Текст книги "Секретное счастье (СИ)"
Автор книги: Светлана Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
– Ну что вы так смотрите на меня?!
Генриор снова вежливо кашлянул и негромко проговорил:
– Господа, разрешите откланяться. Думаю, вам стоит побеседовать наедине.
– Нет! – хором воскликнули бывшие супруги и машинально переглянулись – казалось, еще секунда, и они прыснут, как подростки. Но не случилось, оба мгновенно надели маски серьезности и равнодушия. Каждый вдруг понял, что не готов вот так, внезапно, остаться с глазу на глаз с человеком, которого когда-то называл любимым, да еще в такой обстановке – в интимном полумраке бывшей супружеской спальни. Только ведь очень давно все было кончено. Все перегорело. Или всё-таки… Нет-нет, не надо ворошить прошлое, иначе будет очень больно.
– Генриор, пожалуйста, останься ненадолго, – мягко проговорил граф. – Ты знаешь, мы ценим твое мнение. Когда решается судьба дочери…
– Какая судьба! – Эмилия всплеснула руками – блеснули в полумраке массивные серебряные браслеты. – Забрать девочку в город – и нет никаких проблем.
– Ты ведь не знаешь… – вздохнул граф, снова забыв, что они только что договорились называть друг друга на вы. И, вздохнув, коротко рассказал о ночном визите герцогов Готцев.
Вердикт Эмилии был однозначным, она даже покраснела от возмущения:
– Вот что я скажу вам, граф! Вы эти замашки оставьте. Такие браки – позапрошлый век. Никаких свадеб, что вы! Девочке семнадцать. Ей надо учиться! Причем я полагаю, что Элли нужно перевести из лицея, где тоже у всех одни шуры-муры на уме, в частную школу «Афина». Я сама там училась! Конечно, дисциплина железная, зато и обучение на высоте. В следующем году в университет поступит без проблем. И не придется ее пристраивать в институт благодаря связям, как Андреаса или Милену. Вот что я думаю!
– Не нравится мне идея с «Афиной», – сморщил лоб граф. – Там, говорят, не девочек воспитывают, а оловянных солдатиков. Да ты и сама говорила.
– Я говорила… Вам! – подчеркнула Эмилия. – Что «Афина» дала мне отличную подготовку. И не беспокойтесь, эта школа вовсе не похожа на тот лицей, где когда-то учился Берри! – Эмилия посмотрела на Генриора, перевела дух и добавила уже не так горячо: – Элли «Афина» пойдет на пользу. Не будет ветра в голове. А вы что думаете, Генриор? – она вновь обернулась к управляющему.
– Принимать решение об образовании должны родители, – вежливо, но твердо отозвался он. – Но вы знаете, что я категорически против закрытых пансионов, какими бы хорошими они ни были. Что касается свадьбы, то я согласен: торопиться не стоит.
– А вот у Андреаса другое мнение! – возразил граф.
– Пусть Андреас свои мнения оставит при себе или высказывает подружкам, их у него целый рой, – недовольно проговорила Эмилия. – Нет-нет. Рано еще Элли думать про замужество.
– Но ты вышла за меня в восемнадцать, – тихо напомнил граф.
– И ничего путного из этого не получилось, – безжалостно отрезала Эмилия. – Разве что дети, да и то… Генриор! Будьте добры, покажите мне комнату, в которой я смогу переночевать, – она встала, посмотрела на графа – А вам… Вам! Всего доброго. Утром я заберу Элли. Надеюсь, мы больше…
Видимо, она хотела сказать «не встретимся», но договаривать отчего-то не стала.
Глава 25. Вспоминаете прежние годы?
Рано утром Генриор занялся повседневными хлопотами: дал поручения садовнику и двум приходящим служанкам. Внес в блокнот список дел из двенадцати пунктов, подчеркнув двойной чертой запись о том, что нужно поскорее найти новую горничную взамен Раниты: хозяйство-то немаленькое. Утвердил с поварихой Мартой меню на день, велел водителю купить на рынке свежую зелень, овощи и домашнюю колбасу.
Он выглядел так, как всегда: подтянутый, безупречно одетый, подчеркнуто аккуратный. Только круги под глазами – коричневые, как поджившие синяки, да болезненная желтоватая бледность выдавали его утомление. Генриор долго не мог заснуть ночью, ворочался с боку на бок, а когда все-таки сморил сон, привиделся, будь он неладен, высокий рыжеватый парень, с которым связалась глупая Элли. Руки парня были скованы наручниками, но он смотрел прямо, а в глазах птицей бился упрек: «Вы сломали мою жизнь!» «Да нет, дорогой, ты сам ее сломал!» – ответил во сне Генриор, и слова прозвучали до отвратности фальшиво. На том он проснулся – и больше уже не смог сомкнуть глаз. Что ни говори, а возраст.
Время подходило к восьми, господа еще спали. Генриор знал: к тому времени, как они проснутся, их будет ждать аппетитный завтрак: овсянка с клубникой, яичница с беконом, поджаренные тосты, оладьи, сливочный сыр, свежий творог, самодельные конфеты из сухофруктов. Граф поднимался не раньше девяти, дети и того позже. Но, во сколько бы они ни встали, каждый получал свежую, горячую и полезную еду, Генриор лично об этом заботился. В прежние годы старая графиня не допускала разнобоя – все принимали пищу в строго отведенное время. Но потом супруги разошлись, графини-матери не стало, дети разлетелись… Всё изменилось.
Позаботившись о первых утренних делах, Генриор позволил себе пару минут отдыха. Спустился на первый этаж, заглянул на кухню – не в тот просторный кафельный «дворец», где хозяйничала пышнобокая Марта, а на другую, с почти игрушечной плитой и таким же крохотным шкафчиком для посуды. Снял с полки любимую белую чашку – высокую и простую, без единого рисунка, поставил на круглый, без скатерти, стол. Достал из шкафчика медную узорчатую турку и банку с кофе. Горьковатый аромат разлился по длинному коридору.
– Доброе утро, Генриор!
Генриор вздрогнул – тесная кухонька была его маленьким царством, как и находившийся за соседней дверью просторный зеленый кабинет, в котором он вел конторские книги и занимался хозяйственными подсчетами; из кабинета дверь вела в узкую, как пенал, спальню. В этот дальний уголок замка редко кто приходил.
Генриор обернулся – и увидел Эмилию. Она была тщательно одета и причесана, будто и не ложилась вовсе; поблескивали шпильки в ее вьющихся волосах. И стильный брючный костюм, и бежевая шелковая блуза навыпуск выглядели свежо и модно. Но макияж, смытый вечером, Эмилия пока не нанесла заново, и от этого выглядела не такой боевой, уверенной в себе, как вчера, и даже немного беззащитной.
– Доброе утро, госпожа Эмилия! – приветствовал Генриор, подвигая ей белый табурет. Будто и не удивился, что она появилась так рано в его скромных владениях. – Присаживайтесь. У меня тут, как всегда, по-простому. Хотите кофе?
– Да, налейте, я ведь за этим сюда и пришла, – сразу же согласилась она. И пожаловалась: – Голова разболелась. Видимо, давление упало, у меня так бывает. Может, после кофе будет лучше.
Генриор достал из шкафчика еще одну белую чашку, нашел вазочку с конфетами и печеньем, поставил перед Эмилией.
– Угощайтесь, пожалуйста. А вот насчет давления – с этим бы не шутил. Лучше провериться у врача.
– Ах, какие там врачи, Генриор! – отмахнулась Эмилия. – Где на них найти время?
– Слышал, вы работаете учителем?
– Да, пытаюсь обучить школьников тому, что им никогда в жизни не пригодится… – вздохнула Эмилия, поднеся чашку к губам. – Но не жить же на деньги графа! Ни за что! ...Ах, кофе у вас, как всегда, замечательный! …Я ведь очень люблю науку, свою химию, все эти колбы, реторты, кислоты, щелочи, даже смешно. А передать эту любовь детям не умею – ни своим, ни чужим. Знаете, так хочу уйти из школы на косметическую фабрику! А может быть, даже заняться химической магией, это интересно. Но сомневаюсь.
– Почему же? – Генриор сел напротив Эмилии. – У вас получится.
– Так ведь возраст! Никуда от него не денешься.
– Да вы еще молоды, госпожа Эмилия, – не кривя душой, сказал Генриор. – Подумаешь, сорок девять! Пробуйте, действуйте. Вы еще успеете. Всё успеете!
– Вы так считаете? А мне иногда кажется, что жизнь уже прошла. Дети выросли, личная жизнь не сложилась.
– Но у вас, насколько мне известно, молодой муж.
– Муж? Его уже нет… – махнула рукой, Эмилия, и Генриор отметил, как она сникла, как не походила на вчерашний фейерверк. – Мы расстались. Он ведь младше меня, я сама предложила ему найти другую, которая будет мягче, моложе, родит детей… Вот он и ушел. И правильно. Не стоило снова выходить замуж – это была ошибка. Знаете, Генриор, я ведь думала, что у меня, несмотря на годы, во втором браке будет еще ребенок. Но не сложилось. Да и к лучшему. Эти-то выросли неприкаянными. Ни на что я не гожусь.
– У вас хорошие дети, госпожа Эмилия, – мягко сказал Генриор. И осторожно добавил: – Я очень рад, что вы посетили замок, пусть и повод невеселый.
– А вот это вы зря! – Эмилия встрепенулась, отставила чашку. – Я в замке вообще не должна была появляться! Сказала, что ноги здесь моей не будет, а слова не сдержала!
– Жизнь непредсказуемая… – развел руками Генриор. – Но я рад вас видеть. Уверен, что и граф тоже.
Эмилия помолчала, пригубила кофе, положила на блюдце печенье. Сказала негромко:
– Как странно. Я снова здесь, на этой крошечной кухне. Снова пью ваш изумительный кофе. Здесь, в замке, мои дети. И будто ничего не изменилось. А на самом деле, изменилось всё.
Генриор ничего не ответил. Ему тоже казалось, будто перед ним сидит прежняя Эмилия – нетерпеливая, откровенная, немного вздорная, но простая, честная и добрая.
С первых дней он относился к Эмилии не как владелице замка, супруге работодателя, а как к младшей сестре, взбалмошной, но ранимой. Как забыть, какой он впервые увидел ее – бледную, хрупкую, с кудрявыми встрепанными волосами, с красными глазами. В ее тонких руках вертелась и кричала во все горло маленькая Милена. Эмилия забрала малышку у няньки, которая никак не могла ее успокоить, но и сама не сумела утихомирить голосистую кроху. Генриор тогда не выдержал: шагнул к молодой матери, очень вежливо спросил: «Вы позволите?» Та, отчаявшись, кивнула. Генриор взял Милену, прижал к груди, забормотал что-то невнятное, монотонное, успокаивающее… И та затихла, заулыбалась, заснула.
А потом перед глазами Генриора пронеслась другая картина – как Эмилия, не юная девочка уже, а многодетная мать, рыдала здесь, на тесной кухоньке, прикрывая лицо распущенными вьющимися волосами, точно плотным платком. Он чувствовал неловкость, не знал, как ее успокоить, и просто по-дружески держал за руку, а она повторяла что-то обрывистое, но Генриору понятное: «Он меня не любит! Он верит только матери! Она внушила ему! А это неправда, неправда, неправда!»
«Да не обращайте вы внимания, пусть старая графиня говорит всё, что пожелает, она уже выжила из ума! – выпалил с досадой Генриор; он тогда единственный раз позволил себе недобро отозваться о матери графа. – Все знают, что вы порядочная женщина и верная жена». «А он уверен, что я лгала ему все эти годы!»
Генриор понимал, о чем идет речь. Старой графине взбрело в голову, что Берри, который родился через полтора года после Андреаса, – не сын графа Мишеля. Она считала, что беспокойный лопоухий мальчик, ничем не напоминающий белокурого ангелочка Андреаса, родился от кого угодно, только не от хозяина Розетты. Ведь совсем не похож! Уверения Эмилии, что и у нее, и у Милены русые вьющиеся волосы, а похож мальчик на деда, ни к чему не привели.
Потом, вроде бы, все утряслось и разговоры поутихли, а спустя годы родилась Элли – светленькая, похожая на графа, как две капли воды. Только Берри бабка так и не полюбила, да и отец всегда смотрел на него странным взглядом, будто издалека. А когда Берри пропал… Отношения между мужем и женой, которые и так шатались, вовсе рухнули. Каждый обвинял другого в равнодушии, в бессердечии, в бессилии сделать что-то, чтобы найти подростка, – ну не иголка же он в стоге сена! Обвинения, обиды, злость… Так все и закончилось.
– Тоже вспоминаете прежние годы, Генриор? – обернулась к нему Эмилия.
– Вспоминаю. А вернулись бы вы к графу! – вдруг сказал он. – Вот было бы хорошо.
– Ой, что вы такое говорите! – Эмилия чуть чашку не уронила. – Нет, конечно! Никогда не вернусь! Я, конечно, и сама по рождению дворянка, но родители меня белоручкой не воспитывали. Я всю эту мишуру: балы, приемы, салоны терпеть не могу.
– Так я же вам не к дворянам предлагаю вернуться, – мягко улыбнулся Генриор. – А к мужу.
– Так ведь он мне сколько лет не муж! – запротестовала Эмилия. – Генриор, ну что вы? Вы же умный человек, хватит. Расскажите лучше про Элли. Что за парень, с которым она связалась?
Генриор вздохнул. Стараясь не смотреть на часы (хлопот-то много!) он подробно рассказал Эмилии всё, что знал: и про то, как во время бала от Элли не отходил молодой Готц, и про внезапное, похожее на взрыв, появление Раниты, и про то, как крепко Элли взяла за руку Дена. Потом, неодобрительно покачав головой (на себя он злился!), поведал о бестолковой поездке в Тисс.
Эмилия слушала молча, ни разу не перебила, только хмурилась, вертела в руке серебряную ложечку. Наконец сказала:
– И вы не догадывались, что Элли встречается с деревенским парнем?
– Нет, – коротко ответил Генриор. И добавил: –Мое упущение.
– А ведь та девица, что всё устроила, мстила кому-то!
– Да Элли она и мстила, – с досадой сказал Генриор. – Позавидовала, что Элли – всё, а ей – ничего.
– Не думаю, – проницательно прищурилась Эмилия. – Тут что-то другое. А где она сейчас?
– Да где ей быть? В деревне, видимо. Мне вот, признаюсь, мать этого парня жалко.
– И я ей сочувствую, – кивнула Эмилия. – Была бы моя воля, я бы только ради матери его выпустила. А потом, конечно, пинком его, да еще раз, и чтобы никогда к Элли не подходил!
– Не все так просто… – развел руками Генриор. Он хотел было рассказать о сообщении Иголтона (о том, что есть шанс спасти парня, если Элли выйдет за него замуж), но передумал: "Скажу потом, когда граф будет рядом, хотя вряд ли это что-то изменит".
Они замолчали. Вдруг Эмилия, отодвинув блюдце с печеньем, произнесла:
– А вы сами-то как поживаете, Генриор? Как у вас-то дела?
Генриор изумленно вскинул седоватые брови – давно никто не интересовался его делами. Да и какая у него жизнь – вся тут, в замке, на виду. Так и ответил:
– Если в Розетте все в порядке, то и у меня хорошо. А если как сейчас, то и у меня плохо.
– Это-то понятно, – кивнула Эмилия. – Я про другое. Так и живете одиноким? Помню, было дело, пробовали вы семью создать.
– Ох, Эмилия, не вспоминайте! – досадливо проговорил Генриор. – Мало ли что было! Это старая графиня все хотела мне кого-нибудь просватать. Так и не вышло.
– Как не вышло? Была же у вас подруга?
– Да, только мы так и не расписались. Не по мне она совсем, чужая. Рад, что вовремя мы это поняли, расстались без обид. И никого мне не надо. Была у меня Нина, так лучше и не найти.
– Так ведь больше тридцати лет прошло.
– А я все равно только ее вспоминаю. Ладно, Эмилия, что обо мне говорить? Мое дело маленькое…
В коридоре раздались хлопотливые шаги, взволнованный голос немолодой служанки визгливо протараторил:
– Сударь Генриор, сударь Генриор, вы здесь? Здесь? Граф велит, чтобы завтрак на всех накрывали, так ведь ваши распоряжения нужны, кому, чего и сколько!
– Ну, так и накрывайте, какие могут быть еще распоряжения? – Генриор выглянул в коридор. – Хорошо, сейчас приду! – и запросто предложил своей гостье: – Пойдемте на завтрак, Эмилия!
– Нет, – качнула головой та. – Нет, я не буду сидеть за одним столом с графом, что это еще за семейное застолье!
– Да ладно, пойдемте, я провожу вас в столовую. Сегодня прекрасные оладушки.
Глава 26. Можно мне сказать?
Разумеется, Генриор не остался завтракать за щедро накрытым столом – он свое место знал и в члены семьи не навязывался. Поэтому, сопроводив Эмилию в обеденный зал, он с вежливым поклоном удалился.
Накрывала и прислуживала Релина – немолодая и не слишком проворная приходящая помощница, да и она, расставив приборы, исчезла. Граф, в отличие от сановных соседей, не выносил, когда во время трапезы лакеи, услужливо выставив локоток с накрахмаленной салфеткой, торчали возле стола. Генриор давно научил прислугу: не стойте столбом, не глядите господам в рот; накрыли – уходите. Что-то понадобится – позовут. Колокольчик звонкий, услышите.
За столом царило угрюмое молчание, только негромкий перестук вилок и ножей разбивал тишину. Первое удивление от прибытия Эмилии быстро утихло: взрослые дети – Милена и Андреас поглядывали на нее с ожиданием действий, Элли – та и вовсе боялась поднять глаза. Она села рядом с Миленой, будто надеясь на ее защиту.
Никто не заговаривал о вчерашнем, никто не упрекал Элли, даже Андреас не произносил ни слова, и все делали вид, что увлечены аппетитным завтраком.
Граф украдкой кинул взгляд на Эмилию – отметил, что она без макияжа, и такой она понравилась ему еще больше. «Как было бы хорошо, если б она не уезжала!» – с тоской подумал он, будто и не было тяжелых ссор, обид, взаимных упреков. Он видел перед собой женщину, которую любил, и понимал, что это чувство никогда не гасло, – только тлело под завалами тягостных переживаний.
– Ну что, так и будем молчать, господа? – Андреас наконец отложил вилку. – Ах, какой трогательный семейный завтрак! Будем и дальше играть в добропорядочную семью, дорогие родители и сестры?
Милена увидела, как вздрогнула Элли, как она осторожно поставила на стол стакан с соком и еще ниже опустила голову, – и поскорее взяла сестренку за руку, сжала ее пальцы. Милена хотела ответить брату что-то дерзкое, но мать ее опередила.
– Андреас, ты, как всегда, многое себе позволяешь! – резко сказала Эмилия. – Прошу быть вежливее!
– Да, Андреас, мама права! – торопливо поддержал ее граф. – Ты ведешь себя недостойно.
– Родители, я взрослый человек и веду себя так, как вы меня воспитали, – ухмыльнулся Андреас. – Конечно, я рад, что мы встретились, наконец, за одним столом. Только повод печальный. Я думаю, Элли обязана объясниться! – он резко обернулся к сестренке, та, и без того бледная, совсем побелела. – Да-да, крошка! Встань и скажи, как ты дошла до такой жизни! Как тебе в голову пришло увязаться за мерзавкой Ранитой, да еще подцепить деревенского кавалера? Давай, говори, ну!
Элли, вспыхнув, вскочила, но явно не для того, чтобы пускаться в объяснения. Она хотела убежать, но Милена крепко взяла ее за руку, тоже поднялась, шепнула что-то, коснулась светлых волос сестренки. И Элли, секунду подумав, снова опустилась на тяжелый, обитый алым бархатом, стул. Но не проронила ни слова.
– Андреас! – воскликнул граф. – Немедленно прекрати! Ты взрослый мужчина, а поступаешь мелко и отвратительно!
– Я? – с искренним недоумением вскинул руки Андреас. – Это я поступаю отвратительно?! Я шарахаюсь ночами по лесам? Я переворачиваю весь уклад Розетты вверх тормашками? Подождите, это нам еще «Дворянский вестник» не приносили, почитаем, что там интересного понаписали по милости этой девчонки!
– Элли, безусловно, виновата, тут других мнений быть не может, – безжалостно сказала мать, опередив графа, который уже приготовился отражать атаки на дочку. – Но не тебе, Андреас, судить. Ты тоже не ангел.
– В каком это смысле – не ангел? – прищурился Андреас, скулы его побелели.
– Да во всех смыслах! – отмахнулась мать. – Не строй из себя невинность! Что касается Элли, то после завтрака она поедет домой. Кстати, Элли, будь готова к тому, что ты будешь учиться в лицее «Афина».
– Как – в «Афине»? – подняла глаза Элли. – Нет, я пойду в свою школу.
– Это не тебе решать, куда ты пойдешь! – отрезала Эмилия. – Ты, я вижу, многое уже тут нарешала.
– «А-афина»? – почти пропел Андреас. – Ну, что ж, я одобряю, школа как раз для таких своевольных милашек, как ты, Элли. Там быстро научат нравственности! Говорят, в «Афине» до сих пор в ходу розги, а?
– Хватит уже, Андреас! Ты невыносим! – не выдержала Милена и еще крепче сжала руку Элли.
– Нет там никаких розог и никогда не было, не болтай! – резко отозвалась Эмилия. – Но дисциплина жесткая, это так.
– Не пойду я в «Афину»! – негромко, но упрямо сказала Элли.
– Ну почему же? – продолжил Андреас. – Заведение элитное, достойное, дорогое… Думаю, твой муж позволит тебе окончить там хотя бы один семестр, а потом переведет на заочное отделение. В любом случае, решения будет принимать уже он.
– Какой… муж? – Элли подняла на брата красные глаза.
– Слушай, хватит нести чушь, дорогой брат! – вскинулась раскрасневшаяся от возмущения Милена. – Сестренке и так тяжело, еще ты ее мучаешь!
– А это не чушь! – сделал глумливую гримасу Андреас. – Это спасение нашей дворянской чести, спасение Розетты, спасение будущего! Ах, сестрицы, вы же еще не знаете! Вчера вечером к нам явились герцоги Готцы! И молодой Готц слезно просил Эллиной руки. Не знаю уж, что уж такого он в тебе нашел, милая моя, но вариантов у тебя нет. Тебе придется выйти замуж за Криса и как можно скорее. Кстати, танцуй и радуйся, что руку тебе предложил молодой Готц, а не старый. Иначе пришлось пойти бы и за него! Да! А как иначе? Ты испачкала грязной связью наше семейное древо! И вот выпал шанс все исправить. Исправляй!
– Андреас! – выкрикнула мать и бросила вилку, которая со звоном грохнулась на пол. – Прекрати немедленно! Не тебе решать такие вопросы. Элли! Никаких замужеств! Никаких помолвок! Только учеба!
– Ты переходишь все границы, – глянув на сына, хмуро сказал отец. – Будущее Элли – не та тема, которую нужно обсуждать за завтраком.
– А я считаю, что это вообще не нужно обсуждать, – резко проговорила Милена. Она вплотную придвинулась к Элли, обняла ее хрупкие плечи. – Девочке семнадцать. Пусть хоть сам король к ней сватается. Рано! Рано.
– Да что ты суешься?! – вспыхнул Андреас, кинув на сестру обжигающий взгляд. – Сама-то во сколько выскочила? Много старше была?
– Я вышла в восемнадцать, потому что бабушка настояла! – Милена уже была взбешена и этого не скрывала. – Да, мы знаем, как это было! Знаем, только молчим! Богатый барон, большое имение, дворец, пруд с лебедями… Да пошел он к черту со всеми своими этими… и лебедями! – вдруг выкрикнула она. – Дерьмо он, а не человек!
– Милена! Милена! – умоляюще воскликнул граф.
– Да, дерьмо! – Милена походила на мать, она могла быть спокойной лишь до момента, пока ее не заденут, а потом вспыхивала, как спичка. – Гулял этот барон направо и налево, а меня к каждому столбу ревновал. Я же вам не рассказывала, как он надо мной издевался! Разве я просто так от него сбежала? Да он мне молодость разрушил! Не барон он никакой, а баран! Да, баран!
– Не знаю, что сказать о твоем бароне, но у тебя характер тоже не сахар, – сморщился Андреас. – А сейчас речь идет не о вас, а о Готце, а он неплохой человек.
– Барон тоже казался неплохим! И что получилось?! Такие предложения на мутной волне не делают! Зачем ему Элли? Она что – игрушка? Если влюблен, так признался бы сначала, кольцо подарил… А вот так, потихоньку, ночью, – это по-шулерски! Он же на балу при всех Элли оскорбил – а тут явился. Красавчик! Благодетель!
– Милена, ну пожалуйста, перестань! – схватился за голову граф. – Да что же это происходит опять?!
– А происходит то, что здесь было всегда, – горько усмехнувшись, констатировала Эмилия. – Скандалы да обвинения. Ничего нового. Но я свое слово сказала – свадьбы с Готцем не будет! Элли! Ты уже поела?
Элли мотнула головой. К еде она не притронулась.
– Ну и ничего, дома поешь. Иди, собирайся. Мы уезжаем. Я приехала только затем, чтобы забрать тебя.
– Нет, мама, так нельзя! – взвился Андреас. – Ты дворянка, должна понимать, дело серьезное! Я все равно добьюсь, чтобы Элли вышла за Готца!
– А я сказала – нет! – Эмилия даже кулаком по столу стукнула, тревожно зазвенела посуда. – Нет и нет! Элли будет учиться!
– Мама права! – заявила Милена. – Никакой свадьбы!
– Да скажи ты им, отец! – уже не сдерживаясь, закричал Андреас. – Ты-то понимаешь, как это важно!
– А я, в принципе, согласен с девочками, – тихо проговорил граф. – Моя Элли – не предмет для торга. Главное, чтобы она была счастлива.
– Ну… ну вы… – Андреас, бледный, взъерошенный, даже слова растерял. Нависло молчание, которое прервал тихий голос Элли:
– А можно мне сказать, хочу ли выйти за Криса?
Все одновременно обернулись к младшей девочке, и та, белая, как соль, в звенящей тишине негромко, но ясно произнесла:
– Я выйду за него.
Глава 27. Завтра!
– Ты решила выйти за Криса?! – не веря своим ушам, Милена склонилась к сестре, взяла за руку. – За герцога Готца? Повтори-ка! Или мы что-то не поняли?
– Вы всё правильно поняли, – голос Элли был очень ровным. – Крис ведь родственник короля.
– И… и что?! – от изумления Милена даже выпустила Эллину ладонь. – И этого, ты считаешь, достаточно, чтобы… ну…жить с этим человеком?
– Да. Я выйду за него. Но только с одним условием. Пусть он обратится к королю и договорится, чтобы Дена выпустили из тюрьмы, – Элли поправила волосы и тихо добавила. – У Дена есть невеста, значит я не могу быть с ним. Но я смогу спасти его, если стану женой Криса. Вот и всё.
Все замолкли, и в наэлектризованной тишине раздался торжествующий голос Андреаса:
– Ну что, дорогие, вот всё и решилось! – Он поднялся, вышел из-за изящно накрытого стола, положил руку на плечо Элли, снисходительно похлопал. Сестра даже не шевельнулась. – Молодец, сестрица! Иногда, оказывается, и ты умеешь нормально мыслить. Главное – согласилась, а остальное – потом. Дело десятое, как говорится.
– Немедленно прекрати этот фарс, Андреас! – вскочила Эмилия. Ее лицо покраснело, голубые глаза блеснули гневом. – Элли, ты несёшь какую-то чушь! Сейчас же поехали домой! Я еще подумаю, отпускать ли тебя снова в Розетту! Вот к чему все это привело! Граф, а вы… вы…
– Эмилия, не горячитесь, – мягко попросил граф. – Элли, а ты не разбрасывайся такими словами. Дело-то серьезное.
Граф посмотрел на младшую дочь – и ему стало не по себе, такой тяжелый, такой холодный взгляд у нее был. Как же она изменилась за одни только сутки, уму непостижимо! Ничем она не напоминала ту фиалку, ту безмятежную фею, какой приехала в Розетту. Элли уже не опускала глаз – смотрела тускло, мрачно и стеклянно, будто все давно решила и нипочем не отступит.
– Мне семнадцать, – ровно проговорила она. – Имею право выйти замуж. Главное – решить вопрос с Деном. А что будет дальше, уже неинтересно.
– Глупая девочка! – всплеснула руками Милена. – Ты хоть представляешь, что это такое – замуж? Да за нелюбимого… Перестань! Уезжай с мамой! Если хочешь, и я с тобой поеду, и буду рядом столько, сколько нужно.
– Милена, у тебя своя свадьба на носу! – резко обернулась к ней мать. – Или ты уже передумала выходить за своего врача?
– Ничего я не передумала, – нахмурилась Милена. – Но он хороший человек, он поймет, если я задержусь. Мы и не планировали свадьбы, так, скромный вечер. Всё равно мы фактически уже муж и жена.
– Пожалуйста, избавь нас от интимных подробностей своей личной жизни! – скривился Андреас, усаживаясь на место. – Сама привыкла к беспорядочным связям и хочешь, чтобы младшая жила так же?
Он не успел договорить – звонкая оплеуха Милены (она ловко перегнулась через стол) прозвучала, как выстрел. Андреас побледнел, взгляд его стал таким, что показалось, что он может кого-то убить. Однако совладал с собой, потер щеку и гневно пробормотал:
– Ну, сестрица… Ты пожалеешь!
– И не надо никому угрожать! – воскликнул граф. – Ты сам виноват. Я, конечно, против рукоприкладства, но оскорблять женщину, да еще старшую сестру, – это за гранью.
– За гранью вообще всё, что происходит в этом доме! – Эмилия покачала головой. – Элли! Вставай, поехали!
– Нет, – коротко ответила та. Глаза ее оставались стеклянными.
– Поехали, кому я сказала!
– Нет.
– Знаешь ли, дорогая!..
Неизвестно, чем закончился бы диалог, если бы на пороге не появился Генриор – мрачный, как туча, но по-прежнему прямой:
– Простите, что вынужден прервать ваш завтрак, господа…
– Ах, прерывайте сколько угодно, Генриор! – криво усмехнулась Эмилия. – Тут у нас никакой не завтрак, а боевые действия. Мне кажется, что я попала на войну. Думаю, еще немного, и мои взрослые детки начнут бомбить друг друга яичницей и ветчиной. А мы с графом присоединимся. Впрочем, в прежние годы здесь было не лучше.
– Что еще стряслось, Генриор? – встревоженно поинтересовался граф и даже закашлялся от волнения. Он-то знал, что тот не явился бы без дела.
– К вам гость. Он просит срочно его принять.
– Да какой еще гость? Гости были вчера, нам хватило.
– А это вчерашний. Герцог Крис Готц.
– О небо, опять Крис…Медом ему тут намазано? – простонал граф. – Нет, я не готов его принять. Мне нечего сказать. Мы ничего не решили. Я не в том состоянии. Как вообще можно приходить в дом, где тебя не ждут?
– Так он же, папа, ге-ерцог! – ехидно протянула Милена. – Кум королю. Считает, что ему всё позволено.
– Я понял, господа, – церемонно кивнул Генриор. – Сообщу гостю, что в настоящее время вы…
– Нет, не надо ничего сообщать! Пусть войдет! – поспешно крикнул Андреас, потирая покрасневшую от оплеухи щеку. – Эй, родители, вы в своем уме – прогонять из замка родственника монарха?! Вам что, мало скандалов?
– Я тоже хочу, чтобы он вошел, – тихо, но внятно сказала Элли. А глаза ее оставались странными – блеклыми, невыразительными.
– Элли, милая, а стоит ли?..
– Да приглашайте, приглашайте! – махнула рукой Эмилия. – Какая теперь разница? Куда уж хуже? Генриор, зовите.
– И скажи Релине, чтобы поставила еще один прибор! – через силу проговорил граф. Недоуменно покачав головой, он пробормотал: – Безумство какое-то… Явиться незваным на завтрак… На завтрак! Безумство.
Генриор поклонился, вышел – и через пару минут в столовую шагнул герцог Крис – розовый, нарядный, щеголеватый. Он вежливо поприветствовал семейство, но атмосфера в комнате, и без того накаленная, и вовсе стала искрить. Все заметили в холеных руках молодого герцога цветную глянцевую газету, свернутую в аккуратную трубочку. Это был, без сомнения, свежий выпуск «Дворянского вестника». Все понимали, что ничего хорошего ждать не придется, – только очередного скандала и позора.
– Доброе утро, герцог, присаживайтесь к нашему скромному столу… – вяло произнес граф, указывая на место возле Андреаса. – У нас тут сегодня все по-домашнему, по-простому…
– Благодарю вас! – кивнул Крис. Он присел, положив на колени свернутую газету, оглядел стол и присутствующих, задержал взгляд на Элли. Та посмотрела на него без любопытства – и опустила ресницы. Выдержав паузу, герцог произнес: – Господа, я понимаю, что явился не вовремя. Я даже не сообщил отцу о новом визите. Но у меня два дела, которые не терпят отлагательств. Позволите изложить?
– Я весь внимание, – вздохнул граф и подумал, не слишком ли ернически это прозвучало.
– Спасибо. Итак, первое дело… – Крис не спеша развернул газету и передал ее тому, кто был ближе, – Андреасу. – Вот оно. Я полагаю, вы должны знать.
