Текст книги "Африка: четыре столетия работорговли"

Автор книги: Светлана Абрамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

Постепенно общественная жизнь африканцев все более и более подчинялась требованиям работорговли. Параллельно с развитием «kidnapping» шел процесс приспособления к этим требованиям норм обычного права африканцев. «Юриспруденция Африки, – говорит Т. Кларксон, повторяя мнение многих авторов, – приспосабливалась к требованиям работорговли, так что теперь каждое преступление, каждый проступок даже самого незначительного характера наказывается продажей в рабство» [124, с. 4].

«Самые пустячные проступки наказываются штрафом, величина которого равняется стоимости одного раба, – пишет У. Уилберфорс, основываясь на рассказах очевидцев. – Если обвиняемые не в состоянии заплатить штраф, их самих продают в рабство. Когда увеличивается спрос на рабов, увеличивается число обвинений, и все новые проступки наказываются продажей в рабство» [177, с. 27]. Доказательств вины обвиняемого не требовалось – надо было только, чтобы вождь или судья обладали достаточной властью для вынесения и осуществления приговора о продаже [31, т. 2, с. 446, 447].

Еще в конце XVII в., по наблюдениям В. Босмана, Д. Барбота и других, очень жестоко, часто даже смертью наказывалось похищение человека, особенно своего племени [117, с. 174]. Наблюдения Босмана относятся к Золотому Берегу, в основном к области Аксим. В XVIII в. развитие работорговли привело к широкому распространению похищения людей. Никакого официального наказания это действие теперь за собой не влекло.

В некоторых областях смертью каралось нарушение супружеской верности (например, в Ардре, Видахе, в отдельных районах Золотого Берега) [137, т. 1, с. 239]. Убивали и мужчину, и женщину. С развитием работорговли смерть была заменена здесь продажей в рабство [136, т. 2, с. 122; 87, т. 2, с. 84].

Убийство человека во многих областях Африки до прихода европейцев каралось смертью. Затем была установлена определенная плата, которой убийца мог откупиться. Величина штрафа зависела от социального положения, которое занимал убитый. В XVIII в. убийство в некоторых областях, например в Видахе, Горе, Гамбии, стало наказываться продажей в рабство европейцам.

Путешественники конца XVII в. сообщали, что кража некоторых животных (например, свиней) наказывалась смертью. В XVIII в. за это преступление продавали в рабство [87, т. 2, с. 214].

Прошло еще несколько десятилетий, и африканские правители за некоторые преступления стали обращать в рабство не только самих преступников, но и их семьи, увеличивая таким образом число людей, продаваемых работорговцу. Фроссар сообщает, что число родственников, продаваемых в этих случаях в рабство, зависит от меры власти вождя [137, т. 1, с. 237].

Одним из наиболее распространенных «преступлений» подобного рода во времена развитой работорговли стало колдовство [124, с. 4, 5; 136, т. 2, с. 122]. Раньше обвиняемых в колдовстве (в насылании урагана, налетов саранчи, разлива рек, болезни на соседей и т. д.) убивали. Теперь «колдовство» стало одним из самых продуктивных источников работорговли, «во-первых, потому, что просто обвинить там, где не требуется никаких действительных доказательств, и, во-вторых, потому, что обвинение теперь влекло за собой продажу в рабство всей семьи обвиняемого». Особенно широко продажа в рабство за «колдовство» была распространена в Сьерра-Леоне [124, с. 4; 136, т. 33, с. 1396].

Вожди, выдумывая любые преступления, продавали неугодных им людей. Богатые, многосемейные или находящиеся в плохих отношениях с кем-либо из правящей верхушки своего племени жили под постоянной угрозой того, что их могут объявить колдунами или обвинить в каком-либо преступлении. Имеются сообщения, что после продажи человека и его семьи их имущество переходило к вождю или судье. Часть товаров, полученных при продаже в рабство осужденных, отдавали «обвинителю», указавшему колдуна, преступника и т. д. [28, № 4, с. 1, 58].

Работорговля, таким образом, подрывала и трансформировала внутриплеменную организацию африканцев, способствовала социальному и имущественному расслоению.

Долговое рабство существовало у многих народов Африки еще до прихода европейцев. Работорговцы и путешественники приводят самые разноречивые свидетельства о его развитии во второй половине XVII–XVIII вв.

По-видимому, работорговля не оказала значительного влияния на развитие долгового рабства. Долговых рабов редко продавали европейцам [30, ч. 1]. Эти рабы работали в хозяйстве, и их могли продать европейцам только за какой-либо особенный проступок.

Однако и этот обычай мог быть нарушен, если недалеко находился невольничий корабль или работорговцы с товарами и вином приходили в деревню. В это время могли продать человека, обвинив его в неуплате долга, в невозвращении каких-либо вещей.

Некоторые авторы отмечают частые неурожаи и голод как причину массовой продажа в рабство. Английский путешественник конна XVIII в. Мупго Парк, например, говорит, что голод заставляет людей продавать себя и свои семьи в рабство [54, ч. 2. с. 145–1461. Однако это относилось большей частью к продаже в рабство тем «своим» африканским работорговцам, которые почти не были связаны с европейцами. Сами европейцы таким образом получали невольников очень немного и в исключительных случаях. Почти никогда африканцы не продавали европейцам членов семьи. Только ярые сторонники работорговли, сами не бывшие в Африке, говорят о продаже в рабство родственников. «Многие европейцы думают, – говорит, опровергая это, работорговец Барбот, – что у негров родители продают детей, мужья – жен и родственники – друг друга, но это бывает настолько редко, что ни в коем случае нельзя утверждать, что это обычай и принятая практика» [64, с. 327].

В XVII в. рабов обычно покупали или непосредственно на побережье, или недалеко от берега [385, с. 72, 80]. Увеличение вывоза рабов из Африки приводило к постепенному распространению работорговли в глубь, континента.

Этот процесс наблюдался как на восточном побережье Африки, так и на западном. Однако у нас нет данных, которые позволили бы подробно рассказать об этом по отношению к западному побережью. Мы знаем лишь, что торговцы-африканцы при недостатке рабов на побережье отправлялись во внутренние области, где рабы были «всегда в достаточном количестве», и, приготовленные к продаже, содержались, «как скот», в больших бараках [64, с. 258, 343]. Сообщают, что расстояние от берега до места покупки раба нередко доходило до 400 лье (более тысячи километров) [137, т. I, с. 201]. В конце XVIII в. устья р. Вольты, побережья Габона закованные рабы достигали после 60–80 дней пути. В 80-х годах XVIII в. на побережье Сенегала только половина продававшихся невольников были местными уроженцами. Три четверти числа рабов, которых европейцы покупали у фанти на Золотом Берегу, торговцы доставляли из внутренних областей континента [28, № 1, с. 6, 9, 19]. Во второй половине XVIII в. африканцы, приведенные на продажу на невольничьи рынки Золотого Берега, Видаха, берегов Бонни, Калабара, имели различную татуировку, говорили на языках, неизвестных на побережье, и не понимали друг друга, т. е. они были привезены из отдаленных районов Африки [79, с. 13].

^{Невольничий караван подходит к побережью}

«Самые многолюдные толпы невольников, – говорит М. Парк, – привозятся всегда с большими караванами из внутренних стран Африки, столь отдаленных, что европейцы не знают и названия оных» [54, ч. 2, с. 137].

Чем дальше была родина раба, тем дороже он стоил. Работорговцы знали, что африканцы, приведенные на побережье издалека, не зная местных языков, не смогут бежать.

Как и на восточном побережье, на западном действовала хорошо организованная система работорговли. Существовали определенные дороги, по которым вели к побережью рабов.

Торговцы из внутренних областей Африки сами рабов европейцам не продавали. Торговля с ними была сосредоточена в руках народов, живших на побережье. Дороги невольничьих караванов шли к тем местам, где были постоянные рынки рабов. Тякге рынки имелись около всех европейских фортов, в государствах Ардра и Видах, в устьях некоторых рек побережья Сьерра-Леоне, дельты Нигера. В районах Вчдаха, рек Бонни и Кала-бара работорговцы создали определенную систему торговли, при которой рабы не отправлялись непосредственно к побережью, а передавались от торговка к торговцу, достигая тпким образом невольничьих рынков. Так же поступали мандннго, фаити. В тех местах, где невольничьи рынки нл океанском побережье находились около рек, большое количество рабов доставлялось к побережью на лодках вниз по реке,

В XVIII в. работорговля на побережье сосредоточилась в руках африканцев. Если раньше роль посредников выполняли отдельные торговцы, то с конца XVTT в. работорговцами-посредниками стали целые племена [376, с. 12]. Специализировавшись из продаже своих соотечественников, люди во многом забрасывали прежние занятия, целиком отдаваясь торговле невольниками.

В этом и заключалось страшное, разлагающее влияние работорговли. Те, кто занимался ею, могли больше не делать почти никакой работы. Она не только давала средства к существованию, но и предоставляла быструю возможность разбогатеть, так как на европейские товары, которые получали в обмен на рабов, можно было приобрести любую вещь.

Например, племена андоне долгое время были посредниками в работоргорле. Очи поставляли европейцам большое число невольников, в основном из племен ибибно. Затем, в связи с тем что большие суда не смогли приставать к берегу там, где жили андоне, центр работорговли передвинулся к Бонни и Калабару. Посредниками стали народы, жившие в этих районах. Андоне перестали заниматься работорговлей в больших размерах, были вынуждены вернуться к своим прежним занятиям – рыболовству, добыванию соли – и, в свою очередь, стали жертвами частых налетов охотников за невольниками [376, с. 12J.

За возможность торговли непосредственно с европейскими работорговцами на побережье, за право быть посредниками в работорговле африканцы нередко вступали в вооруженную борьбу. Известны многочисленные столкновения ашанти и фанти. Ашанти, один из самых сильных народов Зсяпядной Африки, хотели сами продавать невольников европейцам. Племена фанти, жившие на побережье около фортов, – аким, аквяпим, кормантин, мина, фету и другие – были готовы с оружием в руках защищать и защищали столь прибыльное для них ремесло посредников в работорговле.

Завоевание дагомейцами Видаха и Ардры в 1727 г. было обусловлено стремлением установить прямые контакты с европейскими купцами, оттеснить посредников-эве, занять место Видаха и Ардры в работорговле.

Мы уже знаем, что первой формой захвата африканцев европейцами в рабство – еще со времени португальских экспедиций XV в. – был вооруженный насильственный захват. Когда работорговля от случайных «стихийных» налетов стала превращаться в отрасль торговли, потребовалось как-то упорядочить ее, организовать.

Продвижение португальцев вдоль неизвестного ранее океанского побережья сопровождалось постройкой укрепленных фортов. Там оставлялись небольшие гарнизоны. Португальцы, а затем голландцы и отчасти англичане рассчитывали, что форты станут опорными пунктами постоянной колонизации побережья и продвижения в глубь континента. Этого не произошло. Развитие работорговли определило для европейских крепостей другую роль. Пока в Африке буйствовала работорговля, развязанная и стимулированная европейцами, им совершенно не надо было продвигаться в глубь Африки. Форты и фактории стали теми пунктами, куда привозили на продажу невольников, и оттуда же началось распространение влияния европейцев на местные племена. После вооруженных насильственных захватов африканцев «торговля через замок» была следующим способом добывания невольников, особенно распространенным во время преобладания в торговле монопольных компании. Задача служащих компаний, находившихся в замках, заключалась в постоянной закупке рабов – комплектования живого «груза» для невольничьих кораблей, регулярно совершавших рейсы по маршруту «треугольной» торговли.

В каждом форте существовало специальное помещение для рабов, где купленные африканцы дожидались прихода невольничьего корабля. В некоторых английских фортах такие помещения были рассчитаны, например, на следующее количество африканцев: в Кейп-Косте – на 1 тыс. человек, в Комменде, Аккре и Аномабо – на 150 человек и в Секонди, Виннебе и Дискове – на 100 человек в каждом [21, т. 2, с. 109, 110].

Работорговцы, связанные с компаниями, говорили, что система торговли «через замок» дает постоянный и хорошо организованный рынок рабов. Частные предприниматели выступали против такой торговли. Это было понятно: им не разрешалось закупать рабов, приготовленных для кораблей, находящихся на службе компании.

Вокруг фортов и в соседних деревнях возникли большие рынки. Количество рабов, приводимых на них для продажи, постепенно увеличивалось. Если раньше, например, в некоторых районах Золотого Берега рынки у африканцев бывали раз-два в неделю, то с развитием работорговли около фортов лишь один день в неделю стал нерыночным.

Постепенно появлялись продавцы рабов, которые становились посредниками между отдельными вождями, африканцами и европейцами [433, с. 64].

Наряду с «торговлей через замок» европейцы с самого начала работорговли широко практиковали так называемую торговлю с корабля. Этот способ покупки использовали все работорговцы. «Торговля с корабля» производилась вдоль побережья Гамбии, Сенегала, Гвинеи, Сьерра-Леоне, около всего Наветренного Берега, кое-где вблизи Невольничьего Берега, побережья Бенинского и Биафрского заливов, т. е. в тех местах африканского побережья, где не было фортов и факторий европейцев и больших невольничьих рынков.

Европейские корабли при этой торговле не приставали к берегу. Они останавливались на рейде, как это бывало, например, в Бенинском заливе, около Сенегала, Гамбии, рек Сьерра-Леоне, на Наветренном Берегу, поднимались вверх по течению рек. Африканцы подплывали к кораблю на лодках, и торговля проводилась или на лодках, или на корабле.

Наиболее широкое распространение этот способ покупки невольников получил в XVIII в., когда с развитием «свободной» торговли упало значение фортов и факторий как опорных пунктов работорговли. Правда, с Золотого Берега – основного района европейских поселений, который в XVII в. был центром работорговли, и в XVIII в. продолжали вывозить значительное количество невольников. Так, с 1735 по 1763 г., по официальным данным, только англичане вывозили оттуда ежегодно по 13 тыс. африканцев, а в 70-х годах – 6 тыс. ежегодно [34, т. 19, с. 302].

Но в XVIII в. ареал работорговли расширился по побережью и к югу и к северу от Золотого Берега. Больше невольников стали вывозить из Сьерра-Леоне, а центрами работорговли стали Невольничий Берег и район дельты Нигера. В этих местах, за исключением Видаха и Ардры, где рабов также продавали на невольничьих рынках, а не привозили в замки, не было европейских фортов и факторий. Основными способами покупки африканцев в XVIII столетии стали «торговля с корабля» и покупка рабов на невольничьих рынках.

Обычно продолжительность «торговли с корабля» при покупке 300–400 рабов составляла три-пять месяцев, иногда и больше [115, с. 103–107; 28, № 1, с. 68]. Рабы, купленные первыми, проводили в трюме корабля до начала «среднего перехода» по нескольку месяцев. Эти специфические условия «торговли с корабля приводили к более высокой смертности на невольничьих судах, чем это бывало обычно, и к тому, что работорговцы особенно тщательно выбирали при покупке наиболее здоровых и крепких людей.

Вероятно, основную массу рабов, продававшихся африканцами по одному-два человека, составляли похищенные и обвиненные в различных преступлениях при появлении около берега невольничьего судна. Там, где практиковалась «торговля с корабля», как правило, «не запасали» рабов заранее, а начинали захватывать людей тогда, когда к берегу подходил невольничий корабль.

^{Вывоз рабов из Африки в Америку} 

В XVIII в. работорговцы нередко жаловались на недостаток невольников. Дело было не в недостатке африканцев, предлагавшихся к продаже, а в количестве невольничьих кораблей. Сообщали, что около вест-индского острова Кюрасао, где покупали рабов плантаторы всех колоний, в XVIII в. собиралось нередко одновременно 60–70 невольничьих кораблей, наполненных рабами [21, т. 2, с. XXI].

«Торговля с корабля» проходила в тех местах, где не было создано системы работорговли, т. е. там, где жили народы, находившиеся на более низком уровне развития: в некоторых областях побережья Португальской Гвинеи, Сенегала, Гамбии, Сьерра-Леоне, Наветренного Берега, Берега Слоновой Кости, в отдельных районах побережья Бенинского залива.

Непрерывно растущий спрос на рабов, постоянное присутствие у берега невольничьих кораблей приводили к тому, что на территории племен, ставших посредниками, появились большие невольничьи рынки. Так было, например, в Видахе и Ардре. Эти своеобразные города-государства, созданные племенами эве, достигли расцвета в начале XVIII в. и своим быстрым развитием и богатством были обязаны исключительно работорговле.

Агент Королевской африканской компании писал в 1681, г. из Ардры, что он может отправлять по 100 рабов каждую неделю. Это дает цифру приблизительно 5 тыс. африканцев в год. Утверждают, что из Видаха ежегодно вывозили 18–20 тыс. рабов [100, с. 2; 87, т. 2, с. 83]. Здесь покупали невольников англичане, португальцы, французы. Все управление работорговлей было сосредоточено в руках правящей верхушки Видаха. Получая большие доходы от продажи людей, правитель и его приближенные были самыми крупными продавцами невольников. За право торговать здесь европейские работорговцы платили правителю строго установленные пошлины, размер которых определялся, исходя из количества товаров, отдававшихся за одного раба. Например, в конце XVII в. надо было уплатить: вождю – стоимость шести рабов, переводчику – стоимость одного раба и т. д. [96, с. 226–230]. В XVIII в. цена раба стала в Видахе, впрочем, как и в других областях, определенной единицей обмена. В перечислении пошлин у Лаба (20-е годы XVIII в.) встречаются такие записи: надсмотрщику – один раб, прачке – половина раба и т. д. [87, т. 2, с. 115–117; 174, с. 550–553].

Сравнивая рассказы путешественников и работорговцев, побывавших в Видахе и Ардре в XVII и XVIII вв., можно проследить развитие здесь работорговли. Вначале, для того чтобы добыть невольников, Ардра и Видах воевали между собой, потом начались войны ради захвата рабов с племенами аким, аквапим, аквами, жителями области Алампо, или Лампи [96, с. 220, 226–230]. Войны превращались в систематические невольничьи набеги, устанавливались связи с работорговцами соседних областей. Все чаще похищались люди. Из монополии вождя и отдельных представителей знати работорговля становилась обыденным занятием любого мужчины (женщинам тогда не разрешалось продавать людей) [79, с. 8, 17].

К концу XVIII в. крупнейшими центрами вывоза невольников стали Бонни, где работорговля была сосредоточена в руках правящей верхушки племен ибо, и район р. Калабар. Здесь, как и в Бонни, не было фортов и факторий. Посредниками выступали работорговцы племен эфик [79, с. 12–14; 283, с. 365; 78]. Торговцы племен экой держали в своих руках работорговлю между эфик и некоторыми другими областями. Племена аро и другие снабжали рабами рынки Калабара и Бонни. Знать племен эфик систематически занималась работорговлей, превратив ее лля себя в прибыльное ремесло, дающее хороший доход [99, с. 1871. Большей частью у эфик не было одновременно значительного количества рабов: в течение XVIII в. в реках этого района беспрерывно крейсировали невольничьи корабли, капитаны которых постоянно покупали у эфик небольшие группы людей.

Д. Смит, английский работорговец, покупавший невольников у эфик в середине XVIII в., пишет: «Вряд ли, что могло более удивить белого человека во время первого торгового путешествия в это место, как количество товаров, которое требовали эти люди и которое им давали. Полуголый человек уверенно просил у вас в кредит товаров на сумму в три-четыре или даже пять тысяч фунтов стерлингов, и отдельным из них часто давали такое количество…» [99, с. 187].

Получив товары, торговцы эфик затем постепенно в счет этих товаров поставляли капитану корабля невольников.

Дневники Антера Дуке, вождя одного из племен эфик, – единственный дошедший до нас источник о работорговле, написанный рукой африканца. Записи в нем лаконичны и выразительны:

«21 января 1785 г. Погода хорошая. В 5 часов утра я пошел к капитану Саваджу получить товары, за которые я ему потом приведу рабов.

30 января 1785 г. Утром, в 6 часов, когда еще не поднялся туман, я собрался идти работать на своем участке, но в это время пришли Том Акуа и Джон Акуа, и мы отправились ловить людей.

14 февраля 1785 г. Около 5 часов утра, когда еще не рассеялся густой утренний туман, пришла из Бустама моя лодка с грузом ямса. За 1000 корней ямса я получил от капитана Саваджа 100 медных брусков. В полночь ушел тендер капитана Брауна с 430 рабами.

23 февраля 1785 г. я пошел к капитану Лусдаму заключить соглашение на доставку трех рабов. Затем я договорился о доставке одного раба с капитаном Саваджем, получил товары для обмена на рабов от капитана Брауна и вернулся домой.

21 апреля 1785 г. Эсин Дуке пришел от орруп (одно из племен ододоб, живущее в Южном Камеруне. – С. А.) и привел 7 рабов. Мой рыбак вернулся домой с несколькими невольниками. Робин прислал мне одну девушку, и один из моих слуг пришел из селения Куркок с рабами. Ночью мы отправились на корабль капитана Саваджа» [78, с. 27–30].

Работорговцы считали, что во второй половине XVIII в. из Бонни и Калабара они вывозили ежегодно не менее 28 тыс. африканцев.

Итак, разбойничьи вооруженные налеты европейцев на африканские деревни, вероломный увоз заложников, междоусобные войны, инспирировавшиеся постоянными требованиями новых невольников, специальные «работорговые» военные походы, похищения, продажа в рабство за преступления, обвинение в которых было часто заведомо сфабриковано работорговцем, – таковы были основные способы захвата африканцев в рабство.

Покупка европейцами невольников в фортах, превратившихся в постоянно действующие скупочные пункты рабов; торговля с отдельными вождями, во владениях которых не было невольничьих рынков; покупка невольников у любого африканца, предложившего продать человека; покупка больших партий рабов на невольничьих рынках, которые возникали на побережье исключительно под влиянием спроса со стороны европейцев и на которых рабы продавались, вероятно, только европейцам; заключение сделок с африканскими торговцами-посредниками о доставке определенного количества рабов в обмен на товары, выданные им в кредит, – таковы были основные способы покупки рабов европейцами в Западной Африке за все время атлантической работорговли.

При покупке невольников тщательно осматривали. У европейских и американских работорговцев существовали специальные инструкции, где со знанием дела, с многочисленными анатомическими подробностями говорилось, как надо осматривать рабов, на что обращать внимание, чтобы не ошибиться в возрасте и состоянии здоровья невольников. Рабы доставлялись к побережью, как правило, измученными и истощенными: многодневные переходы со связанными или закованными руками и ногами, недоедание, подавленная психика – все это не могло не сказаться на внешнем виде человека, выставленного, как животное, на продажу. На плечи отобранных и купленных невольников тут же раскаленным железом ставили клеймо данного работорговца. Кровоточащую воспаленную рану присыпали порохом для предотвращения инфекции.

На корабле невольников загоняли в специальные помещения, поднимали паруса, и корабль брал курс к берегам Нового Света. Плавание невольничьего судна через Атлантический океан получило у работорговцев название «среднего перехода». Это был страшный путь для раба-африканца [382]. В низкие помещения, где нельзя было даже встать во весь рост, работорговцы набивали столько невольников, что они иногда не могли даже сидеть, а лишь лежали на боку.

В 1788 г. английский парламент принял постановление об улучшении условий перевозки рабов, в котором определялось, сколько рабов на каждую тонну водоизмещения имел право «грузить» капитан. После этого англичане утверждали, что африканцы при транспортировке в Америку не терпят никаких неудобств.

По этому постановлению на каждого человека в среднем полагалась следующая «площадь»:

мужчине – 6 футов (138 см) длины, 1 фут 4 дюйма (40,5 см) ширины;

женщине – 5 футов 10 дюймов (177,5 см) длины, 1 фут 4 дюйма (40,5 см) ширины;

мальчику – 5 футов (152,5 см) длины, 1 фут 2 дюйма (35 см) ширины;

девочке – 4 фута 6 дюймов (137 см) длины, 1 фут (30,5 см) ширины.

Высота помещения для рабов обычно не превышала 2,5 фута (около 68 см) – сидеть невольники не могли.

^{План размещения на невольничьем корабле «Брукс» 454 африканцев, – это число рабов разрешалось по постановлению Парламента перевозить на судне данного водоизмещения. Однажды на нем перевезли 609 невольников}  

Такие условия предоставлялись указом парламента, принятым для того, чтобы улучшить положение рабов на невольничьем корабле. Трудно представить, что делалось там на самом деле. «Здесь лежать хуже, чем на дне моря», – говорили африканцы [159, с. 65]. Закованные, измученные от духоты, жажды, голода люди сходили с ума, умирали от истощения. Скученность, плохая пища, жестокое обращение со стороны матросов приводили к эпидемическим заболеваниям – дизентерии, лихорадке, оспе, офтальмии и как следствие этого к высокой смертности.

Умерших африканцев выбрасывали за борт. Нередко выбрасывали за борт и тяжелобольных. Если не хватало воды или еды, заставляли прыгать в воду наиболее слабых. В 1738 г. капитан английского невольничьего судна «Зонг» приказал утопить в океане 132 живых африканца. Объяснялось это весьма просто: на корабле кончилась питьевая вода.

В случае смерти рабов от жажды убыток несли владельцы корабля. Если же рабов выбрасывали за борт (в целях предосторожности, из-за опасности восстания, например), то убытки возмещала страховая компания [121, с. 130–132]. Капитаны невольничьих судов брали с собой яд. В случае длительного штиля, нехватки еды, воды, больших эпидемий этот яд подмешивали в пищу африканцам [30, ч. I].

По официальным британским данным, в XVII – начале XVIII в. смертность на английских кораблях во время «среднего перехода» равнялась приблизительно 27% общего количества рабов, погруженных на корабль в Африке. Очень часто она достигала 50% и более. Исследователи французской работорговли считают, что в конце XVIII в. смертность невольников на французских невольничьих кораблях составляла в среднем 15%, но, добавляют они, иногда умирало 30, 40 и более процентов рабов.

Страшным символом невольничьего судна стали акулы, плывущие за кораблем в ожидании очередной «порции» человеческого мяса.

Жутким издевательством над людьми звучат разговоры работорговцев о том, что «средний переход» – «счастливейшие дни в жизни африканцев» [126, т. I, с. 536] и рабы на невольничьем корабле будто бы поют и танцуют, а если не выходят на палубу, то только потому, что им там холодно и они предпочитают находиться внизу.

Африканцы действительно «плясали» на невольничьих кораблях. Работорговцы понимали, что, если рабы будут все время находиться в помещении, где человек не может даже сесть, смертность возрастет еще больше. Поэтому закованных, израненных цепями людей, ослабевших от недоедания и болезней, выгоняли на палубу и заставляли плясать и прыгать. Тех, кто отказывался это делать, нещадно избивали…

Скелеты, обтянутые кожей, – так, как правило, выглядели африканцы, привезенные в американские колонии. Здесь, на табачных, сахарных, хлопковых плантациях, на золотых, серебряных, алмазных рудниках, начиналась их новая жизнь – жизнь бесправных рабов, изнуряемых непосильным трудом под кнутом надсмотрщика.

Работорговля, как уже говорилось, была меновой торговлей. За рабов расплачивались товарами. Если говорилось, что невольник стоит 12 ф. ст., или 400 ливров, это означало, что африканец получил за проданного им человека товары стоимостью в указанную сумму. Ввозили в Африку, как уже было сказано, самые разнообразные товары. В записках работорговцев Босмана, Барбота, которые по своему содержанию были руководством к действию для других их собратьев по ремеслу, в работе Даппера приводятся подробнейшие списки товаров, необходимых работорговцам [313, с. 236, 240, 305, 306], указывается также, в какой части побережья какие товары являются наиболее ходовыми. Ассортимент товаров почти не менялся за все время работорговли. Некоторых из них со временем стали ввозить меньше, других – больше. С каждым годом увеличивался ввоз огнестрельного оружия и спиртных напитков.

Европейские изделия могли быть различного качества – в Африке они оценивались одинаково. Например, железные бруски стоили (одна штука в конце XVII – начале XVIII в.) иногда 6 шилл., иногда 4 шилл. При покупке раба эта разница в цепе не принималась во внимание. Для африканцев она не имела значения: им важно было получить железо. Для европейцев это был еще один путь мошенничества и наживы.

Работорговцы много писали о непрерывном повышении цен на рабов-африканцев. Однако определить действительную цену, за которую покупались невольники в Африке и продавались в Америке, фактически невозможно. Работорговцы сообщали цены на них, исходя из европейских -цен на товары. Но в Африке европейские товары имели совершенно другую цену, отличную от европейской, что хорошо видно из следующих цифр (Ливр – 1. Мера веса, равная приблизительно 480 г.; 2. Старая французская монета, замененная в конце XVIII в. франком; 1 ливр составляет 0,9 французского франка XIX в., в одном ливре 12 су) [353, с. 48–52]:

Название товаров … Цена товара во Франции … Цена товара в Африке

Раковины каури … 10 су за 1 ливр … 40 су за 1 ливр

Шляпы обыкновенные … 27 ливров за дюжину … 5 ливров за 1 шт.

Шляпы высокого качества … 8 ливров за 1 шт. … 20 ливров за 1 шт.

Ружье … 6 ливров за 1 шт. … 24 ливра за 1 шт.

Карабин обыкновенный … 3 ливра за 1 шт. … 12 ливров за 1 шт.

Кремни для ружья … 25 су за тысячу … 40 ливров за тысячу

Порох … 10 су за 1 ливр … 2 ливра за 1 ливр

Французский чиновник и работорговец П. Лабарт, который покупал невольников в Аксиме и Видахе в конце XVIII в., пишет, что в Видахе за раба-мужчину платили 11 унций (440 ливров), за женщину – 8 унций (320 ливров). Он перечисляет разные товары на сумму 440 и 320 ливров, которые надо было отдать за каждого раба [86, с. 140, 141]. Но невольников иногда покупали, например, за одно железо, иногда – за одно вино. В таком случае за женщину платили бы (по европейским ценам) 184 или 104 ливра, хотя официальная цена осталась бы прежней – 8 унций (320 ливров). Подобным же образом производились расчеты и в других областях Африки.