Текст книги "Африка: четыре столетия работорговли"

Автор книги: Светлана Абрамова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)

Некоторые купцы и судовладельцы города стали профессиональными работорговцами. Были широко известны такие династии арматоров, как Гро, Уэлш, Бутелье, Мише. В середине XVIII в. Уэлш был директором Компании по делам Анголы, Мише возглавлял Гвинейскую компанию. Обе компании были образованы с целью упорядочения работорговли [316, с. 75].

Так же как и в Англии, разбогатевшие работорговцы и плантаторы входили постепенно в ряды аристократии Франции, вкладывали свои капиталы в различные отрасли промышленности и банковского предпринимательства [457].

Параллельно с «чистой» работорговлей нантские купцы занялись изготовлением товаров для покупки невольников. В городе начало быстро расти производство хлопчатобумажных тканей. Растущий спрос на товары обмена для работорговли стимулировал развитие ткачества – традиционного занятия жителей Бретани. Начиная с конца 20-х годов XVIII в. в Нанте создаются текстильные мануфактуры. Работорговцы охотно вкладывали капиталы в текстильное производство, зная, что увеличение производства тканей принесет прибыль в торговле людьми. Известны мануфактуры, где работало по нескольку сот человек.

Так же как раньше голландским и английским, французским текстильщикам теперь пришлось немало потрудиться, прежде чем они сумели подобрать расцветки и рисунки, отвечающие вкусам африканцев, и обеспечить необходимое качество изделий.

Нантским текстильщикам, например, пришлось заменить синие красители: краску, которую поставлял Прованс, сменило индиго. Оно было дешевле местных красителей, и, что не менее важно, ткани синего цвета, окрашенные индиго, охотно покупали африканцы. В середине XVIII в. нантские ткани конкурировали в Африке с манчестерскими.

Благодаря африканской и «треугольной» торговле Нант стал одним из самых больших портов Франции, внешнеторговым центром государства. С 1713 по 1792 г. из Нанта ушло в Африку 1313 кораблей, которые, по неполным данным, перевезли в Вест-Индию около 264 тыс. рабов.

Работорговля Нанта достигла апогея к началу Семилетней войны. Во время войны вывоз невольников, как обычно, резко уменьшился. Потеря Канады обусловила переориентацию внешней торговли некоторых французских портовых городов. Например, после 1763 г., вынужденные прекратить отношения с Канадой, купцы Гавра, Ла-Рошели обратились к работорговле, т. е. к той отрасли торговли, которая сулила в кратчайший срок дать наибольшую прибыль.

Во Франции соперничать с Нантом в работорговле мог только Гавр. Сведения об участии Гавра в торговле невольниками имеются с 1725 г., но быстрый рост работорговли начался после 1763 г. Успешное ее развитие объяснялось еще тем, что, подобно тому как в Англии Ливерпуль был портом для Манчестера, Гавр стал морским портом для товаров Руана.

Процветающие французские колонии Вест-Индии давали метрополии сахар и хлопок. С 1730 по 1740 г. ввоз хлопка увеличился с 83 тыс. до 1.884 тыс. ливров (по весу). Хлопок даже перестали ввозить через Голландию: французам хватало «своего» вест-индского хлопка,

В мануфактурах Руана научились производить хлопчатобумажные ткани, не уступающие в качестве ост-индским. Как и англичане, французы стали окрашивать их в традиционные цвета Ост-Индии – эти ткани охотнее брали африканцы. Но африканцы нередко все же определяли, что ткани произведены не в Ост-Индии, качество товаров которой они хорошо знали. Узнавали они это… по запаху. Дело в том, что на кораблях, шедших из Ост-Индии, кроме тканей обязательно везли пряности и все на судне пропитывалось их запахом. И французские работорговцы стали засыпать в трюмы кораблей, в которых они везли из Европы ткани, перец или какие-нибудь другие пряности. От руанских тканей, выгруженных на африканском берегу, шел пряный и терпкий аромат, как от товаров, доставленных из Индостана.

Кроме Нанта и Гавра, в работооговле участвовали Бордо, Онфлер, Марсель, Ла-Рошель. Отправляли суда за рабами иногда и другие города. Из Бордо, предприниматели которого наняли заниматься работорговлей еще в 30-х годах XVIII в. было отправлено в Африку не менее 600 невольничьих кораблей. Из Ла-Рошели – более трех с половиной сотен… [434, с. 12].

Наибольшего размаха французская работорговля достигает в 80-х годах XVIII в. Так, в 1785 г. из Франции в Африку было отправлено 105 невольничьих кораблей, которые выведи 36 599 африканцев. Из этих 105 кораблей 38 вышли из Нанта, 22 – из Гавра, 19 – из Бордо, 15 – из Ла-Рошели, 6 – из Марселя, 3 – из Сен-Мало, 2 – из Лориана [434, с. 12–13].

Французская буржуазная революция прервала дальнейшее развитие работорговли.

В течение XVIII в. продолжала расти работорговля североамериканских континентальных колоний Англии.

Основным товаром, который американцы обменивали на невольников, был по-прежнему ром. Раньше в XVII в. американские работорговцы шли сначала в Вест-Индию, покупали там ром и только потом отправлялись в Африку, где обменивали этот ром на невольников. В XVIII в. ром стали производить в континентальных колониях: в Бостоне, в Ньюпорте. Теперь купцы североамериканских английских колоний закупали в Вест-Индии лишь сахар-сырец и мелассу. В обмен вест-индские колонисты получали зерновые, другие продукты питания, кожи, лес. Североамериканские капитаны-работорговцы, заполнив трюмы ромом Новой Англии, шли к африканским берегам и возвращались с «грузом» невольников. Вскоре американский ром стал соперничать в торговых сделках в Африке с ромом Вест-Индии, Англии и винами Франции.

Вторым товаром, который американцы в больших количествах ввозили в Африку, был табак: им снабжали работорговцев плантаторы Виргинии и других табаковедческих колоний.. В 1737 г. один работорговец сообщал с африканского побережья, что там находилось в это время 19 американских невольничьих кораблей. В последующие годы встречались сообщения о том, что на западном побережье Африки покупали рпоов одновременно 20 и более невольничьих американских корабле”:.

Новая Англия поставляла работорговцам товары для обмена и офицеров в команды невольничьих кораблей. К 1776 г. во всех колониях Новой Англии насчитывалось не более 16 тыс. рабов-африканцев, в то время как в Виргинии, например, их была уже 300 тыс. [440, с. 39]. Тем не менее такие города, как Бостон и Ньюпорт, к. середине XVIM столетия уже могли называться городами-работорговцами:, их экономическая жизнь оказалась весьма тесно связанной с работорговлей.

Перед войной за независимость больше всего невольничьих кораблей шло в Африку, из Род-Айленда и Нью-Провиденса. Нью-Йорк, Чарлстон, Бостон, Салем, Саванна, Филадельфия принимали и отправляли, невольничьи суда в Африку. Эти города были крупными центрами продажи рабов [28, № 1, с. 46, 71; №4, с. 72].

По сведениям американских авторов, в 1763–1767 гг. в североамериканские колонии ежегодно ввозилось не менее 3900 невольников. В 1773 г. только в Чарлстон привезли 4500 рабов, а в 1803–1807 гг. – 39 075 невольников.

В 1775 г. лишь с Золотого Берега североамериканские работорговцы вывезли более 2 тыс. африканцев. В 1777 г. английские работорговцы выражали тревогу по поводу увеличения числа американских невольничьих кораблей у берегов Африки [34, т. 19, с. 310–311].

Помимо ввоза рабов непосредственно из Африки много невольников реэкспортивовали с вест-индских островов – Кюрасао, Барбадос и особенно с Ямайки. Перевозили их небольшими группами на обыкновенных торговых судах, чтобы скрыть от таможенного досмотра. Данные о рабах, доставленных таким путем, не фиксировались нигде.

К началу войны за независимость рабы в континентальных колониях составляли приблизительно 45% населения в южных штатах и 20% всего населения колоний. В таких штатах, как Северная Каролина, Виргиния, более двух третей населения были рабы-африканцы, в Джорджии – две пятых, в Нью-Йорке – треть и т. д.

После получения независимости североамериканская работорговля возросла [28, № 1, с. 71]. Молодой, набирающей силы стране срочно требовались дешевые рабочие руки, а умение африканцев работать американцам было хорошо и давно известно.

Американские невольничьи корабли кроме побережья Золотого Берега и Невольничьего Берега стали часто появляться у Сенегала и Гамбии. Вскоре они торговали уже везде, где только можно было достать рабов: на побережье Северо-западной Африки, на Верхнегвинейском побережье, у берегов Конго, Анголы, Мадагаскара, восточного побережья Африки.

В 1790 г. в Лондоне были застрахованы невольничьи суда из Бостона, Виргинии, Чарлстона. Сами американцы считали наиболее активными работорговцами жителей Род-Айленда и побережья Массачусетского залива [34, т. 29, с. 297–298].

В 1804 г., по данным некоторых авторов, ежегодный ввоз африканцев в САСШ составлял не менее 20 тыс.

В нашем распоряжении мало источников по истории работорговли XVIII в. в континентальных колониях Англии и молодых САСШ. Этих источников вообще немного, да и никакой статистики там в то время не велось. Однако, как нам представляется, приведенные выше данные позволяют говорить о неправомерности переоценки объема работорговли США в книге Ф.Д. Картина «Атлантическая работорговля» [308]. – Исходя из подсчетов Г. Кэри, автора книги о рабстве в США [292], рьяного защитника рабства африканцев, Ф.Д. Картин определяет ввоз невольников на территорию США с 1619 г., когда в Виргинии были высажены первые рабы-африканцы, и до 1808 г. – года официального запрещения работорговли – в 345 тыс., т. е. в среднем по 1810 рабов в год.

Кэри, а за ним Картин и другие современные авторы утверждают, что увеличение числа невольников происходило за счет быстрого естественного прироста, а не за счет постоянного ввоза новых африканцев.

О жизни невольников в условиях плантационного рабства написано очень много, в том числе самими американцами и англичанами. Общеизвестны факты неимоверно тяжелого положения рабов.

Напомним также следующее: до запрещения работорговли в Новый Свет ввозили в основном мужчин. Женщин-невольниц было мало, плантаторы (до отмены работорговли) были против создания семей у рабов. Рождаемость среди рабов была невелика, давала ли она хоть какой-то прирост африканского населения США в XVIII в., определить практически невозможно.

В то же время приведенные выше сообщения говоря– о значительном и псе время растущем ввозе невольников. Поэтому мы считаем возможным назвать США XVIII в. крупной страной-работорговцем, африканское население которой росло год от годя за счет постоянного широкого ввоза рабов из Африки и островов соседней Вест-Индии.

Гораздо меньше, чем в другие колонии, ввозили невольников во владения Испании. Плантационное хозяйство развивалось там медленными темпами. Сказывался и недостаток рабочих рук, и постепенный упадок экономики метрополии. Как и Португалия, Испания из передовых европейских государств постепенно переходила в число отсталых. Феодальный застой в метрополии усугублял и без того медленное развитие колоний.

По-прежнему африканцы официально ввозились в Испанскую Америку только по асьенто. Это всегда было выгодной сделкой для испанского правительства, не оставались в проигрыше и его покупатели. Помимо ввоза рабов на территорию испанских колоний, что уже приносило большие прибыли, асьентисты и другие торговцы страны-держателя асьенто под прикрытием официального соглашения занимались контрабандным ввозом в испанские колонии мануфактурных и других изделий и вывозом золота и различных колониальных продуктов. Эта контрабандная торговля приносила не меньшие, если не большие выгоды, чем само асьенто, и держатели асьенто не стремились выполнять условия договора о ввозе невольников. В результате все большее распространение получала контрабандная работорговля.

«Хотя короли Гишпанские уже давно запретили всем чужестранцам торговать в Американских его землях под смертною казнью, однако ж множество торгуют там непосредственно, бет чего Гишпапцы не могут снабдевать нужными вещами великого числа народу, который живет в землях Американских владений королей Гишпанских» [240, ч. 2, с. 210].

В 1701 г. право асьенто на 1702–1719 гг. получила Франция. Условий договора французы не выполняли, и в 1713 г., после окончания войны за испанское наследство, по Утрехтскому мирному договору право асьенто перешло к Англии.

Англия воспользовалась ослаблением Испании после окончания войны. Испанское правительство было вынуждено принять все требования англичан.

«Я намерен заключить это асьенто со всеми возможными уступками королеве Великобритании», – говорилось в преамбуле договора от имени испанского короля.

Впервые асьенто давалось сроком на 30 лет: «Королева Великобритании обещает, что те лица, которых она назначит, доставят в испанскую Вест-Индию… в течение указанных 30 лет… 144 тыс. негров – “единиц испанского товара” – мужчин и женщин всех возрастов, по 4800 негров – “единиц индийского товара” – в течение каждого из указанных 30 лет…» [12].

Английская контрабандная торговля, несмотря на противодействие испанцев, достигла огромных размеров. Об этом с радостью писали современники. Но условий асьенто во ввозу в Испанскую Америку невольников англичане не выполнили.

В 1739 г. началась война в Вест-Индии. Действие асьенто было прервано. Последним держателем асьенто была ливерпульская фирма Бекера и Доусона. В течение 1786–1789 гг. она доставила в испанские колонии 5786 африканцев [315, с. 264]. В 1789 г. Испания приобрела у берегов Западной Африки остров Аннабон, который стал базой ее прямой работорговли с Африкой. После этого асьенто больше не заключалось.

К 80-м годам XVIII в. работорговля достигла зенита своего развития. Казалось, ничто не предвещало ее скорого конца, и Африке суждено постепенно истечь кровью и, обезлюдев, превратиться в пустыню. Война за независимость североамериканских континентальных колоний Англии и революция 1789 г. во Франции оказались тем экономическим и идеологическим потрясением системы работорговли и рабовладения, которые в соединении с другими причинами привели в начале XIX в. к официальному запрещению ввоза невольников из Африки.

Глава IV.
СИСТЕМА ТОРГОВЛИ НЕВОЛЬНИКАМИ В ЗАПАДНОЙ АФРИКЕ
ЗАХВАТ В РАБСТВО И ПРОДАЖА ЕВРОПЕЙЦАМ
(середина XV – начало XIX в.)

Смех дешевы эти рабы… я шестьсот

Отменных достал в Сенегале, —

По твердости мяса, по крепости жил

Все вылиты будто из стали.

Дал бус я в обмен, да железных вещиц,

Да водку, а славное дело…

Пускай половина живет: восемьсот

Процентов рассчитывай смело.

Генрих Гейне

И тогда Мирабо произнес свои знаменитые слова: «Невольничьи корабли! Эти плавучие гробы!»

Андре Дюкас

На западном побережье Африки от Сенегала до Конго развитие работорговли происходило гораздо медленнее, чем в районах Конго и Анголы. На примере именно этих областей видно, как шло развитие торговли невольниками, как постепенно с повышением спроса на рабов со стороны европейцев увеличивалось количество невольников, доставляемых на побережье, появлялись новые способы и предлоги захвата в рабство свободных африканцев.

–Несмотря на появление в последние годы большого числа работ по различным аспектам истории Африки, общественно-экономические отношения на западном побережье Африки ко времени появления там европейцев до сих пор недостаточно изучены. Исключением является, пожалуй, лишь Нигерия, которой посвящено исследование Н.Б. Кочаковой [213]. Но в целом, вероятно, можно уже говорить о том, что на основании источников, имеющихся в распоряжении историков, в настоящее время такие исследования вряд ли будет возможно провести.

В середине XV в. большинство народов побережья современных Сенегала, Гвинейской Республики, Сьерра-Леоне, Гамбии, Либерии, Кот-д'Ивуара, Ганы, Того, Бенина, Нигерии находились в стадии становления классового общества.

Почти все народы Африки знали рабство до прихода европейцев. Существовала и торговля невольниками. Однако даже там, где работорговля была связана с транссахарской торговлей, она никогда не достигала очень больших размеров.

Большинство рабов составляли военнопленные. Нередко рабами выплачивали дань побежденные племена. Повсеместно обращали в рабство людей своего племени за определенные обычным правом преступления. Существовало долговое рабство.

Рабство имело домашний, патриархальный характер. Рабы наряду со свободными общинниками участвовали в сельскохозяйственных работах, в торговле, занимались некоторыми ремеслами, использовались как слуги, носильщики, барабанщики. Часть времени они могли работать на себя, у них нередко были небольшие земельные участки, им разрешалось торговать продуктами своего труда. В результате некоторым рабам удавалось себя выкупить.

Несомненно так же, как, например, в странах Западного Судана, здесь от поколения к поколению уменьшалась личная зависимость невольника [214, с. 53–62].

Не считалось позором выйти замуж за раба или жениться на рабыне. По обычаям того времени, когда наследование у многих народов велось еще преимущественно по материнской линии, ребенок от свободной матери и отца-раба считался свободным человеком, но от свободного отца и матери-рабыни – рабом. Для того чтобы сделать ребенка, рожденного рабыней, свободным, надо было освободить не только его, но и его мать.

Нет сообщений о том, что до развития работорговли с европейцами на западноафриканском побережье существовали специальные невольничьи рынки. Рабов продавали на общих рынках.

После появления европейцев развитие работорговли зависела от степени влияния на общественную жизнь африканцев данного района. Около фортов европейцев развитие работорговли происходило быстрее, чем в тех местах, где европейцы не находились постоянно. Большое значение имел также уровень развития общественного строя у местных африканских народов. Чем выше было общественное развитие, тем быстрее под влиянием требований европейцев развивалась работорговля. Наиболее хорошо организованная система работорговли была создана в таких государственных образованиях, как Бенин, Видах, Ардра, в дальнейшем – в Дагомее.

С развитием работорговли изменялись и «совершенствовались» способы захвата африканцев в рабство. Можно сказать, что каждому ее периоду соответствуют определенные способы получения рабов.

Охота на людей началась с первых дней появления европейцев на западноафриканском побережье. Об этом весьма красноречиво писал Азурара. Торговцы других стран поступали так же: пример тому – разбой Хаукинса.

Нередко европейцы захватывали африканцев, приехавших на корабль торговать или просто посмотреть на белых людей. Имеются многочисленные свидетельства о том, что африканцы уже в конце XVI – начале XVII в. относились к европейцам недоверчиво, отказывались подниматься на борт судна, а все расчеты за товары предпочитали производить в своих лодках [114, с. 18; 21, т. 2, с. 1].

Европейцы нередко обращали в невольников африканцев, оставленных на корабле как заложников. Заложников брали на корабль, когда торговля проводилась в местах, где не было факторий, фортов европейцев и больших невольничьих рынков [34, т. 33, с. 1396–1397; 124, с. 50]. Это могло быть, например, на побережье Сенегала, на Наветренном Берегу, на берегах рек Сьерра-Леоне, Гамбии, Бенинского залива.

Так же как и прямые захваты африканцев в рабство, увоз заложников относится обычно к первому периоду работорговли или к самому началу второго. Потом, как правило, европейцы уже не брали заложников: африканские торговцы-посредники были известны европейским работорговцам и пользовались их полным доверием. Для купцов, совершавших постоянные закупки рабов, этот способ не оправдывал себя. Лишь те, кто шел в «случайный» рейс за невольниками, могли в XVIII в. взять заложников, увезти их или попытаться захватить африканцев силой, минуя торговцев и посредников. Такие попытки пресекали сами европейцы, которые не хотели портить отношений со своими африканскими партнерами-работорговцами [29, с. 31].

В первый период работорговли не существовало какой-либо системы торговли невольниками. Она не была еще создана ни европейцами, ни африканцами. Африканцы не предпринимали никаких действий, направленных на захват рабов специально для европейцев, и продавали им тех рабов, которые в данный момент имелись у вождя племени. Как правило, это были военнопленные. Можно предположить, что вожди в это время иногда задерживали в своем распоряжении группы военнопленных, надеясь, что их можно будет продать. Возможно, что европейцам со временем разрешили покупать невольников на рынках. К середине XVII в. постепенно увеличивающийся спрос на рабов, политика европейских работорговцев, направленная на развитие торговли невольниками, привели к ее быстрому расширению, к созданию сложной системы работорговли и европейскими и африканскими торговцами.

Одна из трагических сторон атлантической работорговли заключалась в том, что европейские и американские работорговцы сумели заставить африканцев захватывать в рабство своих соотечественников, сумели организовать работорговлю так, что она в большей степени проводилась руками самих африканцев. Это развитие работорговли – сложный и многогранный процесс, приведший к целому ряду существенных изменений в общественной жизни африканских народов, населявших ареал работорговли.

Самым старым и распространенным способом захвата рабов были межплеменные войны. Бывшие ранее способом разрешения различных местных конфликтов, они стали сознательно разжигаться европейцами, которые использовали их в интересах работорговли [94, с. 190, 191; 124, с. 50; 116, т. 1, с. 351; 29, с. 10, 11].

Шведский путешественник Вадстрем, посетивший Западную Африку в 80-х годах XVIII в., уверенно говорил, что «работорговля является причиной войн, которые негры ведут между собой» [94, с. 180].

Очевидцы рассказывали, что в фортах и факториях африканцы всегда могли получить порох, пули и оружие, если они заявляли, что выступают против каких-либо своих соседей. Захваченных в плен покупали европейцы, давшие боеприпасы [34, т. 33, с. 1395; 29, с. 19].

Часто капитаны невольничьих кораблей, подойдя к берегу, снабжали боеприпасами жителей ближайшей деревни для нападения на соседей и, крейсируя вдоль берега, ждали конца военных действий [114, с. 99, 100, 101].

Никакие другие способы добычи рабов не могли сравниться с межплеменными войнами по количеству получаемых невольников. Европейцам было также выгодно, что военнопленные продавались дешевле других рабов: их число позволяло африканскому торговцу получить сразу много товаров даже при сравнительно недорогой цене и, кроме того, заставляло его торопиться с продажей, ибо держать в селении большую группу пленников было опасно – они могли восстать [64, с. 184, 261].

С расширением работорговли, примерно с начала XVIII в., европейским работорговцам стало не хватать невольников, которых они получали в результате межплеменных войн. Они старались добиться от африканцев большего количества рабов в более короткие сроки.

К этому времени в Африке во всех областях, охваченных работорговлей, власть вождя, его богатство, число воинов, подчиненных ему, уже находились в тесной связи с работорговлей. Чем больше невольников он продавал европейцам, тем больше получал огнестрельного оружия, товаров для обмена.

Постепенно власть сосредоточилась в руках работорговцев. Об этом имеются сообщения по отношению к Сенегалу, Гвинее, Сьерра-Леоне,, отдельным областям Золотого Берега, Видаху, Ардре, Бонни, Старому и Новому Калабару. У вождей-работорговцев появились личные дружины, специально занимавшиеся «добыванием» невольников. Эти вожди располагали достаточным количеством товаров и оружия, чтобы вооружить своих людей и оплатить их службу. Успешные невольничьи налеты приводили к дальнейшему усилению и обогащению этих вождей и торговцев. Последующее развитие работорговли закрепляло такое разделение, превращая одних вождей в хозяев побережья и обрекая другие племена на жертву работорговле.

Идя навстречу настойчивым требованиям европейцев, африканские вожди нашли новый способ захвата рабов. Приблизительно со второй четверти XVIII в. наряду с междоусобными войнами африканские работорговцы стали практиковать быстрые ночные нападения на деревни своих соседей [29, с. 10; 30, ч. 1]. Захват пленных при этом производился согласно предварительной договоренности с европейскими работорговцами. Так, работорговец-покупатель указывал, какого приблизительно возраста ему нужны рабы, кто больше необходим – мужчины или женщины, заранее договаривались также, будут ли покупать детей, какого возраста, и т. д. Вооруженные отряды окружали деревню, набрасывались на ее мирно спящих жителей, быстро, на глаз отбирали тех, кто подойдет для продажи, а остальных убивали [34, т. 29, с. 252]. В других случаях селение окружали и поджигали. Вооруженные люди, прячась в засаде, схватывали выбегающих из огня [28, с. 7–13]. Стариков, больных и маленьких детей убивали на месте, остальных связывали и уводили на продажу. Около 200 человек, оказавших сопротивление, было убито однажды при налете на деревню около Горе, где рабов «заказали» французские работорговцы. 180 взрослых, оставшихся в живых, продали европейцам. Уходя из разрушенной деревни, воины-работорговцы убивали всех детей, которые пытались спрятаться в лесу [125, с. 42].

Хорошо организованные ночные набеги приносили большую «добычу» и оказались весьма выгодными для работорговцев. Скоро набеги превратились в настоящие экспедиции, длившиеся по нескольку месяцев [30, ч. 1]. Остановки днем, быстрые, бесшумные переходы ночью, внезапные налеты и полное уничтожение жителей деревень, подвергшихся нападению, обеспечивали успех во время всего похода. Рабы по мере захвата отправлялись на продажу [29, с. 16]. Наряду с межплеменными войнами эти экспедиции уже к середине XVIII в. стали одним из самых распространенных способов «добывания» рабов. Войны и различные экспедиции за рабами требовали какого-то времени – несколько дней, иногда месяц и больше. К середине же XVIII в., когда сотни невольничьих кораблей плавали около африканского побережья, африканские вожди и торговцы стали искать такой источник получения рабов, который был бы всегда под рукой. Этот источник они нашли в своих собственных владениях.

С этого времени были нарушены нормы обычного права африканцев, по которому в рабство можно было продавать только военнопленных за определенные преступления. Теперь любой работорговец в любое время мог рассчитывать при наличии товаров на покупку таких рабов, какие ему были нужны. Наряду с. бесконечными междоусобными войнами и набегами на деревни соседей вожди, превратившиеся в настоящих работорговцев, стали совершать набеги на деревни своего же племени и продавать в рабство людей своего же народа [94, с. 181].

«Полагалось продавать в рабство, —, говорит Э. Бечезет, – только военнопленных и преступников, но громадное поощрение, которое европейцы оказывают работорговле, приводит к тому, что африканские правители воюют не только с соседними вождями, но и захватывают своих собственных подданных и продают этих несчастных европейцам» [114, с. 92].

После того как развитие работорговли привело к нарушению старых местных законов и африканские вожди начали торговать людьми собственного племени, следующим логическим этапом развития работорговли стала продажа в рабство любого человека и своего и чужого племени, которого удастся захватить и которого захочет купить работорговец. Это уже мог сделать кто угодно, любой африканец мог схватить любого другого африканца и продать его белым людям в обмен на понравившийся ему товар. Задача заключалась лишь в том, чтобы поймать раба, а не быть пойманным самому. Так со второй половины XVIII в. работорговля перестала быть привилегией каких-то определенных людей – вождей, торговцев и пр. Люди прятались в лесу и около дорог, поджидая невооруженных прохожих, как охотник подстерегает дичь. Другие устраивали засаду около рисовых полей и хватали тех, кто приходил сторожить поле и отпугивать птиц. Некоторые сторожили неподалеку от источников, куда люди приходили пить и набирать воду. В зарослях около рек «охотники» подстерегали беспечных рыболовов. Но чаще всего эти люди скрывались в высокой траве около тропинок, соединявших деревни. Они набрасывались на прохожих и уводили их. Это случалось так часто, что африканцы старались не ходить поодиночке, боялись выходить из дома, особенно если около берега стоял невольничий корабль [125, с. 36, 38; 79, с. 14, 15; 28, № 2, с. 226; 29, с. 10, 12, 14].

Этот способ захвата рабов получил название «kidnapping», (похищение). Термин этот не был нов, он имел совершенно определенное значение – похищение, воровство людей. «Похищение» в применении к африканской работорговле означало, что она достигла своего наивысшего развития, наложив отпечаток на все стороны жизни африканцев. К увеличению вывоза невольников развитие «kidnapping» между тем не вело. Число африканцев, ежегодно вывозимых европейцами, зависело от количества невольничьих судов около побережья. Сколько бы ни было кораблей, ни один из них не уходил от берегов Африки пустым.

Сторонники работорговли категорически отрицали «похищение» людей в Африке и доказывали, что покупка рабов производилась только «законным» путем, т. е. что продавали только военнопленных или преступников. Однако, когда дело доходило до описания работорговли непосредственно на территории Африки, все ее защитники неминуемо сталкивались с частыми случаями киднэппинга.

В русской литературе XIX в. термин «kidnapper» переводился очень образным выражением «человекохищник» [248, ч. I, с. 186, 198].

В конце XVIII в. появились люди, сделавшие воровство, похищение людей своей специальностью. Европейцы называли их «proffesed kidnapper». Очевидцы, побывавшие в то время в Африке, отмечали, что человек, приведший невольника на продажу, был уверен, что никто из белых люден не станет интересоваться, откуда он взял этого невольника.

Захват и продажа нескольких рабов означал, что человек приобретал товары для обмена, которые он мог использовать для дальнейшей торговли. Затем у него появлялась возможность нанять себе несколько помощников для ловли людей. Европейские товары, на которые в Африке в XVII–XVIII вв. можно было выменять что угодно, постепенно скапливались в руках африканцев, занимавшихся работорговлей. Наряду с вождями и старой знатью, еще раньше активно включившимися в работорговлю, росла новая прослойка богатых африканцев, которые начинали оказывать определенное влияние на дела племени. Все они понимали, что основой их богатства является продажа в рабство людей, очень часто их собственных соплеменников. Они были заинтересованы в продолжении работорговли и были готовы, если понадобится, с оружием в руках выступить против тех, кто попытался бы начать борьбу за ее запрещение, что и случилось в Лагосе в XIX в.