Текст книги "Легенда об Огненном Змее (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Дион... Я явилась сюда из того же мира, что и королева, которую вы называете Анхемон. Да, её настоящее имя длиннее. Анхесептамон. А я та, кто помогла ей открыть врата сюда. Теперь я снова здесь, но уже не могу открыть врата без помощи искусных магов. Сейчас я слаба и, возможно, будет ещё хуже. Мои предки отсюда, а сама я как бы ещё не родилась и вообще не... Ладно, это всё странно и очень запутанно. Скажу только, что я родилась в другом мире и другом времени. Я могла путешествовать во времени, поэтому попала в прошлое своего мира, встретила Анхесептамон и помогла ей бежать сюда. Там у неё было много врагов. Они решили отомстить мне и причинили мне вред. Я пришла сюда, потому что материя этого мира придаёт мне сил. Я здесь, потому что хочу спастись. И спасти свой мир. Там сейчас происходит то же, что и у вас. Земля раскалывается, и оттуда появляются такие же твари. Я хочу понять, что происходит. Но пока не могу. Если мы этого не поймём, оба мира могут погибнуть.

Я замолчала, ожидая вопросов, но Дион как будто лишился дара речи.

– Поверь, я не злой демон, который хочет причинить вред твоему племени. Да в общем-то и моему, ведь Анхесептамон, по-вашему Анхемон, – и моя прародительница тоже.

– Ты только сейчас всё это вспомнила или...

– Я никогда этого не забывала, просто только сейчас решила всё рассказать. Бессмертные, которые помогли мне попасть в этот мир, считают, что лучше притвориться тем, кто вернулся и потерял память, чем поведать незнакомым людям подлинную, но очень странную историю. Порой нам кажется, что проще соврать. Проще и для тебя самого, и для других, особенно если боишься вызвать враждебность или страх. А потом понимаешь, что ложь не только не упрощает, но и наоборот всё запутывает.

– Какие боги помогли тебе открыть врата на Хангар-Тану?

– Они не боги. Бессмертные – не обязательно боги. Один, то есть одна из них видела твою сестру и заметила, что я на неё похожа. Так и родилась идея притвориться ею. Но я понятия не имела, что, едва попав сюда, встречу её брата. Ты мне веришь?

– Да, – промолвил он, помолчав. – Ди... Как ты себя назвала?

– Диана. Но моя мать действительно называла меня Дией. Моя мать – чистокровная альда, которая по воле судьбы попала в мой мир. В тот, где она родила меня, потому я и считаю его своим. Есть ещё один человек, который называет меня Дия. А ты называй, как тебе больше нравится.

– Ди-ана... – Он произнёс это имя медленно, как будто пробуя на вкус.

Что ж, Диана так Диана.

– Диана, я знаю, что ты сейчас не пытаешься меня обмануть. Но ты уверена, что не обманываешь себя?

Понятно. Он считает меня сумасшедшей. Ладно, лишь бы не врагом.

– Уверена. Я нездорова, но с головой это не связано. Наверное, я должна поговорить с королём?

– Да, но не сегодня. День выдался трудный. На востоке его отряду пришлось сражаться с целым полчищем гриллов. Несколько человек ранены, один лурд едва не погиб. Отцу надо решить кое-какие проблемы и хотя бы немного отдохнуть.

– Конечно, – сказала я.

Следующий день выдался ещё более трудным, а начался он рано. На рассвете весь Дом Большого Дерева и вообще вся Ахела проснулись от подземных толчков. К разрушениям они не привели, но люди были очень встревожены, потому что теперь трещины в земле образовались ещё ближе – не только возле твинговой рощи, где я встретила Диона, но и в роще блисса, где я по дороге в Ахелу наблюдала сбор урожая. Больше половины взрослого населения Ахелы отправились на ликвидацию бедствия. Остальные патрулировали северо-восток, где трясло ещё сильнее и вырывающаяся из-под земли горячая лава губила всё живое. Она становилась ещё опасней, когда порождала аскейров, причём в последнее время они стремительно вырастали до огромных размеров и извергали огонь. Вечером Алета сказала мне, что иногда эти твари просто выбираются из-под земли вместе с живым огнём. Сперва кажется, что это пламя, а оно на глазах превращается в аскейров. Что ж, я уже видела нечто подобное.

– Дети Змея наступают на нас, – сокрушалась старуха. – Теперь они губят рощу блисса и торха. Сегодня пришлось срубить весь торх, пока вода в нём не высохла от жара, который исходит из-под земли. Новый обычно вырастает быстро, но сейчас, когда почва в том месте обезвожена, не вырастет ничего. И блисс гибнет.

– Алета, а почему это происходит? Ведь, насколько я поняла, так было не всегда.

– Да, раньше аскейров было меньше. Земля не рождала их в таком количестве.

– Они всегда так появлялись на свет? Неужели аскейры никогда не рождались, как все прочие твари? От самца и самки...

– Есть и такие. Но они тоже выходят из-под земли, потому что аскейры – дети Змея, живущего в Нижнем мире. Они откладывают яйца там, и их детёныши вылупляются там, а потом выбираются из-под земли. Таких аскейров мы меньше опасаемся. Они более разумны. Аскейры-уаду почти лишены разума. Уаду – значит "неполный" или "неправильный". А может, это слово и ещё что-то значит. Оно старое, из языка, на котором говорили в том мире, откуда Хранители нас привели. Там жили разные племена, они говорили на разных языках, и слова одних языков попадали в другие. У нас много таких слов, и среди них есть имена, названия... Так вот уаду не вылупляются из яиц. Они порождения живого огня, который вырывается или выплёскивается из трещин в земле. Да, иногда он именно выплёскивается, иногда он жидкий, почти как вода. Он становится таким в тех местах, где поглощает воду. Змей, обитающий в Подземном мире, по ночам пожирает огонь нашего двойного солнца, поглощает его животворную силу, а потом изрыгает его, и из этого огня рождаются дети Змея. Обычные аскейры тоже дети Змея, но уаду – дети его гнева. Он порождает их, чтобы уничтожить нас. Наши боги сражаются со Змеем и его детьми каждую ночь, спасая солнечный огонь, и мерны со своими лурдами помогают им, но сила Змея растёт, он порождает всё больше и больше чудовищ. Одни остаются там, в Подземном царстве, других он вместе с живым огнём извергает сюда.

– По-моему, солнце светит ярко. Не похоже, что у Эльгена и Тефны отнимают огонь.

– Пока это незаметно, – вздохнула Алета. – У моей бабки Мелиды было видение. У неё многие сны и видения сбывались, а те, что не сбылись, ещё могут сбыться. Однажды она ходила к Колодцу Пророков, пила его воду, а потом грезила под Великим Древом. Ей привиделось, что в нашем мире воцарился хаос. Земля раскалилась так, что воздух стал похож на огонь. На смесь огня и тумана, который затянул всё, в том числе небеса. Так, что не стало видно солнца. Неужели так будет? Змей поглотит весь солнечный огонь и станет огненным. Саху считают, что наш мир сотворил Огненный Змей, который хочет вернуть себе весь огонь. Когда ему это удастся, он сожжёт наш мир изнутри, вырвется из его недр и полетит, пожирая звёзды. Он поглотит все ближайшие миры, и это будет концом времён. Наша часть Энны станет чёрной дырой на ткани пространства и времени. Неужели это уже началось и это не остановить?

Похоже, Энной тут называли вселенную.

– Значит, вы знаете легенду об Огненном Змее?

– Эту легенду рассказывают саху. Мы всегда считали, что это выдумки злобных карликов-магов, которые просто желают нас запугать, но сейчас у нас такое чувство, что их легенда становится былью. Возможно, это всё их козни. Возможно, своей злой магией они разбудили Змея, и потому происходит то, что происходит.

– Но Алета... Если Змей поглотит Хангар-Тану, его солнце и все звёзды в этой части вселенн... Энны, то где собираются жить сами саху? Зачем им гибель мира, если погибнут не только их враги, но и они сами?

– Они надеются, что Змей не погибнет совсем. Он возродится из ничего, из некой точки, где умрут пространство и время. И оттуда всё возникнет вновь. Змей возродится и снова создаст мир. И все саху вернутся в этот мир, который будет принадлежать только им.

– Уверена, что они ошибаются, Алета. Нельзя так упорно рыть яму другому, не рискуя самому в неё свалиться. Неужели они этого не понимают? И почему вы не можете с ними поговорить? Ведь это ваш с ними общий мир...

– Говорить с этими нелюдями, которые ненавидят людей? Это бесполезно, дитя. До недавнего времени король и старейшины ходили беседовать с предками к Колодцу Пророков. Это колодец внутри пня, который остался от Великого Древа – самого первого дерева, выросшего на Хангар-Тану. Когда дерево умирает, оно не сразу перестаёт давать воду. Ветви уже её не дают, но в стволе её ещё много, и корни ещё очень долго продолжают вытягивать её из подземных источников и чистить. Только она всё равно уже не совсем чистая. В ней всё же остаётся яд огромного Змея, живущего в недрах нашего мира. Эта мёртвая вода может убить, но может и исцелить. Главное – использовать её правильно, и хорошие целители знают, сколько её надо пить и в каких случаях. Вот только в Колодце Пророков вода особенная. Тут никогда не знаешь, чем всё закончится -отравишься и умрёшь или на время обретёшь пророческий дар. Если повезёт, то сможешь увидеть картины будущего или побеседовать с мерном своего предка. Да, бывает и такое. Вода этого колодца может на время изменить для тебя всё. Для тебя ненадолго стирается граница между миром живых и миром мёртвых. Ты вроде бы остаёшься на прежнем месте, возле колодца, но тебе становится доступен мир прошлого и будущего. Этот мир становится так близок, что человек может общаться с самыми могущественными из предков, с мернами правителей и вождей. Мёртвые знают больше живых. Да, они всё забывают, если оказываются в Срединном мире и становятся мергами, но тут-то они не выходят в Срединный мир, просто миры – Срединный и Нижний – оказываются близко и почти совмещаются. Между ними открывается дверь, и испивший из священного колодца может беседовать с мернами, не переступая порог Царства мёртвых. У Колодца Пророков даже богов можно увидеть, и моя бабка их видела, правда, они с ней не говорили. И предки с ней не говорили, но ей хватило того, что она видела.

– А ты знаешь тех, с кем говорили ваши предки?

– Да. Один из них ещё жив. Старейшина Биалис. Когда начался весь этот ужас, когда стал вырываться подземный огонь, который губит всё живое, когда стали появляться аскейры-уаду, наши правители и старейшины то и дело ходили к Колодцу Пророков и беседовали с мудрыми мернами. И те говорили, что мы должны бороться с детьми Змея, уничтожать их. А теперь колодец сильно обмелел и вода слишком глубоко. Если она вообще там ещё есть. Остались перекладина и подвешенный к ней черпак, но зачерпнуть давно уже ничего не удаётся. Люди спускались, но возвращались, так и не добравшись до воды. Биалис последний, кому довелось выпить мёртвой воды и побеседовать у колодца с мернами. В те края сейчас никто не ходит, хотя это недалеко, сразу за Долиной Золотых Деревьев. Там сейчас особенно опасно. Там чаще всего вырывается из-под земли живой огонь, порождающий чудовищ. Возможно, мёртвой воды в колодце уже и не осталось, вся выкипела от подземного огня. Если надумаешь спуститься в колодец, вполне можешь оказаться в Подземном царстве, а живому там не место, как и мёртвому в Срединном мире.

– Я слышала, у Пещеры Сновидений тоже можно поговорить с мерном.

– Да, если пожевать листья маноки, но эти видения часто бывают ложными. А теперь туда уж точно никто не пойдёт.

– После того, как Дион встретил там девушку, похожую на его умершую сестру, да ещё и верхом на аскейре?

– И поэтому, а больше из-за того, что там образовался огромный разлом, и из него много уаду появилось.

– Алета, а когда всё это началось? Когда стали появляться уаду?

– Лет пятьдесят назад.

– Вы воюете с ними, а их становится всё больше и больше? Где же выход, Алета?

– Надо сражаться со злом, как велят наши предки. Надо верить, что Эльген и Тефна не допустят нашей гибели. Солнце ещё светит по-прежнему ярко, а наши воители по-прежнему сильны и отважны. Мы будем сражаться с детьми Змея, пока он не поймёт, что нас не одолеть.

Да, в этом все альды. Сражаться и не отступать. Моя мать рассуждала так же, но в конце концов ей пришлось бежать, бросив десятилетнего ребёнка. Хотя, вряд ли она считала, что бросила ребёнка. Здесь, на Хангар-Тану, десятилетние были уже почти воинами. Во всяком случае, в заботе взрослых они уже не нуждались.

К вечеру стало известно, что часть рощи блисса уцелела, но торх пришлось срубить весь. Я видела, как по городу шли повозки, на которых ровными рядами стояли похожие на бочонки "кактусы". Средний по размерам торх был метр в высоту и примерно столько же в обхвате. Он содержал десять весов жидкости, которая при очистке превращалась в шесть-семь весов чистейшей воды. Я уже знала, что вес равняется примерно полутора килограммам.

Дион весь день был с отцом на востоке, на границе со степью, где отряд короля спас от аскейров ещё один посёлок демиров. Теперь этих демиров размещали в Ахеле.

– Скоро их уже здесь придётся селить, в Главном Доме, – ворчала Алета. – Скорей бы уж закончили строить новые дома. А может, всё это и зря. Не пришлось бы нам бежать отсюда, как когда-то наши предки ушли из Цветногорья. А ведь там был такой прекрасный замок. И аригонты тогда росли всюду. А сейчас таких деревьев, как это, основа нашего дома, почти не осталось. Иди спать, девочка, и не забудь помолиться Эльгену и Тефне, чтобы новый день не принёс нам новых бед.

Новая беда пришла ещё раньше – ночью. Я проснулась от страшного шума и, открыв глаза, увидела яркое зарево. Сперва я решила, что это пожар. Он, конечно, тоже был. Потом выяснилось, что от него пострадало несколько больших ветвей и крона аригонта. А причиной пожара стало нападение на замок летающих гриллов, среди которых оказалось несколько огнедышащих. Никогда не думала, что увижу живьём настоящего огнедышащего дракона. Один из них завис в воздухе как раз напротив моего окна. Бронзовое чудовище с огромными крыльями, похожими на крылья птеродактиля, и уродливой, покрытой шипами головой. Весь в отблесках пламени, он казался сделанным из металла. Железное существо, созданное при помощи техномагии. Я словно смотрела фэнтезийный боевик. Это зрелище так меня заворожило, что я забыла о страхе. Хорошо, что Дион ворвался в мою комнату и оттащил меня подальше от окна, иначе огненная струя, выброшенная драконом, попросту сожгла бы меня. Дион велел мне спуститься на первый уровень, но не выходить наружу.

– Надо быть наготове на случай, если дерево загорится и придётся покинуть дом, – сказал он. – Но пока дерево цело, в доме безопасно. Мы надеемся избежать большого пожара.

С копьём в руке и двумя мечами за поясом Дион помчался в восточное крыло, откуда сильно тянуло дымом. Потом я узнала, что гриллы атаковали дом главным образом с той стороны. Там полностью выгорело несколько комнат. Многие получили ожоги. Когда я спустилась на первый уровень, там уже было что-то вроде госпиталя. Вокруг большого бассейна на циновках сидели раненые, а несколько пожилых женщин с бесстрастными лицами умело, быстро, но без лишней суеты, обрабатывали им ожоги. Я не слышала ни одного стона, ни одной жалобы. Даже маленькие дети переносили лечебные процедуры молча, с упрямо сжатыми губами. Наверное, чистокровные хангару – люди огня – были ещё устойчивей к ожогам, чем я, но некоторым тут досталось так, что они не могли не испытывать боль. Всегда видно, больно человеку или нет. Здесь многим было больно, но они все старались этого не показывать. Стойкость и бесстрашие вырабатывались тут в течение многих поколений и, похоже, уже закрепились на генетическом уровне.

Желая быть полезной, я предложила свои услуги. В школе у нас был курс ПМП – первой медицинской помощи. То, что я живу тут на особом положении, уже изрядно меня тяготило. Меня не будили по утрам. Из-за слабости, избавиться от которой полностью я не могла даже здесь, я просыпалась поздно – к тому времени, когда все уже расходились по делам. Завтрак мне приносили в мои покои. Я целыми днями бродила по дому, саду или городу, а вечера проводила в беседах с Алетой. Позавчера я спросила, не могу ли я помочь ей по хозяйству или ещё чем-нибудь заняться, но Алета отреагировала на это как-то странно. Сказала, что сперва я должна окрепнуть, причём не только телом, но и духом. Из её уклончивых объяснений я поняла, что человек, забывший, какое место он занимает в этом мире, может навредить себе и другим, если возьмётся за дело, для которого он не создан. Как и во многих древних обществах, любой вид деятельности здесь был священен, и хотя меня тут приняли, я по-прежнему оставалась для обитателей Ахелы загадкой, так что доверять мне полностью они не могли.

Предлагая услуги медсестры, я втайне надеялась на отказ (призвания к медицине у меня никогда не было), однако Алета, которая руководила работой здешнего отделения скорой помощи, неожиданно согласилась. Она показала мне, как накладывать на рану вязкую желтовато-серую мазь, дала полоски ткани, выполняющие функцию бинтов, и велела заняться девочкой с сильными ожогами предплечья, но та почему-то отстранилась от меня – враждебно и даже как-то испуганно. Парень с обожжённой грудью от моей помощи не отказался, но смотрел на меня настороженно. Я растерялась, заметив, что здесь многие поглядывают на меня с недоверием, а то и страхом. Если люди, привыкшие презирать страх, не скрывают его при виде меня, то дело плохо. За кого они меня держат? За мерга или кого-нибудь ещё хуже? И в чём причина такой вспышки враждебности?

Несколько человек всё же доверили мне свои раны. Желая отвлечься от неприятных мыслей, я сосредоточилась на роли сестры милосердия и, кажется, нормально с ней справилась. Моим пациентам даже понравилось, как я бинтую – пригодился всё-таки курс ПМП. А мне решительно нравились здешние бинты. Эта ткань была плотной и не прилипала к ране. Когда мы с Алетой, свернув "госпиталь", прибирались в зале, она сказала, что эта ткань изготовляется из волокон растения мегель, растущего на границе со степью. Мегель есть двух видов, и из волокон второго вида получается ещё более плотная, непромокаемая ткань. Из неё делают походные шатры – воинам же постоянно приходится патрулировать территорию далеко от города. Шерсть у альдов и демиров шла главным образом на ковры и покрывала для мебели. В тёплой одежде тут нужды не было. Одежду шили в основном из ткани, очень напоминающей хлопок, которую делали из растения сита.

В эту ночь пострадали многие, но, по крайней мере, не было погибших, хотя юноша, которого один из гриллов достал своими жуткими когтями, всю ночь находился на грани жизни и смерти. К утру врачевательница Феана, считавшаяся лучшей в Ахеле, сказала, что парень выберется, хотя уже не будет таким красавцем, как прежде. Шрам на щеке слишком глубок, и она не сможет сделать его незаметным.

– Уверена, любовниц и любовников у него из-за этого меньше не станет, – усмехнулась Феана, невысокая, крепкая женщина лет пятидесяти.

Оказалось, что ей сорок пять. Двадцать два с половиной по-здешнему. А королю Эсмиэлу было двадцать шесть. То есть пятьдесят два, а не под шестьдесят, как я дала ему на вид. Всё это и ещё кое-что я узнала от Алеты, пока мы заканчивали уборку в нижнем зале, который к концу битвы был весь в пятнах крови и лечебных мазей. Алета сказала, что несчастливая судьба состарила короля раньше времени, а ведь такой был красавец. А вообще, с гордостью добавила старуха, мы, альды, дольше сохраняем молодость и красоту, чем демиры. Демиров я видела редко, но поверила ей на слово. Учитывая здешний суровый образ жизни, альды действительно довольно долго жили и старели позже, чем люди древней Терры. Альти-лурду отличались отменным здоровьем. Насколько я поняла, беседуя с Алетой, здешние врачеватели совершенствовались главным образом в лечении ран и ожогов. Такое впечатление, что болезней тут не было. Кроме тех двух, которые альды называли абанеу, что означало "болезнь души", и астамеранду. Последнее переводилось примерно как "нахождение в преддверии Меранду". Алета сказала, что это слово, как и название царства мёртвых Ханте-Меранду, и ещё кое-какие слова, очень древнее, из языка, на котором её племя говорило давно, до переселения на Хангар-Тану. Астамеранду считалась болезнью стариков и тех, чьи раны было трудно залечить. И если для первых врата Меранду неизбежно открывались, то вторых милость богов иногда возвращала к жизни.

Самых тяжёлых раненых отнесли в просторные покои, где возле них дежурили несколько помощников Феаны.

– Тех, у кого есть дар врачевателя, мы с детства вычисляем, – говорила Алета, когда мы с ней отмывали пол жёсткими щётками, макая их в широкие сосуды с какой-то пахучей пенистой жидкостью. – Это не значит, что они не могут быть воинами, но лечебная магия -слишком ценный дар, чтобы его не развивать. Ты же видишь, какая у нас жизнь. Мазь, которую делает хороший врачеватель, обладает особыми свойствами, а если он ещё и сам её накладывает, то пользы от лечения больше. Есть люди, которые обладают особым чутьём, умением определять, из каких растений можно делать лекарства. Феана именно такая. Среди её помощников есть неплохие маги-лекари, но вот от кого бы точно был толк, так это от принцессы Дии. Знаешь, девочка, я никому об этом не скажу, но теперь я точно знаю, что ты не она. Ты очень хорошо помогла сегодня, не воротила нос от ран, хотя они тебя пугали, но сегодня я убедилась в том, что ты не она. Я скорей поверю, что дочь Эсмиэла забыла воинские навыки, чем поверю, что она утратила целительский дар. То, что является нашей сутью, утратить нельзя.

К запаху гари, которым был пропитан дворец, примешивался чад костра – снаружи дети жгли окровавленные тряпки и прочий мусор, от которого очистили зал.

– А что является моей сутью, Алета? – спросила я.

– Я слишком мало тебя знаю. Я только вижу, что при всей своей внешней слабости ты очень сильна. И ещё я верю, что ты неслучайно оказалась среди нас. Это добрый знак. Я это чувствую, но объяснить не могу.

– По-моему, другие чувствуют нечто противоположное.

– Не все. Многим понравилось, как ты сегодня помогала. Данор сказал, что у тебя лёгкая рука.

Данор был ближайшим другом короля и входил в совет старейшин Ахелы. Седой, весь в шрамах, с лицом, давно изуродованным в битве с аскейрами, он немного пугал меня своим угрюмо-отстранённым видом. Сталкивались мы с ним только за общим столом, и мне всегда казалось, что этот суровый воин, даже не глядя на меня, держит меня в поле своего зрения как нечто непонятное, возможно, опасное для племени и подлежащее уничтожению, стоит только этой опасности превратиться из возможной в реальную. Когда Алета послала меня к нему с мазью и бинтами, я была уверена, что Данор не позволит мне к нему прикоснуться, но он сидел неподвижно, как статуя, пока я обрабатывала его раны, а потом даже поблагодарил меня лёгким кивком головы.

Солнце уже взошло, когда все отправились отдыхать после ночной битвы. Проснулась я как всегда позже всех. "Душ" не работал, что было странно. Раньше аригонт не давал воду только в определённые ночные часы. Хорошо, что я по совету Алеты всегда оставляла большой запас воды. Мои покои почти не пострадали – лишь закоптились стены вокруг того окна, в которое метнул свой огненный заряд летающий дракон. Я решила отмыть их позже, когда возобновится подача воды, а пока её следовало экономить.

Умывшись, я отправилась в общий зал. Там, как, впрочем, и в коридорах, до сих пор стоял запах гари. Несколько человек заканчивали поздний завтрак. Они едва ответили на моё приветствие и вскоре ушли, оставив меня одну за большим столом, который несколько детей освобождали от грязной посуды. Девочка лет семи молча придвинула ко мне блюдо с лепёшками и кружку с соком тимила. При этом бросила на меня такой взгляд, что я хорошенько подумала, прежде чем начать есть.

Отношение ко мне стремительно изменялось в худшую сторону. Мне бы следовало сидеть в своей комнате, но меня так достал запах дыма, что я решила прогуляться по саду. Сегодня он выглядел на удивление пустынным, только на нескольких дальних площадках под присмотром старух играли маленькие дети. Часовых на городских стенах и башнях сегодня было больше обычного. По дороге к самому большому дереву-фонтану я встретила лурда. Я уж думала, он тоже отреагирует на меня враждебно, но огромный лев, едва взглянув в мою сторону, прошествовал мимо и скрылся за высокими зарослями тёмно-зелёного кустарника. Я догадывалась, куда он направляется. Южная часть этого сада имела мягкую почву, которую когда-то давно сюда завезли и засадили растениями со слабой корневой системой. Растениями, которые не давали воду, а требовали полива. В этой части сада был песчаный участок, служивший лурдам отхожим местом. Никакого запаха оттуда не доносилось. Лурды, как и все кошачьи, тщательно зарывали свои экскременты. К тому же песок там был смешан с солями, нейтрализующим любые запахи. Алета рассказала мне обо всём об этом на второй день моего пребывания здесь, когда я поинтересовалась, куда лурды ходят в туалет, если живут вместе с людьми. Такие участки песка с солью были в Ахеле практически при каждом доме. А поскольку в отличие от большинства кошачьих лурды ничего не имели против воды, город изобиловал специальными бассейнами для них, причём умные звери никогда не путали их с бассейнами для людей. В дворцовом саду таких звериных купален было две. Лурдов с детства приучали купаться только в водоёмах, облицованных жёлтым камнем. Ещё на всякий случай устанавливали на бортике фигуру лурда из жёлтой валмы. Ну это уже больше для людей, говорила Алета, а то наши дети лезут куда не следует гораздо чаще, чем детёныши лурдов.

"Хорошо, что ваши звери умнее вас, – думала, идя по песчаной тропинке в свой любимый уголок сада. – Представляю, что бы было, если бы меня ещё и лурды невзлюбили".

Песок сюда привозили из пустыни – в основном для тренировочных площадок, а остатками каждый раз посыпали каменистые аллеи, петляющие среди жёсткой травы и больших цветов, больше похожих на изделия скульпторов и ювелиров, чем на растения. Каждый раз, гуляя по саду, я подолгу рассматривала здешние цветы, щупая их жёсткие, как толстая проволока, стебли и прочные кожистые лепестки. Цветы без запаха, над которыми никогда не кружили насекомые. Цветы, вместо пыльцы выделяющие воду. Алета говорила, что почти все они живут примерно три зилума, то есть шесть земных месяцев, потом засыхают, рассыпаются в прах, а через четверть зилума на месте умершего цветка появляется новый росток, и новый цветок становится почти точной копией предыдущего. Всё это было очень странно. Как будто этот мир творил некий демон, могущественный, почти как Бог, но всё же не знающий всех секретов Создателя, и творения этого демона кажутся грубоватыми копиями тех растений, что растут на планетах земного типа.

Самый высокий мирдин – красивейшее дерево королевского сада – стоял если и не поникший, то уже близкий к этому. Его нежно-изумрудные, с лиловой каймой листья, обычно блестящие от воды, казались тусклыми, серебристо-белый ствол потемнел. Окружающий его бассейн был заполнен примерно наполовину. Если дерево не начнёт снова давать воду, дня через три солнце высушит этот водоём. Соседнее дерево, название которого я забыла, напоминало испорченный фонтан. Половина ветвей едва сочилась влагой, половина стремительно высыхала под ярким полуденным солнцем. Чуть дальше росли армины, деревья с золотистой листвой, так поразившие меня, когда мы с Аменемхетом открыли врата в этот мир. Когда это было? Совсем недавно, а у меня такое чувство, что в какой-то другой жизни. Сегодня растущие в этом саду армины трудно было назвать золотыми деревьями. Их листва обвисла и приобрела оттенок старой бронзы

– Не хочешь размяться?

Я вздрогнула от этого резкого голоса и, обернувшись, увидела Лида. Альды умели подкрадываться почти так же бесшумно, как и их звери. Белокурый красавец с недоброй усмешкой протягивал мне меч. Его светлогривая львица сидела поодаль, внимательно глядя на меня зеленоватыми глазами. Она не казалась враждебно настроенной, а вот её двуногий напарник просто излучал неприязнь.

– Не думаю, что это будет честный бой, – сказала я. – Зачем тебе поединок с человеком, который не умеет сражаться?

– Но ты же должна вспомнить, как сражалась в Подземном царстве вместе с Тефной и Эльгеном. Или ты сражалась против них? На стороне тех, кого привела сюда за собой. Начинай и всё вспомнишь!

– Перестань, Лид. Я не мерг...

– Вот и выясним! – он прямо-таки всучил мне короткий меч. – Защищайся!

Я не успела парировать удар и получила бы глубокую, а то и вообще смертельную рану, если бы не Дион. Появился он так же неожиданно, как и его приятель. Выбив меч из руки Лида, он залепил ему такую затрещину, что тот упал. А когда встал, был сбит с ног следующим ударом. Вид у него был совершенно оторопевший. Дион приподнял его за плечо и ударил ещё раз. Лид пытался защищаться, но Дион, который был гораздо сильнее, продолжал наносить ему удар за ударом.

– Дион, не надо! – попробовала вмешаться я. – Со мной же всё в порядке!

Лид мне не нравился, но, будь мне это по силам, я бы оттащила от него взбешённого Диона. Львица Лида заметно нервничала, но даже не пыталась заступиться за своего напарника, хотя разделаться с Дионом ей ничего не стоило. Алета говорила мне, что лурды почти никогда не вмешиваются, если альды выясняют отношения. Им же постоянно приходится видеть, как их двуногие друзья состязаются в борьбе и воинских искусствах. То, что происходило сейчас, даже отдалённо не напоминало состязание, но, наверное, умный зверь чувствовал, что этот человек не причинит Лиду настоящий вред.

– Значит, она тебе дороже всех! – крикнул Лид, когда Дион отпустил его. – Дороже меня и всех, среди кого ты вырос! Это же нелюдь...

– Кто дал тебе право убивать её? – хрипло спросил Дион. Теперь, когда его точёное лицо побелело от гнева, он напоминал античную статую ещё больше, чем Теофил. Впрочем, нет. Дион напоминал настоящее, живое божество. Златокудрого Аполлона, который мог в мгновение ока превратиться из классического бога света и гармонии, радующего глаз своей ясной, солнечной красотой, в демона-губителя доэллинских времён.

– Я всего лишь хотел её проверить!

– Нанеся ей смертельную рану?!

– Необязательно смертельную! Если она мерг, рана заживёт быстрее, чем у живого человека. Дион, она же точно явилась оттуда! Ей не место среди нас, и пока она здесь, беды будут продолжаться! Раньше аскейры хоть по ночам не нападали! Почему они напали на нас этой ночью?

– Почему ты решил, что это из-за неё?