Текст книги "Пламя и тьма (ЛП)"

Автор книги: Сьюзен Фанетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Её заметили, но ничего кроме кое-каких вежливых кивков в её сторону, которые она вернула, не было, с ней никто не общался. Она открыла дверь, и музыка хлестанула в воздух. Затем она шагнула внутрь клабхауса «Банды».

Разумеется, она была здесь не в первый раз. Коннор приводил её в эту комнату, когда собирался помочь ей. Но тогда она была практически пуста. Сейчас же она была плотно набита людьми. Дым от самокруток и сигарет наполнил воздух. Ещё не было и десяти часов, но люди были уже в пути к беспробудному пьянству. Они смеялись, играли в бильярд или пинбол, или находились на разных стадиях совокупления. Неудивительно, что Коннор и дважды не подумал, прежде чем трахнуть её на парковке. Вокруг неё было слишком много обнажёнки, и никто, кроме причастных людей этого, даже не замечал. Кроме неё.

Она перестала смотреть на обнажёнку и начала искать Коннора.

Он стоял в конце барной стойки, а маленькая рыжуля, одетая в блестящие красные шорты и крошечный серебряно-кислотный топ с лямкой вокруг шеи, потиралась об него всем телом. Она расстегнула его рубашку. Он улыбнулся ей той самой расплавляющей улыбкой, а потом отвернулся и приложил сигарету к губам.

Пилар даже не знала, что он курит. Она не фанатка сигарет, но может иметь с этим дело. Однако с чем она не могла справиться, так это с маленькой рыжулей, которая уже полностью распахнула его рубашку и царапала длинными красными когтями его соски.

Когда его рука поползла к заднице Рыжули, и он наклонился, чтобы поцеловать её, Пилар... ну ладно, она потеряла самообладание. Немного. Она не имела на это права, но это вряд ли это имеет значение.

Преодолев оставшуюся дистанцию примерно за четыре шага, она схватила Рыжулю за плечо и отдернула назад.

– Прости, чика. У Коннора на сегодня есть планы.

Но Рыжуля не была одной из малолетних подружек Коннора. Она была юной, но не наивной… и у неё был холодный взгляд цыпочки, видавшей всякое дерьмо. Она набросилась на Пилар, отвела руку назад и ударила её прямо в глаз.

– Отвали, сука!

Пилар этого не ожидала. Было больно. Но она тоже может нанести удар – что она и сделала, прямо в обнажённый живот рыжули. Пилар почувствовала, как украшение пупка цыпочки врезается в её костяшки. Рыжуля сложилась пополам, закашлявшись.

Внимание комнаты было привлечено к происходящей сцене, и Пилар ощутила, что у Рыжули есть друзья – девушки, приближающиеся к дерущимся. Она может драться, но только если не окажется в меньшинстве. И некоторые парни выглядели взволнованными, как будто не могли дождаться, когда увидят сучью потасовку.

Но тут Коннор схватил Пилар, обернув руку как крюк поперёк её груди и прижав к себе спиной, и он поймал руку Рыжули, когда та снова замахнулась.

– Окей, дамы. Я польщен. Но достаточно. Тина, поговорим позже.

Тина выглядела взбешённой, но она вообще не бросала вызов Коннору. На самом деле она убрала злобное выражение лица и нацепила улыбку.

– Окей, Коннор. Когда тебе будет угодно.

Пилар фыркнула и косо зыркнула на сучку. Что за шлюха. Под ядовитым взглядом Пилар Тина вздрогнула, и пара девушек бросилась проверять, в порядке ли она.

Коннор наклонился и приблизил рот к её уху.

– Не знаю, какого хера ты здесь делаешь или в чём твоя проблема, но ты идёшь со мной прямо сейчас, или я позволю Тине и девочкам проделать с тобой все, что они захотят.

Его голос звучал иначе, чем тот, который она знала… тяжелее, наполненный угрозой. Но она заявилась сюда как ходячее клише любой ревнивой женщины и сама всё начала. Кроме того, она хотела остаться с ним наедине – именно поэтому она здесь и оказалась.

Она кивнула.

– Окей.

Он передвинул руку, развернув её и обхватив огромной рукой за затылок. Затем провел через комнату вниз по коридору. В конце зала он остановился перед одной из дверей, расположенных в ряд по обе стороны коридора, и открыл её.

– Заходи.

Она вошла, и он закрыл и запер за ними дверь. Затем ударил по выключателю, включая верхний свет, который был частью потолочного вентилятора.

Они находились в спальне. Пилар предположила, что в его спальне. Это явно была комната не для общественного использования: везде находились личные вещи, и кровать застелена таким бельём, которое у людей обычно было только для себя – рыжеватое с коричневыми и синими полосками. Не базовое белье любого мотеля. Это была небольшая комната, не особенно грязная, но, очевидно, жилая.

– Ты здесь живешь?

– Я здесь задаю вопросы. Сядь. – Он указал на старое кресло в углу комнаты. Она села на него, а он на кровать. – Какого хрена, Кордеро?

Когда она вышла из дома, она следовала инстинктам, желаниям и одиночеству. У неё не было никакого плана и никаких других намерений, кроме как быть с ним. Возможно, это была фантазия: войти, найти его одного, просто подойти прямо к нему и поцеловать, а он бы обнял её и поцеловал в ответ.

Ага, так было бы лучше.

И пока она не хотела никого другого… что, как она была уверена, не помогало ей на фронте её одиночества… у него же, очевидно, не было проблем с полировкой его шишки. Смотреть на то, как он лапает другую и наслаждается этим, заставило её слететь с катушек.

Обезуметь достаточно для того, чтобы разбить чьё-то лицо. То же самое, что Коннор сделал с Муром.

Конечно, у неё были причины ревновать. А у него нет.

За исключением того, что у них обоих была одна и та же причина для ревности. Между ними что-то было. Что-то настоящее.

Но проблема состоит в том, что Пилар единственная из них, кто согласился признать это.

Итак, это и был её план. Заставить его признать это или заставить себя принять то, что он просто не может. Либо начать что-то с ним или же двигаться дальше. Таков был план.

Она слишком долго тянула, чтобы ответить на его злой вопрос. Он фыркнул и задал другой.

– У тебя проблемы?

О, да. Определенно. Но он не это имеет в виду.

– Нет, я хотела тебя увидеть.

Он саркастически хмыкнул и отвернулся.

– Ну, ты увидела. Выкинув такую грёбаную хрень при входе. Почему?

– По той же причине, по которой ты выбил дерьмо из Мура.

Его голова повернулась обратно, и он посмотрел на неё прищуренными глазами.

– Ты дралась с Тиной раньше? Понадобился матч-реванш?

– Бл*дь, Коннор. Пожалуйста, давай будем откровенны друг с другом. Мы с тобой уже не дети. Разве мы не можем быть честными?

Он скрестил руки на груди, его рубашка по-прежнему была распахнута после соблазнения Тины, и на секунду Пилар отвлеклась на это зрелище. Боже, он великолепен. Но также зол – его грудь тяжело поднималась и опускалась.

– Я только так и делал. Я сказал тебе, чего хочу. Я думал, ты хочешь того же. Я не тот, кто проеб*л хорошее.

– Ты делаешь это прямо сейчас. – Пилар была слишком утомлена. Она одновременно чувствовала себя настороженной и выставленной напоказ, отвергнутой и неуклюжей. Она чуть не устроила драку из-за этого парня, а он даже не был достаточно силен, чтобы признать, что чувствует что-то к ней. Было глупо приходить сюда.

И в любом случае, она получила свой ответ. Он не признает этого. Так что пришло время двигаться дальше.

Она встала.

– Хорошо, Коннор. Ты выиграл. Прости, что ворвалась и прервала твою ночь. Я пойду. Уверена, что мотор Тины все еще держит обороты.

Он ничего не произнёс в ответ. Она пересекла небольшую комнату и подошла к двери. Ей понадобилась секунда, чтобы повернуть замок. Когда она стала открывать дверь, он оказался прямо за ней. И хлопнул рукой по плоскому дереву, с силой заставляя дверь закрыться.

Секунду, две, три, четыре, пять, никто из них не двигался и ничего не говорил. Сердце Пилар так сильно колотилось, что она ощущала его в челюсти.

– Я не люблю проигрывать, – проговорил он низким тоном, надвигаясь на неё. Его голос походил на рычание.

– Знаю. Я тоже.

– Ты говорила, что не хочешь этого.

– Знаю. Я ошибалась.

Она почувствовала, как напряжение медленно покидает его, она видела это по тому, как его рука слегка расслабилась на двери.

– Жизнь, которую я веду... Я нарушаю закон каждый грёбаный день. Моя жизнь жестокая. Я жестокий. Я заканчиваю большинство дней, смывая с себя кровь. Люди, которых я люблю, пострадали из-за того, что мы делаем. Ты можешь пострадать. Такая жизнь – дикая сторона.

Пилар сопротивлялась желанию опереться головой о дверь из-за чистого облегчения. Она не была уверена, что даже есть названия для эмоций, которые сейчас витали в её венах. Это была не любовь – это ещё не может быть любовью. Но это была вещь, которая со временем перерастёт в любовь, вот что это было.

– Я знаю, Коннор. Знаю – кто ты.

Он горько рассмеялся и нагнулся так, что его рот оказался прямо у её уха.

– Нет, не знаешь. Ты не сможешь узнать, кто я, если не окажешься в моей жизни. Но не говори, бл*дь, мне, что хочешь этого, если думаешь, что можешь сначала так сказать, а потом уйти в любое время, когда решишь, что ошибаешься. Не дури мне так мозги.

Она повернулась и откинулась на стену рядом с дверью.

– Говорю тебе, я – знаю. Я выросла на дикой стороне. Мы ещё даже не начали, так что прямо сейчас я не могу сказать тебе, что это навсегда. Возможно, ты не захочешь, чтобы это стало постоянным. Возможно, это буду я. Мы что, даже не можем попробовать? И если мы закончим, то не из-за того, что я сбежала от тебя из страха. Твоя жизнь меня не пугает. Я знаю, что ты делаешь… больше остальных. И я понимаю, что ты можешь пострадать или погибнуть.

Он смотрел на неё с такой интенсивностью, что её лицо овеяло жаром. Она положила руку на его обнажённую грудь над его сердцем, он медленно моргнул один раз, и жар его взгляда стал ещё сильнее.

Но она должна была сказать ещё кое-что.

– Тебя пугает моя жизнь? Каждая смена – это ночь, когда меня не будет дома. Каждый день, пока я на смене, может стать днём, когда я больше никогда не вернусь домой. Ты справишься с этим?

В ответ он поцеловал её.

Его губы опустились вниз и яростно накрыли её, а рука оторвалась от двери и схватила её за волосы. Его борода тёрлась о её губы, подбородок и щёки. Он наклонился к ней и стал поглощать её.

И, чёрт возьми, это было прекрасно.

Пытаясь оправится от всплеска и водоворота слишком большого количества эмоций, Пилар сначала просто позволила ему целовать её. Сначала она не смогла подхватить… ну, а потом смогла. Её рука по-прежнему лежала на его груди, она закинула её ему за плечо и повела дальше, чтобы обхватить за затылок

Другой рукой она проскользнула в его джинсы, обожая звук, который он издал, когда её ладонь плавно заскользила по бедру, а затем по его заднице. Он качнул бёдрами, вдавил эрекцию ей в живот, и углубил поцелуй, заставив её язык сплетаться и закручиваться с его.

А затем он оторвался, задыхаясь.

– Ты завтра работаешь?

– Нет, – ахнула она. – Я приступаю в семь утра в воскресенье к двадцати четырехчасовой.

– Спасибо, бл*дь, богу. Останься здесь сегодня.

Она была настолько возбуждена, что чуть не закричала «ДА», но сумела остановить себя, прежде чем слово вылетело из её рта.

– Не могу… – прежде чем она смогла закончить, он оттолкнулся от неё, лоб гневно наморщился, но её рука застряла в его джинсах, так что он ушёл недалеко. – Подожди. Я не могу просто трахаться с тобой. Я уже чувствую... что влипла. Я не могу быть с тобой приятелями по траху. У нас может быть что-то большее?

Он недоумённо дёрнул головой, гнев снова покинул выражение его лица.

– Разве не из-за этого ты сюда пришла?

– Да. Но ты сбиваешь меня с толку. И мне нужно всё прояснить. Теперь у нас всё серьёзно?

– Я сбиваю тебя с толку? – он рассмеялся и провёл тыльной стороной пальцев по её щеке, та всё ещё была чувствительной из-за кулака Тины, но не слишком сильно, и его прикосновение было нежным. Она думала, что это движение его пальцев было первым простым и нежным прикосновением. – Кордеро, я, бл*дь, связан узлом. Да – у нас всё серьёзно.

– Тогда – это эксклюзивные отношения. Только мы с тобой. И больше никаких других баб.

Его бровь взлетела вверх.

– А также никаких пожарных.

Она реально топнула ногой.

– Бл*дь! Я не трахаюсь с Муром. У нас никогда ничего не было. Как-то раз мы попытались, и это было просто ненормально, как ощутить прикосновение кровного родственника. Он тебе не угроза.

– Ну, это правда. Я могу разорвать этого ублюдка на части. – Она ударила его по груди от разочарования, а он засмеялся. – Ладно, я понимаю. – Он потянулся к пряжке на её ремне и начал расстёгивать джинсы. – Так больше никого. Эксклюзивные отношения. И тебя не будет бо́льшую половину недели. Потрясающе.

Когда он начал стягивать джинсы с её бёдер, она схватила его за руку.

– Ты же справишься с этим?

– Могу я заехать, чтобы трахнуться на пожарной машине? Видел однажды это в старом фильме… на брандспойте (прим.: металлический наконечник пожарного рукава).

Грёбаная «Обратная тяга» (прим.: кинофильм Рона Ховарда, снятый в 1991 году).

– Нет, мы не будем трахаться на машине.

– Это тоже не твой фетиш?

– Нет. – Он снова сосредоточился на её джинсах, поэтому она подняла его подбородок и заставила посмотреть себе в глаза. – Мой фетиш состоит в том, что мне нравится немного боли.

Он замер.

– Что?

– Расслабься. Ничего сумасшедшего. Я не хочу, чтобы меня били, оставляли синяки, резали или что-то ещё. Но ты уже знаешь, что мне нравится грубо. Мне нравятся жёсткий секс, особенно когда моя голова полна плохого дерьма… поэтому я и пыталась заставить тебя подраться со мной той ночью в кладовке. Мне нравится, когда мной вертят. Я также люблю быть связанной и... ну, у меня есть игрушки, которые мне нравятся.

– Это причиняет тебе боль.

– Просто по-жёсткому. – Чёрт, это то, с чем он не может справиться? – Это не то, в чём я нуждаюсь. Просто то, что мне нравится.

Он покачал головой.

– Всем нужно трахаться так, как им нравится. Особенно если тебе это нужно, чтобы избавится от плохих эмоций.

Она выпрямилась, готовая подтянуть джинсы. В её животе скрывалась буря эмоций, в которых она плавала всю ночь.

– Это слишком для тебя?

– Нет. – Он ответил сразу, но не похоже, что он вот так просто бросается в омут с головой, в этом что-то было. – Я просто никогда... Я видел вибраторы в твоём ящике. И уже использовал их на женщинах. Но это всё. – Он вытащил её руки из джинсов. – Но я быстро схватываю.

На этом он стянул с неё джинсы и трусики на лодыжки и встал на колени. С джинсами, сковывающими её движения, она не могла раздвинуть ноги, но это его не остановило. Он обвел руками вокруг её коленей и потянул, заставляя их раздвинуть. Затем обхватил её бедра и наклонился вперёд, скользя языком между её складочками по клитору и обратно.

– Бл*дь, Кордеро, ты такая сладкая.

– Пилар. Зови меня – Пилар.

Он взглянул вверх.

– Что? Я думал, ты хотела, чтобы я…

Покачав головой, она прервала его слова.

– Больше нет.

– Ты такая сбивающая с толку цыпочка. Но ладно. Пилар. Опять. – Он усмехнулся. – И кстати, мне нравится. Это сексуально. – Прежде чем она смогла ответить, он наклонился обратно и принялся за продолжение.

У него не было проблем с обнаружением её клитора и сосредоточиванием прямо на нем: снова и снова щёлкая по нему кончиком языка и потягивая гладкую поверхность над этим маленьким узелком нервов, изменяя интенсивность прикосновений так, чтобы она даже не могла предсказать. Она вытянулась, как струна на краю пропасти, а затем он приласкал её там так, что крик подступил к её горлу, удерживая на краю, его пальцы вонзились в её бёдра, в его борода продолжала терзать поверхность бёдра и холмик. Она дрожала целую вечность, пока её тело буквально не затряслось. А затем с хихиканьем он перестал мучать и по-настоящему принялся за неё. С яростной решимостью жёстко щелкая языком по клитору, пока она не стала думать, что может умереть и тогда наконец-то подоспело освобождение.

Она обхватила его голову, когда искры чистого удовольствия обожгли её тело. Она слышала, что в комнате раздались её стоны и визг… о, Боже, визг… позже она будет стесняться этого. Она редко шумела, когда кончала, как правило, затихая в конце. Должно быть, она накопила множество сдерживаемых потребностей. Ага, чёрт возьми, да, так и есть. Её не трахали две недели!

Когда она осела, то ожидала, что он остановится. Ей нужно было, чтобы он остановился. Но он этого не сделал. Он продолжил уделять этому крошечному чрезмерно стимулированному комочку то же самое целенаправленно усиленное внимание. Его руки так крепко сжались вокруг её бедер, что те заболели. Слишком много. Много. Так много. Чёрт, слишком много.

Но она не остановила его. Потому что знала, к чему всё это приведет и как будет протекать, несмотря на то, какой бы дискомфорт она сейчас ни испытывала, и как бы её тело не пыталось сбежать от него по своей воле, сильно раскачиваясь в его крепкой хватке. Поэтому она держалась за его голову и позволила ему продолжить.

Боль была настоящей и почти невыносимой в эти первые мгновения. Но затем боль пропала. И как только она ушла, оргазм в два раза интенсивнее, чем первый, он огрел её как наковальня.

Она завыла – одичавшим, безумным звуком. И на этот раз, когда её тело полностью вышло из-под контроля, она рухнула на него подёргивающейся кучей, Коннор встал и снова поцеловал её, наполнив её губы собственным вкусом и запахом.

Затем поднял и другой кучей уронил на кровать.

Он разделся, положив жилет на кресло, в котором она раньше сидела. Когда он вернулся голым в кровать, она не шевелилась. Она была слишком истощена. Возможно, у неё даже не осталось ни одной мысли.

Так что, по-прежнему не проронив ни слова, он раздел её: сняв ботинки и носки, джинсы и трусики, топ и бюстгальтер. Она просто лежала и позволяла ему перемещать себя. Когда он перекатил её на живот и высоко поднял бедра, она встала на колени, преподнося ему свою задницу.

Он оставил её, чтобы пойти к комоду. Опустив голову на кровать, она наблюдала, как он выуживает презерватив и раскатывает его. Вернувшись, он присел с боку кровати лицом к ней.

– Ты должна сказать мне, чего не хочешь. Я никогда не думал о том, как сделать что-то подобное. Я просто придумываю на ходу.

– Я скажу тебе. Но ты знаешь, что делать. Просто... жёстче.

– У тебя есть хоть какое-нибудь стоп слово?

Она рассмеялась:

– Как насчет «стоп»?

Он тоже рассмеялся.

– Золотой стандарт. Хорошо. – Тогда он встал и поцеловал её в плечо. Затем подошёл к концу кровати, наклонился и схватил её за запястья. Он потянул их к себе, скрещивая у неё за спиной. Она ощутила, как он обернул одну из своих больших рук вокруг её запястий.

– О, да, – ахнула она. – Да, так хорошо.

Она услышала его смешок, когда он провел членом по её полностью выставленной на показ киске, проводя несколько раз вверх-вниз.

– Ты чертовски потрясающая, Пилар.

На этом он толкнулся в неё… одно движение, и он погрузился по самые яйца. Он был большим, и по самые яйца было чертовски глубоко. Пилар ахнула и сжалась вокруг него, и он снова издал тот рычащий звук, исходящий из глубин его грудной клетки. Затем свободной рукой потянулся и схватил её за волосы.

Удерживая её таким образом (одной рукой обхватив руки, другой резко за волосы, оттягивая назад голову), он начал толкаться в нее. Он снова и снова врезался в неё, так сильно, что ей приходилось закрывать глаза, потому что вид скачущей комнаты вызывал у неё головокружение. Комната была переполнена звуками: шлепки кожи об кожу, когда их тела ударялись друг о друга, хлюпающее всасывание его члена, двигающегося внутрь и наружу из крепко обхватывающей киски, его дикие, порочный хрипы каждый раз, когда он глубоко врезался в неё, и её тяжелые охи, перекликающиеся с его.

У неё болела кожа головы там, где он натягивал её волосы. Её руки покалывало от его наказывающей хватки, а плечи протестовали от того, как выкручивались назад. Она всё ещё ощущала следы его пальцев на своих бёдрах.

И, ох, Боже, чёрт возьми, о Боже, это было так чертовски хорошо.

– Коннор, бл*дь… бл*дь… – она хотела что-то сказать, чтобы он понимал, насколько фантастически он ощущается, но не могла придумать достаточно слов.

Он замер.

– В порядке?

– Да, да, – она перевела дыхание. – Я не произнесла «стоп». Боже, продолжай.

Его смех прозвучал напряженно и отчаянно.

– Чёрт возьми, детка. Ты сводишь меня с ума. – Он отпустил её волосы и прижал плечи к кровати, когда он начал снова, то стал двигаться даже ещё быстрее.

Когда Пилар кончила, она прочувствовала это в каждом суставе и мышце, один огромный захват и освобождение, которое заставило ее прикусить сбившиеся простыни. Она ощутила, как её соки свободно вытекают из неё по складочкам и дальше вниз по ногам.

– Спасибо, бл*дь! Господи, ты такая тугая, когда кончаешь! – и Коннор кончил. Она почувствовала, как он изогнулся, его бёдра прижались к её, а его член оказался так глубоко насколько это только возможно.

Когда он кончил, он отпустил её руки и медленно вышел из неё. Когда он избавился от презерватива, Пилар перевернулась на спину и вытянулась, растирая запястья и расправляя плечи.

– Я причинил тебе боль? – спросил он, садясь на кровать рядом с ней.

– Только в хорошем смысле. – Она улыбнулась и провела рукой по его мощному мускулистому бедру. – У тебя фантастическое тело.

Он рассмеялся и сел, откинувшись на стену у изголовья кровати.

– Спасибо. А ты знаешь, что я думаю о твоём.

– Мы должны как-нибудь потренироваться вместе. Ты бегаешь?

– Только если кто-то гонится за мной. Я качаюсь. Выполняю всякое основное дерьмо, стучу в тяжелую грушу.

– Без кардио?

С ухмылкой и пожав плечами он ответил:

– Люди гоняются за мной достаточно часто.

Она откровенно заржала. Когда она провела рукой по волосам, он поймал прядь, прежде чем та опустилась вниз, и наблюдал, как волосы закручиваются вокруг его пальца. Это был не первый раз, когда он так делал… на самом деле, возможно, это был первый раз, когда он так прикоснуться к ней с настоящей нежностью.

– Я бы хотела посмотреть, как ты подтягиваешься.

Он встретился с ней глазами.

– Взаимно. У нас здесь есть тренажерный зал. Комфортный и недалеко от этой кровати. Но потом.

– Согласна! Но не сегодня.

– Не сегодня. Я не выпущу тебя из этой комнаты и не подпущу к одежде до завтрака. Но скоро.

– Ты сможешь продемонстрировать мне, сколько раз ты можешь подтянутся. – Она подняла руку и согнула её, напрягая мышцы.

Он обхватил её руку своей.

– Мило. Но я смогу подтянуться больше чем ты. – Он согнул свою огромную руку – размером с её бедро.

– Готов поспорить?

Он перекатился сверху неё и удерживая свой вес на локтях. Эти бицепсы вздулись по обе стороны от неё.

– Ставка?

Она пораздумывала несколько секунд.

– Если я выиграю, ты должен будешь спеть караоке в «Палубе». В той битве «Караоке Идолы» в конце месяца.

– Что? – его глаза округлились.

– Боишься? Видимо, ты не очень в себе уверен.

– Хрен тебе. Согласен. Но если выиграю я – мы трахнемся на пожарной машине.

Она покачала головой.

– Мы действительно не можем, Коннор. В том фильме, помнишь, поступил вызов, когда они делали это? Они обыграли момент типа – это забавно, но на самом деле – это очень плохо. Это может замедлить пожарный расчет и убить кого-нибудь.

– Окей-окей, герой. – Он поцеловал её, оставив мягкие и лёгкие поцелуи на губах, челюсти и горле. – Если выиграю я... ты… будешь участвовать в битве «Караоке Идолы» в «Палубе».

Она шлёпнула его по плечу:

– Отстой.

– Подожди. Я не закончил. Ты должна будешь спеть ту песню о том, как прикасаться к себе.

– Что?

– Ну, знаешь, та старая штука «Когда я думаю о тебе…», – он спел строчку… хорошим складным баритоном.

– «The Divinyls» (прим.: австралийская рок-группа, образованная в Сиднее в 1980 году. Центральной фигурой коллектива была вокалистка Кристина Ампфлетт, речь идет о песне «When i think about you»)? Да ни за что, бл*дь. Откуда ты вообще знаешь эту песню? Не могу представить, что это твой жанр.

– Она нравилась моей маме, когда я был ребенком. Она постоянно распевала её дома. Когда я понял, о чём она, я задним числом был травмирован. – Наполненным нежностью прикосновением он потерся носом о её нос. – Испугалась? Не думаешь, что сможешь меня победить?

– Если я должна буду это спеть, то и ты тоже.

– А-ха-ха. Я уже согласился на твои условия. И ты не уточнила, так что я выберу сам. Но если ты проиграешь, ты должна будешь её спеть. Моим братьям.

– Придурок, – но она произнесла это, улыбаясь. Сейчас она была более счастливой и расслабленной, чем в любое другое время.

– Ты можешь просто сдаться.

– Ни за что. Я принимаю твои условия, но потому что выиграю.

– Посмотрим, детка. Посмотрим.

Она ощутила, что он снова твёрд. Подняв колени на его бёдра, она прошептала^

– А сейчас покажи мне что-нибудь ещё.

Он переместился, пока его губы не зависли над её соском.

– Я могу показывать тебе это всю ночь.

По крайней мере, эта уверенность не была необоснованной.