Текст книги "Секретное счастье (СИ)"
Автор книги: Светлана Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)
Глава 49. Бумажная волокита
Ден увидел Элли, вскочил, просиял, хотел было двинуться навстречу, но тролль, охранявший его, фыркнул и недовольно дернулся. Вздохнув, Ден вновь опустился на скамью, потер свободной рукой скованное запястье. Элли не успела даже приблизиться к Дену: Иголтон бросил на нее выразительный взгляд и жестом показал, что сесть полагается за столом напротив. И отец, шагнувший следом, кашлянул и недовольно пробурчал: «Прошу тебя, не спеши!»
Чувствуя, как сумасшедше колотится сердце, Элли опустилась на краешек скамьи – и покраснела, застеснялась первого горячего порыва. Она окинула взглядом комнату – самую обычную, с длинным столом, с громоздкими шкафами и металлическими стеллажами, забитыми картонными папками, с неказистыми стульями возле стены, с пыльным растением с мясистыми листьями в кадушке. Будто это не старинный замок, а кабинет скучного клерка. Только полукруглое окно напоминало о том, что они находятся в древней башне.
Волнуясь, Элли подняла глаза на Дена и с тревогой поняла, что он изменился: побледнел, осунулся, заострились скулы, запали серые глаза. На короткий миг она очень испугалась, резко кольнуло в груди: ведь это из-за нее Ден столько пережил и даже шагнул на эшафот! Так любит ли он ее по-прежнему? Но когда Ден ласково улыбнулся, по-детски моргнул, протянул через стол свободную руку и, не обращая внимания на нахмурившегося тролля (у того сердито дернулись острые уши), крепко сжал ее дрожащие пальцы, Элли с накатывающей волной острого счастья поняла – любит!
Они были знакомы совсем недолго, но Элли чувствовала в Дене самого близкого, самого нужного, самого теплого, самого «своего» человека – и каждой клеточкой ощущала, что он испытывает то же самое.
Ден опустил ее ладонь, только когда подошла мать; Дамара села рядом с сыном, прижала к груди его голову, всхлипнула. Тот тихо шепнул: «Ну что ты, мама? Теперь-то всё уже хорошо».
Родители Элли опустились на скамью рядом с дочерью, одновременно вздохнули. Отец-то уже был знаком с Деном – ездил сюда, чтобы побеседовать с ним, а вот мама увидела его впервые. Элли с волнением замечала, с каким тревожным интересом она наблюдает за Деном и даже не пытается это скрыть. Взгляд у Эмилии был такой напряженный, словно она хочет высказать, что накипело, и из последних сил сдерживается. Элли боялась, что она вспыхнет, возмущенно заявит: «Дочь, ты сошла с ума? Да это обычный деревенский мужик! Что ты в нем нашла?!» Но Эмилия только нервно сняла шляпу и резким движением положила на стол – высокая прическа осталась безупречной, лишь прядь-завитушка, как всегда, непослушно выбилась на лоб.
– Итак, господа, мы собрались, чтобы документально оформить помолвку графини Элалии Розель и подданного Дениса Дина, – четко произнес Иголтон. Опершись о полированную столешницу, он окинул каждого цепким взглядом и, наконец, сел во главе стола. Покосившись на возвышающуюся рядом кипу бумаг, Иголтон продолжил. – Случай, конечно, исключительный, но, признаюсь, я рад, что дело завершается свадьбой, а не плахой. Теперь разбираться хоть хлопотно, да более приятно.
Иголтон помолчал, снял с кипы бумаг первый листок, помахал им в воздухе, проговорил:
– Чтобы подготовить эти документы, потребовалось немало времени. Предупреждаю, что после их подписания арестанту Денису Дину придется остаться в заключении до завершения всех бюрократических процедур. Но что там неделя-другая в сравнении с грозившими десятилетиями или… хм, вечностью? Ничего. Так что приступим, – Иголтон быстро снял золоченые очки, пошарил в ящике стола и надел другие, роговые, – и взгляд его стал строгим и озабоченным. Он суховато сказал: – Будьте готовы к тому, господа, что сидеть нам тут придется довольно долго. Сейчас я начну вслух зачитывать положения, указанные в бумагах. Вы внимательно выслушаете, затем еще раз прочитаете – и напишете внизу: «Согласны!» Это понятно?
Все кивнули, но Иголтон холодно добавил:
– Это касается только графского семейства Розель. Вы же, семейство Дин… – он посмотрел сквозь стекла очков на Дена и его мать. – Просто слушаете и ставите подписи на последнем итоговом документе. Ясно? Тогда начнем.
Дело и впрямь затянулось. Иголтон размеренно читал текст каждой бумаги, не забывая поглядывать на присутствующих сквозь большие круглые очки, – всё ли ясно? И только затем он клал страницу на полированный, с царапинами, стол и аккуратно подвигал ее к Элли.
Шариковые ручки в замке были не в ходу – приходилось макать тонкое перо в чернильницу из зеленого камня и старательно, чтобы не поставить уродливую кляксу, выводить на плотных белоснежных листах: «Согласна!»
Элли передавала бумагу отцу – и он так долго вчитывался в строчки, что у нее начинало плясать сердце. Элли видела, как каждый раз отец хочет выкрикнуть: «Ну уж нет! Нет! Только не это!» – и осторожно касалась его рукава, смотрела на него умоляющими глазами. Морщась, качая головой, покашливая и страдая, он неохотно ставил внизу витиеватый росчерк. Мама же, напротив, подписывала документы так быстро, словно боялась дать себе время на раздумье. Но подпись выходила кривой – видно, дрожали руки. А Иголтон холодно кивал, читал и передавал Элли новую бумагу. И она писала: «Согласна!»
«Согласна!» – и Элли отказывается от привилегии поступить без экзамена в элитный университет. «Согласна!» – и в ее жизни больше не будет балов, раутов, дворянских собраний. "Согласна!" – и она не наследница графских предприятий.
«Согласна!» – и вот она уже не графиня, а всего лишь рядовая подданная большого королевства. И это уже не изменить.
Элли не забудет, как побледнел тогда ее отец. Элли Дин! После свадьбы она будет не Элалия Розель, а Элли Дин! «Глупая малышка, ну что же ты заставляешь нас делать? Чему ты радуешься?! Зачем?» – кричал отцовский взгляд, когда он брал в руки перо.
Но ведь они много раз обо всём поговорили, всё обдумали, всё обсудили. Он решился. Он обещал. И вот его подпись уже стоит на бумаге. Правда, рука дрогнула – и кляксу на последний документ отец всё же посадил. Элли ахнула, но Иголтон, глянув на страницу, спокойно кивнул: «Ничего страшного. Всё действительно».
У отца был такой вид, будто он не бумаги перекладывал, а тяжелые камни. Он хотел было откинуться на спинку, но они сидели на длинной скамье, поставленной вдоль стола, и спинки у нее не было. Он взлохматил волосы, вытер белым платком капли пота со лба. Эмилия посмотрела на него с тревогой, но он сделал успокаивающий жест: «Всё в порядке».
Наконец бумагу дали подписать Дамаре, и она, видно, от волнения долго не могла понять, куда же нужно ставить подпись. Только когда Иголтон подошел и отчертил нужное место карандашом, она чиркнула закорючку и тяжело вздохнула. Элли кинула на нее осторожный взгляд – и поняла: не только ее родители не рады жениху, Дамара-то тоже вовсе не рада невесте! Она хотела для сына простую жену: умницу, работницу, хозяйку – а тут на тебе, свалилась на голову принцесса-белоручка… Да ведь ещё еë единственная дочка от всей этой истории пострадала и чуть не умерла!.. Элли перевела встревоженный взгляд на Дена, увидела его лучистые серые глаза – и улыбнулась, успокоилась.
– Ну что, господа, пора завершать, а то и так засиделись, – подытожил Иголтон, не спеша проштамповав все документы. – Есть что сказать друг другу? Я имею в виду не вас, а старшее поколение! – добавил он, быстро посмотрев на Элли и Дена.
– Что говорить-то? – утомленно развел руками граф. – Хоть свадьбы пока и не было, а дело сделано, дороги назад нет. – Теперь только молиться, чтобы были счастливы.
– Я тоже, если можно, хочу сказать... – вдруг хрипловато произнесла Дамара. Закашлялась от волнения, но справилась с собой и всё-таки договорила. – Поблагодарить вас хочу, господа. От души поблагодарить. Понимаю же: коли не решились бы вы на эту женитьбу, сыну моему голову бы снесли. А так…Ну, будут жить, ничего. Наладится со временем… – добавила тихо. – Вы за дочку-то свою не бойтесь, не надо. Он же хороший у меня… Не какой-нибудь... – и отвернулась.
– Вы что скажете, графиня Эмилия Розель? – поинтересовался Иголтон.
Эмилия помолчала, посмотрела на всех и вдруг громко, решительно заявила:
– Знаете, что я скажу? А вот что! Сидим тут, как на похоронах, вздыхаем, тоскуем, кряхтим, как старцы дряхлые… А что такого происходит-то? А ничего особенного! Парень и девушка, молодые, симпатичные, решили создать семью. Ну, так и пусть себе создают! Пусть будут счастливы! Я тут немножко понаблюдала, как они глазами друг с другом разговаривают... По любви ведь женятся ребята! Вот и прекрасно. Глядишь, внуки у нас будут, а то старшие дети совсем не торопятся… – она посмотрела на Элли, на Дена и сбавила тон. – Конечно, и вы тоже не спешите, пусть Элли сначала школу окончит. Но ведь свадьбы пока не было, так что об этом говорить рано. Но главное – будьте счастливы!
Звонкие слова Эмилии заставили всех встрепенуться, даже граф посмотрел на нее с удовольствием – и улыбнулся.
А Эмилия, пристально глянув на Иголтона, на тролля-тюремщика в вязаной шапочке, произнесла:
– Это ведь что – помолвка? Верно, помолвка! Так давайте уж отступим от некоторых правил! Предлагаю всем выйти на пять минут – а эти… – она кивнула в сторону Элли и Дена. – Да пусть хоть обнимутся, в конце-то концов! Хоть поздравят друг друга!
– Ты что, Эмилия! – всплеснул руками граф. – Зачем? Не положено!
– Верно. Не положено, – сдвинул брови Иголтон. Но посмотрел на Элли, на Дена – и неожиданно заявил. – Но… под мою ответственность. Пять минут. Тролль-тюремщик, сними с арестанта наручники.
Глава 50. Синяя куртка
Холодный ветер нервно срывал листья со старых тополей и берез, раскидывал их по деревенским улочкам, точно бумагу, сердито швырял в немногочисленных прохожих. Серж поежился, нахохлился, поднял ворот модной синей куртки – купил как-то по случаю, когда учился в Тиссе. Они с Деном мечтали стать инженерами, да куда там, разве сельчан примут в институт! На счетовода дали выучиться – и то хлеб, правда, черствый. Конечно, король пообещал на площади, что издаст новые указы, только когда это еще случится?
Серж возвращался с работы – когда-то он был токарем, но потом, окончив училище, нанялся в сельскую контору. Однообразные хлопоты с бумагами хоть и не требовали физических сил, но отнимали немало нервов, и Серж подумывал над тем, чтобы бросить все эти цифры, карандаши и блокноты и снова встать за токарный станок. Только начальник не отпускал – Серж был толковым парнем и хорошим работником.
Настроение у Сержа было отвратительное, да еще нудно ныло раненое плечо. Из больницы его давно выписали, но приходилось ходить на осмотры к местному лекарю, пить горькие пилюли, и всё это тоже не добавляло счастья.
Радовало только, что Дена выпустят из тюрьмы, – всё, как надо, складывается у него с принцессой. Хорошо, что его сестра Лиза пошла на поправку. А Долли в столицу тогда не отправилась – народ решил, что ей незачем, раз в деле замешана другая девушка. Долли смирная, не боевая, как Лиза, спорить не стала. А если бы поехала, кто знает, что бы с ней приключилось? Но как же вовремя появился Морской принц! Если бы не он, Дена и в живых бы уже не было…
Серж вздохнул – домой идти не хотелось. Мать у него хорошая, но слишком уж въедливая. Опять, накрывая на стол, начнет дотошно расспрашивать о здоровье – не болит ли плечо, советовать разные мази и притирки. Поинтересуется новостями и, будто невзначай, затеет разговор о Раните: «А точно ли расстались? Насовсем ли? Ах, как славно, если бы насовсем! Интересно, где же она сейчас, эта королевишна?»
А он с Ранитой после той беседы в перелеске больше и не встречался. Однажды увидел ее в сельском магазинчике – и тут же вышел, вернулся домой, не купив ни заварки, ни сахара. Говорят, она на днях и вовсе из деревни укатила, официанткой в Тиссе пристроилась. Там-то сельчанам работать можно – все-таки не столица. Вот пусть и ходит меж столами, гремит тарелками, только подальше отсюда.
Что ему эта Ранита… Будто приворожила его – столько лет из-за нее страдал! Но уже отпустило.
А как хотелось бы прийти сейчас в собственный теплый дом, где пахнет свежим хлебом и сытным супом, где жена настряпала сладких пирогов, где возится в колыбели ребенок… В дом, где можно успокоиться, расслабиться, сердцем отдохнуть от всех тревог и забот.
В деревне женились рано, у некоторых к его годам было уже по двое, а то и по трое детей. А Серж все ждал и ждал, когда за него соизволит выйти Ранита. И чего ждал? Какая бы из нее жена-то получилась?
А ведь он вместе с отцом и дом для своей будущей семьи почти достроил… Добротный дом, двухэтажный. Чтобы и ему с женой было хорошо, и детям не тесно. Осталось только внутри всё обустроить да приладить. Только не хочется. Отговаривается, что плечо болит, а на деле понимает: не для кого стараться.
Чтобы избавиться от горьких мыслей, Серж, запахнув плотнее синюю куртку, решил немного проветриться – с дальнего пригорка открывался красивый вид на поля, перелесок и извилистую ленту реки. Пройдя через лужайку, мимо длинных каменных построек и старой фермы, он не спеша поднялся на невысокий холм – и увидел там пухленькую девушку в белом платье и голубом платке. Она сидела на корявом бревнышке и задумчиво смотрела вдаль – на реку, на просторы, на деревья, припыленные золотом.
Серж издалека узнал ее – Долли, невеста Дена. То есть бывшая невеста. Жаль, что у них ничего не вышло. Долли – хорошая девчонка и руки у нее золотые. Серж помнил: даже когда они учились в школе, учителя нахваливали ее умение шить, вязать и стряпать.
Долли услышала шаги, испуганно обернулась. Серж присел рядом, коротко сказал «привет».
– Здравствуй! – кивнула Долли, потуже завязав голубой платок. – Как ты, выздоравливаешь?
– Я в порядке. Ну, а ты как поживаешь? – спросил Серж. Не из вежливости спросил – правда за нее волновался. Долли всегда была ему симпатична: добрая, скромная, спокойная. Иногда, наглухо запутавшись в паутине сложных отношений с яркой, притягательной и стервозной Ранитой, Серж немного завидовал другу Дену. Какая же у него простая и милая невеста, чего только он со свадьбой тянет? А теперь, когда всё рухнуло, он искренне сочувствовал Долли.
– Я ничего… – пробормотала Долли.
– Ну и не плачь тогда, если ничего, – грубовато сказал Серж, заметив, что у Долли мокрые глаза. – Знаю, несладко тебе.
– А мать его в столицу поехала… – поделилась Долли. – Говорит, Ден с принцессой решили обручиться. Нашу помолвку отменили, будто ее и не было.
Серж тяжело вздохнул, взял одноклассницу за руку. Что тут скажешь, какие найдешь слова?
– Долли, значит, к лучшему, – наконец выговорил Серж. – Я его не оправдываю, конечно. Он должен был сначала с тобой объясниться, а потом уже с принцессой крутить. Но ведь никто не думал, что у них так серьезно сложится.
– Просто он меня никогда не любил.
– Ну, как это не любил? – деланно возмутился Серж и даже пожалел, что понесла его нелегкая после работы на свежий воздух – вот только муторных разговоров о любви ему сейчас и не хватало! – Он ведь тебе всегда помогал: и деньгами, и делами.
– Это да, помогал. Только не женился. Мне уже вся деревня говорила: «Любил бы – давно бы в жены взял». Я и сама давно поняла, еще до принцессы. Только думала – а вдруг?
Девушка помолчала, глядя в затуманившуюся даль. Приближались сумерки, они накрывали синим одеялом густые еще деревья, заволакивали темными облаками небо. Подумала, сказала негромко:
– Ден ведь мне письмо прислал.
– И что пишет?
Долли поправила платок, вытерла глаза:
– Пишет, что хотел бы поговорить со мной, да пока не разрешают. Просит прощения, что не сказал про принцессу. Советует не ждать его, устраивать жизнь. Хочет остаться мне добрым другом, потому что я, мол, хорошая… – у Долли задрожали губы. – Но если я такая хорошая, почему же...
– А ты его очень любишь, да, Долли? – сочувственно глянул на девушку Серж.
– Мы же столько лет жених с невестой!
– Ну и что? – пожал плечами Серж, вспомнив, что Ранита тоже много лет считалась его невестой, но совершенно его не любила, хотя и ложилась запросто с ним в постель.
– Я про любовь не знаю, ты не спрашивай… – Долли низко склонила голову. – Я к нему очень привыкла. А тут эта принцесса… Обидно! Вот скажи, Серж, – она обернулась к парню. – Ты ведь с ними гулял. У них в лесу что-то было? По правде?
Серж развел руками:
– Да ничего такого. Не спали они. Но…
– Но что?
Он снова вздохнул и решил сказать всё, как есть:
– Но чем-то зацепила она его, это да. Сильно зацепила.
– Конечно… Она же принцесса! – Долли вновь смахнула слезы.
– Да не в этом дело, Долли! – сердито проговорил Серж и крепче сжал ее руку. – Бывает, что люди друг другу не подходят. Вот всем хороши – а не складывается. Вот и у вас с Деном так. И хорошо, что вы не поженились, – оба потом пожалели бы. А принцесса – она еще девчонка, маленькая и доверчивая. Ну, понравилась ему. Влюбились. Что ж поделаешь.
Снова подул ледяной ветер, Долли зябко повела плечами, и Серж только сейчас обратил внимание, какое легкое на ней платье.
– Эй, а ты чего кофту-то не надела? – нахмурился он. – На улице сегодня холодина! Осень уже, а ты в платьишке.
– Я не замерзла.
– Ага, не замерзла… – передразнил Серж. – А руки ледяные! Подожди.
Он живо сбросил с себя плотную синюю куртку, накинул на покатые плечи Долли – та и сказать ничего не успела.
– Вот так лучше?
– Спасибо… – пробормотала она растерянно. Посмотрела на него огромными глазами, моргнули удивленно пушистые ресницы. Серж подумал, что никогда не замечал, какие у Долли красивые, серые, с желтыми искорками, глаза. И… какая большая, высокая и пышная грудь. Нет, если честно, грудь-то всё-таки замечал. Но с чего бы он вглядывался в ее глаза и фигуру? Никто Сержа прежде и не интересовал, кроме Раниты!
Долли была в обычном платьице – ситцевом, белом, в мелкий бледно-голубой цветочек, со скромным треугольным вырезом. Платье прикрывало круглые колени, но не могло спрятать выдающийся бюст. «Такая она мягкая… во всех смыслах, – вдруг подумалось Сержу. – А вот хотелось бы прикоснуться, прижаться…»
Пугаясь нового, внезапного, головокружительного наваждения, он присел поближе к Долли, неловко поправил загнувшийся ворот синей куртки – и вдруг решительно обнял девушку, поцеловал в пухлые теплые губы. Она испуганно отпрянула, охнула, еще шире распахнулись огромные глаза. Но Серж уже обвил руками ее шею и еще крепче прильнул к свежим горячим губам. И почувствовал, что Долли отвечает на его поцелуй.
Наконец они оторвались друг от друга. Долли, розовая, как пион, отодвинулась от Сержа, поправила платок.
– Что это мы? Совсем с ума сошли. Возьми куртку, Серж! Пойду я.
– Не снимай… Не снимай, говорю, холодно! – сипло пробормотал Серж, прикрывая курткой ее пышную грудь. При мысли, что Долли скинет бесформенную куртку и останется снова в тоненьком платье, в нем вскипала опасная жгучая волна. – Ладно, вместе пойдем.
– Куда пойдем? – голос ее дрожал.
– По домам, конечно. Гляди, темнеет. И ветер. Что тут сидеть? Я тебя провожу.
Всю дорогу они молчали – просто шагали рядом. Но на Долли была его куртка, и немногочисленные сельчане, встречавшиеся им на пути, здоровались и с недоумением смотрели вслед.
– Мне так неловко, Серж, и очень страшно… – прошептала разрумянившаяся Долли. – Что люди скажут? Придумают, что было и что не было…
Серж не ответил, но взял Долли за руку. Ладонь была мягкая, как детский мячик, но немного шершавая – Долли каждый день хлопотала по хозяйству.
Они остановились возле забора, за которым белел дом, где жила Долли, и Серж сказал негромко, но твердо:
– Я вот что подумал. Мы с тобой взрослые люди, сто лет знакомы. Вы с Деном разбежались – и мы с Нитой тоже. Так что скажу, как есть. Давай будем вместе.
– Как… вместе? – еле слышно проговорила Долли. – Что ты? Так нельзя! Это неправильно… – она снова вспыхнула, покраснела до кончиков ушей, и Серж вдруг подумал, что она очень даже хороша: такая свежая, зрелая, цветущая – и невинная, трогательная, милая. Почему он прежде этого не замечал? Но ладно – он, а где же были глаза Дена? Прекрасную девушку упустил!
– Что – неправильно? Всё правильно! Вместе – значит жить вместе, дом строить, хозяйство вести, детей воспитывать! – бухнул Серж, и сердце его буйно заколотилось. – Я понял: нравишься ты мне, Долли. Очень нравишься. Я знаю, ты девушка чистая, – подумав, добавил он. – До свадьбы ничего такого не будет.
– До какой… свадьбы? О чем ты? – Долли прижалась спиной к дощатому забору, разрумянилась, округлились испуганно искристые глаза – и Серж с изумлением понял, что она красавица.
– О нас, – уверенно сказал Серж. Он уже справился с собой. – Ну, как? Пойдешь за меня? Нам тянуть уже некуда. Давно пора.
– Но ведь Ден… – Долли схватилась за пылающие щеки.
– Ден будет рад, если мы поженимся. Точно знаю.
Она помолчала, глядя во все глаза на Сержа, поправила платок. Тихо проговорила:
– Не бывает так скоро…
– А что, надо десять лет в гости друг к другу ходить? Так, глядишь, и состаримся. Нет, я больше ждать не хочу. А Ден… Ты его прости. Разве можно восьмилетних детей обручать? Глупость какая! – Серж качнул головой и твердо проговорил: – В субботу к твоему отцу с родителями приду. Мои рады будут. А через месяц свадьбу сыграем. Годится? Ну, что ты молчишь?
– Серж, но ведь ты не меня, а Раниту любишь… – тихо сказала Долли, и глаза ее заблестели.
– Нет. Даже в голову не бери, – голос Сержа стал серьезным. – Ранита – это прошлое, такое у каждого было. Всё уже, та дверь закрыта. ...Я ведь всегда знал, что ты хорошая! – вдруг улыбнулся он. – Но не заглядывался на чужую невесту. А вот теперь посмотрел – и понравилась. Красивая ты очень, Долли. Правда. Сама не знаешь, какая ты милая и красивая.
– Да что ты… Мне никто так не говорил, даже Ден.
– А я вот говорю. Так что же – согласна?
Долли медленно, как во сне, кивнула, и Серж, просияв, обнял ее, наслаждаясь теплотой и мягкостью волнующих изгибов.
– Подожди, но у меня ведь еще сестренка… – спохватилась зардевшаяся Долли, осторожно высвобождаясь из его объятий. – Отец болеет, он не сможет о ней заботиться. Мне придется. То есть нам…
– Хорошая у тебя сестренка, вырастим, – отозвался Серж. – И что ты загрустила?
– Боюсь. Ночь пройдет – передумаешь.
– Нет. Я твердо решил.
– А я ведь тоже на тебя иногда смотрела, еще в школе… – вдруг совсем тихо призналась Долли, внимательно разглядывая пожелтевшую траву возле калитки. – Только разве я подумать могла? Нет, конечно. Ведь мне Ден был наречен.
– Вот ведь как славно получается! – Серж рассмеялся, поцеловал Долли – долго-долго, так, что заныло в груди.
Калитка приоткрылась, прихрамывая, вышел ее отец: невысокий, взъерошенный, небритый и сердитый.
– Это что тут такое происходит, не понял я?! – крикнул он, и Серж с Долли отпрянули друг от друга. Долли охнула, поспешно скинула мужскую куртку, неловко сунула Сержу в руки. А тот будто и не смутился: не спеша надел куртку (поморщился – плечо, поцарапанное пулей, все-таки саднило), крепко взял Долли за трепещущую, как рыбка, ладонь:
– А происходит тут, дядя Пит, вот что. Я на Долли жениться решил, – уверенно сказал он. – Так что прошу, как положено, руки вашей дочери, а в субботу с отцом и матерью свататься придем.
Старик едва удержался на ногах – оперся о весело скрипнувшую калитку и чудом не свалился в траву.
Глава 51. Каким ветром?
Позже при воспоминаниях о коротких минутах в кабинете Зеленого замка Элли охватывало странное чувство. Будто всё это происходило с ней, обычной ученицей городского лицея Элли Розель (мать все-таки не отправила ее в «Афину»), – но в то же время с другой девушкой, дрожащей от волнения, радости и огромного, как солнце, приближающегося счастья.
Она видела, как неохотно поднимается со скамьи отец, как решительно встает мама, как, поглядывая на сына, выходит из-за стола Дамара – и всё это словно сквозь черточки солнечных бликов. «Как же мне называть вас, господа?» – тихо поинтересовалась Дамара, на что мама запросто ответила: «К графу так и обращайтесь – граф. Он привык, никаких «ваших сиятельств» с молодости не терпит. А я – Эмилия». «Хорошо, госпожа Эмилия». «Можно и просто по имени, ведь будем не посторонними, – заметила мама. – Знаете, я работаю в школе, это бесконечное «госпожа» мне уже порядком надоело». «Вы учительница?» – голос Дамары стал удивленным. «Разве не похожа?» – усмехнулась мама.
Все удалились, даже тролль в вязаной шапочке. Последним вышел Иголтон, молча показав ладонь с растопыренными пальцами, – «пять минут». Элли услышала, как Иголтон говорит отцу: «Кстати, как поживает ваш помощник? Кажется, Генриор его зовут. Мне показалось, очень достойный, порядочный, горячо преданный человек». «Да, Генриор именно такой, мне повезло. С ним всё в порядке, спасибо».
Тяжело хлопнула дверь. Элли моргнула, столкнулась с лучистым взглядом Дена – и сердце превратилось в разноцветную юлу, которая резво постукивает, крутится, дрожит и сияет.
Они потянулись друг к другу через стол – и разом улыбнулись, торопливо вышли, замерли возле железного, переполненного бумагами, стеллажа. Ден осторожно взял ее за руки, спрятал похолодевшие пальцы в своих больших ладонях. Он смотрел на нее так, будто не мог поверить, что перед ним живая, настоящая, непридуманная Элли, его маленькая принцесса.
Ласково обняв Элли, он поцеловал ее светлые волосы, прижался щекой к виску. Она уткнулась в его плечо, ощутила тепло крепких рук – и всё исчезло, растаяло. Сероватый, тронутый паутиной потолок превратился в черное звездное небо, шкафы с документами – в таинственный лес, а цветок в кадушке – в волшебное дерево.
На короткое время Элли и Ден снова оказались там, в летней ночи, где трещат цикады и вскрикивают ночные птицы, где трепещет вода в озере, где искрится, догорая, оранжевый костер. «Как же я его люблю…» – подумала Элли. Она подняла голову и не услышала, но увидела в блестящих серых глазах: «И я очень люблю, всегда буду любить».
– Милая Элли, я сделаю всё, чтобы ты ни о чем не пожалела. Ты – самая красивая, самая родная, – прошептал Ден. – Как бы я хотел в день нашей помолвки подарить тебе кольцо! Я обязательно подарю, когда выйду отсюда. Но главное – теперь мы вместе.
– Навсегда… – прошелестела Элли.
– Навсегда, – эхом отозвался Ден.
Он осторожно приподнял ее подбородок, бережно поцеловал в прохладные губы. Затрепетав, Элли закрыла глаза. Пропал кабинетный запах затхлых бумаг и сырости. Ее окутал аромат красных яблок, разнотравья, терпкой хвои и свежих листьев. Она обвила Дена тонкими руками и готова была стоять рядом с ним и час, и весь день, будто упорхнуло время.
Но уже через мгновение в дверь три раза требовательно постучали. Ден и Элли неохотно отстранились друг от друга.
Вошел Иголтон в сопровождении низенького морщинистого тролля – родители остались за порогом кабинета. Тролль мгновенно нацепил на запястье Дена наручник и виновато пошевелил острыми зелеными ушами.
– Ну, что, все формальности соблюдены, решения приняты, документы подписаны, – сказал Иголтон, глянув на Элли и Дена сквозь стекла очков, в которых отражались лампы в простых белых абажурах. – Госпожа Элалия Розель, вы должны вернуться к родителям, а вы, подданный Дин, – увы, в камеру. Но уже ненадолго, – ободрил он и покачал головой. – Да уж, первый случай в моей многолетней работе, когда такое дело завершается благополучно! Однако, на правах старшего, посмею напомнить, что помолвкой и свадьбой дело не заканчивается. А будет ли у истории счастливое продолжение, зависит только от вас.
***
После душных лабиринтов Зеленого замка всем приятно было глотнуть свежего сентябрьского воздуха. Когда привратники мягко затворили тяжелые ворота, Эмилия обратилась к Дамаре:
– Вас подвезти? Мы с дочерью едем в город, а граф в поместье. Там до ваших Ключей недалеко.
– Нет-нет, не беспокойтесь, – поспешно замотала головой Дамара. – Вы уж поезжайте, а я останусь. Дочь у меня тут в больнице лечится, к ней загляну, на автобусе недалеко. Да и по столице пройдусь, раз уж до города добралась. Я на поезде домой вернусь. У меня уже и обратный билет куплен.
– Хорошо, до встречи! – кивнула Эмилия. Граф тоже вежливо кивнул, а Элли робко сказала: «До свидания».
Дамара, потуже завязав платок, не оглядываясь ушла в сторону автобусной остановки.
– Непростая женщина, – задумчиво сказала Эмилия. – С виду скромная, а видно, что с характером. Да и невесте нашей не слишком рада. Слышишь, невеста? Готова искать со свекровью общий язык?
– А куда ей теперь деваться? – хмуро ответил за Элли граф. – У меня мать тоже была не подарок.
– Просто молодым нужно жить отдельно! – отрезала Эмилия. – Дворяне, сельчане, горожане – неважно. Отдельно – и всё! Надо строить свою семью, а родителей приглашать в гости. Вот тогда все будут хорошими.
– Да я и сам это понял, Эмилия, – вздохнул граф. Обернулся, посмотрел на скамейку возле ворот. – Давайте присядем ненадолго. Вот и солнышко выглянуло. Смотрите, какая красота!
Элли посмотрела по сторонам. Старинный Зеленый замок, упирающийся шпилями в лазурное небо, походил на громадный корабль. Шелестели золотые клены и алые рябины, ажурные листья падали на сочную, не пожухшую еще траву.
Они присели на лавочку, отец взял Элли за руку. Она оставалась молчаливой, но отец с матерью видели ее сияющие глаза, разрумянившиеся щеки и чувствовали, что это другое молчание, – не гнетущее, а счастливое. Будто она наполнила сердце драгоценными камушками – и за разговорами боится их растерять.
– Ну, дорогая Элли… – начал было отец. И осекся, потому что из остановившейся неподалеку спортивной машины яркого салатного цвета вышел красивый светловолосый молодой человек в модном черном плаще. Он заметил их, нервно хлопнул дверцей. Подошел и молча остановился возле скамейки.
– Здравствуй, Андреас, – Эмилия удивленно посмотрела на старшего сына и, когда тот кивнул, полюбопытствовала. – Каким ветром тебя сюда занесло?
– Да, вот уж не ожидали… – пробормотал граф.
– Что тут неожиданного? – выпалил Андреас. – Я говорил по телефону с Миленой, она сказала, что вы поехали в Зеленый замок… к этому! А я как раз был в столице. Скажите-ка, дорогие родители… – в сторону Элли брат даже не посмотрел. – Надеюсь, вы еще не подписали никаких документов? Не предприняли никаких сумасшедших шагов?
– Предприняли, – холодно отозвалась Эмилия и поправила лиловый шарф. – И подписали. Можешь поздравить сестру – она теперь невеста.
Элли покраснела, отвела глаза, а Андреас в бешенстве вскинул руки.
