Текст книги "Легенда об Огненном Змее (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Я привыкла считать, что река времени – понятие символическое, а не вода, которая выплёскивается из-под земли. Хотя сейчас я уже ничему не удивляюсь.

– Во-первых, вода – необычная материя, дитя моё. А во-вторых... Река времени – это не вода в прямом смысле слова, но, прокладывая себе русло, она способна изменяться, переходя из одной формы материи в другую. Если точнее, то существует она в тонкой материи, но может приобретать черты грубой, видимой и ощутимой всеми. Обычно это происходит, когда нарушается ткань бытия и все преобразования приобретают стихийный характер. Сейчас что-то такое и происходит. Я предчувствовал это, потому и велел поспешить с созданием амфасо. Кокон готов. Я бы предложил тебе уйти вместе с нами в амфасхану, если бы это могло тебя спасти, но увы... Амфа немного улучшила твоё состояние, но доза побольше причинит тебе вред и скорее всего убьёт.

– Понимаю. Охи... Наверное, я покажусь тебе полной идиоткой, но мне интересно, как я... Если я буду иногда видимой, как призрак... Моя одежда выйдет в тираж вместе со мной?

– Все твои двойники будут выглядеть так, как ты выглядела в момент распада, вместе с тем, что на тебе надето. Во всяком случае, если оно из натуральных материалов. Что у тебя на шее?

– То, что осталось от фигурки скарабея. Внутри она была полой и обладала блокирующей магией. Я хранила там свой... Часть своего Ка.

– Вот как... Ты навела меня на одну мысль.

Пару минут маной смотрел на меня, словно решая некую дилемму.

– Мино, передай, чтобы все готовились к амфасхане, – произнёс он наконец. – И принеси мне браслет в виде змея.

– Зачем? – чувствовалось, что Минотавр сам смущён своей дерзостью. Видимо, приказания Охи здесь не обсуждались.

– Это единственная возможность помочь ей. Нашей Ариадне нечего терять, и я хочу, чтобы у неё был шанс. Поторопись, мы скоро уходим.

Минотавр, посмотрев на меня, удалился, а вслед за ним потянулись его соплеменники. Я осталась наедине с Охи.

– Что это за браслет?

– Он был подарен одной девушке, но она избавилась от него. Это магическая штуковина из сплава, секрет которого давно утерян. А глаза змея примерно из той же материи, что и элемниты. Даркмейстеры делают из неё трансферы. Элемниты или трансферы, как принято говорить в этом мире, могут излучать и обычный свет, и тёмный – эль-тану. Скрытый свет, хранящий нерастраченную энергию, которая способна изменять материю -разумеется, только в руках очень сильного мага. Ты этого не можешь, но, возможно, этот браслет защитит тебя.

– Почему Мино так странно отреагировал? Он считает эту штуковину опасной?

– Магия не бывает безопасной, дитя, и ты это знаешь.

– Да уж, – усмехнулась я.

– Неудивительно, что всё происходит одновременно, – промолвил Охи, глядя не то на меня, не то куда-то вдаль своими жуткими непроницаемыми глазами. – Твоё появление здесь и это бедствие. Нет, не ты его причина, но причины происходящего с тобой и с этим миром связаны между собой. Мы открыли врата в огненный мир, и двадцать четыре года назад здесь появилась девушка с огненной душой. Теперь её дочь явилась сюда, словно юная богиня судьбы. Богиня возмездия, предвестница гибели...

– Да какая я к чёрту богиня? – разозлилась я. Лабиринт снова содрогнулся, в соседнем зале что-то обрушилось. – Я вот-вот стану чем-то вроде этого пара. Вы уверены, что вам стоит уходить в этот... кокон? Вас же тут может завалить. Как вы выберетесь, когда проснётесь?

– Если проснёмся, – поправил Охи. – Возможно, этот сон станет не долгим, а вечным. Мы не раса бессмертных и прожили уже очень долго. Мало вероятности, что мы сумеем восстановиться для следующего жизненного цикла, но всегда надо надеяться на лучшее. Если мы выживем, мы выберемся, принцесса, не впервой. А ты добрая девочка. Беспокоишься о нас, хотя сама в ещё худшем положении. А вот и Мино.

Минотавр почтительно протянул браслет Охи, позволив себе, однако, посмотреть на старшего с укором, но тот знаком велел отдать украшение мне. Браслет был в виде змея, пожирающего свой хвост. Уроборос. Мировой змей, обвивший кольцом Землю. Символ возрождения и вечного возвращения. Манои древний народ, и они явно придают большое значение символам. Скарабей тоже символ возрождения. Видимо, Охи решил, что раз фигурка священного жука расплавилась, следует усилить её магию аналогичной вещью. Браслет явно обладал ещё какой-то магией, которая пугала Минотавра, но меня это не тревожило. Я знала, что Охи не желает мне зла.

Когда прохладный золотистый змей обвил моё левое запястье, я ничего не почувствовала -ни прилива сил, ни слабости. Глаза змея напоминали кусочки желтоватого стекла. При всей своей незатейливости браслет был красивый. Ни за что не спутала бы его с дешёвыми побрякушками, продававшимися в галантерейных магазинах. Искусство, с каким была выполнена фигурка змея, говорило о том, что передо мной ручная работа.

– Изделие тельхинского мастера, – сказал Охи. – Настоящего тельхина, а не одного из нас. Нам пора, принцесса. Сейчас мы с Мино покинем этот зал, а ты покидай Лабиринт. В следующем зале образовалась брешь наружу и довольно большая – я это чувствую, мне стало трудно дышать. Выбирайся наружу и постарайся прикоснуться к живому огню. К этой самой воде, что вырывается наружу, превращаясь в огонь и в разных созданий. Это сделает тебя сильнее. Здесь нет чудо-мастера, который даст тебе чудесную нить, но такие, как ты, способны противостоять судьбе и целому миру. Прощай, принцесса. Иди, не медли.

В соседнем помещении что-то снова обрушилось, и в этот зал ворвался оранжевый свет, превративший плавающий над водой туман в язычки пламени. Вода зашипела. Гладкие камни всё больше и больше выступали над её поверхностью. Когда я добежала до входа в соседний зал, пожелтевшая мутная жижа уже едва доходила мне до щиколоток. Я оглянулась. Самый высокий камень, на котором только что восседал языческий божок с тёмным взором, был пуст, но дальше, в заполненной туманом арке, темнела фигура Минотавра. Он поднял руку и исчез. Мой проводник в пределах Аида... Древние считали, что путешествие по лабиринту – путь от смерти к рождению. Я покидаю царство смерти. Что меня ждёт? Гибель и новое рождение? Я покидаю царство смерти, но не хочу покидать этот мир.

Брешь в стене оказалась достаточно широкой, чтобы я с лёгкостью выбралась наружу. А там царил хаос. Теперь вечерний город освещало только вырывающееся из-под земли пламя. Странное пламя, которое приобретало разные формы. Я видела огромных рыб и змей, танцующих в мутном от пыли воздухе среди полуразрушенных строений. Фонтаны светящейся воды превращались в деревья, цветы, фигуры каких-то зверей, потом в языки пламени, которое отрывалось от земли и снова во что-то превращалось. Пожалуй, самым чудесным из этих огненных созданий был огромный дракон. Я даже обрадовалась, когда он устремился ко мне. Сейчас я прикоснусь к нему и стану сильнее. Я сяду на него верхом, и мы умчимся прочь из этого страшного разрушенного города. Драконы любят принцесс, и он спасёт меня. Ведь я же недавно спасла его подводных соплеменников.

Естественно, этот огненный дракон не обладал разумом. Даже не знаю, почему его понесло в мою сторону. Я чуть не закричала от боли, пронзившей моё тело, когда я коснулась его. Но эта боль тут же прошла. И тело моё наполнила знакомая предательская лёгкость. Теперь уже такая, что я не могла удержаться на земле. Я обняла огненного дракона за шею, но никакого жара я не чувствовала. Я уже не чувствовала ничего. Я только видела, как отдаляется от меня охваченный огнём Молосс. Огромный город, похожий на лабиринт. Помогите мне, боги! Ведь я вошла в лабиринт и не спасовала перед чудовищами. Или награда за это – бессмертие, которое я обретаю против своей воли? Я уже распадаюсь на миллионы атомов, на миллионы образов самой себя. Я ещё здесь, но уже не здесь... Я везде и нигде... Я уже даже не вижу этого проклятого города-лабиринта, гибнущего, как когда-то погиб древний город, где великий мастер построил лабиринт для Минотавра... Нет, всё это вымысел... Хотя, какая разница? Возможно, я тоже когда-нибудь стану героиней легенды. Как моя подруга из Древнего Египта... Великие боги, я не хочу... Терри! Я не могу уйти, не увидев тебя!

Часть 3. Персефона.

Мне всё же удалось увидеть её, хотя длилось это несколько секунд. Она спала в полутёмной комнате, в которую я словно смотрела сквозь маленькое окно. Я могла бы проникнуть туда вместе с лучом солнца, но неведомая безжалостная сила унесла меня прочь. Я поднималась над цветущим садом, над белым дворцом, над городом, сияющим светлыми, нежными красками среди яркой зелени. Узкую изумрудную кайму вокруг игрушечного царства сменила золотая – такая широкая, что, казалось, она никогда не закончится. Пустыня... Золото темнело, постепенно превращаясь в оранжевое пламя. Неужели я снова в том пылающем городе? Нет, огонь утонул во тьме. Вернее, растворился в ней, наполнив её светом. До чего же она ярко сияла, эта тьма. Почему я раньше не замечала, что она исполнена света? Она сверкала драгоценными камнями, и самым прекрасным из них был нежно-голубой. Едва я об этом подумала, как он стал приближаться, и вот я уже лечу над морем, почти касаясь волн, кипящих белоснежной пеной. Мне так легко! Здесь так хорошо летать, Терри! Мне хотелось бы летать вместе с тобой... Я пугаюсь, когда бурные воды темнеют и разверзаются передо мной, открыв моему взору страшную бездну, в которую опрокидываются дворцы и корабли. Весь мир тонет в этой пучине. Весь мир и она тоже... Терри... Я утонула бы вместе с ней, но я не могу, ибо я уже не здесь... Я снова в сияющей тьме, а вокруг меня загадочно мерцают алмазы. Они все мои, но они мне не нужны. Я хочу вернуться... Но куда? Мой мир канул в бездну. Я даже не успела с ней проститься. Наверное, проще всё забыть, уснув в этом царстве среди мерцающих алмазов, стать частью той чудной мозаики, что создали боги, играющие судьбами людей и миров. Мне стоит лишь протянуть руку, и любой из этих миров-алмазов станет моим, ибо для меня нет границ. Я нигде, но я везде. Я ветер, я воздух, я всё и ничто, я дыхание вечности. Я Амаунет[21]21
  Амаунет – древнеегипетская богиня воздуха и ветра, чьё имя означает «та, которая скрыта». Четыре стихии, из которых возник организованный мир, были представлены четырьмя парами божеств: Нун и Наунет – первобытный океан, Хух и Хаухет -бесконечность пространства, Кук и Каукет – мрак, Амон и Амаунет – невидимое.


[Закрыть], возлюбленная самого Амона. Теперь, победив смерть, я способна смотреть на него, не отводя взор от его пылающего лика. Я помню, как Анхе молилась ему, стоя на каменных плитах. В просвете между ярко расписанными колоннами виднелась городская стена, а за ней пустыня. Город мёртвых среди песков... Там на нас напали. Они хотели убить Терри. Я до сих пор не знаю, что с Терри! Я хочу вернуться туда! Вот я уже лечу над пустыней. Мутный солнечный диск завис над вершинами пирамид, а прямо подо мной, почти сливаясь по цвету с песком, лежит сфинкс. Я никогда не видела его сверху, тем не менее сразу узнала. Сфинкс с лицом Терри. Он стал приближаться так стремительно, что, не будь я бессмертной, я бы разбилась, ударившись о его каменную спину. Я действительно врезалась в этот выщербленный песком и ветром камень, но не ушиблась, а погрузилась в него, как в воду... Нет, я прошла сквозь него, как сквозь воздух, и оказалась в маленьком святилище, где перед статуей в древнеегипетском одеянии стояли двое – Терри и Аменемхет. Они были так близко, что, казалось, я могу их коснуться... Но я не могла. Только смертные привязаны к земле, а я стала ветром и сейчас снова улечу прочь. Я знала, что они не видят меня. Я не могла смотреть на её лицо, исполненное отчаяния. Мы так близко, но так далеко друг от друга, и это не изменить. Её боли я точно не вынесу. Воздух заколебался, и дверь появления, украшенная рельефом с двойным львом, открылась. За ней был тот дивный мир, который я видела десять дней назад. Десять дней или целую вечность... Я снова видела тропу среди прозрачных камней и рощу золотистых деревьев... Нет, что-то изменилось. Тропа стала длинней и вела к замку из серого камня. В следующее мгновение замок посветлел и превратился в белый дворец, и за его высокой аркой что-то ослепительно сияло... Или этот свет где-то рядом? Да, это засияла моя статуя, на которую упал солнечный луч. Моя копия, сделанная мастером, имя которого я уже забыла. Я должна забыть всё! Страдания – удел смертных. Их страдания имеют конец, а страдать целую вечность нельзя. Забыть, забыть... Эта статуя... Почему она так светится? Это солнечный луч окружил её странным неземным сиянием. Её и меня. На мгновение мы будто бы слились с ней, но лишь на мгновение. Я не могла обрести плоть. Я снова воздух и ветер. Амаунет, возлюбленная солнечного бога. Амон-Ра обнял меня, окутав таким теплом и покоем, что мне стало хорошо. Я растворялась в солнечном свете, я нежилась в лучах его любви. Любовь Амона всеобъемлюща, и, растворяясь в ней, обретаешь истинное счастье. Оно в отсутствии страданий. И в лёгкости, с которой мчишься сквозь звёздный свет и бесконечную тьму. Перед тобой открываются все двери, как сейчас открылась дверь появления и арка того чудесного замка. За ним была ещё одна арка, за которой я увидела ещё один удивительный пейзаж – величественный и мрачный, а за ним хрустальный город, парящий над тёмно-зелёными водами... Двери открывались одна за другой, являя моему взору разные миры – похожие и непохожие на те, что я когда-либо видела. Одни были прекрасны, другие пугали, третьи вызывали смятение... Они завораживали меня игрой красок и звуков, в которых была закодирована какая-то очень важная информация, нечто, постоянно от меня ускользающее и заставляющее мчаться вперёд, открывая всё новые и новые двери. Теперь я была в глубине огромного кристалла. Вернее, гигантской молекулы, где миллионы атомов-звёзд, вспыхивая, протягивали друг к другу разноцветные лучи, создавая сложные, причудливые узоры. Я знала, что могу постичь их суть, ибо я была в каждом атоме, на каждой грани этого кристалла. Я видела столько миров, что сердце моё переполнял восторг. Скоро я всё пойму и увижу смысл в этой сложной паутине. Я найду путь среди звёзд, но только если сумею выстроить всё это в определённом порядке. Я смогу... Или нет? Бесчисленные картины и образы, переполняя меня, сводили с ума. Вселенная проникала в меня, то разрывая меня на части, то складывая вновь. Я была ею, а она была мной. Скоро я стану всем...И ничем.

Иногда я видела себя, выходящую мне навстречу из глубины мерцающих зеркал, из глубины магического кристалла, где я и множество моих двойников блуждали уже целую вечность. Тонкие золотоволосые девушки – то в длинном белом платье, то в лёгкой воинской броне, то в древнеегипетском наряде... Иногда я не сразу узнавала себя. Моих многочисленных двойников, идущих мне навстречу, словно Ка, что встречает покойного у входа в царство мёртвых. Но я не могу умереть. Я старше сфинкса, спящего в пустыне Терры. Я видела всё, но уже почти всё забыла. Наверное, скоро я забуду всё... Нет, только не Терри. Мне больно её видеть, но забыть её я не могу! Она то и дело возникала на разных гранях кристалла, упорно вырывая меня из состояния блаженства. Терри в голубом хитоне, Терри в костюме рыцаря с грифоном на груди. Терри в нелепом египетском платье среди песчаных холмов. А чаще всего – возле каменного сфинкса, между лапами которого зияет вход в погребальное святилище. Там была моя статуя. Иногда она ярко светилась. Потому я и возвращалась туда... Нет, я возвращалась из-за Терри, но остаться там не могла, потому что я нигде не могла остаться в полном смысле этого слова. Я скользила, переходя с грани на грань, а этих граней были мириады, и я знала, что моё путешествие не закончиться никогда. Мне не следовало покидать Аид. Только он и связывал меня с миром смертных. Они все рано или поздно спускаются туда, и там мы с ней могли бы быть вместе. Неужели мне суждено быть вечным очарованным странником, постепенно забывающим, кто он и откуда?

Нам с ней надо было уйти, когда та дверь открылась в Огненный мир. В мир вулканов, прозрачных разноцветных камней и золотых деревьев. Туда, где воины дружат с прекрасными разумными львами. Говорят, там много опасностей. Ну а где их нет? Если тебе кажется, что ты наконец-то нашёл рай, он непременно окажется иллюзией...

Я снова оказалась в маленьком святилище перед дверью с рельефом, и она открылась. Да, это был тот чудесный мир. И Терри была рядом. Мы взялись за руки и пошли по тропе среди полупрозрачных камней, вдоль которой росли цветы с плотными, словно бы сделанными из воска лепестками. Одни были огромные – крупнее подсолнухов, другие обычных размеров, не больше, чем розы на кустах возле моего замка... Да это и есть розы. Прекрасные белые розы, растущие среди цветных камней вдоль тропы, ведущей к моему замку. Я уже вижу его вдали – за рощей деревьев-фонтанов, вижу, как яркие радуги играют в струях чистой воды. Терри больше не боится роз. Сейчас я подарю ей одну из них. Я срываю цветок, но его белые лепестки вдруг чернеют и съёживаются. Вокруг темнеет, а рука Терри так сжимает моё запястье, что я чувствую боль. Странно, я ведь уже так давно не чувствовала физической боли. Я хочу заговорить с Терри и обнаруживаю, что рядом со мной не она. Прекрасное лицо в обрамлении пышных чёрных волос внушает мне ужас. Терри тоже прекрасна. Иногда она напоминает мне демона с картин одного русского художника. Она напоминает демона, но теперь, глядя на стоящее рядом существо, я понимаю: одно дело – человек, похожий на демона, другое – настоящий демон. Тёмное божество, близость и созерцание которого повергает в ужас, а прикосновение причиняет жгучую боль.

– Как ты посмела? – его голос тоже причинял боль. Странный голос – мелодичный, чарующий и пугающий. Он вроде бы звучал негромко, но при этом оглушал.

О чём он? Это существо в ярости из-за того, что я сорвала в его саду цветок? Но я же думала, что это мой сад... Сияющий яркими красками мир исчез, и меня окружила тьма. Бедняжка Персефона[22]22
  Персефона – в греческой мифологии дочь Зевса и богини плодородия Деметры, супруга бога Аида, владыки царства мёртвых, который похитил её, когда она с подругами играла на лугу, собирая цветы.


[Закрыть]... Зачем она сорвала этот цветок? Тут же разверзлась земля, и она оказалась в Аиде, во власти царя мёртвых...

– Откуда у тебя этот браслет?

Демон понизил голос, который теперь напоминал глухое рычание какого-то очень крупного, страшного зверя. А боль в руке усилилась и стала распространяться по всему телу. Когда она стала невыносимой, я стиснула зубы, чтобы не закричать. Я не видела, но ясно представляла себе, как огромная молекула из мириадов соединённых звёздными нитями атомов сжимается. Всё этим атомы по бесчисленным лучам-дорожкам устремились к центру – ко мне. Мириады атомов превращались в один, пронзая меня нестерпимой болью. Я вдруг поняла, что чувствую своё тело, как когда-то – несколько дней или целую вечность назад. Теряя сознание, я видела, как тонет во мраке прекрасное бледное лицо с чёрными глазами, в которые лучше не смотреть. Иначе превратишься в камень, а это ещё хуже, чем миллионами призраков носиться по вселенной...

Когда я открыла глаза, тьма немного рассеялась. Я лежала на чём-то напоминающем мех, чувствуя, как он приятно щекочет мои руки и плечи, а вокруг меня скользили тени. Я пыталась понять, на кого похожи эти колеблющиеся в тусклом свете фигуры. Кажется, на людей. А где сами люди? Наверное, их здесь нет. Только тени. Я в царстве мёртвых. Теперь уже по-настоящему... Но я же снова чувствую своё тело. Я вновь обрела плоть. Меня что, и правда похитил Аид? Интересно, а я смогу теперь, как Персефона, жить и в его царстве, и на земле? Он будет отпускать меня на землю? А если да, то насколько? Персефону отпускали на две трети года. Не так уж и плохо.

Я села и огляделась. Я не могла понять, каковы размеры комнаты, в которой я оказалась. Я могла более или менее ясно разглядеть лишь своё застланное чёрной шкурой ложе и каменные плиты пола вокруг него – шестиугольные, покрытые узорами и трещинами. Слабый свет поникал сюда сквозь высокую готическую арку слева от меня. Вскоре стало ещё светлее, потому что в синем небе появился яркий нежно-голубой диск. Совершенно неожиданно. Засиял в вышине, словно закинутый туда неким таинственным дискоболом. Что это? Луна или здешнее солнце? Ночное солнце, видимое лишь в подземном царстве. Оно осветило всё вокруг волшебным светом. Теперь я видела тончайшую резьбу на оконной арке, рельефы на стенах, фигуры чудовищ, украшающих огромный камин или что-то на него похожее. В просторной комнате было несколько резных стульев с высокими спинками и громоздкое кресло, инкрустированное драгоценными камнями – в основном синими и лиловыми, которые переливались в лунном (наверное, всё-таки лунном) свете так, что я не могла отвести глаз от этой игры глубоких и мягких цветов. Они сияли всё ярче и ярче, как будто чувствовали приближение хозяина дома, и я не особенно удивилась, когда он появился. При этом я всё же испугалась. Хоть я и ждала его появления, он всё равно умудрился возникнуть передо мной внезапно. Я уже потом обнаружила, что за колонной, из-за которой он вышел, находится дверь.

Сказать, что он был красив, – это всё равно как сказать, что Леонардо да Винчи хорошо рисовал. И я недаром при виде этого существа вспомнила Леонардо, создававшего лики, глядя на которые, люди до сих пор не могут разгадать тайну их притягательной силы. Только этот бледный лик, окружённый тёмным пламенем волос, больше пугал, чем притягивал. Особенно глаза. Две бездны, в глубине которых мерцали звёзды. Наверное, лунные блики, отражаясь в его зрачках, постепенно превращаются в маленькие звёзды, а он может погасить их или заставить сиять так, что они всё вокруг себя сожгут. Наверное, нельзя смотреть в эти глаза, на этот лик. Но я смотрела, не в силах отвести взгляд от этого существа, словно сотканного из лунного света и тьмы. Следом за ним в зал бесшумно впорхнули тени. Они тут же окружили моё ложе, протягивая ко мне когтистые чёрные руки. Я поняла, что эти тени не совсем бесплотны, просто их тела состоят из материи, похожей на эфир. Тёмный эфир. От живых теней исходили волны энергии, пробирающей меня насквозь. Чёрные лица со смутными чертами ежесекундно кривлялись и изменялись, словно резиновые маски, которые мнут и растягивают чьи-то невидимые руки. Сперва эти существа показались мне безглазыми, но вскоре там, где у людей глаза, у этих тварей стали вспыхивать белые огоньки, разгоравшиеся всё ярче и ярче.

– Вот теперь они увидели тебя, а не просто учуяли, – засмеялся хозяин. У меня мурашки пошли по спине от его смеха, который распадался на множество колокольчиков, звучащих то в унисон, то вразнобой.

– Чего они от меня хотят? – спросила я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Голос не дрожал, но демон чувствовал мой страх, и это его явно забавляло.

– Они голодны. Керы питаются жизненной силой, которая покидает умирающих. Именно поэтому они постоянно кружат над полями сражений и в местах бедствий. Смертные их обычно не видят, но ты не простая смертная.

– Для чего я здесь? Ты решил преподнести им меня на ужин?

– Нет, тут им нечем поживиться. Я худо-бедно собрал тебя в одно целое, и жизненная сила пока остаётся при тебе. Тем не менее они чувствуют, что с тобой что-то не так. Отсутствие одной из твоих оболочек делает тебя уязвимой, но скоро они поймут, что это ещё не делает тебя их пищей.

– Спасибо, ты меня успокоил. Скорей бы они убрались, а то надоела уже эта пляска смерти.

Демон снова расхохотался, но на этот раз его смех звучал почти как человеческий. Во всяком случае, меня от него уже не пробирал озноб. И выглядело это существо более обыденно, чем в тот момент, когда появилось передо мной. Теперь он напоминал очень красивую женщину средних лет, смотрящую на меня почти с материнской нежностью. Но в следующую минуту всё изменилось. Передо мной была ведьма, скрывающая за милой улыбкой какой-то тёмный умысел. Она взмахнула рукой и что-то произнесла нараспев. Керы прекратили свой жуткий танец, на мгновение застыв в воздухе, что выглядело ещё более жутко, а потом бесшумным чёрным вихрем вылетели в окно.

– А ты мне нравишься, человеческий детёныш. Ты умеешь скрывать свой страх, потомок альти-лурду. Терранская кровь, что течёт в твоих жилах, тоже не второго сорта. Оба твоих родителя явно благородного происхождения. Как твоё имя?

– Диана. А твоё?

– Можешь называть меня Астерий, – ответил демон и уселся напротив меня, легко подвинув к моему ложу тяжёлое инкрустированное кресло. Теперь он напоминал утончённо-красивого юношу. – Раньше нас всех называли астерами. Астеры – владыки звёзд, бессмертные... Я последний из своего клана.

– Последний? Но ведь вы же бессмертные.

– Последний, сохранивший свой облик и свою плоть. Почти сохранивший. Бессмертие -непростая категория, дитя. Есть виды бессмертия, которые хуже смерти. Думаю, теперь ты в состоянии это понять.

– Да, Астерий. Я очень благодарна тебе за то, что ты вернул мне целостность.

– Ну, во-первых, не совсем чтобы вернул. Я укрепил все твои оболочки, но восстановить ту, что ты потеряла, не могу. Во-вторых, я сделал это не потому, что хотел тебя спасти. Просто так получилось. Я бы вообще не узнал о тебе, если бы не это.

Астерий извлёк из складок своего длинного тёмно-лилового одеяния браслет в виде змея.

– Откуда у тебя это?

– Этот браслет мне дал маной по имени Охи. Сказал, что, возможно, эта вещь мне поможет.

– Понятно... – прекрасное бледное лицо потемнело, и в нём промелькнуло что-то звериное. – Я так и думал! Я подозревал, что этот прохиндей Гимелос помог ей скрыться. И браслет всё это время был у него.

– Я не знаю никого по имени Гимелос. Пожалуйста, не причиняй Охи зла. Я пришла к ним в надежде на помощь, и он не смог мне отказать...

– О да, он никогда не умел отказывать девушкам, – Астерий поднял на меня глаза, и я поняла, что значит выражение "застыла в жилах кровь".

У меня вообще всё внутри застыло от этого чёрного взгляда. Я второй раз в жизни видела глаза, заполненные тьмой. Так, что не было видно ни белка, ни радужной оболочки, ни зрачка. Только тьма. Но на этот раз она обжигала настоящим холодом и завораживала. И маска, сквозь которую она на меня смотрела, тоже завораживала, превращаясь из человеческого лица в лик чудовища. Сперва он потемнел, потом засиял серебром, и в какое-то мгновение меня едва не ослепил исходящий от него бледно-голубой свет. Я хотела закрыть глаза, но веки мои словно замёрзли. Я уже решила, что сейчас превращусь в ледяную фигуру, но тут холод отпустил меня. На меня снова смотрело прекрасное, утончённое лицо, освещённое серебристо-голубым лунным светом.

– Извини, – промолвил Астерий. – Ты тут ни при чём. Охи – это и есть Гимелос. Я знал его много веков назад, потом потерял из виду, а не так давно встретил вновь под другим именем. Этот браслет я давным-давно подарил своей избраннице. Кто-то помог ей от меня сбежать, кто-то открыл ей тайну браслета. Благодаря ему я всегда мог найти её. Значит, Гимелос помог ей скрыться, да ещё и ухитрился хранить браслет так, что я не мог его обнаружить, хотя моя планета часто бывает достаточно близко к вашему миру. А недавно я получил сигнал. Браслет оказался на свободе, а он пошлёт мне сигнал, где бы он ни находился, если, конечно, не спрятан при помощи искусной магии.

– То есть это что-то вроде Джи Пи Эс?

– Что?... Да, вы, люди, это так сейчас называете. Благодаря этой вещи я и нашёл тебя, ибо ты была везде, а он был с тобой. Орихалк – магический сплав. Настоящий орихалк, а не то, что обозвали этим словом современные люди. Благодаря этому браслету твой распад замедлился, и один из твоих двойников оставался носителем твоего сознания. То есть постепенно ты бы всё равно утратила его, но так ты дольше его сохраняла. Хотя... Дело тут не только в браслете, но и в тебе. Ты очень сильна для смертной. Сильна духом. И чувства твои очень сильны. Особенно то, которое ты испытываешь к одному человеку. Это чувство помогало тебе сохранять память и личность лучше, чем мой браслет. Но он помог мне найти тебя, пока ты не окончательно не растворилась в вечности. Думаю, это бы всё равно произошло рано или поздно.

– А может, и нет, – добавил Астерий после продолжительной паузы, в течение которой внимательно меня изучал. – Вы, люди, странные создания. Такие слабые и в то же время такие сильные. Некоторые из вас. Потому-то я и нуждаюсь в любви смертной девушки... Нет-нет, не бойся. Ты мне не нужна, и насильно держать тебя здесь я не намерен. Ты мне нравишься, и ты не простая смертная, но ты не она. К тому же моей спутницей может быть только женщина из расы долгожителей. Сама понимаешь, родиться во времена царя Миноса и дожить до нынешних дней способны лишь представители этих рас.

– Я думала, из долгожителей остались только манойи.

– Не только. Дети эойев и людей из некоторых древних средиземноморских племён оказались даже более долгоживущими, чем сами эойи. Только вот рождались такие дети очень редко. Я вижу, ты неплохо осведомлена о древнейших расах.

– В последнее время я общаюсь с ними чаще, чем со своими современниками. Эойи, манойи, маги, демоны, чудовища... Я всюду натыкаюсь на них. Или вы всегда тусуетесь вместе?

Астерий рассмеялся – негромко, но я в очередной раз поразилась тому, насколько его голос силён и богат оттенками.

– Представителей древнейших рас осталось мало, и судьба действительно постоянно сводит нас вместе. У людей, которых волнуют загадки, недоступные простым смертным, всегда есть шанс познакомиться с нами. Так маги Планеты Вечной Ночи вышли на меня, и они меня заинтересовали. Я думал, они помогут мне отыскать её. Я не могу слишком долго находиться вдали от своего мира. То есть не могу слишком долго находиться в мирах вроде Терры, не бросаясь в глаза... Впрочем, ладно, долго объяснять.

– А ты уверен, что она жива?

Астерий подошёл к окну и долго смотрел на небо.

– Это луна? – спросила я, уже не надеясь услышать ответ на предыдущий вопрос.

– Да, сейчас это луна.

Вокруг голубого диска каждую минуту вспыхивали звёзды. Одна из них, тёмно-красная, вступив в противоборство с лунным светом, окрасила небо в тревожные багровые и фиолетовые тона.

– Долгожителям так же, как и вам, не всегда удаётся избежать безвременной смерти. Мне говорили, что она умерла, но я чувствую – она жива. Я искал её в разных временах. Был период, когда я уже поверил в её смерть, но сейчас я почти уверен, что она жива. Она жива в этом времени, но я не знаю, в каком мире. Возможно, я ошибаюсь. Но тогда хотелось бы по крайней мере найти её могилу. Если она умерла, я должен в этом убедиться.

Я вспомнила слова одной старинной песни, сложенной в те времена, когда человечество ещё ютилось на одной планете.

Я могилу милой искал,

Но её найти нелегко,