355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Светлана Зорина » Легенда об Огненном Змее (СИ) » Текст книги (страница 13)
Легенда об Огненном Змее (СИ)
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 05:33

Текст книги "Легенда об Огненном Змее (СИ)"


Автор книги: Светлана Зорина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Впрочем, слово "братство" тут не совсем подходило, так как почти половину этого воинского сообщества составляли женщины. В одежде здесь царил стиль унисекс. Мужчины и женщины одевались практически одинаково – в короткие туники или "костюмы-двойки", состоящие из кожаных штанов и жилетов. В жару носили жилетки наподобие топика и набедренные повязки, напоминающие короткие юбки. Дети обоего пола и юноши чаще ограничивались набедренной повязкой. Важной частью гардероба были широкие кожаные пояса, обычно увешанные оружием, но за столом я ни у кого таких не видела. К столу тут с оружием не являлись. Зато многие были босиком. А на улице альды носили сандалии или лёгкие полусапожки. Позже я заметила, что женских и мужских причёсок тут в принципе нет. И мужчины, и женщины носили волосы ниже плеч – то распущенными, то завязанными в хвост, то заплетёнными в косу. Коротко подстриженными я видела только маленьких детей. И ещё некоторых стариков, по-видимому, считавших, что в их возрасте украшать себя не имеет смысла.

Старики производили здесь довольно странное впечатление. Седина у альдов встречалась редко, так что со спины они все казались молодыми. На первый взгляд. Старость выдаёт себя даже в обществе, где изобрели поистине фантастические средства омоложения. У альдов единственным способом подольше сохранять молодость была хорошая физическая подготовка, которая, впрочем, являлась для них и жизненной необходимостью. И всё равно наступает возраст, когда даже самое натренированное тело утрачивает прежнюю упругость, костяк оседает, движения теряют стремительность и грацию, а кожа гладкость. Живя среди альдов, я даже у самых пожилых не заметила ни признаков ожирения, ни болезненной худобы, и всё же для каждого из них наступал момент, когда они начинали прикрывать тело, надевая туники подлиннее. Наготы альды не стыдились, я постоянно видела, как мужчины и женщины вместе купаются совершенно обнажёнными в водоёмах дворцового сада, но дряхлеющие тела тут предпочитали не демонстрировать. Не потому что их стыдились, а скорее исходя из каких-то внутренних, может быть, даже неосознанных эстетических установок. Тут царил культ красоты, который никто не провозглашал, но которому все следовали интуитивно. Заботиться о своей внешности и украшать себя считалось таким же естественным, как каждый день упражняться в воинских искусствах.

То, что здесь любят украшения, я заметила в первый же день. Из уважения к королю Эсмиэлу меня приняли как потерянного и вновь обретённого члена могущественного клана Анхемон, но я выглядела за столом не как дочь правителя, а как бедная родственница, которую к тому же постоянно держат взаперти. Загар ко мне пристаёт плохо, и это свойство кожи я унаследовала от матери, но леди Альда де Лавальер вела не тот образ жизни, какой вели альды, окружавшие меня здесь. Белокожие воители Хангар-Тану столько времени проводили на открытом воздухе, что их сильные тела золотились от красивого лёгкого загара. Я же после своих последних передряг и постоянной слабости была бледна, как привидение. И вообще довольно странно смотрелась без украшений в компании сверкающих браслетами, серьгами и ожерельями людей. То есть ожерелья я видела у немногих, зато браслеты тут любили – золотые, серебряные, из каких-то других металлов, простые и украшенные чеканкой. И даже драгоценными камнями. Металлические обручи для волос тут тоже была в моде, и я заметила, что многие красят волосы. Мне нравилось, что при всей своей любви к украшениям мои воинственные предки не выглядят, как увешанные побрякушками дикари. Чувство меры альды всё же имели, к тому же любовь к чистоте у них явно преобладала над страстью к украшениям. Я ещё вчера в своей купальне отметила, что моющие средства тут неплохие и проблем с ними явно нет. Мне принесли два серебряных сосуда с какой-то густой жидкостью, дающей обильную пену. Пахла она приятно и хорошо смывала грязь. Вчера за столом я не видела ни одного человека с грязными руками или сальными волосами. Эти люди почти всё время проводили, патрулируя окрестности, упражняясь в воинских искусствах или на охоте, но здесь никто не позволял себе явиться к столу грязным. За те дни, что я провела в Ахеле, я поняла, что альды любили мыться и всегда находили время поплескаться в воде. Но только в той, что была очищена растениями. Естественных водоёмов тут избегали. Не купались даже в тех, о которых знали, что вода там безвредная. Она всё равно не была очищена вендами – добрыми духами, являвшимися в Срединный мир в виде цветов, деревьев и кустарников.

Я бы с удовольствием снова приняла душ, но сегодня он был холодным. Не ледяным, конечно, но становиться под него мне как-то не хотелось. Интересно, как тут греют воду?

В дверь постучали. Алета принесла мне завтрак: лепёшки и белый напиток, с виду похожий на молоко.

– Это сок тимила. Дия любила его. Попробуй. Знакомые ощущения помогают вернуть память.

Сок мне понравился. Он был очень густой и кисловатый.

– Алета, знаю, что кажусь тебе неженкой, но... Не хотелось бы мыться холодной водой.

– Ну так согрей. Дион говорил, что эльхагнон тебе подчиняется... Или тебе забыли его принести?

Старуха направилась в "ванную". Я последовала за ней.

– Да вот же, – Алета кивнула на фигурки лурдов. – Мы кладём их в воду, касаемся их и велим нагреться, и вода от них быстро нагревается.

– Понятно... Но вчера тёплой была вода, которая лилась с ветки.

– Потому что вчера тут всё нагрелось от солнца. Вечером оно бывает на этой стороне. Оно нагревает и ветви аригонта, а значит, и воду в них, и трубы с водой. Вечером на этой стороне всегда есть тёплая вода. Это удобно. Грязь лучше смывать тёплой, хотя сок мирны прекрасно отмывает и в холодной воде. Те, кому хочется вечером освежиться холодной водой, идёт в бассейн на восточную сторону – я покажу, по какому коридору туда пройти. Кстати, вот тебе дорма, смола для зубов. Мы жуём её после еды. А утром это хорошо и для бодрости.

Алета достала из складок своей широкой подоткнутой туники маленькую серебряную баночку с круглой крышкой, в которой оказались куски чего-то душистого, полупрозрачного, по цвету напоминающего мёд.

– Только долго не жуй. Когда уйдёт сладковатый вкус и почувствуешь горечь, сразу выплёвывай. Не глотай. Тебе сегодня не сражаться. Думаю, ты ещё долго не будешь готова к сражениям. А может, и вообще никогда не будешь... Может, Дия и не стала бы одной из лучших воительниц, но странно, что она стала такой, как ты сейчас. С виду тебе не меньше восьми, а по глазам даже больше, но тебя же побьёт четырёхлетний ребёнок.

– Значит, ты всё-таки не веришь, что я Дия? И не считаешь меня мергом. Так кем же ты меня считаешь?

– Хороший вопрос, девочка. Но ответа на него у меня нет. Могу только сказать, что зла я в тебе не вижу.

– А что, эта дорма... Она делает человека сильней? Я так поняла, перед сражением её жуют подолгу и даже съедают.

– Да. А сейчас её едят все, кто отправляется в патруль. Потому что почти каждый день приходится сражаться с этими тварями. Наши воины сильны, но сейчас даже сильнейшим приходится себя взбадривать.

Понятно. Значит, это своего рода допинг.

– А почему ты считаешь, что лучше ею не увлекаться?

– Потому что иногда она слишком возбуждает. Нам, альдам, не стоит слишком часто себя подхлёстывать. В нас и так много огня. Надеюсь, в тебе его достаточно, чтобы нагреть себе воды?

– Думаю, да.

Я уже поняла, что эльхангон подчиняется желаниям альдов. У них была власть над этим камнем. У меня она тоже была, хоть я и не являлась чистокровной альдой. Жаль, что я не унаследовала свойственную этому племени физическую силу. Вообще-то слабой я никогда не была. Говорили, что я сильней, чем кажусь с виду, но такое, наверное, о многих можно сказать. Мама пару раз с сожалением обмолвилась, что у неё я взяла меньше, чем у отца. Сначала я думала, она жалеет, что я никогда не буду статной, рослой красавицей вроде неё. Красавицей я всё-таки стала, хотя и не рослой. Рост я действительно унаследовала отцовский – в его роду высоких почти не было. Лет в восемь я спросила её, почему она вышла за него замуж. Почему выбрала именно его? Могла ведь найти и красавца себе под стать. Она могла выбрать кого угодно – я видела, как мужчины смотрят на неё, где бы мы с ней ни появлялись. Она улыбнулась и ответила: "Потому что он не побоялся выбрать меня". Уже позже, вспоминая взгляды, какими мужчины провожали мою мать, я поняла, что они не только восхищались ею. Они её боялись. Моя мать не жалела, что выбрала в мужья офицера Королевского Звёздного флота Антуана Анри де Лавальера, но ребёнок, которого она от него родила, вызывал у неё разочарование. Я знала, что её раздражает моя физическая слабость, но только теперь, оказавшись среди альдов, поняла, до какой степени она её раздражала. Прожив со своей матерью десять лет, я не знала, насколько она на самом деле сильна. Теперь я вспоминала случаи, когда меня удивляла та лёгкость, с какой она поднимала что-то тяжёлое, но она никогда не демонстрировала свою силу. Она её скорее скрывала.

Прикоснувшись к львиным фигуркам, я заставила их нагреться и довела воду до нужной мне температуры. Кусок мягкой ткани, служивший мне вчера полотенцем, уже высох на серебристой трубе, которая тянулась через мою купальню в метре от потолка и выходила наружу – видимо, вела к какому-то водосборнику.

Вообще система труб тут была непростая, и я не особенно старалась в ней разобраться. Вскоре я выяснила, что покои каждого обитателя этого дома находятся возле водяных веток, при этом не промокают, как от дождя, поскольку ветки, дающие воду, изолированы от жилых комнат стенами. При каждых апартаментах имелась своя купальня, где почти постоянно работал естественного происхождения душ.

Дерево аригонт, как и все деревья этого мира, не давало воду только в период, называемый альдами артанау – "половина тёмного пути". Это была половина ночи, часть танау, то есть пути, который солнечные божества – Эльген и Тефна – преодолевали в Подземном мире. Восход Хвостатой Звезды говорил о том, что половина пути благополучно пройдена и теперь божества ступили на ладью, которая несёт их по подземной реке, протекающей сквозь тело Змея. В этот период вода перестаёт поступать в Срединный мир. Деревья вновь начинают давать её с восходом двойного солнца, когда становится ясно, что Эльген и Тефна победили порождения тьмы, желающие лишить всё живое влаги.

Эту легенду мне рассказала Алета. Как и многое другое об этом мире, где она искренне желала мне освоиться. Свободное время у неё было, хотя большую часть дня она проводила в хлопотах по хозяйству. У господствующей в Хангар-Тану расы альдов не было слуг. Они сами строили дома и следили за порядком в них, хотя, разумеется, воители бытовыми проблемами не занимались. Вся работа по хозяйству лежала здесь на детях до десяти лет и пожилых людях. То есть на тех, кто ещё или уже не мог быть воином. Ткани, посуду и ещё кое-какие товары альдам поставляли демиры, расплачиваясь с ними таким образом за защиту от аскейров. Мужчины-демиры тоже умели сражаться, но физически люди этого племени были намного слабее альдов. К тому же у них не было таких боевых товарищей, как лурды, а также власти над эльхангоном и тонгинитом – чудесным серебристым металлом, который периодически извергался из-под земли и застывал причудливыми фонтанами. Расплавить этот металл мог только луч, который альды извлекали из эльхангона. Только альды могли плавить этот металл и использовать его для строительства и изготовления различных изделий. Он служил чем-то вроде цемента при возведении домов и стен. Из него делали трубы для воды и иногда водосборники. Но самое главное – из него изготовлялось прочнейшее оружие, и прочность этого оружия зависела от двух вещей. Во-первых, от силы изготовителя. Не физической, а той, которую альды называли ниму. Во-вторых, от того, для кого альд делал оружие. Этот странный живой металл становился прочней, если мастер делал оружие для себя самого или того, кто ему дорог. Альд, наделённый большой магической силой, мог изготовить сверхпрочный клинок, если ковал его для себя или любимого человека. Ахела буквально изобиловала оружейными мастерскими, и почти все альды были хорошими оружейниками. Правда, воины со слабым ниму предпочитали, чтобы оружие им делали их близкие люди с сильным ниму. Насколько я поняла, ниму считалось не просто магической силой, а сочетанием этой силы с силой духа.

Наряду с оружейным мастерством здесь процветало ювелирное искусство. Правда, демиры в этом альдам не уступали, так что племена иногда обменивались ювелирными изделиями. Также оказалось, что мозаика, украшавшая все дома Ахелы, – дело рук альдов, которые в свободное от воинских обязанностей время охотно занимались каким-нибудь ремеслом, и излюбленным занятием тут было изготовление настенных картин из кусочков валмы – разноцветного вулканического стекла.

Стены комнаты, где меня поселили, украсил Дион. Рядом с окном в сад он изобразил сестру. Золотоволосая девочка в белой юбке шла со своим лурдом среди огромных цветов. Мозаика показалась мне неумелой, но впечатление она производила сильное – наверное, потому что просто излучала любовь и грусть. Алета сказала, что Дион сделал эту картину вскоре после смерти Дии. Он был ещё ребёнком и не достиг такого мастерства, каким может похвастаться сейчас. Вторая мозаика, выполненная намного позже и с куда большим искусством, изображала битву альдов с великанами, причём свирепые косматые гиганты явно терпели поражение.

– Наш народ уже давно победил это племя, – сказала Алета. – Талты были слугами саху. Хранители хотели, чтобы в этом мире жили только мы и демиры, но саху пробрались сюда и привели великанов. Талты были очень сильны, воинственны и жестоки. Война с ними длилась не одно столетие, но в конце концов мы уничтожили их всех. Когда-то альти-лурду становился настоящим воином только после того, как одолеет в поединке великана или большого аскейра. Грилла, например. Или гриммера... Ну а теперь этих тварей развелось столько, что убивать самых опасных из них стало обычным делом. Правда, теперь это уже как правило не схватка один на один, а бойня, когда ты рад, что тебе на помощь бросается сразу несколько человек, поскольку эти твари тоже стаями нападают.

– А с кем вы ещё воевали?

– Ну, с саху у нас, можно сказать, война не прекращается, хоть мы с ними и не сражаемся. Ни один саху не выйдет на бой с альдом, зато они знают способы натравливать на нас аскейров, хоть и отрицают это. А сражаемся мы теперь только с аскейрами. И уж поверь, нам этого хватает, – Алета вздохнула и устремила взгляд на самую большую в комнате мозаику, на которой альды и лурды сражались с огромными ящерами. – Вот эту он совсем недавно закончил.

Из случайно услышанного в трапезной разговора я поняла, что комнату, где меня поселили, Дион готовил для Лида. Тот не принадлежал к клану Анхемон, но Дион добился для него разрешения поселиться в Доме Большого Дерева. Наверное, Дион украшал эту комнату, учитывая желания друга, хотя, разумеется, Лид не мог потребовать или даже попросить, чтобы Дион сломал неумелую мозаику с фигурой Дии и заменил её другой. Возможно, Лиду и самому была дорога память о принцессе, но я в этом сомневалась. Этот юноша казался мне болезненно ревнивым, и скорее всего его раздражала необходимость делить Диона с кем бы то ни было, даже с мёртвой.

Диона я видела редко. То он был в патруле, то упражнялся на какой-нибудь из площадок рядом с замком, то уединялся в своей комнате, причём нередко с Лидом. Он был со мной любезен, но упорно соблюдал дистанцию. В трапезной я иногда замечала, что он исподтишка за мной наблюдает. Мне даже казалось, что он смотрит на меня не только с интересом, но и с симпатией, правда, стоило нам с ним встретиться глазами, как его лицо тут же приобретало вежливо-равнодушное выражение. Принц как будто боялся сломать барьер, который воздвиг между нами в первый же день. Он так старательно держал оборону, что я всё меньше и меньше верила в его неприязнь ко мне, но завязать с ним разговор не решалась. Впрочем, было бы желание, а повод найдётся.

Однажды, столкнувшись с Дионом в коридоре, я выразила сожаление, что нарушила их с Лидом планы.

– Может, мне перебраться в какую-нибудь другую комнату? Я слышала, что в этой должен был жить твой друг...

– Вот об этом не беспокойся, – с досадой перебил меня Дион. И уже мягче добавил:

– Лид может в любое время приходить ко мне и оставаться здесь, сколько захочет. Я предлагал ему занять комнату с другой стороны от моей, но он пока...

Дион запнулся, сообразив, что проговорился. Комната, о которой он упомянул, принадлежала его покойной сестре, и он в первый же день дал понять, что не хочет, чтобы я её заняла. Он предпочёл бы видеть там того, кто был ему так же дорог, как сестра. Ну или хотя бы почти так же.

– Лид пока не хочет покидать родительский дом. Из-за проблем с младшим братом. А я сейчас обновляю свои стены. Хочешь посмотреть?

– Конечно, – обрадовалась я.

Думаю, Дион пригласил меня к себе из желания загладить неловкость, но я была рада даже такой возможности наладить с ним контакт. Мне нравился этот парень. Нравилось даже то, что он мне не верит. Он действительно любил свою сестру. У меня никогда не было брата, даже двоюродного. Не скажу, чтобы я когда-то мечтала иметь брата, но от такого, как Дион, я бы точно не отказалась.

Я уже немного изучила здешний этикет, поэтому, войдя в покои Диона, первым делом обратила заинтересованный взор на "красный угол", как я про себя окрестила часть комнаты для хранения трофеев. У Алеты они занимали чуть ли не полкомнаты. Она жила одна, так что позволяла себе загромождать свои апартаменты чем угодно. Когда я пришла к ней первый раз, мне показалось, что я попала в один из залов исторического музея – так аккуратно были разложены по стенным полкам когти, зубы, рога, гребни, черепа и даже полоски кожи существ, весьма похожих на терранских динозавров. Старуха пожаловалась, что половину её трофеев растащили внуки, но, похоже, она не особенно из-за этого расстраивалась. Она охотно рассказывала мне, где, когда и при каких обстоятельствах убила ту или иную тварь. Разумеется, альды хранили только те трофеи, которые напоминали о победах над крупными аскейрами. И только о победах, одержанных в поединке. У Диона трофеев было гораздо меньше, но обилие пустых полок, в основном под самым потолком, говорило о его твёрдом намерении устроить тут филиал исторического музея почище, чем у Алеты. Вообще-то вряд ли у неё было самое большое количество трофеев, но поскольку тут мало кто приглашал меня в гости, "коллекций" я видела немного.

Я поинтересовалась, кому принадлежит череп размером с бычью голову с рогом на переносице, и выслушала рассказ о схватке с гриммером в Чёрной Лощине. Впрочем, Дион был довольно краток. Он понимал, что этот вопрос я задала скорей из вежливости и что куда больше меня интересуют его картины.

Стены, пол и потолок в его покоях были темнее, чем в моих, но это компенсировалось тем, что сюда чаще заглядывало солнце. Одна из стен выглядела так, будто с неё недавно сняли старую плитку. Мне сразу вспомнилась моя старая ванная комната, где несколько лет назад делали ремонт.

– Осторожно, не наступи, – предупредил Дион, кивнув на рассыпанный по полу мусор -цветное стеклянное крошево вперемешку с кусками чего-то, напоминающего серую штукатурку.

– Засохшая клейкая масса. Новая ещё готовится. Ну-ка, проверю...

Он открыл стоящий в углу комнаты широкий сосуд и помешал металлическим совком густую светло-серую массу.

– Этим и приклеиваются к стене кусочки валмы.

Материал для будущей мозаики лежал в другом углу комнаты – мелкие разноцветные стекляшки в железном ящике, а рядом несколько глыб размером с лошадиную голову.

– Эти ещё надо расколоть, потом всё разложить по цветам. Не знаю, когда всем этим займусь. В последнее время не до картин.

– А ты уже знаешь, что будешь... – я замолчала, потому что увидела мозаику на противоположной стене: рыжая девушка в длинном белом платье и темноволосый юноша, навстречу которым идут два воина с лурдами – мужчина и женщина. Вроде бы ничего особенного, если бы не маленькая фигурка в центре композиции. Фигурка золотисто-коричневой кошки.

– Это... кто?

– Это королева Анхемон, от которой и пошёл наш род, – ответил Дион. – Она явилась через врата уже спустя много времени после того, как наше племя поселилось в этом мире. Но она не была чужеземкой, она знала наш язык. Её предки не смогли перейти сюда, когда Хранители привели наш народ на Хангар-Тану. Но друзья помогли Анхемон открыть врата, и она пришла сюда со своим возлюбленным Нехту и чудесным маленьким зверьком. Он называется тамит. Новую картину я хочу сделать тоже об Анхемон. Хочу такую же, как в святилище, только другие краски надо подобрать. Там мне цвета не нравятся и... Кстати, ты ведь так и не побывала в нашем святилище? Пойдём, это на седьмом уровне. Странно, что Алета до сих пор тебя туда не сводила. Ты ведь уже не первый день здесь живёшь...

Солнечное святилище альдов представляло собой зал с алтарём у центральной стены, прямо перед мозаикой, изображающей солнечных богов – Эльгена и Тефну. Бог имел облик лурда, а богиня – прекрасной женщины с золотисто-рыжими волосами, похожими на львиную гриву. Божественные близнецы Эльген и Тефна не являлись супругами, как многие разнополые близнецы в древних земных мифологиях. Я вспомнила божественную пару Шу и Тефнут, святилище которых видела в Хату-Септе. Шу – олицетворение пространства, Тефнут – огня. Самое забавное, что при этом она ещё и богиня влаги. Тефнут, Тефна... Родоначальница этого клана пришла из Египта. Я сама проводила её сюда. Не исключено, что она учредила культ, который прекрасно совместился с уже бытовавшими тут религиозными представлениями. И возникла божественная пара, аналогичная египетским Шу и Тефнут. Только тут в образе зверя он, а не она. Согласно самым древним египетским мифам, Шу и Тефнут были первыми богами и обладали одной душой. Как альти и его лурд.

На алтаре из эльхангона горел огонь. Казалось, он горит сам по себе, извлекая силу из этого магического камня, пронизанного солнечными лучами, которые проникали в святилище через большие окна.

– На ночь мы зажигаем тут кусочек смолы дерева акнар, – сказал Дион. – Её хватает до следующего заката. Днём огонь горит благодаря эльхангону. Это огненный камень, который слышит нас. Мы любим наших богов, поэтому, пока светит солнце, огонь на их алтаре не гаснет.

Едва оказавшись на Хангар-Тану, я заметила, что альды говорят "солнце", хотя вообще-то солнца тут было два, и каждое из них являлось небесным двойником одного из двух божеств. По правде говоря, эта двойная звезда действительно выглядела, как одно солнце, периодически меняющее цвет и яркость. Две звезды – жёлтая и менее яркая оранжевая -были расположены так близко друг к другу, что, вращаясь, то и дело затмевали одна другую. Так что обитатели Хангар-Тану видели в небе то яркое жёлтое светило, очень похожее на солнца Терры-I и Арианы, то желтовато-оранжевое, которое освещало этот мир вторую половину дня. Утром и вечером в небе сиял оранжевый диск, окружённый ярко-золотой каймой.

Точно такой же диск я увидела на одной из мозаик потолка. Звёздный великан, наклонившись, протягивал руки к золотой ладье, на которой стояли две фигурки – женская и львиная, а над ними сияло оранжевое солнце, окружённое светлой каймой. Опять египетский мотив. Согласно "Книге врат", бог предвечных вод Нун поднимает Солнечную ладью и передаёт её богине неба Нут, что означает восход и начало нового дня.

– Что это за звёздное божество? – спросила я.

– Натум, великан, который держит на плечах небосвод. Ночное путешествие Эльгена и Тефны закончилось. Они вновь пересекли Подземный мир. Миновали Пещеру Тайн, Страну Сокрытых, Царство Спящих Богов, Обитель Создающих Форму, Долину Перерождённых, Царство Дарующих Души, потом ступили на священную ладью и долго плыли по подземной реке, которая втекает в пасть гигатского Змея и большую часть пути несёт свои воды внутри его тела, а потом вытекает из другой его пасти. Хвоста у него нет.

И опять похоже на древнеегипетские священные тексты.

– В середине ночи он поглощает всю подземную реку, – продолжал Дион, – и она какое-то время течёт сквозь его тело, так что в этот период деревья не могут добывать и давать воду. Змей каждую ночь пытается поглотить все воды мира.

– Дион, у вас есть книги?

– Что? – не понял он.

– Ну... Вы что-нибудь записываете?

– Да. Каждый правитель ведёт записи о главных событиях своего правления. Ткань покрывают грунтом, и краска на ней долго держится. Эти летописи сворачивают в рулоны и бережно хранят. Мы все умеем писать, но... – юноша поморщился. – Занятие это муторное. Записи делает или король, или кто-нибудь из старейшин, у кого лучше всего получается. Знаки очень трудные. Их непросто рисовать и запомнить сложно. Нам всем приходится изучать их с трёх до пяти лет...

С шести до десяти, перевела я на своё летоисчисление. Никто из альдов не согласился бы с писателем Львом Толстым, считавшим детство самой счастливой порой. Здесь это был период беспрекословного подчинения старшим и работы по дому. Да ещё, оказывается, и изучения письма. Разумеется, воинским искусствам дети этого возраста тоже обучались и весьма основательно, но помимо этого им приходилось выполнять обязанности, от которых они мечтали поскорей избавиться.

– Мне даже дольше пришлось учиться. Правитель, старейшины и главы кланов должны хорошо уметь читать и писать знаки. Вот сестре это нравилось, и получалось у неё здорово. Письмо нам дала Анхемон.

"И религию тоже, – подумала я. – Хотя... Альды пришли сюда из допотопного мира, так что, возможно, основы своей религии они принесли из Атлы, культурные традиции которой унаследовали египтяне. А здесь, на Хангар-Тану, сложилась новая религия. Она похожа на допотопную и на египетскую, но и во многом отличается от них..."

– А что дальше? После того, как ладья с богами выплывает из второй пасти Змея?

– А вот тут начинается самое главное. Эльген-Лурд и Тефна, мерны-воины, а также эльги, которые, выйдя из пасти Змея, на время снова превращаются в лурдов, сражаются с порождениями мрака и побеждают их. Потом они убивают Змея и разрубают его тело на части, высвобождая подземную реку. Боги очищают её воды, и она даёт жизнь новым растениям. После этого воины прощаются со своими лурдами и возвращаются в сады Меранду. Лурды снова превращаются в эльгов, невидимых солнечных духов, и вместе с солнечными богами направляются к Вратам Вознесения. На этой картине они как раз только что миновали эти врата. Натум берёт двойной солнечный диск и возносит его в небо. После этого солнце разгорается всё ярче и ярче, поглощая звёздный свет. Солнечный диск – это бау божества. Бау Эльгена – цвета золота, бау Тефны – цвета огня. Бау – небесные воплощения богов, а мау – земные, – Дион показал на фигурки женщины и лурда. – Мау пребывают в Срединном мире. Их даже можно увидеть. Это прекрасная женщина и лурд. Иногда они являются людям. Говорят, они встретили Анхемон и её возлюбленного Нехту, когда те пришли в наш мир. Ты видела картину в моей комнате. Анхемон и её любимого встретили воитель и воительница со своими зверями. Воительница и её лурд – это Мау-Тефна и Мау-Эльген. А вот что мне хочется сделать в своих покоях. Но у меня это, конечно, будет выглядеть иначе.

Дион подвёл меня к стене справа от алтаря. Она была разделена на шесть прямоугольников – шесть картин, разграниченных серебристыми тонгинитовыми прожилками. Солнечный луч падал на центральную из нижних картин, и жёлтые глаза мозаичной кошки сверкали так, что, казалось, сейчас из них вырвутся ослепительные смертоносные лучи, которые поразят каждого, пришедшего сюда с нечестивыми мыслями. Око Ра. Божественная Баст, сестра грозной Тефнут. Она по праву заняла своё место в этом храме. Эта картина была мне хорошо знакома. Две девушки с кошкой, плывущие в лодке по синей реке. У одной волосы рыжие, у другой посветлее.

– Что, необычно? – спросил Дион. – У нас тут по рекам не плавают. Только боги по подземной реке. А в том мире, откуда пришли Анхемон и её возлюбленный, была огромная река и небольшие каналы. В них купались, по ним плавали на таких вот ладьях. Эта картина старая, но она копия ещё более старой. Той, которую возлюбленный королевы, мастер Нехту, сделал в старом дворце. Раньше альды жили в скальном замке, но он уже давно разрушен землетрясением и извержением вулкана. Мастер, который сделал эту копию, старался, чтобы она была точной. Если честно, она мне не нравится. Фигуры какие-то скованные, да и вообще... Плечи выглядят так, будто человек полностью повернулся к тебе, а лицо боком. Так рисовали в том мире, где Анхемон и Нехту жили до того, как пришли сюда. Там картины только рисовали, а не складывали из цветных осколков, а тут Нехту понравилось складывать, как мы. Там у себя он только картинами и занимался. Он не был воином и вообще был слабым, поэтому не мог стать супругом Анхемон. Она тоже не умела сражаться и не стала бы королевой, если бы её не любили все лурды. Вообще-то её звали как-то длинно, но она согласилась на более короткое и красивое имя. Она стала супругой Диона... Да, это одно из наших родовых имён. Дион вскоре стал королём и согласился перейти в род своей жены, поэтому наш род и носит её имя. Мы до сих пор правим нашим племенем. Анхемон продолжала любить Нехту и встречалась с ним, но детей у них не было. Он оказался плодовитым только на картины. Он любил изображать тот мир, откуда они пришли и откуда ещё раньше пришли все наши предки. А вот эта девушка рядом с Анхемон – её подруга или названная сестра. Точно неизвестно. Но известно, что она была могущественным магом и помогла Анхемон открыть врата в наш мир. Сама она не могла сюда перейти. Наверное, была нужна своему миру. Королева называла её Мерита.

– Королева называла её Мерит-Ра, но настоящее имя этой девушки – Диана. Оно похоже на твоё и на имя твоей сестры. А Тамит – это не название зверька, а имя кошки. Это зверёк из нашего мира и называется он кошка. Или кот. У вас тут таких нет. Правда, Тамит была непростая кошка. Её вывели... Впрочем, неважно.

Я замолчала, стараясь собраться с мыслями. Зачем я всё это сказала? В меня словно вселилось какое-то существо, заговорившее моими устами. Может, это проделки богов, в святилище которых я оказалась? И да, и нет. Я не хотела лгать. Особенно этому парню. Особенно здесь, перед лицом его богов. Да и моих тоже, пусть я даже в них не верила...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю