Текст книги "Семицвет: молодость богов. Части 1-2 (СИ)"

Автор книги: Святослав Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

– А теперь признавайтесь, кому из вас отец или старший брат первым начертил схему метро? – спросил он. Алексей сглотнул и тихо поднял руку.

– Тебе, Прошин?

– Не начертил. Помог!

– Помочь это не считается. – произнес Арсений. – Мы все друг другу помогаем. Правда, ведь. Ты свой чертеж сам начертил – это и видно. А то, что ты обратился за советом к проводнику метрополитена, достал профильные учебники, консультировался с отцом – так это похвально. Из тебя вышел бы отличный журналист или аналитик. Я сейчас про другое говорю – мне очень и очень интересно – отчего я увидел пять одинаковых, и совершенно неправильных чертежа. вы что – сговорились?

Класс молчал.

– Я в ужасе. – Всплеснул руками Арсений. – Кому-то из вас сделали прекрасный чертеж схемы метро, и вы его перерисовали. Причем все как один. Неужели вы думали, что я не увижу этого? У некоторых из вас на чертеже даже проколов от циркуля нет. Кто-то использовал стерео-чертежника? Я тоже умею этим инструментом пользоваться. – он посмотрел на класс. – И тишина. – сказал он разочарованно. – И мертвые с косами, да? Отвратительно. И ведь даже не постарались узнать, чем отличается схема от карты, и схема путей от карты путей. А вот один из учеников попытался. Алексей Прошин, ты в этом конкурсе победитель. Можешь покинуть класс и отправляться домой – спать. Вижу, ты отлично потрудился. Жду тебя в гости с понедельника. Надя тебе все расскажет.

Глава III. Экзамен

Света с младшим ещё не вернулись с моря, поэтому стирал и гладил он все сам. Отвел в расписании целый день, который посвятил уборке и стирке. И вообще, он стал более собранным. Ему это чувство собранности нравилось, он им даже наслаждался – оказывается, есть в дисциплине много приятного. Да и приборка оказалась делом куда более увлекательным, чем он предполагал.

Первым делом взялся за свой шкаф. Места в нем с каждым днем становилось все меньше – нужно было срочно его освобождать… Либо навести там порядок, ведь каким-то удивительным способом все, сложенное по порядку занимало меньше места. Эту странность он заметил, еще, когда складывал в сумку вещи – сложишь аккуратно, так все влезет, напихаешь, как попало – придется вторую сумку брать.

Он разложил на полу пакеты для утилизации и стал искать, что выбросить. В первую очередь он собрал камни и сухие ветки и отнес их на улицу. Было бы невежливым загружать службу утилизации отходами, которые он и сам сможет утилизировать.

А вот два сломанных стабилизатора для солнечных батарей уже просто так не выбросишь – Света все хотела их в ремонт отдать, но такую старую модель уже давно не ремонтировали, поэтому надо было вести в ремонт в другой город. И она все ждала, когда кто-нибудь поедет в Златоуст, чтобы захватить этот хлам. Ещё там была подставка для стационарного общения по телефону. Правда, телефон они давно сменили, старый подарили кому-то, а подставка осталась валяться.

Ещё там была физическая клавиатура. Он как-то пытался даже на ней печатать – нажимать на клавиши оказалось действительно удобно, чем попадать по экрану планшета. И как-то приятно – вроде нажимаешь и сразу чувствуешь – да, действительно нажал. Но клавиши все были одного цвета и не издавали звуков, поэтому не всегда было ясно – попал ли он по той букве или нет, приходилось на неё краем глаза поглядывать. Да и он практически не работал дома на планшете, а таскать с собой эту штуковину было как-то неудобно. И ещё к физической клавиатуре прилагалась подставка, зарядник, какие-то провода… В общем, места она занимала много.

Ещё там были две сломанных музыкальных гарнитуры. Он покрутил их, соображая – можно ли из двух сломанных сделать одну работающую. Но никак не мог разобраться, как именно. А если сядет за это дело, то увлечется и не сделает уборку.

Он взглянул на кучу этой техники и стал думать – выбрасывать или нет. С одной стороны во всем этом действительно было много нужного. Наверняка, Света поворчит, узнав, что он с легкой руки от всего избавился. С другой стороны – этот хлам валяется здесь уже года полтора, и никто про него не вспоминает. А если весь его выбросить – то никто про него и не вспомнит. А если не вспомнит – то зачем он тут нужен? Любой хлам нужен только тогда, когда о нем помнишь.

Он взял монетку и подкинул.

Не выбрасывать, – сказала монетка.

Ничего ты не понимаешь, – сказал Алексей, и уложил гарнитуры, аккумуляторы, переходники малопонятного назначения и кучу проводов в пакет для работающей и неработающей техники. В каких-нибудь школах или садиках все это, починенное точно пригодится.

И в последний момент ему попались две лицензии на видеоигры. А ведь он про них совсем забыл. Отец, помнится, ему запретил в них играть, пока тот с профессией не определится. А ведь он на них полгода деньги откладывал.

Вообще, можно было к нему подойти и выпросить разрешение. Ведь как никак он практически определился с профессией, да и то, какие успехи он сделал за последние месяцы должно было его тронуть. Да и тронуло, конечно. Он даже ему помогать начал, чего уж там.

Таяние вечных льдов, не иначе.

Выбрасывать их было жаль. Да и не выбросит он их – дурак что ли? С другой стороны, начинать в них играть… Не вовремя. У него экзамен через полтора месяца. Даже маячащие каникулы у Арсения, скорее всего, станут детским научным лагерем. Шесть часов алгебры и пара часов наблюдения за звездами в обсерватории. Пять часов тригонометрии и два часа прогулок по лесу. Какие уж тут игры, у него, наверное, дома даже стереоприемника нет.

С другой стороны, можно было бы эти лицензии вернуть и получить денег. А на вырученное купить… Монокль старого образца, например. Дорогая вещица. У Арсения их штук пять самых разных. Впрочем, такой техникой все антикварные магазины забиты – со старых времен много что осталось. Можно и недорогой найти. Все будут в телескоп по очереди смотреть, а он в свой монокль. Впрочем, он сразу вспомнил, как хотел перед всеми снастями похвастаться, и ему стало отчетливо казаться, что он опять на эти грабли наступает. Но монокль отчего-то ужас как захотелось. Может отложить эту мысль в долгий ящик?

Точно. Так и поступит. И вытряхнул из самого нижнего ящика весь хлам – протер от пыли и положил сверху лицензии. Когда-нибудь он засядет на эти игры. На несколько недель. Пройдет полностью и будет доволен как никогда. А сейчас надо было делом заняться.

* * *

Электричка шла вечером. Накануне он проспал всего пару часов – волновался. Отец с работы задерживался, и Алексей успел приготовить поесть и даже пообедать. Вещи были собраны, а спать ложиться не хотелось. А вообще он не хотел спать потому, что не понимал сущность сна. Сны казались ему чем-то совершенно не от мира сего. Во сне нельзя было контролировать время, оставшееся до вылета, во сне нельзя было перебрать вещи, чтобы проверить – все ли он взял.

Да и само выражение «во сне» его несколько смущало – словно сон это некое место, куда он попадает. Хотя никуда он не попадает, лежит в своей постели и все тут. Но самым страшным был сон без снов. Со снами куда ни шло – хоть картинки интересные. А вот без снов – это как вообще? И где? Нигде. Как маленькая смерть. Поэтому он не ложился. Отец может поворчать немного за такое, но насильно в кровать все равно гнать не станет – не в его правилах.

Он походил по комнате, открыл учебник. Посидел немного в сети, посмотрел на экзаменационные задания, понадеялся, что ему попадется билет с полиномом – познакомили поэта с теоремою Виета… Ему нравились стишки-формулы, запоминалось действительно легче. А спаситель Арсений так их просто обожал. И сам сочинял. Вот только Алексею постоянно казалось, что неправильно это как-то. Алексей даже не мог точно сказать почему. Чувствовал и все. Ну для чего вспоминать каждый раз поговорку про фазана если можешь с ходу назвать все семь цветов радуги? А вспоминать в какой руке держишь перо, чтобы затем вспомнить о том, что эта рука правая? Было в мнемонике что-то неспортивное.

Вспомнилось, как боялся полиномов когда-то. Смотрел на эти игреки с иксами в невообразимых степенях и сразу дурно становилось. А сейчас все поменялось. Прояснилось! Он даже домашнее задание стал аккуратнее делать – сразу на чистовую, не переписывая. Правда, не всегда получалось. А дело было в том, что он постоянно отвлекался на всякие мелочи. Никак не мог справиться со своим любопытством. Ну как можно не посмотреть на ворону, севшую на подоконник? А ворон в округе у Арсения было много.

И все ворон не любили. А ему, Алексею вороны нравились – они были умными и одинокими, отверженными птицами. Совсем как он. Любят иные порассказать, какие умные дельфины, лебеди и собаки. А вороны вот точно умнее. Смогли пережить все невзгоды последних столетий без человеческой поддержки, выжить, остаться верными природной натуре. Поэтому он отвлекался на ворон.

А ещё он любил отвлекаться на хорошую музыку. К примеру, если во время урока внезапно вдруг заиграет что-нибудь цепляющее – сразу нужно было добавить в избранное. И скачать тут же. Оторваться от дела.

В общем, так он постоянно и отвлекался по мелочи. Но иногда ему действительно удавалось сделать нечто хорошее. И очень аккуратно. Только редко такое случалось. И он стал думать – как сделать так, чтобы это случалось чаще. И нашел ответ – каждый раз, когда он садился за дело, нужно было войти в рабочее состояние. Сказать себе – я великий математик, юный гений, и окунуться в дело с головой. Тогда все получится. А если не войти в это состояние – ничего не выйдет. Ну не умел он работать постоянно и непрерывно в одном и том же ритме. Приходилось идти на уловки.

Он опять походил по комнате. Подумал, что связываться с тригонометрией не очень хочется. Однако – это не особо катастрофично. Тригонометрия куда не шло, с ней он справится, не без труда, конечно, и без особого удовольствия. Но будет настоящей катастрофой, если ему попадется билет по выработке руды или концентраций кислот – это будет катастрофа. Все это было непонятно. Полуфизика-полуматематика. Впрочем, каким-то чудом он сумел преодолеть у Арсения этот курс и возвращаться к нему не хотелось.

Все же нужно было заставить себя поспать. Хотя он и чувствовал себя как фигурист перед выступлением – спать совершенно не хотелось. А хотелось мечтательно бродить по чистой, аккуратной комнатке, поправлять одеяло на кровати младшего, перекладывать подушки на диване перед телеком, чтобы лучше смотрелись.

Придется насильно закрыть глаза. Перестать о чем-либо думать, и так лежать. Алексей терпеть не мог заставлять себя насильно спать. Но делать было нечего – заставить себя нужно было, иначе он завтра соображать ничего не будет…

* * *

Уже в электричке он понял, как правильно поступил, что заставил себя спать. Стоило ему только провалиться в сон, как сразу по-быстрому он почувствовал, что странная субстанция, которой он боялся накануне, сжирающая время и мысли – требовалась ему как никогда и была просто жизненно необходима.

Поэтому встал он с трудом, разогрел вчерашнюю гречку, насильно съел, принял душ, из которого никак не мог вылезти и тихо вышел, чтобы не разбудить отца, у которого начинались выходные.

Дорогу по которой электричка шла в поселок он помнил практически наизусть. Не запомнил только числа километров, а вот названия поселков мог перечислить по памяти. Он мысленно поблагодарил высшие силы – народу в вагоне было немного. И можно было положить сумку под голову и лечь на сиденье. Раньше он стеснялся на сиденье лежать. Но когда ложишься в два ночи, а встаешь в семь – не до стеснения. В общем, он так и поступил. Но почему-то не спалось. И он знал почему – скоро была станция Лубянка, а пропустить её нельзя было ни при каких обстоятельствах.

На три тысяче пятидесятом километре он устроился поудобнее и стал смотреть в окно – начиналось самое интересное – здесь кончались заброшенные промзоны и нескончаемые пахотные площади. И начинался природный парк.

День сокращался – это чувствовалось. Утро стояло морозным, на траве лежал легкий иней. Солнце светило острыми лучами сквозь желтую и зеленую листву берез. Равнина и холмы, покрытые зеленью – то тут, то там березы. Большие, раскидистые. Он глянул назад – никого не было. Значит, можно было открыть окно и высунуться, не опасаясь, что кого-то продует.

Начинался настоящий лес. Он все хотел высадиться как-нибудь и погулять там, но никак не получалось. То ли времени не хватало, то ли лени слишком много было. Впрочем, вероятно и то, и другое. Кое-где с деревьев уже попадала листва. Электричка остановилась на станции – хотя народа практически не было. В вагон зашел старик в простой одежде. Уселся в самый дальний угол и тут же заснул. Или просто глаза закрыл. На перроне осталась ждать женщина, у неё в руках была корзина с куриными яйцами и ещё два подсолнуха в руках. Она почему-то не зашла.

Электричка тронулась. На три тысячи семьдесят пятом километре парк закончился, и начались заброшенные деревни, кое-где оккупированные местными жителями под стихийные сады. Таких деревень много осталось после второй экономической. Их медленно ликвидировали, и неудивительно – прогнившее дерево шло на биотопливо, старинные электрические линии на металлолом, в общем много там было добра разного.

Незаметно для себя он привалился в сон. И проснулся уже перед самой сторожкой. Схватив сумку, он рванулся к выходу.

* * *

Он в очередной раз пожалел, что не выехал электричкой раньше – потому что разобрать вещи практически не успел, бросил на кровать в маленькой угловой комнате и спустился вниз, где все собрались идти с Надей в лес.

Алексей в настоящем лесу ни разу то не был. Речка, на которую они ходили с классом, не считалась – там все полянки были давно оборудованы, туда ходил рейсовый транспорт, там было много разнообразных туристических местечек. А на болото он вообще не понял, как попал! Болота на карте не было. Он даже залез в общую сеть с отцовского планшета – не было там болота. Но карта не обновлялась больше года… И рельеф был такой, что если река разольется, то подтопит все вокруг.

Зато в устье реки он обнаружил штаб-квартиру экологов, которые занимались не чем иным, как разведением и поддержанием популяции бобров. В общем, это объясняло странное поведение реки. И что посреди обжитого туристического маршрута внезапно появилась такая удивительная аномалия.

А тут – не болото. Тут – лес, настоящий, стихийный, живущий по своим, диким законам… Хотя каким уж там диким. Никаких диких законов там не было. Все звери подсчитаны, все деревья зарегистрированы, каждые десять километров – наблюдательные вышки… Какие в его времена дикие леса. Давно уже диких лесов не осталось. Однако, все же это был не туристический маршрут, а заповедник, попасть в который было достаточно сложно, почти невозможно. И тут – они вместе туда идут. Вернее, идут с Надей. Его охватило дежа вю. Он даже захотел срочно посмотреть на карту, чтобы точно не влипнуть куда-нибудь, но времени уже не оставалось, а группа уже выходила.

И вот тогда, внезапно, Алексей понял, что практически ни с кем не общался и никого не знает. Как-то так получалось, что все всегда были делом заняты, не до разговоров. Правда, из его группы было всего два человека – но даже с ними он боялся заговорить. Шел молча позади всех, и пытался понять, почему некоторые так легко могут заговорить с незнакомым человеком, а он все время стесняется. А когда смелости наберется – выходит какая-то нелепость. Иногда наедине представляет, как бы мог общаться и разговаривать – выходит красиво, просто. А в жизни все скомкано получается.

Начался подъем. И все продолжался. И продолжался. И продолжался… А Надя вон легко шла. Хотя из ребят кое-кто едва плелся. Перерывы делали ненадолго. Воды попить и обсудить что-нибудь. Алексей постоянно смотрел по сторонам – все было интересно. Лето подходило к концу, деревья уже опадали, вот-вот все пожелтеет и станет как на акварельных картинах, только не тогда, когда акварель подсохла, а пока та ещё мокрая, живая – и сочная такая, яркая.

Утренний морозец сошел, солнце выглянуло и сразу стало пригревать его черную футболку. Было приятно, правда, подъем был тяжелым.

Через полчаса, не без труда они добрались до Белого Ключа – первого перевалочного лагеря. Почему это был ключ, и почему – белый, Алексей так и не понял. Ну что такое ключ? Это такая полезная вещь, ключом можно расплатиться за транспорт и продукты, пройти в музей, с ключа позвонить можно, попасть домой тоже с помощью ключа можно. В общем, вещь полезная. Он представил себе ключ в белом дизайне. Стильный такой, не то, что у него. С подсветкой… И сравнил все это с открывающимся пейзажем.

Хороший пейзаж, кстати. Зеленое все.

Ручей журчит. Холодный, наверное – вон вода, какая прозрачная. А если прозрачная, значит холодная. Ледяная.

Красиво. Морозно.

Но вот причем тут белый ключ?

– Ну что, – сказала Надя, снимая кроссовки. – Все на подъеме умерли?

Она стала ходить по траве, а затем ненадолго зашла в ручей. Пожмурилась и вышла.

– Кто хочет ноги сполоснуть? Вообще долго не заходите, простудитесь – Меня Арсений Арсеньевич сладкого лишит.

Алексей снова не понял – шутит Надя или нет. Но обувь с интересом снял. И огляделся. Наверное, заходить лучше ниже по течению, там – повыше, кажется, был оборудован родник, наверняка людям будет неприятно, если они узнают, что кто-то тут ноги мыл.

– Алена! – крикнула Надя, – Ниже по течению спустись.

Алексей порадовался, что сам додумался до этого.

Вода действительно оказалась практически ледяной, он только поболтал ногами и сел на берегу. Дно у ручья было усеяно мелкими окатанными камушками. Он взял один в руку – гладкий. Значит ручей совсем древний, раз камни как шарики почти. Ещё на дне блестели маленькие золотинки. Наверное, слюда, – подумал он, поковырялся рукой в песке и вытащил горсть, разглядывая.

– Золото, – сказала Алена. Она стояла метрах в пяти и искала место, куда ногу поставить. Она была помладше, чем он. Только в первый класс пошла.

– Откуда ты знаешь? – спросил Алексей.

– Все знают. Тут раньше золото добывали.

– А зачем золото добывать? Его же мало.

– Как зачем. Деньги делать. Монеты старинные. Или украшения.

– А разве деньги не из сплавов делались? – спросил Алексей. Ему захотелось похвастаться, и он стал перебирать в голове все знания о золоте и деньгах, какие мог.

– Из сплавов, – согласилась она и села через речку напротив, сорвав какое-то растение. – Из них тоже. Но раньше – из золота. – Она очистила стебель и стала есть. – Ещё из серебра и меди. И платины, кажется. Хочешь кислицу? – она сорвала ещё несколько стеблей и кинула ему. Алексей недоверчиво посмотрел на стебли. Но Алена с таким удовольствием жевала их, что он набрался смелости, очистил и попробовал. Кислое. Но не жесткое. Не такой жесткий как ревень. И не такой кислый. Интересно, это растение выращивают в промышленных масштабах? А ведь действительно вкусно.

– Не может быть. – сказал он прожевав. – Золото, платина… Это же технические металлы. Их мало в земле. Зачем их на деньги пускать? – Не поверил. Тем более на украшения!

– Ты так меня спрашиваешь, будто я знаю. – Сказала она. – Спроси у Нади. – и она не дожидаясь крикнула: – Тетя Надя! скажите, для каких целей тут золото добывали?

– Деньги делать, – крикнула та, обуваясь. – И украшения.

– Вот видишь, а ты не поверил. – Сказала та гордо.

– Я не говорил, что не поверил! – ответил Алексей. Вот нахалка.

– Но вел себя так, словно не поверил.

– Ну и что, что я себя так вел. Я тебе поверил и все тут.

– Но тогда зачем ты себя так вел, словно не поверил?

– Тебе показалось.

– А ты сам не почувствовал?

– Что почувствовал? – он натягивал носки на мокрые ноги и те никак натягиваться не хотели.

– Что говоришь так, словно не веришь.

– Можно подумать, что я должен чувствовать что-то.

– Значит, ты неосознанно это сделал.

Вот так вот, поперхнулся Алексей. Хитрая девица. И главное – что тут сказать? Ведь не возразишь.

– Тока не злись.

– Да не злюсь я!

– А ведешь себя так, словно злишься.

– Это неосознанно, – огрызнулся Алексей.

– Так, ребята, привал закончен, у нас начинается восхождение! Доедайте вашу кислицу, идемте дальше. – Торжественно объявила Надя.

Восхождение? Подумал Алексей, вздохнув. А что полчаса назад было не восхождение?

– Не вижу задорных лиц. – Сказала Надя. – Ну, ничего, когда взойдете – ещё поблагодарите меня, что я вас сюда потащила.

Надя была похожа на Лизу. Только Надя была блондинкой, а Лиза рыжая. Вот и вся разница.

* * *

Вообще, Алексей любил чувствовать, что человек взрослый. А то бывает, общаешься или слушаешь старика какого-нибудь, а он такое несет, что сам Алексей и в девять лет считал глупостями, не то, что сейчас – сказать бы побоялся. И поэтому когда взрослый человек всем своим видом требовавший к себе уважения действительно вел себя как взрослый – то и уважать его хотелось больше, и слушать, что скажет. А послушать взрослых иногда стоило – много нового сказать могут. Правда, таких вот взрослых – настоящих – он за всю свою жизнь встречал человек…

А сколько? Ну, Арсений Арсеньевич – он да, взрослый. Правда, он какой-то очень уж узкий специалист. У него только про математику спросить и можно. Лиза тоже взрослая. И не такая гламурная, кстати. Эта Надя вон сразу видно – в спортзал ходит только ради красоты. Хотя, она вроде не глупая совсем. А все равно слишком уж на какую-то поп-звезду похожа. А может поп-звезды вовсе не глупые сами по себе? Только притворяются.

– Знаешь, что тут самоцвет найти можно? – заговорчески спросила Алена, когда они. Алексей подпрыгнул на месте. Та поймала его в тот момент, когда он ото всех отстал.

– Какой такой самоцвет? – подозрительно спросил он.

– Кристалл какой-нибудь. Правда, это не совсем законно. Поэтому я не жду, что ты согласишься.

– А если соглашусь?

– Тогда разделимся и будем искать. Тут много самоцветов. Знаешь почему?

– Почему?

– Самые древние горы в мире. – сказала она шёпотом, так словно это была великая тайна – Ну что, ты в команде? – спросила она шёпотом.

– Ладно. – согласился Алексей. – Что надо делать?

– Как что. Искать. В камнях.

Они начали искать, но быстро охладели – потому что устали. А идти и так было сложно. Хотя оба, для вида продолжали смотреть по сторонам и заглядывать под камни.

– А ты зачем математике учишься? – спросила она.

– Как зачем, поступать хочу.

– А… Здорово. На учителя?

– Нет, на военную кафедру.

Он резко остановилась, дожидаясь, пока группа уходит за выступ скалы.

– Тут многие на военную хотят. – Сказала она подумав немного. – Смотри. – и тут же схватила серый булыжник. Там было небольшое золотое вкрапление. – Самоцвет! – сказала она.

– Ты путаешь. Самоцвет это камень, а это – металл.

– Ну и что, плохо, что ли? Я нашла.

Алексей, надо сказать, ей немного позавидовал. А он ничего не нашел.

– И что будем с этим булыжником делать? – озадаченно спросила Алена. – Не с собой же тащить?

Алексей взял камень, покрутил и подолбил.

– Не разбей! – сказала Алена испугавшись.

– Успокойся. – сказал Алексей, подобрав камешек поменьше. Крохотный кристаллик золотистого металла поддался и тот его аккуратно извлек. Совсем маленький – как спичечная головка.

– Спрячь и не потеряй. – Шепотом сказал Алексей. Это было золото, не иначе. Да, непростая эта Алена. Вон золото нашла. Ему внезапно тоже захотелось найти золото. Он понятия не имел, куда он его денет. И вообще, зачем оно нужно – вроде технический металл какой-то. Но найти отчего-то очень хотелось.

Валялся бы у него дома, как воспоминание. Всем в классе показал… Хотя вон Алена говорит, вроде незаконно это. Придется спрятать. Закопать! Точно. У него прямо дух захватило. Закопать клад. Он стал озираться в поисках разных камней. Пришлось нагонять группу. Но группа очень удачно остановилась на привал.

Он стал подбирать разные камни и их рассматривать.

– Алексей! – обиженно сказала Надя. – Ты там что потерял?

– Колечко. – внезапно ответила Алена. – Мы волшебное колечко ищем.

Вот ведь найдется, подумал Алексей. И при чем здесь колечко? Кристаллики, монетки. Что у неё в голове вообще творится?

– Хватит вам. – Надя надула губки. – Идите оба сюда.

Делать было нечего, они пошли.

– Смотрите назад, – буркнула та.

Алексей обернулся, и сразу захватило дух. Вид открывался невероятный – а ведь они даже половины не прошли. Он увидел озеро и поселок, заброшенные заводы, реки, озера…

– Будешь газировку? – звонко сказала Алена. Эта девчонка появлялась просто ниоткуда!

– Буду, конечно, что за вопрос?

Она открыла бутылку, газировка зашипела и полилась через край. Видимо Алена её растрясла, пока шла.

– Газ надо спустить. – он стала трясти бутылкой. – Много его.

Эх, Неправильно газ спускала.

– Дай мне. – сказал Алексей и взял бутылку. Та отдала не споря. Сговорчивая. Хорошее качество. Не то, что отец – если взялся банку со шпротами тупой открывалкой открывать, ни за что не отступит – будет до конца мучиться. Все проклянет, разозлится, руки изрежет – но откроет.

– Смотри как надо. – Сказал он. Вот девчонки – ничего не умеют. Даже газ спускать правильно. Алексей приоткрыл крышку, выпустил обычный воздух и быстро закрыл. В результате бутылка стала вогнутой.

– Вот теперь, – сказал он, возвращая газировку. – Тряси.

Алена осторожно потрясла бутылку.

– Да смелее. – сказал Алексей. Та потрясла сильнее. Пошел газ, заполнил пространство внутри и бутылка распрямилась. Алена приоткрыла крышку, сжала бутылку, чтобы та снова приняла неправильную форму и снова потрясла. Быстро вошла во вкус.

– Ты сколько золота нашел? – спросила она заговорчески. Они уселись на теплом камне и стали смотреть на пейзаж.

– Немного, если честно. – Сказал Алексей.

– Тогда я с тобой поделюсь. – Она достала несколько крохотных золотистых кубика, отсчитала три штуки и протянула ему. Алексей зевнул и поежился, рассматривая предложенное сокровище. Странно, по форме как кристаллы, а по цвету как металл.

Когда они подходили к самой вершине, запахло костром. Приятный запах. Они подходили к небольшому лагерю.

– Экологическая авиация тщательно следит за пожарной обстановкой. – сказала Надя. – Но что самое удивительное – лесная экосистема не может развиваться без пожаров. Поэтому, иногда мы жжем костры. Из сухих деревьев. Из золы потом делаются удобрения.

Они подошли к лагерю, и Надя постучалась в дверь. С дерева позади слетела ворона и села Алексею на плечо. Он медленно развернул голову и, слегка ошалев, посмотрел на птицу. Это было так неожиданно, что он даже не знал что делать – пугаться и прогонять.

– Это Гарик. Он тут живет. – сказала Алена. Они поднялись на гору, и подошли к лагерю пожарной охраны. – Тут ещё несколько ворон живет. Идите, соберите дров.

Ворона немного посидела на плече и улетела обратно на дерево. Алексей выдохнул, так как чувствовал себя, мягко говоря – странно.

– Слушай. Палки бери те, которые ломаются. Поняла? – сказал Алексей.

– Ломаются? А другие не подходят?

– Другие мокрые. – сказал Алексей. – Гореть не будут. Только ты их не ломай, конечно – взяла в руку, почувствовала, что ветка сухая – она легкая должна быть. И сразу бери.

Группа разбрелась по лесу и все стали собирать дрова. Алексей держал перед собой вытянутые руки, а Алена бегала вокруг, что-то болтала, но исправно собирала сухие палки. Правда, приходилось её иногда поправлять – когда та подбирала совсем уж труху, от которой дыма одного. Или, когда не брала мокрые ветки – повторено намоченное всегда хорошо горит.

– Отлично собрали. – Сказала Надя. – И быстрее всех управились. В следующий раз я всех с тобой пошлю, покажешь, как ветки собирать.

Алексей прям надулся от гордости. И сам сразу над собой и посмеялся. Ну да, кому-то золото собирать, а кому-то палки сухие. Специалисты разные нужны.

И тут Алексей заметил котелок, висевший над костром. И в желудке сразу заурчало.

– Будем готовить тайное китайское блюдо, – произнесла Надя, когда все подтянулись, – Его рецепт Арсений Арсеньевич привез из Шанхая, после того, как пятнадцать лет занимался с тибетскими монахами, постигая тайны начертательной геометрии. Называется это блюдо! – торжественно заявила Надя, – макароны с тушенкой!

Ну вот, а он, было, даже поверил по тибетских монахов. Даже пропустил мимо ушей Шанхай. Надя высыпала в котелок пачку макарон, посолила воду и открыла тушенку. И не открывашкой, а ножом – по-взрослому. Да, толковая девица. Хоть и блондинка.

* * *

Макароны с тушенкой показались самой вкусной пищей, какую он только ел, и его даже не смущало, что в макаронах было полно пепла, который иногда даже поскрипывал на зубах. Тут же все чисто, вон Надя сказала, что кислица – признак хорошей земли. Она сама по себе в грязном месте расти не станет. Поэтому пепел это не страшно. Там даже витамины есть. А после восхождения все так проголодались, что и не замечали даже. Хотя, дома он такую еду наверняка есть не стал. Даже не смотря на то, что с мясом… Хотя мяса в этой еде было немного – пара кусочков. Но макароны так хорошо пропитались запахом и вкусом, что есть их, было практически так же приятно, как и само мясо.

Спускаться было едва ли не тяжелее, чем подниматься. Наутро точно все мышцы болеть будут. Но уже после обеда они были дома и заняли свои учебные места. Первым делом Арсений выдал Алексею стопку с разнообразными заданиями.

– Это экзаменационные задачи за последние десять лет. Военная кафедра многие задания уже давно модернизировала – к примеру, кроме обычных уравнений и графиков, появились задания на количествах наночастиц и расчетные траектории.

Алексей открыл учебник… Экзаменационную систему придумывали люди, явно не зацикленные на чистой академичности – и принцип время-ответы был им чужд. К примеру, времени на решение заданий давали ровно столько, сколько требовалось, чтобы решить все задания, не особо торопясь и достаточно тщательно. Однако времени на то, чтобы перепроверить уже не оставалось. Правда, если решать в быстром темпе – и что вероятно, допустить ошибки – то время проверить ответы останется. То есть, в общем, имело смысл делать сразу и хорошо, чем потом перепроверять.

Так же ответы вовсе не были такими правильными как в учебниках. Впрочем, Арсений Арсеньевич это знал, поэтому и давал задания из своих учебников, не из школьных. В школьных, во-первых, в конце есть ответы. Во-вторых ответы эти красивые – целое число, даже не дробь. И если где-нибудь посреди решения уравнения он получает число 16, значит пример из школьного учебника, потому что 16 – всему голова. Его и на два разделить можно и на четыре и даже на восемь. И ещё вычислить квадратный корень, а потом ещё один корень. В общем, такое число, удобное.