Текст книги "Знаки внимания (СИ)"

Автор книги: Тамара Шатохина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Глава 12

Вскоре после ухода моего спасителя Стаса в больницу приезжает бабушка, которая не захотела ограничиться разговором с лечащим врачом по телефону.

– Кто этот молодой человек и что он здесь делает? – только войдя, сразу же спрашивает она, в упор разглядывая Ваню. Он растерянно пожимает плечами, глядя на меня, потому что у бабушки сейчас требовательный и строгий взгляд лечащего врача или учителя. А я зачем-то обвожу взглядом его высокую представительную фигуру в белом халате, приятное лицо. Почему-то такое чувство… перед бабушкой за него не стыдно.

– Это Иван Мелитин, он работает в нашей службе безопасности. Пока не выяснили, что там со мной случилось на дороге, его оставили приглядывать… тут, – успокаиваю я бабушку, а Ваня становится по стойке «смирно» и приветствует ее резким и четким наклоном головы. А я вдруг выдаю на ассоциациях:

– Ах, полно вам, поручик, – и делаю плавный взмах здоровой рукой, и Ваня смотрит на меня как-то странно, от чего я розовею… А бабушка качает головой и тяжко вздыхает, окинув меня профессиональным взглядом. Но, похоже, мой вид и настроение ее немного успокаивают.

– Валяйся тогда. А когда у вас все это выяснится?

– Наверное, когда у меня тут перебывает весь город, – обреченно вздыхаю теперь уже я.

– Больше спи, во сне дети ростут и вавки заживают, – даже не пытается она уточнить – о чем это я? Кивает Ване и уходит. Он продолжает стоять у окна, а мне сейчас немного неловко.

– Расслабься уже, поручик. Ну, пошутила, что – нельзя? – опять грустнею я.

– Да нет… просто я подумал – ты знаешь.

– О чем знаю? – уточняю удивленно.

– Что я старший лейтенант запаса, значит поручик… в царской армии.

– Нет, случайно угадала, откуда я могла знать?

Ваня молча кивает, а я опять не понимаю – зачем здесь валяюсь? Глупый задор проходит, нужно мобилизоваться и продолжать вспоминать и анализировать.

. ***

Бабушка тогда ждала меня со свидания, и спать не ложилась. Да и гуляли мы с Сергеем не так долго – поужинали в красивом месте с видом на озеро, потом немного прогулялись в парке, с самого его краешку. Кроме всего прочего, обсудили, как и планировалось, его машину, а потом и мою. Он рассказал, куда ездил продлять договор на поставку машинных масел, и каких именно (мы обменялись мнениями о них), немного про город и людей, с которыми там встречался. Мне было легко и приятно с ним, но тот кураж, что я чувствовала, с удовольствием давая представление своим сослуживцам, уже прошел.

Зато пришло понимание того, что основной причиной этого свидания стало мое глупое желание кому-то там что-то доказать. А ведь этот человек заслуживал самого серьезного к себе отношения.

– И как сходили? – не выдержала бабушка моего молчания.

– Хорошо сходили, а как могло быть иначе? Сергей умный взрослый мужчина, ухаживать умеет, собаку, наверное, съел на этом деле.

– Давай вот только без этого, – почему-то рассердилась она, – не хочешь – не ходи, сразу осади мужика и сама времени не теряй.

– На что? На вкусный ужин и дружескую беседу?

– Ложись спать, завтра на работу, – развернулась она и ушла в свою комнату. Мне на самом деле не хотелось обсуждать этот вечер, сама не понимала – почему.

А назавтра на работе…

На моем столе лежал букет белоснежных роз. Я стояла и смотрела на них, тупо соображая – какую знаменательную дату из истории своей жизни я нечаянно прошляпила? Обвела глазами сотрудников и поняла что подарок коллективный, судя по выражению ожидания на самодовольных лицах. И что-то стало смутно прорисовываться и проясняться, вот только пока не оформилось полностью в четкую мысль, но тут уже мне помогли:

– Катя, это от всех нас. С наступлением осени тебя, – высказался, очевидно, по поручению всех коллег, Антон Родионович.

– Ты и Ирина Борисовна единственные женщины в коллективе и мы решили, что уделяем вам недостаточно внимания, все-таки мы тут все почти как одна семья.

Вот тут-то весь пазл и сложился в моей голове, целиком и полностью. Как-то все стало донельзя прозрачно. Приятно все же оказалось сознавать, что я была не совсем и дура, когда подозревала, что с мордобоем что-то не чисто, вот только обидно и непонятно – за что со мной так?

– Здорово, – легко согласилась я, – семья это классно, так, глядишь, приду в какой-нибудь из дней, а на моем столе лежит младенчик – готовенький уже, семья же…

– Катя…? – растерялся давно и прочно женатый сорокалетний Родионович и, сняв очки, принялся протирать их кусочком тонко выделанной телячьей замши. Откуда он брал ее, где находились завалы и залежи этого незаменимого для протирания оптики материала, не знал никто. Но Родионович обеспечивал им всех нас постоянно и исправно.

– Семейная обстановка в коллективе – это правильно. Я, кажется, ни на что-то большее никогда и не претендовала, но теперь ясно вижу, что с самого начала мне был объявлен своего рода негласный бойкот. И дружно игнорить меня как особу противоположного пола, было вашим общим решением, так же? – отвернулась я, но потом собралась и все же решила уточнить и обобщить сказанное:

– А кто пошел против коллектива – тому в морду, так же? Да мне сто лет в обед не нужно… вот только я не понимаю – почему? За что так? За то, что я… такая дура, наверное?

Вышла за дверь и пошла по коридору к Ирине Борисовне, все равно сегодня не работа… и видеть их сейчас не могу! Попрошу кофею, а может, перепадет и чего серьезнее из стратегических запасов – совсем грамульку, чисто символически. Потому что как раз то самое настроение, а она женщина понимающая и душевная. Дверь сзади стукнула, и вдогонку мне раздались чьи-то шаги. Я оглянулась – меня догонял Даниил.

– Даня… иди лесом, ладно? Нос зажил? Береги уши.

– Не психуй! Я не струсил тогда, не выдумывай то, чего нет.

– А кто струсил – Ваня?!

– Катя… ты нравишься не только мне. Просто… хорошо, что это кто-то на стороне. Из нас просто никто не смог бы… и я вот тоже не смог, не хватило духу. Невозможно, понимаешь? Потому что никто из нас никогда не видел, чтобы так сильно… так тяжело и безнадежно, Катя! Если ты этого не понимаешь… я только рад за тебя.

– Начал, так договаривай, – выморозило меня догадкой.

– Вот видишь? Вот и я об этом… Будь счастлива с этим своим… никто же не против. Мы все тебя очень любим, не было никакого специального бойкота. Попей кофейку и успокойся, там тортик у Ирины Борисовны, она женщина практичная – цветы не оценила бы, толку с них?

И дружески хлопнув меня по плечу, он ушел обратно. А я стояла и формовала догадку в мысль, а когда закончила… резко захотелось позитива – хотя бы от поедания того же тортика. И мы получили его втроем – этот позитив, потому что к пиру присоединился еще и Самсон Самуилович, плеснув в наши кофейные чашечки совсем по чуть-чуть коньячку, а потом еще, опять и снова…

В секретарской стояли очень уютные кресла – обтянутые жатой кожей шоколадного цвета, глубокие, мягкие, но их было всего два. Свое я уступила начальнику, с разрешения его жены заняв ее место за письменным столом. Моя чашечка по мере опустошения оказывалась в доступной близости для того, чтобы до нее мог дотянуться наш единственный на тот момент кавалер. Он был слегка рассеян и чем-то озабочен, но наливал по первому намеку на продолжение банкета, хотя и на самое-самое донышко.

Шеф в этот день вообще был каким-то беспокойным и суетливым, а потом проболтался о том, что его тревожило:

– Работать с военными сложно. Работа, конечно, интересная, но денег мало – мы стоим большего. Может, сунуться в космос? Как вы думаете, Катерина Николаевна?

– Там тоже государственная программа и наверняка тоже экономят, Самсон Самуилович. А еще там очень помногу воруют – по телевизору говорилось прямым текстом, – я просто не могла не знать про очередной коррупционный скандал, потому что его очень эмоционально комментировала бабушка.

– Воруют, Катенька, везде – потому что можно, и с нами точно не поделятся, а вот что экономят – тут да. Потому и экономят, чтобы было что украсть, но нам это не подходит, потому что тянут в главную очередь из оплат, а мы, конечно же, были бы не в основном составе, а на подтанцовке. Так что, наверное, все-таки – нет. А вот что было бы интересно вам? Какая работа?

– О-о-о… я бы занялась сложной медтехникой. Бросила бы все силы на создание жизненно необходимого стране оборудования. Мы зачастую закупаем уникальную аппаратуру по ценам, сравнимым с космическими – точно. Само собой, запатентовала бы и обеспечила грамотное сопровождение при изготовлении и установке – чтобы ни одной рекламации. А потом продвигала бы в сторону Запада, а то и Востока, чего доброго, – понесло меня за пьяные горизонты, – только это еще одно образование нужно, а годы… они идут, и тут уже рулит фертильный возраст…

– Вы хотите детей? – по-деловому поинтересовался шеф, и стало понятно, что про возраст я точно не вовремя – тут и сейчас речь идет об иных материях.

– Детей хотят все, но в разное время. И мне еще нужно найти им отца.

– Да. Да, это… конечно, – продолжил он задумчиво, привычно налегая на «ч»: – Проблемы разнятся, но решение принимать все равно придется. Катя, вы не правы в корне – еще одно образование вам совсем без надобности. Ваша сила не в знании, вернее – не только в нем. Два года работы у нас и всего три ваших… озарения, скажем так. Все остальное время вы занимались полезным делом, но все-таки рутиной, а вот эти три идеи… Вы могли за эти два года выйти на работу всего три раза и оно того стоило бы. Я думаю, что если вам грамотно поставить задачу и дать хотя бы самые необходимые знания, минимально необходимые… Конечно, обозначив перед этим нужное направление и объяснив имеющиеся трудности, то вы легко сварганили бы и проект гениальной финансовой аферы, и хакерскую атаку века. Все дело в неординарности, скажем так, вашего мышления.

Я довольно заулыбалась и скромно потупилась, а Самсон Самуилович уже в который раз потянулся к округлой бутылке Remy Martin и аккуратно переместил некоторое количество драгоценного напитка в чистые кофейные чашечки. Я не сомневалась, что в шкафу можно было найти подходящие для коньяка пузатые бокалы. Но суетиться не хотелось, как и напиваться всерьез и, похоже, что не только мне. А кофейный сервиз из почти прозрачного фарфора стоял на специальном столике в секретарской очень удобно и оказался кстати.

– Значит, в космос мы не пойдем… я и сам уже так думал – там нас тоже не оценят по достоинству, а станут тупо использовать и доить, – печально вздохнул шеф.

– Я была абсолютно уверена, что ты сам примешь именно это правильное решение, Самсончик. У тебя светлый ум и сильное чувство самосохранения. Не зря я отбила тебя у Розы.

Ирина Борисовна расслаблено откинулась в кресле, салютуя нам изящной белоснежной чашечкой, а я сопоставила…

– Мой бывший куратор Роза Борисовна – ваша родная сестра.

– Да, Катенька, – ответил шеф, – она и поставляет нам самых талантливых рекрутов. До вас три курса «ЛЭТИ» прошли мимо нас совершенно спокойно, но вот именно вас она рекомендовала очень настоятельно как человека, мыслящего нестандартно и очень часто в нужном направлении. Я всегда очень дотошно подбираю, но потом ценю и берегу свои кадры. А на вас, кстати, мы с Ирочкой очень удачно сэкономили – не пришлось покупать вам жилье. И жалования вы достойны большего, но именно сейчас мы не можем позволить себе лишних трат.

– У меня очень хорошее жалованье, я им вполне довольна, Самсон Самуилович.

– Конечно, – согласно кивнул он, – вы еще совсем молоденькая девочка, правильно воспитаны и обязательно составите счастье кого-нибудь более подходящего, потому что достойны самого…

– Я никак не смею претендовать на вас, Самсон Самуилович, – веселилась я, пряча улыбку за кофейной чашечкой.

– Да, конечно, – опомнился он, метнувшись взглядом к жене, – а то я еще очень даже ничего, правда, счастье мое?

– Я не отдам тебя даже такой милой девочке, и не надейся, – цвела она ему навстречу мягкой улыбкой.

Меня едва не пробило на пьяную слезу. Я только недавно плотно позавтракала, не забывала закусывать тортиком, да и наливал шеф чисто символически, но опьянение уже чувствовалось. И до ума доходило, что пора бы и закругляться. Сейчас воспитание не позволит гостеприимным хозяевам указать мне на дверь – не та ситуация. А фаза пьяного трепа очень опасна, запросто можно наговорить того, чего даже и близко не думаешь, примером чего и послужил шеф. Поэтому, деловито испросив для себя выходной в связи с состоянием организма на данный момент, я и удалилась.

Зашла за своими розами, вежливо поблагодарила за них и послала всем воздушный поцелуй, заодно отметив присутствие новых участников сегодняшнего действа. Но настроение выправилось, так что Ивана я не тронула – ни словом, ни делом. Домой возвращалась в расслабленном состоянии, с охапкой белоснежных роз в руках и приятным осознанием собственной значимости, почти гениальности. Меня доставили домой вместе с Жуком и даже заботливо проводили внутрь дома.

Я объяснила бабушке, что мы с шефом вдумчиво разрабатывали стратегию и тактику дальнейшего развития родного КБ. С концепцией определились, теперь осталось только четко обозначить вектор. А уж, определившись, на радостях отметили это событие коньяком и тортиком.

А отвлеченное спокойствие мое было вызвано завлекательностью вопроса, который задал шеф – чем бы я хотела заняться? Любимая работа это всегда великая удача – об этом говорила бабушка. Да я и сама уже поняла это, работая у Дикеров и созваниваясь иногда с подружками по институту. Выслушивая их нытье или безразличные отзывы о том, как они проводят значительную часть своей жизни, я ценила то, что имею и, наверное, все-таки заслужила, раз из всего выпуска шеф выбрал именно меня и похоже – не жалеет об этом. И размышляла тогда – а могло ли быть еще лучше? Если бы у меня действительно была такая возможность – влиять на что-то, что-то решать? Тогда что бы я выбрала, что предпочла бы нынешнему направлению в работе? Само собой, оставаясь вместе с Дикерами.

Про медтехнику я сказала правду, но осилить это направление можно было только в тесной связке с одной из ведущих медицинских клиник и грамотными специалистами по тонкой механике. Но это же просто смешно – ставить себе цели, если нет возможности их достичь. Так что – не судьба. Но должна же быть у человека мечта? У меня была эта, и я честно озвучила ее шефу.

Глава 13

 
Опять я в ступоре, очередной «поймавши клин»,
Не вижу никого вокруг, не слышу звуков речи.
Он чертит линию – всего лишь взгляд один,
От ушка вниз на хрупкий позвонок и плечи.
 
 
Скользнувший завиток открыл вдруг для меня…
Любуюсь лепкой… строем… совершенством.
Сказал бы раньше кто… затылок просто женский,
А сердце бьется, как на линии огня.
 
 
Я непривычно уязвим, но только перед ней,
Подсажен на любовь, слаб, от нее уже зависим!
Звенят внутри больной, надорванной струной
Мелодии стихов и никому не нужных писем…
 

* * *

На следующий день у меня была возможность подумать на трезвую голову. То, что я получила работу у Дикеров, оказалось не случайностью, хотя окончательное решение было тогда, конечно же, за мной. И я была рада, что сделала правильный выбор, потому что они – и Самсон Самуилович и его жена, были хорошими людьми. Шеф нисколько не хвастался, когда говорил, что дорожит своими сотрудниками. Но о том, что он сам обеспечивал некоторых из них жильем, я до этого времени не знала, хотя совсем этому не удивилась.

Насколько дорого стоили заказы, над которыми мы работали, я тоже не представляла себе но, наверное, у начальства была эта возможность, а главное – желание делать добрые дела. А заодно и привязывать ими сотрудников с месту работы. И тут дело было не в еврейской практичности – такой подход сам по себе был разумным. Насколько я знала, у них с Ириной Борисовной были дети – два сына, уже давно самостоятельных и независимых. И, похоже, они не нуждались в серьезной финансовой поддержке со стороны родителей.

А сами владельцы Шарашки жили довольно скромно. Кроме хорошей городской квартиры недалеко от работы, у них еще имелась удобная и просторная дача, построенная по недорогой каркасной технологии. Но стояла она в необыкновенно красивом месте – на невысоком обрыве у реки в редкой березовой роще. И скорее всего, за место было заплачено намного больше, чем за саму постройку.

Безопасности фирмы тоже уделялось большое внимание и, наверное, это тоже стоило немалых денег. Все эти камеры, телефоны, датчики, специальные программы и собственная СБ, состоящая из пяти человек, двое из которых выполняли еще и обязанности водителей, а двое были спецами по компьютерной безопасности и финансовой. Скорее всего, эти специалисты тоже были дотошно отобраны, а не просто взяты с улицы.

Я знала это и раньше, но после той единственной за все время моей работы стихийной пьянки с начальством, стала воспринимать немного иначе, а еще передумала увольняться. Да, такие мысли приходили мне в голову и не один раз. И из-за принца (чего уж врать самой себе), потому что ба была права – все стало бы гораздо проще, если бы он перестал постоянно мелькать перед глазами. Но я так и не решилась на увольнение, и не только из-за любимой работы, но и потому что совсем не видеть его оказалось еще хуже. Я поняла это еще во время первого своего отпуска, который мы с бабушкой провели в санатории под Витебском.

Живописное место в сосновом лесу над озером, очень красивый и непривычно чистый город рядом, исключительно приятные процедуры, новые знакомые, да та же кормежка! Живи да радуйся, впитывай новые впечатления и здоровье, так нет же – душу тянула странная тоска. Мне не хватало возможности видеть его просто мельком, не позволяя взгляду задержаться лишнее мгновение, чувствовать его будоражащее присутствие рядом, ловить звук и интонацию голоса, тень улыбки… Я не ревновала его к жене и ни на что не рассчитывала, просто любила – самый первый свой раз, трудно и безо всякой надежды.

А этот коллективный «заговор» против меня… я ведь его подозревала, но сразу не поняла причин и истоков. Но когда Даня оставил меня тогда в коридоре, я попыталась уловить смысл его слов. А-а-а… потерла резко заболевшие виски и прислонилась к холодной мраморной стенке лбом. Неужели все так заметно? Конечно… они же не слепые и не могли не видеть, как я замираю и отвожу глаза, будто ожегшись взглядом о взгляд Георгия, тянусь смотреть на него, когда он этого не видит, стараюсь держаться на расстоянии от него. Да и разве возможно контролировать себя каждую проклятую минуту? Это просто нереально! Ну… ясно тогда – кому я нужна, если так явно влюблена, да еще и «сильно, тяжело и безнадежно»? Тут я бы поспорила, потому что считала, что все уже не так трагично, но делать этого не буду. Такие вещи лучше доказывать делом.

От таких выводов слегка подташнивало, и я все стояла. А потом опомнилась и подумала – ну и что теперь? У меня вон случился Сергей, так что я даже в собственных глазах частично реабилитирована. И да – их отношение важно для меня, но не жизненно важно. Хотя сама ситуация в принципе дурацкая.

Обида на них, что донимала меня, сменилась досадой на себя. Еще пара минут осмысления, и… я шла тогда в секретарскую, всерьез обсасывая мысль об увольнении. Закрыть разом все больные вопросы и точка! И поехать к папе! И на море! И благородные олени, оказывается, а не только свиньи… кабаны, то есть.

Мысль проявилась и потом в очередной раз исчезла. Назавтра я вышла на работу и постаралась забыть вчерашний день, но они же не дали! Если раньше я чувствовала себя рядовым сотрудником, то сейчас – хрупкой и нервной барышней, вокруг которой слаженно и с упоением танцевал весь мужской коллектив. Включая, кстати, и шефа.

Теперь я всегда обедала вместе с ним и Ириной Борисовной. Они заказывали себе и мне вкусные обеды из ресторана, который находился недалеко от нас. И я была совсем не против, а почему – нет? Плату за свои порции я вносила, а неспешное поедание вкуснятины вместе с приятными людьми, да еще наши разговоры за столом… меня все устраивало. Во время одного из таких обедов я и увидела жену Георгия – Лену.

Она искала и нашла шефа в переговорной, которая в обычные дни служила для нас троих столовой. Не такая и большая комната, стены которой окрашены в свежий лимонный цвет и до трети высоты зашиты изумительными по красоте дубовыми панелями, тонированными зеленью. В центре – массивный стол из дуба, окруженный удобными мягкими стульями, высокие лимонные деревья в кадках по углам, скатерть на одной стороне длинного стола и салфетки… Мы как раз обедали, когда она постучалась и шагнула в комнату. Потом они вышли вдвоем с шефом, но из того, что я успела услышать, поняла, что она приходила к нему с благодарностью.

Дома я долго рассматривала себя перед тем самым зеркалом в деревянных кружевах. И не увидела ничего нового – ну бледновата слегка, так на улице уже осень и летний загар потихоньку смылся. Худощава, но не до анемичности же? Нормальная внешность, вполне себе приличная, а местами так даже очень ничего… вот только эти места можно пересчитать по пальцам одной руки. Но все же внешность нормальная… просто нормальная…

Бабушка застукала меня за этим занятием. Подошла и стала рядом, глядя вместе со мной на наше общее отражение. Потом легонько коснулась своих совершенно седых, чуть тонированных голубизной волос, немного изменила ракурс обзора, улыбнулась и сказала:

– Знаешь, чем в самом начале взял меня Паша? Сказал, что «Незнакомка» Блока это обо мне – «дыша духами и туманами»… После этого я чувствовала себя такой нежно-воздушной, почти эфемерной… Шляпу вдруг срочно захотелось, чтобы с широкими полями и само собой – перьями… мне пошло бы. Хотя тогда Незнакомка из меня была так себе, – вздохнула она, – после развода измотанная, худая, руки от хлорки сухие… постоянно запах больничный в волосах. Я еще медсестрой тогда работала, мы делили ставку санитарки, мыли на дежурстве все отделение. Даже покойников возили в морг сами. Уставала, помню, сильно… А в чем тут у нас дело, Катя? Что это ты замерла? – подозрительно прищурилась она, встретившись с моим взглядом в зеркале.

– Сегодня я видела ее – жену принца. Она брюнетка, ба. Яркая, как… бразильянка. Это я так… в порядке размышления. Просто еще одна горсть земли, так сказать…

– Тьфу на тебя! Тьфу и тьфу! Дурацкие разговоры и мысли твои тоже дурацкие! Я не желаю это слушать, – ушла она и выкрикнула уже из другой комнаты: – Я – лучше всех, а как ты – не знаю!

Потом вернулась, нервно поправляя волосы.

– Я требую, чтобы ты уволилась, чтобы ты ушла оттуда! Завтра я пойду и сама поговорю с Ирой. Так дальше нельзя, Катя, так будет продолжаться бесконечно, я устала… – всхлипнула она вдруг и я подхватила ее, обняла за плечи.

– Чшшш…. Ты чего, ба? Прекрати немедленно, – сжалось вдруг сердце от беспокойства и вины, от страха за нее.

– Сначала эти паразиты… – тихо плакала она, – потом учеба твоя проклятая всю душу вытянула, теперь это еще… два года уже, два года… больше! Я требую, Катя! Я категорически, я просто настаиваю…

– Какая ты у меня, оказывается, нервная, – шептала я, страшно раскаиваясь и уводя ее на кухню. Усадила и налив кипяченой воды из стеклянного кувшина, поставила перед ней чашку. Села рядом, вытирая резко повлажневшие ладони о трикотажные домашние штаны. Я помнила, как ее тогда увозили на скорой – бледную, с закрытыми глазами… и начинала паниковать.

– Выпей… Что же ты так реагируешь странно? Я же с тобой как с подружкой – обсуждаю очередной этап своего поумнения. Это же здорово, что я ее увидела, – принялась уговаривать ее.

– Пятьдесят капель накапай, – велела бабушка, слабо махнув на меня рукой.

– Ба, – опять присела я рядом, подождав пока она пила свое лекарство: – Если бы еще неделю назад… я и сама уже думала, а поговори мы вот так – ушла бы оттуда точно. Но не сейчас. Сейчас нас с шефом объединяют мысли, понимаешь? Он доверился мне, даже просил совета, скорее всего не всерьез, конечно, но…! Это понятно, что я просто небольшая деталька в механизме КБ. Но уйду я, и механизм этот забарахлит. Не навсегда, само собой, но это – время, а еще – доверие и… у нас взаимопонимание, близкое. И потом… я уже почти выздоровела от своей болезни, потому что у меня нет никакой надежды, понимаешь? Я не разрешаю ее себе, а он и не дает. Я очень умная, ба, я решила встречаться с Сергеем, он ясно дал понять, спрашивал… И мне он тоже нравится, я не буду никуда спешить, присмотрюсь к нему – все, как ты говорила. Все будет хорошо. Ну что ты у меня такая… маленькая? – баюкала я ее, чувствуя себя ответственной и взрослой.

Клятвенно пообещала больше не маяться дурью, но ночью долго вспоминала, как яркая естественной природной красотой, темноглазая женщина тянула руки к шефу и, глотая слезы, говорила:

– Самсон Самуилович! Мы с Юрой… мы вам до конца своей жизни…

Он быстро, как только мог, поднялся из-за стола и подошел к ней, утягивая за собой из переговорной.

– Ну-ну, не нужно этого, Леночка. Вы же понимаете… Давайте мы вместе выйдем сейчас и хорошенько поговорим. Пускай девочки спокойно кушают.

– Да-да! Вы извините меня, пожалуйста. Я влетела, помешала вам…

– Ничего страшного… ничего такого страшного, – приговаривал шеф, уводя ее за собой.

А я той ночью впервые мучилась от незнакомой до этого боли. Не физической, но очень ощутимой, спирающей дыхание до состояния почти осязаемой муки. Пришло оно – очень странное и неуместное чувство, на которое я не имела никакого права – впервые в жизни я ревновала. Представляя себе… да мне достаточно было представить ее руку в его руке – как тогда у нас. Это было ужасно – чувствовать такое. Это было ощущение полного бессилия и почти невыносимой обиды… на жизнь? А еще злости на свою слабость, стыда, безнадежности и тяги… тяги… Первый раз я хотела того, чего получить не могла – моя платоническая любовь с редкими вспышками чувственности грозила превратиться во что-то большее и страшное для меня. И с этим срочно нужно было что-то делать.

Утром я встала немного раньше, чтобы потом осталось время на сборы, и позвонила Сергею:

– Доброе утро, Сережа, ты еще не за рулем? Отлично…

– Катюша, я очень рад, что ты позвонила. Очень-очень рад. Ох-х-ха…

– А?! Что случилось…? Сережа!

– Бритва случилась, представляешь – безопасная?

– Ты порезался? – прошептала я, чувствуя невероятное облегчение и какое-то радостное возбуждение, как вампир при упоминании о крови. Только я наслаждалась легкостью, с которой мы с ним говорили. Я половину ночи настраивалась на неловкий для меня разговор, подбирала слова и строила фразы. Хотела сказать ему, что согласна сходить с ним… куда он там пригласит – все равно. Мне было абсолютно все равно – куда. Я собиралась узнать его, решила попробовать встречаться, но говорить об этом почему-то было трудно, как и решиться. Не нужно было брать это время – на подумать, проще было шагнуть, закрыв глаза… наплевав на все…

– Да ерунда… Катя, ты здесь?! Слегка порезался, у меня тут где-то даже карандаш специальный… Так, значит, я могу пригласить тебя на свидание?

– Я сама напросилась, кажется. Но я ничего не обещаю тебе…

– Ну, само собой! – смеялся он, – тогда так – в субботу в девять утра я заеду за тобой. Возьми с собой спортивный купальник, полотенце, сланцы, что там еще – в бассейн?

– Оу-у-у… А коньки ты, случайно, не любишь? – загорелась я.

– Нет… коньки – не мое. Но со временем… кто знает? Так ты согласна?

– Да, в бассейн очень… согласна. Еще шампунь, мыло, мочалка…

– В точку!