Текст книги "Знаки внимания (СИ)"
Автор книги: Тамара Шатохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 21 страниц)
Глава 48
Утром Георгий заехал за мной и доставил до гостиницы. Высадив возле начала пешеходной зоны, объяснил, глядя мне в глаза прямо и открыто:
– Я сейчас куплю что-нибудь перекусить, а ты собери свои вещи.
Я согласно кивнула и пошла. Не просто переодеваться в дорогу, а собирать вещи… ну и что? Просто нужно было определиться – на сколько дней. А на сколько? Этого я не знала, думаю, что не знал и сам Георгий. Взять необходимый минимум? Да. И обязательно – теплую кофту.
Быстро собрав пакет с вещами, сходила в душ и привела в порядок все, что положено держать в порядке. Посмотрела в зеркало и выдохнула сквозь зубы – на скулах проступили лихорадочные пятна румянца, на носу – бисеринки пота. Опять плеснула в лицо холодной водой – срочно нужно было успокоиться. А еще – снять линзы и надеть очки.
Почти всю дорогу – три часа осторожной и неспешной езды по горной трассе, Георгий развлекал меня рассказами о красотах Кавказа. Сравнивал их с местными пейзажами, погружаясь в подробности описания водопадов и закатов. Рассказывал о феномене радуги, которая рисовалась прямо перед глазами, поднимаясь из ущелья… Я была благодарна ему за то, что он милосердно забалтывает меня, не давая слишком нервничать и чувствовать неловкость. Я так заслушалась, что в свою очередь поделилась воспоминаниями о давней поездке с родителями в Финляндию.
В одном месте, довольно высоко уже над уровнем моря, открывался потрясающий вид на долину с виноградниками на склонах и оливковой рощей в самом низу. Даже с высоты видно было, какие могучие и древние деревья это были. В прошлый раз, когда мы проезжали здесь с папой, я просила его остановиться, чтобы сфотографировать пейзаж. Георгий притормозил в этом месте сам и предложил выйти размяться и не спеша полюбоваться видами.
Выйдя из машины, мы прошли на каменистую площадку. Я даже успела бросить взгляд на эти самые красоты, а потом мне на плечи опустились его руки и я согласно развернулась навстречу. Мы целовались… Первый раз и почти до потери сознания. И теперь я уже могла… я отвечала так же жадно, как и он, и страшно спешила куда-то… Добралась наконец до его волос, зарылась в них обеими руками, потом почти не почувствовав, что почти выдираю их, зажав в горстях. В ответ мне больно прикусили губу, и я очнулась, загнанно дыша. Мы смотрели друг на друга сумасшедшими глазами. Георгий хрипло выдохнул:
– Не хотел… первый раз в коридоре и наспех, но и так тоже… Поехали, Катя, поехали… – тянул он меня за руку к машине. Красивые виды продолжали проплывать за окнами, но мы молча и сосредоточенно уставились вперед по курсу, отсчитывая последние километры пути. Я боялась смотреть на него. Вернулись ощущения той ночи, но только масштабы были уже другими. Это была та самая потребность почти до невыносимости, о которой он говорил когда-то, а я тогда еще не понимала.
Машина свернула с основной дороги, проехала по грунтовке и остановилась возле площадки, на которой стоял лагерь. Георгий вышел из машины, обошел ее, открыл для меня дверцу и протянул руку, почти выдергивая меня на себя и впечатывая в свое тело.
– Катя, ты разрешаешь? Ты… мне… разрешаешь?
Я плохо помню – как открывали дверь в мой домик, как теряли одежду по дороге до кровати. Безумие… буйное, неконтролируемое безумие – вот что это было. Я даже не осознала, не поняла момента проникновения, потому что как раз в этот миг тело пронзило острым наслаждением – до солнечных вспышек под веками, почти до слепоты распахнутых потом в никуда глаз! Со временем я стала видеть его лицо над собой и смотрела внимательно и сосредоточенно в сумасшедшие, бешенные, потемневшие почти до черноты глаза. Видела словно в крике искривленный рот… Сжав веки опять – с силой, почти до боли, слышала протяжные хрипы, стон… сама что-то… Вспышка… полет! Наконец приятная тяжесть мужского тела укрыла меня, окутала собой, даря изумительное ощущение уютной близости. Безумие, это было настоящее безумие…
Когда мы уже смогли нормально дышать, а не надсадно хрипеть, Георгий подгреб меня к себе, целуя в макушку.
– Пускай будет – Георгий. Длинное, неудобное, но очень ласковое имя, когда ты его… рычишь.
– Я рычу…
– Да, – мечтательно протянул он, – ты рычишь, как… тигрица.
– А… ну да… ужас… – проваливалась я в сон, непонятно…
– Поспи, – выпустил он меня из рук и встал с постели. Укрыл простыней и погладил по волосам.
– Тебе еще нужны будут силы, – еще слышала я, уходя то ли в сон, то ли в бессознательное состояние.
Через некоторое время он разбудил меня, заворачивая в простыню и поднимая на руки.
– Мы переезжаем, не пугайся, – шептал мне на ухо, вынося из домика. Я осмотрелась – он нес меня туда, где раньше ночевали они с папой. Внутри две кровати были составлены вместе, а на них навалены матрасы – вдоль и поперек. Пока я рассматривала это, простыня, стянутая с меня, накрыла этот… сексодром. Меня переместили туда же, и в этот раз все было более… осмысленно, я переживала все уже осознанно, наслаждаясь каждым касанием – и неспешным и жадным, каждым поцелуем – и нежным и на грани жесткости. И с ума сходила от этого!
Потом мы долго лежали, обнявшись, и отдыхали. Он тихо рассказывал мне:
– Вначале я не верил сам себе – что со мной могло такое случиться, и долго присматривался к тебе. С недоверием, но уже чувствуя потребность видеть. Я стал спешить на работу и, используя каждую удобную минуту, пытался увидеть в тебе то особенное и тайное… искал тот твой взгляд. Но ты спряталась, закрылась и только иногда, когда думала, что я не вижу… А потом я отчетливо понял куда все это может завести и стал еще и уважать тебя… очень крепко уважать. Тоже стал скрывать то, что чувствую и просто наслаждался тем, что ты рядом, любовался тобой. Я открыл для себя, что женский затылок это…
– Японцы считают, что это едва ли не самая сексуальная часть женского тела, – довольно улыбалась я, – я читала твои стихи.
– Я открыл для себя это, – повторил он, не давая сбить себя с мысли: – И частенько зависал так конкретно, что это заметил даже Дикер и вызвал меня на разговор. Наверное, всерьез усомнился, что в таком состоянии я смогу выполнять свои обязанности.
– А? – замерла я.
– Мы поговорили. Я ушел бы оттуда, Катя, потому что это было мукой – видеть тебя, понимать, что никогда ничего не будет, а потом и убедиться в этом.
– Ты видел меня тогда? – замерла я под его рукой. В конце концов, тема Сергея когда-нибудь должна была всплыть в наших разговорах.
– Я тогда ужрался так, что первый раз за многие годы не пошел домой, а явился ночью на работу. Дежурил Андрей, он приютил меня, и ответил на звонок Лены, успокоил ее. А утром мне показалось, что я вижу мираж, что у меня начались галлюцинации – травонулся тогда конкретно. Был выдран Дикером во второй раз и взял себя в руки. Уйти я не мог – они обещали деньги для Саши. А еще он сказал, что им очень не хочется тебя терять. Он пытался сделать все, что только мог. Зная и о тебе и обо мне. Все знали.
– Только не я.
– Ночью я бредил твоими волосами, они снились мне, – мечтательно тянул он, – представлял себе черные шелковые простыни, твои светлые косы и я распускаю их, пропускаю сквозь пальцы. Я не прощу себе, что протянул тогда лапу и загубил такую красоту… В длинных женских волосах точно есть какая-то магия, настоящее волшебство.
– Ты все-таки поэт.
– Только в том, что касается тебя…
Мы говорили и говорили – о серьезных вещах и о глупостях, и даже эти глупости сейчас казались важнее всего остального на свете. Потом решили, что пора вставать – нужно было поесть и натаскать воды в душ, чтобы она согрелась хотя бы к вечеру.
– Если что – здесь есть походная газовая плитка с маленьким газовым баллоном, – рассказывала я, доставая из багажника «Нивы» сумку-холодильник и пакет с продуктами. Там же почему-то лежала и моя гитара.
– Ты взял с собой музыку?
– Это тяжелая артиллерия, – покаянно признался Георгий, – на тебя действует убийственно и безотказно. Но она не понадобилась и это хорошо. На еще один романс меня не хватило бы.
– А есть еще? – затаила я дыхание.
– Как-нибудь потом, сейчас у нас есть занятие поинтереснее, – обещал он.
Дальше мы занялись хозяйственными хлопотами, обедом и ужином заодно. Потом он звонил папе, и я не знаю, как они поговорили, потому что Гергий отошел в сторонку. Вернувшись, просто сказал, что родители все оставили на наше усмотрение и только просили предупредить их о времени возвращения.
В лагере мы пробыли еще два дня и провели их не только в постели. Побывали на Скадарском озере и купались в нем, почти целый день загорали там и ленились. Вечерами сидели над обрывом и провожали солнце, задерживая дыхание в момент, когда последний краешек его скрывался за горизонтом. Но зеленый луч больше не показался. Мы видели только подсвеченные алым и золотым облака и исчезающий потом розовый отсвет. Сразу холодало и мы уходили в домик. Просто спать рядом с ним… я пару раз просыпалась ночью и тихо лежала, боясь разбудить его и глядя в темноту, слушая дыхание рядом. Думала о клочке рыжей бумаги, которую дед почему-то не выбросил, а небрежно сунул под подкладку портсигара – что двигало им тогда, кто? Я, кажется, становилась верующей, потому что последствия бездумного движения руки были настолько глобальными… Невозможное стало возможным и не только. Эта марка повлияет на судьбы еще десятков людей, а не только нас – старый, лежалый кусочек бумаги…
Я не услышала новый романс – Георгий сказал, что сейчас ему не хочется его исполнять:
– Там все очень трудно, Катюш, почти трагично. Я написал его, когда ты прогнала меня. Петь его сейчас – это петь боль, у меня просто не получится. Слишком хорошо сейчас. Может, потом как-нибудь, а пока не хочу, извини.
– И не хоти. Пускай… когда немножко страсти утихнут, – согласилась я, кутаясь в кофту и прижимаясь ближе к нему.
– Ты думаешь – могут утихнуть? – веселился он.
– Не сразу, но должны – это же понятно. С таким надрывом и в таком режиме долго не протянем – сгорим. Быть рядом каждую минуту – так, как хочется, наверняка не получится, а мучиться этим – выболит все. Нужно, чтобы чуточку утихло, схлынуло. Ерунду говорю? Нет? Ну… потом, наверное, придет такая… медленная и ленивая нежность. Не ленивая? Ладно… – ласково перебирала я его волосы, а он затих, склонившись ко мне на колени.
– Потом наступит приятное и надежное привыкание – мы сроднимся, и уже будем знать друг друга, как себя. И нежность станет уютной, а страсть перестанет быть постоянной – только вспышками.
– Потом мы станем старыми и будем помогать друг другу, а наши дети – нам… – продолжил он, – Катя, мы с тобой не предохранялись. Я буду только рад, но вот как ты? Похоже, жизнь меня ничему не учит. Контроль…
– Сейчас не страшно – ничего не будет. Я отлично понимала, зачем мы едем сюда. И вообще – я просвещенный в этом плане товарищ, натасканный, можно сказать, бабушкой. А в перспективе… хотелось бы немного подождать. Нужно создать условия и определиться с работой, хотелось бы разумного подхода и уверенности…
– Уверенности?
– Что мы готовы и справимся.
– Хорошо, – вздохнул он, – ты маленькая мудрая девочка.
– Это бабушкина мудрость, она мне все уши прожужжала про материнство – начиная с проекта и заканчивая кормлением грудью, в идеале – до двух лет.
– Бабушка – чудо. Мне она очень понравилась.
– Ну, ты ей тоже. Внешне – еще когда она ходила смотреть на тебя после моих слез.
– Ты плакала из-за меня?
– Да, представь себе, – поразилась я его удивлению, – влюбилась и сразу же узнала про Лену и Риту – как ты думаешь? Я называла тебя принцем… чужим принцем и смотрела «Золушку».
– Катюша… – шептал он и тянулся утешать меня.
Так прошли эти дни – сказочно, необыкновенно. И правда – то, что происходило, не имело ничего общего с примитивной похотью. Это была просто безумная нежность и немыслимо сильное желание быть ближе, максимально близко друг к другу – душой и телом, даже просто держась за руки. Все так, как он и говорил тогда.
Эпилог
– Катюша, вы не забыли покрывала? А воду! Обязательно – пару канистр пресной воды, – суетилась Лена.
– Все взяли, – громко объявил Георгий и подтолкнул меня в машину. Прикрыл за мной дверку и отсалютовал семье Гройцманов, садясь на место водителя: – Спасибо, Лена. Сашка! Точно не хочешь с нами?
– Чего я там не видел? – ответил серьезный кудрявый мальчик, пренебрежительно скривив губы: – Сто раз там был, и вы же не долго?
– Недолго, Саш, посмотрим только, окунемся пару раз… а там видно будет. Мы на связи, если поменяются планы – сообщу.
Ворота открылись автоматически, мимо проплыли зеленые ветки плодовых деревьев, кондиционер гнал внутрь салона пока еще горячий воздух. Мы выехали со двора и двинулись в сторону Мертвого моря.
По ощущениям оно, действительно – было мертвым. Почти полный штиль… сероватого цвета вода кажется тяжелой, будто ртуть. А на самом деле она очень ласковая и очень теплая, только немыслимо соленая. Зато можно лежать на ней, не прилагая к этому никаких усилий. Пустой берег с сухой травой у кромки воды и почти полное отсутствие людей – рабочий день, удаленность от мест отдыха и дикая жара…
Окатив друг друга после купания пресной водой, мы накинули одежду, немного побродили по берегу, а потом спрятались под тень огромного зонта, благодарные Михаилу за то, что он заставил нас взять его. Долго оставаться на солнце было бы невозможно, а сразу возвращаться обратно теперь уже не хотелось – расслабились, стало лень… Молча, в полудреме, мы лежали на берегу моря и вдыхали целебный соленый воздух. Думалось и вспоминалось…
Эти два года не были трудными для нас, но оказались очень напряженными – очень. Тем летом в середине августа Самсон Самуилович вызвал меня из Будвы и предложил оплатить учебу за два года в НИУ МЭИ по профессии «инженер по медицинскому оборудованию» мне и Артуру Симакову. В это время наше бюро должно было функционировать в прежнем режиме и потихоньку втягиваться в новую работу – ту самую, о которой я когда-то мечтала. Уже взят был в аренду и перестраивался маленький цех бывшего часового заводика, налажены тесные связи с медиками, которые помогал осуществлять сын Дикеров – врач-физиотерапевт. Изучен был отечественный и зарубежный рынок медицинской аппаратуры, потребности в ней и дефицит… Я с радостью согласилась, тем более что и Георгий собирался искать работу в Москве, и он нашел ее.
Это была работа… очень денежная работа – уже через год он сказал, что готов рассмотривать варианты покупки жилья, но! Это была работа с бесконечными командировками на Ближний Восток, из-за чего мы порой не виделись неделями, а встречались потом так, будто он вернулся с фронта. Компания, в которой он теперь работал, занималась продажей оружия и не только. Когда я узнала это, то впала в панику, а Георгий спокойно удивлялся такой реакции:
– Катюша, это же наполовину государственная компания, все официально.
– Знаю я – как это официально. Государство участвует в прибыли, а все риски – на частниках. И потом… все их секреты и тайны проходят через тебя. А еще есть конкуренты и просто – там неспокойно, и время… тебя подолгу не будет дома, – растеряно оглядывалась я на стены нашей съемной квартиры, которую только с натяжкой можно было назвать домом.
Все так и было – пока я училась, Георгий зарабатывал деньги, и я не могла запретить ему делать это. Это было его мужское решение и его мужские дела, в которых я мало понимала, на самом деле. Посадить его на короткий поводок возле себя… наверное, это было можно – если бы я выставила такое условие, он принял бы его. Смирился бы и принял, но куда бы это нас привело? Денег, которые остались после покупки родительской квартиры, было достаточно для покупки еще одной – для нас с Георгием. Но эти деньги… они были, как подушка безопасности – для мамы, для бабушки. Да и он хотел чувствовать себя настоящим кормильцем и гарантом, способным содержать семью на том уровне, который сам считал достаточным. И тут ничего нельзя было поделать – смирилась я.
Мы виделись утром и вечерами, засыпали в одной постели и вместе завтракали и ужинали – это уже была семья, хотя до свадьбы дело долго не доходило. Слишком занята была я – опять прогоняя себя через два курса за год, слишком занят был и часто отсутствовал он, улетая в командировки за кордон. Мы отложили роспись на эти два года, и получилось так, что за это время Георгий, в конце концов, пересмотрел свое отношение к такому яростному зарабатыванию денег.
– Жизнь проходит мимо, а я только сплю с тобой, хотя и сладко сплю, – лукаво улыбался он, – и когда же наступит это привыкание, а, Катюша? Но эти два года… хватит с меня. Нам не хватает времени на самое главное. Я хочу детей и ты тоже. Тогда для чего и ради чего все это? Я же все понимаю, и ты понимаешь тоже – все дело в мужском самоутверждении. Ну так я доказал себе и всем вокруг, что способен и могу, но я и теряю при этом, мы теряем… Завтра подаем заявление и расписываемся, а свадьба… будет свадебное путешествие. Мы поедем туда, куда ты захочешь, выбирай – может, кругосветка? Ты любишь море.
Я любила и люблю море, но и знала, как сильно Георгий скучает по Саше. Мальчик рос и их разговоры по скайпу, да пара коротких встреч за эти годы – этого было мало. Поэтому, расписавшись, мы поехали в Израиль и жили тут уже две недели – у Лены с Мишей, в их доме – широком одноэтажном здании невзрачной архитектуры и очень удобном для проживания. За это время побывали во многих знаковых местах, посмотрели все, чем только славилась эта страна.
Лена не работала – вся была в семье и детях – у них с Мишей недавно родился еще один мальчик. Георгий не платил на Сашу алименты – в них здесь не нуждались, но собирался участвовать со временем в его учебе – полностью оплатить ее. И это не обсуждалось, несмотря на протесты хорошо обеспеченных Гройцманов – Лена считала, что деньги от продажи марки, которые гарантируют в будущем полное излечение Саши, искупают и возмещают все. Но мы тоже крепко становились на ноги, и Георгий уже мог планировать и просчитывать будущее нашей семьи. Бюро Дикеров постепенно преобразовывалось в предприятие, укрупняясь и расширяясь, и должность помощника директора по безопасности ждала Георгия. Его знание языков тоже должно было пригодиться в будущем – когда речь пойдет уже о продажах. Мы все были оптимистами и верили в успех.
После Израиля мы собирались возвращаться в родной город и на знакомую работу. Нужно будет покупать квартиру, устраиваться, но это приятные хлопоты. Если же со временем случится мой декрет, то этот момент тоже был обговорен с работодателем:
– Так ваш мозг, Екатерина Николаевна, должен исправно функционировать и во время беременности. Я очень сильно надеюсь на такое. Мы с Ирочкой ни в коем разе не собираемся заставлять вас перемещать тяжести, – посмеиваясь, обещал он мне.
Мы уже мечтали о спокойной размеренной жизни, свободных общих выходных, встрече с друзьями и хорошими знакомыми, которых оставили, уехав в Москву. А Георгий – еще и об охотах, на которые его упорно заманивал папа, подарив на день рождения какую-то очень дорогую и надежную двустволку. Она дожидалась будущего охотника в Будве, где так и жили папа с мамой – тихо, мирно и спокойно, насколько я знала. Бабушка ждала нас, готовя комнату для временного проживания новоиспеченной семьи Страшных… сильно страшных – довольно ворчала она в телефон.
Солнце склонялось к горизонту, пора было уезжать от моря, но Георгий огляделся и предложил:
– Мишка всучил палатку и посоветовал встретить здесь рассвет. Говорит, что море тогда алое с серебром и… в общем – это обязательно нужно видеть. Ты хочешь? Катя… – мягко протянул он мое имя, так, как не произносил его больше никто и никогда: – У меня с собой гитара… ты хочешь тот романс? Я уже могу, мне теперь не придется болеть им – ты больше не прогоняешь меня, – хитро щурился он, – и еще в нем есть… одно очень интересное предложение.
Я неуверенно оглянулась вокруг.
– А это не опасно? Пустынное место, мало ли…?
– Миша говорит – совершенно безопасно. В городке рядом стоит воинская часть и ничего такого… Смотри, – показал он, вытянув руку: – вон тоже палатки.
Километрах в двух от нас действительно – стояли две небольшие палатки – почти у самого уреза воды. Георгий встал и пошел к машине, получив мое согласие на ночевку. Скоро, устроившись на покрывале, мы сидели у подобия маленького домика с приподнятыми из-за жары стенками и ужинали тем, что собрала для нас Лена. Солнце уходило…
– А вдруг – опять зеленый луч? – размечталась я.
– Это было бы просто сказочное везение. Катюша, давай уберем все, освободим покрывало.
– Потом, – лениво потянулась я, а он прошелся взглядом по моему наряду, купленному когда-то в Будве – короткому батистовому платью на пуговках и с длинными рукавами. Я всегда надевала его на пляж, чтобы не обгорали на солнце плечи. Белый купальник просвечивал сквозь тонкую ткань, а Георгий исходил слюной (как выражался папа), когда видел меня в этом наряде.
– Нет, дорогая моя, сейчас, – мурлыкнул он, – я же говорю – сейчас будет романс, а в нем – намек. Нет – предложение, просьба…
Когда солнце нырнуло в море, так и не порадовав нас экзотичной зеленью, но подарив густо-розовый оттенок постепенно темнеющего неба, прозвучал первый аккорд и удивительный бархатный баритон Георгия, а я как всегда зачарованно замерла. Да – это была по-настоящему тяжелая артиллерия, действующая на меня убийственно и безотказно:
Хочу тепла, хочу огня в твоих глазах,
Хочу тот самый взгляд, перевернувший душу.
Назвать своей хочу, прогнав трусливый страх,
А я ведь так боюсь, я так позорно трушу!
Не прогоняй! Дай только губ коснусь твоих,
Проникнусь их теплом, душой отогреваясь,
Он все решит для нас – щемяще нежный миг,
Создаст наш мир, что для меня желанней Рая!
Не прогоняй меня!! Позволь зажечь пожар,
Раздуть угли, согревшись вместе на рассвете,
Дай страшный голод утолить, почувствуй жар
Тот, от которого родятся наши дети!
Не прогоняй!!! Вот в этот самый хрупкий миг,
Творя вселенные и подтверждая вечность,
Моя любовь зовет тебя, поет, кричит..!
Не прогоняй… в ее поверив… бесконечность…
Резко наступившая тишина звенела в ушах…
Мой муж отложил гитару и осторожно опустил меня на покрывало, заглядывая в глаза. Стер пальцами слезы со щек, поцеловал их следы.
– Катя… ты поняла намек?
– Что тут непонятного? – шептала я, все еще находясь под впечатлением от этого крика души – самого прекрасного и весомого изо всех знаков его внимания, – я сегодня не принимала таблетку.
– Ну…, тогда – с Богом? – потянул он платье с моего плеча, а я помогала ему в этом, поднимая руки и выгибая спину.
– Соленая… – шептал он в почти полной уже темноте, опускаясь поцелуями по шее к ключицам. Резко перевернул меня на живот, заставив всхлипнуть от неожиданности, и припал поцелуем к моему затылку – его фетишу и наваждению.
– Катя… я голодный… легко и быстро не будет.
– Тяжело и долго… да, – соглашалась я, сама устав от осторожности и режима тишины в чужом доме. Подобралась и изогнулась от прикосновений его губ к спине, плечам… резко выдохнула и развернулась, притягивая к себе своего мужчину.
Над Мертвым морем плыла ночь, а мы творили новую жизнь, надеясь и веря в нее. Южное небо мягко светилось миллиардами звезд, немыслимо ярких и непривычно близких…
Мечты сбываются. Нет ничего невозможного, как нет и случайностей. Свою жизнь и жизнь окружающих нас людей мы творим сами. И спонтанно принятое решение, продиктованное сочувствием или долгом, или случайное движение руки, сунувшей клочок бумаги за подкладку, может сделать счастливыми или несчастными многих и многих людей.
Безотчетный порыв, совершенный в силу характера поступок – и меняются человеческие судьбы… жизнь продолжается, но уже иначе. Эффект бабочки, взмахнувшей крылом и вызвавшей цунами на другом конце планеты – возможно, не такая уж и философская версия происходящего в этом мире. Незначительный на первый взгляд поступок может иметь большие и непредсказуемые последствия в другое время и в другом месте. И часто рождает цепочку событий, соизмеримых с цунами для кого-то из нас. В повседневной жизни очень сложно постоянно задумываться о последствиях наших действий – мы часто не придаем им значения. Но иногда задуматься все же стоит.
Важно все. А один крохотный миг может стать чем-то совершенно удивительным – началом новой драгоценной жизни.
Напряженные мужские плечи под моими руками, короткие волосы, в которые я обожаю зарываться пальцами, жадные поцелуи, жаркие и громкие наши стоны… Слаженный ритм сплетенных в единое тел – будто прекрасный танец под звездами… У нас должно получиться.
Когда, если не сейчас?
Конец
