Текст книги "Легенда об Огненном Змее (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Королевский дворец Ахелы, называемый Домом Большого Дерева, был виден в городе отовсюду, как Эйфелева башня в Париже, хотя, конечно же, совершенно на неё не походил. Издали он показался мне похожим на огромную украшенную серебристым дождём и гирляндами ёлку, тем более что он, как и все дома альдов, сужался кверху. Когда мы подъехали поближе, я поняла, что гирлянды – это ветви. Одни были усеяны резными серебряными листьями, а на других это серебро словно бы расплавилось и потоками разной силы стекало в огромные резервуары, которые являлись не только водосборниками, но и архитектурными украшениями. Ветви аригонта росли этажами, примерно через каждые три-три с половиной метра, и пространство между пустотами занимали причудливые конструкции из вулканического стекла – в основном синего и лилового цвета. Позже, рассматривая дворец, я заметила, что каждый этаж – это тянущиеся в разные стороны от ствола несколько мощных ветвей, которые служат основанием для жилых помещений. Всего этажей тут было семь, причём, чем выше, тем реже росли ветки, так что потолки на верхних этажах замка были выше, чем на нижних. Наружные резервуары для воды имели вид огромных лоджий, украшенных растительным орнаментом. От некоторых тянулись серебристые трубы, похожие на лианы, обвивающие этот странный замок, похожий на гигантскую рождественскую ёлку. Ведущая к нему дорога заканчивалась в развилке между двумя огромными корнями. На корнях аригонта располагалась мощная платформа с первым этажом, и снизу к ней вела широкая лестница. Вход во дворец был в виде арки, верх которой украшал рельеф – львиная голова с гривой, больше напоминающей солнечный лучи. Золотисто-жёлтая голова на оранжевом фоне. Между двумя колоннами арки, сделанными из жёлтого вулканического стекла, мерцала зеркальная полутьма. На площадке недалеко от входа красовалось величественное изваяние лурда со светлой, почти белой гривой. Я решила, что его сверкающее в лучах солнца тело сделано из бронзы или какого-то похожего на неё металла, но когда мы подъехали совсем близко, поняла, что этот лурд настоящий. И ещё я увидела, что колонны входной арки выполнены в виде человеческих фигур с львиными головами. По стилю эти изображения очень напоминали древнеегипетские.

Мне почему-то очень хотелось, чтобы возле этой гигантской ёлки появился Санта-Клаус. Но тот, кто вышел из арки, напоминал Санта-Клауса лишь белой бородой. И то она была у него гораздо короче, чем у рождественского святого. Густые очень светлые волосы едва доходили до плеч. Одет мужчина был в длинную белую тунику. На его загорелых мускулистых руках сверкали серебряные браслеты, а голову венчал широкий серебряный обруч. Я сразу поняла, что вижу перед собой здешнего правителя.

– Это твой отец? – спросила я, когда Дион помогал мне спуститься с лурда.

– Да. И наш король Эсмиэл. А моя мать умерла через два года после моей сестры. Её лурд последовал за ней, хотя был ещё молод.

– Мне очень жаль. Как мне приветствовать короля?

Ответом мне был удивлённый взгляд. Что ж, видимо, здесь не принято как-то по-особому приветствовать правящих особ. Посмотрев по сторонам, я вдруг обнаружила, что кроме нас с Дионом и его Тирены возле замка никого нет. Видимо, все, с кем мы пришли в Ахелу, постепенно расходились по своим домам, а я не замечала этого, поскольку была слишком поглощена созерцанием города.

Двор замка, представляющий собой каменную площадку в развилке двух огромных корней, казался смехотворно маленьким по сравнению с самим замком. Позже я узнала, что этот вход в Главный Дом не единственный и что на каждом этаже имеется множество наружных плетёных лестниц – на случай, если вдруг обитателям замка придётся срочно его покинуть. В таких случаях во избежание столпотворения лестницами внутри дома разрешено пользоваться только старикам, маленьким детям и раненым. У остальных же достаточно ловкости и силы, чтобы спуститься по наружным.

Король сделал нам знак подняться наверх, и когда мы оказались на площадке недалеко от входа, произнёс:

– Я, король Ахелы Эсмиэл, приветствую тебя в нашем Главном Доме. Мне недавно сообщили, что мой сын ведёт в город незнакомку и что лурды доверяют ей. Ты ведь тоже доверяешь ей, Рена?

Король повернулся к своему зверю. Старая львица, которая только что обменялась молчаливым приветствием с Тиреной, не стала меня обнюхивать, лишь окинула спокойным, доброжелательным взглядом, а потом посмотрела на Эсмиэла.

– Сочту за честь быть твоей гостьей, король Эсмиэл, – ответила я. – Клянусь, что явилась в этот город без дурных намерений, обещаю не нарушать местных обычаев и не оскорблять здешних богов.

Сама не знаю, откуда взялись эти слова. Они как будто неожиданно вспыхнули в моём сознании – как надпись над входом в старинное здание, на мгновение выхваченная из тьмы светом факела. Судя по лицу правителя Эсмиэла, мой ответ ему понравился.

– Ты очень похожа на мою погибшую дочь, – промолвил он, внимательно изучая меня такими же светло-карими, как и у его сына, глазами.

Боже, как мне не хотелось обманывать этого короля-воина с красивым, но таким усталым и измождённым лицом. Стройным, мускулистым телом он напоминал тридцатилетнего атлета-многоборца, но лицо у него было, как у человека под шестьдесят, который ни разу не прибегал к омолаживающим процедурам.

– Она не только на неё похожа, но и называет себя её именем, – сказал Дион.

Король нахмурился, видимо, сочтя эту фразу невежливой. Дион не доверял мне и не скрывал этого.

– Тебя действительно зовут Дия?

– Да, Эсмиэл, – не знаю, почему, но я была уверена, что обращение к правителю по имени здесь считается нормальным. – Что в этом странного? Так могли звать не только твою дочь.

– У моей сестры не было ровесниц с этим именем, – возразил Дион. – Или даже кого-либо близкого ей по возрасту...

– Думаю, наша гостья устала, – перебил сына правитель. – Отведи её в покои рядом со своими.

– Но ведь не в покои моей сестры, отец...

– Я говорю о тех, что выходят на запад. И позови Алету.

– Хорошо, отец.

Когда мы с Дионом подошли к арке, я заметила, что красновато-оранжевый фон, оттеняющий львиный лик, – не просто фон. Справа от этого лика виднелось рельефное изображение женского лица, чьи волосы тоже напоминали расходящиеся в разные стороны солнечные лучи. Я задержалась, рассматривая его и недоумевая, почему его так плохо видно, и вдруг это лицо вспыхнуло золотисто-оранжевым светом, став примерно на полминуты таким же ярким, как и львиная морда. С полминуты на красновато-оранжевом фоне светились два лика – женский и львиный. Первый густого янтарного оттенка, второй гораздо светлее, золотисто-жёлтый. Сзади кто-то ахнул. Оглянувшись, я увидела у подножия лестницы двух девушек в коротких туниках с кожаными поясами. Король Эсмиэл смотрел на меня так, словно наконец-то разглядел как следует, а вот лицо Диона стало ещё более замкнутым и упрямым.

– Пойдём, – хмуро сказал он мне.

Сразу за аркой начиналась широкая, крутая лестница. Площадки между её пролетами напоминали большие залы со множеством арок – похожих на ту, что служила главным входом во дворец, но поменьше. Стены этих залов не всегда были сплошными. В некоторых зияли большие проёмы, и сквозь них я видела то мощные ветви дерева – как одетые листвой, так и голые, то потоки воды, стекающие либо в огромные резервуары, либо просто низвергающиеся куда-то. Позже я поняла, что просто так тут вода никогда не течёт. Другое дело, что не всегда сразу увидишь водосборник, в который она попадает. И ещё я видела множество разной толщины серебристых труб, которые тянулись вдоль стен, а иногда выходили наружу, переплетаясь с ветвями аригонта.

Я не заметила, на каком этаже шедший за нами король скрылся в одной из многочисленных арок.

– Нам на пятый уровень, – сказал Дион. – Это ещё две лестницы. Надеюсь, покои тебе понравятся.

– Хотелось бы вымыться. А то мы долго ехали и...

– Ты можешь здесь мыться и купаться сколько угодно. В Ахеле пока нет проблем с водой.

Мои покои мне понравились. Большая комната из нежно-лилового вулканического стекла с мозаикой на стенах, зеркалом и двумя большими окнами, в одном из которых сверкали на солнце серебряные листья аригонта. Второе выходило в сад, раскинувшийся за деревом-замком. Расположено оно было очень удачно – ветви и листва огромного дерева не заслоняли открывавшийся отсюда чудесный вид. Деревья-фонтаны и роскошные цветники перемежались с площадками для игр и состязаний. На нескольких из них играли дети. Основной их забавой были поединки на мечах и стрельба из луков. Тут же, поблизости резвились, гоняясь друг за другом, их лурды. Недалеко от ближайшего к замку фонтана с большим бассейном была площадка, на которой боролись двое юношей. Издали их тела, покрытые характерным для альдов лёгким золотистым загаром, почти сливались с золотым песком. Я бы и дальше глазела в окно, если бы меня не отвлекал шум воды – как будто где-то поблизости работал душ.

Тут действительно работал душ – за стеной, в которой было окно с видом на листья. Часть этой стены оказалась почти прозрачной. Приглядевшись, я поняла, что это дверь. Я взялась за ручку в виде кольца и обнаружила за дверью помещение наподобие ванной комнаты. Вода бежала из нескольких маленьких отверстий в ветке аригонта, проходящей под потолком комнаты. На конце ветки сверкала от влаги гроздь серебряных листьев. Вода множеством тонких струй лилась в прямоугольное углубление в полу – размером примерно с две ванны в стандартной деламарской квартире для среднего класса. От него тянулся сток к отверстию в другом конце комнатки. Справа от "ванны" блестели от воды две фигурки в виде сидящих лурдов, сделанные из того же камня, что и мой амулет. Дион называл его так же, как и Ламия, – эльхангоном. Фигурки эти, примерно с локоть в высоту, не были приделаны к полу, а просто стояли. Зачем они здесь? Явно не только для украшения. А может, и вовсе не для этого. Может, имеется в виду, что изображения здешнего божества защищают обитателей дома от злых духов.

От этих размышлений меня отвлёк хрипловатый голос:

– Главное – чтобы всегда была вода. Не спускай её всю.

Обернувшись, я увидела худую, жилистую старуху в подоткнутом коричневом хитоне. Седые волосы коротко подстрижены, взгляд внимательный, жёсткий, но не злой. Загорелые мускулистые руки прижимают к груди ворох шкур.

– Если плохо смывать нечистоты, труба засорится. Но эти ветви дают воду почти весь день. К тому же рядом с твоей комнатой бассейн, и он всегда полный. Сейчас помогу тебе тут устроиться. Меня зовут Алета. Живу на этом же уровне. Потом покажу, где моё логово. Можешь приходить, когда захочешь. На новом месте не сразу сообразишь, где, что и как... Или это место для тебя не новое? Ничего не вспоминаешь?

К счастью, появление новых лиц избавило меня от необходимости отвечать. Несколько мальчишек и девчонок примерно от семи до десяти лет втащили в комнату что-то вроде низкого кожаного топчана, столик из вулканического стекла с металлическими ножками и такие же табуреты.

Топчан и табуретки в мгновение ока были накрыты шкурами и мягкими тканями. Второй раз дети явились, неся три огромные шкуры, которые постелили на полу, а в третий заход приволокли кованый сундук, в который быстро и аккуратно сложили какие-то вещи -видимо, предназначенную для меня одежду. Работали они молча, то и дело бросая на меня любопытные взгляды. Старуха время от времени давала им короткие указания, но в основном была занята тем, что расписывала мне преимущества западной стороны, куда выходили мои окна, и объясняла, как расходовать воду.

– Дерево обильней даёт влагу, когда Тефна ближе Эльгена, а ночью, с восходом Хвостатой Звезды, вообще перестаёт выделять воду. Вплоть до восхода. Поэтому вечером лучше оставляй побольше воды в своей купальне, перегораживай сток вот этой задвижкой. Если ты и вправду Дия, то, может, постепенно всё вспомнишь.

– Ты считаешь, что я действительно та самая Дия, дочь короля?

– Ну, другой такого возраста я тут не помню. Да и камень вроде её. И ты на неё похожа. Только вот глаза... Они у неё были золотистые, светлей, чем у брата, но без зелени. Хотя, глаза у людей иногда немного меняются.

– А если я так ничего и не вспомню?

– Эльген-Лурд и Тефна благосклонны к тебе, – помолчав, сказала старуха. – Король и принц видели, как боги приветствовали тебя, когда ты ступила на порог этого дома. Они оба приветствовали тебя, хотя Тефна в это время должна смотреть в другую сторону. Но она повернула к тебе свой лик.

Боги этого мира были ко мне благосклонны, король тоже, но только не принц. Я уже поняла, что он мне не поверит. Не позволит мне занять место той, с кем он был связан ещё в утробе матери.

Двойное солнце уже клонилось к закату, когда я, вымывшись и переодевшись в чистую голубую тунику, вместе с Алетой явилась в трапезную. Она находилась этажом ниже. В этом большом зале три раза в день собирались почти все члены клана. Король Эсмиэл был главой рода, и в Доме Большого Дерева жил не один десяток семей. Позже я выяснила, что к общему столу допускались только достигшие десяти земных лет. А право голоса за столом получали в четырнадцать. Дион сидел в окружении многочисленных кузенов. Чем больше они старались вызвать его на разговор, тем больше он замыкался. Как будто боялся, что его спросят о том, о чём он не хочет говорить.

Наверное, король распорядился, чтобы мне не докучали, и всё же в тот вечер меня навестили несколько парней и девушек. Я с первых же их слов поняла, что это друзья принцессы Дии, которым не терпится понять, кто я.

– Неужели ты и правда приехала на таронге?

– И даже не помнишь, что это за пещера, в которой ты проснулась?

– И совсем не помнишь встречу с саху? Ты рассказывала нам тогда. Все думали, что он тебя заколдовал. Все саху злые маги. Ведь ты после этого стала какая-то странная, а потом и вовсе заболела. То есть не ты, а Дия...

– Да она и есть Дия! Кем она ещё может быть?

– Разве что мергом, – промолвила самая младшая из девчонок, лет четырнадцати.

У неё были очень светлые прямые волосы и голубые глаза. Я уже успела заметить, что такой цвет глаз у альдов редкость. Преобладали светло-карие и янтарные. И ещё я видела золотистые, с лёгким зеленоватым оттенком. Такие были у моей матери. А у меня почти такие. В моих больше зелёного. Это от отца, чьи глаза цвета весенней зелени смотрели со всех портретов с той смесью отваги и печали, какая бывает свойственна обречённым на раннюю смерть.

Голубоглазая девочка говорила тихо, но её все услышали. И разом умолкли. Такая пауза возникает в разговоре, если кто-то сказал что-то неприличное. Или то, что все думали, но не решались озвучить.

– А не пора ли вам всем отдыхать? – поинтересовалась внезапно появившаяся Алета. -Завтра вам патрулировать Иссу. Не мешало бы выспаться.

– Не слушай их, – сказала она, когда мы остались наедине в моих покоях, освещённых парой прозрачных светильников-чаш, в которых колебалось голубое пламя. – Они не помогут тебе вспомнить, только в конец запутают. Лучше прислушивайся к себе.

Голубоватый пахнущий травами дым поднимался к потолку и быстро рассеивался от тёплого ветра. Двойное солнце только что село, и темнота за окнами напомнила мне, как далека я сейчас от того мира, где яркие огни стараются прогнать с городских улиц ночь, а она ускользает от них, превращаясь в длинные чёрные тени...

– Как она меня назвала? Мергом?

– Забудь, – нахмурилась старуха. – На ночь глядя их вообще лучше не упоминать.

– Но раз уж мы всё равно о них заговорили...

– Мерги – это мерны, которые вернулись из царства мёртвых. Сахмеры, духи умерших саху, иногда умудряются так опутать мерна ложью, что он начинает верить, будто попал в Ханте-Меранду живым и непременно должен вернуться в Срединный мир. И те сахмеры, что были при жизни сильными магами, помогают им сюда подняться.

– Эти мерги опасны?

– Это зависит от того, какими они были при жизни. Добрый человек и после смерти никому не навредит, но всё равно плохо, когда мёртвые ходят среди живых. В мире должен быть порядок, а когда он нарушается, это грозит бедой. Сейчас вот плохие времена. Огненный Змей насылает на нас полчища аскейров. Он постепенно пожирает наше солнце и растёт, сжигая мир изнутри. Уже пересохло много подземных жил, гибнут деревья...

Старуха вздохнула и замолчала, глядя в окно.

– Это правда, что Дия встретила саху и он её заколдовал?

– Эти злобные карлики, которые молятся Змею, держатся особняком, но иногда появляются в наших краях. Не знаю, зачем им понадобилась принцесса, но тот саху явно пытался заманить её, соблазняя сокровищами. Мы добываем золото и другие металлы в Двуречье. Реки там почти чистые, во всяком случае, не ядовитые, а дальше долина горячих источников, тоже чистых, и равнина, куда мы ходим за серебром и тонгинитом. И камнями наш край богат, но, говорят, богатства Срединного мира не сравнить с теми, что имеются в подземном царстве Змея. Незадолго до своей гибели Дия, дочь Эсмиэла и Антемы, встретила в Серебряной Долине саху. Он звал её с собой. Обещал ей могущество, которое не снилось ни одному смертному. Он убежал, потому что его спугнули. Наши воины искали принцессу и примчались в Серебряную Долину. Она после смерти своего лурда была немного не в себе и постоянно уходила далеко от города. Когда её нашли, она какая-то оцепеневшая была. От неё так ничего толком и не добились. Она лишь сказала, что карлик показывал ей красивый камень, который очень ярко сверкал, обещал сделать её могущественной правительницей и звал с собой. Многие уверены, что она погибла, поскольку решила снова встретиться с этим саху. Может, он и правда околдовал её, а может... Принцесса Дия с самого рождения считалась наследницей. Она родилась раньше своего брата, так что власть со временем должна была перейти к ней, но, потеряв лурда, она уже не могла стать королевой. Может, конечно, у неё бы и установилась связь с другим лурдом, но такое бывает редко и это уже не то... Эта потеря слишком тяжела, чтобы так же привязаться к другому зверю. Человек, утративший лурда, становится всё равно как неполным, и другой зверь чувствует эту пустоту. Тоску, которая пугает его и мешает установить связь. Не могу сказать, чтобы принцесса была очень честолюбива, но... Как знать, может, на неё подействовало то, что саху обещал наделить её каким-то там могуществом... Никто из нас точно не знает, что произошло.

– Эсмиэл считает, что ты принцесса Дия, которая не погибла и вернулась домой, -добавила старуха после небольшой паузы. – Или просто очень хочет в это верить. Очень важно, чтобы ты что-нибудь вспомнила. Если ты была в плену у саху, то непонятно, почему потеряла память. Возможно, они тебя так заколдовали, но зачем? Вдруг для того, чтобы однажды память пробудилась в тебе вместе с каким-то даром, которым они тебя наделили? Но что это за дар, что за магия? Саху нас не любят, так не обернётся ли этот дар против нас, людей?

– А они когда-нибудь нападали на людей?

– Нет, но они напускают на нас аскейров. Они любят детей Подземного Змея, хотя иногда тоже страдают от них.

– Алета, я не помню, что со мной было, но почему-то уверена, что не ношу в себе спящее зло. И я не живой мертвец.

– Разумеется. Живых мертвецов не бывает.

Неужели, чуть не съязвила я.

– Существо либо живое, либо мёртвое, – серьёзно продолжала старуха. – Быть и тем и другим одновременно нельзя. Другое дело, что мерга трудно отличить от живого. Когда человек умирает, он становится неподвижным, холодным, твердеет, и прежде, чем он начнёт разлагаться, его следует предать огню. Огонь помогает ему быстрей переродиться и совершить переход, чтобы он начал другое существование. В Подземном царстве умерший снова получает тело. Обычно такое, какое хотел бы иметь, пока был жив. Мы, люди, никогда не бываем довольны собой. Даже самые сильные и доблестные воины хотят быть ещё сильнее, а красавцы и красавицы ещё красивее, чем они есть. Сгорев в Срединном мире, умерший возрождается в Подземной царстве и продолжает существование уже мерном. Мерн живёт в Подземном царстве, но та жизнь не является настоящей, ибо жизнь – это изменение, рост, старение. Подобие жизни, которое имеет мерн, – застывшее существование, хотя тело, которое он обретает, кажется живым. Мерны не должны тосковать по своей жизни в Срединном мире, поэтому Тефна поит их соком, который выделяет корень тафний, её священных цветов. Он даёт богам силу, а мернам силу и чувство блаженства. И всё же некоторые из умерших не могут не тосковать по тому, что оставили в мире живых. Вот таких-то сахмеры и стараются околдовать. А если умерший возвращается в Срединный мир, он как правило почти полностью теряет память. У него остаются отрывки воспоминаний о жизни в этом мире и о существовании в Подземном царстве. Но это именно отрывки, которые к тому же смешиваются у него в голове. Мерн, вернувшийся в Срединный мир, – это мерг. Он растерян, но семью свою обычно более или менее помнит и возвращается к ней. Перерождённый в Подземном царстве, он уже не выглядит, как покойник, и трудно догадаться, что он мёртв. У него гибкое тело, тёплая кровь. Разумеется, он не может стареть, но прежде чем это заметят, он может долго прожить среди живых.

– Ты говоришь, трудно догадаться, что он не живой. Но всё-таки можно?

– Можно.

– И как?

– Кое-чего мерг не может. Подумай сама. Что не может сделать мёртвый?

– Завести детей.

– Живые тоже бывают бесплодны. И у нас, альдов, это не редкость. Это демиры плодятся, как камнееды. Что уже не может сделать мёртвый?

– Умереть!

– Вот именно. И его невозможно убить. Ранить можно, но его раны всегда заживают. В том числе те, которые для живого становятся роковыми.

– То есть единственный способ проверить, мерг или нет, – нанести человеку смертельную рану и ждать, что будет?

– Не единственный, но самый верный. И не имеющий смысла. Сделать кого-то мёртвым, чтобы доказать, что он не мертвец... Бабка рассказывала мне случай, который ей рассказывала её бабка. Люди совершенно случайно обнаружили, что один юноша почти год прожил среди людей, будучи мергом. Он пропал во время охоты в горном лесу. Когда вернулся, всем казалось, что он какой-то не такой. Вроде как красивее стал. И сильнее, чем раньше. Все состязания выигрывал. И вёл себя странновато. Не помнил имя своего лурда, который умер от тоски, когда он пропал. На это следовало сразу обратить внимание. Будь он живым, лурд отыскал бы его. А зверь даже мёртвого тела не нашёл. Видимо, аскейры сожрали его, утащив в глубокие норы. Или он утонул в одном из тех озёр, которые постепенно растворяют всё, что в них попало... А однажды этот странный юноша чинил крышу и упал на острый кол, который проткнул его насквозь. Причём прошёл сквозь сердце. Но парень выжил и поправился. Вот тут-то всё и поняли.

– И что сделали?

– Изгнали. Что ещё с ним делать? Мерга не убьёшь. Он ушёл, и больше его никто не видел. Его разоблачила случайность. Но с тех пор люди ещё внимательней присматриваются к тому, кто на какое-то время пропал, а потом вернулся и странно себя ведёт. Или странно выглядит. Если человек умер ребёнком или пожилым и вскоре после этого вернулся из Царства мёртвых, то легко понять, что он мерг. Ведь в Царстве мёртвых нет детей и стариков. Умерший становится взрослым, но юным, да ещё и обычно более красивым, чем был при жизни. А вот если умер в молодости, то такому мергу легче обмануть живых. Хотя, они обычно не обманывают, а искренне верят, что живы и вернулись к своим. Дия пропала ребёнком, но с тех пор прошли годы, и сейчас она должна выглядеть девушкой вроде тебя.

"Поэтому мне тоже легко обмануть её близких, – подумала я. – Что я и делаю. Надеюсь, дело того стоит".

– Значит, того парня больше никто не видел? А убить мерга нельзя... Выходит, он может жить в этом мире вечно? То есть существовать...

– Может, наверное. Но что это за жизнь? Бродить по этому миру одиноким и неприкаянным... Есть поверье, что его лурд может спасти его. Но только если этому лурду уже самому не место среди живых. Ты должна всё это знать, но раз уж ничего не помнишь, я тебе скажу. Лурды, умирая, отправляются не в Подземное царство, не в Ханте-Меранду, а на небо, к Эльгену и Тефне. Они становятся эльгами, солнечными духами, которые не имеют образа, а являются частицами солнечного огня. Ночью, когда Эльген и Тефна спускаются в Подземное царство, эльги следуют за ними. После заката они гаснут и становятся совершенно невидимыми, но они сопровождают солнечных богов во время всего их пути по Ханте-Меранду, даже когда Эльген и Тефна плывут по подземной реке, протекающей внутри гигантского двухголового Змея. Вместе с ними Змей проглатывает всех только что умерших. Ближе к утру Эльген, Тефна, эльги и все умершие выходят из второй пасти Змея возрождёнными. Эта пасть называется Вратами Возрождения. Выходя из них, умершие становятся мернами. А эльги... Каждую ночь, выходя из пасти Змея, эльги на время снова обретают облик лурдов. И находят в Царстве мёртвых своих людей. Они всегда их находят среди мернов, даже если те внешне мало похожи или вообще не похожи на себя живых. В конце ночи, перед рассветом, каждый умерший воитель встречается со своим лурдом. Каждый воитель-мерн и его лурд сражается вместе с Эльгеном и Тефной. Они побеждают чудовищ вечной тьмы. После этого мерны расстаются со своими лурдами до следующей ночи. Мерны отправляются блаженствовать в сады Меранду, а лурды, пройдя вместе с Эльгеном и Тефной через Врата Вознесения, поднимаются с ними в утренние небеса. Они снова становятся эльгами – частицами солнечного огня. Так что смерть разлучает нас с нашими лурдами, но не совсем. Мы каждую ночь будем встречаться с ними в Ханте-Меранду и вместе сражаться. Для мерна главное – не поддаться на лживые речи сахмера. Там, в Царстве мёртвых, саху тоже могут изменять облик и часто принимают обличье людей. Они и живые-то, говорят, оборотни, а после смерти их магические способности только увеличиваются.

– А зачем мёртвые саху так стараются отправить мёртвого человека обратно на землю?

– Не просто человека, а кого-нибудь из наших. Демиры их не интересуют. Саху ненавидят нас, альдов. Они знают, что отправить мерна в Срединный мир – самый верный способ разлучить альда с его лурдом насовсем. Именно поэтому они обычно помогают вернуться в Срединный мир тем, чьи лурды мертвы. Днём лурд является эльгом, частицей небесного огня, не имеющей образа, и почти ничего не помнит. А когда эльг в конце ночи обретает в Подземном царстве обличье лурда и память, он не может найти среди мернов своего человека, ибо тот стал мергом и бродит наверху, по земле. Сахмеры ненавидят нас и стараются сделать слабее, хотя бы после смерти. Они стараются разбить пару человек-лурд. Друг без друга мы как без души. Но говорят, что эльг всё же иногда может почуять неладное. Почувствовать, что там, внизу, под солнцем, бродит его человек, ставший мергом. Воитель, которого злая магия вывела из Подземного мира, где он мог бы видеть своего лурда и сражаться с ним бок о бок, как при жизни. Тогда эльг может спуститься с небес, ненадолго принять облик лурда и забрать своего человека с собой на небо. А с наступлением ночи они вместе спустятся в Подземный мир, и умерший альд окажется там, где должен быть.

– А такое уже случалось?

– Наверное... Не на моих глазах, конечно, но ведь это не то, что можно наблюдать, как чей-то поединок или закат. Возможно, того парня, о котором мне бабка рассказывала, спас его лурд. Надеюсь, они снова встречаются каждую ночь в Ханте-Меранду. Я не верю, что ты мерг, девочка, но если вдруг окажется именно так, то твой лурд мёртв и вместе с дымом погребального костра вознёсся в небеса, к Эльгену и Тефне. Он сможет найти тебя здесь и вернуть в Царство мёртвых. Но вот как-то не верится, что ты мерг. Ты очень похожа на принцессу Дию, и её отец готов признать тебя. Ты очень красива, и неудивительно, что многие думают, будто Дия умерла и переродилась в Царстве мёртвых, стала такой красавицей, какой мечтала быть. Но ведь она вполне могла и так похорошеть. И я ещё вот почему не верю, что ты мерг. Любая из наших девчонок, даже самая хорошенькая, хотела бы стать ещё более красивой, но ни одна не пожелала бы стать слабой. Ты такая хрупкая... Ну-ка, напряги руку.

Алета пощупала своими сильными жёсткими пальцами мышцы моего предплечья.

– Да, ты очень слабая.

Взяв меня за правую руку, старуха раскрыла мою ладонь, провела по ней пальцем. Потом то же проделала с левой.

– Видно, что ты когда-то училась обращаться с мечом. Но только своей основной рукой. А ведь мы тренируемся до тех пор, пока не научимся владеть оружием обеими руками. Конечно, у большинства лучше работает основная рука, но твоя левая вообще беспомощна.

Старуха была права, я занималась фехтованием. А поскольку я не левша, то держала клинок только правой.

– Такое впечатление, что ты училась обращаться с мечом, но никогда не была настолько в этом искусна, чтобы сражаться, а Дия в свои пять лет участвовала в охоте и состязаниях. И даже сражалась с таронгом, когда патрульный отряд, в котором она была, столкнулся возле Чёрного Ущелья с семейством этих тварей. Таронги – небольшие и далеко не самые страшные из аскейров, но ты бы и с таким не справилась. Если ты Дия и где-то жила все эти годы, то ты явно не упражнялась в воинских искусствах. К тому же ты забыла всё, что умела раньше. А самое странное... Ты бы не справилась с таронгом в схватке, зато, как говорит Дион – а я знаю, что он не врёт, ехала на нём верхом. Многих это тоже пугает. Ведь аскейры – твари, которые могут жить и здесь, и в Подземном царстве. Они порождения Подземного мира. Почему таронг подчинился тебе и вёз тебя, как хатры возят демиров?

– Кое-кто заставил его мне подчиняться, – ответила я. – Может, со временем я даже вспомню, кто.

– Было бы неплохо, – Алета окинула меня пронзительным взглядом, который я выдержала с большим трудом. – Люди не любят непонятных вещей. Особенно когда вокруг происходит много плохого. Ладно, ложись спать. Жизнь в родном доме исцелит тебя и поможет всё вспомнить.

Я уснула под тихий шум воды и от него же проснулась. Больше никаких звуков не было. Казалось, огромный дом опустел. Я не услышала, а скорее почувствовала, как кто-то прошёл по коридору мимо моей комнаты. Все двери в этом доме были из того же материала, что и стены, но гораздо тоньше. Они не запирались. Я уже поняла, что тут царит дух доверия, хотя было ясно, что жизнь этих людей далека от идиллии. Сидя вчера за общим столом, я видела на лицах – даже на совсем юных – тень тревоги. Я замечала те едва уловимые жесты, взгляды и паузы, которые лучше всяких слов передают суть отношений. Здесь не все были друг другом довольны, но всех этих людей, явно переживающих не лучшие времена, связывало нечто большее, чем дружба или узы крови. Вернее, нечто другое, не зависящее от родства, симпатий и антипатий. Дух воинского братства, где можешь спокойно положиться на кого угодно. Даже на того, кто исподлобья смотрит на тебя с другого конца стола и реагирует на твои реплики кривой ухмылкой.