Текст книги "Под прицелом ...(ЛП)"

Автор книги: T. Novan

Соавторы: ,
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)

Мы проходим по дорожке перед гаражом, где оборудовано место для готовки. Жерар и Люсьен стоят за оградой, а Жан и Роби развлекают младших детей, чтобы удерживать их подальше.

Жареная индейка – это самый главный ритуал в нашем доме на День Благодарения, так же как и в других кажунских семьях. На первый взгляд название этого блюда звучит как строчка меню в кафешках сети KFC, но это далеко не так. Мы не запекаем их в тесте, а полностью готовим индюшку в котле с маслом и вынимаем ее, когда она готова. Таким образом, она готовится быстрее, и ее мясо намного сочнее, чем обычно. Кроме того, мама добавляет туда невообразимо вкусную смесь кажунских приправ, и вся индейка пропитывается этим ароматом.

– Смотри, – начинаю объяснять Келс, – мы подогрели масло при помощи баков с пропаном. Затем нам надо их быстро опустить несколько раз в масло, чтобы убрать излишек воды с кожицы и предотвратить разбрызгивание масла, когда их полностью погрузят в него.

Пока я описываю весь процесс, Жерар и Люсьен берут птиц и проделывают все то, что я только что рассказывала. До нас доносится шипение, и из котлов вырывается небольшое облачко пара. Затем мальчики полностью погружают тушки в масло.

– И это все? – спрашивает Келс, когда мои братья возвращаются к своим стульям, чтобы наблюдать за процессом приготовления.

– Да.

– Сколько времени понадобится для этого?

– Около часа.

– Так быстро.

– Да. Но когда ты их попробуешь, милая… – при этих словах мой желудок начинает бурчать, что происходит всегда при воспоминании об этом деликатесе.

Келс смеется и краснеет.

Вот, черт.

* * *

Через два часа мы рассаживаемся за обеденным столом. Основной стол уже не вмещает всю семью, которая на данный момент состоит из двадцати трех человек, включая Келс. Поэтому мы принесли дополнительный стол и приставили его к основному. Маме никогда не нравилась идея отдельного стола для детей. Вся семья должна сидеть вместе, без различия в возрасте.

Поэтому мы все вместе сейчас сидим и смотрим на изобилие еды перед нашим взором.

– Боже милостивый, мама, сегодня ты превзошла саму себя! – восклицает Роби.

– Не преувеличивай, – пресекает она.

– Да, Роби, следи за своим языком, – хихикаю я и в тот же момент к моему удивлению Рене и Келс слегка бьют меня по рукам, каждая со своей стороны.

Папа прочищает горло.

– Помолимся Господу, – торжественно произносит он. Мы беремся за руки вокруг стола.

У Келс самые нежные руки среди всех.

Немедленно прекрати думать об этом.

– Господь, мы благодарим Тебя за этот день, за эту семью, которая придает нам силы. Мы благодарим Тебя за новых членов семьи, за то, что Ты благословил нас их приходом. Мы благодарим Тебя за эту еду и благодарим всех, кто приготовил ее. Дай нам силы на благие дела. Научи нас молиться, как Ты учил своих учеников, говоря им…

По окончанию молитвы все крестятся, и даже Келс. У меня не хватает духу сказать ей, что она это делает неправильно. Видит Бог, я тоже так делала пару раз, а ведь меня воспитывали в католичестве. Конечно, в те разы я была слегка с похмелья, а у нее это скорее из-за нервов и недостатка практики.

Мне так не хватает ощущения ее руки в своей.

Эх!

* * *

Я смотрю на нее, прислонившись к дверному проему.

Она сидит в гостиной на полу, вытянув свои длинные ноги, окруженная малышней, среди которой я замечаю Кристиана (старшего сына Роби и Рене), Томаса и Кейтлин (близняшек Жана и Элейн, которым два года), Ти-Жана и Энтони (дошкольников Жерара и Кэтрин и Жана и Элейн). И конечно же, в ее руках удобно устроился маленький Кларк.

Я улыбаюсь, глядя, как она щекочет их и гладит головки, уделяя внимание каждому, и передавая игрушки тем, кому надо. Кажется, все они прибежали к ней в ту же секунду, как только она присела, и она наслаждается каждой минутой, проведенной здесь.

И это неудивительно. Рядом находятся ее братья с женами, ее мама и папа, и все они собрались здесь на праздники и счастливы быть вместе. Неожиданно я чувствую комок в горле и понимаю, что мне надо срочно выйти.

Выхожу на веранду и сажусь на скамью-качели. Подбираю ноги под себя и смотрю на свой стакан с холодным чаем. Пальцем провожу по его поверхности, оставляя дорожку, которая тут же исчезает. Что-то похожее произошло и с моим детством. Я вздыхаю от этой мысли и подношу стакан к губам.

– Эй, Крошка Ру!

Она стоит на веранде передо мной. Я даже не заметила, как она подошла.

– С тобой все в порядке?

Я киваю, ничего не говоря, и улыбаюсь при виде Даниэль (восьмилетняя дочь Жерара и Кэтрин), которая падает на Харпер. Та присаживается на уровень ее глаз, обнимает малышку и целует.

– Тете Харпер нужно поговорить со своей подругой пару минут. Я приду к тебе попозже, ладно?

– Конечно.

– Отлично. Я скоро буду.

После этого ребенок бежит обратно к бабушке и кричит на весь дом:

– Тетя Харпер сидит на веранде со своей новой девушкой.

Харпер закатывает глаза и оборачивается ко мне с улыбкой, пожимая плечами.

– Извини. Ее учили, что подруга – это то же самое, что и девушка. Она все немного напутала.

– Все нормально, – уверяю ее. Мне нравится, когда она такая счастливая и расслабленная. – Здесь всегда так во время праздников?

– Так? – она поднимает бровь и показывает большим пальцем через плечо на комнату. – Это еще ничего. Твое счастье, что остальные члены расширенного состава нашей семьи не приехали сегодня. Тогда это был бы настоящий зоопарк.

Мне хочется плакать. Я еле сдерживаю слезы и трясу головой.

– Это просто невероятно.

Я знаю, что у меня дрожит голос, но ничего не могу поделать с этим.

– Эй! – она приседает передо мной, берет мою руку в свою и гладит ее. – Что случилось, Келс? Пожалуйста, скажи мне.

Я качаю головой и замечаю, что мои руки почему-то трясутся.

– Нет, ничего серьезного, просто всякие глупости.

Она берет стакан из моей руки и ставит его на землю.

– Ты почти плачешь. Что бы это ни было, это совсем не глупости.

Я смотрю на нее и вижу, что в ее невозможно синих глазах отражается настоящая забота обо мне. Чувствую, как по моим щекам снова текут слезы и знаю, что не могу им позволить скатиться вниз. Я перехватываю их кончиками пальцев.

Харпер нежно и заботливо говорит мне:

– Ну, пожалуйста!

Она садится передо мной, скрестив ноги по-турецки. Проводит большим пальцем по тыльной стороне моей руки. Кажется, она меня так просто не отпустит. Зачем это ей? Я же наверное только испорчу ей праздник.

– Знаешь, я наверное сегодня вечером улечу обратно в Лос-Анджелес, – еле слышно говорю я.

– О, нет, ты не можешь так поступить. Моя мама никогда не простит нас.

– Нас?

– Да, потому что если уедешь ты, уеду и я.

Я тихо смеюсь, и слеза наконец скатывается по моей щеке.

– Ты чудо.

– Если ты только сейчас это заметила, значит, в тебе есть некоторые задатки репортера, – она протягивает руку и вытирает ладонью слезу, – пожалуйста, скажи мне, – нежно просит она еще раз.

Я делаю глубокий вдох и смотрю на нее.

– Тебе это сильно не понравится.

– Я знаю. Но я хочу это услышать, а тебе это нужно рассказать.

– Я так обескуражена всем этим, – показываю на дом. – Если и есть полная противоположность таким отношениям, то это семья, в которой я выросла.

Она отнимает руку от моей щеки и кладет ее на мою ногу. Я чувствую, как мне тут же не хватает ее прикосновения к щеке.

– Я тоже выросла в очень влиятельной семье. Но мои мать и отец … ну, довольно даже того, что они мои мать и отец, а не мама и папа. Всегда только мать и отец. Я их единственный ребенок. Слава Богу. Мне невыносима одна только мысль, что у них мог бы быть еще один ребенок, которому бы довелось все это испытать. Знаешь, тот факт, что я родилась девочкой, очень сильно задел эго отца. Его единственный ребенок не был полноценным наследником.

– Потому что ты родилась девочкой, – предполагает она.

– Я провела свои ранние годы с нянями. Они хорошо относились ко мне, но моя мать всегда находила в них какие-нибудь недостатки. Они никогда долго не задерживались у нас. Мне кажется, как только она видела, что я привязываюсь к ним, то в ту же секунду их увольняла.

Мне хочется замолчать и ничего больше не говорить. Но нежное поглаживание моей ноги придает мне мужества сказать вслух то, что я никогда никому не рассказывала. Даже Эрику.

– Когда я выросла, меня отправили в настоящее турне по лучшим школам-интернатам в мире. И снова, как только я начинала заводить друзей и привязываться к учителям или другим взрослым, меня тут же переводили. Если я о ком-то слишком часто упоминала в разговоре, можно было вскоре ожидать смену школы. Моя мать говорила, это делалось для того, чтобы я получила всестороннее обучение.

Харпер дает мне стакан с холодным чаем, и я отпиваю глоток.

– Меня всегда привозили домой на главные праздники для того, чтобы показать меня перед их друзьями и партнерами. И в то время, как они развлекались за ужином, меня отводили в мою комнату, где я ужинала, глядя в телевизор или читая книгу. Всегда одна. Так я обычно проводила День Благодарения. Кино и попкорн не являются чем-то новым для меня.

– О, Боже, Келс, – она поднимается и садится рядом со мной, обвивая руками мою талию и крепко прижимая к себе.

На глаза снова наворачиваются слезы, и я шмыгаю носом, стараясь взять себя в руки. Мне очень уютно в ее объятиях. Так даже легче говорить.

– Рождество было всегда моим любимым временем, – я слегка улыбаюсь.

– На Рождество было получше? – ее низкий голос раздается прямо возле моего уха.

Я киваю. Мои слезы падают ей на блузку, и я вспоминаю единственного человека, которому удавалось превратить для меня Рождество в праздник.

– В Сочельник, когда они все были на праздничном ужине, я пробиралась на кухню. Наша повариха, Марта, всегда пекла рождественские пряники в виде игрушечных солдатиков и балерин специально для меня.

– Мы вдвоем съедали их и запивали большим стаканом свежего молока. Мне не разрешали его пить, когда я была ребенком. Моя мать считала, что я поправлюсь из-за него, но на Рождество я всегда ела горячие пряники и пила холодное свежее молоко. И мы болтали с Мартой, пока не заканчивался ужин. Тогда она проводила меня обратно в комнату и целовала. А утром я всегда находила от нее маленький подарок. Это были мои единственные подарки. Я никогда не рассказывала об этом родителям, потому что иначе бы они избавились от нее. Я не хотела потерять единственного человека, который заботился обо мне.

Поднимая глаза на Харпер, я вижу как по ее щекам катятся слезы.

– О, Боже, Харпер, извини меня, – вытираю ее слезы. – Мне очень жаль, что я порчу твой праздник этими рассказами.

– Нет, – с силой говорит она. – ты ничего мне не портишь. Наоборот, напоминаешь мне о том, что я должна быть благодарна за многие вещи в своей жизни.

– Надо же. Я напоминаю тебе об этом.

– И Келс, – шепчет она, пристально глядя на меня.

– Что? – я вдыхаю ее запах, не в силах сдержать вихрь эмоций.

– У тебя теперь есть кое-кто, кто заботится о тебе. И во время праздников и во время будней.

После этих слов она целует меня. Я удивлена этим порывом, но такой поворот событий меня несказанно радует. Боже, это так прекрасно. Ее губы такие мягкие и так нежно прижимаются к моим. Это пока еще не требовательный, но и не просто дружеский поцелуй.

Я чувствую, как мои руки сами по себе обхватывают ее плечи. И когда ее рука обнимает мою шею и еще ближе прижимает к себе, я почти забываю, о чем мы говорили последние пару минут.

Мы немного отстраняемся друг от друга, чтобы вдохнуть воздуха. Я все еще чувствую вкус ее губ, смешанный с соленой влагой моих слез и мне снова хочется ощутить ее.

Но как только я собираюсь продолжить начатое, мы слышим громкий голос малышки Даниэль, стоящей у открытой двери:

– Бабушка! Тетя Харпер целуется со своей девушкой на веранде!

А я ведь только начала любить детей.

(гаснет свет)

Смотрите в следующем выпуске Must Read TV:

(голос за кадром)

Отношения не всегда складываются легко. Некоторые просто начинаются не с той ноты.

(вставка)

– Я слышал, что она настоящая стерва, – высказывается Конрад. – Редакция новостей ненавидит с ней сотрудничать. Они дерутся друг с другом, лишь бы не заниматься ее сюжетами и роликами. А визажистка содрогается от ужаса, когда приходится работать со Стентон.

– Да, – соглашается Джимми. – Я слышал то же самое. Зачем она нам, Харпер? Саманта вроде бы намного лучше.

– В каждой команде должен быть свой трудный подросток, – пожимаю плечами. – И все мы знаем, что это – не один из нас, – довольно проговариваю мягким тягучим голосом и только теперь оборачиваюсь, чтобы увидеть в дверях, догадайтесь кого? Конечно же, Келси Стентон! Холодное выражение лица, зеленые глаза опущены – эта женщина привыкла прятать эмоции.

– Легка на помине, – я даю понять ребятам, что она здесь.

(голос за кадром)

И так и продолжаются дальше.

(вставка)

– Значит, это было не занятие любовью, Харпер. Это был секс, – я отклоняюсь на стуле и отставляю чашку. Меня раздражает ее невозмутимость. Кажется, ей по барабану мои слова. А я хочу, чтобы она чувствовала себя такой же виноватой, как и я. – Да, это был секс. Как и всегда у тебя.

Ее синие глаза смотрят с удивлением на меня.

– И что все это значит?

– Харпер, в первый раз, когда я увидела тебя, ты практически трахалась на своем мотоцикле.

(голос за кадром)

Но иногда все изменяется в лучшую сторону.

(вставка)

– Иди ко мне, – обхватываю ее руками. Она с готовностью обнимает меня. Наши условные границы стерты из-за случившегося, как происходит каждый раз на выездном задании. Я крепко обнимаю ее, нежно укачивая и шепча успокаивающие слова.

(голос за кадром)

И даже более того.

(вставка)

После этих слов она целует меня. Я удивлена этим порывом, но такой поворот событий меня несказанно радует. Боже, это так прекрасно. Ее губы такие мягкие и так нежно прижимаются к моим. Это пока еще не требовательный, но и не просто дружеский поцелуй.

Я чувствую, как мои руки сами по себе обхватывают ее плечи. И когда ее рука обнимает мою шею и еще ближе прижимает к себе, я почти забываю, о чем мы говорили последние пару минут.

Мы немного отстраняемся друг от друга, чтобы вдохнуть воздуха. Я все еще чувствую вкус ее губ, смешанный с соленой влагой моих слез и мне снова хочется ощутить ее.

(голос за кадром)

Но может ли быть еще лучше?

(гаснет свет)

Часть первая. Эпизод семнадцатый. В предвкушении близости

 Я облачаюсь в халат и направляюсь в кухню, зная, что там находится Сесиль. Мне будет тяжело смотреть ей в глаза после вчерашнего объявления во всеуслышание малышки Даниэль о том, что мы с Харпер делали на веранде.

А что мы вообще-то там делали?

Имею в виду, кроме поцелуя.

Я плакала, она утешала меня, и наши губы сами собой нашли друг друга. Верно? Вот и все в общем-то.

Не считая того конечно, что это было бесподобно.

Кажется, я попала.

– Доброе утро, милая, – мама улыбается мне, глядя поверх чашки с кофе. – Почему ты поднялась так рано? – Она поднимается, чтобы поставить на плиту чайник.

– Мне что-то не спится, – я присаживаюсь за стол и поправляю коврик-подставку для посуды, который лежит передо мной, только для того, чтобы чем-нибудь занять руки.

– Ну-ка, расскажи мне, что это тебя так перевозбудило? – подтрунивает она надо мной, опуская пакетик с чаем в чашку. Ей наверное очень нравится наблюдать за тем, как я краснею до корней волос.

– Э … я …, – жаль, что я не могу укрыться в своей кровати в этот момент.

– Девочка моя, не надо так краснеть. Мне все же кое-то известно о таких вещах, особенно после того, как я родила пятерых детей, – мама подходит к холодильнику и начинает выкладывать оттуда продукты для завтрака. – И насколько мне известно, она знает, что делает.

Я издаю слабый стон, уткнувшись лбом в обеденный стол.

Мама смеется.

– Если хочешь знать, она уже тоже проснулась, – Сесиль разбивает скорлупу яйца и выпускает его содержимое в миску, – и пошла на утреннюю пробежку. Она сказала, что у нее переизбыток энергии.

После этих слов мне вообще хочется провалиться сквозь землю.

Закипает чайник. Женщина, которую я считала до этого очень милой, наливает в чашку воду и приносит мне вместе с баночкой меда. Она заправляет выбившуюся прядь моих волос за ухо, а затем снова возвращается к плите.

– Мы с Джонатаном сегодня едем в Батон Руж.

– Что-то случилось?

– Да нет. Сегодня проводится ежегодное собрание одного из наших фондов. Днем состоится заседание членов правления, а вечером благотворительный ужин с танцами. Лично я очень жду вечера.

Я смеюсь, услышав такое искреннее признание.

– Понимаю вас. Я сама не очень люблю разные заседания.

– Се ля ви. Если они тем самым обеспечат защиту еще большему количеству женщин и детей, я не против. Но я рада, что Джонатан будет там вместе со мной. Он привносит в мою жизнь столько радости.

– Сесиль, мне кажется, что вся ваша семья специализируется на этом.

– Харпер тоже умеет доставить радость, не так ли? – она начинает жарить колбасу и пряный аромат тут же разносится по всей кухне. Неужели все матери такое делают по утрам? Мне это достоверно неизвестно.

Харпер умеет доставить радость?

– Да, это она умеет, – соглашаюсь с ней. Конечно же, если она не раздражает, сводит с ума или приводит в бешенство.

Кажется, Сесиль прочла мои мысли.

– Если только не давить на нее. Я знаю, что говорю, я же ее мать, – она переворачивает лопаткой колбасу и вбивает на сковородку яичную смесь. – Но у нее доброе сердце. И я никогда не припомню, что бы она обидела кого-нибудь намеренно. Особенно, если это касается самого важного.

– Понимаю, – это мой обычный уклончивый ответ.

– А ты важна. Для нее.

Сесиль все еще стоит ко мне спиной, давая возможность осознать ее слова. Я тщательно взвешиваю и оцениваю каждое слово, инстинктивно ощущая их важность.

– Она никогда раньше никого не приводила домой, – после длительной паузы добавляет она.

Это удивляет меня, и я признаю это.

– Почему так? Неужели ты думаешь, что моя Харпер могла бы привести в дом обычную девушку из тех, с которыми она привыкла развлекаться?

Я пытаюсь представить себе в этом доме ту девицу на мотоцикле. Тщетная попытка, у меня ничего не выходит.

– А вы знаете о них? – едва слышно спрашиваю ее.

Она начинает накрывать на стол и ставит большую тарелку передо мной.

– Вот, пожалуйста, – выставляет со вздохом вторую тарелку и садится напротив меня. И после короткой молитвы добавляет, – любая мать знает свое дитя. Я долго молилась, чтобы она была столь же счастлива, как мы с ее отцом.

– Я уверена, что все так и будет когда-нибудь. В такой семье как ваша, она знает, что такое любовь.

– Мерси. Я думаю, ты права, теперь она уже это знает.

И что она только имела в виду?

* * *

Папа сбавляет скорость, когда мы подбегаем к дому. Наши футболки влажны от пота. Еще бы – пробежаться три километра для разогрева!

– Что-то ты стала хуже бегать в твои-то годы, – шутит он.

– Ну конечно! А кто кого обогнал на последнем километре? – слегка хлопаю его тыльной стороной ладони в упругий живот.

– Я просто не хотел, чтобы ты чувствовала себя старой клячей, – он сверкает своей белоснежной улыбкой, которая досталась по наследству и мне, и изгибает бровь. – О чем ты только думаешь? Или лучше спросить – о ком?

– А что, это так заметно?

– Знаешь, Харпер, я это проходил уже четыре раза и знаю все признаки происходящего.

Я качаю головой.

– Папа, я все еще не могу прийти в себя. Насколько я вижу, у мамы серьезные планы по поводу Келс. Черт, да она вчера ее практически заперла под замок на кухне. Это нечестно!

Папа смеется, хватает меня за предплечье и мы переходим на ходьбу.

– Мама никогда не играет честно, Харпер. Спроси Жерара. Она просто хочет видеть своего ребенка счастливым. А Келси кажется способна сделать тебя такой.

Неужели?

– Что ты думаешь о ней? – интересуюсь мнением папы, так как он лучше всех умеет определять характер человека.

– О маме или о Келси?

Я с упреком смотрю на него.

– Мне кажется, Келси просто боится своих чувств. Но она мне очень нравится. Она хороший человек и очень симпатичная. Вы обе сделаете красивых внуков для вашей мамы. Или по крайней мере можете попытаться, – подмигивает он.

– Папа! – ворчу в ответ.

– Давай, лентяйка, идем проверим, проснулись ли наши женщины, – хлопает он меня по плечу и бежит к дому.

Наши женщины. Все-таки наверное привезти ее сюда не было такой уж здравой мыслью.

* * *

Так, ладно. Я приехала, посмотрела, набралась впечатлений. Теперь самое время вернуться обратно в Лос-Анджелес, где мы снова вернемся к работе и все это останется позади.

Но я поцеловала ее. Снова. О, черт! Почему же она поцеловала меня в ответ? И почему мне так нравятся эти поцелуи?!

Я продолжаю думать об этом, пока надеваю кроссовки. В этом не было ничего такого. Просто поцелуй, один только поцелуй на веранде. Который вряд ли повторится.

Черт возьми!

«Ладно, Келс, возьми себя в руки и прекрати сейчас же думать об этом.» Пока я завязываю шнурки, слышу как она прочищает горло, привлекая мое внимание. Поднимаю глаза – она стоит в дверном проеме, разделяющем наши комнаты. Она все еще в своей спортивной одежде для бега, которая приводит меня в трепет, потому что состоит из спортивной майки и шортов, открывающих вид на ее красивые длинные загорелые мускулистые ноги. Может, мне тоже срочно записаться в ряды поклонников бега, чтобы лицезреть такую красоту?

– Доброе утро, Крошка Ру, – почти застенчиво здоровается она.

Я не могу сдержать улыбку.

– Доброе утро. Как пробежка?

– Хорошо. Папа никогда не дает мне расслабиться.

– Кажется, это норма в вашей семье, – я приглаживаю рукой брюки и встаю.

– Мама что-нибудь говорила…?

Я отмахиваюсь от вопроса.

– Не глупи, Харпер. Я люблю твою семью. Они все просто супер.

О, черт. Не верю, что только что сказала это.

Она слегка улыбается мне в ответ.

– Их невозможно не любить.

Я согласно киваю.

– Ты счастливица.

– Да, я тоже так думаю.

Так, надо срочно менять тему разговора, иначе она снова поцелует меня.

– Ну, что у нас по плану на сегодня?

Она принюхивается к своей футболке и усмехается.

– Прежде всего душ.

– Хороший выбор, – о да, именно этой эротической фантазии мне только и не хватало. Большое тебе спасибо, Таблоид!

– Ко мне никто не захочет приблизиться, пока я так пахну.

Может поспорим?! Келс, прекрати!

Она снимает футболку, обнажая черный топ. Я пялюсь на нее, проглотив язык.

– Встретимся через пару минут внизу? – спрашивает она.

Я слегка царапаю горло, в тщетной попытке не смотреть на безупречно красивое тело, стоящее передо мной.

– Конечно, – удается выдавить наконец из себя. О, Келси Стентон, это было произнесено очень четко и ясно, браво. Мимо своей воли я пересекаю комнату и обнаруживаю, что стою возле нее. Моя мать была бы очень горда мной в этот момент. Более того – у нее бы случился сердечный приступ. Вот еще одно из преимуществ присутствия Харпер в моей жизни. Это бы доконало мою мать.

– Может быть, после этого пойдем прогуляемся, и я покажу тебе кое-что интересное, – предлагает она, скидывая топ.

О, черт, она же имеет в виду прогулку по городу. Келс, срочно прекрати свои фантазии! Думай лучше о возвращении домой, в Лос-Анджелес. Там-то уж снова все вернется на круги своя. Я буду встречаться со Сьюзен, а Харпер с кем-то другим … э … я бы предпочла об этом не думать.

– Тогда встретимся внизу, – отвечаю я, – после того, как ты примешь душ.

Я провожу ладонью по ее руке. Какие же у нее великолепные мышцы!

И да, вот что еще – кажется, я сильно влипла.

* * *

Я почти рыдаю после очередной истории, рассказанной Роби. Теперь у меня есть множество пикантных подробностей о Харпер, которыми Роби поделился со мной совершенно безвозмездно. Мне он очень нравится.

– Клянусь тебе, Келси, это чистая правда. Нам потребовалось почти два часа, чтобы освободить ее. Мама думала, что придется звонить в пожарное управление.

– О, как бы мне хотелось все это видеть! – смеюсь я, отпивая глоток чая.

– Так у нас есть и фотографии, – сообщает Рене, устраивая Кларка на груди для утреннего кормления.

Да уж, эти ребята подстраховались со всех сторон.

– Что, правда? А во сколько мне обойдутся копии?

– Копии чего? – спрашивает Харпер, входя на кухню. Она целует Рене в висок и гладит Кларка по щеке. И когда она почти готова обнять брата, тот информирует ее:

– Фотографии того, как ты застряла в дверном проеме для собаки. Помнишь, когда тебя застукали мама с папой, а ты делала попытку пробраться обратно в дом?

– О, Боже! Не вздумай! Я не могу поверить, что ты рассказал ей об этом!

Неужели она покраснела или это мне только кажется? Кто бы мог подумать?! Всемогущую Харпер Кингсли можно чем-то смутить?

– Так она же сама спросила, – защищается Роби, пока Харпер оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

– Он врет, – хмурится Харпер. – Он еще тот лжец. Не верь ни единому слову. Он же адвокат!

– Хм, – поднимаюсь и наливаю ей чашку кофе. – Чёй-то сдается мне, уж больно ты много протестуешь, Таблоид.

– Вот, блин, кажется мне не удастся тебя переубедить, – бурчит она и берет чашку из моих рук. Она только что погладила меня по руке? Или мне это показалось?

– Что ты здесь делаешь? – Харпер отпивает глоток кофе и вопросительно смотрит на брата.

– Ну, мы с Рене зашли, чтобы пригласить вас с Келси вечером на прогулку в город, потому что родители уехали в Батон Руж. Но поскольку ты плохо себя ведешь, мы наверное возьмем с собой на ужин только Келси. Она более приятный собеседник и к тому же намного симпатичнее тебя.

– Большое тебе спасибо, Роби.

– Всегда пожалуйста, – посмеивается он, поглядывая на меня поверх своей чашки.

– На самом деле, Харпер, – сообщает Рене с легким вздохом, – мы бы очень хотели, чтобы вы с Келси составили нам компанию сегодня вечером. Мы собираемся поехать на «Празднование в дубах».

– А что это? – спрашиваю я.

– Это праздник, связанный с древним культом друидов, – радостно сообщает Харпер, пытаясь скрыть улыбку. – Во время которого все пьют и веселятся до упаду.

– Да? – бормочет Роби. – Похоже на то, что ты как раз собираешься это сделать.

Я бы сказала, что это похоже на Омаху. Не будем вспоминать это, Келс, не надо.

– Вообще-то это одна из наших лучших рождественских традиций, – поясняет Харпер. – Нам всего лишь придется вытерпеть компанию Роби. Но это стоит такой жертвы.

– Эй! – протестует Рене.

– Мы же будем мучаться из-за Роби, солнышко, а не из-за тебя.

Рене улыбается такому уточнению со стороны Харпер. Она и вправду очень красивая, даже чем-то напоминает мне Элизабет Тейлор в молодости, пока алкоголь, наркотики и мужчины не состарили ее.

– Ладно. Только не забывай, что я мать твоих двух любимых племянников. Поэтому в твоих же интересах не расстраивать меня.

– Кстати говоря, о племянниках. Куда подевался наш Кристиан? Неужели Роби снова забыл его где-то?

– Между прочим, это произошло только один-единственный раз. И я вернулся сразу же, как только понял, что его не было в машине со мной. Кристиан сейчас со своим дедушкой. Он принес свой маленький молоточек и хотел похвастаться им.

– Ох уж эти мужчины, носятся со своими молотками с самого раннего детства, – любящим тоном произносит Рене.

– Да, я тоже подхожу под это описание! – добродушно соглашается Роби и наклоняется к своей жене, чтобы подарить ей длительный поцелуй.

Я еле сдерживаю себя, чтобы не обернуться к Харпер и не сделать то же самое.

Сегодня предстоит долгий день.

* * *

Мы договариваемся встретиться за ужином с Роби и Рене в семь вечера в кафе «Дега». Это чудесный романтический ресторан с превосходной франко-креольской кухней. Французский импрессионист Эдуард Дега когда-то жил здесь поблизости, поэтому в его честь назвали ресторан. В отличие от других французских ресторанов в этом приятная атмосфера.

Мы с Келс прибыли вторыми. Роби и Рене уже расположились в кабинке невдалеке от террасы с видом на сад. В общем-то это даже не совсем кабинка. Это место для влюбленных. Я уверена, что он специально заказал этот столик.

Мы обмениваемся приветствиями и усаживаемся на весьма неудобные маленькие сиденья. В принципе, не такие уж и неудобные. В своем роде они очень хорошо приспособлены для того, чтобы обнимать сидящего рядом, и я еле сдерживаю себя.

Через пару минут к нам подходит официант, чтобы принять заказ на напитки. Роби заказывает на всех бутылочку бургундского вина «Кло де ля Рош», сорт Пино Нуар сбор 1997 года. Официант одобрительно кивает и уходит, чтобы принести заказ.

– Харпер, что здесь стоит выбрать? – спрашивает Келси.

Бог ты мой, конечно же тебя.

Рене приходит мне на помощь и начинает обсуждать самые вкусные блюда из меню, пока я снова обретаю дар речи. Сказать по правде, я бы предпочла задействовать свой язык несколько иным образом. И как мне только удается попадать в такие ситуации?

Мы делаем заказ. Келси выбирает кускус с овощным салатом, а также жареную курицу с розмарином. Я заказываю луковый суп и запеченное мясо под соусом борделез. Может, хоть запах лука поможет держать мои гормоны в узде сегодня вечером.

Или же я просто зажую его ментоловой жвачкой после еды.

После того, как Роби одобряет принесенное официантом вино, он поднимает свой бокал и произносит тост:

– Пусть самый лучший день вчера будет самым худшим днем завтра.

– О, это очень мило, – бормочет Келси, отпивает глоточек и проводит пальцем по поверхности бокала. – Отличное вино.

О, как бы мне хотелось быть этим бокалом!

– В нем чувствуется привкус малины, – сообщает Келс.

Рене кивает:

– И кофе.

– А еще вишни, – добавляет Келс.

Роби растерянно смотрит на вино.

– Как вы смогли определить это? Я знаю, что это очень хорошее вино, но не могу распознать его букет, – он смотрит на меня в ожидании поддержки.

– Милый, у нас просто более чувствительные вкусовые рецепторы, – отвечает Рене, гладя его по колену.

– Нет, вы наверное прошли курс дегустации вин, – шутит Роби.

– Ну, не без того.

Ужин проходит в приятной и дружественной атмосфере. Пища на вкус великолепна, а разговоры и того лучше. Мне приятно наблюдать, как легко общаются между собой Рене и Келси, как будто они давние подруги по колледжу. По большей части нам с Роби удается только изредка вставлять свои комментарии, более напоминающие невнятные междометья. Мне очень забавно наблюдать, как мой брат бросает нежные взгляды на Рене. Никогда бы не подумала, что он может так на кого-то смотреть. И меньше всего я ожидала, что он женится и дважды станет отцом за какие-то неполные четыре года.

– Харпер, позволь мне выйти, – просит Келс, дотрагиваясь до моего плеча и тем самым выводя меня из раздумья.

– О, конечно, – запинаюсь я и выскальзываю из этого гнездышка для влюбленных, давая ей возможность пройти. Сегодня на ней мои любимые духи «Альфред Санг».