Текст книги "Секретное счастье (СИ)"

Автор книги: Светлана Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

В суматохе праздника, когда автостоянка была полна карет, машин, незнакомых кучеров и водителей, а Рик недовольно ворчал в вольере, провести Дена в замок и вовсе не составило труда. Не отвечая на вопросы, она протащила его за руку по пустым коридорам свободного от гостей хозяйственного крыла и втолкнула в крошечную комнатушку, одна из дверей которой выходила к лестнице Белого зала. «Будь начеку. Позовут – сразу выйдешь!» – заявила Ранита и ускользнула. Этот рохля послушался – на свою беду и на ее удачу. Сам виноват, надо думать, во что ввязываешься, и не играть в благородство. Кому оно нужно, это великодушие?

Чего хотела, того и добилась! Устроила в богатом «курятнике» великий переполох – вон как все кудахчут и хлопают крыльями. Теперь не она, Ранита, облита грязью, а вся семейка помётом обляпана – да еще как! Вовек высокомерные графья не отмоются! А назавтра в «Дворянском вестнике» выйдет статья об этой истории. До столицы шум докатится! И пусть граф Андреас подумает, стоило ли так поступать с Ранитой. Ведь он пока не женат! Сможет ли найти девушку из богатых, родители которой согласятся отдать ее в оскандалившуюся, опозоренную семью? Да нет, конечно! Никогда не найдет! Да и деловые партнеры будут смотреть на него с подозрением.

Что толку, что у графского семейства останутся деньги, замок, акции, банковские счета, слуги? Богатые соседи отвернутся, полезные связи порушатся, а сами владельцы Розетты станут всеобщим посмешищем!

«Да, но ведь у них действительно останутся и деньги, и замок, и счета… – эхом вернулась в воспаленные суждения Раниты непрошеная здравая мысль. – А вот ты с чем останешься? Со скандальной славой? Ни в один богатый дом тебя теперь не возьмут! Как и говорил Андреас, вернешься к свиньям и курам. Если еще не арестуют. Да и в деревне будут смотреть как на дуру и неудачницу».

Но эта мысль мелькнула – и потонула в море болезненного возбуждения. Оттолкнув Генриора, Ранита соскочила по лесенке с балкона, сорвала с прически белоснежную накрахмаленную наколку и в сердцах наступила на нее острым каблуком. Длинные густые волосы рассыпались по плечам. Тряхнув ими, будто лев – гривой, она побежала к выходу, не взглянув ни на Дена с Элли – они так и стояли, взявшись за руки, будто каменные истуканы, ни на старого графа, ни на Андреаса.

– Остановите ее! – хрипло выкрикнул Генриор. – Пусть задержится и объяснится!

Но никто ее не остановил. Гости, еще не успевшие покинуть замок, смотрели на Раниту с болезненным любопытством и отодвигались, как от прокаженной, будто боялись, что и в их добропорядочные семьи нахальная девица внесет разброд и сумятицу. Только Милена схватила девушку за запястье, но та бросила на нее бешеный взгляд и легко высвободила руку.

Элли глядела на происходящее, как на черно-белую киноленту, и думала лишь о том, как бы скорее всё закончилось.

То, что было дальше, осталось в ее памяти лоскутами, кусками, обрывками. Она помнила, как распорядитель господин Тишот, дрожащий от волнения, не бледный, а даже какой-то зеленый, то и дело повторял: «За двадцать лет работы первый раз такое… За двадцать лет работы первый раз такое…», пока Милена не оборвала его: «Прошу, не переживайте так! Свой гонорар получите сполна. Еще и доплатим. Полагаю, вам пора: ваш дракон уже заждался, как бы не закусил кем-нибудь от скуки». Элли увидела, как куда-то поспешил Андреас, – его лицо было перекошено, и никто в тот миг не назвал бы его красавцем.

К Элли шагнул граф, глянул на нее странным, болезненным взглядом, неловко вскинул руки. Элли показалось, что отец хочет ударить ее, но тот лишь легонько провел ладонью по ее светлым волосам, осуждающе покачал головой и, обернувшись, заявил: «Господа, приношу глубочайшие извинения за сорванный праздник!» На Дена он даже не посмотрел.

Потом всё закрутилось еще быстрее, примчался старый встрепанный сторож, а с ним какие-то люди – несколько молодых незнакомых парней. Они оторвали Дена от Элли, куда-то повели. Один из них держал тонкую веревку – видимо, чтобы связать Дену руки, но тот толкнул его плечом: «Не трогай! Сам пойду» – и парень отступил.

Элли рвалась за Деном, повторяла, что он ни в чем не виноват, но ее никто не слушал. Милена, взяв сестру за плечи, увела в маленькую каминную комнату и никого туда не впустила, даже отца.

«Всё кончено…» – подумала Элли. Она и не подозревала, что всё только начинается.

ОТ АВТОРА: Друзья, как вам книга? Буду благодарна за лайки и комментарии!

Глава 13. Сестра

Элли плакала, опустившись в роскошном вишневом платье на цветной ковёр возле громоздкого камина. Напрасно сестра уговаривала ее сесть в кресло, что-то внушая про сквозняки и простуды, – Элли не слушала и только сбивчиво повторяла: «Милена, что мне сделать, чтобы отпустили Дена? Ну скажи, куда пойти? К кому? Что подписать? Я на всё согласна! Даже если мы больше с ним не увидимся! Главное – пусть его отпустят! Пусть его освободят прямо сейчас!»

Сестра молчала; присев на корточки, она обнимала Элли, сжимала ее ледяные руки. Потом ушла и быстро вернулась: на серебряном подносе она принесла чашку горячего чая с ломтиком лимона и блюдце с шоколадным пирожным. Поставила поднос прямо на ковер, легонько дотронулась до Эллиного плеча.

– Ну, всё, малышка. Выпей чаю. Слезами горю не поможешь, – сказала она, качнув высокой, тщательно уложенной прической.

– А чем, чем поможешь? – Элли подняла на сестру голубые, полные слез глаза. – Дена арестовали, как преступника! Как убийцу! Как грабителя! А он ведь ничего… ничего! За что его? Что ему будет?

Она закрыла ладонями лицо, зарыдала, и Милена печально вздохнула.

– Малышка, если ты будешь так плакать, то заболеешь, и тогда уж точно ничего хорошего не выйдет. Не надо. Для начала попробуй успокоиться, – сестра посмотрела на Элли, коснулась ее подбородка и вдруг, нахмурившись, заявила совсем иным тоном, знакомым лишь людям другого круга. Такую Милену в замке не знали. – Слушай-ка, сестрица. Слушай меня, я сказала!

От неожиданности Элли оторвала от мокрого лица ладони, ошарашенно, перепугано глянула на сестру – и Милена тут же крепко схватила Эллины запястья, сжала тонкими пальцами, украшенными замысловатыми кольцами:

– Элли, вот что. От того, что ты сидишь и ревешь, толку не выйдет. А нам нужен, как я понимаю, результат. Я сейчас буду говорить – а ты пока молчи. Ясно? – она выдохнула и сбавила тон. – Ты мне доверяешь?

– Да… – прошептала Элли. – Тебе – доверяю.

– Тогда вот что. Давай сначала примем эту ситуацию. Просто примем – и всё. Что было, уже не исправить, значит, придется менять то, что в наших силах. Вот скажи, мы сейчас где?

– В каминной...

– Нет! В полной заднице! – полновесно выдала Милена и спокойно коснулась своего плеча – поправила крылышко фиолетового искристого платья. – Ну и что? Это со всеми бывает! Давай думать, как из нее выйти.

Милена глянула в изумленные, широко распахнутые глаза Элли, усмехнулась и продолжила:

– Сестренка, мне тридцать лет, я не только во дворцах жила, разное повидала. Ты думаешь, произошло самое страшное? Да нет! Все живы и здоровы! Значит, надо действовать. У нас три проблемы, – деловито заговорила Милена, загибая пальцы. Она увидела, что водопад Эллиных слез стал ручейком, и заговорила с еще большим воодушевлением. – Первая проблема – большой скандал в Розетте.

– Нет, первая проблема – то, что Дена арестовали!

– До этого еще дойдем, а пока остановимся на самом малом – гости, сплетни, слухи и всё такое. Это неприятно, но не смертельно. Я через такое проходила, когда с бароном развелась. Потреплются да забудут. Конечно, наш дорогой брат расстроится, уж очень для него важна вся эта дворянская позолота. Но ничего. Попереживает – и переживёт.

– Не только Андреас… – пробормотала Элли. – А папа? А мама?

– Мама пошумит да простит, будто ты сама не знаешь, – улыбнулась Милена. – Вот папа – это проблема номер два! Но он не о скандале тревожится, а о тебе, глупышке. Так сильно переживает, как бы сердце не прихватило. Так что не рыдай, побереги отца! Ладно, папу я беру на себя. Объясню, что конец света не предвидится и с тобой всё будет хорошо.

– Какая разница, что со мной? – снова принялась всхлипывать Элли. – Что будет с Деном? Надо объяснить, что он ни в чем не виноват! Я ведь сама пошла гулять ночью с Ранитой! Сама! Тогда пусть и меня арестовывают!

– Ранита! – скривила губы Милена. – Всё она…. – Милена явно хотела добавить крепкое словцо, но сдержалась. И развела руками: – Ну да, ты не права. Зачем шататься по лесу ночами? Повезло еще, что не убили тебя, дурочку, не изнасиловали. Обошлось. А Ден – проблема номер три. Он, видно, тот еще фрукт.

– Никакой он не фрукт! – воскликнула Элли и снова вспомнила хрусткие красные яблоки с запахом конфет.

– Да? А зачем с тобой связался?

– Просто я ему понравилась.

– Умник какой! Нашел бы девчонку в деревне – и пусть себе нравится! А он, видишь, на графиню глаз положил. На богатую и знатную. Вы, кстати, не спали, надеюсь? – деловито поинтересовалась сестра.

– Что ты!

– Да или нет?

– Нет! Нет, конечно!

– Это уже неплохо.

– Милена, его арестовали! Когда его выпустят? Как ему помочь? Ему обязательно нужно помочь!

Милена неодобрительно покачала головой, но, подумав, решительно произнесла:

– Слушай. Только ради тебя. Не ради этого Дена, мне на него наплевать! Я обещаю: попробую разобраться. Раз у вас хватило ума не спать вместе, то парня, думаю, скоро освободят. А потом пусть катится на все четыре стороны.

– Ты не знаешь… Он такой добрый, такой…

– Да, да, я уже поняла, замечательный и привлекательный, – оборвала сестру Милена. – Вот только мог бы сообразить, что не стоит с дворянкой связываться. Взрослый мальчик, должен знать, как это опасно. Не по плечу игру затеял.

– Это не игра! Милена, а где он сейчас? В управе? Давай съездим!

– Утром съезжу и все узнаю. А тебе лучше о нем не думать.

– Ты что! Это невозможно.

– Ох, малышка… – Милена из резкой, категоричной и даже прожженной дамы вновь превратилась в добрую, мягкую сестру. – Первая любовь часто бывает горькой… – она коснулась янтарной подвески-капельки. – Он подарил?

Элли кивнула, потом, наконец, взяла голубую чашку, глотнула сладкого чаю, отвернулась и сипло произнесла:

– Пусть с ним всё будет хорошо. А мной всё кончено. Я теперь позор семьи. Навсегда.

Милена глубоко вздохнула. Потом проговорила негромко:

– Знаешь, Элли, когда я первый раз от Андреаса услышала, что я – позор семьи, а потом прочитала то же самое в «Дворянском вестнике», долго убивалась. Ведь я не хотела Розетте никакого позора! Но не могла я жить с мужем-бароном. Он уже на свадьбе начал моим подружкам глазки строить. С первого дня изменял, а сам ревнивый был – ужас! Сначала за ворота выйти не позволял, потом – из замка, наконец – из спальни. Кое-как сбежала. Папа сначала меня не понял, хорошо, что мама поддержала. Сколько было слёз, сколько нервов! Но ничего, справилась. Через пару лет за второго вышла – не дворянина по крови, но богатого. Думала, любит меня, буду как за каменной стеной. А оказалось, ему только титул мой графский нужен, чтобы дела устраивать. Снова ушла – тогда и опубликовали ту статейку, мол, беспутная дочь графа порхает по мужикам. Там, конечно, как-то иначе было написано – вроде, «Милена меняет мужчин в зависимости от времени года…» Я была в ужасе! Какие времена года? У меня, кроме тех двоих, и не было никого! Вот тогда я поплакала – и рукой махнула. Решила, буду жить, как хочу. Ошибок, конечно, наделала много, но небо на землю не рухнуло. Я поняла: боль пройдет, шелуха осыплется. Главное – жить. Да так, чтобы не обижать никого и самой по мелочам не обижаться.

Сестры сидели на пестром ковре, пока небо за окном не стало темно-лиловым. Милена предложила Элли отправиться в свою комнату – и та вздрогнула. Выйти из каминной? Значит, придется объясняться с отцом, с братом. Видеть глаза прислуги: понимающие, презрительные, ехидные. Отводить виноватый взгляд от Генриора – ему тоже пришлось несладко. Элли вздохнула и решилась:

– Конечно, я выйду, – тихо проговорила она. – Если ты сможешь меня отвезти. Нет, не к Дену! Не к Дену. Просто в управу, к стражникам. Я смогу сказать, убедить…

– Элли, перестань. Сейчас ночь, не надо никуда ехать. Надо просто отдохнуть. Подожди минутку.

Милена ушла, плотно прикрыв дверь, и Элли услышала, что она кому-то настойчиво объясняет, что маленькую графиню беспокоить не нужно. Вскоре сестра вернулась – принесла пижаму, подушку, простынь и клетчатый плед.

– Будешь спать здесь, на диванчике, – определила она. – А завтра будет видно.

Милена не сказала Элли, что не собирается ждать следующего дня. Внутри нее, быстрой, прямой, деловитой, всегда горел едва сдерживаемый огонь. При мысли, что придется томиться до утра, он жег душу просто нестерпимо.

Она вышла из каминной комнаты и нашла Генриора – это было нетрудно, тот руководил слугами, которые прибирали в Белом зале: они уже смели серпантин, сняли праздничные украшения и фонарики, а теперь иначе расставляли столы. Голос у него был такой же, как всегда: уверенный, низкий, отчетливый, но, если прислушаться, можно было понять, что он прячет за уверенностью и раздражение, и надрыв, и печаль.

– Генриор! – Милена решительно шагнула к нему. – Как вы?

– Я? – искренне удивился Генриор и встал посреди зала, опершись на высокую спинку подвернувшегося стула. – Госпожа Милена, вы интересуетесь моим самочувствием? Правда?! Когда весь уклад замка летит к чертовой матери, вы спрашиваете, как дела у дворецкого? У недалекого, черт побери, старикана? У лопуха-дворецкого, который проворонил всё, что мог?

– Генриор! – с упреком воскликнула Милена, поражаясь, что такой хладнокровный человек чертыхается и выходит из себя. – Во-первых, вы не дворецкий, а управляющий. Во-вторых, ничто никуда не летит. А в-третьих, нам с вами нельзя терять голову. Кто-то же в этом доме должен оставаться в хорошей форме! И не называйте меня, пожалуйста, госпожой, ведь вы знаете меня с младенчества. Давайте хоть мы с вами будем не истерить, а заниматься делами.

– Собственно, я и занимаюсь, чем могу! – Генриор выразительно обвел глазами зал, хотел сказать что-то еще, но с досадой махнул рукой. Потом проговорил уже более спокойно:

– Милена, простите меня, старика. Вы правы. Вы молодец. Не надо терять голову. Что, по-вашему, от меня требуется?

– Для начала – успокоиться.

– Уже. Дальше?

– Надо поехать в управу, Генриор. Прямо сейчас. Это не так далеко. В Тиссе.

– Я не ослышался? Зачем?

– Надо узнать, что с этим парнем – с Деном.

– Зачем?! – громче повторил Генриор. – Неужели так важно, что будет с этим подлецом, который…

– Да не подлец он, похоже… – устало возразила Милена. – Молодой дурак. Романтик-переросток. Тыква вместо башки.

– Что?!

– Генриор, завтра его переведут в тюрьму, с деревенскими не церемонятся. Если мы не поедем сейчас, всё будет кончено.

– Ну и пусть!

– Я когда-то изучала законы. Знаете, сколько сельчанин может получить за дружбу с дворянкой в нашем прекрасном человеколюбивом королевстве? Двадцать лет!

– И пусть! – исступленно повторил Гериор.

– Генриор! Но ведь вы не такой жестокий! Два десятилетия провести в камере только за то, что его полюбила графская дочка? За гитару? За янтарный кулончик? А если в суде докажут, что между ними была… ну, сами понимаете, какая связь, его приговорят к казни! К казни, слышите? А доказать проще простого – большой скандал, свидетели, фотографии. И тогда ему отрубят голову!

– И пусть... – голос Генриора дрогнул, он нервно выдохнул, и Милена поняла, что тот колеблется.

– Да ведь Элли никогда себе этого не простит! – воскликнула Милена. – Её жизнь тоже сломается. Поедем, Генриор!

Он тяжело вздохнул, с грохотом задвинул стул, помолчал, пристально глядя на худенькую, хрупкую, но такую решительную Милену:

– Эх, девочки-девочки... Ладно, не одной же вам ехать, графиня. А у вас, уж простите, ума хватит. Поехали, Милена.

Глава 14. Серый город

Они сели в машину – не в дорогое графское авто, сияющее синим глянцем, и не в зеленый пикап, который принадлежал Генриору, – на нем он возил с сельской ярмарки овощи, коробки с крупами, хозяйственный скарб. В город решили отправиться на серебристой машинке Милены.

Вести авто взялся Генриор – Милена выпила на празднике бокал шампанского, не стоило садиться за руль. Он не успел переодеться во что-то попроще и в строгом черном костюме походил на солидного чиновника. Только глаза у него были не чиновничьи – не равнодушные и холодные, а живые, усталые и печальные.

– Ну, заводите скорее, Гериор! – нетерпеливо проговорила Милена. И вздрогнула – перед капотом стояла Элли.

Маленькая, тоненькая, заплаканная, в пышном платье, похожем на кремовое пирожное, в съехавшей на бок короне, которую позабыла снять, она выглядела так нелепо и болезненно трогательно, что у сестры защемило сердце.

– Элли! – воскликнула Милена, выскакивая из машины. – Ну, я же сказала тебе – сиди дома! Как ты вышла? Неужели тебя никто не заметил? Почему ты здесь?

– Я догадалась, что ты поедешь в Тисс сегодня. Я поеду с тобой! У нас с Деном ничего такого не было, мне обязательно нужно сказать об этом в управе! Я ведь готова… – Элли вспыхнула с головы до пят, и лицо стало таким же темно-красным, как ее платье, но все-таки, сбавив тон, она шепотом договорила: – … на любые проверки, даже у врача. Лишь бы его выпустили.

– Ох, ну что с тобой делать?! – Милена схватилась за голову.

– Просто поедем вместе! – выдохнула Элли и осеклась, увидев, как медленно опускается стекло со стороны Генриора. Столкнувшись с его выразительным взглядом, Элли опустила глаза, замолчала.

– Что вы думаете об этом, Генриор? – растерянно обернулась Милена.

– Я думаю, что к ночи похолодало, осень не за горами, – ровным голосом заметил пожилой управляющий. – Элли, вы не накинули плащ, а в таком открытом платье непременно простудитесь. Садитесь скорее в машину да прикройтесь пледом – я заметил его на заднем сиденье.

Элли благодарно кивнула, рыбкой нырнула в теплый салон серебристой машинки, укуталась в шерстяной плед кофейного цвета, притихла.

– Неужели вы считаете, что ей следует ехать с нами? – всплеснула руками Милена.

– А что делать? – пожал плечами Генриор. – Вы как хотите, а я вашу сестру в замок не потащу, силовые приемы не входят в мои обязанности. Хотя не мешало бы перечитать должностную инструкцию, я не видел ее лет тридцать, да и есть ли она. Только предлагаю все же…

– Что?

– Если не составит труда, сообщите отцу о нашей внезапной прогулке, иначе граф решит, что его дочерей похитили разбойники, – Генриор невесело усмехнулся. – Разумеется, я бы и сам сходил к нему, но мне он сразу же запретит поездку, а возражать, сами понимаете, не имею права.

– Да, как вы говорите, должностная инструкция не предусматривает… – сумрачно повторила Милена. – Ладно. Я сейчас.

Она исчезла и вскоре вернулась – с плащами для себя и Элли и с блестящим термосом сладкого горячего кофе, который успела захватить на кухне.

За время, пока ее не было, Элли и Генриор не перекинулись даже словом. По правде говоря, Элли боялась, что тот начнет читать наставления, и уже приняла решение никак не реагировать на любые его упреки. Но Генриор был уверен, что не вправе воспитывать подросшую графскую дочь. Вот если бы ей было лет семь и она, бегая по лестницам, расколотила дорогую напольную вазу, он, возможно, и пожурил бы слегка. А сейчас, когда ей семнадцать, лучше помолчать – дело тонкое, личное.

Когда появилась Милена – раскрасневшаяся, быстрая, нервная, Генриор не удержался, спросил:

– Ну, что сказал граф?

– Ничего. Я нашла Андреаса, он передаст отцу. Только не спрашивайте меня, что ответил Андреас! Иначе придется говорить нечто неприличное. Поедем скорее.

***

Небольшой городок Тисс, серый из-за многочисленных каменных домов и тусклых, узеньких, как мутные ручейки, улочек, никогда не нравился ни Элли, ни Милене. Он находился всего в полутора часах езды от Лесного, где располагались дворянские усадьбы, но отличался от него, как скучный деловой костюм от пышного праздничного наряда. Граф, владелец Розетты, тоже недолюбливал Тисс, хотя там располагались его предприятия, приносившие стабильный доход: швейная фабрика, строительный магазин, небольшой мебельный завод.

«Что за город! – говаривал иногда граф. – Не зря его назвали Тисс! Сколько же в него вТИССнуто…» Он редко посещал свои компании, доверяя решать вопросы незаменимому Генриору. Тот, бывший в молодости отличным счетоводом в конторе, назначил толковых управляющих, знал, когда поощрить их, а когда строго спросить, дотошно вникал в процессы. Предприятия процветали – и Розетта цвела.

Генриор тоже недолюбливал этот город, он ассоциировался с толчеей в магазинах, пыльными щербатыми тротуарами, скучными кабинетами, стопками бумаг и столбиками цифр, в которых приходилось въедливо разбираться. Но он привык к Тиссу, как привыкают к надоевшему, поношенному, но еще годному пальто. И знал его хорошо, сразу подрулил к двухэтажному зданию охранной управы – нелепому, некрасивому, будто сложенному из многочисленных спичечных коробков с выцветшими ярлыками.

– Прибыли, дамы! – сухо сказал он и, обернувшись, внимательно посмотрел на сестер. Они, будто сговорившись, всю дорогу молчали. То ли Милена жалела Элли и не заводила трудных разговоров, то ли обе не хотели обсуждать при Генриоре сердечные дела.

– Да, выходим! – помедлив, сказала Милена и глянула на сестру. – Так что же? Пойдешь или все-таки останешься в машине?

– Конечно, пойду! – тихо проговорила Элли. – Для этого ведь поехала.

– Знаете, а я бы все-таки рекомендовал вам, Элли, посидеть пока в автомобиле, – спокойно посоветовал Генриор. – Бывал я в управе. Не знаю, почему, но все казенные здания в Тиссе с подвалов до крыш заполнены пауками и летучими мышами, их видимо-невидимо. Ходят слухи, что разных тварей много там, где колдуют, а в управах, присутствиях да судах все хотят наколдовать недругам какую-нибудь гадость. Так что хорошенько подумайте, графиня Элли, нужно ли вам туда. Я серьезно говорю. Не спешите. Подумайте.

– Летучие мыши? – пролепетала Элли, ее глаза широко распахнулись.

В Розетте все знали, что Элли, которая легко может приласкать чужого грозного цербера или прокатиться верхом на самой быстроногой лошади, панически боится летучих мышей. Ей было лет пять, когда в замок с бешеным визгом ворвалось то, что показалось воплощением ночных кошмаров: что-то серое, скользкое, мохнатое – и бросилось девочке прямо в лицо. Хорошо, что рядом оказался Генриор: он мгновенно поймал летучего зверя, выпустил в окно, а потом обнял и успокоил плачущую малышку. Но с того дня даже при мысли о летучих мышах у Элли начинали мелко дрожать пальцы.

– Раз так, не ходи туда, Элли! – велела сестра. – Вдруг тебе станет плохо?

– Нет, ничего, я пойду.

Милена неодобрительно покачала головой, вопросительно глянула на Генриора:

– А вы? Вы-то не обязаны, но…

– Да пойдемте уже, дамы! – буркнул Генриор. – Чем скорее решим вопрос, тем быстрее вернемся. Не знаю, как вам, а мне еще предстоит объясняться с графом. Как вы понимаете, мне сейчас надо быть в замке, а не здесь. Граф никуда меня не отпускал.

– Ну не уволит же вас папа! – в сердцах проговорила Милена.

– Граф вправе поступить именно так. Я бы на его месте, пожалуй, не церемонился, – раздраженно сказал Генриор.

Они вышли из машины и направились не к парадному входу («Там ночью не откроют», – сухо заметил Генриор), а к неприметной двери, обитой поцарапанным железом. Унылый фонарь печально распространял над крыльцом жидкий горчично-желтый свет. Дверь была заперта, и Генриор долго жал на черную горошину звонка, пока не раздался грозный собачий лай и дверь не отворил пухлый лысый стражник в черно-серой форме. Он придерживал за ошейник оскалившегося черного цербера – поменьше, чем старина Рик, но, видно, пободрее и помоложе. Три собачьи головы захлебывались безудержным рыком.

Генриор шагнул вперед и загородил собой девушек.

Глава 15. Разве справедливо?

Стражник цыкнул на цербера (тот недовольно заворчал, помотал крупными головами, замер возле хозяйских сапог) и посмотрел на прибывших красными сонными глазами. В них читался недобрый вопрос: «Чего надо в такую-то пору? Какого черта заявились?!» Но, разглядев солидного седовласого мужчину в приличном костюме и двух девиц в длинных плащах, накинутых на богатые платья, стражник подобрался и постарался придать лицу выражение заинтересованности.

– Добрый вечер! Что вам угодно, господа? – выдавил он вежливую фразу, стараясь не слишком сильно глазеть на выразительное декольте Милены. Она нахмурилась и поспешила запахнуть плащ. – Коли вы к начальнику управы, так его нет уже, утром приходите. А коли к дежурному стражнику, так это я и есть. Какой вопрос-то у вас?

– У вас находится Ден? – робко сунулась Элли, но Милена жестом остановила ее и заговорила быстро и громко, чтобы чувствовать себя увереннее:

– Здравствуйте! Мы хотели бы получить сведения о Дене… Денисе… – она поняла, что забыла фамилию Дена, и Элли торопливо подсказала:

– Дин! Его полное имя Денис Дин.

– Да, Денис Дин, – повторила Милена. – Его сегодня арестовали, но произошла фатальная ошибка. Мы пришли, чтобы добиться его скорейшего освобождения.

– И узнать, как он там… – прошептала Элли.

– Ничем не могу помочь, ле-еди… – протянул, прищурившись, дежурный стражник, вальяжно опершись об облупленный серый косяк. Теперь он сполна почувствовал, что наделен властью, – было приятно показать ее красивым и, видимо, богатым дамам. – Кто здесь содержится из заключенных, меня не касается. Мое дело маленькое – стеречь, чтобы не сбежали, да дверь вовремя отпирать, коль нового приведут. Докладывать, что там и как, – это не по моей части, – стражник мотнул головой, колыхнулся толстый живот. – Шли бы вы восвояси, ле-еди. Ночь на дворе. Добрые люди в потемках не шляются, а в постельке спят. Или вы на часы не смотрите? Так поглядите! – он качнул головой в сторону круглых уличных часов, тикавших над дверью, – в свете фонаря они походили на ржавое блюдо.

– Ну, знаете ли! – вспыхнула Милена. – Мы имеем право знать, раз дело касается нашей семьи! А вы ведете себя, как грубиян.

Она сказала бы что-то еще, но остановилась, заметив упреждающий жест Генриора.

– Сударь, меня зовут Генриор Ларос. Теперь прошу назвать ваше имя, – холодно сказал Генриор, вынимая из внутреннего кармана крошечный блокнот в коричневой кожаной обложке и отточенный карандаш. Толстый стражник надменно прищурился, подбоченился.

– А кто вы такой, господин, чтобы я вам представлялся? В уставе не сказано мне свое имя называть.

– И все-таки вы назовете, так как я полномочный представитель дворянина – владельца поместья Розетта. А это дочери графа. У дворян имеется право в любое время посещать любые городские заведения, в том числе управу, и получать ответы на все интересующие вопросы. Или вам дословно процитировать закон? Может быть, вы хотите неприятностей?

– Закон цитировать не надо, читать я и сам умею, – проворчал стражник, но было видно, что он напрягся. – А у вас есть документ, что ли, что вы тот самый… полномочный?

– Разумеется, – Генриор показал зеленую корочку.

Дежурный взял ее, повертел в пухлых ладошках, посопел, неохотно возвратил. Развел руками, огорченно вздохнул:

– Ну что, не поспоришь, правда, выходит, вы представитель. Меня зовут Миксон Рабс. Жалуйтесь на меня, если хотите. Все, кому не лень, жалуются. Только у вас на лицах не написано, дворяне вы или кто. Тут много народа разного ходит. И в платьях расшитых, знаете ли, тоже всякие бывают… – он покосился на девушек.

– У меня пока нет цели на вас жаловаться, – проговорил Генриор, напирая на слово «пока». – Но требую быть вежливее с дамами.

– Да что вам нужно-то?

– Для начала, уважаемый Рабс, впустите в помещение. Затем пригласите того, кто старше вас. По званию, я имею в виду. С ним мы и будем говорить.

– Ну, господа, я же сказал вам, что начальник… – начал было Рабс, но Генриор его оборвал:

– Не рассказывайте сказки, что здесь нет никого поважнее стражника. Непременно имеется следователь. А если он не хочет выполнять свою работу, пусть напишет объяснение. Пригласите его. Как его имя? – Генриор снова открыл блокнот.

– Ну, знаете ли… – растерянно проговорил Рабс и осекся. Он явно не понимал, как себя вести, – ни разу не сталкивался с богатеями из Лесного. Рабс тяжело вздохнул, мучительно раздумывая, впустить или не впустить незваных посетителей, и в каком случае головомойка от начальства будет серьезнее. Потом махнул рукой. – Ладно, раз на ночь глядя приехали, значит, дело важное. Сами разбирайтесь. Заходите.

Он оттащил с порога крупного цербера – тот гулко зарычал, показывая желтые клыки. Отстранился, придерживая тяжелую дверь (живот снова колыхнулся). Генриор пропустил девушек и вошел сам. Милена поморщилась: дохнуло кислым запахом казенщины, сырости, затхлых бумаг. Волнуясь, глянула на сестру.: "Как ты? В порядке?" Элли едва заметно кивнула: «Не беспокойся».

В длинных запутанных коридорах управы было не холодно, но Элли пробрал сильный озноб, когда она увидела, что на темно-зеленых, некрасиво выкрашенных масляной краской стенах дремлют, повиснув вниз головами, черные мохнатые летучие мыши. Вернулся давний ужас – ей показалось, что сейчас они разом сорвутся со стен и, махая перепончатыми, как у драконов, крыльями, с визгом кинутся ей в лицо. У Элли затряслись руки, задрожали ресницы, перехватило дыхание. К горлу подступила горькая тошнота. Перед глазами поплыли зеленые пятна. Элли на миг остановилась, закашлялась, но закусила губу и кое-как справилась с собой.

Стараясь не смотреть по сторонам, Элли плотнее закуталась в длинный, до пола, бежевый плащ. Была бы возможность, она бы и вовсе забралась под одну из корявых железных скамеек, чтобы пробормотать скороговоркой, как в детстве: «Меня не трогать! Я в домике!»

«Но детство кончилось – и я сама во всем виновата!» – обреченно подумала Элли.

Она съежилась, поспешив за решительной Миленой (отчетливо цокали ее каблучки) и мрачным, словно тень, Генриором, но внезапно другая мысль сверкнула, как молния. «А в чем моя вина? Да, я несколько раз посидела ночью у озера! Но разве за это можно забирать Дена? А меня разве правильно считать грязной девицей, опозорившей род графов Розель до седьмого колена? Разве это справедливо?!»

Элли остановилась и звонко произнесла:

– Милена, скажи, разве это справедливо? Что всё так происходит?

Сестра сердито глянула через плечо:

– О чем ты сейчас? О какой справедливости? Давай сначала решать проблемы, а потом философствовать!