Текст книги "Короли локдауна (ЛП)"
Автор книги: Сюзанна Валенти
Соавторы: Сюзанна Валенти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 42 страниц)
В толпе позади нас послышался ропот, когда все наклонились поближе, чтобы послушать, отчаянно желая выведать эти секреты, как голодные овцы, которыми они и были.
– Все не так плохо, как кажется, – пробормотала Халявщица. – Я поступила плохо, но я не плохой человек…
– А как насчет тебя Свинья, желающий убить этих невинных животных? – Спросила Татум. – А как насчет того, что сделала Глубокая глотка?
Девушка, о которой шла речь, вздернула подбородок при упоминании своего имени и имела гребаную наглость шагнуть вперед.
– Я не такая, как все, – настаивала она, и низкое рычание зародилось в моей груди, но рука Сэйнта опустилась на мою руку, предупреждая меня. Это был бой Татум, и мы собирались позволить ей это сделать.
– Ты худшая из них всех, – выплюнула Татум, чистую, неприкрытую ненависть на ее лице невозможно было не заметить, когда она насмехалась над девушкой, которая напала на меня.
– Почему? – Потребовала Глубокая глотка, практически крича. – Потому что мне понравился парень, и однажды ночью он немного напился и набросился на меня? Кто, черт возьми, вообще наказывает кого-то за то, что те делают им минет? Тебя там не было в ту ночь, Татум, и я не знаю, что он тебе сказал, но он давился желанием, умолял меня сделать это. А на следующее утро он просто набросился на меня, как законченный психопат, и попытался сделать вид, что я…
Татум ударила ее так сильно, что я услышал, как у нее сломался нос из-за вырвавшегося у нее крика. Глубокая глотка упала обратно в грязь, и все студенты, окружавшие нас, начали кричать от возбуждения, когда Татум прыгнула на нее, выбивая из нее дерьмо с диким криком ярости, когда Глубокая глотка закричала о помощи под ней.
Но никто не пытался ей помочь. Ни один человек не смог бы подобраться к ней близко, даже если бы захотел.
Моя кровь наполнилась возбужденной энергией, когда я наблюдал, как наша девушка дает волю своей дикой натуре, мое сердце бешено колотилось под ребрами, пока я пытался осознать тот факт, что она делала это ради меня. Что вся эта ярость, сердечная боль и прекрасная гребаная ярость были из-за меня.
Я позволил ей нанести еще несколько ударов, прежде чем двинулся вперед и снова поднял ее на ноги, оттаскивая назад, пока она не убила эту суку и не устроила всем нам гребаный кошмар, который нужно было бы исправить. Было слишком много телефонов, направленных в эту сторону, чтобы сдержать это дерьмо. Хотя я должен был признать, что до сих пор у меня было не одно воображение об убийстве этой шлюхи.
– Да пошли вы все, – выплюнула Татум, слезы потекли по ее щекам, когда она оглядела Невыразимых, ее взгляд остановился на Наживке в его белой маске, когда она в ужасе покачала головой, как будто только сейчас увидела их всех в первый раз. – Ночные Стражи обошлись с вами слишком мягко, если хотите знать мое мнение. И я надеюсь, что вы все сгниете в аду за то, что натворили.
Она вырвалась из моих объятий и зашагала в спортивный зал, а мы трое молча последовали за ней.
Татум не останавливалась, пока не достигла нашего обычного места в самом конце трибуны, опустилась на землю и смотрела вперед, пока мы занимали свои места вокруг нее.
Я не смог сдержать ухмылку, когда сел справа от нее и взял ее окровавленную руку в свою, проведя большим пальцем по костяшкам ее пальцев и размазав кровь по ее коже.
– Видишь ли, красавица, – выдохнул я, наклоняясь и говоря ей на ухо так, чтобы мои слова принадлежали только ей. – Ты такая же темная и грязная, как и все мы, когда тебе нужно быть такой.
– Это хорошо? – Пробормотала она, игнорируя взгляды, которые остальные студенты бросали на нас, когда занимали свои места, и вместо этого глядя прямо мне в глаза.
– Да, детка. Это действительно хорошо, – пообещал я.
В эти дни мне казалось, что моя кожа зудит почти все чертово время. Как будто я не мог усидеть на месте и мне нужно было что-то, что помогло бы мне снять напряжение каждую минуту каждого дня. Было несколько исключений. Например, когда мне удавалось заключить Татум в объятия, заставить ее улыбнуться, ощутить вкус ее поцелуев… или других частей ее тела. Но эти моменты всегда были мимолетными, украденными, неуверенными. Как будто я время от времени ловил девушку, с которой познакомился в начале семестра, заставая ее врасплох и на короткое время преодолевая ее защиту. Но это всегда заканчивалось. И я даже не имел в виду, потому что она продолжала блокировать мой член, заставляя меня изнывать от желания к ней. Нет, все заканчивалось до того, как это происходило. Когда она смотрела на меня достаточно долго, чтобы вспомнить все то дерьмо, через которое я заставил ее пройти во имя горя. Когда она вспоминала о тех отвратительных вещах, которые я натворил… О гребаном пистолете…
Неудивительно, что она была настороже рядом со мной. И если бы я был лучшим мужчиной, я, вероятно, отвалил бы нахуй. Перестал бы гоняться за ней, преследовать ее, быть одержимым ею и пытаться вернуть ее себе. Потому что она заслуживала лучшего, чем я. Лучшего, чем все мы на самом деле. На самом деле, единственная самая ясная причина для этого была ослепительно очевидна: мы привязали ее к себе всеми возможными способами, которые только могли вообразить, через клятву, кровь, смерть, но это только доказывало худшие вещи о нас. Никто не хотел любить монстра, который посадил их в клетку. Но мы все были слишком эгоистичны, чтобы освободить ее.
На самом деле, я знал, что, если бы я мог найти другой способ привязать ее к себе, я бы сделал это не задумываясь. И еще. И еще. Я бы приковал ее к этой жизни с нами и позаботился о том, чтобы она никогда не сбежала.
Но это было не то, что я мог бы сделать с легкостью.
Я сидел на диване в Храме, стиснув зубы, пока Сэйнт проклинал весь мир и их мать. На самом деле, он проклинал кошек, собак и даже гребаных блох. Но это не помогло.
Татум в данный момент находилась в библиотеке, наслаждаясь учебой с Милой. У нее были строгие инструкции никуда больше не ходить, даже в туалет, пока кто-нибудь из нас не зайдет за ней позже. Сейчас мы не хотели рисковать ее безопасностью. Не тогда, когда какой-то подонок разгуливал по кампусу, выслеживая ее, наблюдая за ней, наблюдая за нами.
– Тебе нужно начать закрывать свои гребаные жалюзи по ночам, – прорычал Монро, швыряя стопку фотографий в центр кофейного столика так, чтобы они рассыпались по нему, давая нам снимки моментов, которые мы все разделили с нашей девушкой. Он смотрел на них каждый раз, когда приходил сюда, как будто думал, что внезапно обнаружит в них какую-то подсказку, которую мы упустили раньше. Или, может быть, ему втайне нравилось на них смотреть. Татум действительно выглядела чертовски съедобно на каждой из них. Но осознание того, что их тайком сделал какой-то подонок, отчасти лишило меня всякого восторга, который я мог бы испытывать к ним. К тому же в глазах Монро, когда он просматривал их, была не похоть, а необузданная ярость, такая чертовски сильная, что было легко понять, почему он был одним из нас.
На той, что была сверху, мы с Кианом вместе поклонялись ей. В том самом кресле, в котором он сейчас сидел, ни больше ни меньше. И он не выглядел довольным, увидев это. Точно не довольным.
– Ты злишься из-за сталкера или из-за того, что мы делаем это с ней? – Я спросил с любопытством, и Киан мрачно рассмеялся.
– Вы все достаточно взрослые, чтобы делать все, что, черт возьми, вам заблагорассудится, – прорычал Монро, не отвечая.
– Нет смысла натягивать из-за этого свои трусики, Нэш, – подстрекал Киан, протягивая руку, чтобы взять фотографию, на которой он ест ее на пляже в ночь инициации Монро.
С краской на коже и коронами на головах они были похожи на пару мифических существ. Король и королева секса, занимающиеся этим открыто, как будто они просто не могли дождаться того количества времени, которое потребуется, чтобы войти внутрь, прежде чем пожирать друг друга. И я догадался, что, по крайней мере, половина этой истории была правдой.
– Это твоя вина, – прорычал Монро, тыча пальцем в фотографию в руке Киана. – Какого хрена тебе понадобилось заниматься этим дерьмом вот так открыто?
Киан насмешливо рассмеялся, переворачивая фотографию, чтобы показать всем нам.
– Потому что я был умирающим человеком, которому хотелось чего-нибудь поесть. И она была пиршеством, слишком чертовски вкусным, чтобы отказаться. И тебе лучше поверить, что она была более чем счастлива позволить мне сожрать ее. Достаточно одного взгляда на ее лицо на этой фотографии, чтобы понять это.
– Ну, в следующий раз держи это в своих гребаных штанах и прибереги для «за закрытыми дверями». Или еще лучше, просто держи свои гребаные руки подальше от нее, – прорычал Монро.
– Хочешь узнать, какая она на вкус? – Спросил Киан, и по выражению его глаз было видно, что он жаждет драки. Он хотел, чтобы Монро набросился на него, хотел, чтобы терапия насилием сняла остроту с тех демонов, с которыми он в данный момент боролся.
Он сел на диван рядом со мной без футболки, и было довольно трудно не заметить ожог от сигареты на верхней части его груди.
Татум ухаживала за ним дважды в день, проверяя на наличие признаков инфекции и нанося немного крема от ожогов. Интересно, знала ли она, что он не будет ухаживать за ним сам? Или что, кроме меня и Сэйнта, у него вообще никогда не было никого, кто мог бы о нем позаботиться?
Всякий раз, когда она загоняла его в угол и наносила крем, он пользовался возможностью подзадорить ее, говоря, что выздоровеет быстрее, если она будет сосать его член два раза в день. Или отказывался сдвинуться со своего места на диване и тащил ее вниз, чтобы она оседлала его колени, пока она работала, и предлагал позволить ей оседлать его как следует, если она будет умолять. Она ругала его, аккуратно нанося крем на его ожог и затем уходила, бросав в ответ несколько отборных оскорблений.
Интересно, замечала ли она когда-нибудь, как он смотрел на нее, когда она уходила от него. Или как морщился его лоб, когда она выходила из комнаты. Черт, я даже сам толком не знал, что с этим делать. Конечно, в тот раз я делил ее с ним, или, по крайней мере, пытался. Но это был секс, а не… что-то еще. По крайней мере, я так не думал. Что, если он хотел от нее большего? И что, если я тоже этого хотел? Мысль о том, что я когда-либо буду драться с одним из своих братьев из-за девушки, была совершенно безумной.
Но… Татум Риверс была не просто какой-то девушкой.
Я выдохнул, прогоняя эти мысли. До этого все равно никогда бы не дошло. Она ненавидела нас обоих с такой яростью, что затмевала идею о чем-то большем с ней. На самом деле, я чувствовал, что мы все здесь просто топчемся на месте. Это был наш выпускной год, и страна была в карантине. Мы могли бы оставить ее у себя, пока были здесь, но что потом?
Когда мир вернется в нормальное русло, станет невозможно постоянно следить за ней. Убедиться, что она не сбежит. И она бы сбежала. Она бежала бы сильно, быстро и далеко. Так что это время, проведенное с ней сейчас, было драгоценно.
– Я, пожалуй, поставлю это фото в рамку, – размышлял Киан, снова пытаясь подразнить Монро.
– По-моему, фото портит тот факт, что он сделан какой-то маленькой крысой, которая дрочила в кустах, пока он наблюдал за тобой с ней, – протянул Сэйнт. – Представляя, что твои пальцы внутри нее – это его крошечный член, и пытаясь убедить себя, что он может заставить ее кричать еще громче, чем заставил кричать ты. На самом деле, ты, скорее всего, держишь что-то из его коллекции порно ручной работы. Как ты думаешь, сколько раз он эякулировал прямо на копию этого изображения?
– Господи Иисусе, – прорычал Монро, когда Киан уронил фотографию, потирая пальцы, как будто хотел убедиться, что они не стали липкими от прикосновения к ней. – Какого хрена ты это говоришь?
– Потому что это правда, – сказал Сэйнт скучающим тоном, но его глаза сверкнули яростью. – Какой-то мелкий ублюдок следил за нашей девушкой, фотографируя ее в самые интимные моменты. Украл ее трусики, чтобы почувствовать ее запах для себя. Следовать за ней в темноте и фантазировать о том, чтобы сделать с ней бог знает что.
– Мы могли бы сообщить в полицию, – нерешительно предложил я.
– Общеизвестно, что они чертовски бесполезны, когда дело доходит до преследования, – пробормотал Монро. – Если только этот мудак на самом деле не нападет на нее, они, блядь, ничего не смогут сделать. А к тому времени может быть слишком поздно.
– Кроме того, – добавил Сэйнт. – Мы закрыли этот кампус. Нам не нужно, чтобы сюда приходили полицейские и рисковали принести с собой вирус «Аид».
– И я хочу сам поймать этого придурка, ворующего трусики, – мрачно сказал Киан, снимая с пояса охотничий нож и крутя его между пальцами. – И когда я это сделаю, я собираюсь выбить из него все дерьмо и отрезать ему гребаные яйца для пущей убедительности.
Я инстинктивно сжал яйца, увидев острие лезвия, но никто не согласился с его идеей.
– И мы сделаем это медленно, – сказал Сэйнт, его взгляд был прикован к охотничьему ножу, которым мы все убили человека. – Точно так же, как он преследовал нашу девушку. Мы словим его, изобьем до полусмерти, а затем начнем неустанную миссию, полную боли и страданий. Мы будем навещать его, каждый день в произвольное время и наказывать его за то, что он сделал, новыми и мучительными способами.
– Ты предполагаешь, что мы сможем воздержаться от убийства, когда найдем его, – прорычал Монро.
– Что ж, – медленно произнес Сэйнт, откидываясь на спинку кресла. – Несчастные случаи, конечно, случаются.
– Значит, у нас есть план? – Спросил Киан.
– Мы приступим к делу, как только я кое-что подтвержу, – сказал Сэйнт, и я решил, что не стоит на него давить, уточняя сроки, но я чувствовал, что это произойдет в течение нескольких дней. Никто из нас не хотел затягивать это надолго. С этим преследователем нужно было разобраться. Жестоко.
– Я, черт возьми, не могу дождаться, – сказал я с ухмылкой.
– Я собираюсь сделать кое-какую домашнюю работу, – сказал Сэйнт, поднимаясь на ноги и направляясь к обеденному столу, где его ждал новый ноутбук.
– Ты серьезно собираешься заниматься какой-то гребаной учебой? – Недоверчиво спросил Монро. – Когда мы все взвинчены, чтобы отправиться на охоту за сталкером?
– Если у тебя есть избыток тестостерона, который нужно выплеснуть, тогда я предлагаю вам с Кианом пойти и избивать друг друга, пока вы его не исчерпаете, – мягко ответил Сэйнт. – Я могу забрать Барби с ее учебного свидания, пока вы будете потеть вместе.
– Только если ты готов к тому, что я выбью из тебя все дерьмо, – предупредил Киан, поднимаясь на ноги, и Монро ухмыльнулся в ответ на вызов.
– Мне понравится вытирать тобою пол, – ответил он, и они вдвоем направились прочь, продолжая принимать позы, когда начали пихать друг друга и дурачиться, спеша попасть в спортзал и на боксерский ринг, где они могли играть в свои маленькие файтинги сколько душе угодно.
Я со вздохом откинулся на спинку сиденья и сжал в руках контроллер от Xbox, готовясь к вечеру.
Но еще до того, как он загрузился, я снова отбросил контроллер в сторону. Все это сталкерское дерьмо выводило меня из себя. Прошлой ночью я совершил абсолютно ужасную ошибку, погуглив известные случаи преследования, имея в виду получить представление о том, каких действий мы могли бы ожидать от этого ненормального в следующий раз, чтобы мы могли опередить его. Было много разных сообщений о всевозможных ебанутых вещах. Но была тема. Парень встречает девушку. Девушка явно не из его лиги. Парень не принимает отказа. Парень начинает преследовать ее, фотографировать, появляться везде, куда бы она ни пошла, красть ее вещи, ее нижнее белье, подпитывая свою одержимость. Потом… ну, потом становится все темнее и темнее. Парень больше не может смириться с мыслью, что она отвергает его, противостоит ей, требует ее любви, ее тела. А потом, когда она снова отказывает…
Не-а. Смерть от зомби сегодня вечером не вариант. Я был слишком возбужден. И мне не нравилась идея, что Татум будет в библиотеке, пока этот извращенец был поблизости, даже если там была куча других студентов, и она обещала подождать, пока кто-нибудь из нас придет за ней, прежде чем высунуть хотя бы один палец ноги за пределы здания. Я хотел остаться с ней в библиотеке. Но она закатила гребаную истерику из-за того, что мы нарушаем правила и отнимаем у нее немного личного времени. И конечно, поскольку для Сэйнта правила с таким же успехом могли быть высечены на камне, как десять чертовых заповедей, он принял ее сторону в споре. Даже несмотря на то, что он был ничуть не счастливее от того, что она была там, чем я.
Я отправил ей, должно быть, двадцатое сообщение за день, проверяя, все ли с ней в порядке, и стал ждать ее ответа, который развеет мои опасения.
Татум:
* эмодзи кальмара *
Сэйнт поднял глаза, когда пришло сообщение и для него, и он хлопнул ладонью по столу с такой силой, что его ноутбук на секунду подскочил с него, прежде чем с грохотом опуститься обратно.
– Клянусь Христом, если кто-нибудь в ближайшее время не скажет мне, что означает эмодзи с гребаным кальмаром, я сойду с ума.
– Ты давным-давно потерял это из виду, братан, – пошутил я, пытаясь отмахнуться от этого, но должен был признать, что чертовы кальмары тоже поставили меня в тупик.
Самым бесящим в них было то, что Киан, казалось, точно знал, что она под ними подразумевала. Но он, блядь, не сказал нам. Просто ухмылялся, как знающий маленький придурок, всякий раз, когда она присылала сообщение, и говорил нам, что нам действительно нужно работать над тем, чтобы быть в курсе событий с детьми. Гребаный мудак.
Блейк:
Будь серьезна, хоть на минутку. Мы просто хотим знать, что с тобой все в порядке.
Татум:
Блин, разве мое последнее сообщение было недостаточно понятным? * эмодзи кальмара * * эмодзи выдры * ¿
Сэйнт:
Нет, это недостаточно понятно, и, если ты не объяснишь свой ответ, я накажу тебя за это позже вечером.
Татум:
Я не знаю, почему ты так злишься на меня. Я ответила на вопрос. Ты не можешь наказывать меня ни за что. Если только ты не узнал о том, что я сделала с твоими запонками. В таком случае, я уверена, ты найдешь подходящий способ заставить меня заплатить, хозяин;)
Сэйнт швырнул телефон на стол и внезапно поднялся на ноги. Он отошел от меня и направился в свою комнату, чтобы проверить, правда ли это. Я немного расслабился, ожидая его возвращения. Очевидно, с ней все было в порядке, если она тратила время, травля демона в нем, но я все еще чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что она находилась далеко, на другой стороне кампуса.
Я отправил короткое сообщение Дэнни, попросив его встретиться со мной на улице как можно скорее. Мне нужно было чем-то заняться, чтобы скоротать время, и я тоже хотел быть ближе к ней.
Сэйнт затопал обратно вниз по лестнице, сжав кулаки, но в его глазах горел возбужденный огонек, который, казалось, противостоял его ярости.
– Что она сделала? – Спросил я с любопытством.
– Она заменила набор моих запонок двумя изюмами, – объяснил он, скрипнув зубами при этом слове. Я хорошо знал, как он относится к обезвоженным фруктам, но мне было интересно, понимала ли Татум, что она наносит ему двойной удар, когда выбрала изюм в качестве своего любимого оружия.
– Кому, черт возьми, вообще пришло в голову, что это хорошая идея…
– Высосать весь витамин С из отличного винограда и вдобавок сделать его похожим на старый сморщенный мешок с яйцами? – Я закончил за него с усмешкой. Тирада с изюмом была классической.
Сэйнт ухмыльнулся мне, признавая, что его ОКР проявляется, и задумчиво поправил пряжку ремня, прежде чем вернуться к своему ноутбуку.
– Почему ты не кажешься таким уж взбешенным из-за этого? – Я спросил его с любопытством. Когда Киан вот так выебывался, он всегда выходил из себя.
– Потому что она знает, что вела себя плохо, и готова принять свое наказание.
– Что будет?..
Его темные глаза снова встретились с моими, и намек на улыбку заиграл на его губах.
– Совершенно удовлетворительно для нас обоих, – загадочно сказал он.
Я открыл рот, чтобы спросить его, что, черт возьми, это значит, но сообщение группы зазвучало снова, когда пришло другое сообщение.
Киан:
Нам нужно * луковый смайлик* завтра, как ты и обещала, детка. Не забудь.
Татум:
* эмодзи кальмара *
Киан:
* эмодзи с осьминогом *
– Это дерьмо должно прекратиться, – прорычал Сэйнт.
Сэйнт:
Я буду трахать тебя * эмодзи кальмара* до тех пор, пока ты не начнешь умолять меня остановиться, если только ты не прекратишь это дерьмо.
Татум:
Что?
Киан:
В этом буквально нет смысла, чувак…
– Блять. – Сэйнт снова стукнул кулаком по столу и начал лихорадочно печатать что-то на своем ноутбуке.
Где-то за Храмом протрубил рог, и мгновение спустя на мой телефон пришло сообщение от Дэнни, в котором говорилось, что он ждет меня.
– Я ухожу, – сказал я, хватая свою куртку от letterman и натягивая ее, направляясь к двери.
Сэйнт не ответил, но я увидел результаты его поиска в Google, когда он просматривал ответы в поисках значения «эмодзи кальмар» в современной культуре. Его челюсть была сжата, глаза сузились, и я был готов поспорить, что наказание Татум за то, что она вывела его из себя, будет довольно жестоким, если только он не сумеет разобраться в этом.
Он даже не попрощался со мной, когда я выходил, и я закатил на него глаза. Он собирался сидеть там, пытаясь разгадать эмодзи с кальмаром, до тех пор, пока ему не придется идти за Татум в библиотеку.
Я захлопнул за собой дверь и потер руки, когда ледяные укусы зимы впились в мою незащищенную кожу. У меня перехватило дыхание, а иней, с которым мы проснулись этим утром, все еще покрывал деревья по всему кампусу.
Я вроде как хотел, чтобы пошел снег. В детстве я всегда любил снег. И не только потому, что я мог кататься на санках, лепить снеговиков и играть в снежки. Мне просто нравилось, как снег делает мир таким чистым. Особенно когда он только что выпал и его еще ничто не испортило. Неизбежно все заканчивалось оттаиванием, затаптыванием и перемешиванием с грязью реального мира и на самом деле выглядело хуже, чем когда-либо. Но на какое-то время я мог притворяться, что все чисто. Новый старт. Новое начало. Перемены. И мне определенно это не помешает, особенно пару пунктов из этого. Особенно в этот год.
Мне действительно было странно думать, что я был таким хорошим другом Киану и Сэйнту, прежде чем это горе по-настоящему испортило меня. Мы всегда шутили о том, что темнота в нас – это то, что сближает нас, но что касается меня, то до смерти моей мамы я действительно не мог утверждать, что в моей душе была хоть капля той тьмы, с которой они выросли.
Семья Киана была такой: …я точно знал, что до сих пор не понимаю и половины того, кем они были. Они были опасны самыми ужасающими способами. Самыми жестокими, неистовыми, пропитанными кровью способами. Однажды он рассказал мне, что О'Брайены приносили души своих младенцев в жертву дьяволу в момент их рождения, купая их в крови своих врагов и смешивая с ней молоко, чтобы убедиться, что они кровожадны с самого первого вдоха. Я имею в виду, это была явная чушь собачья, но затравленный взгляд, который появлялся у него в глазах, когда он говорил о них, иногда заставлял меня придерживать язык от многих вопросов, которые я хотел задать.
Воспитание Сэйнта было намного менее жестоким. Его не били и не подвергали жестокости, как Киана. Его не заставляли быть свидетелем невыразимых вещей или помогать в преступлениях, когда он был так мал, что ему и в голову не могло прийти отказаться. Нет. Сэйнт был создан гораздо более утонченным способом. Он был воспитан своим отцом. Снова и снова подвергаясь различным стрессам, и был вынужден искать способ справиться с ними. Ему было отказано в последовательности, контроле, рутине. Вот почему он был так чертовски одержим этим сейчас, конечно. Именно поэтому я не слишком усердствовал с ним по этому поводу. Я имею в виду, конечно, иногда мне казалось забавным копаться в его вещах, как это делал Киан, но обычно я чувствовал себя дерьмово из-за этого, когда видел панику в его глазах. Он нуждался в контроле, даже больше, чем я в победе. И в большинстве случаев я был достаточно счастлив, чтобы позволить ему это.
Но для них обоих, с их воспитанием и тем дерьмом, с которым им приходилось иметь дело с такого юного возраста, их темнота имела какой-то болезненный смысл. И мне нравилось верить, что они справились с этим настолько хорошо, насколько могли.
У меня, с другой стороны, до недавнего времени не было травмы, из-за которой я мог бы винить свои темные наклонности. До смерти моей мамы у меня была чертовски идеальная жизнь. Не то чтобы я действительно ценил это в то время. И, конечно, мой отец был настойчив, всегда хотел, чтобы я был чертовски лучшим во всем, и слишком увлекался любыми соревнованиями, в которых я участвовал. Но это было не совсем сравнимо с семьей Киана и Сэйнта. Нет. Я был просто… жесток. Наверное, мне всегда было так легко, что я находил жизнь скучной. И я нашел свое призвание в наказании людей, которые переступали черту. Заставляя их быть у меня под каблуком. Но у меня было чувство, которое делало меня самым большим мудаком из всех нас. Особенно потому, что я не жалел об этом. Все, что я сделал с Невыразимыми… Мне просто было наплевать на это.
Но Татум… Я облажался по-королевски. Мое горе и слепая гребаная ярость подтолкнули меня к нарушению моих собственных чертовых правил. Мы наказывали только виновных. И обвинять ее в том, что сделал ее отец, было просто пиздец. Я не винил Киана за то дерьмо, которое натворила его семья.
Черт, какой же я кусок дерьма.
Я дошел до конца дорожки и выдавил из себя ухмылку, когда увидел Дэнни и Чеда за рулем пары гольф-каров, используемых для перевозки дерьма по кампусу, и с волнением подзывающих меня к себе. Ударник – Тоби – ехал на пассажирском в тележке Чеда, и все они выглядели серьезно взволнованными, увидев меня. Как будто они могли по-настоящему веселиться, только когда я был рядом. И я не возражал против этой идеи.
Мы довольно часто встречались, занимались глупостями, которые определенно заканчивались тем, что кто-то из нас в конце концов получал травму или что похуже, и находили некоторое облегчение от скуки карантина в притоке адреналина, который мы получали от нашей глупости. Я в буквальном смысле соответствовал мечте подростка-правонарушителя, и меня это устраивало.
Мне нужен был кайф, который я получал от игры в эти игры. Нужно было на некоторое время забыть, что я полный сукин сын, и просто заняться чем-нибудь веселым, тупым и захватывающим.
– Я думал, мы могли бы погоняться на них! – Дэнни поманил меня пальцем, чтобы я забрался в тележку рядом с ним, но, когда я посмотрел на эту штуковину, мне в голову пришла идея получше.
Я двинулся к нему, но вместо того, чтобы забраться внутрь, запрыгнул на него сверху. Крыша немного прогнулась под моим весом, но выдержала, и я хрипло рассмеялся, обретя равновесие.
– Давай, Тоби, залезай, – поторопил я, и он нервно рассмеялся, прежде чем тоже забраться на тележку Чеда.
– Давай доедем до библиотеки Хемлок, – сказал я, желая навестить свою Золушку и убедиться, что уродливые сводные сестры не преследуют ее, пока она работает. – Езжай по горной тропинке – там еще холмы, – добавил я, когда Дэнни снова направил тележку в гору.
– Конечно, босс, – отозвался он, и у меня скрутило живот, когда тележка тронулась.
Я выпрямился и засмеялся, когда мы начали подниматься в гору. Максимальная скорость тележек составляла около тридцати миль в час, но им нужно было развить ее и двигаться под гору, чтобы достичь этого.
– Победителям достается слава, – крикнул я, когда мы начали двигаться быстрее, и мои ботинки заскользили по скользкой крыше. – Неудачники должны спрыгнуть в озеро голыми задницами завтра перед уроком!
Дэнни взволнованно вскрикнул, вдавливая педаль в пол, и электродвигатель зажужжал, сражаясь с холмом.
Мне удавалось держаться прямо, пока мы не достигли вершины холма, но, когда мы начали набирать скорость и спускаться с другой стороны, я чуть не поскользнулся и не упал, присев на корточки и ухватившись за край крыши, чтобы не упасть.
Я рассмеялся, когда адреналин заструился по моим венам, выжигая мое горе и позволяя мне забыть. Совсем ненадолго.
Мы были впереди другой телеги, но Чед свирепо ухмылялся и, поравнявшись с нами, крутанул колесо, протаранив нас достаточно сильно, чтобы тележка опасно закачалась.
Наверное, мне следовало бы отругать его за это, но мое сердце подпрыгивало и колотилось самым, блядь, лучшим образом, и когда мы набирали скорость на следующем холме, я не мог удержаться от смеха от ощущения, как ледяной ветер треплет мои черные волосы и ебаный беспорядок в них.
Мы на бешеной скорости огибали повороты, тележки несколько раз чуть не опрокидывались, когда поднимались на два колеса, прежде чем снова опуститься на дорогу.
Я мог сказать, что это плохо кончится. И все же я не хотел останавливаться. Я хотел искупаться в безумном смехе, срывающемся с наших губ, и впитать все это в свою душу, чтобы я мог спокойно спать этой ночью, зная, что в моей жизни есть нечто большее, чем гребаная боль, печаль и сожаления.
Мы взбирались все выше и выше по горным тропинкам, тележки развивали скорость от пятнадцати до двадцати миль в час, с трудом преодолевая подъем, но мне было все равно. Потому что за следующим поворотом был самый крутой чертов холм в кампусе. И я был готов поспорить, что мы могли бы разогнать этих маленьких красавцев до пятидесяти миль в час, если бы мы свободно скатились с него.
Тоби дразнил меня, когда Чеду удалось подтянуть свою тележку вровень с нашей, а я пригнулся еще ниже, чтобы сопротивление ветра не стоило нам победы в гонке, поскольку я старался сделать свое тело как можно меньше.
Тележки завернули за поворот, и тропинка перед нами оборвалась, крик восторга сорвался с моих губ, когда мы пролетели над вершиной холма и внезапно обнаружили, что летим вниз.
Я кричал от восторга и более чем легкого страха, когда мы катились все быстрее и быстрее, библиотека появлялась из-за деревьев впереди, а студенты ныряли с тропинки перед нами, когда видели, что мы приближаемся.
Чед и Дэнни начали таранить тележки друг в друга, заставляя меня дико раскачиваться на крыше, а Тоби даже крикнул им, чтобы они притормозили.
– Нам лучше, черт возьми, выиграть это, Дэнни! – Я скомандовал, потому что, если я проиграю, вся эта чертова затея окажется напрасной. Мое настроение упало бы быстрее, чем трусики шлюхи в день зарплаты, и я бы снова погрузился в чертову хандру.
