Текст книги "Пламя и тьма (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Фанетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)

Но теперь в их семье осталось только двое, и бабушка всё ещё была в глубоком трауре из-за смерти Хьюго. Она винила себя, а Пилар знала, что так и будет, и бабушка закрылась от всего мира, даже от Пилар. Она вообще не хотела отмечать этот день.

Но затем Коннор пригласил их обеих на День Благодарения «Банды». И Пилар была удивлена. На текущий момент уже как месяц его отец находился в коме. Большая часть внимания Коннора была сосредоточена на Хусиере и медленно выздоравливающей матери, и, насколько могла судить Пилар, это касалось всей «Банды». Она не ожидала, что у них будет какой-либо праздник… и была обеспокоена тем, что её всё ещё могут винить в произошедшем.

Но Коннор настаивал. Её не в чем будет упрекнуть, пообещал он, и им нужно было собраться вместе семьей. Это было нужно его матери. Она провела слишком много времени, сидя в больничной палате мужа, наедине с его невосприимчивым телом. А ей нужно черпать силы из всей той окружающей её любви. Биби сделала бы то же самое для всех остальных.

Пилар понимала, что он прав, и подумала, что, возможно, то же самое относится и к её бабушке.

Нана не знала подробностей о том, как умер Хьюго. Она знала, что «Убийцы» убили его, но не знала, что «Банда» была замешана, и это к лучшему. У неё не было причин подозревать семью Коннора или настороженно к ней относиться. Она вошла в странный дом Демона и Фейт со своими лучшими манерами и дежурной улыбкой на лице, а когда она увидела кухню и женщин в ней, то выхватила блюдо из рук Коннора и направилась прямо туда.

Коннор наблюдал за тем, как она рассмеялась, а потом повернулся к Пилар.

– Полагаю, она в порядке?

Пилар улыбнулась.

– Да. Отлично. Она слишком хорошо воспитана, чтобы оказаться плохой гостьей. Она впишется за минуту. Но я останусь с ней. – Она осмотрелась… мужчины сидели везде в большой, удобной гостиной. Раздвижная стеклянная дверь была открыта и вела во внутренний дворик, и там стояли другие мужчины. Дети играли во дворе или взбирались на мужчин. Один из мужчин – Ронин, парень постарше, от которого Пилар никогда не слышала и слова, держал на руках дочь Демона.

Она повернулась к Коннору.

– Значит всё-таки по-прежнему эта хрень «место женщины на кухне», да? – эта социальная модель, как представляется, выходит за рамки культур и поколений.

Он пожал плечами.

– Хочешь остаться здесь и поговорить о байках? Или о футболе? Потому что я тебе обещаю, это всё, о чем мы здесь разговариваем. Мы самые скучные люди в мире.

Она встала на цыпочки и поцеловала его в бородатую щёку.

– Нет. Я пойду посплетничаю с маленькими женщинами. – А затем она отправилась делать именно это.

Её бабушка и мать Коннора сидели уже за кухонным столом, обе с чашками кофе. Капиротада стояла на столе, комфортно вписавшись в ассортимент пирогов и пироженных.

– Он как хлебный пудинг, – проговорила нана. – Обычно я делаю его на Пасху, потому что все ингредиенты должны напоминать нам о страданиях Христа.

Биби нахмурилась.

– Страдания Христа в десерте?

– Да, – улыбнулась Рената той улыбкой, которую (как Пилар знала) она использовала, когда довольна. Бабушка любила разговаривать, и ей нравилось рассказывать истории. Она повернулась к блюду капиротады и протянула руку, чтобы прикоснуться к стеклу. – Хлеб – тело Христа, а сироп – кровь его, наполненная страданиями его путешествия. Изюм – гвозди, вбитые в его тело, а палочки корицы – дерево креста, на котором он умер, чтобы очистить нас от греха.

Биби уставилась на хлебный пудинг.

– Должна сказать тебе, Рената. Это самая мрачная история о сладостях, что я слышала.

На это бабушка Пилар рассмеялась… первый смех похожий на настоящее удовольствие за недели.

– Да, так и есть. Но это хорошее сладкое, и я захотела его сегодня… думаю, как утешительную еду. Он очень хорош, обещаю.

Биби, которая всё ещё казалась частичной версией женщины, с которой Пилар познакомилась, улыбнулась и отпила своего кофе.

– Верю тебе. Выглядит вкусно. – Она посмотрела на Пилар и протянула свою свободную руку. – Привет, детка. Рада, что ты здесь.

Пилар наклонилась, чтобы принять предложенное объятие одной рукой.

– Как вы себя чувствуете?

– Лучше. Сегодняшний день помогает. – Она обвела взглядом суету вокруг столешниц. – Хотя они не дают мне помочь, – выговорила она, повышая тон голоса. Пилар была рада услышать это… Биби изо всех сил пыталась восстановить дыхательную функцию после пневмонии.

Усмехнувшись, Фейт жестом и глазами указала на гипс на левой руке Биби.

– Ты на скамейке запасных в этом году, Бибс. Но ты и так слишком властная и руководишь, если это поможет.

Биби одарила её ответной усмешкой, которая выглядела как настоящая.

– Конечно, я такая. Я должна быть главной, ты же знаешь.

Фейт подошла к ней.

– Ты всегда главная, Бибс. Думай об этом как о своём троне. – Положив руку на плечо Биби, Фейт наклонилась и поцеловала её в щёку. – Люблю тебя.

– И я люблю тебя, Фейти. Но этот трон – отстой.

~oOo~

После ужина, пока все восстанавливались после переедания, а мужчины по-прежнему болтались без дела на стульях и диванах, Райли и Фейт пытались устроить своих детей в маленькой игровой комнате посмотреть мультик, Пилар вышла и нашла тихое местечко, чтобы посидеть снаружи. Ещё полностью не стемнело, и сходящий на нет закат был прекрасен. Она подошла к белому забору и прислонилась к столбику. Коз не было видно поблизости, но она слышала, как они блеют. Кто-то, должно быть, разместил их на ночь. Хотя пес – такой большой лохматый барашек с одним ухом вверх, а другим свисающим вниз – подошел к ней и сел на пятки. Пилар не могла вспомнить его имя.

Она потянулась вниз и почесала за вислым ухом, а он со вздохом приник к её ноге. Может, ему тоже нужна минутка.

Ей просто нужно было мгновение тишины. День Благодарения был совершенно нормальным, учитывая обстоятельства. Суета семьи, постоянный рокот смеха и дружеские разговоры, бегающие дети.

Весь этот месяц был наполнен несовместимыми эмоциями и событиями. Боль, которую Хьюго причинил семье Коннора и своей собственной семье, оставила после себя обломки. Всюду посеяв потерю. Но в середине всего этого была семья. Единение и удовлетворение. Потеря затронула всех, но все собрались вместе и поприветствовали Пилар и её бабушку в качестве членов семьи.

Чувство утраты и полученного в результате выигрыша боролись в сердце Пилар и не давали ей покоя.

– Ты в порядке?

Пилар повернулась на голос Фейт. Жена Демона и в каком-то роде сестра Коннора подошла и встала рядом, опираясь одной ногой на побеленную доску забора. Собака сместилась, чтобы сесть между ними, максимизируя свои возможности на почёс за ушами.

– Ага. Просто нужно на минуту выключить звук.

Фейт рассмеялась.

– Мы становимся довольно громкими. Как ты справляешься с... нами? С этим?

– Хорошо. Мне очень нравится твоя семья. – За исключением бабушки и Перес, с которым её связывали семейные или рабочие узы, у Пилар были проблемы завести разговор с женщинами. Ей не нравилась болтовня или бесцельные разговоры, и она не сильно интересовалась тем, к чему, по-видимому, проявляли интерес женщины (по крайней мере, насколько могла судить Пилар на основании своего поверхностного внимания).

Сегодня поначалу она изо всех сил пыталась, помогая на кухне тем женщинам, которых плохо знала, стараясь стать частью их группы, не погружаясь в разговоры, для которых у неё не было никаких точек соприкосновения. Но, в конце концов, она поняла, что у нее есть эти точки. Она уже поделилась с ними разными вещами. Коннор дал ей эти предыстории.

Другая вещь, которую она осознала, что все эти женщины были разными. Кинозвезда. Модель. Учитель. Художник. Соцработник. И Биби – мама и проводник для них всех.

Ни у кого из них не было ничего общего. И у всех у них всё было общее.

И когда Фейт после нескольких минут молчания произнесла:

– Из того, что я могу сказать, ты теперь одна из нас. Ты тоже член семьи. Ты и твоя бабушка.

Пилар не удивилась.

Потому что это было правдой.

~oOo~

– Думаешь, с твоей мамой всё будет в порядке?

Прежде чем он ответил на её вопрос, Коннор переместился на кровати, садясь и закидывая подушки за спину, чтобы он мог облокотиться на железное изголовье. Пилар расположилась на его груди и водила пальчиками по его животу. Сегодня был хороший день насколько хороший, насколько они имели право надеяться. Её бабушка даже приятно провела время.

Особенно с маленькими детьми. В какой-то момент Пилар обнаружила её сидящей на качелях на переднем крыльце с тремя детьми вокруг неё, рассказывающей им народные сказки, которые когда-то она рассказывала Пилар и Хьюго, когда те были маленькими. Некоторые из них были довольно тёмными, но она рассказывала их, адаптируя для маленьких детей.

– В конце концов, да. Но я не знаю, будет ли она такой, как прежде. Если мой отец не очнётся… – он вздохнул, и Пилар знала, что он отбросил эту мысль. Он не мог противостоять мысли, что его отец не поправится. – Но сегодня она вспомнила, что не одна. Думаю, она выдыхается, днями напролет сидя с папой. Но заставить её уйти или делать что-либо ещё практически невозможно.

– Я понимаю.

– Да. Я тоже. Думаю, она злится, что я не сижу с ней весь день.

– Ты там каждый день. Практически. – Но он тоже вернулся к своей жизни… работая, занимаясь клубными делами, был с ней.

Он пожал плечами и положил щёку на её голову.

– Люблю тебя.

– И я тебя. Переезжай.

– Что?

– Ты спишь здесь каждую ночь, даже когда я на работе. Ты уже живешь здесь. Просто перенеси сюда свои вещи. – Он молчал, и Пилар это удивило. Она-то думала, что сделала очевидное предложение. Потому что он уже жил с ней, с того самого дня, как они поговорили после того, как Мур избил его. – Коннор?

– Ненавижу, что у меня нет собственного дома. Даже моей собственной матери пришлось переехать в пустыню, чтобы жить с Демоном и Фейт, потому мне некуда предложить ей переехать. Я не знаю, как относиться к переезду сюда. Я как бродяга. Мне тридцать шесть лет, и всё, что у меня есть, – чертова комната-спальня в клабхаусе. Я могу упаковать всю мою жизнь в багажник твоей машины.

Она села и развернулась к нему.

– Так сделай это. Переезжай сюда. И мы вместе будем искать новый дом, подходящий для твоей мамы… и твоего отца тоже. А пока у тебя будет свободная комната здесь, если ты захочешь, чтобы твоя мама…

– Нет-нет, я не хочу снова заставлять её переезжать. Ей там хорошо. У неё есть дети и Фейт постоянно рядом. – Он взял её за руку. – Ты хочешь вместе найти дом?

– Конечно. Мы же планируем будущее? Так что да. Я хочу остаться в Старом Городке, так чтобы жить недалеко от работы.

– Круто. Мне здесь нравится. Этот район отличается от остальной части Мэдрон. – Его брови насупились, и он вжал голову в плечи. – Ты уверена в этом?

– А почему нет?

– Это твой последний шанс. Если мы начнём такую совместную жизнь, я тебя не отпущу. Моя жизнь, полностью вся… ты застрянешь в ней.

– А ты застрял в моей. Со всем. С Муром, с работой, со всем.

– Окей. Честная сделка. – Он усмехнулся и протянул руку. Когда она встряхнула её пожав, он притянул её ближе и поцеловал.

Глава 23

Коннор сел рядом с Триком. Руки Трика были сжаты на груди, и он смотрел в сторону океана. Он выглядел так, как будто из кожи вон лез.

– Остынь, мужик.

– Ненавижу это дерьмо, – пробормотал Трик. – Я не хочу, чтобы меня благодарили. Это была работа. Я сделал её. Конец истории. Это было четыре месяца назад.

Убийство Аллена Картрайта так и осталось нераскрытым. Никто не взял на себя ответственность, а у федералов не было жизнеспособных зацепок. Из того, что могли накопать Барт и Шерлок, «Банда» никогда и никак не оказывалась на их радаре, и Дора Вега тоже. Она настаивала, что он коррупционер, который пытался шантажировать её. Если это действительно было так, то он прекрасно замёл свои следы. Без мотива и зацепок казалось, будто его дело заглохло.

Ла Зорра не возвращалась в Калифорнию со времени последней встречи с «Бандой», поэтому сейчас им необходимо утрясти дела по нескольким вопросам. Барт (исполняющий обязанности Президента, в то время как Хусиер залёг на дно), Коннор (исполняющий обязанности вице-президента), Эйт Болл (президентом материнского чаптера «Медных быков» и президентом чаптера в Неваде и только что сформированного чаптера «Быков» в Эврике) уже переговорили с ней и наметили расширение коммерческих перевозок товара, добавляя оружие к коктейлю наркотиков, которые они перевозили.

Новая формация была сложной, и риск разоблачения для всех становился выше… причем по обе стороны закона. Невозможно было сконцентрировать такую большую власть, не привлекая внимания правоохранительных органов и других преступников. Люди повсеместно захотели бы свергнуть «Альянс Агилас», как Дора стала его называть. Но от этого дела было трудно отвернуться. Так что они взялись за дело. Им просто придётся смотреть в оба.

Барт активизировался за несколько недель с тех пор, как пострадал отец Коннора (уже прошло почти два месяца). Он был хорош в управлении. Но он этого не хотел, и Коннор был рад этому. Его отец по-прежнему сохранил своё место и снова его займёт. Так и будет.

Хусиер так и сделает.

Тем временем руководство Барта было во многом похоже на Хусиера, и клуб оказался в надёжных руках.

Когда деловая встреча подошла к концу, и все встали и разговорились, Коннор стал искать Трика и обнаружил его здесь – в одиночестве на балконе гостиничного люкса в Сан-Диего. По мере возможности, Дора обожала вести свои встречи в комфортабельном стиле. Она останавливалась в хорошем номере отеля, и у неё всегда были еда и напитки для всех.

Это был резкий контраст с тем, как управлялся картель «Перро Бланко» когда-то. Хулио Сантаверия – босс «Перро» – почти никогда не встречался со своими партнерами к северу от границы, и каждая встреча, которую Коннор мог вспомнить, происходила в каком-то заброшенном здании или где-то у чёрта на куличиках.

– Возвращайся. Пусть делает своё дело. Тогда мы сможем напиться, а ты трахнуться.

На это Трик рассмеялся и встал.

– Конман, все осели и одомашнены. Как теперь все юные девочки выучат свой урок о плохих мальчиках?

– Пошёл ты, брат. Зайди внутрь. Королева хочет посвятить тебя в рыцари или какое-то дерьмо вроде этого.

Дора стояла посреди комнаты, разговаривая с Эйт Боллом, Бартом и Мьюзом, который временно исполнял обязанности заместителя Президента по безопасности. Она улыбнулась, когда вошли Коннор с Триком.

Она протянула руку.

– Мистер Ставрос.

– Лучше Трик. – Он пожал ей руку. Коннор заметил, как тот расправил плечи и принял свою военную позу, старая привычка, которая так и не исчезла.

По-прежнему улыбаясь, она отпустила его руку и махнула одному из своих людей через всю комнату. Тот остановился у стола, взял коробку размером примерно с конверт для документов, но глубиной в полдюйма, и затем принёс ей. Она взяла её и повернулась к Трику.

– Ты оказал мне большую услугу, Трик.

Он покачал головой.

– Нет, мэм. Я выполнил работу, о которой просил мой клуб.

Дора слегка выгнула одну бровь и посмотрела на Трика, как будто пыталась разглядеть то, что он ей не показывал. Коннор ощутил щекотание страха. Трик был спокойным и добросердечным, но был не из тех, кто скрывал правду.

– Как бы то ни было, я благодарна за то, что вы так хорошо выполнили эту работу. Для меня это было важно. И я хочу преподнести вам это, чтобы выразить мою благодарность.

Трик посмотрел на коробку, но не взял её.

– Вы заплатили нам за работу, и я получил свой кусок. Мне это не нужно.

– Уверена, что так. Но, пожалуйста, возьмите. Я приложила некоторые усилия.

Тяжело выдохнув, Трик взял коробку и открыл её.

Стоя сбоку от него, Коннор увидел, что в коробке лежит сложенный лист бумаги. Трик взглянул на Дору, а потом вытащил бумагу. В нижней части коробки под листом бумаги лежал ключ.

Трик открыл документ. Пока он читал его, Коннор пытался прочесть выражение его лица. На нём отражалось замешательство… и неверие.

– Что это? – Трик вернул своё внимание к Доре.

– Документы на дом бабушки и дедушки на острове Санторини. Он полностью оплачен вместе с налогами.

– Потеря этого дома убила мою бабушку.

– Мне очень жаль. Как думаешь, твой дедушка больше не захочет в нём жить?

– Нет, захочет. Он считает, что оставил её там. – Трик посмотрел на документы, а затем опять на Дору. – Вы купили дом моих бабушки и дедушки?

– Я заплатила за него. Я им не владею. Он на имя твоего дедушки. – Она ткнула своим наманикюренным пальцем в документ и указала на имя.

Долгое время Трик молчал. Когда он поднял глаза, Коннор подумал, что его друг вероятно на грани слез.

– Спасибо. Я... думаю, что хочу обнять вас.

Исидора Вега – самый могущественный человек во всей Мексике, улыбнулась:

– Я бы тоже хотела обняться.

~oOo~

Ранним утром, за три дня до Рождества, Коннор ходил вперёд-назад через главный вход в больницу. Автоматические двери останавливались, когда наполовину закрывались, а затем снова открывались, и так снова и снова. Он, скорей всего, сводил с ума человека за информационной стойкой, но ему было плевать. Он не мог оставаться на месте.

Увидев, как Пилар паркуется на своей «Victory», он направился к ней. Как только она слезла с байка и сняла шлем, он схватил её.

Она оттолкнула его.

– Что случилось? Ему… хуже?

– Нет, он... он очнулся.

– Боже мой! Здорово! Как он?

– Я ещё не видел его.

– Что? Ну почему?

– Доктор разговаривал со мной и... он не в порядке. Он очнулся и «быстро реагирует», что бы это ни значило…

– Это значит, что он реагирует на раздражители. Такие, как свет и звук. Голос. Прикосновение.

– Это хорошо. Но он не говорит. Они берут кучу анализов.

– Но почему ты не там?

– Я не могу... один. Я чертовски напуган. Что, если он меня не узнает? И мама всё ещё не здесь. Демон привезёт её. Фейт забросит детей к Райли и подъедет позже.

– Коннор. Ты разве не должен увидеть отца первым, чтобы ты смог переговорить с мамой, прежде чем она войдет?

– Это не будет иметь значения. Она захочет оказаться там сразу же. Она не замедлится настолько, чтобы я переговорил с ней.

Пилар схватила его, сжав кулаки на отворотах жилета и немного встряхнула Коннора.

– Он очнулся, и вокруг никого, кого бы он знал. Коннор, подумай.

Ох, бл*дь. Бл*дь. Он облажался.

– Чёрт-чёрт. Я грёбаный идиот. Я киска. Бл*дь!

Она взяла его за руку.

– Будешь винить себя позже. Давай, пойдём.

Чувствуя себя слишком переполненным всем, чтобы обуздать свою голову, Коннор позволил ей отвести себя в больницу.

~oOo~

Почти за два месяца нахождения в коме ожоги Хусиера и другие его раны зажили. Его кожа зарубцевалась, но была целой. Они сняли его с аппарата искусственной вентиляции легких вскоре после Дня Благодарения. Все его травмы заштопали. Кроме его головы.

Часть его черепа по-прежнему была вшита в живот, несмотря на то что остальные его раны зажили, они оставили его череп открытым на случай, если им понадобится опять вмешаться, чтобы минимизировать повреждения при дальнейшей операции. Коннор до сих пор не привык к наклонной трещине в голове отца, или к мысли, что там прямо под кожей его неряшливого скальпа находится открытый мозг.

Он сосредоточивался на руках отца, а не голове, когда находился рядом с ним. Его голова была слишком слаба. И Коннор был не способен найти там надежду.

Но когда они с Пилар вошли в палату отца, первое, что он увидел, были его глаза. Они были открыты и наполнены жизнью, и на секунду Коннор испытал ошеломляющую надежду. На этой кровати и в этом теле был его отец. Он подошёл к нему и наклонился, чтобы поцеловать его лоб.

– Привет, папа. С возвращением.

Хусиер моргнул, но больше никак не отреагировал.

Тем не менее, Коннор подумал, что отец не узнает его. Скорей всего. Трудно быть уверенным. Доктор сказал им по дороге сюда, что анализы показали, что у Хусиера чувствительность во всём теле, зрачки функционируют, и он может следовать простым командам.

Но он не мог или не хотел говорить, и он не проявил никаких эмоций, кто бы что ему не говорил. И он не мог держать ручку… мог схватить её, но не так, как нужно, чтобы иметь возможность воспользоваться ей. Как будто он забыл, как это делается. Он не мог писать. Казалось, он полностью утратил слова и даже само представление о них.

Коннор не знал, насколько его отец вернулся.

Но потом дверь распахнулась, и его мать оказалась там.

– Я здесь, Хус. Детка, я здесь. Здесь. Теперь ты останешься со мной.

Плача, она оттолкнула Коннора назад и сделала то же, что и он, наклонилась через боковой поручень и поцеловала мужа в лоб. Коннор наблюдал за тем, как она сжала кулаком подбородок Хусиера… так как всегда делала, хотя обычно она так брала его за бороду.

– Я здесь, детка. Прямо здесь. Будь со мной, ладно?

И отец Коннора улыбнулся.

Коннор ощутил руки на своей спине. Он развернулся и крепко обнял Пилар. Она крепко вцепилась в него, и так они и стояли. Он не знал, что и думать, и сможет ли он перестать так бояться за своего отца, или, возможно, будет ещё больше страха, но он знал, что женщина, обнимающая его прямо и сейчас сделала его лучше и сильнее.

~oOo~

– Что ты делаешь?

Коннор взглянул через плечо и увидел Пилар в своей футболке, и, казалось, больше на ней ничего нет. Чёрт, он любил жить с ней. У него была его личная красотка. И только для него.

– Готовлю тебе завтрак.

– Серьезно? – она встала сбоку от него. – Оу.

– Что оу? Всё замечательно. – Он развернулся и засунул в духовку противень оранжевых рулонов, которые достал из упаковки. Затем притянул её в свои объятья и проскользнул руками под футболку. Ага. Больше ничего.

– Не думаю, что это считается «приготовлением мне завтрака». Но спасибо.

Он поцеловал её.

– У нас есть где-то около пятнадцати минут.

– Едва достаточно времени для хорошего начала. – Она поцарапала кончиками пальцев по его обнаженной груди.

– Нет, я не хочу... ладно, да, хочу. Всегда хочу.

– Знаю. – Она схватилась за резинку его треников, но он перехватил её руки и удержал их.

– Но сначала я хочу сделать кое-что ещё. Я хочу подарить тебе рождественский подарок сегодня утром, пока мы только вдвоём. Перед тем, как мы уйдем, и разразится это безумие со всеми. Я не хочу кучку зевак, когда подарю его тебе. – Они уже были на вечеринке в клабхаусе «Банды» и на вечеринке 76 пожарной станции. Сегодня Рождество, и они отправятся к Демону и Фейт, а затем в больницу.

Его отец по-прежнему не разговаривал. Он просто не знал как. Но он узнал свою старуху и сына.

Это то, что он потерял, ему просто придется выучить снова. Это займет какое-то время, но Коннор наконец-то ощутил такую надежду, типа уверенности. Его старик боец. И он вернётся.

Пилар улыбнулась и погладила его живот.

– Круто. Позволь мне достать и твой подарок тоже. – Прежде чем он смог остановить её, она развернулась и вышла из комнаты. Коннор взял коробочку, которую припрятал за столешницей, потом сел за стол и стал ждать.

Она вернулась с маленькой коробкой, завернутой в красивую бумагу. Она была немного больше, чем та, что была у него для неё. Когда она села, он толкнул свою коробку к ней и произнёс:

– Я хочу начать первым.

– Может, мы должны подбросить монету? – она рассмеялась, её золотые глаза наполнились юмором и счастьем.

– Просто открой чертову коробку, Кордеро.

Она сделала это, а потом уронила её на столешницу и отпустила руки.

– Боже. Коннор. Это...

Он притянул коробку к себе и вынул из неё золотое кольцо.

– Ты не носишь много украшений, поэтому я подумал, что тебе не понравится большая, кричащая штука. Если я ошибаюсь, мы можем его вернуть. Это кладдахское кольцо (Прим.: тип традиционного ирландского кольца, которое выполнено в форме пары рук, которые держат увенчанное короной сердце). Это кельтская штука. Руки – дружба, сердце – любовь, а корона – верность. У моей мамы такое же.

– Но другое.

– Ага. Её традиционная кладдах. И она любит побрякушки, так что сердце – бриллиант. Цыпочка в магазине сказала, что этот кладдах – кольцо бесконечности. Это… думаю изящнее. Если тебе оно не нравится...

– Я его обожаю. Ты делаешь мне предложение?

– Если ты этого хочешь, то да. Мне не нужна церемония. Ты знаешь, что я чувствую… я просто хочу провести мою жизнь с тобой, и это то, что кольцо говорит за меня. И я хочу пометить тебя чернилами, которые расскажут это всем остальным. Но если ты хочешь замуж, мы и это тоже сделаем.

– Нана хотела бы этого. Это сделает её счастливой. Католическая свадьба. Она бы почувствовала, что поступила правильно.

Отодвинув в сторону идею о такой большой свадьбе, Коннор улыбнулся. Он женится на ней, где бы она ни захотела, и он понимает, что дать Нане немного покоя очень важно для Пилар.

– Тогда мы поженимся. – Он взял её за руку. И прежде чем одеть кольцо на её палец, произнёс: – Слова выгравированы изнутри. Там написано: anam cara – это на гэльском языке «вторая половинка». Потому что ты – это она. Во мне чего-то не хватало, пока я не полюбил тебя.

Глядя на кольцо на пальце, она рассмеялась, и Коннор не был уверен, стоит ли ему обидеться на это.

– Что смешного?

Она толкнула к нему коробку, которую обернула.

– Великие умы сходятся.

– Что? – он сорвал бумагу с коробки и снял крышку. На бархатной кровати лежали две золотые цепи, одна немного тяжелее другой. На них висели то, что представляли собой кусочками сломанного золотого кулона по половинке на каждой цепи. С гравировкой сквозь фрагменты как будто они одно целое: мальтийский крест и слово «ПОЖАРНЫЙ».

– Это мизпах (Прим.: амулет, символ эмоциональной связи между людьми). Каждая часть – половина целого. – Она потянулась к коробке и перевернула подвески, соединяя их. На оборотной стороне было написано: «да надзирает Бог надо мной и над тобой, когда мы скроемся друг от друга. Бытие 31:49». Каждый из нас носит свою половинку. Потому только вместе мы едины.

Она подняла более лёгкую цепь и застегнула на своей шее, и кулон лег у основания её горла, рядом с распятием, которое принадлежало её матери.

Коннор сделал то же самое с более тяжелой цепью, и его половина кулона легла рядом с его распятием, которое дал ему отец.

Сначала они спокойно сидели. Коннор был слишком перегружен эмоциями, чтобы говорить. Он просто хотел посидеть минутку и восхитится.

А потом Пилар рассмеялась.

– Я чувствую, что мы должны сделать что-то, чтобы отметить это событие.

В его сознании ожило воспоминание о ночи, когда они встретились, и он усмехнулся.

– Хочешь вернуться в кровать и трахнуться?

Её глаза засветились, но она уточнила:

– А как же твои рулетики?

Он пожал плечами.

– Выключу духовку. Я слышал, что они всё равно не считаются настоящей готовкой.

– В действительности нет. – Она встала. – Давай, здоровяк. Привяжи меня и сделай своей навечно.

Коннор встал. Когда она потянулась так как, будто хотела обнять его руками за шею, он нагнулся, поднял её и перекинул через плечо.

В стиле пожарного.

Конец