Текст книги "Снежная Принцесса (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 47 страниц)

Зорина Светлана Владимировна
Снежная Принцесса

Глава 1. Девочка с неправильным именем

Снегопады в конце весны считались в Гаммеле делом обычным. Правда, многие утверждали, что последние лет десять несвоевременные холода участились. А старики вообще ворчали, что погода в Германаре портится. Вот в дни их молодости всё было как положено: летом стояла жара, а снег шёл зимой. Ну ещё поздней осенью да ранней весной. А сейчас что творится! Разве это нормально, когда в конце мая весь город заносит снегом?

Нормально это или нет, Илана не знала, но ей такие шутки природы нравились. Когда цветущие деревья вдруг облачались в зимние наряды, сад возле дома становился похожим на какое-то сказочное царство. Правда, длилось это недолго. Через несколько часов о снегопаде напоминали лишь бегущие по городу ручьи, а мокрая нежная зелень сияла на солнце ярче прежнего. Но однажды снег пролежал целые сутки. Илана хорошо запомнила этот день – 25 мая 2354 года по стандартному летоисчислению. Последний день учебного года, когда она, закончив первый класс, принесла домой почти отличный табель. Почти – потому что за Божий Закон стояла «четвёрка». После обеда Илана уселась за свой колченогий письменный стол и принялась лепить из мягкого пластика пастора Коула – толстого, лысого, с поросячьим носом и отвисшим брюхом. Фигурка была уже почти готова, когда неожиданно налетевший ветер распахнул форточку. Небо тут же потемнело от огромной снеговой тучи, а через час, глядя в окно, уже трудно было поверить, что до начала лета осталось меньше недели. Температура сразу упала до нуля.

– Хорошо, что у нас есть камины, – сказала бабушка Полли. – Центральное отопление уже не включат.

К вечеру лёд подтаял, а ночью опять ударил мороз, так что утром оледеневшие деревья и кусты казались сделанными из разноцветного хрусталя. Илана выбежала во двор в одной ночной рубашке. Босые ноги утопали в рыхлом снегу, покрытом хрупкой льдистой корочкой, которая, сверкала на солнце, словно вытканный бисером ковёр. Свежий воздух был наполнен тонким, мелодичным звоном капели. Весна, опомнившись от снеговой атаки, решила отстоять свои права, тем более что лето уже наступало ей на пятки. Солнце безжалостно разрушало хрустальный мир, освобождая деревья от наледи. Илана знала – растениям так будет лучше, но ей было жаль, что созданное капризом природы сказочное царство столь недолговечно.

В тени высокой ограды росли голубые тюльпаны. Эти неприхотливые цветы начинали распускаться в апреле, а к концу июня уже обычно отцветали. Они не боялись холодов, так что неожиданный майский мороз заставил их лишь сомкнуть свои плотные лепестки. Несколько бутонов полностью оледенели и напоминали так называемые магические ледышки, иметь которые мечтали все германарские дети и с которыми уже много лет тщетно боролась Ортодоксальная Церковь. Эти игрушки представляли собой прозрачные шары (реже кубики) с картинками внутри. Самым интересным было то, что картинки менялись. Чаще всего это были распускающиеся цветы, которые потом превращались в деревья, а потом во что-нибудь ещё. Некоторые магические шары демонстрировали до ста картинок. Говорили, что можно даже наколдовать картинку – придумать её и, сжав магическую игрушку в руке, пожелать, чтобы придуманное появилось в ледышке. Вообще-то никто не знал, из чего сделаны эти шары и кубики, но поскольку они всегда были прохладными и почти на нагревались в руках, ребятня прозвала их ледышками. Магические игрушки отличались необыкновенной прочностью. Илана знала случай, когда ледышку уронили с двадцать третьего этажа. Она упала на мощёный плиткой двор и не то что не разбилась, на ней даже царапины не осталось!

Один бутон, выглядывающий из глубокого сугроба, оказался в круглом ледяном коконе – как будто кто-то оставил на снегу магический шар с цветком внутри. Илана присела возле тюльпана на корточки. У неё никогда не было магических игрушек. Говорили, что они очень дорого стоят, а главное – их не продавали ни в магазинах, ни на легальных рынках. Счастливые обладатели волшебных игрушек были как правило из семей городской элиты, а у таких людей всегда имелись вещи, недоступные большинству. Илане вдруг захотелось, чтобы этот лёд не таял. Чтобы он стал волшебным, а заключённый в нём бутон распустился. Девочка осторожно обхватила мокрый ледяной комочек ладонями и очень удивилась, обнаружив, что он сразу высох и затвердел, а ведь от её прикосновения он должен был таять ещё быстрее. Ей показалось, что лепестки бутона сжаты уже не так плотно. Неужели он действительно распускается, этот вмёрзший в лёд цветок?! Да нет, не может быть. Наверное, бутон таким и был – чуть-чуть распустившимся, просто она только сейчас это заметила. От размышлений Илану отвлёк сердитый голос бабушки.

– Немедленно в дом! – кричала та из окна. – С ума сошла! Босая, полуголая по снегу…

– Ну и чего ты так испугалась? – спросила Илана, вернувшись в свою комнату. Бабушка уже застилала её постель, сердито встряхивая простынёй. – Ты прекрасно знаешь, что я не заболею. Я вообще никогда не мёрзну.

– А что скажут люди? Из дома напротив, наверное, все видели, как ты раздетая по снегу бегаешь…

– Скажут опять, что я нелюдь, – фыркнула Илана. – Что они нового-то могут сказать? Они давно уже знают, что я не такая, как все. А правду мне всё равно никто не скажет.

– Какую правду, детка? – насторожилась бабушка.

– Да о том, кто я на самом деле! И кто мои родители. Не будешь же ты рассказывать, что к дверям приюта меня принёс аист.

– Кто бы тебя туда ни принёс, забрала тебя оттуда я, – поджала губы бабушка. – И я за тебя отвечаю. Я не хочу, чтобы люди говорили, будто я совсем не слежу за ребёнком.

До трёх лет Илана жила в приюте при монастыре Святой Бригитты. Из этого отрезка своей жизни она почти ничего не помнила. Только белые двери с вырезанными на них крестами, большие светлые окна и множество писклявых круглощёких созданий, которые вечно её толкали. Своё странное имя Илана получила из-за ошибки, допущенной сестрой Антонией при составлении метрики. В тот день, когда сторож нашёл у дверей приюта уродливого большеголового младенца с голубоватой кожей, новоприбывшим сиротам давали имена на букву «и». Окажись Илана в приюте днём позже, её бы звали Катарина или, к примеру, Кристина. А может, Клара. Вообще-то ей уже и так собирались дать имя на «к» – девочек, которых звали на «и», в монастырском приюте было более чем достаточно, и такое количество тёзок создавало проблемы. В каждой возрастной группе уже насчитывалось по несколько Ид, Ирен и Изольд. И тут одна из монахинь вспомнила модное ещё до ЭВП [1]1
  ЭВП – Эпоха Великого Переселения.


[Закрыть]имя Илона. Сестра Антония, составлявшая метрику подкидыша после ночного дежурства, вместо «о» написала «а». Заметили это только тогда, когда документ был полностью оформлен и на нём стояли все печати.

– Пусть будет Илана, – махнула рукой настоятельница. – Нормальное имя такому ребёнку и не подходит.

Странному ребёнку с неправильным именем очень повезло, что одна старая чудачка забрала его из приюта. Илану бы там просто затравили. Её, конечно, и сейчас дразнили, особенно в школе, и всё же у неё был дом, где она чувствовала себя защищённой.

С усыновлением в Германаре было просто. Сирот отдавали даже одиноким старикам. Никого не волновало, что многие приёмыши росли в бедности. Им редко удавалось получить высшее образование. Большинство детей из необеспеченных семей в четырнадцать лет поступали в профессиональные училища и потом всю жизнь прозябали на какой-нибудь непрестижной малооплачиваемой работе, которую никто не хотел, но кто-то должен был выполнять.

Полли Стивенс считала, что Илана достойна большего, и гордилась, что может оплачивать учёбу своей приёмной внучки в одной из лучших школ.

– Спасибо мужу-покойнику, – сказала как-то бабушка. – Большой любви у нас с ним не было, детей завести не получилось, но без средств он меня не оставил. Если я умру до твоего совершеннолетия… Да, детка, всякое может случиться. Так вот, если я умру раньше, чем ты оперишься, твоим опекуном станет Джон О'Кири. Это мой двоюродный племянник. Ты его не знаешь, он в Вавеле живёт… Он согласился и даже подписал все бумаги. В приют ты больше не попадёшь, не бойся. Моих сбережений хватит на то, чтобы ты не голодала и смогла спокойно закончить школу. А поступишь в университет – сможешь жить на стипендию. Шиковать тут, конечно, не получится, но ничего… Шесть лет протянешь. Ты обязательно должна получить высшее образование. Тогда и работу найдёшь приличную. И никогда не будешь нуждаться. Это же очень важно – получить хорошую работу.

– Госпожа Бейли говорит, что для девушки куда важнее заполучить хорошего мужа, – заметила Илана. – Но мне-то, конечно, придётся искать работу. Кто возьмёт замуж такую уродину?

– Не говори глупостей! – рассердилась бабушка. – Никакая ты не уродина. Ты просто не похожа на других. Подожди, детка, ты ещё выправишься. Слава богу, волосы у тебя уже растут. И сама ты растёшь всё быстрей и быстрей.

Волосы у Иланы начали расти только в пять лет. До этого её лысая голова, казавшаяся неестественно большой по сравнению с худеньким, тщедушным телом, делала её мишенью для насмешек в любом детском коллективе. Взрослые смотрели на неё кто с жалостью, а кто с недоумением, в котором Илана порой улавливала скрытую неприязнь. Ей было семь с половиной, когда, задержавшись однажды в школьной раздевалке, она случайно подслушала разговор двух родительниц. Это были госпожа Феллоу и госпожа Риттер – мамы девочек, которые учились в одном классе с Иланой.

– Повезло же нашим детям, – сокрушалась госпожа Риттер. – Учиться вместе с этим маленьким чудовищем. Эту Илану Стивенс следовало отдать в специальную школу.

– Но в какую? – спросила госпожа Феллоу. – Есть только спецшколы для умственно отсталых. Насколько я знаю, эта странная девочка прекрасно учится. Говорят, у неё память, как у компьютера…

– То-то и оно! Нечеловеческая память… Может, она вообще отродье сатаны…

– Господь с вами, госпожа Риттер! Нельзя так говорить…

– А то, что у неё кровь не такая, как у всех, вы знаете? Она же у неё голубого цвета. Ну это-то давно уже не секрет, но доктор Симпсон ещё кое-что сказала… Вы знаете Джулию Симпсон? Она каждые полгода проводит медосмотр в младших классах. Она знакомая одной моей подруги… В общем, она сказала, что, хотя кровь Иланы Стивенс и отличается от человеческой, этой девчонке можно переливать кровь любой группы. И возможно, даже кровь животных… Кстати, вы заметили, что она никогда не болеет? В чём душа держится, а хоть бы раз чихнула! Она-то донором для людей быть не может, а если ей чью-нибудь кровь перелить, то донорская кровь, попав в её организм, сразу как бы приобретает свойства её собственной крови. Красные кровяные тельца изменяются и… Знаете, мне это трудно объяснить – я же не врач, но, по-моему, и так всё ясно. Нелюдь она и всё тут. Дьявольское отродье!

– Ну зачем же непременно дьявольское? У ютов кровь тоже голубая. Думаю, её мать связалась с кем-то из этих… существ. Говорят, у людей и ютов могут быть дети. Иногда они совсем как люди – и не отличишь. А эта девчонка родилась больше похожей на ютку. Мать испугалась позора – вот и подкинула её в приют.

– Может, так оно и было, – помолчав, согласилась госпожа Риттер. – Но… ведь она и на ютку не очень похожа. У них глаза светлые, почти бесцветные, а у этой синие, как снеговая туча. Иногда они у неё так темнеют, что даже не замечаешь, что зрачков нет… У ютов их тоже нет… Или у этих тварей такие зрачки, что их просто не видно? Одно слово – нелюди. И они, и эта девчонка. От неё так и веет какой-то демонской силой. Разве вы не заметили, дорогая, в последнее время всё не так. Всё не так, как прежде. Даже погода испортилась. Именно здесь, в Германаре. И больше всего нашему городу достаётся. Снегопады эти всё чаще и чаще, ледяные ветры… Что с чего? Налетит – как из преисподней…

– Да из какой же преисподней?! Скажете тоже… Холодные ветры с Северного океана дуют. Он же близко к Гаммелю…

– Так он же всегда там был, дорогая, – язвительно заметила госпожа Риттер. – И ближе не стал. Нашему Гаммелю уже двести пятьдесят лет. Тут ведь потому и заложили столицу, что первым колонистам здешний климат понравился. Все четыре сезона… Лето тёплое, зимой снег – совсем как на Земле, на севере Европы. Даже календарь земной подошёл – просто взяли и разделили здешний месяц на три земных…

– Да, здесь, на Гее, даже сутки почти такие же, как на Земле, – подхватила госпожа Феллоу. – Господь благословил эту планету. И людей, которых сюда привёл.

– Господь привёл сюда людей, но увы – тут и нечисть завелась, – упорно гнула своё госпожа Риттер. – Пастор Коул правильно говорит. На этой благословенной земле должны жить только те, кого создал Господь: люди и прочие твари, которые были известны ещё нашим прародителям – Адаму и Еве. И нечего пускать сюда чужаков из других миров. Мы ничего о них толком не знаем. Может, иные из них вообще порождения тьмы, дети дьявола… А эти иноземные товары! Эти лекарства, которыми торгуют на рынках…Госпожа Феллоу, никогда их не покупайте! Даже если вам скажут, что они излечат вас от любой болезни. Пастор Коул говорит, что большая их часть – дьявольское зелье. Люди думают, будто лечатся, а на самом деле продают свои души. Пастор Коул никогда лишнего не скажет.

– Конечно, – поспешила согласиться госпожа Феллоу. – Он святой человек.

– Он противный толстый дурак, – прошептала затаившаяся среди вешалок с плащами и куртками Илана.

Пастора Коула она ненавидела всей душой. Этот дородный бородатый священник с белыми, пухлыми, как вата, руками вёл службы в ближайшей церкви и преподавал в 7-й гимназии Божий Закон. Илана, обладавшая феноменальной памятью, всегда прекрасно знала урок, но каждый раз, когда пастор Коул устремлял на неё взгляд своих холодных водянисто-голубых глаз, она чувствовала себя так, как будто была последней двоечницей, хуже Тома Брикса, которого уже дважды оставляли на второй год.

Субботняя исповедь была для Иланы сущей пыткой. Пастор Коул сам исповедовал всех учеников 7-й гаммельской гимназии. Младшие классы приводили в школьную часовню по субботам. Илана каждый раз повторяла, что лгала, злословила, ленилась и грубила бабушке, даже если она на этой неделе ничего подобного не делала и вообще понятия не имела, в чём она должна каяться. Пастор Коул вечно смотрел на неё так, словно она прятала в каждом кармане ворованные конфеты. Илане казалось, что, не покайся она как минимум в двух-трёх грехах, как пастор Коул обвинит её в том, что она скрывает свои пороки, пытаясь обмануть Господа Бога.

Коул Джефферсон был одним из ярых активистов Партии борцов за чистоту. Чистильщики, как их прозвали в народе, считали, что главная причина испорченности современной молодёжи – влияние извне, поэтому, не жалея сил, боролись с иноземными товарами. Полностью запретить их продажу было невозможно, но вводимые каждый год ограничения на торговлю импортной продукцией привели к тому, что некоторые планеты попросту отказались торговать с Германаром. Рёв межзвёздных кораблей над Гаммелем звучал всё реже и реже. В столице говорили, что крупнейший космопорт Геи скоро зарастёт травой.

Тем не менее запрещённые товары в Германаре появлялись. Некоторые одноклассники Иланы носили в портфелях магические шары. Обладателями чудо-игрушек были как правило дети весьма уважаемых родителей. И весьма состоятельных. Причём многие из этих уважаемых людей являлись членами Партии борцов за чистоту. Пастор Коул говорил, что Господь дарует человеку богатство в награду за труды, и это в высшей степени справедливо. В справедливости Господа Илана старалась не сомневаться, но она не могла понять, почему самые трудолюбивые и уважаемые граждане города стремятся приобрести то, что запрещают покупать другим. Когда она в третьем классе задала этот вопрос на уроке этики, учительница отругала её за неуважение к старшим. А ответ на свой вопрос Илана получила на перемене – от своей одноклассницы Марго Аффенштайн. Марго была дочерью банкира.

– Нищие вечно ноют и спрашивают, почему одним можно, а другим нельзя, – насмешливо сказала она, подойдя к Илане. – А мой папа так говорит: просто потому, что одним можно, а другим нельзя. Одни умеют взять то, что им надо, а другим остаётся только смотреть и завидовать. Вот – посмотри, какая сейчас появится картинка.

Марго показала Илане магический шар, внутри которого был цветок. Он раскрылся, и появилась крошечная девочка в юбке из лепестков.

– У этого шарика целых восемьдесят превращений, – похвасталась Марго. – Сейчас Дюймовочка превратится в ангела.

«Пусть она лучше в чёрта превратится!» – подумала Илана, сгорая от желания хорошенько врезать по самодовольной физиономии Марго Аффенштайн.

– Ой!

От испуга Марго едва не выронила ледышку. В прозрачном шаре появилось какое-то рогатое страшилище.

– Ничего себе ангел! – рассмеялась Илана. – Обязательно покажи его пастору Коулу.

– Послушай, уродина, это ты его наколдовала? – прищурилась Марго. – Его тут никогда не было, этого чудовища…

– Ничего я не наколдовала. Я вообще не играю сатанинскими игрушками. А вот ты когда-нибудь доиграешься. Вдруг этот чёрт вырастет и утащит тебя в преисподнюю!

Драку предотвратило только появление дежурного учителя. Марго Аффенштайн всегда относилась к Илане с нескрываемым презрением. После этого случая она стала её побаиваться. И всем говорила, что «эта Стивенс» испортила её магическую ледышку.

– Она наколдовала чёрта, и больше шарик не показывает никаких картинок. Пришлось его выбросить. Это-то ладно – скоро у меня будет другая ледышка, но ведь эта уродина может и на человека порчу наслать! Сразу видно – сатанинское отродье…

Надо сказать, что появившийся в магическом шаре чёрт рассмешил Илану только в первое мгновение. Потом она испугалась даже больше, чем Марго, просто не подала виду. Пастор Коул постоянно твердил, что дьявол охотится за человеческими душами и является тем, кто его призывает. Получается, что она вызвала чёрта. Пусть даже маленького, игрушечного, но всё же вызвала!

«А может, в шарике с самого начала была такая фигурка, – успокаивала себя Илана. – Просто раньше не появлялась… Да конечно была! И когда-нибудь всё равно бы появилась».

Забавляться магическими ледышками при взрослых никто не решался, но все знали, что учителя давно уже смотрят на эти забавы сквозь пальцы. Вот попасться со «жвачкой» – это уже похуже. За такое можно было даже вылететь из школы.

Илана не раз наблюдала, как девочки – в основном из старших классов – жевали в туалете что-то похожее на конфеты-тянучки. При этом лица у них были какие-то странные. Они словно спали с открытыми глазами и видели приятные сны. Грета Вульф, дочь инженера из космопорта, которая иногда снисходила до общения с Иланой, говорила, что эти «конфеты» вызывают чудесные видения. Человек даже может представить себя в том месте, которое придумал сам, и всё будет казаться настоящим. Правда, недолго.

Дежурные учителя то и дело устраивали в туалетах облавы, но никто из пойманных на месте преступления любителей иллюзий не признавался, где раздобыл чудесную «жвачку». Одному дали на сдачу в каком-то ларьке, а в каком – забыл, другому – приятели из соседнего двора, а тем – их приятели… В общем, концов было не найти.

Ходили слухи, что контрабандными товарами торгуют юты. Тем более, что жили они недалеко от космопорта. Селиться в черте города им запрещалось. «Борцы за чистоту» добивались, чтобы «этих нелюдей» вообще выдворили из страны.

В Германаре едва ли не все няньки и бабушки пугали непослушных детей ютами. Не удивительно, что все германарские дети боялись этих странных существ, и Илана тут не была исключением. Юты появились на Гее лет сто назад. Они прибыли сюда на исследовательском корабле «Сонус», принадлежавшем корпорации «Гала-географика». Экспедиция биологов сделала вынужденную посадку на одной холодной, неприветливой планете. Несколько сотен гуманоидов упросили экипаж «Сонуса» взять их на борт. В Гаммеле – столице самого крупного на Гее государства Германар – у экспедиции был сборно-перевалочный пункт. Там к группе биологов присоединились их коллеги, проводившие исследования на отдалённых планетах системы Гелиос-3. После того, как на «Сонус» погрузили многотонное оборудование, все пробы и опытные образцы, стало ясно, что везти незапланированных пассажиров дальше корабль не сможет.

Беженцам – они называли себя ютами – разрешили поселиться на западной окраине Гаммеля. Правительство Германара тогда ещё не возражало против присутствия в стране представителей инопланетных рас. Девяносто пять процентов населения Геи составляли потомки её первых колонистов – выходцев с Земли. Заселив маленькую похожую на Землю планету в системе звезды Г-3, земляне присвоили себе статус коренного населения Геи. Всех остальных они называли инопланетянами. Позже, когда человечество расселилось по всей галактике, инопланетянами здесь стали называть всех, кто прилетал с других планет, в том числе и потомков землян. Ну а те инопланетяне, которые не являлись потомками землян, получили на Гее другое прозвище – алиены. Попросту говоря, чужаки. Теперь уже никто не мог точно сказать, когда началась дискриминация последних. Ясно было только, почему она началась. Образ жизни пришельцев из некоторых миров вызывал у основного населения планеты, то есть у землян, полное неприятие. Конфликт назревал долго и медленно, а правительства всех четырёх государств Геи долго и упорно закрывали на это глаза. В конце концов Германар и Леброн, где инопланетян было больше всего, оказались на пороге гражданской войны. Вот тут-то в Германаре и пришла к власти Партия борцов за чистоту. Почти всех инопланетян попросту выдворили из страны. В первую очередь представителей негуманоидных рас. Некоторым гуманоидам позволили остаться, но чувствовали они себя здесь неуютно. Последние лет тридцать кроме потомков землян в Германаре жили только юты. Власти официально закрепили за ними территорию к западу от Гаммеля, где находился их сильно разросшийся за сотню лет посёлок. Появляться в столице ютам было запрещено – под угрозой штрафа и тюремного заключения сроком до полугода. Ходили слухи, что это они распространяют сатанинские игрушки и лекарства.

Юты всё же появлялись в городе, но ни одного из них так и не удалось задержать. Эти существа обладали способностью исчезать без следа. Стоило полиции заметить на какой-нибудь улице или на рынке юта, как тот мгновенно растворялся в толпе. Однажды активисты Партии борцов за чистоту обнаружили в роще Звёздного Парка небольшую компанию ютов. Парк был немедленно оцеплен, и его посетителей выпускали по одному через маленькие служебные ворота, после чего полиция прочесала весь парк с собаками-ищейками. И не обнаружила ни одного юта.

– Думаю, они умеют становиться невидимками, – рассуждала одноклассница Иланы отличница Долли Спаун. – Нечисть – она и есть нечисть.

Илана тоже могла бы быть отличницей. Если бы не Божий Закон. Как бы хорошо она ни отвечала урок, пастор Коул всегда находил к чему придраться. Он любил повторять, что святость божественных законов человек должен чувствовать всем сердцем, а если этого нет, значит он эти законы по-настоящему не усвоил, пусть даже они у него от зубов отскакивают. Наверное, пастор Коул был прав, упорно отказываясь ставить Илане по своему предмету высший балл. Она действительно не ощущала на его уроках никакой святости. Только смутное раздражение и обиду. Учебник по Божьему Закону пестрел картинками, изображающими всех созданных Богом тварей, в том числе и представителей всех человеческих рас. Ни под одну из них Илана не подходила, из чего следовало, что божьей тварью она не является. А если и является, то лишь наполовину. Подслушав тогда в раздевалке разговор двух мамаш, она с ужасом подумала о том, что, возможно, госпожа Риттер и права. Один из родителей Иланы вполне мог быть ютом, ведь её сходство с этими странными существами просто бросалось в глаза.

Ростом взрослые юты обычно не превышали полутора метров. Сложением они бы совершенно не отличались от людей, если бы пропорции не нарушала чересчур крупная голова. Да и лица у ютов были почти человеческие, только слишком сужались к подбородку. Всех почему-то очень пугали их огромны светлые глаза. Говорили, что юты видят в темноте и способны одним взглядом нагнать порчу. Их матовая, слегка отливающая голубизной кожа была совершенно невосприимчива к загару, но голубоватый оттенок иногда становился ярче. В тех случаях, когда человек краснеет, кожа юта приобретала цвет фаянса, подсвеченного голубой лампой. А если переделать известное выражение «бросило в жар», чтобы оно было применимо к ютам, то оно превратилось бы в свою полную противоположность и звучало бы так – «бросило в холод». Голубая кровь ютов многими свойствами напоминала человеческую и была почти такой же тёплой, но от стыда и гнева она становилась холоднее, хотя и сильней струилась по жилам. Точно такими же свойствами обладали кровь и кожа Иланы. В жаркие летние дни она казалась рядом со своими загорелыми сверстниками маленьким призраком. Волосы у неё тоже были почти как у ютов – белоснежные и пушистые. И так же, как у ютских детей, начали расти только в пять лет. Но если у ютов они никогда не вырастали длиннее шести сантиметров, оставаясь мягкими, словно лебяжий пух, то волосы Иланы становились всё более жёсткими и росли всё быстрей и быстрей. В шесть лет её голова напоминала головку отцветающего одуванчика, а в семь шелковистые прядки обрели упругость и начали несмело закручиваться в колечки. Через год лицо Иланы уже обрамляли крупные серебристо-белые локоны. Её по-прежнему дразнили, обзывая уродиной, привидением, бледной молью и белой мышью, но по крайней мере больше не называли призраком Фантомаса. К девяти годам она догнала в росте почти всех своих ровесников.

– Ты уже совсем выровнялась, детка, – говорила бабушка Полли. – И голова уже совсем не кажется большой. Ты хорошеешь не по дням, а по часам.

Илана делала вид, что верит. Бабушка вечно старалась её утешить. Илана к этому привыкла. Так же, как привыкла бояться зеркал. Дома было только одно – маленькое и мутноватое. Оно висело в полутёмной ванной. Принимая душ или умываясь, Илана каждый раз завешивала его полотенцем. Расчесаться можно было и без зеркала, а макияж она не делала, хотя многие её одноклассницы уже подкрашивались. Пастор Колул смотрел на это неодобрительно, но молчал. В 7-й гаммельской гимназии учились в основном дети из весьма уважаемых семей, с которыми Ортодоксальная Церковь предпочитала не ссориться. Состоятельные горожане делали щедрые пожертвования.

В школе зеркал было много, и они регулярно протирались специальной жидкостью для мытья стёкол. В каждом туалете имелось огромное – во всю стену – зеркало, возле которого каждую перемену толпились девчонки. Одна только Илана старалась прошмыгнуть мимо него как можно быстрее. Она не просто боялась в него посмотреть. Ей казалось, что оно ехидно наблюдает за ней, словно гигантский живой глаз. Странное, жуткое враждебное существо, которое вечно пытается выхватить её из толпы и выставить на посмешище.

Илана обычно приходила в школу перед самым началом занятий – чтобы у одноклассников не оставалось времени на выпады в её адрес. Нельзя сказать, что её дразнили каждый день. Иногда её не замечали, и она благодарила за это судьбу. Она старалась по возможности оставаться незаметной. И как можно реже находиться среди сверстников, когда поблизости нет взрослых. Издеваться над ней при учителях как правило всё же не решались.

Главными врагами Иланы были близнецы Агнесса и Питер Джефферсоны, дети пастора Коула, учившиеся с ней в одном классе. На переменах к ним охотно присоединялся их старший братец Ральф, прыщавый верзила, о котором говорили, что он вечно лезет девочкам под юбки и пристаёт в туалете к малышам из начальных классов. Зато на уроках Ральф Джефферсон вёл себя безупречно. Пакости он делал исподтишка. Как и его сестра Агнесса. Питер был туповат, поэтому изредка попадался, что называется, с поличным. И на следующий день приходил в школу с опухшей от слёз физиономией. Пастор Коул считал, что детей надо держать в строгости. А детей у него было шестеро – почти все пухлые, белобрысые, с водянисто-голубыми глазами. Уменьшенные копии своего папаши. Только самый младший, Сид, походил на мать – темноволосую женщину с землисто-смуглым лицом и мрачно поблескивающими карими глазами. Марианна Джефферсон преподавала Божий Закон в приюте Святой Бригитты и довольно часто выступала с лекциями в разных школах города. Она пару раз проводила беседы о благочестии в классе, где училась Илана, и оба раза с тёмным огнём в глазах призывала быть нетерпимыми к греху. Кто бы мог подумать, что лет пятнадцать назад Марианна Джефферсон (тогда ещё Марианна Твинс) была завсегдатаем ночных клубов и увлекалась идеями, которые принято называть завиральными. Одно время она даже входила в группировку «Граждане Ойкумены». «Граждане» провозглашали равноправие всех рас и религий и отстаивали свободу личности.

Об этих интересных фактах из жизни пасторской жены и о многом другом, не менее интересном, Илана узнала в старинном двухэтажном домике, который все в округе называли часовней. Кроме её родного дома это было единственное место, где Илана чувствовала себя комфортно. Друзья у неё были только там. Впрочем, о них и об этом доме – разговор особый.