Текст книги "Повседневная жизнь депутатов Государственной думы. 1993—2003"
Автор книги: Светлана Лолаева
Соавторы: Глеб Черкасов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)
2000 год.
Владимир Жириновский при обсуждении Думой плана законопроектных работ: «Восстановите гимн, и страна скажет: „Не надо зарплаты“».
2000 год.
Лидер агропромышленной депутатской группы Николай Харитонов: «Вековая застенчивость рабочего депутата Шандыбина не позволяет ему сказать вслух то, от чего наши сердца растают».
2000 год.
Депутат Борис Березовский, только что объявивший коллегам-депутатам о сложении своих полномочий, заявил журналистам: «Знаете, старый анекдот, чем еврей отличается от англичанина? Англичанин уходит, не прощаясь, а еврей прощается, но не уходит. Я буду неправильным евреем, попрощаюсь и уйду».
2000 год.
Депутат Василий Шандыбин возмущался коллегами, на месяц лишившими его слова за оскорбительное заявление в адрес первого вице-спикера Любови Слиски: «Почему вы Любовь Константиновну не осуждаете, когда она сказала: „Хочу – дам вам, Шандыбин, хочу – не дам“»?
2000 год.
Первый вице-спикер Любовь Слиска – депутатам во время обсуждения поправок к бюджету: «Вы решили меня сегодня угробить».
2000 год.
Глава думского комитета по регламенту Николай Локтионов, обращаясь к первому вице-спикеру Любови Слиске: «Вы все смешали в кучу и поперепутали все яйца в корзине».
2000 год.
Депутат Алексей Митрофанов, недовольный тем, что ЦБ держит большую часть своих резервов в американских ценных бумагах, заявил, обращаясь к зампреду Центробанка Татьяне Парамоновой: «Это же подрасстрельное дело! Вы думаете, комиссары в пыльных шлемах не придут?»
2000 год.
Депутат-«яблочник» Алексей Арбатов о военном приложении к бюджету: «По присланной бумажке о военной политике государства можно судить с таким же успехом, с каким пациент может судить о состоянии своего здоровья по истории болезни, которой помахал перед ним врач».
2001 год.
Депутат от Чечни Асланбек Аслаханов: «Я не могу здесь повторить, что говорят в палаточных городках о Жириновском и Митрофанове. Я могу только сказать, с чем их сравнивают. Люди говорят, что Жириновский… это овес… пропущенный… через лошадь».
2001 год.
Коммунист Валентин Романов, комментируя принимаемые Думой законы: «Сегодня МПС, завтра РАО „ЕЭС“ – уже не осталось ничего, что не было бы пущено в распыл».
2002 год.
Послесловие.
Это только малая часть того, что от всей души наговорили за прошедшие годы наши думские политики и их гости. Надеюсь, что устное творчество депутатов будет развиваться столь же успешно, как законотворчество. А значит, у этой книги будет продолжение…
Глава 5Лирическая
Эссе о думских пороках и добродетелях (2003 год)
«В Думе мало женщин. Это ее главный недостаток. Их всего десять процентов, надо бы побольше. Если в зале много красивых женщин, появляется дополнительный кураж». – Депутат Алексей Митрофанов похлопал рукой по аппетитному плечику Веры Попович, корреспондентки молодежной музыкальной радиостанции «Минимум».
Девушка от удивления едва не выронила микрофон. Это был первый человеческий ответ за те два часа, что она слонялась по кошмарному думскому зданию, спрашивая видных депутатов о недостатках Думы. Идея блиц-опроса осенила радийных начальников, мозги которых, очевидно, расплавились от гнетущей московской жары. Журналистка же, привыкшая общаться с раскованными диджеями и рок-музыкантами, была совершенно заморожена ответами думцев. Все как один долго и нудно говорили о каких-то дурацких законах.
«У вас, и в самом деле, баб мало?» – Вера плюхнулась на красный кожаный диван рядом с немолодым человеком, внимательно слушавшим ее разговор с депутатом, и лихорадочно вытряхнула сигарету из пачки. «Здесь не курят. – Голос был спокойным и приятным. – Теперь». – «А где теперь курят?» – и, не дожидаясь ответа знатока думских нравов, метнулась к тяжелой дубовой двери с латунным стилизованным изображением женской фигурки.
Дымов вытащил «Беломор» и, разминая в руках папиросу, стал спускаться по белым мраморным ступеням, с которых в преддверии думских каникул уже скатали красные, с узорами по бокам, ковровые дорожки. Пыхтя беломориной в маленьком внутреннем дворике, в который вела незаметная дверь справа от парадной думской лестницы, Дмитрий Михайлович думал над простодушным вопросом залетной журналистки.
За годы, проведенные в Думе, он привык к тому, что здесь, по преимуществу, мужской мир. Хотя, впервые попав в парламент, школьный учитель, всю жизнь проработавший среди шиньонов и шестимесячных завивок, был потрясен обилием усов, лысин и бритых затылков.
Женщины в Думе, конечно, были: и депутатки, и сотрудницы аппарата. Журналистки, в конце концов. Щи в столовой и чай в буфете разливали опять же женщины. Они же принимали одежду в гардеробах, пылесосили ковролин и меняли ведра с водой в думских напольных пепельницах.
«Самая заметная думская женщина – это тетенька в синем халате», – язвительно заметил как-то бывший ученик Дымова, американский журналист Пит Блэйк. «Ты дезориентирован воинствующим феминизмом своих соотечественниц, – парировал его русский коллега Петя Громадин. – Вот он, символ правильного использования мощного женского потенциала – „Техник Аленушкина“», – и Петя показал табличку на думской двери, мимо которой они проходили. «Зато никакого харасмента, адюльтера, секса, порно, голубых, розовых, резинок-жвачек и прочей западной заразы у нас в Думе нет», – продолжал дурачиться Громадин. «Ты уверен?» усомнился Пит. «Да, у нас только законные браки с клятвой верности на думском регламенте и романтические вздохи под шелест диктофонной пленки».
То, что в шутливой форме изложил Петя, было и всерьез довольно близко к истине. Несмотря на обывательскую молву о царящем в Думе разврате (Дымову постоянно приходилось опровергать бредни, которыми изводили его то коллеги в школе, то соседки по дому), неформальная, не связанная с основной деятельностью жизнь на Охотном Ряду была такой же обыкновенной, как в любом другом огромном казенном учреждении. За пределами парламента отдельные думские избранники позволяли себе куда больше вольностей. Возможно, именно эти, попадавшие то на телевизионный экран, то в желтую прессу истории и давали основания думать, что у себя-то в Думе депутаты и вовсе отрываются по полной программе.
Однако Валентин Ковалев, потерявший портфель министра юстиции из-за неправильно подобранной банной компании, думским обитателям запомнился только потому, что как вице-спикер от КПРФ восседал в президиуме.
Владимир Жириновский, под объективами телекамер то целующийся с итальянской порнозвездой Чичоллиной, то не совсем по-отечески обнимающий молодых накачанных красавцев, был замешан во множестве думских скандалов и драк, но ни разу – с сексуальным подтекстом. Более того, Жириновский был просто-таки ходячим образцом добропорядочного семьянина. Его жена Галина, хотя и не трудилась, как супруги некоторых других депутатов, штатной помощницей у своего мужа, зато посещала едва ли не все пресс-конференции лидера ЛДПР и вообще была весьма частой гостьей на Охотном Ряду.
Борис Немцов, этот плейбой российской политики, со счета внебрачных детей и жен которого сбилась бульварная пресса, попав в парламент, даже изменил привычке дружески целовать при встрече всех хорошеньких знакомых женщин. Давно знавшие лидера фракции СПС журналисты уверяли, что в бытность Немцова вице-премьером корреспондентки из правительственного пула едва ли не дрались за место его одалиски. И белодомовские труженики пера лишь удивленно покачивали головами, слушая рассказы своих думских коллег об остепенившемся младореформаторе.
Возможно, причиной асексуальности Думы и в самом деле было незначительное число женщин. В зале заседаний их число от созыва к созыву уменьшалось. В первой Думе было 63 женщины и даже целая дамская фракция – «Женщины России» (вначале туда записался депутат-одномандатник Анатолий Гуськов, но через четыре месяца был исключен за «систематическую неявку на заседания фракции»). Во второй – 49, а в третьей – всего 36.
Пропорция 1 к 5 привносила в зал пленарных заседаний дух не рыцарства, но казармы. Отсюда – оговорки по Фрейду, сомнительного свойства шутки и реплики.
Первый «сексуальный» скандал в Думе разразился во время обсуждения закона «О государственном регулировании оборота продукции сексуального характера». Депутаты, бьющиеся против «легализации порнографии», выступали с речами, которые сами впору было запрещать как непристойные. Журналисты, особенно телевизионные, ликовали. Жертвами морально-нравственных исканий пали корреспондент ОРТ Павел Рязанцев, у которого на время отняли думскую аккредитацию за слишком живой репортаж об обсуждении закона, и на месяц лишенный слова депутат-коммунист Василий Шандыбин. Его наказали за рассуждения о степени сексуально-технической подготовленности депутата Екатерины Лаховой.
«В депутатах кричит нереализованное либидо», – заявил Дымову знакомый психиатр, посмотревший сюжет из Думы. Дмитрий Михайлович, уставший от разговоров на «жареную» тему, отмахнулся. Но, когда в третьей Думе заседания довольно часто начала вести женщина – первый вице-спикер Любовь Слиска, он подумал, что доктор не так уж и не прав. И сама Слиска, устававшая от выкриков из зала, порой делала смешные оговорки («Депутаты, успокойтесь, сядьте, ну что вы прямо из штанов выпрыгиваете, я не могу дать сразу всем»). Ее даже невинные реплики нередко провоцировали весьма фривольные ответы. «Депутаты, успокойтесь, какие-то вы сегодня все возбужденные», – заметила Слиска, перед тем как объявить получасовой перерыв. Едва заседание возобновилось, слово попросил депутат от КПРФ Юрий Никифоренко – солидный, немолодой, скучной наружности человек Сдвинув очки на кончик носа и перебирая какие-то бумаги на столе, он произнес голосом будничным и монотонным: «Уважаемая Любовь Константиновна, перед перерывом вы сказали, что депутаты очень возбуждены. Так вот, сообщаю, что в этом зале вы давно никого не возбуждаете».
Иногда неадекватную реакцию депутатов вызывали совершенно неожиданные вещи. Например, в первой Думе едва не был завален закон «О кондоминимумах». «Что это за слово такое – „кондом… кондо… минимум?“
И звучит даже неприлично. Не принимать закон», – возмущались из зала депутаты. Не лишенный остроумия спикер Иван Рыбкин тут же нашелся: «Давайте не дадим великодержавному шовинизму погубить нужный закон. А ко второму чтению авторы поменяют его название». Совету Рыбкина последовали, и законопроект был выпущен из Думы в свет под благопристойным названием «О товариществах собственников жилья».
Быть может, если бы в думском товариществе представительниц прекрасного пола было бы побольше, любое невольное проявление женственности со стороны дам-депутаток не воспринималось бы так болезненно. А так ни одна мелочь не оставалась незамеченной. В первой Думе умы мужчин будоражили мини-юбки пламенной коммунистки Татьяны Астраханкиной и экстравагантность по-мальчишески стриженной демократки Ирины Хакамады. Во второй – миловидность и ухоженность белокурой ведущей подмосковных теленовостей Нины Бердниковой и молодость пухленькой комсомолки Даши Митиной (средний возраст депутаток был даже не бальзаковским). Появление среди основательных дам в старомодных платьях и с начесами на головах молодки, щеголявшей в пышных цыганских юбках и длинных позвякивающих серьгах, не могло не вызвать определенного оживления.
Но дело было не в возрасте. Любая юбка, юбка сама по себе, юбка как атрибут существа другого пола, находилась в фокусе постоянного депутатского внимания. «Ты видал, какая на Мизулиной юбка, разрезы аж до…» – такой сугубо мужской разговор между двумя перезрелого вида депутатами Дымов случайно услышал возле умывальника в день обсуждения вопроса об импичменте Ельцина. Отставка президента, роспуск Думы, судьба страны, наконец, – что это по сравнению с удачным кроем куска материи на бедрах депутатки?
Впрочем, беспрестанная забота о судьбах страны и мира не мешала некоторым депутатам устраивать судьбы собственные. Наиболее расторопными оказались думцы первого созыва. За сокращенный срок работы (первая Дума, избранная по знаменитому ельцинскому указу 1400, заседала два, а не четыре года) несколько народных избранников сумели найти в парламентских стенах свои половинки. Законным браком сочетались «яблочники» Оксана Дмитриева и Иван Грачев, выбороссы Алла Амелина и Борис Титенко. Либерал-демократ Алексей Митрофанов предпочел коллеге журналистку и женился на Марине Лиллевяли, парламентской корреспондентке информационной программы «Вести» российского телеканала. В третьей Думе состоялась одна громкая свадьба: член фракции СПС Борис Надеждин женился на юнице (невеста была чуть старше дочки депутата от одного из первых браков), с которой познакомился опять же в Думе, где будущая служительница Фемиды проходила производственную практику. Свадебное пиршество в «Савое», на котором гуляла вся партия, а отвергнутый ради депутата незадачливый студент рыдал на подарочных коробках от Чубайса, подвело черту под самым пылким и откровенным думским романом. Влюбленный депутат посвящал предмету своей страсти песни, диски с которыми щедро дарил всем желающим. А вид длинных, едва прикрытых клочком ткани ног и ослепительного декольте возлюбленной демократа радовал глаз думских обитателей, уставших от однообразного вида серых депутатских костюмов, белых блузочек депутаток и потертых журналистских джинсов.
На этом официальная летопись думских амуров заканчивается. Во второй Думе разразился было скандал вокруг «яблочника» Игоря Лукашева, бросившего жену и детей в родном Волгограде ради прекрасных глаз своей помощницы, но его быстро погасили. Вскоре Лукашев совершенно по иным причинам вышел из «Яблока». И в думских кулуарах шутили, что все дело в нарушении партийной дисциплины: Грачеву, создавшему новую ячейку общества с членом родной фракции, уход из старой семьи не стоил партбилета.
Понимая, что Политическая жизнь полна соблазнов, некоторые жены депутатов сопровождали мужей не только в столицу, но и непосредственно к месту работы. В первой Думе «семейственность» даже стала причиной небольшого конфликта. Жены депутатов выбороссов – Виктора Похмелкина и Владимира Тетельмина – работали у мужей штатными помощниками. Их коллеги сочли такое смешение личного с общественным недопустимым. Похмелкин и Тетельмин немедленно нашли выход из положения – они поменялись своими женами, то есть помощниками. В дальнейшем, возможно, поняв, что находящимся под постоянной супружеской опекой депутатам можно только посочувствовать, никаких «запретов на профессию» в Думе не вводили. И Леониду Машинскому во второй Думе ассистировала его жена Оксана, а Надежда Похмелкина была бессменной помощницей своего мужа. (Кстати, сын Владимира Жириновского Игорь Лебедев некоторое время во второй Думе работал помощником папы.)
В отличие от благопристойных официальных анналов неофициальные полны рассказов, которые подошли бы не только для обычной бульварной газетки, но и для журнала «Playboy». То один журналист, придя слишком рано на интервью, видит застывшего за столом с блаженной улыбкой на лице депутата Б., в то время как его помощница что-то усиленно ищет под столом. То другой корреспондент застает врасплох парочку полуодетых помощников депутата Г.
Были также думские уборщицы, ворчавшие по поводу кучи использованных презервативов, которые вместе с батареей пустых бутылок пришлось с утра выгребать из помещений одной из фракций. И думские охранники, в кульминационный момент взломавшие двери кабинета, откуда доносились стоны преодолевших идеологические и прочие преграды сотрудников аппарата КПРФ и НДР. И думские водители, рассказывавшие о любовных утехах депутатов с неизвестными особами на заднем сиденье машины.
Водители, впрочем, были народом привычным и невпечатлительным. Однако некоторые депутаты про-кремлевской фракции в третьей Думе сумели впечатлить даже их. «Представляешь, забираю этого кудрявого в норке из ночного клуба, а он с собой еще какого-то парня тащит. И как начали они целоваться да миловаться, меня чуть не стошнило. Хотел даже замечание сделать. Ладно бы с девкой, а то – с мужиком. Диспетчеру я сказал потом, чтоб к этому, в бабьей шубе, меня больше не посылала. Могу не сдержаться. А она мне: ты назад не смотри, ты вперед смотри». – Рассказывавший Дымову эту историю шофер смачно сплюнул и еще более смачно выругался.
Дума – вообще довольно объективное зеркало российского общества – отражала и новые модные тенденции в сексуальных отношениях. В кулуарах и кабинетах первых двух Дум сплетничали о депутатке, которая якобы бегала в гостиничный номер к спикеру Рыбкину в полупрозрачном пеньюаре. Спорили, правду ли написал журнал «Карьера» про роман Григория Явлинского с Татьяной Ярыгиной. Судачили о мужьях Ирины Хакамады, пассиях Владимира Семаго и поклонницах Станислава Говорухина. Со смехом рассказывали о том, как Татьяну Астраханкину в варшавском аэропорту остановил для выяснения личности полицейский, не распознавший в стройной синеглазой блондинке в откровенном мини депутата сопредельного государства.
Любимой темой пересудов в третьей Думе было мужеложество. В гомосексуализме подозревали всех и каждого, и если раньше видным думским и недумским деятелям приписывали любовниц из числа звезд шоу-бизнеса, актрис и спортсменок, то теперь политикам «подбирали» любовников из того же звездного ряда. Непримиримый борец со всяческой буржуазной заразой Василий Шандыбин как-то во время утренней разминки выступил с целой речью о «гомосеках», проникших повсюду – не только в Думу, но и в правительство, администрацию президента и т. д.
Лидер группы «Народный депутат» Геннадий Райков пошел еще дальше и потребовал восстановления в Уголовном кодексе статьи, карающей за мужской гомосексуализм. В ответ либерал-демократ Алексей Митрофанов, чтобы показать абсурдность этой инициативы, предложил отнести «к „преступному сексуальному поведению“ и лесбиянство, так как оно „сопровождается понижением рождаемости и сокращением численности населения в государстве“, и сажать вступивших в „противоестественную“ связь женщин на срок от одного года до пяти лет». Апофеозом секс-законотворчества был проект правого депутата Владимира Семенова о запрете онанизма, предусматривающий штрафы для нарушителей на сумму от пяти до двадцати минимальных зарплат. Бороться с воинствующими консерваторами как-то иначе, кроме выдвижения встречных, заведомо идиотических законопроектов, никто из выступавших за равноправие секс-меньшинств новаторов не стал. Ни один из депутатов не рискнул и открыто признаться в практическом применении исповедуемых взглядов.
Закона, запрещающего однополую мужскую любовь, как и прочих других, Дума не приняла, и единственным следствием «сексуальных» войн стали клички, придуманные думскими острословами для их наиболее активных участников. За Геннадием Райковым прочно закрепилось прозвище «антипидер». Группу активно критиковавших его молодых людей, куда кроме Владимира Семенова входили Андрей Вульф, Владимир Баранников и другие, окрестили Squadra adzura —«Голубая команда».
И все же, несмотря на официальные и неофициальные легенды, несмотря на гораздо большую, чем в любом другом государственном учреждении, свободу общения (правда, и она с каждым годом скукоживалась, пока не дошла до среднебюрократического уровня), основная часть думских завсегдатаев, очевидно, выбирала для страстных романов и бурного секса более уютные и менее публичные места, чем мрачное здание бывшего Госплана на Охотном Ряду.
«И, наконец, черт возьми, за столько лет работы в этой треклятой Думе я ни разу не занималась здесь любовью», – пожаловалась как-то Дымову знакомая журналистка, объясняя, почему хочет уйти из парламентских обозревателей. «Черт возьми, за столько лет работы в Думе у меня не было здесь ни одного романа», – с грустью подумал Дымов в ответ.
ЧАСТЬ VII
БАЙКИ ИЗ ДУМЫ
Самые выдающиеся депутаты – от Иванушки-дурачка Марычева до Ивана-царевича Рыжкова
Глава 1Коллекционная
Из альбома думской буфетчицы (1997 год)
«А вам что взять?» – Разогревавшая бутерброд и стоявшая спиной к прилавку тетя Люба услышала бас со знакомыми обличительными интонациями. «Ой, да я сама, мне, Геннадий Андреевич, только чайку, и то неудобно», – искательно заверещал в ответ женский голос. «Ну, это мы можем. Два чая, пожалуйста». – Зюганов протянул буфетчице бумажку и подвинул стоявшую на прилавке чашку своей спутнице. «Позвольте, это мой чай», – заявила подошедшая за бутербродом девица, перехватывая блюдце. «Ваш – заберите», – несколько сконфузился Зюганов, перед которым тетя Люба, давясь смехом, уже ставила два горячих стакана.
«Вот так ваш вождь у журналисточки чай чуть и не скоммунизьмил», – сидя после работы на лавочке у подъезда, тетя Люба развлекала старушек-соседок, которые все, как одна, голосовали за коммунистов. «А ничего бы с ней и не случилось, – баба Женя, пока позволяли ноги, ходила даже на митинги и Зюганова почитала борцом и героем, – а еще кого ты там видала?» Несмотря на политические предпочтения, соседки с неменьшим интересом слушали рассказы не только про коммунистов, но про любых думцев.
Думские дебаты, в отличие от верховносоветских, по телевизору не показывали, и страна знала только тех героев, которые мелькали в теленовостях. Набор мелькающих менялся, число было постоянно и не превышало двух десятков. «Это, как если бы вместо очередной серии „Санта-Барбары“ [209]209
Популярный американский телесериал, насчитывающий более 2000 серий. По российскому телевидению его показывали десять лет – с 1992 по 2002 год.
[Закрыть] пересказывали бы ее краткое содержание», – жаловалась одна из самых политизированных старушек.
Тетю Любу же собственно думские прения волновали мало. Ее интерес к депутатам был сродни интересу к актерам. В молодости стену над Любиной кроватью украшали фото звезд советского экрана. Портретов любимых политиков она не собирала, да и любимых, в общем-то, и не было, но любопытство она проявляла исключительно в отношении известных персон.
Когда Думу только собрали, тете Любе больше всего хотелось посмотреть на Кашпировского. Хотя пик его популярности, как и ажиотаж вокруг съездов, был уже в прошлом, увидеть необычного человека было интересно. Как-то он брал у нее чай, и тетя Люба рассказывала потом товаркам, что целитель взглянул – и тут же прошла с утра нывшая голова. Гипнотические способности либерал-демократа [210]210
Анатолий Кашпировский прошел в Думу по списку ЛДПР, но почти в самом начале работы Думы, в марте 1994 года, вышел из нее. В апреле 1995 года гипнотизер вновь примкнул к либерал-демократам, но продержался у них только до июля.
[Закрыть] нравились, впрочем, далеко не всем. Священник и выборосс Глеб Якунин летом 1995 года даже прочел в Думе «молитву против сатанизма», обращенную против Кашпировского. Ответ всесоюзного гипнотизера православному священнослужителю был непочтительным: «Если бы я был способен давать установку депутатам, то сделал бы так, чтобы Глеб Якунин приходил в Думу не в рясе, а в одних подштанниках».
Известный тяжеловес Юрий Власов, кумир тети Любиной юности, ходил в Думу не в атлетических подштанниках, а как все – в костюме. Однако, несмотря на спортивную закалку, писательский талант и парламентский опыт [211]211
Юрий Власов – знаменитый штангист, чемпион Олимпийских игр 1960 года и многократный чемпион Европы и мира. Писатель («Себя преодолеть», «Особый район Китая», «Соленая радость» и другие книги). В 1989–1991 годах – народный депутат СССР, член Межрегиональной депутатской группы. В 1995 году избирался во вторую Госдуму по списку объединения «Власть – народу!» и одномандатному округу, но не прошел. В 1996 году баллотировался в президенты РФ, но набрал менее одного процента голосов.
[Закрыть] , стать политическим тяжеловесом так и не смог. В начале работы Думы он был одним из кандидатов в спикеры, затем пытался создать депутатскую группу «Российский путь», но добиться ее регистрации так и не сумел и большую часть своего думского срока провел депутатом-одиночкой.
Одинокими оказывались в Думе большинство попавших сюда знаменитостей. И почти никто из них не проявил своих звездных качеств на думской сцене. Например, Александр Невзоров, которого тетя Люба, как и ее бабушки-старушки, затаив дыхание, каждый день слушала все «Шестьсот секунд» [212]212
Вечерняя десятиминутная информационная программа, которая выходила на пятом, ленинградском (потом – питерском), телеканале с 1989 по 1993 год. Ее автором и одним из ведущих был Александр Невзоров.
[Закрыть] , в парламенте не только замолчал, но даже и показывался редко. Грозный Глебыч был настолько незаметен в первой Думе, что было непонятно, зачем он пошел во вторую [213]213
Александр Невзоров был депутатом и третьей Госдумы, а сейчас заседает и в четвертой.
[Закрыть] .
И не только Невзоров спокойно уживался во второй Думе с героиней многих своих сюжетов – «дамой в тюрбане» – Людмилой Нарусовой [214]214
Людмила Нарусова, депутат Госдумы второго созыва. Сейчас член Совета Федерации от Республики Тыва, глава комитета по информационной политике. Жена первого мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака. Как и Собчак, была частой героиней «600 секунд». За один из экстравагантных головных уборов была прозвана Невзоровым «дамой в тюрбане».
[Закрыть] . Знаменитый обличитель высокопоставленных расхитителей советской собственности Тельман Гдлян, став депутатом второго созыва, тоже не стал конкурировать с Виктором Илюхиным за звание главного борца с коррупцией. Тетя Люба, помнившая «узбекское дело» [215]215
Одно из самых громких уголовно-политических дел второй половины 80-х годов. Расследованиями коррупции высокопоставленных партийных и государственных деятелей Узбекской ССР занимались следователи по особо важным делам Генпрокуратуры СССР Тельман Гдлян и Николай Иванов.
[Закрыть] и ожидавшая, что Гдлян немедля начнет называть имена, пароли и явки российских коррупционеров, была крайне разочарована.
Разочаровали буфетчицу и политические звезды, прежде всего обожаемые ею демократы. Гайдар, по призыву которого она едва не кинулась к Моссовету [216]216
В ночь с 3 на 4 октября вице-премьер Егор Гайдар призвал всех сторонников президента собраться у здания Моссовета (ныне московская мэрия) на Тверской, 13.
[Закрыть] , в Думе вовсе не казался героем. Говорил непонятно, путано, при этом краснел и как будто надувался, ходил смешно, сильно отмахивая одной рукой, и вообще выглядел человеком, которому здесь неловко и неуютно. Из гайдаровской партии Любе больше всего нравился Юлий Гусман, веселый, живой и остроумный, который даже Жириновскому не давал спуску. Сразу видно – актер!
Было ощущение, что многие чувствовали себя в Думе не в своей тарелке. Тетя Люба обратила внимание на двух интеллигентного вида депутатов, которые всегда ходили вместе, будто боялись потеряться. Потом она узнала, что это Вячеслав Шостаковский и Игорь Яковенко из «Яблока».
Глядя на думцев, тетя Люба иногда думала, что и их работа, как и ее, далеко не всем подходит. Ей, например, профессия буфетчицы по душе: всегда на виду, среди людей. И депутаты – на виду, им тоже надо крутиться и везде поспевать. А не всем это нравится, не у всех получается. Уже в первой Думе, посмотрев, как закисли почти все знаменитости и, наоборот, раскрутились совсем неведомые люди, тетя Люба поняла, что здесь действуют какие-то свои законы.
Лучше всех адаптировались, по ее наблюдениям, киношники. Оно и понятно: у них профессия публичная, привыкли на камеру работать. Не только веселый Гусман – жаль, его во вторую Думу не взяли, – но и Станислав Говорухин, и Николай Губенко были очень активными. Причем, в отличие от бывшего заведующего заводским клубом, главного открытия первого думского созыва Вячеслава Марычева [217]217
До избрания в Думу Вячеслав Марычев был директором Дома культуры Сталепрокатного завода в Санкт-Петербурге.
[Закрыть] , они не актерствовали, а занимались серьезными депутатскими делами.
Так, во всяком случае, говорил тете Любе ее дружок Дымов. Говорухин какой-то закон про секс пробивает [218]218
Имеется в виду закон «О государственном регулировании оборота продукции сексуального характера». Он был принят Думой под названием «О государственной защите нравственности и здоровья граждан и об усилении контроля за оборотом продукции сексуального характера», но отклонен президентом.
[Закрыть] (недаром он все с красивыми девицами по Думе фланирует!), Губенко и вовсе с президентом спор про культурные ценности затеял [219]219
Речь идет о законе «О перемещенных культурных ценностях», подготовленном комитетом по культуре Госдумы. Президент отклонил этот закон и, несмотря на то, что обе палаты Федерального собрания преодолели его вето, отказался его подписывать. Закон был подписан Ельциным только после решения Конституционного суда.
[Закрыть] . И ведь выиграл! Хотя он не только режиссер, а, кажется, и министром был [220]220
Николай Губенко был последним советским министром культуры – с 1989 по 1991 год.
[Закрыть] .
Обидно тете Любе было еще вот что: если в первой Думе и среди правых знаменитости попадались, то во второй – они все больше у левых. И космонавты все: Герман Титов, Виталий Севастьянов и Светлана Савицкая – в КПРФ [221]221
В третью Думу была избрана еще одна женщина-космонавт – Елена Кондакова. Она прошла по списку ОВР и записалась в бюджетный комитет. На первом заседании бюджетного комитета все члены – а их было порядка 50 человек – представлялись и кратко рассказывали о себе. Елена Кондакова сидела рядом с членом своей фракции Георгием Боосом. Когда очередь дошла до Кондаковой, говорить начал Боос: «Летчик-космонавт, Герой Российской Федерации…» Раздался взрыв хохота – большинство присутствующих не знали в лицо Кондакову, зато прекрасно знали экс-министра по налогам и сборам, депутата второй Думы Бооса. Последний, нимало не смутившись, ткнул пальцем в соседку и сказал совершенно серьезно: «Это я не про себя, это я про нее рассказываю».
[Закрыть] . Поэтому журналисты так коммунистов и окучивают.
Тетя Люба слыхала однажды, как Людмила Нарусова отчитывала корреспондентов за то, что они берут интервью не у тех, у кого надо: «Мимо вас только что прошел замечательный ученый, академик Галазий, вы бы у него лучше спросили про президентское послание». Но циничные думские завсегдатаи толпой ринулись к проходившему через рамку металлоискателя Зюганову и оставили замечание депутатки без комментариев.
Буфетчица разделяла нелюбовь жены Собчака к коммунистам и жириновцам. Но что делать. В Думе зажигались свои звезды, появлялись свои кумиры, и тетя Люба, как и остальные, интересовалась ими куда больше, чем теми, кто вызывал любопытство вначале. Например, ей, постоянной думской обитательнице, совершенно нечего было рассказать соседкам и подружкам ни про первого советского миллионера Артема Тарасова, ни про строителя «пирамид» Сергея Мавроди.
Звезды Думы были совсем другими. Недаром, когда тетя Люба впервые шла сюда на работу, она испытывала волнение, как в детстве, перед первым в жизни походом в цирк. В ее представлении Госдума и была своего рода цирком, где лучшие коверные награждались всероссийской популярностью. В первой Думе лучшим был профессиональный массовик-затейник Марычев, во второй – «доктор рабочих наук» коммунист Василий Шандыбин. За ними в Любином рейтинге популярности следовали скандалист Владимир Жириновский, коммунист-капиталист Владимир Семаго, демагог Алексей Митрофанов, борец Виктор Илюхин, провокатор Альберт Макашов, «футуристическая женщина» Ирина Хакамада [222]222
Тетя Люба имеет в виду экстравагантную внешность Хакамады, ее манеру одеваться, а также передовые либеральные политические взгляды.
[Закрыть] , главная «женщина России» Екатерина Лахова и, разумеется, думские вожди – Иван Рыбкин, Геннадий Селезнев, Геннадий Зюганов, Николай Харитонов, Григорий Явлинский, Николай и Владимир Рыжковы, Олег Морозов.
В первой Думе интерес вызывали, конечно, министры. Выполняя наказ соседок, тетя Люба даже как-то поинтересовалась у министра труда Георгия Меликьяна ситуацией с пенсиями. Меликьян был прост и дружелюбен, но особенно порадовать буфетчицу ему было нечем. Чубайса тете Любе ни о чем спросить не довелось: ни чая, ни кофе первый приватизатор России у нее не пил. Но министры все же, хотя и казались тете Любе величинами, были чужими, не думскими.
Когда она поделилась своими соображениями с Дымовым, тот задумался. Марычев, по его мнению, Думе был явно полезен: разряжал обстановку и, как профессиональный культмассовый работник, способствовал объединению разномастных и негативно настроенных друг к другу группок хотя бы в некое подобие коллектива. Шандыбина Дмитрий Михайлович считал, скорее, антиподом либерал-демократа. По его уверению, рабочий-депутат не только агрессивен, но и далеко не бескорыстен в своей клоунаде. «За его эскападами, как правило, стоит конкретный заказ, и в лучшем случае – это партийное задание».
На взгляд тети Любы, Дымов, как всегда, мудрил. Факт остается фактом – бойкие депутаты, вроде Жириновского или его зама Митрофанова, Макашова или Илюхина, и были самыми известными. Причем и за пределами Думы.
«Ты пойми, за редким исключением отнюдь не те, кто лицедействует, реально решают что-то в Думе», – просвещал буфетчицу помощник депутата и, показав на какого-то совершенно неведомого мужичка с бесцветной рожей, пытался уверить, что его мнение определяет голосование чуть ли не всех трех левых объединений по экономическим вопросам.
«Кто ж его выбрал, его и запомнить-то невозможно. Наверное, случайно, – упрямилась тетя Люба. – Помню, дружки твои журналисты в прошлой Думе показали мне одного такого. Тоже говорили, что он в авторитете, с Рыбкиным и Кремлем в дружбе. И помоложе, и посмазливее был, а все равно не прошел второй раз. Хотя он к тому же еще и сын, нет, внук, ну этого, с двойной фамилией».
«Внук Молотова – Риббентропа? [223]223
Речь идет о Вячеславе Никонове, депутате первой Госдумы от ПРЕС. Во вторую Думу Никонов не попал: «Блок Ивана Рыбкина», по списку которого он шел, не сумел преодолеть пятипроцентный барьер. Сейчас Никонов – председатель комиссии Общественной палаты по международному сотрудничеству и общественной дипломатии. «Внук Молотова – Риббентропа» – прозвище Никонова, который на самом деле – внук сталинского наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, подписавшего известный Пакт о ненападении с министром иностранных дел гитлеровской Германии Риббентропом.
[Закрыть] – засмеялся Дымов. – Ты не переживай, его и так через день по телевизору показывают».
Мало ли кого по телевизору показывают! И выглядят они часто совсем не так, как в жизни. На Кобзона, например, лучше на экране смотреть: слишком он ненатуральный вблизи: будто в сценическом гриме. У телевизионного Лебедя такой бас-басище – за один голос влюбиться можно. А в жизни, если без микрофона, он говорит хоть и басом, но тихо, что даже странно для боевого генерала. Другой генерал знаменитый, хоть и не боевой, а бывший ельцинский охранник Коржаков – тоже совсем не страшный, хотя, кто его знает, улыбается хитренько и все больше молчит.
