Текст книги "Семицвет: молодость богов. Части 1-2 (СИ)"

Автор книги: Святослав Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

– Конечно, не скажу. – Сказала она. У Алексея отлегло. – Но… Подожди, ты хочешь поступать на военную кафедру?

– Ну да.

– Ты хоть понимаешь, как это тяжело?

– Да.

– И ты готов ко всем испытаниям, готов просиживать ночами за учебником, лететь и подавать резюме, заявление писать от руки?

– Да. Вылет завтра утром.

– Так вот почему ты так настаивал на том, что бы мы шли дальше!

– Да.

– Алексей, ты глупец. Ты полный псих. У тебя мозгов не больше чем у… А, какая разница.

Ну да. Конечно. Она его не понимала. Ну и пусть. Зато она веселая. И немного странная.

– Да, я глупец. – Буркнул он.

– Да, глупец. Тебе следовало рассказать мне об этом сразу. Я бы никуда не поехала, мы бы не застряли в этом болоте, и вообще не потащила тебя в это путешествие. Тебе же нужно сидеть дома и готовиться.

– Что? – он даже поперхнулся. Она вовсе не против! Он не поверил. Он второй раз ей не верил. Нет, она шутит, так не бывает. Она сейчас возьмет и начнет ржать над ним. Но вместо этого Лиза продолжила:

– Тебе нужен самый лучший репетитор, какого только можно найти, спортзал – и не подвальная качалка, а дорогой и специализированный, с хорошим тренером. На все про все – считанные месяцы, приступать нужно срочно. А ты, как идиот, потащился на эту прогулку.

– Вы и вправду думаете, что у меня получится?

– Да какая разница, что я думаю? Я куратор, я не имею права осуждать или предполагать. Я обязана помогать. И поверь мне на слово, если я взялась помогать, я из тебя выжму все силы, буду стоять над душой круглые сутки, но заставлю тебя выучить все дисциплины и поступить.

Неожиданно она остановилась, развернулась и встала перед ним, смотря свысока и положив руки на пояс. Выглядело забавно – боевая девица. Алексей даже рассмеялся. Она тоже прыснула.

– Так! Серьезнее, Прошин. Я тебе сейчас серьезный вопрос задам. Ты серьезен?

– Да, Лиза. Я вас слушаю.

– Ты смышленый и шустрый. И не по годам амбициозный. И я помогу тебе подготовиться к экзаменам. Но только если ты официально примешь мою помощь при всех свидетелях – а их тут много. Холмы, деревья, утки, камыши и даже это болото, чудом сохранившее наши жизни. Это серьезные свидетели. Ты принимаешь мою помощь?

Она протянула руку.

– Вы же никому не расскажите? – жалобно спросил он.

– Да какая разница? Ты принимаешь мою помощь или нет? – спросила она громче. Он робко пожал её руку. Она неожиданно стиснула её так, что стало больно.

– Я почетный имперский куратор. Ни один из моих учеников, принявших мою помощь, не проваливал экзаменов. И обратного пути нет.

Алексей сжал её ладонь со всей дури. Всю неуверенность как рукой сняло, и он, с легкостью осознал, что обратного пути действительно нет.

* * *

Он застонал и зажмурился. Мышцы болели так, что он даже не мог подняться с кровати. А будильник звенел не переставая. Пришлось опереться руками и медленно встать. Устал, словно и не спал вовсе, а все болело так, что он едва двигаться мог. Его марш-бросок под тяжеленым рюкзаком сказался как-то слишком быстро. А после двух часов сна чувствовал дикую слабость и даже растерянность.

Накануне он до ночи заполнял с Лизой анкету.

Первым делом Лиза устроила Алексею разнос за то, что тот выдрал страницы из книги. Это был уже поздний вечер. Лазарев и Витя их дождались там, где и договорились, немного посетовали, что те припоздали, и уже начали беспокоиться… Но ни Алексей, ни Лиза, ни слова не сказали им о болоте. Даже, словом не обмолвились. И эта игра в волшебность делала пережитое таинственным и волшебным.

И вот, они добрались до школы и сидели в аудитории. Лиза изучала сайт минобороны, Алексей – инструкцию к спрею против солнечных ожогов.

– Никогда не смей вырывать листы из книг. – сказала она наставительным тоном. Очень таким важным. – Никогда. Понял? Это раньше так можно было поступать. Особенно с книгами о новых технологиях – они же устаревают мигом, их рвать на куски можно было. Кофеем заливать, комментарии на полях оставлять. А вот художественные книги – совсем другое дело. Они не так быстро устаревают. Да что говорить – некоторые художественные книги по десять тысяч лет живут!

– Ну-ну, – подумалось Алексею. Где это она бумажную книгу такой давности нашла? Но спорить он не стал.

– А некоторые, – не унималась Лиза, войдя в роль поучительницы. – Устаревают и забываются через десять лет после их выпуска. Понял? Есть книги, которые до сих пор на бумаге издают. И твоя книга не исключение. Хотя, конечно, я рада, что ты готов пойти на все ради мечты… Так! – произнесла она, подняв палец. – Опять это «так». Каждый раз, когда Лиза говорил свое фирменное «так», она резко собиралась, выпрямлялась, и все вокруг начинали суетиться с деловым видом. Выглядело комично.

– Писать руками ты, я так понимаю, не умеешь. Это проблема. И у нас есть только один выход. Это хорошо, когда есть выход, даже если он один. Знаешь, что это такое? – она достала карандаш и ластик.

– Карандаш и ластик.

– Именно. Ты заполняешь от руки, печатными буквами, я проверяю, корректирую, затем ты берешь ластик и исправляешь. Затем я снова проверяю, снова корректирую, ты снова исправляешь. И так – до тех пор, пока я не буду довольна. Затем. – она достала перьевую ручку, – ты обведешь все это ручкой, так аккуратно, как только сможешь. А я пока буду разбираться с тем, как за полгода научить тебя трехлетней программе по математики и заставить писать руками, так как экзамен по математике в военной академии проходит письменно…

…он отключил будильник. Настроение было не самым лучшим. Однако душу грело то, что Лиза все-таки согласилась ему помогать. Недоступная, агрессивная, злорадная, быстрая и резкая – вот её бы точно в военную академию без экзаменов взяли. И сразу на передовую. Третья тренировочная война «Империя-Ирландия», счет четыре-три, агент влияния Елизаветта Петровна едет на танке, выслеживая противника и что-то орет в рацию, держа в одной руке бинокль, в другой – прицел пушки. А рация что – в третьей руке? Не… Пусть рация тогда будет… В общем, клево, что она ему помогать согласилась. И не просто согласилась – а даже как-то слишком рьяно согласилась. Ему даже стало страшновато.

Но, к стыду признаваясь, заполнить самостоятельно анкету он бы точно не смог. Так что все, что случилось – было не зря.

Будильник звенел не переставая. Светало. Мама (а он заставил себя называть Свету мамой) приготовила ему кофе и сварила два яйца. Зевнула и ушла спать. В теплую кроватку. Алексей ей искренне позавидовал. Ровно в полпятого он вышел из квартиры, спустился на первый этаж и был встречен Лизой, как и договаривались. Она тоже была сонной и не в духе. И зевала не переставая. Алексей решил её особенно не дергать – от греха подальше – и всю дорогу молчал.

Ровно в полшестого он сел на внутренний имперский самолет, чтобы вылететь в столицу. Охраннику не очень понравилось, что он летит один, но закон позволял детям летать в одиночку с 12ти лет. Так что, сказать он ничего не смог, однако отзвонился участковому его района и что-то сообщил по телефону. Потом что-то выслушал в ответ, покивал, сделал записи, проверил их документы и, не переставая в чем-то сомневаться, проводил обоих на посадку.

– Ну что, дальше ты сам. Обратный самолет вылетает вечером. Общественный транспорт для тебя бесплатный, еда тоже. Если что – сразу звони мне. И не забудь, чтобы отоспаться у тебя будет только завтрашний день. А потом – держись. Будешь сидеть за партой по десять часов в день без перерыва и выходных.

Лиза зевнула.

Он кивнул и бегом, через ступеньку рванулся по трапу.

* * *

Проводница объявила о том, что они пролетают над дельтой Лены и Алексей не выдержал, вскочил со своего места и побежал смотреть в хвост самолета, где находилось большое обзорное окно.

Вместе с ним к зеркалу прилипло двое малолеток – сестра и брат, похоже. Мальчишка был совсем ещё маленький – видимо, едва говорить научился. А вот девчонка уже все умела – с планшетом, что-то зарисовывает с ходу. Родители на них внимания особо не обращали – сидели о чем-то своем разговаривали. А эти двое визжали на весь салон, благо почти все спали в наушниках.

Алексей затаил дыхание – прямо под ним проносились десятки мелких речек, можно было даже рассмотреть ледяное, сине-голубое дно.

Когда они миновали дельту, он перевел дыхание и сел в кресло. Отходить далеко не хотелось – одним глазом он ещё досматривал в окно, а другим поглядывал за ребятней. Мелкий достал коробку из-под школьных обедов и стал отковыривать наклейку с обратной стороны. Сейчас порвется, подумал Алексей. Но наклейка не порвалась. Мелкий прилепил наклейку себе на лоб, стал корчить рожи сестре и что-то мычать, чтобы привлечь её внимание. Но та на него внимания совершенно не обращала – а все это время громко комментировала все то, что рисует:

– Сейчас я нарисую принцессе косу! – объявила та. Сорвала со лба мелкого наклейку и прилепила ему на рот. – Вот так. А ты пока молчи, ясно тебе? У меня дела важные. – Она повертела пером и стала что-то дорисовывать на планшете. Мелкий некоторое время соображал, что делать с наклейкой, которую старшая ему на рот приклеила, и, не придумав ничего лучшего, закрыл себе глаза ладонями и стал бегать по салону, врезаясь в кресла.

Алексей гадал – когда же родители обратят на это внимание, пригрозят пальцем и усадят ребенка на стул, но родителям – на удивление – было абсолютно наплевать. И от этого становилось ещё веселее. Алексей глянул за сиденье – мелкий забрался под одно из кресел и пытался выползти с другой стороны. Но у него ничего не получалось – нога застревала.

В конце концов, не вытерпела проводница, вытащила парня и усадила в кресло, недовольно что-то фыркнув родителям, которым на неё было, в общем-то, так же наплевать.

– Нет! – Внезапно провозгласила старшая сестра, у которой никак не получалось косу нарисовать. – У принцессы будет другая стрижка. Распущенные волосы. И челка. И твой любовник это оценит.

– Любовник, – отозвалась мама с другого конца. – Ты себе представь Юр, слышал? Слова какие знает.

Но Юра ничего не ответил, он развалился в кресле, откинул голову и, слегка приоткрыв рот, похрапывал.

– Конечно, знаю. – Заявила девчонка, – Я вообще много чего знаю. Побольше некоторых. – Добавила немого подумав.

Мама зевнула.

Мелкий приклеил наклейку на волосы. Отодрал и снова приклеил. Затем снова отодрал и приклеил себе на футболку. Что-то буркнул и снова приклеил на лоб.

– И аист им нужен. Аист! Детей кто-то же должен приносить?

– А что, аист должен детей приносить? – спросил молодой папаша, очнувшись.

– Ну, в теории да. – Задумчиво сказала мама.

– Че, правда?

– Нет! – закричал мальчишка ультразвуком. Так только мелкие дети кричать умеют, Алексею прямо уши заткнуть захотелось. Мелкий вскочил, приклеил наклейку Алексею на колено и стал скакать вокруг него.

– Всем взрослым нравятся рассказывать детям сказки о том, откуда берутся дети. – Сказал отец, глянув на время.

– А детям нравится делать вид, что они верят. – внезапно изрекла девочка.

– А ты не веришь? – спросили оба чуть ли не в голос.

– Нет, конечно. Дети берутся либо из детдома, либо… – она хитро улыбнулась. – Это большая тайна. Я никому не рассказываю.

– И откуда же? – спросила мама.

– Да, откуда? – подытожил отец. – Ну, интересно, правда.

Какие странные родители.

– Сначала парень и девушка, – важно начала та, – начинают дарить друг другу цветы и жить вместе. Потом они женятся. Ну, или не женятся – по ситуации. Потом начинают разными делами под одеялом заниматься. Ну, а потом девушка покупает коляску, вещи для маленького ребенка, ложиться в детдом и как-то утром в коляске образовывается ребенок.

– Нет, ну ты слышал, а? – ахнула мама.

– А как он там появляется? – Уточнил отец.

– Просто появляется и все! – ответила девочка.

– Просто появляется? А как он там появляется, мне не совсем понятно.

– Силой мысли! Что непонятно то?

– Да угомоните вы своих детей! – крикнула проводница из другого конца самолета.

– Это не наши дети! – крикнула девушка.

– Не Ваши? – удивился Алексей.

– Все так думают. Это наши брат с сестрой. Родители усыновили парочку на старости лет.

Ну да, правильно, сразу становилось ясно, почему они так искренне и просто вели себя с этими двумя мелкими. Обычные родители на такое редко способны. Вернее, вообще не способны.

Самолет начал заходить на посадку.

Алексей не первый раз был в столице, но в одиночку он был здесь впервые. По многоэтажным улицам катилось множество скоростных велосипедов. Конечно, от первых велосипедов в них мало что осталось. Скартеры, мотокоммуникаторы, кроссеры и прочие – все средства передвижения по старинке звались велосипедами. Впрочем, и все электронные средства связи по-прежнему звались либо планшетами, либо телефонами, либо ключами. Хотя уже давно не были ими.

Все пространство между небоскребами было заполнено магистралями, дорогами и дорожками. Центр столицы напоминал воздушную паутину. Хотя, кое-где сохранились островки старины – небольшие небоскребы по 40–50 этажей, которые ещё не успели снести, и даже парки на первом ярусе, на той настоящей земле, которая в общем как раз землей и была.

Но самым гигантским строением было многоярусное воздушное метро. Он нащупал электронный ключ и подошел к входу. Ключ тихо пискнул. Наверное, сообщил ЦКД – о том, что вошел школьник. Но, подумав некоторое время, Алексей решил вернуться. Воздушное метро хорошо, а вот старинное метро – ещё лучше. Рамка снова пискнула, возвращая его поездку и передавая ЦКД, что он, Алексей Прошин, тринадцати лет от роду, по-видимому, передумал и решил услугами воздушного метро не пользоваться.

ЦКД или Цикада – целый город, располагался на севере, и обеспечивал связью всю империю. Все более ли менее крупные предприятия старались разместить там свои сервера. Туда можно было съездить в научную экскурсию, но Алексей видел оттуда фотографии и не очень удивился – множество ящиков наполненных микросхемами, тарелки радиосвязи, посадочные полосы для спутников и взлетные – для выведения их на орбиту. И всюду – провода! Везде провода, куда не глянешь – провода, можно подумать там поселился человек-паук. Скука, в общем.

Куда интереснее было побывать в Солнечном городе. Всего их в империи было три, один покрывал север – километры солнечных батарей, гигантское зеркальное море – ловило каждую каплю света весь полярный день. Второй – занимал Северные острова, третий – располагался на Алтае. Вся площадь древней степи превратилась в черное зеркало, под которым раскинулся искусственный парк с небольшими научными городками и энерго-насосными фабриками. Судя по фотографиям, там было красиво, необычно и в то же время уютно. И, наверное, интересно.

Вот только родители наверняка потащат его на море. А билет у него был один в год. Бесплатный. А лететь за деньги он бы не смог. Любой немеханический транспорт был очень дорогим. Да и механический тоже. Можно было бы пешком добраться. Для детей все было бесплатно – шел бы из города в город, жил в социальных гостиницах, ел простую пищу в школьных столовых. Пока не добрался до солнечного города…

А ведь туда даже туристов пускали. Впрочем, империя не любила чужаков. Туристов – ещё терпела. Но не чужаков. Чужакам создавалось множество проблем. Требовалось платить за каждый чих, за каждый шаг. От невозможности залогиниться в цикаде, до возможности получить электронный ключ. А электронный ключ – это все. Общественный транспорт, доставка продуктов, любая расчетная операция. А учитывая, что империя не принимала в своих магазинах никакую валюту, не обменивала её на любую другую – то получилось, что жить в империи чужаку было практически невозможно.

Туристы могли получить электронный ключ на несколько недель пребывания. Да и туристических мест в империи было немного – так как это была северная страна, и туризм тут не особо процветал. Правда, были восточные острова с их свободными нравами и нейтральными морскими территориями.

Сам-то Алексей был усыновлен ещё в 4 года и приехал откуда-то издалека. Откуда – он не знал, да и не очень хотел узнать. Империя часто усыновляла детей из-за границы, но только в возрасте 3–4 лет, не более. И детей этих недолюбливали. Да, было стыдно признаться, но он имел статус жителя буферной зоны. Промежуточной зоны между империей и всеми остальными. В классе не знали, что он не коренной имперец. Если бы узнали – возненавидели ещё больше. Он отогнал плохие мысли и осмотрелся.

Крохотная буковка «М» пряталась на нулевом этаже – там, где исторически располагался земной ярус. Или первый этаж. Правда, в империи он всегда звался нулевым. И счет всех домов тоже начинался с нуля. Кстати, по этой букве можно было всегда точно определить, где когда-то располагалась земля. И эту самую букву именно для этого и использовали – для определения нулевого уровня. Не все, к слову сказать, знали, что она когда-то вход в «Метро» означала. И что само метро не на нулевом этаже располагалось, а на минус первом. А вот Алексей знал, так как пересмотрел про метрополитен все научные фильмы, что были в школе.

Он спустился в подземный тоннель и огляделся. Метро медленно уничтожалось. Разобрали двенадцать веток из двадцати. А вместо них проложили скоростные, многоярусные монотоннели. Во много раз более быстрая и разветвленная транспортная система, чем старая система столичного метрополитена – медленная, небезопасная и затратная.

Художники, археологи и фотографы разбирали по кирпичику станции, запечатлев для потомков каждый миллиметр этого строения. И было, конечно жаль, что метро ликвидировали, отец, к примеру, был резко против, но Алексей втайне был согласен с тем, что всему есть срок. Все когда-нибудь уйдет. Даже то, что на первый взгляд кажется очень-очень нужным, от чего так не хочется избавляться – и оно умирает. И появляется что-то новое. Так же, как когда-то ушли из жизни имперцев бумажные книги, ювелирные украшения, азартные игры, детские приюты, общеобразовательная школа, пятилетние институты и университеты – так же исчезнет метрополитен.

Алексею нравилось слово «метрополитен». Он любил его повторять. От него веяло стариной, но оно в то же время было каким-то невероятно современным. Даже само метро не так жаль, как название «Метрополитен». Если бы он был мэром Москвы, то поставил бы в центре разрушенного метро гигантский музей, с модными магазинами и офисами крупнейших фирм, и назвал бы его «Метрополитен», чтобы слово продолжало жить.

И да, кстати, поверх разрушенных веток прокладывали монотоннель, архитектура и дизайн, которого копировался со старого метро практически полностью, иногда – просто переносился. Перетаскивали колонны, скамейки, бронзовые статуи. Так что шумиха была надуманной. И вообще, когда что-то уничтожается, а на месте строиться лучшее, всегда найдется кто-то, кто будет против.

Ну, а пока метрополитен не разрушился полностью, Алексей, во что бы то ни стало, хотел на нем покататься, особенно, учитывая, что ему почти четыре часа убить надо. Можно было укататься до тошноты.

Внутри было прохладно и сыро. И ещё пахло… Странно, в общем пахло. У метро был свой особенный запах. Ни с чем не сравнимый. Может, дело в подземных водах? Казалось, что здесь не поддерживали кондиционирование. Он взял у женщины за стеклом два жетона – две металлические монетки и опустил одну из них в отверстие турникета.

Людей было не очень много, а эскалатор тащился медленно. И Алексей стал разглядывать жетон. Тяжелый, металлический – он напоминал о старинных деньгах. Тех, что почти полностью прекратили свое хождение больше века назад. Правда, кое-где металлические деньги все же сохранились. Нередко – из-за территориальных особенностей, но чаще – ради увеселения в барах и ресторанах сделанных «под старину».

– О, сударь решил расплатиться жетоном?

Сзади него стоял старичок. И даже, не смотря на то, что он стоял на ступеньку выше, то все равно был меньше, чем сам Алексей.

Алексей сразу понял, что старичок был одним из тех, кто уже отжил свое, но не растерял общительности, и при первой же возможности был готов поучить жизни молодое поколение, поболтать о ликвидации Старого Арбата, рассказать лекцию о взятии Кронштадта, первой экономической блокаде и третьей юридической мировой. Ну, или просто потрепаться всласть. А тут он – мальчишка в школьной форме, разглядывающий жетончик – ходячая жертва. Впрочем, Алексей был вовсе не против ненадолго стать жертвой старческого одиночества, а когда надоест – улизнуть под благовидным предлогом.

– А я было подумал, что молодежь нынче на метро не катается. – сказал старичок, поправляя очки, которые носил явно для эпатажа, так как вылечить зрение мог в любой точке империи.

– А я только посмотреть. – Честно признался тот.

– Так вы не из столицы, сударь? – спросил он.

– Я из Королёвска. – соврал он. Зачем?

– О, Королёвск. Замечательный город Королёвск. Сестра моей снохи гостит там каждое лето. Ну и какими же судьбами вы в столице?

– Собираюсь поступать в военную академию и мне нужно подать заявление. – Легко и с ноткой гордости признался он. Ну конечно – старик не будет над ним смеяться. Он же не знает, что Алексей двоечник и лентяй. И что родился в буферной зоне. И школьную форму носит, потому что родители ему другой одежды не покупают. Пусть думает, что он отличник и аристократ.

– О-о-о… – протянул тот, – Как похвально. Сударь, наверное, отличник?

– Ну… – протянул Алексей. – Собираюсь им стать.

Он и сам-то себе никогда не признается, что самый плохой ученик класса. Да что класса – школы! Ну, а сказать этому уважаемому человеку – никогда. А врать тем более не хотелось. К тому же врать он не умел. А если и получалось, то потом было стыдно.

– Понятно, – лукаво улыбнулся старик. – Наверняка вы хорошист. А что касается военной академии – это достойно. Право, достойно. – Он крепко пожал ему руку, и продолжил:

– Юриспруденция, мировая экономика, что нынче нужно на военную кафедру сдавать?

– Математику.

Они подошли к платформе.

– Я следую до станции Кунцевская. А вы, позвольте поинтересоваться?

– До Парка Победы.

– Самый центр. Учитывая, что вы в столице не каждый день – вам будет интересно. О! Нам повезло, вагон-музей.

Ну, вообще старик преувеличивал. С тех пор, как народу в метро заметно поуменьшилось, каждый состав был в своем роде музеем. И даже классический нетронутый состав тоже можно было назвать музеем, так как он был такой в своем роде единственный.

– Ну, раз уж вы решились покататься на метро специально, я не удивлюсь, если вас заинтересует одна восхитительная схема – созданная ещё в период, когда схемы и карты не считались произведениям искусства, а художников-схематистов звали дизайнерами или картографами. Пройдемте за мной. Она в шестом вагоне.

Видимо, старик бывал в метро так часто, что успел выучить наизусть, что где находиться. Шумел состав. Стоял полумрак. Они прошли мимо каких-то странных сооружений, планов и схем, и вот, приблизились к неприглядной, двухмерной схеме. Алексей даже немного расстроился. Она была такая скучная. Просто лист бумаги и все. Снизу – устаревший штрих-код, почему-то красного цвета.

– Наблюдаю ваше разочарование, молодой человек. Вы, наверное, смотрите на этот клочок бумаги и думаете – что в нем такого интересного?

Старик приосанился, приподнял очки и, с видом завзятого лектора – нет, ну просто актер со сцены – начал рассказывать о том, что эта карта была создана ещё до первого распада, группой энтузиастов, но власти столичного метрополитена не удостоили её своим вниманием… Умеют же иные из любой мелочи столько пафоса выжать – что прямо целый приключенческий роман получался.

– Ну что, мой друг, здесь я с вами прощаюсь. И не забывайте навещать нас почаще, московское метро радо гостям. – Он протянул бумажную визитку, попрощался и вышел. «Экскурсовод-проводник московского метрополитена Алексей Григорьевич Панин» – прочитал он.

Вот это да, во-первых он был его тезкой, а во-вторых – экскурсоводом. Забавно экскурсоводы здесь работают!

* * *

Здание академии он нашел быстро. Выход из станции «Парк Победы» вывел его практически сразу. Перед ним раскинулась площадь и лес. Работали фонтаны, дети плескались в воде, визжали, по каменной кладке ходили пожилые пары.

Он много раз слышал про это место – исторические фильмы смотрел исправно, как только те приходили в школу. Но журналистам не совсем доверял. А все потому, что они… Ну, не то, чтобы всегда врали. Некоторые из них много правды говорили. Просто правда эта была неправильной и скучной. Неправильной. Можно было посмотреть очередную трансляцию военного парада или монаршей свадьбы – и увидеть столько всего! И как жених с невестой ржут над императрицей в дурацкой шляпке, и как забавно министр склоняется к жене, шепчет что-то на ухо и та вдруг краснеет и отворачивается, или, к примеру, как открывают рты приглашенные гости и, кажется, словно они несколько лет репетировали, а оказывается, сзади них, за шторками, профессиональный хор стоит.

Ну, а потом стоит включить звук, послушать его отдельно и узнать, что он, Алексей, и диктор только что побывали на разных мероприятиях. Дикторы и журналисты наотрез отказывались видеть все самое интересное, подмечать мелочи, а только комментировали очевидное. Ну, кому все это надо?

Ну да, диктор же профессионал. Не какая-нибудь тебе желтая пресса. Институт заканчивал. Профессиональные журналисты слишком сухие люди, чтобы заметить что-то живое. Впрочем, профессиональные философы и литераторы, и художники тоже. От слова «профессиональный» он даже иногда вздрагивал. Профессиональный – значит академический, значит тоскливый и скучный, ворчливый зануда.

Про самое интересное на экскурсиях не рассказывают. О самом интересном не показывают в новостях. И пока все ходят между макетами первых грузовиков в официальном музее, на другом конце его родного города, вдали от лишних глаз будет жить своей жизнью настоящее чудо. Старая часть.

Попасть в старую часть можно было только пешком – маршрутный транспорт туда не ходил, а личные автомобили были роскошью. Впрочем, ему давно могли купить велосипед или скейт, но отец сказал, что тот получит их как только сдаст на права. А зачем ему велосипед, если нет прав? Логично. Вот Алексей никак и не мог собраться и получить права. Наверное, от того, что на самом деле, втайне очень любил ходить пешком. Особенно он любил погрузиться в какие-нибудь свои мысли, какие-нибудь приятные мечты, попутно рассматривая пейзаж и незаметно для себя миновать километров десять.

Почему он так любил старую часть? Именно поэтому. Сюда было трудно добраться – а любое место, куда добраться трудно как-то само собой становится особенно деликатесным.

Во-вторых, здесь всюду росли старинные деревья. Не те продвинутые современные модели не поймешь, каких фруктов-ягод, а первые прототипы, настоящие от начала до конца.

Они не вырабатывали тонны чистого кислорода, не чистили воздух, не заслоняли большущими листьями от солнца, и вырасти они в центре города – экологи и муниципалитет давно выкорчевал их как нерентабельный сорт. Но было в них нечто, что отличало от других – они не были роботами, такие своенравные, такие наглые. Когда хотели цвели, когда не хотели – не цвели. Никто не приходил снимать с них урожай, не убирали листья. Поэтому они просто сбрасывали их на землю все, что пожелали и когда пожелали.

И ещё, они не были прямыми и опрятными. Да, невысокие, зато ветвистые и корявые: на них было интересно залезать, с них было интересно слезать. А пока Алексей не побывал в старой части, он вообще не понимал, как можно лазить по деревьям.

Это там, в старой части, он узнал, что смородина и малина это оказывается кустарник, а не дерево, что все деревья цветут в разное время, а не по расписанию, или тогда, когда их польют специальным удобрением, что яблоки могут быть кислыми и куда меньше кулака. В общем, там все было другое. Старинное, одним словом.

После заброшенного автомобильного завода (промзоны), которая тянулась километров десять – начиналась старая часть. Вдоль заросшей дороги ещё попадались электрические фонари и несколько из них даже работали – правда, экологические организации давно хотели их уничтожить.

В полупустых аварийных пятиэтажках ещё сохранились таблички, указывающие в землю с надписью «укрытие». Вообще, для кого и для чего предназначалось укрытие, Алексей так и не понял, потому что в его краях, за всю известную историю ровным счетом ничего не случалось. Вообще ничего. Где-то раньше были войны, но только не здесь. Где-то раньше случались революции, даже падали бомбы, но не здесь. Здесь всегда все было спокойно. Как в центре урагана – в центре спокойствия. Алексею даже казалось, что центр мира вот здесь, под этой табличкой «укрытие», а вся планета вокруг неё и вращается. Посмеявшись своим мыслям, он продолжал путь через мостик, который исправно белила каждый год одна старая чета, вдоль заросших садов и развалившихся скамеек…

И вот, в глубине пустынных дворов, полузаброшенных проспектов, среди старинных деревьев, кирпичных четырехэтажек, заколоченных зданий, облупившихся табличек, потрескавшихся асфальтовых дорог – вот уже сто с лишним лет исправно работал старый механический фонтан.

* * *

Когда-нибудь Алексей разбогатеет и за любые деньги купит себе – или даже просто стихийно вселится в квартиру в том старинном четырехэтажном доме, с видом на тополиную аллею из одного окна и на тот самый фонтан – из другого окна. И если у него будут дети, он обязательно решит им брызгаться в этом позеленевшем от времени фонтане с утра до ночи. И будет разрешать лепить на лоб дурацкие наклейки и честно признается им, что они – дети – берутся силой мысли.

И почему его родители никогда не брали его к фонтанам? Они вообще были какими-то скучными. В прошлом году два раза выбрались на озеро позагорать. Один раз забыли дома зонтики – пришлось возвращаться, полдня потеряли, так толком и не повеселились. А другой раз на небо набежали мелкие тучки, заморосил дождь, Света начала ныть – пришлось всем собраться и уйти. Хотя ничего страшного в этом мелком дождике он не видел. И уже когда они приехали домой, распогодилось и стало ясно.

И вот, на удивление, спать не хотелось – настроение было спокойное, а от недосыпа было даже как-то приятно и необычно.

Площадь окружали асфальтовые дороги. Они практически не использовались по назначению – машин было мало, использовали их в редких случаях для каких-нибудь старых и традиционных мероприятий – парадов или годовщин.

Ещё здесь находилось несколько церквей в очень старинном стиле, с золотыми куполами, и, даже, наверняка, традиционными священниками в черных одеяниях. Но Алексей ничего не нашел – церкви были пусты.