисковиков. Закрывал он и специфический душок маскировочного порошка и всё бы хорошо…, только от каждого дуновения неуверенного сквознячка хотелось скрежетать зубами. Делать же это после нескольких процедур отбеливания и выравнивания прикуса настоятельно не рекомендовалось. Что её чрезвычайно огорчало.

Последнее время всё оборачивалось против неё: и вязкий приторно сладкий запах треклятых кустов, и скрипучие ступени этого убогого жилища, что надоело хуже вареных лягушек, и неожиданно разыгравшееся воображение, намекающее неприятно урчащим желудком на яд в вечернем чае, и постоянная напряжённость последних дней за сверением дат и инструкций, и даже собственный организм, умудрившийся так некстати расщедриться женскими днями. Вероятно, последнее и было основной причиной всего раздражения, только признавать это она не стала бы ни в жизнь.

Лестница наконец‑то закончилась, возвестив о себе последним надрывным скрипом. Она замерла, ожидая всего от падения кометы до ведра помоев, и беззвучно выдохнула, не услышав сверху посторонних звуков. Не то чтобы она так сильно волновалась из‑за присутствия здесь незваных гостей (здесь как раз‑таки скрывать было нечего, напротив открывался простор для всевозможных демонстраций), они скорее вызывали неприязнь и раздражение. Исключительно женская составляющая её натуры противилась приближению молодых, полных жизни и свежести конкуренток, жаждала выдворить свежее мясо со своей территории, испытывая жгучую обиду на коварную природу и непокорное время. И всё же меньше всего она была склонна действительно опасаться этих двоих. Средний объём резерва, посредственные способности и совершенно мирная даже скорее обывательская специализация делали их персоны малозанятными и лишёнными привлекательности для её планов. Ни раскрыть их, ни порушить таким посредственностям было не по силам. Подобных им всегда не интересует ничего дальше своего носа и карманов, существуют от подачки до подачки, жалко надеясь на чудо и высшую справедливость. Восемь из десяти. Слепая серая масса безвольно помогающая перекатываться шестерням чудовищной машины заведённых устоев. Само появление таких возле её закрытого для посторонних дома представлялось нелепой случайностью.

Только жизненный опыт (к сожалению, не такой уж и маленький) подсказывал, что сейчас всё, связанное с Важичами, просто никак не могло быть случайным. Для этого в многочисленных планах всех заинтересованных просто не было места. На роль телохранителей и бдительных стражей драгоценной тушки мелкого засранца слабенькие, измотанные до состояния лёгкого нервного истощения пигалицы не подходили по всем статьям. Слишком пугливые, наивные, неорганизованные и откровенно бестолковые, они больше походили на сердобольных дамочек, от недостатка мужского внимания изливающих избыток заботы на всё попадающее под руку. Вот только не бывает случайных прохожих в полночь возле полыхающего, переполненного нечистью урочища, да и настолько безрассудных дур, что рискнули бы сунуться в явную ловушку ради незнакомого умирающего чародея.

Да, обработали паренька от всей души. Как на её взгляд, чтобы обезвредить, достаточно было перерезать сухожилья да сломать для надёжности ногу, а не нанизывать на когти тварей. Хотя с этим мог благополучно справиться и сам мелкий выродок, опять бросившись на рожон. Конечно, без своевременной поддержки этих двух дурёх планы пришлось бы менять кардинально, отправляясь в столицу уже на поминки горячо обожаемого племяша. Повезло ещё, что они наткнулись именно на этот домик. Могли же действительно до Жодишек поволочь и ведь тогда бы точно всё сорвалось. Ей понадобилось даже остановиться, чтобы перевести дух и избавиться от подкатывающей к горлу злости. Из‑за каких‑то недоученных малолеток Важич мог оказаться в чужих руках! Ничего, она уже к утру избавится даже от духа этих шибко умных помощниц. Выпроводит куриц как миленьких!

Она медленно подошла к гостиной, покручивая в пальцах шёлковый пояс от пеньюара, обдумывая самые радужные перспективы своего возвращения в Золотое поселение, как непривычный шёпот заставил её остановиться и притаиться за дверью.

– Вот скажем, а если василиск будет с катарактой? – увлечённо размахивала руками рыжая, развалившись на краю атаманки и перетянув на себя угол пледа. – Крупный же просто так затоптать может…

– Нет же, – вкрадчиво вещал пристроившийся возле стенки несостоявшийся покойник. – Повторяю, этого нет у них в инстинктах. Он скорее…

Ей пришлось отойти вглубь коридора и в порыве бессильной злобы впиться ногтями в ладонь. От кого, от кого, а от этой пигалицы она не ожидала подобного. Если белобрысая трупачка со своим поганым языком и наглым взглядом, готовая, как дикий зверёныш, броситься на любого подозрительного прохожего, и казалась подходящей для ночных бдений и интриг, то этот божий одуванчик с замашками форменной заучки смотрелся здесь совершенно неуместным. Нельзя не признать, что по травам девка оказалась неплохо натаскана, да и лекарские таланты проявляла, вызывая редкие проблески чёрной зависти. Только на роль телохранителя не походила совершенно. Не было в ней той брызжущей через край агрессивной энергетики. Только, если её не замаскировал некто весьма предусмотрительный от любопытных глаз, в том числе и самого подопечного, а после так ненавязчиво подложил дурню обеих под видом доступных обожательниц. Она практически беззвучно двинулась к кухне, решив попусту не рисковать, ведь если её догадка верна, эта полудохлая пигалица с глазами спаниеля при первом же намёке сможет ей полдома разнести.

Окно было приоткрыто и там, задрав острое рыльце и нервно шевеля усами, уже ждала небольшая модифицированная куница. Серая шерсть едва заметно светилась от вплетённых на уровне крови спор и водорослей. Кривые гадючьи зубки подрагивали от раздражения. Мелкий зверёк совершенно не любил ждать, хоть и не мог без разрешения хозяина даже думать. Она всегда немного недолюбливала новых подопечных коллег нежитеводов и откровенно брезговала пользоваться их услугами, но этот дом накладывал свои ограничения. Вытащив из корсажа сложенный вчетверо лист с предписаниями, она осторожно закрепила его в кожаном отделении на спине мерзкого создания и глухо щёлкнула пальцами. Зверёк спешно растворился в ночи.

Она осторожно выглянула следом удостовериться в отсутствии слежки. Ненавистный сад оставался до отвратительного обыденным. К окну гостиной, весело подбрасывая кривые копыта, ковылял полупрозрачный мёртвый лось.

– Привидится же такое, – раздражённо сплюнула через левое плечо Иринма, затворила окно и отправилась досыпать.

День пятый

Просыпающаяся мелкой крошкой блёклых солнечных лепестков редкая зелёная завеса создавала ощущение умиротворённости и покоя. Стройные стволы – колонны поддерживали высокий купол, создавая величайший из существующих храмов, пропитанный теплом, пением воды и тихим счастьем полного умиротворения. Широкие листья серебристых клёнов, мерно раскачиваясь, напевали священные гимны великому лету. Тихо плескалась о каменные борта вода, становясь практически изумрудной от скользкой обивки мха и поднакопившегося ила. В искусных желобках растительного орнамента и нелепых сколах ютились кустики лестных крокусов и целые колонии диких фиалок, не успевших отцвести в низине и распространяющих теперь тонкий аромат поистине чарующей свежести. Несколько каменных обломков, попадавших под прямые солнечные лучи в разрыве листвы и успевавших напитаться солнечного света, сейчас неторопливо делились теплом и тихим жаром, приманивая к себе мошкару да уставших путешественников, обещая отдых вторым и обед первым. Забытая здесь уж неизвестно с каких времён купальня из творения рук человеческих медленно обратилась в чудо живой, постоянно меняющей свой лик природы. Здесь всё дышало жизнью, негой и забытой практически растворённой историей.

– Э – э-э – эл!!!

С деревьев испуганно вспорхнула стайка вертлявых пичуг, шумно уносясь вглубь леса. Вернувшийся после ограбления лекарственных запасов Госпожи Травницы голос Яританны дрожал от едва сдерживаемой ярости. Стройное, покрытое пятнами язв и гниения тело тоже трясло. Капли мутной воды радостно сползали по нему, стекаясь у ног духовника небольшой грязной лужицей. В руках девушка сжимала безбожно мокрое бельё, так и не успевшее занять законное место после просушки.

– Я не нарочно! – виновато вякнула Алеандр, по брови погружаясь в тёплую воду, чтобы не было видно предательского румянца.

Духовник раздосадовано вернулась к камням и в сердцах шлёпнула испорченной одеждой о тёплую поверхность:

– Вот только не говори, что нам просто с гаюнами не везёт!

Эл нырнула и поплыла к противоположному бортику. Виноватой себя она не чувствовала, но не признать, что попыталась вытащить на берег маленький гаюн – затычку, не могла. Поднявшийся фонтан из ключевой воды, ила и каких‑то совершенно старых отложений на дне купальни лично ей очень понравился: высокий, искристый, бодрящий. Обсыхающая на берегу Танка её восторгов почему‑то совершенно не разделяла.

– Если бы я не сволокла у твоей дражайшей наставницы имуноукрепляющую настойку, быть тебе битой. Поверь, даже с воспалением и менингитом добралась бы, – продолжала беззлобно ворчать девушка, отжимая волосы и вытаскивая запутавшиеся водоросли и ракушки.

– Чем она так тебе не приглянулась? – Эл положила подбородок на сложенные на бортике руки и с любопытством уставилась на манипуляции подруги, пытающейся в который раз отжать бельё.

Яританна тяжело вздохнула, бросила бессмысленное занятие и села рядом, опустив в воду исцарапанные ноги:

– Сложно так просто сказать. Наверное, сужу по своему опыту. Ну не стала бы я так восторженно впускать в свой дом упырь знает кого, не просмотрев документы и не проверив на скрытую угрозу. Да и поведение такое, будто тётя звёздной пыли нажевалась.

– Брось, кроме тебя есть ещё и нормальные люди. Приветливые, дружелюбные, оптимисты, в конце концов.

– И поэтому оптимистка смотрит так, словно жаждет нас слопать заживо. Может, у неё здесь и порядком не хватает общества, но не до такой же степени. Опять‑таки, если нехватка общения, то почему она нас не расспросила о последних новостях из столицы, раз шара и болтунов у неё нет? Да и невоспитанная мещанка она, в конце концов. Мастер Мастером, но можно же и язык при незнакомых придерживать.

– Арн говорил, его тётка всегда такая, – согласно кивнула Валент, порядком натерпевшаяся от бестактности наставницы.

– Тётка? Всё интересней и интересней… Печально, конечно. Раз родне доставили и именно родня последнюю клизму ставила, то с вознаграждением точно обломится.

От удивления Алеандр едва не пошла на дно, но вовремя нашла равновесие:

– Ты что хотела его ещё и обобрать!?!

– А что тут такого? Твой выдающийся талант травницы нужно продавать, да и половина запасов не просто так испарилась в просторах Вселенной. Хорошо ещё я с утра по её полочкам пошерудила, чтоб более – менее восстановить ассортимент. Думаешь, я не заметила, что эта великая и ужасная в основном в твои сумки ручку запускала. А у неё там даже почти просроченные дорогие порошки валяются бесхозно. Пыли в палец на крышках.

– Кошмар! Танка, мне иногда за тебя бывает так стыдно, – сокрушённо пробормотала жертва травницкой дедовщины, глядя на миленькое личико подруги широко распахнутыми глазами.

– Мне тоже…

Больше обсуждать их странную благодетельницу как‑то не хотелось. Алеандр так и подмывало расспросить подругу о вчерашней беседе, но вызывать новый приступ раздражения и недовольства она не решалась. Как‑то неприлично было даже думать в негативном ключе о своей будущей наставнице и вполне себе радушной хозяйке с небольшими странностями поведения. Чем больше девушка думала об этом, тем подозрительнее и неприятнее представлялась для неё легенда факультета. Вообще‑то подозрительность сама по себе не была свойственна характеру Эл и, не смотря, а может именно благодаря, весьма уединённому образу жизни в родном поместье, проявлялась со значительным запозданием, выражаясь зачастую вместе с разочарованием, угрызениями совести и почётным клеймением виновных. Слова подруги запустили в сознании юной подмастерья неумолимый механизм переоценки ценностей. Алеандр это чувствовала, невольно цепляясь за мелочи проведения операции, но ценой неимоверных усилий сопротивлялась, не желая уподобляться склочной Танке. Для собственного спокойствия приходилось прощать приватизированные без спроса и благодарности зелья; полное отсутствие интереса к её совершенно чудесным изобретениям, спасшим Важича от истекания кровью; недовольство и раздражение при расспросах и уточнении действий и постоянные принеприятнейшие шуточки и намёки, словно ей удалось углядеть в поведении младшей коллеги нечто предосудительное.

– Меня только немного смущает их взаимоотношения с племянником. Она не выслушивала новости, но ведь и он не спешил объяснять происхождение у себя новых дырок, – Валент без особого энтузиазма поплыла к пологому краю купальни.

Выбираться из прохладной водички на уже успевший нагреться и загустеть воздух, для её жабьей натуры было верхом мучений. Валяться на водной глади, медленно дрейфуя от берега к берегу с четырёх лет стало любимым летним времяпрепровождением будущей чародейки. Бывало, шаловливые течения играли с ней злую шутку, отволакивая от дозволенной родителями запруды на пару километров. Тогда разнесчастный мокрый, покрытый пылью, колючками и царапинами детёныш понуро тащился домой своим ходом или просился на подвоз к кому‑нибудь из деревенских, чтоб получить по прибытию заслуженных подзатыльников и остаться без десерта. Возможно, причиной тому – единение со стихией. Только сама Алеандр в это упорно не верила, поскольку никогда не видела огненных, блаженно капающих слюной на костёр, или земляных, самозабвенно закапывающихся в песочек, да и среди воздушных любителей прыгать с деревьев не находилось. Поэтому сама девушка в тайне придерживалась идеи, что в прошлой жизни была русалкой.

– Как раз‑таки ничего удивительного, – фыркнула духовник, стягивая влажные волосы в две задорно торчащие косицы. – Вот скажи, ты своей тётушке и любезным кузинам что‑нибудь важное рассказывать стала бы?

Валент в ответ лишь поморщилась. Вдовую сестру отца, что лет десять назад переселилась со всем своим выводком на шею к младшему брату, она на дух не выносила. Это чувство, впрочем, было взаимным, потому ни одна из сторон особенно не страдала. Тётка считала, что её доченькам, красавицам, умницам, мастерицам (нужное подчеркнуть) – несчастным сироткам и без того в жизни не хватает, а значит семейство брата может и потесниться, и выучить в городе, и помочь с замужеством, и вообще съехать куда подальше, чтоб глаза несчастным сиротинкам не мозолить. Эл же с матерью полагали, что, получая значительные вдовьи (чай дядька был правой рукой прежнего градоправителя), можно было бы и в городе остаться, и прекратить вмешиваться со своими советами в личные дела другого семейства, и перестать уж тянуть последние соки из простого управляющего. Стасий просто не обращал на тётку внимания, под настроение заигрывая с хорошенькими, хоть и беспробудно глупыми кузинами. Сам же Ригор Валент слишком любил сестру, чтобы отказывать ей в слезливых просьбах и лживых жалобах, хоть и понимал, что обделяет собственных детей и жену не только деньгами, но и заботой. Поэтому тётку Алеандр откровенно недолюбливала, хоть и грубить в лицо пока не решалась, лелея маленькую, но вечную надежду однажды вернуться в отчий дом со славой великой травницы, красавцем – мужем и парочкой детишек, чтоб окончательно утереть нос ехидным кузинам и их злостной родительнице.

– Думаешь, похожая ситуация? – Алеандр вмиг прониклась искренней сочувствием и симпатией к младшему Важичу, автоматически записав его в страдальцы.

– Почему бы и нет? – стиснув зубы и сконцентрировав резерв, Танка вымучила простенькое заклинание просушки и с облегчением, наконец, начала одеваться. – Она не на много старше самого Важича. Значится, росла при взрослом старшем брате и привыкла, что тот за неё несёт ответственность моральную и материальную. А когда Большой брат обзавёлся собственной семьёй, так и не смогла простить такого предательства к себе любимой. Такие личности, как правило, развлекаются тем, что доказывают всем и вся своё превосходство и огребают на свою лихую голову проблем.

Алеандр согласно кивнула:

– Очень похоже. Араон говорил, что Глава её за какой‑то дебош на торжестве из столицы спровадил. Да и мне показалось, что женщине с таким гардеробом в глуши не место, во всяком случае, на добровольных началах.

– Ладно, посплетничали и будет, – строго свела брови духовник. – В конце концов, неблагородно так обсуждать человека, даже если он и заслуживает. Пора возвращаться. У нас график и практика. Ещё не забыла?

Валент в ответ улыбнулась и пожала плечами. Она не видела ничего плохого в обсуждении общих знакомых в узком кругу, но противиться очередному заскоку приятельницы не стала.

Возвращение в уютный, хоть и не любимый хозяйкой домик прошло без особых приключений и потрясений. Причиной тому послужило почти удивительное затишье и безлюдность здешних мест (признаться, недалеко от тракта это действительно было, по меньшей мере, причудливым) и приличная порция успокоительного, принятая обеими подмастерьями за ужином. Без последнего девушкам после пережитого гарантированно грозило если не заикание, то лёгкий нервный тик и жестокая бессонница на месяц. Всё же для столкновений с плотоядной нечистью и мертвяками специальных людей не зря отбирают по результатам психологического обследования.

К превеликой радости девушек входная дверь оказалась не заперта, и не пришлось тревожить Госпожу Травницу или лезть в открытое окно гостиной. Их невольный пациент и без того настрадался, чтоб ещё сверху получить свалившейся из ниоткуда трёх – четырёх пудовой радостью с косой. Однако же внутри их никто не встретил и на окрики не отозвался. Танка нахмурилась и резво бросилась смотреть на пристройку. Алеандр заглянула в гостиную и, никого не обнаружив, пошла проверять другие комнаты.

– Всё на месте! Дверь закрыта, замок висит! – радостно влетела в дом духовник.

Девушка сияла как начищенный самовар и широко улыбалась, радуясь собственной сообразительности. Не то чтобы она была уверенна в непорядочности и несознательности Мастера – Травницы, просто никогда не исключала такого варианта развития событий, общаясь с малознакомым человеком.

– Странно…

– Ты думала, их сопрут? – даже опешила Яританна, раньше таких мыслей и повадок за травницей никем замечено не было.

– Да нет же, – только отмахнулась девушка, спускаясь по лестнице. – Странно, что ни наставницы, ни Араона нет во всём доме, а дверь не заперта. Ты смотрела, может, они в саду свежим воздухом дышат?

– Воздуха и здесь предостаточно было. Окно же на ночь не запирали. Скорее всего, твоя наставница сыграла с нами в птичку свиристель.

Валент недоумённо нахмурилась, глядя на излишне довольную жизнью Танку.

– … Насвистела, что болтуна у неё нет, чтобы на наши нужды заряд не тратить, – продолжила девушка, самовольно развалившись на атаманке, – а сама из города подмогу вызвала. Может и сразу брату позвонила. Вот они и отвезли Важича, пока мы купаться ходили. Сейчас, наверное, аккурат прощаются. Дом, правду, бросили открытым очень уж неосмотрительно…

– Обидно… – Эл присела на краешек стула и понуро опустила голову. – Мы же ему жизнь спасли. Из‑под завалов достали, первую помощь оказали, к тётке доставили и никакой благодарности! Мог хотя бы попрощаться! Мы что же не люди!?!

– Привыкай, – язвительно ухмыльнулась Яританна, забрасывая ноги на подоконник, – для властьимущих мы – ничто, так… пешки не больше. И отношение будет как к праху под ногами. Мол, холоп сделал работу – холоп должен исчезнуть. Какая тут благодарность. По их мнению, мы ещё должны пищать от восторга, что такая серость удостоилась чести пострадать над великим и прекрасным.

– И всё равно, это неправильно! Я же к нему как к человеку. Мы вчера так мило поболтали. Он мне про воюна рассказывал, потом ещё что‑то про чимаритов. Ну, как он мог?

Голос девушки слегка подрагивал от обиды и горечи, а профессиональная этика требовала лично передать тело с рук на руки штатному целителю, получив положенную долю комплементов и восхвалений.

– Эл, тебе что ли этот хлыщ приглянулся? – духовник испытующе уставилась в глаза подруги, но, не обнаружив в них проблеска романтических чувств, расслабилась и попыталась перевести всё в шутку. – То‑то, я погляжу, ты к нему утром, как пиявка, присосалась, только что кровь не слизывала.

Алеандр вдруг густо покраснела до кончиков ушей. Проболтав всю ночь и заснув только под утро, она безалаберно пропустила время побудки духовника. Поэтому Чаронит, спустившись из выделенной им маленькой гостевой спальни, застала прелюбопытнейшую композицию на свободную тему. На атаманке, широко раскинув руки и ноги свесив на пол буйную взлохмаченную головушку, смачно сопела Алеандр. При этом одной рукой она трепетно обнимала за шею своего несчастного пациента, а другой зажимала уголок скомканной подушки. Несчастный пострадавший от женского самоуправства забито ютился в уголке возле стеночки, свернувшись калачиком и поджав к перебинтованной груди голые коленки. Поскольку плед оказался намотанным на левую ногу девицы и целомудренно прикрывал лишь часть простых серых трусов, остальную часть тела спасала пола безразмерной рубашки, трогательно придерживаемая от ночных сквозняков самой жертвой произвола. При этом заброшенная поперёк туловища женская нога, судя по позе мужчиной только приветствовалась, как дополнительный источник тепла. Разбуженная на момент очередного зычного всхрапа (дышать по – другому, уткнувшись носом в обтянутую бархатом ножку атаманки не получалось) Алеандр едва не провалилась в подвал от смущения.