Текст книги "Икс (ЛП)"

Автор книги: Сью Графтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

36

Вернувшись домой, я разыскала в своих записях домашний телефон Кристиана Саттерфилда. Когда я звонила прошлый раз, Паулина быстро от меня отделалась. Я до сих пор считала, что она была бабушкой Кристиана. В этот раз я лучше подготовилась.

После двух гудков она взяла трубку с тем же хриплым “Алло”.

– Здравствуйте, Паулина. Это Кинси. Помните меня? Знакомая Кристиана. Мы встречались, когда вы с Джеральдиной жили на улице Дэйв Левин.

Последовала пауза, пока она пыталась меня вспомнить.

– Не думаю, что помню, но это было давно.

– Неважно. Это было только один раз. Я слышала, что Кристиан вернулся из Ломпока, и надеялась с ним пересечься. Он дома?

– Его нет.

– Он скоро вернется?

– Слушай, дорогая, я понятия не имею. Ты его знаешь. Приходит и уходит, когда захочет.

– Если я оставлю свой телефон, не могли бы вы передать, чтобы он позвонил, когда вернется? Ничего срочного, но я буду благодарна.

Я продиктовала телефон своего офиса, и она записала. Потом я спросила:

– Он все еще проводит время в том маленьком баре, недалеко от вас?

– Он там почти каждый вечер. Если он не позвонит, заходи туда после девяти, и его не упустишь. Я могу быть там сама.

– Я так и сделаю. Большое спасибо.

* * *

Бар и гриль “У Луи” был там же, где я видела его последний раз – на углу Дэйв Левин и Оливер. Помещение было маленьким и темным, за исключением двух пинбольных автоматов в задней части, которые давали яркое свечение и весело подмигивали, как игральные автоматы в казино Лас Вегаса.

Я была одета в свои обычные джинсы и водолазку, но заменила тенниски на ботинки и влезла в свой блейзер, который, как я считала, придавал мне стильный и уверенный вид.

Мне пришлось припарковаться за углом, но идти нужно было только полквартала.

Я пришла в 8.45, дав себе время освоиться с обстановкой. Бар был заполнен наполовину, одни мужчины, и половина из них курила. Как во многих подобных заведениях, у завсегдатаев было развито собственническое чувство. Это были любители выпить, которые приходили после работы и оставались до закрытия. Им не нравились незнакомцы в их среде. Некоторые повернулись и долго рассматривали меня.

Я проигнорировала враждебность и нашла себе место у барной стойки, со свободными стульями с обеих сторон.

Подошел бармен, мужчина средних лет, и я заказала диетическое пепси. Сидеть в баре в одиночку – непростая задача. В целом, как я думала, лучше, чтобы тебя считали высокомерной и отстраненной, чем женщиной в поисках добычи. Если бы у меня с собой был детектив, я бы его раскрыла и сунула туда нос.

В десять минут десятого дверь открылась, и вошел Кристиан. Я видела, как он огляделся в поисках знакомых. Его взгляд прошел мимо меня, а потом вернулся. Он обошел комнату, поприветствовав людей там и сям. В конце концов, будто совершенно случайно, он подошел ко мне.

– Здесь свободно?

– Садитесь.

Он сделал знак бармену, который приготовил ему мартини в замороженном стакане, с двумя оливками. Кажется, Кристиан привык к своей трансформации – дорогая одежда, пряди волос цвета меди и бледного золота. Фальшивый загар побледнел, но все равно шел ему.

Он смотрел на свой мартини, когда заговорил.

– Вы – Кинси, верно?

– Откуда вы знаете?

– Вы здесь единственная, кого я не знаю. Моя бабушка сказала, что вы оставили для меня сообщение.

– Вы мне не перезвонили.

– Еще вы звонили моему куратору.

– Тогда вы не перезвонили тоже.

– Я решил, что если это важно, вы свяжетесь со мной снова, что вы и сделали. Так в чем дело?

– Вы знаете, чем я зарабатываю на жизнь?

– Вы – частный детектив.

– Точно. Пару недель назад меня наняла женщина, которая заявила, что хочет найти ребенка, которого отдала на усыновление тридцать с чем-то лет назад. Дала мне ваше имя, вместе с газетными вырезками о вашем судебном деле. Позже я узнала, что она вешала мне лапшу на уши, но тогда я уже отослала мой отчет, в котором был адрес вашей матери и телефон. Я могла подвергнуть вас опасности, и подумала, что вы заслуживаете предупреждения.

– Через две недели немножко поздно предупреждать, вы не думаете?

– Это заняло время, чтобы понять, что она меня обманула. Я так понимаю, что Тедди с вами связалась.

– Это верно.

Он повернулся и посмотрел на меня глазами, которые были потрясающе серыми. С близкого расстояния я видела, что у него были хорошие зубы, и от него пахло гвоздиками и чистой кожей. Эти качества я очень ценю. В первый раз я серьезно отнеслась к идее, что он был в жизни Тедди для удовольствия и развлечения. Я могла бы и сама найти его развлекательным, хотя его криминальная история оставляла желать лучшего. Крутая женщина-частный детектив и грабитель банков были бы странной парочкой.

– Что случилось с вашей карьерой взломщика сейфов?

– Я бы не называл это карьерой. Это было увлечением.

– Хобби?

– Давайте назовем это страстью, и оставим так.

– Как вы к этому пришли?

– Мне нравится вызов. Решение проблем. Попасть туда и во всем разобраться. Я всегда избегал камер. Это совсем другая категория, не для меня. Я начинал с домашних сейфов, которые можно забрать с собой и работать над ними в свободное время.

Пожароустойчивые модели очень легкие. Стенки – как скорлупка из тонкой стали, заполненные изолирующим материалом, чтобы защитить содержимое на случай пожара.

– Вы когда-нибудь слышали о сейфе Дайболд Кэннонболл?

– О, конечно. Это был Кэннонболл, который выбил из игры Джесси Джеймса из Нортфилда, Миннесота. Взломоустойчивые сейфы – трудная штука. В большинстве случаев вы имеете дело с ящиком в триста пятьдесят кило, закрепленном в бетоне. С такими сейфами нужно работатть на месте, что занимает много времени. В те дни меня не заботило, найду ли я деньги, что было хорошо, потому что я никогда много не находил.

– Как вы умудрялись содержать себя? У вас была другая работа?

– Мне было двенадцать.

– Значит, вы подстригали газоны.

– Иногда, конечно. Вы знаете, что было настоящей проблемой? Взлом сейфов требует много оборудования. Сверла, резцы, кувалды, электрические пилки с алмазными зубьями.

Обязательна ацитиленовая горелка, что значит, вам нужен шланг и баллон. Для пробойника не обойтись без горелки на двести двадцать вольт. Что мне было делать, держать все это под кроватью?

– Капсюлей-детонаторов не было?

– Я никогда этим не занимался. Практиковаться с взрывчаткой – вы можете себе представить жалобы.

– Ваши мама и бабушка никогда не замечали принадлежностей в вашей комнате?

– Я говорил им, что мне интересно, как работают разные вещи. Знаете, возиться с чем-нибудь. Какое им было дело? Я мог чинить небольшие устройства, и это было хорошо.

Я много времени проводил в своей комнате. Я был тихим и прилежным. Хорошо учился.

Не прогуливал уроки. Не болтался на улице в плохой компании.

– В конце концов, вы потеряли интерес, так?

– Совершенно. Ограбление банков имело больший коэффициент увлекательности при меньшей затрате времени и усилий. Риск и опасность стали для меня наркотиком.

Я заходил внутрь, спокойный и расслабленный. Через три минуты выходил под таким кайфом, какого не получишь от запрещенных субстанций. Что может быть лучше?

– Вы не боялись, что вас застрелят?

– Я не носил оружия. Первый раз охранник в банке сказал мне бросить, и я бросил. Я вел себя очень хорошо. Не кричал. Не угрожал людям.

– Никогда?

Он улыбнулся.

– Ладно, иногда. В записке. Я знаю, что банковские кассиры доверчивые, но я старался это не эксплуатировать. Большинство были красивыми молодыми девушками, с которыми я был бы рад встречаться. Я думал об этом, как об отношениях на девяносто секунд.

Кратковременных, но интенсивных. Одна кассирша писала мне долгое время, после того как я попал в Ломпок. Сейчас я не помню ее имени.

– Люси.

Это привлекло его внимание, но я не хотела останавливаться и объяснять. Вместо этого я сказала:

– Вряд ли вам нравилась жизнь в тюрьме.

– У, нет. Я встретил несколько очень умных джентльменов и много головорезов. Я научился защищать себя, что было не всегда приятно для другого парня.

– Зачем вам рисковать попасть обратно?

– Послушайте, я ценю вашу заботу. Особенно ваш приход сюда. Вы не должны были причинять себе беспокойство.

– Я чувствую ответственность.

– Не нужно. Я могу о себе позаботиться.

– И до сих пор вы так хорошо справлялись.

– Не надо ехидничать. Я вижу, у вас есть для меня совет. Хотите его дать?

– Конечно. Я думаю, что это ошибка – оказаться замешанным в чужой мелодраме.

Особенно этих двоих.

– Вам не кажется, что это весело?

– Ни капельки. Ари знает, что что-то затевается.

– Конечно, он знает. Тедди это нравится. Держать его в напряжени.

Я поставила сумку на колени и достала одну из своих визиток.

– Это мой телефон, если вдруг вы захотите со мной связаться.

– У меня уже есть ваш телефон. Мой куратор передал. И я уверен, что Тедди знает, как с вами связаться.

– Конечно. Какая я глупая. Это она все затеяла, не так ли? Вы собираетесь заработать на этой затее, что бы это ни было?

– Если нет, мне все равно досталась прикольная одежда.

Я надела ремень сумки на плечо и сползла с барного табурета. Собиралась достать кошелек, но Кристиан остановил мою руку.

– Я об этом позабочусь.

– Не нужно.

– Я могу с этим справиться.

– Спасибо.

– На здоровье. Я серьезно говорил, что ценю вашу заботу.

– Кристиан, эти двое бодались друг с другом годами. В конце концов, они хорошо проведут время. А расплачиваться придется вам.

Я вышла из бара на вечерний воздух, который был таким чистым и сладким, что имел шокирующее действие, как ледяная вода, которую плеснули в лицо. Я надеялась, что короткая прогулка развеет запах сигаретного дыма, которым пропитались моя одежда и волосы. Даже садясь за руль и застегивая ремень, я знала, что мне придется принять душ перед сном, иначе мое постельное белье будет пахнуть так же.

Я ехала домой вдоль пляжа. Мой разговор с Саттерфилдом был разочарованием. Я думала, что предупреждение освободит меня от дальнейшей ответственности, но я все еще чувствовала себя на крючке. В сущности, он сказал: “Спасибо большое, и катись подальше.” Повторение ни в коем случае не произвело бы желаемый эффект. Я предупредила его, а он ясно дал понять, что уходить не собирается. Он считал себя достаточно умным, чтобы избежать последствий. Проблема была в том, что я ничего не могла сделать. Вы не можете заставить кого-то сделать что-то, даже если знаете, что правы.

* * *

На следующее утро, уходя на работу, я увидела, как машина Генри заехала на дорожку.

Он вышел, обошел машину и помог выйти Эдне. Я помахала ему.

– Ты рано поднялся.

– Мне нужно было кое-что купить в продуктовом магазине, и я не решилась долго ждать, а то там будет много народа, – сказала Эдна.

– Мистер Маккласки приехал в семь, чтобы закончить свою инспекцию.

– Он здесь? Где же он поставил свой грузовик?

– Он нашел место через дорогу. Когда я сказал, что мы с Эдной уедем, он не захотел блокировать нам выезд.

Мистер Маккласки, видимо, слышал наш разговор и появился из-за гаража. Он приподнял кепку при виде Эдны, но кроме этого был очень деловым.

– Кажется, я нашел источник вашей утечки, мистер Питтс, если вы только пройдете со мной.

Мы с Генри оба заинтересовались. Эдна, конечно, слышала достаточно жалоб Генри, и я ожидала, что она будет такой же любопытной, как и мы, но она, похоже, решила остаться на месте.

Мистер Маккласки прошел в щель между гаражом и оградой, которая разделяла участки Генри и Шелленбергеров.

Он показал на большую яму, которую выкопал.

– Это – ваше ответвление.

Он указал на трубу, видимую на дне ямы.

– А это – Т-образная муфта, которую кто-то вставил в вашу линию. Вы можете увидеть соединения вот здесь. Это труба ПВХ, которая идет под ограду. С другой стороны она подходит к водоразборному крану, вы можете увидеть, если заглянете.

Эдна стояла в отдалении и слушала комментарии мистера Маккласки, с видом человека, проходящего мимо сцены смертельной аварии на дороге.

Мы с Генри оба вытянули шеи, чтобы заглянуть через ограду. На водоразборном кране был адаптер, который позволял подключать сразу два шланга. Из каждого металллического наконечника торчал шестиметровый зеленый шланг. Оба шланга шли в разных направлениях. Оба присоединялись к портативным поливочным головкам, которые представляли собой круглые трубы с дырочками, из которых выстреливала вода, формируя арку, когда каждая головка двигалась из стороны в сторону.

В настоящий момент ни один шланг не использовался, но трава была еще влажной после предыдущего полива.

Мы оба смотрели и ничего не понимали.

Генри повернулся к сантехнику.

– Что это такое?

Мистер Маккласки поднял подбородок и поскреб под ним, действие, которое придало его ответу некоторую забавность.

– Так. Я должен сказать, что кто-то подсоединился к вашей трубе, чтобы использовать вашу воду для своих личных ирригационных нужд.

– Использовать? – Генри моргнул. – Вы имеете в виду – воровать?

– Этим примерно все и описывается, – ответил Маккласки.

Генри с тревогой посмотрел на Эдну.

– Это было там, когда мы приехали, – возмущенно заявила она. – Конечно, мы этим пользовались. Это в нашем дворе, так почему бы нет? Но мы понятия не имели, что этот кран соединен с вашей трубой.

– Я так часто жаловался, что уходит много воды, а вам никогда не приходило в голову проверить, к чему присоединен этот водоразборный кран?

– Почему это должно было приходить мне в голову? Я ничего не понимаю в сантехнике.

Я ничего не знаю о садоводстве или уходе за двором. Я стараюсь, как могу, ухаживать за больным мужем. Мы к этому не имеем отношения.

– Конечно, имеете. Дэйл Адельсон этого не устанавливал, – сказала я.

– Я не знаю вашего мистера Адельсона, но это должна быть его работа, потому что точно не наша.

Генри показал в направлении водоразборного крана.

– Когда мы впервые встретились, вы возились прямо там, хоронили свою собачку, или так вы заявили. Я поздоровался через ограду, и тогда вы сказали, что она умерла. Мне было вас жалко. Наверное, именно тогда вы подсоединились к моей линии.

– Мы этого не делали. Мы ничего об этом не знали до этой самой минуты. Мы с мужем оба старые, и он болен, и мы живем на скромный доход, который едва позволяет нам выживать. Мы – уважаемые люди, стараемся, как можем, и я не могу поверить, что вы заявляете, что мы в какой-то степени ответственны. Конечно, вы не можете подозревать моего бедного мужа в каких-то глупых шутках, когда он уже шесть лет прикован к инвалидной коляске.

Я подняла руку, пытаясь опровергнуть заявление о Джозефе, прикованном к коляске, когда я видела его, разгуливающим по дому. Но подумала, что это, возможно, не самый подходящий момент.

Лицо Генри застыло, но ему, как и мне, трудно было сформулировать ответ кому-то так категорично все отрицающему, в такой декларативной форме.

– Мой счет за воду удвоился, – сказал он сердито. – Вы видели, как я перевернул свой двор, пытаясь решить проблему. И это все, что вы должны сказать?

– Что еще вы хотите, чтобы я сказала? Ваши обвинения совершенно ложные, и я не намерена это терпеть.

Генри повернулся к сантехнику.

– Спасибо, мистер Маккласки. Оставьте все как есть. Мне нужны фотографии.

Потом он пошел к своей задней двери и захлопнул ее за собой.

Эдна не отступала.

– Со мной никогда в жизни так не обращались. Мы были лучшими соседями, и вот что получили взамен. Он оклеветал нас. Опорочил наше доброе имя и нашу репутацию. Я собираюсь позвонить нашему адвокату и сообщить об этом. Не удивлюсь, если он посоветует обратиться в суд.

Она переводила взгляд с меня на мистера Маккласки, но никому из нас было нечего сказать.

– Теперь, наверное, мне придется рассказать Джозефу, что случилось. Он очень огорчится.

Мы оба так хорошо относились к мистеру Питтсу. Я не могу поверить, что он может так быстро осудить и настолько не желает прислушаться к фактам.

Она повернулась и пошла по дорожке, со всем достоинством, которое могла изобразить.

Мы с Маккласки обменялись взглядом, который подтверждал, что мы разделяем одно и то же мнение. Шеллленбергеры смошенничали, не ожидали, что их когда-нибудь поймают, и рассчитывали на это.

37

Для разнообразия я не поехала в офис и отправилась в “Роскошную недвижимость Монтебеллло”. Я не могла удержаться, чтобы не размышлять о последствиях разоблачения Шелленбергеров. Генри никогда не возместит свой ущерб, который, в долларах, возможно даже не достиг предела, отличающего мелкое воровство от крупного. Генри сделает фотографии, Маккласки уберет соединение, и это будет все. По-моему, обнаружение нелегального подсоединения было благом. Липкие булочки и милые разговорчики через ограду пришли к концу, и больше не будет поездок по магазингам для Эдны.

Мне даже не придется спорить с Генри по поводу моего плохого отношения к этой парочке. Единственная оговорка произрастала из моего подозрения, что это еще не конец.

Мошенники, даже старые, удивительно упорны, и так просто их не победить.

Подъехав к агенству недвижимости, я поставила машину на маленькой стоянке и вошла.

Звякнул колокольчик на двери.

За стойкой Ким подпиливала ноготь. Она с ожиданием подняла голову, и ее выражение стало только чуточку кислым при виде меня. Она казалась настороженной – не совсем враждебной, но точно не наглой и высокомерной, какой была в нашу первую встречу.

Поскольку я была тепло принята первым человеком в компании, она, возможно, не решалась обращаться со мной с такой же снисходительностью.

Я подошла к стойке.

– Привет, Ким! Помните меня?

– Да.

Я могла слышать слова “к сожалению”, которых она не произнесла.

– Хорошо. Мне нужно встретиться с Тедди, и я буду признательна, если вы ей позвоните и договоритесь об этом.

Я думала, что она может притвориться дурочкой и сделать вид, что не понимает, о ком я говорю, но она выбрала другую стратегию.

– Почему вы решили, что Тедди захочет с вами разговаривать?

Я приложила указательный палец к щеке и наклонила голову, что, как я надеялась, было обаятельной манерой.

– Ну, давайте посмотрим. Хмм. Возможно, потому, что у меня вчера был хороший долгий разговор с ее бывшим мужем.

Я подняла тот же палец.

– Или. Возможно потому, что я была в баре вчера вечером с Кристианом Саттерфилдом, и он много чего порассказал. Еще имеет значение тот факт, что я сердита, и для нее будет лучше смягчить меня, пока есть возможность.

Ким опустила глаза, и ее щеки порозовели под слоем недавно наложенного загара.

Действительно, ей лучше использовать более светлый оттенок.

– Я не уверена, где она сегодня утром.

– Возможно, в вашем доме, если она живет у вас. Почему бы вам не позвонить домой?

Я видела, что отправила ее в агонию нерешительности. Она не хотела звонить у меня на глазах, потому что знала, что я запомню ее домашний номер, просто глядя, как она его набирает. Я ее подтолкнула.

– Вы можете воспользоваться телефоном в одном из пустых офисов. Я буду рада подождать.

Ким подумала пару секунд, а потом встала со стула. На ней были туфли на босу ногу на очень высоких каблуках, и такая короткая юбка, что были видны трусики.

– Из-под пятницы – суббота, – сказала я.

Она одернула юбку и вышла.

Как только она удалилась, я схватила ее блокнот и перелистывала страницы, пока не нашла записи о рейсах самолетов и времени отправления, которые она делала во время моего первого визита. Тогда я не знала, что она участвует в драме, так что мне повезло, что я обращаю внимание на такие вещи. Я вырвала лист, сложила и убрала в сумку, потом вернула страницы в прежнее положение.

Вернулась Ким и села на место. В глаза она мне не смотрела.

– Она сказала, вам нужно прийти к пяти, на коктейли.

Она нацарапала адрес на краешке блокнотного листа и оторвала клочок.

– Мне принести что-нибудь? – прощебетала я.

Ким проигнорировала мое предложение. Я не была серьезной, но крекеры с сырным соусом должны быть слишком дешевой закуской, даже при их стесненных обстоятельствах.

Я вышла из агенства и подошла к машине. Когда я села за руль, до меня вдруг дошла фраза, которую произнесла сегодня Эдна. Это было, когда она так яростно защищала себя перед Генри. В тот момент я была поглощена стычкой и не обратила внимания на смысл.

Мне вдруг пришло в голову задать вопрос: почему она сказала: “Я не знаю вашего мистера Адельсона, но водоразборный кран должен быть его работой, потому что она точно не наша”?

Как она могла не знать Дэйла Адельсона, когда они с Джозефом купили у него дом два с половиной месяца назад? Могли они совершить покупку на расстоянии, посылая документы туда-сюда, без личного общения? У меня нет недвижимости, так что я не знаю, как делаются такие вещи, но, наверное, имя должно отложиться в памяти.

Я посмотрела на часы. Было начало десятого, и окружные офисы должны быть открыты.

Я вернулась к офису, оставила машину и прошла пешком пять кварталов до здания суда.

Поднялась по лестнице в офис окружных служащих, села за маленький компьютер в приемной и напечатала адрес Шелленбергеров. Я не считала себя компьютерно-грамотной, но это была простая машина, с ограниченным количеством функций, больше напоминающая пишущую машинку с тихой клавиатурой и без каретки.

По адресу я смогла узнать номер участка, который, в свою очередь, предоставил мне фамилию владельцев: Дэйл и Триш Адельсон. Эдна создала у Генри представление, что они купили дом, но я не знала, заявила ли она об этом прямо. Шелленбергеры, видимо, снимали дом, что все объясняло. Потом мне стало интересно, обжулили ли они Генри на весь счет за воду, или только на ту часть, что они использовали для полива. Я решила, что ответ его заинтересует, раз он подсчитывал свои потери.

У водного департамента Санта Терезы были офисы в здании городского муниципалитета, в нескольких кварталах. Было 9.30, и я застала их в отстутствие посетителей. Оба клерка разговаривали по телефону, но один обнаружил мое присутствие.

Там было четыре или пять столов, с обычными кучами бумаг, серые металлические шкафчики для файлов, флуоресцентные лампы над головой и несколько личных вещей на столах, но основная атмосфера была деловой и эффективной.

Я подождала совсем немного, когда ко мне подошла миссис Фремонт, ассистент администратора. Это была высокая, ширококостная женщина семидесяти с лишним лет, с узлом похожих на проволоку седых кудряшек и выразительными бровями, которые она нарисовала карандашом на два сантиметра выше, чем можно было ожидать. На ней были тяжелые серебряные серьги и узкие очки в черной оправе, которые низко сидели на носу.

Я поставила локти на стойку и сказала:

– Я надеюсь, что вы мне поможете. Со мной рядом живет пожилая пара, Джозеф и Эдна Шелленбергеры. Миссис Шелленбергер беспокоится, что их счет за воду такой большой.

Ее муж – инвалид, и никто из них не водит машину, так что я обещала узнать, что смогу.

Они переехали сюда из Пердидо в январе, и она была в шоке, как здесь все дорого.

– Не знаю, почему. Цена на воду должна быть такой же.

– Я так и сказала. Может быть, у них утечка из трубы. Большинству из этих металлических труб семьдесят лет. Если у вас протекает труба, это место сложно и дорого найти и еще дороже – заменить. Если водопроводная или канализационная труба лопнет на участке домовладельца, это его ответственность – привести ее в порядок.

Я подумала, что проделала успешную работу, изложив точку зрения сантехника, и она, должно быть, думала так же.

– О, мне ли этого не знать. Для некоторых это шок. Дайте мне фамилию и адрес, и я посмотрю, что у нас есть.

Я дала ей информацию и наблюдала, как она записала ее на листке бумаги и взяла его с собой к ряду шкафов у дальней стены. Она нашла нужный ящик и перебирала документы, пока не добралась до искомого. Тот факт, что существовала папка на имя Шелленбергеров, убедил меня, что у них есть собственный счет на воду, что должно быть хорошей новостью для Генри. Она извлекла тонкую папку и вернулась к стойке. Открыла ее и перебрала несколько листков. Очки на кончике носа придавали ей авторитетный вид.

– Вы еще не перешли на компьютер? – спросила я.

– Они грозятся. Я бы хотела знать, что мы будем делать, если отключится электричество.

Она поджала губы, читая информацию, и покачала головой, как будто не хотела плохо говорить о стариках.

– Не знаю, из-за чего она волнуется. Согласно нашим записям, потребление воды примерно одинаковое.

– Правда? Ну, это хорошие новости. Вы сравнивали с теми же тремя месяцами за прошлый год?

– Да, мэм. Они, должно быть, делают хорошую работу по экономии воды.

– Не могу с этим поспорить.

Меня заинтересовала лежавшая в папке напечатанная форма, которую Эдна заполнила от руки и подписала. Даже вверх ногами я смогла прочитать название: “Заявка на обслуживание”.

Я положила сверху палец.

– Что это такое?

– Это должно быть заявление, которое они заполнили, чтобы начать обслуживание водопроводной компании.

– Можно взглянуть?

Она сделала быстрый запрещающий жест, но я уже развернула листок к себе.

– Это может быть не разрешено, читать этот документ.

– Я думала, что это публичная информация.

– Ну, да, но кое-что здесь имеет личный характер.

– Я просто смотрю на верхнюю страницу.

Я развернула лист так, что мы обе смотрели на него под одним углом.

– Посмотрите. Единственная личная информация в заявлении – это адрес, который я уже знаю, потому что живу в соседнем доме. Они попросили меня зайти сюда, так что здесь нет никакого нарушения приватности.

Я показала на нижнюю часть формы.

– Кто такой Калвин Санчес?

– Владелец дома. Необходима его подпись, что он разделяет ответственность за все долги, если жилец не заплатит.

– Я думала, что Шелленбергеры купили дом. Разве они не владельцы?

Она помотала головой.

– Съемщики.

– Правда? Я понятия не имела. Каждый день узнаешь что-то новое.

Я могла бы сказать ей, что “Калвин Санчес”, скорее всего, был плодом воображения Эдны, но подумала, что лучше расследовать все до конца, прежде чем рассказывать кому-то.

Я убрала руку, и миссис Фремонт закрыла папку, сказав:

– Если ваша миссис Шелленбергер думает, что ей прислали неправильный счет, она всегда может позвонить или зайти. Мы будем рады с ней поговорить.

– Я ей передам. Большое спасибо.

Выйдя на улицу, я поняла, что нагрузила себя еще одной проблемой. Я предчувствовала, что Генри не будет долго возмущаться воровством воды. В начале он был обескуражен и даже искренне сердит, но я знала, что заговорит его совесть, побеждая здравый смысл и веру в добродетель честности. Он начнет жалеть эту парочку – бедные милые старички, которые были вынуждены прибегнуть к таким мерам. Он начнет думать о том, как повезло ему и его братьям и сестре: здоровые душой и телом и финансово обеспеченные, потому что поняли много лет назад, что откладывать на будущее не всегда легко, но благоразумно.

Я видела, как Эдна манипулировала Генри до такой степени, что стоило ей только вздохнуть, и он был уже готов служить и защищать.

Если я не буду осторожна, Генри, вместо того, чтобы возмущаться по поводу воды, которую они качали из его трубы, начнет собирать у соседей деньги, чтобы им помочь. И почему бы не протянуть руку помощи, если он имеет больше, чем они? Несомненно, на это и рассчитывала Эдна.

* * *

Вернувшись в офис, я отперла дверь, сняла сигнализацию и села за стол. Сняла трубку, позвонила в справочную и поинтересовалась фамилией Адельсон в Шарлоттесвилле, Вирджиния. Видимо, такая была только одна: Дэйл и Триш. Я записала номер, нажала на рычаг, а потом набрала его. В Калифорнии было 10.00, значит, на восточном побережье был час дня. После двух гудков ответил женский голос.

– Миссис Адельсон?

– Да, это Триш.

– Это Кинси Миллоун из Санта Терезы. Квартирантка Генри Питтса.

– Да, конечно, – сказала она, хотя я уверена, что она не вспомнила бы, кто я такая, без моей подсказки.

– Надеюсь, вы звоните не потому, что что-то случилось с Генри.

– Нет-нет. Ничего такого. Извините, если я вас напугала. Вашего мужа нет дома?

– Он в университете. Вернется попозже днем. Может быть, я могу вам помочь?

– Я надеюсь. Мы волнуемся из-за вашего дома.

– С ним какая-то проблема?

– Я звоню, чтобы это выяснить. Вы его сдаете?

– Нет. Дом выставлен на продажу, но мы его не сдаем. Дэйл спрашивал нашего агента о такой возможности, и она сказала, что сдавать дом, живя в другом городе, это кошмар.

Почему вы спрашиваете?

– Потому что пожилая пара поселилась в вашем доме пару месяцев назад. Эдна и Джозеф Шелленбергеры.

– Поселились? Я не понимаю. Вы имеете в виду, что кто-то живет там?

– Боюсь, что так. Когда Генри с ними познакомился, Эдна сказала, что они въехали в январе. Мы просто решили, что они купили дом. Мне бы не пришло в голову с этим разбираться, но они незаконно подсоединились к водопроводной трубе Генри и использовали его воду для полива своего газона и кустов. У нас сейчас в разгаре засуха, и Генри экономит воду, потому что его счета взлетели. Когда он упомянул вас, Эдна не имела понятия, о ком он говорит.

Триш до сих пор не могла поверить.

– Пожилая пара живет в доме? Вы имеете в виду, старые люди?

– Последние два с половиной месяца. Мне не хотелось задавать вопросы, если это были бы ваши друзья.

– Какие там друзья? Я не могу в это поверить. Как может кто-то так просто поселиться в чужом доме?

– Я не знаю, но, похоже, это они и сделали.

– Что ж, мы должны выселить их как можно быстрее. Думаете, нам нужно прилететь?

– Может дойти до этого. Вы не знаете Калвина Санчеса?

– Кто это?

– Он подписал заявление на обслуживание водопроводной компании, как владелец дома.

– Я не понимаю, что происходит. Мы владеем этим домом. Мы никому ни на что не давали разрешения. Мы продолжаем платить за коммунальные услуги, потому что так легче показывать дом. Правда, никто его не смотрел, с тех пор, как мы уехали.

– Ну, я только что была в водопроводной службе, и Шеллленбергеры оформили обслуживание на свое имя. Не знаю насчет газа и электричества. Знаю только, что у них не забирают мусор.

– Я спрошу Дэйла, получал ли он счета. Если эти люди перевели коммунальные услуги на свое имя, счета должны приходить им.

– Я думаю, мы сможем в этом разобраться, если с ними поговорим. Если вы согласны, мы пойдем и поговорим с ними. Я не хотела упоминать об этом Генри до того, как поговорю с вами.

– Хорошо, спасибо вам. Я вам признательна, и уверена, что Дэйл будет тоже. Конечно, мы хотим, чтобы они уехали, так что делайте все, что необходимо. Мы даем вам разрешение на любые нужные действия.

– Замечательно. Мы побеседуем с ними и вам перезвоним.

Положив трубку, я посидела и обдумала ситуацию. Я в свое время доставила достаточно постановлений о выселении. Жилец может быть выселен с предупреждением за тридцать, шестьдесят или девяносто дней, в зависимости от обстоятельств. Причины для выселения включают повреждение собственности или противозаконные действия на территории. Еще бывает предупреждение за три дня об уплате за аренду помещения, но я не могла придумать, как это может относиться к кому-то, кто не платит за проживание с самого начала.