Текст книги "Эртан. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Светлана Середа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 48 страниц)

– Хорошо, – президент ничем не выдал своего разочарования. – Что там со Старосельцевым? Он еще не пришел в себя?

– Это вторая неприятная новость. Старосельцев скончался, не приходя в сознание.

Милославский до хруста сжал челюсти, но ничего не сказал. В самом деле, что тут можно сказать? Сотрудники, виновные в превышении служебных полномочий, уже наказаны, медики сделали все возможное, чтобы спасти ценного свидетеля (а по совместительству – и главного подозреваемого), но с самого начала было понятно, что Старосельцев (

«Тварь продажная!»

) – не жилец.

– Если мне позволено будет высказать свое мнение, – осторожно заметил Гречихин, – вряд ли это было похищение с целью выкупа.

– Сам знаю, – отмахнулся Милославский. – Если бы дело было в выкупе или шантаже, я бы уже давно получил список требований. Но похитители молчат. Значит, либо у них были какие-то другие цели, либо… – президент задумчиво потер подбородок и продолжил после длительной паузы. – Либо это было не похищение. Хотя в такие совпадения верится с трудом. Черт, если бы не вырубились камеры слежения, у нас хотя бы была картинка их встречи со Старосельцевым!

Последняя фраза, сказанная в сердцах, явно ни к кому конкретно не относилась, но начальнику СБ сделалось неуютно. Как ни крути, а все это – и вышедшие из строя камеры, и «паршивая овца» в охране, и эти хреновы «снайперы», которые не придумали ничего лучшего, кроме как ухлопать Старосельцева, – его, Гречихина, профессиональный прокол. И то, что шеф после подобной катастрофы обошелся всего лишь выговором и штрафом (а не придушил провинившегося сотрудника собственноручно, не выбросил из окна и не плюнул сверху на остывший труп) – скорее настораживает, чем утешает. То ли господину президенту нынче просто не до разборок с подчиненными, то ли… готовится мстить по-крупному. Господи, а ведь он еще не знает

главного

!

Снова толкнулась настойчивая мысль: бежать. Бежать прямо сейчас, пока Милославский пребывает в неведении. Гречихин машинально бросил взгляд на шефа: меж бровей пролегла резкая складка, сжатые в линию губы кажутся почти белыми на потемневшем лице, тонкие пальцы (странно представить, но, говорят, в молодости Милославский почти профессионально играл на пианино) нервно постукивают по столу карандашом, оставляя на светлой столешнице уродливые серые точки. Страх и жалость плохо уживаются друг с другом, но глава СБ одновременно опасался шефа и искренне сочувствовал ему. Вот только не было уверенности, что в случае чего он сможет рассчитывать на ответное сочувствие.

Гречихин вздохнул, усилием воли заставляя тело расслабиться: только сейчас заметил, что судорожно, до боли в пальцах, сжимает папку с отчетами. В любом случае готовиться к побегу нужно было гораздо раньше, и в первую очередь отправить Татьяну с детьми в безопасное место. Сейчас уже поздно. Бегство будет однозначно расценено как признание собственной вины – президент даже не станет копать глубже.

– Господин Милославский, – негромко, но решительно произнес Гречихин. – Есть еще одна новость. Мне удалось узнать, кто был заказчиком того неудавшегося убийства.

– Наконец-то! – грифель с сухим треском обломался, и Милославский раздраженно отбросил карандаш. – Кто это?

– Это… – Гречихин сглотнул комок в горле. – Я.

В кабинете повисла недоуменная тишина, нарушаемая лишь мерной дробью капель по стеклу. Середина сентября выдалась на редкость дождливой – ни малейшего намека на бабье лето.

– Я вас не понимаю, Леонид, – неестественно ровным тоном произнес Милославский.

– Я заказал это убийство, – глухо повторил Гречихин. – Так утверждает посредник, один из врачей медицинской бригады, обслуживавшей спецпалату. По его словам, я открыл счет на его имя и перевел значительную сумму денег, пообещав заплатить еще столько же, когда заказ будет выполнен. Я проверил: деньги действительно поступили с одного из моих счетов.

– Кто-то мог вас подставить?

– Нет. То есть… мог, конечно, но дело не в этом.

Он замялся. Решение было принято, но облечь его в слова оказалось нелегко, и Гречихин был благодарен шефу за то, что тот, хоть и окаменел лицом, не торопит с рассказом.

– Начать, наверное, стоит с того, что месяца полтора назад у меня внезапно начались проблемы со здоровьем: периодические приступы головокружения и удушья, ночные кошмары, лунатизм. Вернее, тогда я не думал, что это лунатизм: я смутно вспоминал, что куда-то ходил и что-то делал, но воспринимал это не более чем беспокойные сны. На всякий случай я прошел медицинское обследование. Врачи не нашли никаких отклонений – сказали, что это обычное переутомление, порекомендовали отдохнуть. Помните, я просил у вас отпуск по состоянию здоровья?

– Я дал вам пару дней, – кивнул Милославский. – Больше не позволяла ситуация.

– Я их провел в своем загородном доме. После этого приступы не повторялись, и я решил, что это действительно было переутомление. Только недавно, пройдя по собственному следу до самого конца, я понял, что те странные сны были реальностью. Вот подробный отчет об организации покушения, – Гречихин протянул шефу черную кожаную папку без надписей. – К сожалению, он основывается только на показаниях свидетелей, сам я до сих пор ничего не помню. Заявление об уходе лежит там же. Учитывая обстоятельства, я согласен понести любое наказание. Только… – Гречихин запнулся. – Герман Сергеевич, пообещайте, что это не затронет мою семью.

– Гречихин, я смотрю, вы действительно повредились рассудком, – лицо Милославского перекосила гримаса не то брезгливости, не то досады – На кой черт мне сдалась ваша семья?

Он открыл папку с докладами, извлек из нее заявление об уходе – единственный рукописный документ в стопке – и аккуратно разорвал пополам.

– Извините, но сейчас я не могу принять ваше заявление. Лучше всего, конечно, было бы отправить вас отдохнуть на месяцок-другой. В нашем загородном доме. Но мне просто некем вас заменить – Гриша еще не готов. Так что возвращайтесь к своим обязанностям. Если снова заметите за собой подозрительные симптомы: ночные кошмары, провалы в памяти, внутренние голоса – немедленно дайте мне знать. Да, и вот еще что… – президент поколебался. – Выдайте аналогичную инструкцию своим людям.

– Вы полагаете, кто-то пытается воздействовать на нас извне? – осмелился уточнить глава СБ. Сейчас он был готов ухватиться за любое, даже самое фантастическое оправдание.

– Я ничего не полагаю, – отрезал Милославский. – У меня слишком мало информации. Все, идите, работайте, Гречихин. Мне надо подумать.

После того, как начальник службы безопасности покинул кабинет, президент Милославский долго сидел, сжав виски ладоням. Со стороны могло показаться, что он действительно погружен в раздумья, однако в застывшем взгляде не отражалось ни одной мысли.

– Семь лет я мучился осознанием собственной вины, – внезапно заговорил Милославский, не поднимая головы. – Семь лет я был убежден, что во всем виноват только я – и мои проклятые гены. Все эти годы я жил в постоянном страхе утратить рассудок, выискивал у себя малейшие признаки психического расстройства. – Он выпрямился и обвел кабинет взглядом, который действительно можно было принять за взгляд безумца. – Тебе легко было убедить меня в этом, не так ли? Ведь я и до этого панически боялся повторить судьбу своего отца. Предрасположенность к шизофрении передается по наследству… но она не передается от начальника к подчиненному! – последнюю фразу Милославский почти выкрикнул и – как бы в подтверждение своих слов – швырнул через стол папку с отчетами Гречихина. Папка спланировала на середину кабинета и с глухим стуком ударилась об пол, веером рассыпав содержимое. – В совпадения я не верю. Ты пытаешься управлять моим подчиненным, значит, я уже не в твоей власти, а?

Он сделал паузу, словно ожидая, что таинственный враг поддержит беседу. Но в кабинете было тихо, только дождь неутомимо барабанил по стеклу да мерно шуршал кондиционер.

– Чего ты хочешь? – тоскливо спросил Милославский в пространство. – Если тебе нужен камень – приди и возьми его. И оставь нас в покое!

Пространство молчало.

Президент тяжело выбрался из-за стола, подошел к ростовому зеркалу у входа. Встал с краю, чтобы собственное отражение не заслоняло обзор, и пристально оглядел помещение. В том, зазеркальном, кабинете, как и следовало ожидать, не было никого, кроме изможденного мужчины в слегка помятом сером костюме.

– Хреново выглядишь, господин президент, – криво ухмыльнулся своему отражению Милославский. – Может, ты и впрямь повредился рассудком? Это бы многое объяснило…

Отражение ответило вымученной усмешкой.

* * *

Лорд Дагерати вошел в кабинет, как обычно, бесшумно и внезапно – и, конечно, успел заметить, как Женька поспешно соскочил со стола.

– Белль Канто, – брезгливо поморщился герцог. – Опять протирал своей задницей мой стол?

– Простите, ваша светлость, – повинился Женька, склоняясь в положенном по этикету поклоне. – Привычка. А разве это ваш стол? Я думал, это кабинет для допросов.

– Это мой личный кабинет для допросов. И мне не нравится, что каждый нахал чувствует себя здесь, как дома. Нечего мне тут лучезарно улыбаться! Лучше бы Веронике поулыбался, у нее с утра глаза на мокром месте.

– Я тут ни при чем! – торопливо заверил Женя. – Это она к Юльке заходила. А зачем вы так рано пришли? До встречи еще пятнадцать минут.

– Поговорить надо, – коротко пояснил глава Канцелярии. – Сядь, белль Канто, не торчи столбом.

Женька послушно опустился на стул. Сидеть было неудобно. Он хотел развернуть стул спинкой вперед – еще одна любимая поза, – но покосился на сурово поджатые губы герцога и передумал. Комфорт комфортом, а сильных мира сего без надобности злить не стоит.

– Сдается мне, белль Канто, что ты соврал и на самом деле прекрасно знаешь, о чем пойдет речь на встрече с Милославским.

– Почему вы так думаете?

– Я не устаю повторять, что твоя наглость безгранична, но в благоразумии тебе не откажешь. Ты бы никогда не стал назначать встречу такому человеку в управлении Канцелярии Тайного Сыска, да еще и в присутствии главы Канцелярии, если бы не был уверен, что Милославский согласится. А значит, ты заранее знал, что ему от тебя нужно нечто такое, ради чего он поступится и гордостью, и безопасностью. Так?

– Просто в сообщении, которое мне передали через Костю, говорилось, что он согласен встретиться на любых условиях – ну я и решил не мелочиться. А это место – самое безопасное. Для меня, во всяком случае.

– Действительно, – саркастически усмехнулся лорд Дагерати. – Что может быть безопаснее кабинета для допросов? Мне приятно, что ты так высоко ценишь мое гостеприимство. Но мне совсем не нравится, что ты пытаешься уйти от разговора. – Он нехорошо сощурился. – Не зли меня, белль Канто. Тот факт, что ты спишь с принцессой, не дает тебе никаких привилегий. Скорее наоборот.

– Я с ней не сплю! – вспыхнул Женька. – Как вы могли подумать, ваша светлость…

– Ну прости старого циника, Женевьер, – герцог неожиданно мягко улыбнулся. – Разумеется, с Вероникой у тебя большое и светлое чувство. – Улыбка превратилась в свирепый оскал. – А спишь ты с моей любовницей, не так ли?

Матовая бледность залила Женькины щеки. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла жалкой. Последняя фраза герцога была ударом ниже пояса, и они оба это понимали.

То, что Женевьер белль Канто – частый гость в постели прекрасной Нимроэль, лорд Дагерати знал давно и – Женька не сомневался – виртуозно использовал это обстоятельство в своих целях. Строго говоря, отношения светловолосой эльфийки и главы Канцелярии менее всего описывались словом «любовники». Скорее – добрые друзья, для которых секс – еще один способ приятно провести время, наряду с воскресным обедом и совместной прогулкой в парке. Глупо, согласитесь, ревновать приятеля за то, что он пообедал с другим… Но когда дело дойдет до открытого противостояния с одним из самых влиятельных лиц королевства, кто станет прислушиваться к таким смехотворным аргументам?

– Я вижу, ты меня понял, – удовлетворенно кивнул герцог. – Итак, что от тебя нужно президенту Милославскому?

– Информация о моей сестре.

– Какого рода информация? Если я правильно помню, твоя сестра находится в заложниках у Корпорации.

– Уже нет, – Женька поежился под цепким взглядом, тяжело вздохнул и, осознав безнадежность своего положения, неохотно приступил к рассказу:

– Помните, я говорил, что у меня есть человек, который может ее вызволить? Операция по спасению в целом удалась. Но произошло кое-что непредвиденное. По пути Василиса потеряла своего спасителя, зато прихватила неожиданный «подарок судьбы»…

* * *

Рокот, который они поначалу приняли за далекие раскаты грома, становился громче, приближался – теперь уже не было сомнений, что он доносится из коридора замка.

– О нет… – простонал юноша, с досадой откинувшись на спинку кресла. – Только не это.

«Только не сейчас», – мысленно согласился мальчик.

В другое время он бы с удовольствием поболтал с Альтеррой, но в сложившейся ситуации посторонние были совсем не кстати.

Рев нарастал.

От мощного удара дверь распахнулась, едва не слетев с петель. В проеме показалось массивное колесо, высокий хромированный руль с выпученными глазами фар, черный блестящий бензобак. Выехав на середину комнаты, металлический монстр взревел напоследок и умолк, послушный воле наездницы – хрупкой длинноволосой девушки, одетой во все черное. На ней была узкая кожаная курточка с косым запахом, небрежно расстегнутая до середины, кожаные штаны в обтяжку, остроносые сапожки с бахромой, на голове – черная бандана. По матовой поверхности куртки, подобно потоку лавы на склоне вулкана, струились ослепительно рыжие волосы.

– Привет, мальчики, – произнесла она хорошо поставленным голосом с тщательно выверенной бархатной хрипотцой. – Соскучились?

– Убери отсюда это , – брезгливо поморщился юноша. – Тебе понравится, если я ввалюсь в твою спальню на коне?

– Несомненно, – промурлыкала девушка. – Это будет весьма… волнующе.

Она ловко спрыгнула с мотоцикла. Хромированное чудовище накренилось – и исчезло, не успев долететь до пола. Нежданная гостья пересекла комнату, распространяя вокруг себя терпкий, чуть резковатый аромат духов. Положив руку на высокую спинку кресла, наклонилась к юноше и с ноткой игривой томности прошептала:

– Когда тебя ждать?

От ее движения полы куртки кокетливо приоткрылись, словно приглашая проверить: а что там, под ней? Взгляд юноши послушно нырнул за отворот. Впрочем, Энриль тут же взял себя в руки и с раздражением бросил:

– Рыжая, ты вообще способна думать о чем-нибудь, кроме постельных забав?

– А ты у нас само целомудрие, – иронично фыркнула девушка, выпрямляясь. – А ребенка своей эльфийке сделал, надо думать, из любви к искусству. Надеюсь, оно того стоило?

– Не твое дело! – огрызнулся Энриль. И, отвернувшись к камину, сумрачно добавил: – Я был юн и неопытен.

В глазах девушки сверкнули лукавые искорки:

– А сейчас ты, конечно, зрелый и искушенный?

– Да!

– Так вот я и говорю: заходи в гости, проверим.

– Ненавижу тебя, Рыжая! – в бешенстве выдохнул Риль, заливаясь краской.

Девушка от души расхохоталась, и металлические застежки на ее одежде откликнулись насмешливым перезвоном.

– А я тебя обожаю, Риль. Ты такой классный, когда злишься!

– Альтерра, ты зачем пришла? – хмуро напомнил мальчик.

По опыту он знал, что Рыжая может часами дразнить Энриля, а брат и без того на взводе.

Смех резко оборвался.

– Хотела узнать, что тут у вас творится. Вэлька весь в соплях и слезах, ничего толком объяснить не может. Какие-то звезды, какие-то кристаллы. Мрак.

– Тебе-то что? – Энриль с неприязнью покосился на гостью. – Лишний повод позубоскалить?

– Если бы, – вздохнула Рыжая. – Князь попросил меня присмотреть за Вэллинтайном, пока они будут на Совете.

– Да уж, – Энриль горько усмехнулся. – Присмотрела на славу, ничего не скажешь.

– Из тебя тоже не самая лучшая нянька вышла, – неожиданно миролюбиво заметила девушка, заговорщицки подмигнув Лэйо. – Давай не будем искать виноватых.

Она стянула бандану, встряхнула головой (огненная река взметнулась волной – и опала, вернувшись в прежнее русло). Девушка опустилась на корточки перед камином и с любопытством заглянула в пламя.

– Вот эта, блондинка, – это она, да?… Риль! Ты меня слышишь?

– Да… – юноша с трудом отвел взгляд от ее волос. – Да, она. Как такое могло получиться? Ума не приложу. По всем законам моя дочь должна была быть бесплодна. Я только потому и решился на это безумие. На Земле она прожила бы обычную человеческую жизнь.

– Хм. У меня есть одно предположение… Тебе не понравится.

– Правда? – вскинулся Энриль. – Расскажешь?

– Обязательно, – Рыжая обернулась и через плечо, снизу вверх, посмотрела на юношу. – Но сначала – вы.

Энриль кивнул и протянул руку, доставая из воздуха третье кресло:

– Садись… Это надолго.

* * *

– Занятная история, – без всякого выражения прокомментировал герцог, когда Женька замолчал. – И ты, конечно, понятия не имеешь, кто был этот парень?

– Ни малейшего. Возможно, Михаил что-то знал, но мне он об этом ничего не говорил, а с мертвого какой спрос?

– Действительно, умереть – это было очень предусмотрительно с его стороны, – иронично согласился лорд Дагерати.

– Ну не смотрите на меня так, ваша светлость, это действительно была случайность. Я, может быть, с вашей точки зрения, и аморальный тип, но, уверяю вас, не настолько, чтобы избавляться от подельников, когда в них отпала нужда. Да и кроме того…

Закончить мысль он не успел. На пороге возник Васкер и с коротким деловым поклоном доложил:

– Милорд Дагерати, господин Милославский просит встречи с господином белль Канто.

Глава Канцелярии подобрался, как хищник в предвкушении охоты.

– Зовите.

Через пару минут дверь снова распахнулась, пропуская в кабинет невысокого подтянутого мужчину лет сорока с небольшим. Женька рассматривал визитера с искренним и даже несколько жадным интересом. Земной образ Милославского был ему хорошо знаком: он часто мелькал на телеэкране, в журналах, новостных лентах. А вот с эртанской ипостасью Женька не виделся почти пять лет – с тех самых пор, когда игра перешла из стадии бета-тестирования в стадию публичного доступа. Человек, переступивший порог кабинета, был до изумления похож на свой прототип: короткая стрижка – не стильная, но аккуратная; темно-серый костюм, который, если не присматриваться к деталям, вполне можно принять за творение модного европейского кутюрье; лакированные штиблеты – все было подчеркнуто земным.

Взгляд президента скользнул по молодому человеку, но не задержался на нем: опытный дипломат, Милославский отлично понимал, кто здесь главный. Он повернулся к герцогу и склонился в глубоком поклоне:

– Рад приветствовать вас, милорд Дагерати.

Как официальный представитель своего государства, он был почти равен герцогу по статусу и вполне мог довольствоваться сдержанным полупоклоном. Смысл его жеста был прозрачен даже для Женьки: президент давал понять, что прибыл сюда как частное лицо.

– Располагайтесь, господин Милославский, – лорд Дагерати учтиво, хоть и без особого радушия, указал на стул. – Не обращайте на меня внимания. Я присутствую здесь в качестве наблюдателя и не собираюсь вмешиваться в вашу беседу с господином белль Канто.

Только после этого приглашения президент позволил себе выпрямиться и обратить внимание на человека, с которым у него была назначена встреча.

– Здравствуйте, Женя. Вы разрешите так себя называть?

– Конечно, – молодой человек привстал, пожимая протянутую руку. Если президенту хочется поиграть в демократию, то отчего бы и не подыграть ему? – Добрый день, господин Милославский.

Глава Корпорации непринужденно опустился на жесткий стул. Его, казалось, совершенно не смущали ни спартанская обстановка кабинета для допросов, ни тишина, которая повисла после завершения ритуала приветствия. Женя не торопил собеседника, сохраняя на лице вежливо-безразличное выражение, хотя внутри все кипело от любопытства. Интуиция наемника подсказывала, что загадочный беглец может оказаться важной деталью головоломки.

«Черт, как не хватает Юльки с ее эмпатией!» – с неожиданной досадой подумал Женя. Надо же так случиться, что именно сейчас, когда Милославский сам напросился на встречу, Юлька в таком состоянии, что с ней в одной комнате страшно находиться, какая уж там помощь…

Нет, определенно, женщины – странные существа. Меньше, чем за неделю до похода в Долину, Женька имел неосторожность намекнуть на ее чувства к Вереску – так Юля посмотрела, как на идиота. И ведь недоумение было вполне искренним! Кто бы мог подумать, что она

так

отреагирует на смерть чужого ей полуэльфа?

Горло перехватило спазмом. Ох… Некстати он вспомнил Вереска.

Женька уже отплакал свое – разумеется, не у погребального костра, а позже, за закрытой дверью… рыдал, как сопляк, стыдно вспомнить. Первая, самая острая, боль уже прошла, выплеснулась слезами. Но тот уголок души, который принадлежал молчаливому полуэльфу, до сих пор ныл и кровоточил – такие раны не затягиваются быстро.

Женька сам не понимал, чего ему недостает больше. Советов Вереска – редких, лаконичных, но всегда – в точку? Его фантастического умения добывать информацию едва ли не из воздуха? Двух клинков, которые в любом бою готовы были защищать его, Женькину, спину?… Он рефлекторно передернулся – между лопатками пробежал холодок. Нет, не в том дело. Без всего этого можно обойтись: и сам не дурак, и оружие держать умеет – пять лет в Эртане не прошли даром. Но разве друг это только острый ум да пара клинков?

Женька привычно сглотнул едкий комок – горечь утраты пополам с чувством вины. Не время предаваться чувствам. Не сейчас.

– Я понимаю, Женя, что у вас есть все основания ненавидеть меня, – осторожно начал Милославский. – И, полагаю, извинения здесь неуместны: вы все равно не поверите в их искренность.

Женька шевельнул плечом, молчаливо признавая: факт, не поверит.

– Возможно, вас несколько утешит, что я жестоко наказан за свою нечестную игру. Поверьте, Женя, если бы вы сами решили мне отомстить, вряд ли бы у вас хватило фантазии на более изощренное наказание. То, что я потерял, обладает для меня огромной ценностью, и я готов на многое, чтобы… исправить ситуацию. В противном случае, как вы понимаете, я бы не согласился встретиться с вами на таких оскорбительных для меня условиях.

Женька невольно покосился на лорда Дагерати – все-таки заявление насчет «оскорбительных условий» напрямую касалось его. Но герцог со скучающим видом рассматривал ногти.

– С вашего позволения, я перейду сразу к делу, – продолжил президент. – Во время побега ваша сестра и ее помощник увели с собой одного человека. Я хочу его вернуть.

– А вы уверены, что этот человек захочет возвращаться? – хмыкнул Женя.

Лицо собеседника осталось невозмутимым, лишь зрачки на мгновение дрогнули. Что скрывалось под вежливой маской дипломата – боль? сомнение? досада?

– Вы говорили с ним?

– Лично я, – подчеркнул Женька, – нет.

Он не хотел раньше времени дать Милославскому понять, что парень исчез практически сразу. Когда собеседник думает, что у вас есть альтернативный источник информации, он обычно становится куда более откровенен.

– Вы его даже не видели, – догадался проницательный господин президент.

Женя неопределенно пожал плечами. Это можно было трактовать и как «Думайте, что хотите», и как «Вы правы, не стану спорить».

– Видите ли, Женя, я не знаю, что именно вам удалось узнать от вашей сестры, но… этот человек не отдает себе отчета в своих поступках. Он находился на лечении в частной психиатрической клинике.

– Корпорация оказывает еще и медицинские услуги? – не удержался от иронии Женька.

– Он был временно отпущен из клиники, – терпеливо пояснил Милославский. – Я предоставил свою территорию для его встречи с опекуном. Но опекуна задержали дела, он не успел вовремя подъехать, а у молодого человека случилось обострение. Никто этого не ожидал – обычно он не страдал повышенной агрессивностью, поэтому у охранников не было успокоительного, а применять силу они не решились. Разумеется, ребята бы в итоге справились с ситуацией, если бы ваша сестра не прихватила его с собой. Поймите, Женя, этому человеку нужна медицинская помощь! – заметив скептическую гримасу на лице у собеседника, Милославский горестно вздохнул. – Я вижу, вы мне не верите.

– Не верю, – с мстительным удовольствием подтвердил Женька. – Но история, несомненно, жалостливая. Добавьте в нее сердобольную красотку и предложите журналу «Космополитен». Под рождество прокатит на ура.

Президент с излишней тщательностью поправил манжету, выбившуюся из рукава пиджака, потом снова поднял глаза на собеседника:

– Увы, я не могу поделиться подробностями. Это не моя тайна. Но я готов купить у вас информацию о том, что случилось с пропавшим человеком. Назовите свою цену.

– Цену… – с едва заметной насмешкой протянул Женька. – Надеюсь, вы понимаете, господин Милославский, что речь пойдет не о деньгах? За деньги у нас с вами дружба как-то не складывается.

– Хорошо. Назовите ваши условия.

Молодой человек испытующе вгляделся в лицо собеседника, пытаясь отыскать хоть отблеск его истинных чувств. Кто для него этот таинственный беглец? Дорог ли он сам по себе или это еще один заложник, рычаг для управления влиятельными фигурами? Хранитель тайны, которую президент надеется заполучить – или наоборот, похоронить навсегда? На профессионально доброжелательном лице дипломата не отражалось ничего, кроме вежливого ожидания.

Готовясь к этой встрече, Женька заранее продумал свои требования, и они были достаточно скромными. Благоразумие подсказывало, что излишняя наглость в таком деле скорее повредит, чем поможет. Но сейчас он снова засомневался. Милославский не скрывал, что ради возвращения беглеца готов на многое. Но был ли это тщательно продуманный ход или жест отчаянья? И где проходит граница этого «многого»?

– Господин Милославский, – наконец решился молодой человек. – Я хочу, чтобы вы отказались от притязаний на Звезду Четырех Стихий.

Лорд Дагерати оторвался от созерцания своих безупречных ногтей и слегка приподнял бровь. Герцог удивлен, расшифровал Женька. Удивлен и, кажется, не особо доволен.

Президент ответил не сразу, но задумался он скорее над формой, чем над содержанием ответа.

– Простите, Женя. Я не могу дать такого обещания, пока не поговорю с человеком, о котором идет речь, с глазу на глаз. Но когда я его найду, вполне вероятно, мне действительно придется свернуть поиски Звезды. Скорее всего, мне станет просто не до того.

– Надеюсь, вы не рассчитываете, что я поверю столь расплывчатому заверению? – непочтительно хмыкнул Женя.

Президент качнул головой:

– Нет. Я рассчитываю, что это расплывчатое заверение поможет вам определиться с ответом.

Информация действительно любопытная, кто бы спорил. Надо будет обдумать ее на досуге. А пока… пока придется умерить аппетит.

– Господин Милославский, вот мое условие: я требую, чтобы вы оставили в покое мою сестру. Я расскажу все, что узнал от нее, – она сама не скажет большего. А использование Василисы в качестве инструмента для шантажа, как вы уже сами убедились, обходится вам слишком дорого.

– Я предполагал, что вы об этом попросите, – кивнул Милославский. – Я согласен. Сегодня же распоряжусь, чтобы мои люди прекратили поиски Василисы. Надеюсь, вам достаточно моего слова? К сожалению, более материальной гарантии предоставить не могу.

– Достаточно, – Женька усмехнулся уголками губ. – У меня ведь есть свидетель.

Глава 2

Мне все-таки пришлось принять Костино предложение. Не знаю, что произошло – то ли доктор Литовцев, освежив в памяти курс психиатрии, в самых черных красках расписал приятелю мое состояние, то ли белль Канто запоздало сообразил, что в доме старого друга мне будет комфортнее, чем под присмотром опытного, мудрого, но все-таки чужого эльфа, – но после того вечера Женька начал ежедневно донимать меня просьбами перебраться к Косте. Спорить у меня не было ни сил, ни желания – я быстро сдалась.

Впрочем, главная причина моей покладистости (ее я не открыла даже Косте) заключалась не в этом. В дворцовых стенах мне было душно – порой в самом прямом смысле: перехватывало дыхание, в глазах темнело, липкой волной накатывала дурнота. В такие моменты, вопреки всякому здравому смыслу, хотелось не лечь, а бежать: чувствовать, как горят ноги, стучит кровь в ушах и бьет в лицо ветер, такой густой и холодный, что его можно пить, точно воду из лесного родника. Во дворце, где каждый шаг контролировался заботливыми друзьями и бдительной стражей, убежать можно было разве что в себя, а в этом, самом надежном, приюте мне с некоторых пор становилось все теснее и теснее.

Я согласилась переехать к Косте с одним условием: полная свобода в перемещениях и никаких отчетов. Породистое лицо господина начальника Канцелярии скривилось в гримасе неудовольствия, но открытого возражения не последовало.

Костя сдержал обещание и не цеплялся ко мне с сочувствием и душеспасительными беседами. Но иногда я ловила на себе его вопросительный взгляд: он ждал, что я приду к нему сама.

После смерти отца я тоже ушла в себя – осознание утраты вызревало почти неделю, прежде чем прорваться рыданиями. Костя просидел на моей постели до утра, пока я, обессиленная плачем, не забылась тревожным сном. Потом была целая вереница однообразных дней и ночей, наполненных скорбью, но кризис миновал в ту, самую первую, ночь: проснувшись, я знала, что, хотя папы больше нет, я – не одна.

Но со дня смерти Вереска прошло уже полтора месяца, и я точно знала: слез не будет. Из ледяной пустыни не выдавишь слез.

Впрочем, с Костей мы вообще виделись нечасто. По вечерам он возвращался в реал – его ждала семья. Утром я старалась исчезнуть до его появления и весь день бесцельно бродила по городу. Осенняя погода неустойчива, но я с равным безразличием принимала и пронизывающий ветер, и мелкий дождь, от которого лицо мгновенно покрывается липкой пленкой, и жидкое октябрьское солнце.

Агентов Канцелярии я ни разу не видела – было бы странно, если бы они дали себя заметить, – но сама мысль о том, что за мной постоянно следят, вызывала глухое раздражение. Я все чаще задумывалась о том, чтобы исчезнуть телепортом.

* * *

…Маг-воздушник, молоденький эльф (похоже, недавний выпускник) всматривался в мой телепортационный браслет так пристально, словно руны на камнях могли растолковать ему тайные помыслы хозяйки, однако это не помогло. Взгляд голубых глаз снова переместился на меня – из надменно-горделивого («Я маг! Настоящий! Дипломированный!») он сделался слегка растерянным. Ну конечно, в Академии его хорошенькую головку нашпиговали магическими премудростями, но вряд ли объясняли, что делать со сложными клиентами вроде этой угрюмой девицы.