Текст книги "Под прицелом ...(ЛП)"

Автор книги: T. Novan

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 27 страниц)

– Немного.

– Хочешь вернуться обратно в гостиницу или же присоединиться ко всеобщему безумию? Часы показывают только одиннадцать. Мы все еще можем увидеть Нью-Йорк.

– Ну, я полагаю, что если меня убедят соответствующим образом – я могла бы немного прогуляться, – на самом деле мне хочется убедиться самой, что конца света не будет, зная, что в какой-то мере в этом есть и доля нашей заслуги.

– Как насчет полуприватного местечка на лучшее шоу в конце года?

– Звучит очень заманчиво.

– Смогу ли я получить после этого одно частное место на самое лучшее шоу в Новом году? – шепчет она своим низким волнующим голосом.

– Это также можно устроить.

Она склоняется ко мне и слегка целует в шею.

– Ты все еще планируешь надеть на себя только ожерелье, духи и улыбку?

– Угу, – улыбаюсь и киваю ей в ответ. Ее дыхание сбивается, а пальцы еще крепче сжимают мои плечи.

– О, Боже.

* * *

Есть свои преимущества в том, что мы помогли ФБР схватить сумасшедшего ковбоя в канун Нового года. Мы разместились сейчас на крыше «Мариотт Маркиз» с прекрасным видом на Таймс-сквер. Здесь также находятся пара копов, несколько агентов ФБР и некоторые участники фестиваля, которые уже подготовили почти три тонны разных хлопушек и конфетти, чтобы вывалить все это на толпу внизу всего лишь за пару минут, когда наступит полночь. Также несколько десятков человек приготовились запустить в воздух шары.

А все из-за какой-то даты в календаре. Забавно, право слово.

Посреди всего этого безумия мы с Келс обнаружили свободный островок на крыше, откуда открывается отличный вид на происходящее внизу. Чтобы не отморозить свой зад, я выцыганила у одного из агентов большое шерстяное одеяло, в которое мы и укутались, обнявшись и наблюдая за толпой внизу. Келс прижимается ко мне – наши фигуры идеально вписываются друг в друга.

– Ну и как тебе ощущения после того, как мы спасли их жизни? – я склоняюсь к ее уху, надеясь, что она услышит меня. Интересно, я не потеряю слух, когда начнется салют?

Она гладит меня по рукам, пробравшись к телу через мой плотный пиджак.

– Ерунда по сравнению с этим.

– Врешь, – отвечаю ей, – но это приятная ложь.

– Мы проделали хорошую работу, Таблоид. Я уже предвкушаю премию «Эмми» или «Пибоди». И мне нравится сама мысль, что мы переиграем их, – она показывает на представителей прессы, которые сидят повсюду – на крышах домов, на земле, на сцене.

– Правда классно ощущать себя лучшими? Я не могу дождаться, когда расскажу Роби всю эту историю завтра.

– Ты уже купила подарки для своей семьи, Харпер?

Я насмешливо смотрю на нее.

– Девушка, что за вопрос? Конечно же! Я делаю все покупки он-лайн. Они давно уже получили свои подарки.

– А, – отвечает она с легким разочарованием. И что бы это значило?

– Что-то не так, Крошка Ру?

Она пожимает плечами.

– А я им пока еще ничего не купила.

Маме вообще-то нужна только ты, но эту проблему легко решить.

– Знаешь, солнышко, Нью-Йорк является всемирной столицей шоппинга. Я думаю, мы сможем что-нибудь найти для них завтра перед отъездом.

– Хорошо. Спасибо. Я не хочу появляться там с пустыми руками.

– Этого не случится. Кроме того, твои руки заняты мною, – дразню ее.

Ее грусть быстро проходит, и Келс уже вовсю смеется и гладит мои руки.

– А ведь это правда.

– Десять! – кричит толпа внизу.

Я смотрю, как вниз опускается шар из уотерфордского хрусталя, в котором горят шестьсот лампочек, девяносто шесть огоньков и размещено девяносто вращающихся зеркал. Он такой яркий, что слепит глаза.

– Девять!

– Потрясающе, правда? – кричу я.

– Восемь!

– Что? – кричит она в ответ.

– Семь!

– Красиво! – делаю еще одну попытку.

– Шесть!

– Конечно.

Она очевидно не слышит меня.

– Пять!

– Я сказала, что очень красиво!

– Четыре!

– Да, так и есть.

– Три!

– Великолепно, – соглашается она, услышав меня на этот раз.

– Два!

А, была – не была.

– Я люблю тебя!

– Один!

– Что?

Сегодня просто не наш день.

– С Новым годом, Келс!

Это она услышала.

– С Новым годом, Харпер!

Я целую ее.

Какое чудесное начало нового тысячелетия.

(гаснет свет)

Смотрите в следующем выпуске на канале Must Read TV:

(зажигается свет)

Роби искоса смотрит на меня и засовывает руки в карманы своих джинсов.

– Боюсь, что не понимаю, в чем проблема. Жить в Нью-Йорке намного лучше, чем в Лос-Анджелесе.

– Непохоже, что мы там будем жить вдвоем. Мы получили независимые предложения. Я могу принять свое, а она нет. Мы обе можем их принять и никогда больше не увидеть друг друга в Нью-Йорке.

– О чем ты сейчас говоришь? – Он хватает меня за руку и останавливается.

– О том самом.

(вставка)

– Нет. Я не понимаю, о каких подробностях ты говоришь, – на самом деле, боюсь, что очень хорошо понимаю. Жар моего лица подтверждает мои опасения.

– Подробности, – говорит Элейн, вскидывая брови, как будто само это слово все разъясняет. – Ты же знаешь.

Что это значит? Думаю, мне не стоит так тревожиться из-за них.

– А, ты имеешь в виду, в каком белье она спит?

– Для начала да, – смеется Кэтрин, наливая чашку кофе. – А потом перейдем к более пикантным подробностям.

(гаснет свет)

Часть первая. Эпизод двадцать второй. Тема для разговоров

 – Ну что, младшая сестренка, не поможешь мне?

– Да? – я оборачиваюсь к Роби, держащему Кларка на руках. Он передает мне малыша без опасений. Я хорошо его натренировала. Укачиваю ребенка, вдыхая его чистый запах и продолжаю наблюдать за Келс с Рене и Кристианом. Малыш Кристиан как раз разрывает упаковку подарков, которые привезла ему Келс. Она решила избаловать всю мою семью.

– Боже правый, Харпер, что это такое? – Роби указывает на мое запястье, где гордо красуется рождественский подарок Келс.

– А это, старший братец, очевидно. Кристиан, поди-ка сюда! – зову своего племянника и присаживаюсь на колени, показывая ему запястье. – Скажи-ка своему папе, что это такое.

Кристиан смотрит на запястье, потом на Роби:

– Часы.

Затем разворачивается и бежит обратно к Келс и Рене. Он знает, с кем ему будет хорошо. Я осторожно поднимаюсь, стараясь не побеспокоить малыша Кларка.

– Видишь, даже твой сын знает, что это, – дразню его. – Может быть, Келс стоило купить пару книжек с иллюстрациями и для тебя.

– Ха-ха. Но что это за часы?

– Наручные часы. Если бы это были карманные часы, они лежали бы в моем кармане.

– О, очень смешно, – он слегка пихает меня. – Значит, вы уже перешли в фазу дорогих ювелирных украшений?

Я опускаю голову, касаясь губами головы Кларка, покрытой пушком.

– Пойдем прогуляемся, Роби?

– Да, только прихвачу пальто для Кларка. Сегодня немножко прохладно.

Мы укутываем самого младшего члена семьи Кингсли и укладываем его в кенгурушник, который несу я. Роби и так целый год наслаждался общением с ним. Кроме того по какой-то причине прикосновение к малышу успокаивает меня.

Мы выходим на авеню и начинаем прогулку. На улице легкий морозец, но небо ясное, и стоит прекрасная погода.

– Так что у вас происходит, Харпер? – наконец спрашивает Роби после того, как мы прошли несколько кварталов в полном молчании. Мне даже как-то странно, что он так долго продержался.

– Как ты узнал, что Рене была той самой единственной?

Он смеется.

– Это непросто, правда? – он притрагивается к волосам Кларка, как будто желая физически прикоснуться к частичке Рене. – Даже не знаю, Харпер. Я просто это ощутил. Ну и конечно мама подсказала мне.

Мы оба смеемся.

– Мама просто чудо. Если она с ее «кухонным кабинетом» прижмут меня к стенке, у меня не будет выбора. – Я тыкаю его в плечо. – Ты тоже между прочим сыграл свою роль во время Дня Благодарения.

Он насмешливо отвечает:

– Знаешь, кажется ты сама тогда не понимала этого. И как твой любимый брат, я чувствовал себя обязанным протянуть руку помощи, так сказать.

– Спасибо, Роби. Я рада, что ты это сделал.

– А что касается твоего вопроса, знаешь что я сделал? Я просто постарался представить свою жизнь без Рене. И когда мне стало физически больно от этой мысли, я решил, что нужно что-то сделать, чтобы она не ушла от меня.

– Ты уверен, что не нанюхался чего-нибудь? – при этих словах он отвешивает мне подзатыльник. – Эй, поосторожнее! Я же несу твоего ребенка!

– Даже если и нанюхался, значит этот эффект продолжается уже целых четыре года, – мой брат дарит мне широкую улыбку, которая заставляла трепетать сердца всех его девушек до Рене. – Все будет хорошо, Харпер. Это вначале пугает, знаю. Но если ты любишь ее, оно того стоит.

– Есть одно обстоятельство, – Роби терпеливо ожидает, пока я расскажу ему. – Мне предложили работу в Нью-Йорке старшим продюсером на канале CBS в их основной новостной программе «Взгляд».

– Поздравляю тебя! – он хлопает меня по спине. – Это большой шаг вперед, правда?

Я пожимаю плечами.

– Всего лишь очередной шаг. Келс тоже получила приглашение.

Роби искоса смотрит на меня и засовывает руки в карманы своих джинсов.

– Боюсь, что не понимаю, в чем проблема. Жить в Нью-Йорке намного лучше, чем в Лос-Анджелесе.

– Не факт, что мы там будем жить вдвоем. Мы получили независимые предложения. Я могу принять свое, а она нет. Мы обе можем их принять и никогда больше не увидеть друг друга в Нью-Йорке.

– О чем ты сейчас говоришь? – Он хватает меня за руку и останавливается.

– О том самом.

– Вы с ней говорили об этом?

– Конечно.

– Нет, я не это имею в виду, – поправляется он. – Ты сказала ей, что не хочешь ее потерять?

– Это ее жизнь, Роби. Она должна сама принять решение по поводу своей карьеры.

– С тобой так сложно, Харпер, правильно мама говорит, что ты очень упрямая, – он разворачивает меня, и мы идем обратно к дому. – Ты же никогда не избегала трудностей, а тут появилась какая-то маленькая блондинка и ты в ужасе бежишь прочь. Кто бы мог подумать?

– Эй! – только мама имеет право называть меня упрямой.

– Молчи уже! Мы сейчас вернемся домой, ты пойдешь к своей девушке и поговоришь с ней с глазу на глаз. Я думаю, самое время. Как давно вы спите с ней?

– Роби!

– Ну? Со времени «Празднования в дубах»?

– Да.

– Ты немного припозднилась, но думаю, у тебя все еще есть шанс. По крайней мере к этому времени мама поработает с ней.

* * *

Теперь у меня есть все, о чем я мечтала в Нью-Йорке. Я удобно расположилась на стуле, который выделили для меня на кухне, ем самый вкусный в мире чизкейк и пью свой любимый чай. Мама и невестки сидят вокруг меня. Младшие дети играют у наших ног или спят в своих сидушках, за исключением Кларка. Тетя Харпер не может так быстро расстаться с ним. В этом время Харпер и ее братьям, а также старшим детям, вход на кухню запрещен.

Как мне все это нравится!

– Выкладывай, – требует Рэйчел, сидящая напротив меня.

Я смотрю на нее с недоумением.

– Что выкладывать?

Коварно посмеиваясь, рядом со мной присаживается Рене:

– Подробности.

Я чуть не давлюсь куском чизкейка:

– Какие подробности?

Мама смеется:

– Дитя мое, ты всегда отвечаешь вопросом на просьбу?

– Нет. Но я не понимаю, о каких подробностях вы говорите, – на самом деле, боюсь, что очень хорошо понимаю. Жар моего лица подтверждает мои опасения.

– Подробности, – говорит Элейн, вскидывая брови, как будто само это слово все разъясняет. – Ты же знаешь.

Что это значит? Кажется, их сейчас ничто не может остановить. Думаю, мне не стоит так тревожиться из-за этого. Тем более что тут присутствует мама Харпер. Я бы не могла себе представить подобный разговор со своей матерью.

– А, ты имеешь в виду, в каком белье она спит?

– Для начала да, – смеется Кэтрин, наливая чашку кофе. – А потом перейдем к более пикантным подробностям.

– Ну, пока их не так много.

Все присутствующие за столом взрываются от смеха, и это заставляет меня покраснеть еще больше. Господи, я же не умею вести все эти девчачьи разговоры – у меня их никогда не было, когда я росла. Но должна признать, это очень приятное занятие. Уверена, что я привыкну и мне понравится. Но мне не сильно помогает то, что объект нашего разговора в этот момент просовывает голову в дверь. Я не могу сдержать широкую улыбку.

– Можно мне войти?

– Ни за что, – жестоко отвечает Рене, указывая на нее вилкой. – Ты же сама это знаешь. Убирайся отсюда.

Все снова смеются.

– Ах, Рен, мы тут помираем с голоду, – протестует Харпер.

– Это неправда, – я поднимаюсь, чтобы перехватить ее у порога. – Ты только что позавтракала. Ты просто слишком любопытная, – я беру ее за руку и выхожу с ней в коридор.

Она обнимает меня и смотрит, приподняв одну бровь.

– Да? И что с того? Я слышала, как вы там смеялись. О чем вы там только разговариваете?

– Я могла бы рассказать тебе, но тогда мне придется тебя убить. А теперь иди обратно к своим братьям, – я слегка целую ее в подбородок.

Этого явно недостаточно, потому что она склоняет голову и целует меня почти до беспамятства так, что подкашиваются ноги.

– Я выпытаю это из тебя позже, – шепчет она напротив моих губ.

– Нет, тебе не удастся. Я никогда не скажу.

Она снова целует меня.

– Посмотрим.

Она становится серьезной.

– Я могу тебя украсть у девочек на некоторое время?

– Конечно. Зачем? – Мое сердце замирает, но я должна держать себя в руках. Мне сложно представить, что она привела меня к себе домой, чтобы сообщить о разрыве.

– Я хочу тебя. И не хочу, чтобы это видели другие.

Я снова краснею. Кажется, я постоянно только это и делаю в этом доме.

– А.

– Ты помнишь ту удобную кровать наверху?

Ну еще бы мне не помнить! Это самая лучшая кровать в мире. Конечно же, мне очень нравилось то, чем мы на ней занимались.

– Чуть позже, – обещаю ей. Единственная причина, по которой я тут же не тащу ее туда – меня привили хорошие манеры. – А теперь иди, – я слегка отталкиваю ее от себя.

– Да, мэм, – бормочет она, прежде чем я снова захожу на кухню.

Там уже Рене, Рэйчел, Элейн и Кэтрин улыбаясь переглядываются между собой.

– Вы все плохо себя ведете, – шучу я, возвращаясь на свое место.

Вот что значит – быть частью одной семьи. Думаю, я пойду на все, лишь бы только это счастье продолжалось.

Когда мы все снова усаживаемся по своим местам, мама лишь качает головой, глядя с гордостью и любовью на всех нас.

– Ты счастлива? – тихо спрашиваю, прикоснувшись к ней рукой.

– Очень. Теперь все места за моим столом заняты, – она проводит рукой круг по столу, что означает каждую из невесток, включая меня.

– А когда мама счастлива, – начинает Рене.

– Все счастливы, – в унисон завершают остальные.

* * *

Мы с Харпер никак не можем улизнуть в течение всего дня. В этой семье любят быть вместе. И поскольку они не видят ее столь часто, как хотелось бы, нас бы крайне неохотно отпустили наверх. Мы сделали одну попытку и лишь только добрались до четвертой ступеньки, как малышка Даниэль снова объявила на всю семью о том, что мы собирались сделать.

Надо бы мне потолковать как-нибудь с этим ребенком.

Сейчас наконец-то все члены семьи разъехались по своим домам. Мама и папа мягко прогнали нас из гостиной, сказав, что мы выглядим уставшими. Возможно мне стоит познакомить свою мать с мамой. Это ее научит хорошим манерам.

Как только мы заходим в мою – или нашу? – комнату, Харпер бросает меня на кровать. Она усаживается на мои бедра и начинает безжалостно щекотать.

– Рассказывай! – игриво требует она.

Я целую ее руку, что вызывает небольшое фырканье.

– Ворчунья, – дразню ее я.

– Ты можешь мне рассказать, – бормочет она, прекратив щекотать мне и вытянувшись рядом со мной, перебросив свою длинную руку через мою поясницу.

– Нет, не могу. В моем контракте прописано условие полного неразглашения.

– Контракте?

– Ну, да, а ты разве не знала? Мама подписывает контракт с каждой, кому полагается место на кухне, – хихикаю я, немного отстранившись от нее, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Да ну, – с сомнением произносит она.

– Вот как бывает, когда в одной семье так много юристов.

Она хмурится и становится очень похожей на своего племянника Кристиана.

– Это заговор.

– Нисколько. Это раньше был заговор. А теперь просто девчачьи разговоры.

– О, Боже, – ее руки падают на кровать, что дает мне прекрасную возможность взобраться на нее сверху. Я уж точно не упущу этот шанс.

– Да ладно тебе, Таблоид. Только не говори, что твои братья не болтают о том же с тобой.

– Нет. Они не такие любопытные, – ее руки начинают нежно массировать мою спину сквозь футболку.

– Правда? И что же они сказали?

Она фыркает.

– Значит так. Жерар сказал «Давно пора, черт возьми». Люсьен как всегда сделал блестящий вывод «Она чертовски хорошенькая». И напоследок высказался Жан «У нас не осталось еще этого чертова пива?» Вот и все.

Я смеюсь, представив в уме эту сцену. Но она не упомянула еще об одном брате, самом важном для нее. Если я не получила одобрение Роби, у меня нет ни малейшего шанса.

– А что сказал Роби?

– Он сказал «тебе чертовски повезло». И он был прав.

Если я намереваюсь сказать ей это, мне надо сделать это прямо сейчас, пока мы не перешли к другим занятиям. Потому что мне действительно хочется перейти к ним и заниматься этим всю ночь. Несмотря на то, что ее родители дома.

– Харпер, я…

– Келс, я …, – говорит она одновременно со мной.

Мы обе смеемся.

– Вот невезение, – шепчу я.

– Сначала дамы, – отвечает Харпер, слегка сжимая меня.

Ладно, сейчас или никогда.

– Я люблю тебя.

Ее руки замирают и я чувствую, как она напрягается подо мной. О, Боже, неужели я все испортила? Пожалуйста, только не это! Пусть все будет хорошо. Пожалуйста!

Она выдыхает и отвечает.

– Вот невезение.

* * *

Я полное ничтожество.

Поищите в словаре слово ничтожество и вы увидите там мою фотографию. Большое и глупо улыбающееся.

«Вот невезение» – ну что это за ответ? Я что, пересмотрела фильм «Привидение»? Хорошо хоть не поддакнула. Тогда мне бы пришлось убить себя.

Я трусиха.

Надо бы спросить Келс, нет ли на моем теле птичьего пуха – такое поведение пристало только трусливому цыпленку.

– Боже, Харпер, это было чудесно, – вздыхает объект моих размышлений, доверчиво прижавшись ко мне.

Я обнимаю и притягиваю ее к себе. Это было прекрасно, как и каждый раз с ней. Она просто вдохновляет на подвиги.

А я просто тупица.

Она трижды целует меня в шею.

– Что-то не так? – спрашивает Келс с беспокойством.

– Что? – прикидываюсь дурочкой. Это несложно. Ведь я и есть полная дура.

– Харпер, тебя что-то беспокоит. Я знаю, что это не похоже на твою обычную реакцию на мои действия, – она слегка отодвигается от меня.

Я не хочу позволить ей это и перекатываюсь вместе с нею, чтобы оказаться сверху. С нежностью убираю волосы с ее лица. Ее кожа все еще влажна после наших занятий любовью, а губы припухли от моих поцелуев.

– Мне надо извиниться перед тобой.

– Правда?

Я киваю и набираюсь мужества. Это смешно. То, что я собираюсь сделать – не так уж и сложно.

– Да. Чуть ранее, когда ты сказала, что любишь меня …

– Да? – мурлычет она, очевидно вспоминая, к каким последующим действиям привело это заявление. – Тебе не за что извиняться. По крайней мере передо мной.

– Конечно, нет, – соглашаюсь я.

– Тогда почему ты должна извиниться?

– Потому что я не сказала тебе о своих чувствах. Вообще ничего, – я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Когда открываю снова, вижу ее нежный взгляд. – Я так люблю тебя, что ничего не соображаю. Я была испугана, потому что никогда не чувствовала подобного по отношению к кому-либо. За пределами моей семьи я никогда никому не говорила эти слова – «я люблю тебя». Никогда.

– Не бойся меня, Харпер.

– Я люблю тебя, Келси Диана Стентон.

Меня вознаграждают самым сладким поцелуем в моей жизни.

* * *

Харпер крепко спит рядом со мной, перекинув руку через мою поясницу. Большую часть ночи мы занимались любовь, на этот раз действительно любовью. Не то, чтобы в предыдущие разы было хуже, нет. Просто на этот раз все было по-другому, более глубоко, более реально. Я думаю, это из-за того, что мы обе наконец набрались храбрости признаться друг другу в чувствах.

Это прекрасное состояние.

Мне нужно поделиться им с моим самым лучшим другом в мире. Я смотрю на часы. Кому какая разница, что сейчас только четыре утра в Лос-Анджелесе? Мне-то уж точно все равно.

Мне удается выскользнуть из объятий Харпер, что вызывает ее недовольный протест, но она не просыпается. Я надеваю халат, склоняюсь к ней и легонько целую. Черт, это так приятно. Я буду наслаждаться этим всю мою жизнь.

Затем спускаюсь вниз на кухню, чтобы сделать себе чашечку чаю и разбудить старину Эрика. Лучше бы маленькому негоднику сейчас быть дома.

Я усаживаюсь с чаем и телефонной трубкой в руках и набираю мой домашний номер, цифры которого совпадают с номером моей визитной карточки.

После трех гудков на том конце провода мне отвечают:

– Лучше бы кое-кто умер, – рычит он низким заспанным голосом, похожим по звуку на скрип бумаги по фанере.

– И тебя с добрым утром, радость моя.

– Господи, Келс, ты хоть в курсе, который час?

– Шесть утра.

– В какой части этого идиотского мира ты сейчас?

– В Новом Орлеане.

– Снова? Ты туда слишком зачастила.

– Да, и думаю, что в будущем буду бывать здесь еще чаще.

– Там так здорово?

– Более чем. Просто великолепно, – я делаю паузу и затем произношу слова, которые никогда не думала, что скажу вслух. И уж точно не в отношении Харпер. – Я влюблена, Эрик.

– Я знаю, солнышко, и счастлив за тебя. Как там поживает старина Харпер?

Старина Харпер? Это что-то новенькое. Звучит так, как будто он положительно относится к ее присутствию в моей жизни.

– Она великолепна. И даже более чем … она … ммм ….

– Феноменальнопревосходнопрекрасна.

– Все верно, маленький негодник, так и есть!

Его смех льется музыкой в моих ушах.

– Я по-настоящему счастлив за тебя, Келс.

– Она тоже любит меня, – говорю ему. Думаю, когда кто-то еще знает, это становится более реальным. – Она сказала мне это прошлой ночью.

– Что правда? Она сказала это? Она действительно сказал эти три пугающих слова?

– Громко и отчетливо.

– Черт. Что ж, поздравляю тебя, Келси Стентон. Ты заарканила Харпер Кингсли.

– Очень надеюсь, что нет, – смеюсь я. – Лично я предпочитаю видеть ее дикой и свободной.

– Для горячего обезьяньего секса? – он издает звук, похожий на сопение шимпанзе.

– В том числе, – соглашаюсь я. Я все еще чувствую ее прикосновения прошлой ночью. Мне кажется, ее отпечатки до сих пор обжигают мою кожу. И я не против носить на себе этот вид тату постоянно.

– О, это должно быть фантастично.

– Так и есть, – так, теперь самое время сказать это … хмм … пора ложить трубку. – Слушай, тут много еще всего интересного произошло, но я расскажу тебе позже.

– Да-да-да, подняла меня в четыре утра, чтобы самой пойти заняться сексом. Спасибо тебе, Келс, я тоже тебя люблю.

Я смеюсь, удивляясь, насколько чувственно звучит мой голос. О, она действительно очень вдохновляюще действует на меня.

– Увидимся завтра. Когда я приеду домой, мы сходим куда-нибудь и отпразднуем это.

– Обязательно.

– Я люблю тебя, Эрик.

Его голос нежный и теплый, так же как и его сердце.

– Я тоже люблю тебя, Келс. Береги себя и до встречи завтра.

Положив трубку, я неожиданно понимаю, что у меня не рассказал ему про предложение работы в Нью-Йорке, а только лишь про свои отношения с Харпер. Возможно мои приоритеты меняются. Или же пару миллионов долларов в год не очень хорошая компенсация за по-настоящему великолепный секс.

Да, эта смена приоритетов к лучшему. В данном случае, к самому лучшему.

Надо бы поскорее вернуться в спальню.

* * *

Я сбегаю по лестнице и захожу на кухню. Мама готовит у плиты.

– Не бегай по дому, – ворчит она.

Некоторые вещи не меняются.

– Доброе утро, мама, – я обнимаю ее за талию и целую в щеку.

– Кажется, кое-кто отлично провел прошлую ночь.

– Мама! Перестань! – отпускаю ее. – Ты хочешь, чтобы меня лечили у психиатра всю мою оставшуюся жизнь? Может, тебе не стоит быть такой уж открытой в отношении некоторых вопросов?

– А ну тихо! Другие бы молились на таких родителей, как мы с папой, – говорит она с улыбкой, чтобы смягчить горечь своих слов. Затем улыбка превращается в коварную усмешку. – Если я правильно понимаю, тебе не было за что краснеть.

Я тихо стону. Все становится только хуже.

Она смеется надо мной.

– Мы с папой уже позавтракали, а все остальные еще в своих спальнях. Я приготовила для вас обеих немного оладьев.

– Ага.

– Прихвати парочку для своей девушки. Но не ешь слишком много, чтобы не перебить аппетит. Я приготовлю большой обед. Вы сможете обе спуститься вниз к тому времени?

– Если мы все еще сможем ходить, то да, – в эту игру могут играть двое.

– С практикой становишься совершенней. Я уверена, ты скоро это поймешь.

Надо бы запомнить на будущее – с мамой не стоит тягаться и шутить в таких вещах.

* * *

Мы сидим на полу перед камином. На самом деле это я сижу на полу, а Келс распласталась на моем теле. Она слегка устала, а все благодаря мне, чем я горжусь в глубине души. Я ее едва уговорила выпить чаю или съесть оладьи, приготовленные мамой, с дюжину которых я могу легко проглотить в мгновение ока.

– Келс, ты проснулась?

– Нет.

Я тихонько смеюсь, из-за чего ее немного колышет на моей груди.

– Перестань, плохой матрас, – ворчит она, хлопая меня сбоку.

– Мы не можем проспать целый день.

– Конечно же можем, мы не спали всю ночь, – бормочет она и пытается взбить мою грудь как подушку.

– Прекрати! – возмущаюсь я. Эта женщина явно не в себе. – Нам надо посетить много мест, встретиться со многими людьми.

– Куда это мы должны ехать, Таблоид?

Я снова набираюсь смелости. Учитывая мою прошлую репутацию, все не так уж и плохо. Но это сообщение может причинить боль.

– Я думала о Нью-Йорке.

Чувствую, как она зашевелилась.

– Да?

– Я хочу принять предложение CBS.

– Хорошо, – ее тон свидетельствует об обратном.

Я приподнимаю ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза.

– Я хочу, чтобы мы обе поехали туда, Крошка Ру. Я не хочу потерять тебя.

– Ты не хочешь?

Я хмурюсь в растерянности. Неужели я выразилась неясно?

– Черт, нет конечно. Я что, похожа на идиотку?

– Нет, я никогда так не считала.

– Ты не хочешь поехать со мной в Нью-Йорк, Келс? – я чувствую, как замирает мое сердце в ожидании ее ответа.

Она вздыхает и еще сильнее прижимается ко мне.

– Конечно хочу.

Моя кровь снова начинает течь в жилах.

– Нам надо будет попросить твоего агента провести переговоры. Если в твоем контракте не прописано, что я буду твоим исполнительным продюсером, то мы можем и не увидеть друг друга в программе «Взгляд».

– Позвоним сегодня Фостер, – Келс целует в место с небольшим засосом на моем плече.

– Фостер?

– Это мой агент. Фостер МакГоверн. Я работаю с ней уже пару лет. Она великолепна и безжалостна во время переговоров.

– Хорошо, мне это нравится в женщинах.

Келс слегка щипает меня.

– Эй, надеюсь не слишком.

Все верно, с учетом моей репутации.

– Не бойся, солнышко. Сегодня мои мысли занимает только некая блондинка, из-за которой я потеряла голову. Она уносит меня туда, где я уже не разбираю – стою я, иду или лежу.

– Ну, недавно тебе пришлось очень много двигаться, – подшучивает она и крепко сжимает меня в объятьях. – «Расскажу всем о том, что я уезжаю», – начинает петь Келс нежным голосом.

Почему бы и нет, раз это не песенка лягушонка Кермита.

– «Я хочу быть с тобой, Нью-Йорк, Нью-Йорк», – я тоже умею петь.

Моя Крошка Ру оживляется и начинает петь погромче, – «Ты мой город мечты, где свободно гуляю».

– «Где так вольно дышу, Нью-Йорк, Нью-Йорк», – подпеваю я. Припев мы поем вместе, стараясь не рассмеяться. – «Я проснусь в городе, что никогда не спит, и узнаю что стала королевой горы.»

Следующий куплет нам не удается спеть ровно – то одна, то другая вырывается вперед.

– «Тает утренний блюз, я спою его снова, уже в новом старом Нью-Йорке, его слова разойдутся по свету, ведь все решать тебе, Нью-Йорк, Нью-Йорк.»

Я чуть не обмираю, когда слышу за дверью аплодисменты.

– Еще! – кричит мама.

Келси стонет и еще больше вжимается в меня.

– Добро пожаловать в нашу семью, любимая, – шепчу ей. – Тут всегда так.

– Да, Харпер, ты права.

* * *

Мама заявляет из-за двери, что раз у нас есть силы петь, то мы можем спуститься пообедать. Несмотря на то, что это означает покинуть уютное местечко на моем новом матрасе, я соглашаюсь с ней и слегка подталкиваю локтем Харпер, чтобы она тоже согласилась. Но ясное дело, что прежде всего нам надо принять душ.

Как только Харпер присоединяется ко мне, мама просовывает голову в ванную комнату, из-за чего той хочется провалиться сквозь землю. К счастью, я уже нахожусь за спасительной занавеской и стою под теплыми струями воды, посмеиваясь над ее смущением.

– Харпер, тебе звонит детектив Брайс из Лос-Анджелеса. Он говорит – что-то срочное, – к облегчению Харпер после этих слов мама выходит.

Я выглядываю из-за занавески.

– А зачем Медведю звонить тебе, Таблоид?

– Не знаю, – пожимает она плечами, накидывая халат. – Думаю, это что-то маловажное, Келс. Давай заканчивай мыться, а я пообщаюсь с ним пока. Наверное, ему вернули мой чек, выписанный по результатам игры в покер, и сказали, что там нет денег на счету, – смеется она, стараясь скрыть беспокойство в голосе.

– Да, точно. Я скоро приду, – быстро вытираюсь и надеваю халат, чтобы проследовать за ней в комнату. Там я облокачиваюсь о дверной проем, а она усаживается на кровать с трубкой в руках.

– Привет, Медведь, что там у тебя?

Харпер улыбается мне, пока слушает, что ей говорят в трубку. Мне знакома эта улыбка. Она значит – «Новость плохая, но я не расскажу ее Келс». Я ей тоже не скажу, что знаю о ее намерениях.

– Да, я понимаю, – она тяжело сглатывает. – Мы возвращаемся завтра в Лос-Анджелес. Медведь, мы с Келс подумываем переехать в Нью-Йорк. Это ведь остановит его, верно?

Я так и знала, что это связано с моим преследователем.

– Хм. Как можно скорее, – она простирает руку ко мне. Я беру ее в свою и она притягивает меня на кровать и так крепко прижимает к себе, что я чуть не становлюсь частью ее. – Ладно, я передам ей. Держи меня в курсе, – она бросает трубку и обнимает второй рукой. Ее реакция беспокоит меня еще больше.

– Что? – едва слышно спрашиваю ее шепотом.

– Я не знаю с чего начать, Келс. Плохие новости.

– Просто расскажи мне.

– Еще одно убийство.

– О, Боже! – мне становится дурно. Она крепко держит меня в руках. Мне начинает трясти. Как этот больной ублюдок может такое делать? Эти девушки умирают, потому что похожи на меня.

– Они, – она замолкает на секунду, а затем начинает снова, – они нашли еще одну в Санта-Монике, запертую в багажнике машины.

– В багажнике? – я откидываюсь слегка назад, – Харпер, но это отличается от предыдущих случаев. Они точно уверены, что это он?

– Боюсь, что да, Келс, – она снова делает паузу. Мне это совсем не нравится. – Это была твоя машина.

– Что?

– Он украл ее из гаража твоего дома. А затем поместил тело в багажник, отвез в Санта-Монику и поджег.