Текст книги "Семицвет: молодость богов. Части 1-2 (СИ)"

Автор книги: Святослав Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

Глава IV. Семицвет

По-моему он был простужен, потому что всю ночь проворочался с бока на бок, кашлял и не мог дышать носом, потому что тот был заложен. Воздух был холодным так, словно он забыл зимой закрыть окно. Вернее не забыл, а специально открыл. Он так иногда делал – ему нравилось спать на холоде. Правда, нужно было всегда мелкого уговаривать и второе одеяло доставать. А это всегда было проблемой.

Он открыл глаза от яркого солнца. Голова, кстати, болела просто невыносимо – однозначно чем-то заболел. И ещё – ни одной мысли. Вроде что-то случилось, наверняка надо было куда-то идти, но он точно не помнил. Подумал о том, надо ли ему куда-то вставать, и, придя к выводу что не надо перевернулся на другой бок и закрылся одеялом.

Но солнце светило невыносимо, даже сквозь одеяло прорывалось. И лежать долго под одеялом, тоже не пролежишь – душно станет. Он все надеялся – вот сейчас войдет кто-то в комнату и закроет шторы. Ну, или облако набежит – сразу потемнеет… Отчего ж так голова болит? Он попытался вспомнить, что вчера случилось и не смог. Что-то произошло.

Он почему-то вспомнил про больницу. Он как-то раз отравился… Вернее не отравился. Отравиться он не мог, у него же биоблокада, если бы он съел что-то отравленное то организм бы сразу среагировал. В общем, он выпил прокисший яблочный компот. Биоблокада, конечно, тут же сработала, но сработала как-то чрезмерно активно – он даже до туалета добежать не успел.

Как назло – а может и к счастью – дома никого не было. Посидел в туалете – рвота не прекращалась. Страшно заболела голова. Вызвал медиков, его отвезли в больницу. Пожилая медсестра первым делом дезактивировала биоблокаду и поставила капельницу – сразу стало легче. Он вспомнил, как провел в изолированном боксе целый день – потенциально подверженный всем известным микробам и заболеваниям, отравам и ядам, опасным химическим соединениям – а потому без еды, без развлечений, а только с очищенной на три раза водой. Затем ему полностью поменяли биоблокаду – а ведь это операция. Несложная, правда, но с общим наркозом.

И вот, наутро, после общего наркоза (ощущения те ещё), после суток в изоляции и ещё суток непрерывной рвоты он чувствовал себя примерно так же. И ещё почему-то он помнил цветы. Большие, белые орхидеи. Белоснежные как больничная кошка Муся. Пушистая, наглая и тупая. Выгибалась как дуга и делала грозную морду. И единственное, что она умела – это ловить мышей. И стоило её принести куда-то, где были мыши, она первым делом съедала все, что там было. И мышей в том числе. А уж как она крыс гоняла!

Кошка отлично знала, что нужно делать, чтобы выпросить еды, как помурлыкать и вызвать умиление, как притвориться лучшим другом, но предательски сбежать к новому, если на горизонте замаячит кусок колбасы. Такая вот кошка…

Хотя, какая к черту кошка?

Холодно, кстати. Кошка действительно не при чем. А вот цветы отчего-то засели в голове плотно. А да, точно. У него же был сон. Очень насыщенный, яркий. Но в нем отчего-то не было никого кроме цветов. Ландышей? Нет, это были не ландыши.

Он отпихнул тяжелое одеяло и увидел небо. Это было так неожиданно, что он едва не вскрикнул. Ведь должен был увидеть потолок. Ну, или на худой конец… А что он ожидал увидеть? Лес. Ничем не лучше неба. Окна на худой конец. Бывают же в крышах окна – экономично.

Удивление нахлынуло с новой силой и он резко сел. И ошалело схватился, пожалев о своей расторопности – в голову ударила кровь и она, кажется, чуть на две части не раскололась.

И понял, почему ему было не по себе.

Это была не больница, не школа, не коттедж Арсения.

Это был даже не его дом.

* * *

Кровать стояла в открытом поле. Куда не глянь – зеленые холмы. А по ним бежали тени от облаков. А воздух был пронзительным, холодным, собирал и вибрировал. Может быть это больница? Он огляделся… Санаторий, например. А, что – очень похоже.

Наверное, с ним что-то произошло. И он оказался здесь.

Очевидный получался вывод. И бестолковый.

Он посидел немного на траве, дожидаясь, пока придет кто-нибудь из докторов. Но доктора отчего-то все не было и не было.

Он встал и осмотрелся – и тут заметил, что у него две тени. А на небе – два солнца. Так вот, почему так светло! Просто неестественно светло. Голова, кстати, потихоньку проходила. А к яркому свету он понемногу привыкал. Становилось легче и спокойнее. Даже два солнца не смущали.

Но вот он, сидит у кровати в пустом поле, совсем один, непонятно как суда попал, непонятно для чего… И что? Что делать-то теперь? Он слез с кровати и походил, осматриваясь. Сразу за холмом стоял дом. Необычный, сферический. Этажа в три наверное.

Дверь была не заперта, и он вошел внутрь.

Уютно. В потолке ожидаемо оказались окна – ведущие сквозь все три этажа. Необычная планировка. Но ему такие нравились. И, по-моему, где-то он уже окна в потолке видел…

Плетеные ковры – как деревенские – в старом стиле. Шкаф с книгами даже был. Три кровати – перегороженные плотными шторами. Стол, несколько стульев – и все деревянное – даже пол! А с наружи дом совсем бесчувственным показался – ну пластик пластиком.

На столе стояла ваза с цветами. Завяли уже. Он выплеснул воду и выбросил цветы – мусорное ведро стояло у двери – терпеть не мог дома цветы. Как-то ему сон приснился, что люди и цветы поменялись местами. И людей срезали и ставили в вазу с кровью – чтобы они помедленнее умирали. Его передернуло. Сон был ужасен, и его ещё долго трясло, когда он проснулся.

Когда взрослеешь, сны перестают сниться. И ужасы не такими ужасными становятся. Привыкаешь понемногу. Но в первый раз он, помнится, так испугался, что побежал к отцу и Свете. Ну, они спали, конечно, совсем не поняли как ему страшно, забухтели спросони, отправили обратно в постель. Взрослые совершенно не понимают, какие ужасы иногда снятся детям. И как им бывает страшно в такие моменты.

Он заметил краем глаза шторы, и колышущуюся занавеску. И ещё стену, и подоконник. Развернулся… Накатили странные воспоминания. Словно он уже когда-то видел что-то краем глаза, и это оказалось чем-то опасным. И он это уничтожил.

Он сделал шаг к подоконнику, полностью сконцентрировавшись. Собрав все силы. И открыв глаза так, как только может. Чтобы точно знать, что его ждет там, за этой занавеской, у этого окна.

А на широком, освещенном подоконнике…

Лежал нож.

* * *

Он увидел его краем глаза – на пределе зрения – тот засветился в лучах второго солнца. Или первого… Черт их разберет. Он отдернул занавеску, до последнего момента полагая, что ему показалось. Но это действительно был нож.

И таким явно не колбасу на завтрак резали.

Ножны украшены большими кристаллами. Прозрачными и с легким желтоватым оттенком. А ведь камни и без огранки даже – кристаллы как были кристаллами, так и остались. И смотрятся естественно. Наверняка бриллианты, это ведь бриллиантам не придают форму.

Одно из солнц погасло – совершенно неожиданно стало темно. Словно кто-то выключил свет.

Он протянул к ножу руку и провел пальцами по извивающейся медной змее, в основании цветка. Нож, кажется, засветился. Естественным, нежным светом – не то что светила эти – глаза резал. А этот свет – он глаза не резал. Словно внутри ножа включили маленькое солнце.

Он перевел дух и взял его в руки. Тот оказался на удивление тяжелым. Но не настолько, чтобы прямо совсем тяжелым, а приятной тяжести. Уважительной. Как новорожденный ребенок.

Когда Мелкий родился, тот его часто в коляску из кровати таскал.

Смотришь – лежит себе карапуз. Вроде легкий на вид, как мешок картошки – а как в руки возьмёшь, сразу понимаешь – действительно – чудо рыжее. Тяжелый и живой. И сразу что-то просыпается – обнимаешь, крепко, держишь – какое-то желание оберегать эту ношу. И откуда что берется?

Нелогичное, совершенно, кстати. Хотя, если подумать – не возникай у него этого светлого чувства – человеческий род, может быть, и не выжил.

Светлое чувство. Свет! Он стиснул ладонью рукоять ножа и вытащил его из ножен. На клинке стояла гравировка. Не имперский. Он повертел ножом, но прочесть не смог. На какой-то момент ему показалось, что он действительно светится! А нож стал легче.

И тут он услышал, как кто-то открыл дверь.

И вошел в дом.

* * *

Если честно, то он испугался. Потому, что до конца не знал, что происходит и даже захотел спрятать нож за спину. Но отчего-то достаточно легко набрался смелости и решил этого не делать.

В комнату, спиной вошла девочка. В мундире. Белом.

И почему он не удивлен?

Она, развернулась, взмахнув толстенной косой.

Возни, наверное, с такой…

На лице деловое выражение, в голове сплошная суета, в одной руке мусор какой-то – сразу выбросила, в другой – букет цветов – его выбрасывать не собиралась.

Затем она подняла голову, и некоторое время смотрела на него, удивленно открыв рот.

– Вы кто такой? – испуганно спросила та. Ну да, очень логичный вопрос. Голос у неё казался немного истеричным. Но это, похоже, от страха.

– Здравствуйте, сударыня, – сказал он. Конечно, сначала-то нужно было поздороваться. А затем вопросы задавать. Но девица от неожиданности правила этикета забыла напрочь.

– Здравствуйте. – Она собралась. Пристыдилась – ну надо же! Осмотрелась. Воздуха вдохнула, выпрямилась – собралась. Он прыснул, едва сдерживая смех. Такая забавная.

– Где цветы? – спросила она безапелляционно. А ведь как он терпеть такие вопросы не мог. Умеют женщины врубать строгую учительницу. Таким взглядом смотреть, что хочется сквозь землю провалиться. А эта – вон уже с молодости научилась. Далеко пойдет. Придется выводить тяжелую артиллерию.

– Выбросил. – совершенно спокойно ответил он.

– А нож? – спросила она подозрительно.

– А что нож? – он сжал в руках клинок.

– Его вы тоже выбросили?

– А сами что не видите?

– А что я должна видеть?

Он сложил клинок в ножны и протянул ей. Она отпрянула, словно только сейчас его увидела: – Ах вот оно как! Ну… Ну, красивый, кстати.

Он не знал, что говорить, если честно. Да что там говорить – как себя вести не знал. И стало стыдно – зашел в чужой дом, цветы выбросил, хватает тут все, что попало.

– Простите, что я вас напугал. Хватаю тут все, что попало… Вам его вернуть? – он снова протянул ладонь с ножом. Хотя отдавать не хотелось.

– Что вернуть? – спросила она и засуетилась – нервничала, не знала, как себя вести. Взяла вазочку, налила туда воды, бросила какую-то шипучую таблетку и поставила цветы.

– Нож вернуть?

– А ты мне его отдашь? – она, кажется, обрадовалась. Расправила цветы, понюхала. И снова повернулась к нему.

– Ну да. – сказал он.

– А давай! – девчонка радостно протянула ладонь. Он сделал к ней шаг. Ему пришлось насильно приказать себе раскрыть ладонь, так как отдавать не хотелось. Даже показалось, что он какое-то преступление совершает. Но он разжал. Девчонка отдернула руку. У нее прямо на лоб глаза вылезли:

– Да ты с ума шутишь! – вскричала она.

– Нет, сударыня. – он попытался сохранить спокойствие. – У меня с чувством юмора проблемы.

– Ты всерьез решил отдать табельный нож незнакомому человеку? – Она смотрела на него как на психа.

– Да кто вы такой? – снова спросила та.

Она второй раз задала этот вопрос, а он второй раз попытался любым способом увильнуть от вопроса – не знал, что отвечать.

– Меня зовут Снежинка. – она протянула руку. Тот крепко пожал. А вот теперь прыснула она.

– Да, с этикетом у вас проблемы.

Ну, кто бы говорил!

– Так кто вы такой?

А если не знаешь, что отвечать – вероятно, стоит так и ответить.

– Я не знаю, как отвечать на этот вопрос, сударыня.

– Когда вы здесь оказались?

Совершенно внезапно потухло второе солнце.

– Не беспокойтесь. Нож достаньте и прикажите светиться. – но тот не успел достать и приказать. Она включила освещение.

– Сейчас глаза привыкнут, солнце засветит.

– А их тут сколько? – спросил тот подозрительно.

– Чего сколько?

– Солнц.

– Одно, как и везде.

– А что погасло только что?

– Ах, вы про эти… – она раздвинула шторы, оказавшиеся куда более тяжелыми, чем на первый взгляд. – Это стекляшки – орбитальные зеркала. Дорогая технология, но в условиях полярной ночи – выгодная. Лет через двадцать такие надо всей империей кружить будут и крупные города будут жить в абсолютном дне. Экономия электричества невообразимая, разгруженность линий и все такое. Империя собирается торговать светом. Технология, конечно, совершенно секретная – потому что на продажу. Мы тут её обкатываем.

– И что, только тем и занимаетесь?

– Не совсем. – Она указала пальцем. – А вот и Солнце.

Глаза привыкали к темноте. Вдалеке, где холмы становились выше и начинался лес – действительно прорезались сквозь облака лучи закатного солнца.

– Действительно, – задумчиво произнес он, – а вот и солнце…

– Думаю, что ещё при нашей жизни мы перестанем зависеть от солнца. Точнее, от движения земли вокруг солнца. Орбитальные зеркала ведь солнце не заменяют, а только отражают. Мне, кстати говоря, нужно сделать звонок и рассказать куратору о вашем прибытии. Наверняка, – она сморщилась от неприятных предчувствий, – наверняка он будет в шоке. Все будут в шоке. Мы ведь только через год первых учеников ожидали, понимаете? А тут вы – как снег на голову.

Он подошел к окну. Равнина окрасилась в золотой. Как-то резко наступил вечер. А он-то думал, что если смешать зеленый и красный получится некрасиво. А получалось замечательно. Впрочем, с цветами всегда так – когда на бумаге смешиваешь, получается некрасиво. Зеленый не сочетается с красным, белый с коричневым, синий с черным… А в природе все красиво выходит. Красный и зеленый? Ха-ха! Да ты взгляни на грядку с земляникой.

Девочка выбежала на балкон второго этажа и что-то увлеченно рассказывала, глядя на планшет. В какой-то момент разозлилась и даже перешла на крик. Но из-за двери ничего не было слышно. Затем, кажется, успокоилась и даже засмеялась. Закончила звонок и вбежала обратно по лестнице. Взъерошенная, запыхавшаяся. Но была видно радостной – попыталась отдышаться.

– Никто не ожидал, представляешь? – восторженно вскричала она. Кажется, все происходящее ей нравилось все больше и больше.

– Чего не ожидал?

– Что ты справишься.

– Справлюсь с чем?

– Неважно. Тебе нравится твой дом? – вот так внезапно.

– Это мой дом?

– Мне было велено, – она встала, серьезной сразу стала, – Показать вам ваш дом, сударь. – словах «вам ваш» она запнулась. Так что пафосности не вышло.

– Неплохой дом.

– Будешь жить?

– Зачем?

– Учиться, получать стипендию. Хорошую, кстати, пятьсот имперский рублей бумажными деньгами. Неслыханная привилегия.

– Неплохая идея.

– Согласен?

– А ты мне расскажешь… Ну, обо всем.

– Конечно.

Он стал думать над наводящими вопросами. Нужно было разобраться. – Дом хороший. А ты где живешь? Тоже здесь?

– В нулевом.

– В нулевом?

– Нулевой дом. Этот – первый. В двух километрах. За холмами. Но счет в империи начинается с нуля. Поэтому я, как первая прибывшая ученица живу в нулевом. Ты – как последующий прибывший, живешь в первом. Теперь это дом твой.

– Ну и прекрасно. – Он пожал плечами. Потому, что больше ничего сказать-то и не мог.

– А как тебя зовут?

Он снова пожал плечами. Кажется, это входило в привычку.

– Не помнишь имени? – Он горестно кивнул головой, словно признавал какую-то неприятную вещь, в которой сам был не виноват.

– А ведь оно уже есть. Что на ноже за цветок?

Он взглянул. На ноже действительно был цветок. Он сразу заметил, но только сейчас понял, что то, что он принял за змею – стебель. Но он точно змею видел! Хотя сейчас вот стебель.

– Не силен в ботанике.

– Сейчас глянем.

Она отперла шкаф с книгами и достала толстенный талмуд.

– Определитель растений в северных широтах. – Высокопарно произнесла она. – Есть в каждом ученическом доме.

Снежинка вынула её и положила на стол. Стала листать. Листала долго.

– Вариантов масса. – сказала она вздохнув.

– Вариантов чего?

– Каждому ученику Семицвета присваивается Звание Цветка. В результате он отказывается от настоящего имени. Это первый дар земли. Традиция древняя и не совсем чистая. Но весьма эффективная. Обычно, звание присваивается из списка, который представляет отдел локализации. – она подняла голову и внимательно на него посмотрела. – Первый дар, звание, Семицвет, локализация… Запутался? – понимающе спросила она.

Он снова кивнул.

– Неразговорчивый ты. – вздохнула девочка. И посмотрела на цветы в вазе, которые принесла. – Ах какая я глупая. – она запрыгала на месте от радости. – Я же принесла тебе твои цветы.

Она снова открыла книгу.

– Ну, тут все проще… Вот!

Она развернула к нему книгу.

– Что вот?

– Это ты. Никакой ошибки!

– А что это?

– Сон-трава. – пояснила та. – Единственная орхидея, растущая в северных широтах. Указывается так же, что цветок совершенно героический, яростный. Безупречный. Жестокий. И до постоянства занудный. Иначе бы не выжил. Ядовитый и несговорчивый. Просыпается первым по весне. Самый агрессивный, самый наглый, самый первый цветок. И при этом, представляешь! – орхидея – родом из тропиков. Невероятность на невероятности. Так что совершенно неудивительно, что тебя теперь так тебя и зовут. Невероятный Сон-Трава!

– Сон-трава это имя для девчонки. – фыркнул он. Взял у неё книгу, начиная листать. – Вот, смотри, Огнецвет – гораздо лучше.

– Размечтался. Огнецвета тебе ни за что не получить.

– С чего ты взяла?

– Тогда выбрасывай нож. – С легкостью предложила та.

– Зачем?

– Потому что это нож ученика Сон-Травы. Трапегулус Лисканес – на латыни. Посмотри на гравировку.

Он достал нож из ножен, у себя на коленях, чтобы девица не видела. Внимательно прочитал. Действительно – гравировка на латыни. Сверился с книгой. Действительно Сон-Трава. Но сказать ничего не сказал.

– Выкинь нож и откажись от него. А затем иди искать новый. – она рассмеялась. – И кстати, не факт, что найдешь нож Огнецвета, а не Ромашки или Василька. И кстати, не факт, что вообще найдешь. Один из десяти. Но без ножа останешься – это факт.

Он положил нож на колени, сжав обеими руками. Расставаться он с ним не хотел. Менять на что-либо другое – тем более.

– Но меня не могут звать как девчонку! – раздраженно сказал он.

– Ну и что? Меня зовут Подснежник, как мальчишку. По документам. А называют Снежинкой. Давай придумаем тебе имя, похожее на название цветка – прозвище, чтобы больше подходило мальчишке.

– И что я буду с ним делать?

– С чем?

– С именем.

– Форсировать, конечно. К примеру, тебя будут звать Сон.

Он взвесил за и против.

– Ну, предположим. А склонять как? Был я вчера у Сона или был я вчера у Сна?

– А ты конструктивный! Но все зависит от того, как мы твое имя форсируем. Тебе самому-то как нравится – Сона или Сна?

– Сону. – Сказал он.

– Ухо режет. – Кажется, она была разочарованна.

– И что? Привыкнут.

– Ладно, я буду тебя звать Сон. И всем скажу, что ты – Сон, и что у Сона уже есть свое имя и нож. У меня, кстати, ножа до сих пор нет, потому что я первая пришла.

Внезапно, он сообразил, что ей как-то в двух словах удалось уломать его на все подряд. И то, что он тут живет, и то, что у него нож, и что другое имя и вообще!

– Так! – сказал он и положил на стол нож для пущей уверенности. Тот глухо стукнулся и остался лежать. Внезапно врубилось орбитальное зеркало. Вот же проклятие! Все время не вовремя. И что, так всегда будет?

– Рассказывай! – потребовал он. – Кто я, где я, почему я ничего не помню, и вообще… – Он стал соображать, подбирая слова. – И вообще. – Сказал он грозно, но получилось немного комично. – Какого черта здесь происходит?

* * *

– Итак, – сказала она, вдохнув побольше воздуха и задумалась – видно размышляла, с чего начать. Они вышли из дома и поднялись на холм. Сон хотел все получше рассмотреть – надо было точно все обсмотреть. А то эта девчонка вряд ли ему что толковое скажет.

– Вначале был Эру Илуватар. – сказала она.

– Это ещё кто?

– Создатель всего сущего… Ну, по версии Толкиена. Властелина колец не читал что ли?

– А он-то тут причем?

– Да не при чем.

– И кстати это не Властелин Колец, а Сильмариллион. – буркнул он. – Давай ближе к делу.

Он вздохнула.

– Какой ты скучный. В общем смотри. Сейчас мы на крайнем севере. Здесь располагается главный штаб Семицвета, это военное подразделение империи, которое занимается… – она стала размышлять. – Ну, в общем, охраняет империю. Из-за глобального потепления жить на севере стало комфортнее, и Семицвет отстроил себе свой личный городок – Серафимск. Правда тут полгода темно совсем. Но стекляшки… Орбитальные зеркала… Стекляшки эту ситуацию скоро изменят. Вот так.

– Ага… – он сложил в голове информацию, подумав, что первым делом по возвращению зайдет в сеть и узнает все про Семицвет.

– А я что тут делаю?

– Каждые пять лет Семицвет набирает рекрутов. Раньше набирали с помощью сети агентов, сейчас централизованно – через терминалы военной академии. В общем, ты подал заявление, сдал экзамены, и тебя отобрали как одного из воинов.

– Почему я ничего не помню?

– Я не знаю, если честно. – сказала Снежинка задумчиво. – Но тебя точно никто насильно сюда не тащил и памяти не лишал. Сейчас так не принято. Но ты знаешь, воин попадает в Семицвет через мир волшебного. Знаком с биофизикой? С квантами? С теорией о пространстве случайностей?

– За руку здороваюсь. – Сказал он.

– В общем, будущий воин попадает в Семицвет через пространство случайностей. Это нечто, откуда появилась наша вселенная и откуда берется все необъяснимое и становится объяснимым. Место, где встречается магия и наука… Многие могут открыть туда дверь. Но не многие из них подходят Семицвету. В пространстве случайностей воин может получить какие-то случайные дары. Может там и погибнуть, кстати, или уйти в какие-то неизведанные реальности. А может вернуться и отказаться от службы. Каждому свое. Ты, когда туда попал – сам выбрал себе имя, зачем-то стер себе память и ещё… – она поджала губы, не зная как отвечать. – Ещё ты сделал одну необычную вещь. Я даже не знаю, как это объяснить…

– Переместился во времени! – Сон обернулся, прямо позади них стоял очкастый парень, лет двадцати, может старше. Маленький, легкий – пронзительный.

– Куратор! – радостно взвизгнула Снежинка и кинулась его обнимать.

* * *

– Астра, – и протянул руку. – А ты и есть Сон-Трава, я полагаю?

– Сон. – сказал тот и руку твердо пожал.

– А это Снежинка. Она первая в городе учеников. Следит за домами, прибирается. Кстати, отлично готовит. Обязательно попробуй её пиццу. А я ваш куратор. Также преподаю наукознание, этику и русский язык.

М-да… Подумал Сон. Гуманитарий, значит. Гуманитариев он отчего-то недолюбливал. Даже не знал, отчего. Наверное, потому что не мог найти с ними общий язык.

– Кто-то хочет есть? – он достал из сумки бутерброды. Запахло колбасой. И не просто колбасой, в которой непонятно что напихано, а мясной вырезкой – то ли вяленой, то ли копченой, c ходу не определишь. Он сразу представил себе текстуру мяса с небольшими прожилками сала и ещё корочкой, которую можно прожевать – хрустящая. Лучший признак хорошего сала – вкусная корка. У мяса тоже такая бывает, кстати… И как по заказу, от этих размышлений у Сона громко заурчал живот.

Он смутился и слегка покраснел.

– Так, новенькому добавки. – Сказал Астра. – Кстати, пока не освоишься с этикетом – можешь звать меня Ас. Правда, немного пафосно выходит. Поэтому Астра тоже пойдет.

Надо же, а этот совсем не беспокоиться, что его как девчонку зовут.

– А у вас тоже свой нож есть?

– Есть, конечно. – Сказал тот. Он достал нож. Но какой-то совсем простой. Протянул ему.

– А можно взять? – спросил он осторожно.

– Да, он же табельный. Ты себе тоже такой заказать можешь. А именно я с собой не таскаю – он большой. В музее храню. Ты рассказывала ему про музей?

– Рассказывала про музей? – удивилась Снежинка. Она взяла бутерброд с сыром. Вот же странная! С мясом вкуснее ведь. Хлеб кстати нарезан тонко, но не настолько тонко, чтобы прям совсем, а ровно так, как надо. А мясо наоборот – толстый шматок. И ещё лист салата и петрушка. В общем, уважительный был бутерброд. Правильный.

– Да я с ним полчаса знакома. Какой там музей.

– У нас есть музей, – пояснил тот, – там хранится именно оружие всех воинов Семицвета, начиная с его основания. Оружие изготавливается в городе мастеров, по индивидуальному заказу. Знаешь, почему Семицвет называется так?

Вопрос был риторический. Один из тех, на которые отвечать не нужно, а нужно показать готовность к тому, чтобы слушать собеседника.

– Во-первых, потому, что штаб-квартира состоит из семи городов. Ты сейчас в городе учеников. Ну, а во-вторых, потому что свет и цвет это одно и то же. В общем, у города трехвековая традиция… А я тут десять лет, а до сих пор теряюсь. Так. Доели? Отлично. Пойдемте, взглянем на учебные классы. – Сказал он, отряхиваясь. – Идти далеко.

– В нынешнем поколении будет 25 учеников. – рассказывал тот, – По крайней мере столько имен дала Цикада. Имена определяются по травам и цветам, растущим в заповедниках Семицвета… А в этом году урожаи хорошие, – сказал он так, словно зачитывал скучный отчет.

– По плану. – важно добавила Подснежник.

И оба рассмеялись. Чему-то своему.

– В оранжереях, между прочим – распускаются Лилии, – продолжил куратор не без гордости, – Это наш эксперимент по передачи ученикам имени искусственно выращенного растения. Правда, первые ученики должны начать прибывать через год, а может и через полтора. Но ты… – он на него внимательно посмотрел. – Войдя в мир волшебства для чего-то решил сместить время. Технически, кстати – такое невозможно. Машину времени ещё никто не изобрел. Однако через пространство случайностей можно абсолютно все. Неудивительно, что когда-то оттуда взялась целая вселенная со звездами, квазарами, людьми и жадными, злыми дураками. Кстати, хочешь ещё бутерброд?

Они обогнули заросшую ивами заводь и миновали родник. У родника было сыро и прохладно. И много комаров. Наверное ночью лучше окна закрывать.

– Поэтому, где-то за территорией Семицвета сейчас твоя копия чем-то занимается. Например, пытается поступить в военную академию. Мы вечером созываем совет по поводу этого происшествия, но уже сейчас ясно что ты будешь изолирован до момента. И я поясню почему… Ну, чтобы ты не обижался.

Они миновали ещё несколько домов. У некоторых были запущенные клумбы, стояли покосившиеся самодельные беседки, спуски в воду даже были – видно кто-то увлекался греблей. Над одним из домов даже был водружен потрепанный флаг… Сон внимательно рассматривал это царившее запустение. А ведь здесь действительно когда-то кипела жизнь.

– Мы имеем сведения о путешествиях во времени через пространство случайностей. – Продолжал Астра, – За всю историю человечества они случались множество раз. По некоторым данным – во времени путешествовал примерно каждый пятый человек. А каждый сотый делает это постоянно. Раньше про это никто не знал и даже не догадывался. Потому что все путешествия похожи – ложные воспоминания и резкое перемещение в пространстве. Реальность сама балансирует себя, избегая временных казусов и неточностей. К примеру, как бы ты ни старался ты не сможешь встретить свою копию. Если ты сейчас рванешь из Семицвета – то самолет в котором ты летишь сломается.

Раньше про путешествия во времени никто не знал и даже не догадывался. Но после запуска интеллектуального цикла Цикады, который индексировал каждого жителя империи стали всплывать удивительные вещи… О том, что некоторые уникумы вообще непрерывно находятся в нескольких копиях одновременно. Ученые и люди творчества, к примеру. Или про то, как целая семья из отца, матери и четырех детей перемещается во времени из тонущего лайнера, чтобы затем отменить поездку из-за того, что младший ребенок простудился. Или то, что многие люди и целые социумы убыстряют и замедляют время силой воли, а старый механический будильник и точнейшие атомные часы – замысловатая фикция, многие века пудрившая человеку мозги. Как такое возможно? Тут отбита память, тут ложное воспоминание, тут иллюзия на иллюзии… Это самый удивительный механизм самосохранения.

– Догадываешься, почему память потерял?

– Чтобы не спрогнозировать падение котировок?

– Точнее не сказать! – обрадовался он. – Отлично мыслишь! Наверное, наукознание понравится тебе больше, чем русский и литература, можно начать первый урок с физики времени…

Они обогнули реку. И Астра стал рассказывать про наукознание. Наукознание преподавали во всех школах империи. Наука о науках – для того, чтобы ученик мог разобраться что отличает академическую биологию от энергетической, например, где требуется творчество, а где сидеть за пробирками, чем кабинетная археология отличается от живых раскопок.

Краткий обзор ядерной физики медленно перетекала в химию, химия – в наночастицы и там вплоть до философии и религии. Ну, и по итогам курса учащиеся заполняли огромные анкеты и писали вольные сочинения на тему профессионального выбора.

Река красивая – в некоторых местах глубокая, в некоторых совсем мелкая. На дне – желтый песочек. Вода совсем прозрачная. Наверное чистая. И холодная. В какой-то момент Астра, кажется, сбился с дороги.

– Да и память вообще-то не отбивается. – продолжил Астра, – Происходит перезаписывание. Никаких воспоминаний о путешествиях во времени ты обнаружить не сможешь. Зато есть эмоции и ощущения, и так как они не являются частью информационного поля, то могут хранить в себе следы путешествий. К примеру, тебе когда-то казалось, что ты попал в прошлое и все вокруг знакомо – то вероятно, ты совершил путешествие во времени. Иногда на минуту, иногда на час. А иногда на триста лет!

А между тем они действительно заплутали и совершенно неожиданно вышли к пионерлагерю «Орленок». Он был совсем заброшенный. И совсем древний. И если в ученических домах никто не жил лет десять, то здесь – века полтора.

– Так. – Произнес Астра растерянно, – Я распоряжусь, чтобы тебе выдали планшет с картой местности. А то ведь тут черт ногу сломит.

К школе они в конце концов вышли. Она стояла у подножия леса. Дальше начинались сосны – гигантские, в два обхвата. Смотрелось необычно.

– Лес искусственный, – пояснил куратор. – Создавался экспериментально. Давно ещё. Тогда пытались передавать ученикам имена деревьев. Но тут суглинок, почва мягкая и корневая система у деревьев слабая – хвататься не за что, поэтому во время шторма много повалить может. – и добавил совершенно непонятное:

– Да и несговорчивые они, деревья. Не то, что цветы.

Школа называлась школой только для вида. На вид себе – коттедж и коттедж. Сон понадеялся, что там есть стереовизор, кассеты с фильмами. И хотя бы бассейн в подвале. Астра достал колоритный металлический ключ. Обычно все замки электронным ключом открывались. А тут – ну надо же – механический. Попытался открыть дверь, но у него ничего не вышло. Попытки выглядели забавно.