Текст книги "Секретное счастье (СИ)"
Автор книги: Светлана Белл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Герцог Якоб, высокий, сухопарый, снова тяжело вздохнул, поправил золотые очки. Он внимательно посмотрел на сына, на хозяев замка, которые явно не понимали, куда он клонит.
– Нет, относится, – печально выговорил герцог Якоб. – Ты единственный наследник, и я привык потакать твоим желаниям. Одним словом… – герцог, решившись, встрепенулся: – Мой сын Крис срочно хочет поговорить о графине Элалии. Вы позволите, граф?
Граф, набычившись, помедлил, но сумрачно кивнул.
– Ну, Крис, тебе слово! – герцог всем корпусом обернулся к сыну. – Скажи хозяевам Розетты все, что я был вынужден выслушивать весь вечер. Только покороче, иначе это затянется до утра.
– Хорошо, я скажу, – холодно сказал Крис, аккуратно поставив чашку на стол. – Я обратил внимание на Элли, когда мне было пятнадцать, а ей не больше десяти. На всех балах и праздниках я отмечал, что она очень красивая девочка. В этом году на новогоднем балу у Вернелли я был окончательно покорен ею и решил, что Элли обязательно станет моей женой.
…Все молчали, но атмосфера была так накалена, что казалось, в воздухе вспыхивают искры. Молодой герцог продолжил:
– Я был счастлив прийти на праздник в Розетту, так как надеялся, что повзрослевшая Элли удостоит меня вниманием. Я собирался сегодня же сделать ей предложение.
– Но произошло то, что произошло. К сожалению, этот вечер уже не стереть из памяти и из жизни, – печально проговорил граф. Он решил, что герцог Крис начнет обвинять его дочь и заранее приготовился к вежливой обороне.
Но Крис не стал переходить в наступление. Он сказал тихо, но внятно:
– Когда всё это случилось, я повел себя недостойно.
– Вовсе нет, – пожал плечами Андреас. – Вы повели себя сообразно ситуации. Еще неизвестно, как кто-то другой поступил бы на вашем месте.
– Нет, я наговорил много лишнего. И прошу меня за это простить.
– Дорогой Крис, это вы нас простите за сорванный вечер, – растроганно проговорил старый граф. – Я всегда знал, что вы хороший человек. А сгоряча-то чего не скажешь…
Граф понял, что Крис не намерен поливать грязью его девочку, и у него камень с души упал.
– Но я не извиняться пришел! – резко заявил Крис. – Я пришел, потому что… – он перехватил болезненный взгляд отца, в котором читалось четко, точно в газете: «Подожди! Не спеши! Подумай еще раз! Обратной дороги не будет!», но отвернулся и громко проговорил: – Граф Мишель, я официально прошу руки вашей дочери графини Элалии, – и, помедлив, добавил: – Да, я решил что Элли непременно должна стать моей женой.
Глава 22. Убеждать!
Нависла напряженная тишина, только громоздкие напольные часы стали тикать так громко, что у старого графа зазвенело в ушах, да тихо посапывал старый Рик. Наконец граф неуверенно уточнил:
– Мы были бы счастливы породниться с вашей семьей. Но… – граф мялся, не мог подобрать нужные слова. – Но разве… ммм… вас не смущает… Не останавливает то неприятное событие? – граф, сделав над собой усилие, посмотрел Крису в глаза. Тот не стушевался, сразу ответил:
– Нет, не останавливает. Позвольте, скажу, как есть. Отец, я знаю, ты не рад моим объяснениям, но я должен прояснить все моменты.
– Раз уж ты убедил меня прийти сюда без приглашения и в такой час, я уже готов ко всему, – холодно проговорил герцог Якоб, медленно размешивая чай серебряной ложечкой. – Главное, чтобы хозяева Розетты пожелали тебя выслушать.
– Мы слушаем вас, – настороженно проговорил граф Мишель.
– Хорошо, – кивнул Крис. – Начистоту так начистоту. Твёрдо решив жениться на Элли, я знал, что мне предстоит большой путь, ведь она пока не любит меня. А сегодня мне показалось, что мои планы вовсе полетели в пропасть.
– Да, это было из ряда вон… – кивнул Андреас и заинтересованно посмотрел на Криса. А тот продолжил:
– Но дома, когда эмоции угасли, я понял, что именно сейчас удача мне улыбнулась. В другой ситуации Элли, возможно, мне бы отказала. А теперь, в свете новых обстоятельств, у нее появились веские причины выйти за меня замуж, причем как можно скорее. И… и позвольте дальше не объяснять. Я изложил так ясно, как мог.
– Сын полагает, что брак спасет репутацию графини Элли, – сухо разъяснил герцог Якоб. И безжалостно добавил, глянув на графа: – И не только её.
– Верно, при заключении такого союза будет спасена честь нашей семьи! – вступил Андреас; он старался говорить холодно, но в глазах появился азартный блеск.– Все пересуды прекратятся, никто не посмеет очернять имя герцогини, – он обернулся к отцу. – Вот великолепный шанс, за который мы должны быть благодарны нашим гостям!
– А я не буду скрывать, что не в восторге от такого поворота, – тихо, но жестко проговорил герцог Якоб. – До сего дня я мечтал увидеть невесткой очаровательную Элли. Но этот вечер! Этот бал, этот скандал… Простите, господа, но вы сами всё понимаете. Но что делать, сын не желает ни о ком думать, кроме вашей девочки. А я… Знаете, для меня нет ничего важнее его благополучия. Ни титул, ни замок, ни состояние, ни доброе имя не перевесят простого желания видеть сына счастливым. Вот и всё.
– Прошу простить за то, что мы приехали ночью, – сказал Крис. – Но я придерживаюсь принципа: «Куй железо, пока горячо». А для меня нет вопроса горячее. Надо решить его, пока Элли не уехала в город.
– Дорогой Крис, я буду безмерно рад видеть вас в роли зятя, но…– начал граф и не остановился, увидев недобро блеснувшие глаза Андреаса. – Но почему вы думаете, что будете счастливы с супругой, которая вас не любит?
– Отец! – резко вступил Андреас. – Какое это имеет значение?!
– И все-таки я отвечу, – сказал Крис. – Полагаю, что Элли привяжется ко мне. А на первых порах моих чувств будет достаточно.
– Конечно! – всплеснул руками Андреас. – Герцогиня Элалия Готц! Да ей все завидовать будут! Какие могут быть сомнения, отец? Герцог поступает так благородно!
– Но ведь речь идет об Элли, значит, надо ее спросить… – еле слышно проговорил граф.
– Отец! – снова вскинулся Андреас. – Ну, о чем вы говорите? Такие вопросы в приличных семьях решают родители! Правда, наша мать живет в городе и уже далека от традиций. Но Элли еще можно направить правильной дорогой. Глиняный возраст – что слепишь, то и получится.
– Да-да… – граф подергал за верхнюю пуговицу ставшего ему тесным жакета. – Но я все же должен побеседовать с Элли.
– Совершенно верно, дорогой Мишель, – сказал герцог Якоб. – Спешить нам некуда. Побеседуйте, обдумайте.
– Нет, мне есть куда спешить, – мгновенно возразил Крис. – Отец, вы же знаете, что у меня важные дела в Морегрине. Через пару месяцев я планирую поехать туда с молодой женой. Я помню, что Элли учится в школе. Найму для нее педагогов, завершит образование на дому.
Герцог Якоб горько вздохнул:
– Ах, как же нетерпелива молодость! Что ж, господа, нам пора откланяться, час поздний.
– Но что же решили?! – воскликнул Крис.
– Не сомневайтесь, Крис, мы позаботимся о том, чтобы всё было, как надо, – кивнул Андреас. – Завтра я позвоню вам.
– Благодарю вас за визит, господа! – вздохнул, поднимаясь, старый граф.
– Только один вопрос, – проговорил Крис, запнувшись. – А Элли… Как она? С ней все в порядке?
Андреас увидел, как утомленно сморщился лоб старого графа, и поспешно, но твердо произнес:
– С ней, разумеется, не все в порядке. Сестра наказана за серьезный проступок.
– Что вы имеете в виду? – нахмурился Крис.
– Она лишена всех подарков и ей запрещено покидать комнату без разрешения! – быстро проговорил Андреас.
Герцог Якоб тяжело вздохнул:
– Крис, нам пора. Ты не должен вмешиваться в дела чужой семьи.
– Но могу ли я полагать, господа, что помолвка состоялась? – решил расставить все точки Крис.
– Конечно! Конечно, состоялась! – проговорил Андреас, выразительно посмотрев на угрюмо молчавшего отца – тот напоминал большую нахохлившуюся птицу. – В ближайшее время мы обсудим детали свадьбы.
Молодые люди пожали руки и довольно улыбнулись, будто договорились о выгодной сделке. Оба старались не смотреть на отцов, ведь на их лицах не было и тени радости.
***
Захлопнулась тяжелая дверь, пронзительно лязгнули в ночи железные ворота, раздался гул отъезжающего автомобиля. Андреас, любезно проводивший гостей, вернулся к отцу, который по-прежнему угрюмо сидел в голубой гостиной над нетронутой чашкой с чаем. Бодро глянув на отца, Андреас облегченно вздохнул, его бледные губы растянулись в ухмылке. Кажется, он готов был даже станцевать. Но отплясывать не стал, только хохотнул, обнажив мелкие зубы:
– Ну, слава небесам, Готцы не столкнулись с нашей безумной компанией! Признаюсь, отец, я очень беспокоился, что сейчас на пороге появится бестолковая Элли с не менее бестолковой Миленой в сопровождении тоже бестолкового, как выяснилось, Генриора. И всё снова рухнет. Ты не представляешь, чего мне стоило выглядеть спокойным! Но нам повезло, сумасбродная троица не прибыла в самый неподходящий момент. Согласись, отец, жизнь-то налаживается!
– Знаешь, а меня как раз волнует только одно – где мои дочери! – резко и мрачно заявил граф. – И я был бы рад девочкам в любое время. Странно, что тебя это не беспокоит.
– Отец, о чем переживать? Они же с Генриором. Он, конечно, тоже повел себя странно, но в любом случае привезет их в целости и сохранности.
– Только на это и рассчитываю. Если бы с ними не поехал Генриор, я бы давно поднял большой шум.
– Вот и к лучшему, что их не оказалось дома! – Андреас был разгорячен. Он взялся за выгнутую спинку стула и едва не уронил его. Подхватил, с грохотом поставил нам место. – Видишь, как складно получается! Симпатяга Крис женится-таки на нашей глупой девчонке. Эх, хорошо, что она его чем-то крепко зацепила! Конечно, я соврал, когда сказал, что про скандал все забудут. Нет, такое не забывается, о таком легенды складывают. Вот увидишь, скоро кто-то присочинит, что Элли родила деревенщине троих пацанов и девчонку! Но это уже неважно. Герцогиня Элалия Готц – слушай, как красиво звучит! Муж – родственник короля! Да кто теперь что-то решится сказать против нас?! Да эта свадьба всем рты позатыкает! Никто больше каркнуть не посмеет.
– Андреас, прошу тебя, не мельтеши, присядь, у меня и так голова разламывается, – простонал граф, и сын, неодобрительно сморщившись, все-таки опустился на стул. – И не выражайся, пожалуйста, как пьяный шут на площади! Послушай, я был бы рад этой ситуации, если бы Элли нравился молодой Готц. Но ведь нет! И что же теперь делать?
– Отец, ты пожилой человек, но иной раз твои рассуждения напоминают лепет младенца, – фыркнул Андреас, откинув со лба светлую прядь. – Что делать? Убеждать и еще раз убеждать!
– А если это невозможно? Элли упрямая, она всегда была такой. Помнится, когда я много лет назад хотел обставить ее комнату в классическом стиле, она живо меня переспорила.
– Отец, она не упрямая, а избалованная, и в этом, уж извини, ты сам виноват! Что значит – не сможешь убедить? Я помогу! Да и мать, наверное, поможет… если, конечно, включит голову.
– Андреас, я прошу тебя говорить вежливо хотя бы о матери! Хотя бы о ней!
– Я говорю, как есть. Наша мать очень непредсказуемая, тебе ли этого не знать. Да дело не в ней. Дело в Элли. Ты, надеюсь, понимаешь, что все это ради ее счастья? Что другого шанса не будет?
– Сомнительное счастье – выйти за нелюбимого человека… – пробормотал старый граф.
– Да что ты, какая там любовь! Ты просто поразмысли, отец! Да если бы к Элли сватался Арден, которому хорошо за пятьдесят, или хромоногий Курц, или… кто там еще из богатых стариков? И то я бы сказал, что стоит всерьез подумать! Кстати, ты представляешь, ведь в этой ситуации к Элли вполне мог бы посвататься не Крис, а… его отец, герцог Якоб! И знаешь, я бы сказал, что это тоже приличный вариант!
– Герцог Якоб?! Ему за шестьдесят, как и мне! О чем ты говоришь?!
– О том, что он вдовец, богач, дальний родственник короля, у него великолепный замок и девять предприятий со стабильной прибылью! Но, на Эллино счастье, к ней сватается не старик миллионер, а его сын! Молодой, красивый, богатый, влюбленный… Да она через день после свадьбы будет благодарить небеса! А через год будет из мужа веревки вить и жить в свое удовольствие.
– Как ты красиво расписал… – утомленно проговорил граф. – А если и так? Ей же доказать надо, что это для ее блага.
– Я поражаюсь, право! Ведь ты ее отец! На девчонку можно и надавить! И пригрозить! И заставить!
– Ну как, как я ее заставлю?! – схватился за голову старый граф.
– Ох, да ты ведь и голос на нее не можешь повысить! – презрительно развел руками Андреас.
– Не могу. И тебе не дам ее обижать.
– Отец! Понимаю, что ты ее любишь, но любовь тебя ослепляет, – Андрес замолчал, подлил чаю из высокого чайника. Сказал уже спокойнее: – Вот вспомни: Элли маленькая девочка, и она заболела. Чтобы поправилась, ей нужно дать горькое лекарство. А она отплевывается, кричит. Бывало такое? Что ты делал?
– Обычно лекарства давала ей мать… – вяло проговорил граф.
– А если матери не было рядом?
– Тогда я просил дать лекарство няню или нанятую медсестру. В крайнем случае, Генриора. А сам уходил, чтобы всего этого не видеть. Да, Андреас, да! Я и тогда не мог заставить Элли сделать то, чего она не хочет. Я никогда не кричал на нее.
– Вот и зря, как выяснилось, – вздохнул Андреас. – Что ж, пришло время исправлять ошибки. Пойми: эта свадьба – ее счастье. К счастью можно привести силой.
– Но ты-то думаешь не о сестре, – неохотно возразил граф. Видно было, как тяжело ему дается разговор. – Ты думаешь о себе. Этот брак закроет все семейные грехи, и ты спустя годы спокойно женишься на какой-нибудь дворянке, которая пока еще, наверное, пешком под стол ходит.
– Да, я думаю о своем будущем! – старый граф не заметил, как при слове «грехи» у сына сузились глаза. – А еще о будущем целого рода.
– Всё не так просто, – очень тихо сказал граф. – Много лет назад мы выдали Милену замуж за барона – и неудачно. Очень боюсь, что история повторится с Элли. Конечно, я побеседую с ней…
– Надо не просто беседовать, а…
Андреас не договорил. Раздался деликатный стук в дверь, граф разрешил войти. Створки белоснежной двери распахнулись, в комнату шагнул Генриор – как всегда безупречно аккуратный, подтянутый, прямой. Только волосы его были влажными от дождя, да и то он успел, видно, пригладить их щеткой. И в глазах, под которыми обрисовались темные круги, поселилась усталость.
– Генриор! – обрадованно всплеснул руками граф.
– Да неужели вы?! – язвительно проговорил Андреас, вальяжно развалившись на стуле. – И давно ли вы научились решать ответственные вопросы без согласования с работодателем?
– Добрый вечер! – сухо проговорил Генриор, глядя только на старого графа. Он будто бы и не заметил Андреаса. – Должен попросить прощения за самовольный отъезд. Я, безусловно, виноват. Но, как мне показалось, в тот момент этого требовали обстоятельства.
– Ох, это потом, потом! – отмахнулся граф и от волнения даже встал из-за стола. – Как девочки, Генриор? Они, надеюсь, тоже в замке?
– Не тревожьтесь, они дома. Леди Милена сообщила, что не хочет оставлять сестру одну, так что они сейчас вместе.
– Мы хотели бы видеть Элли! – резко заявил Андреас. – Прямо сейчас!
Глава 23. Беседа в ночи
Генриор помедлил. Потом спокойно ответил:
– Если этого пожелает граф Мишель, я ее, разумеется, приглашу. Но стоит ли? Леди Элли очень утомлена и, вероятно, готовится ко сну.
– Андреас, перестань! – нервно воскликнул старый граф. – Какие могут быть разговоры среди ночи! Мне уже хватило. Завтра, всё завтра! Это был чудовищно тяжелый день, я так устал. Всё, сын, добрых снов! Генриор, а ты отправь Рика на место и принеси мне в покои чаю с мятой. Я ухожу отдыхать.
Генриор с достоинством кивнул.
***
В графских покоях тускло светило тяжелое бра в виде старинного бронзового колокола. Теплый свет бросал блики на бледное, измученное, осунувшееся лицо владельца замка.
Граф, облаченный в длинный, до пят, бордовый бархатный халат, полулежал в постели, облокотившись на многочисленные разноцветные подушки. Осторожно придерживая крутобокую прозрачную чашку, он медленно глотал горячий, с лимонной кислинкой, мятный чай, приготовленный Генриором. А сам Генриор, уставший, но по-прежнему прямой, в безупречном костюме с галстуком, сидел неподалеку, облокотившись о столешницу массивного вычурного секретера.
Генриор с молодых лет научился вести себя ровно и холодно, как и полагается дворецкому, которому доверяют (а точнее, перекладывают на него) самые сложные дела. Он никогда не жаловался, работал на совесть и от подчиненных требовал того же, поэтому слуги его недолюбливали и даже боялись.
Никто в замке, даже сам граф, не знал Генриора иным, а ведь когда-то, десятилетия назад, в другой жизни, тот был веселым, решительным, дерзким, красивым парнем. В юности мечтал стать моряком или летчиком, но родители рано умерли, и Генриор отказался от романтики, выбрав обычную профессию счетовода. Все шло гладко: неплохая работа, прелестная жена, маленький сын… Но когда случилось землетрясение в приморском городке и семья погибла, Генриор в одночасье изменился. Высокий зеленоглазый красавец превратился в сухощавого, молчаливого, угрюмого человека, который совершенно не понимал, зачем ему жить. И если бы однажды в заваленную бумагами контору, где корпел над цифрами разом поседевший, похудевший Генриор, не явился по какому-то делу граф Мишель, кто знает, жизнь бы он выбрал или смерть.
Граф (тогда еще молодой, бодрый, но замотанный) решал с начальником конторы деловые вопросы, а Генриор уныло щелкал счетами и не прислушивался к чужой беседе. Но когда граф восторженно воскликнул: «Как у вас всё логично, чётко, цифра к цифре – и всё как на ладони!», начальник с гордостью заявил: «У нас хороший счетовод – господин Ларос» – и представил Генриора графу. «Вот бы мне такого человека в мою Розетту… – мечтательно пробормотал граф и оживился: – Послушайте, господин Ларос, а не хотите ли вести счета моего замка? Это достойная подработка, я хорошо заплачу. Но скажу сразу, хлопот много. Прежний управляющий оставил после себя полный беспорядок в бумагах». «Если начальник не будет возражать, могу попробовать…» – равнодушно пожал плечами Генриор. Он заваливал себя работой, чтобы забыться.
Так Генриор впервые переступил порог Розетты, потом приехал еще раз и еще – и, наконец, остался в замке, взяв на себя обязанности управляющего, дворецкого, экономиста, водителя, компаньона и Бог знает, кого еще. Жить одному было невмоготу, о другой жене он и помыслить не мог. А здесь – хоть чужая, да семья.
Милена тогда была крошечной девочкой. Генриор по доброй воле стал помогать няньке – тихонько щелкал счетами возле колыбели, присматривая за тем, как спит беспокойная малышка. Так и ожил немного. Всех детей помогал растить, кроме первого мальчика – Андреаса. Тогда еще была жива мать графа Мишеля – ох и непростая дама! Она настояла, чтобы Андреаса, наследника Розетты, с первых дней воспитывали не мать с отцом, не няньки, не Генриор, а лучшие педагоги – причем в истинных дворянских традициях. Вот и воспитали, черт бы их побрал!
Генриор прикипел к Розетте и был здесь по-своему счастлив. Но очень переживал за графскую семью, хотя и не показывал вида. Каждый день думал о пропавшем мальчике Берри – это терзало, изматывало душу. А теперь вот маленькая Элли прибавила хлопот.
– Генриор, да ты совсем меня не слушаешь! – сварливо проговорил граф, и Генриор тряхнул головой – он и правда погрузился в воспоминания. – Ну, скажи, почему ты лично не сообщил о поездке? Мне кажется, я впервые за тридцать лет напоминаю тебе об обязанностях. Что за день! Что за жизнь!
Генриор не стал оправдываться, сказал равнодушно и сухо:
– Верно. Я был обязан. Полагаю, что за нарушение должностных инструкций на меня следует наложить штраф – вычесть не менее двадцати процентов из оклада. Это будет справедливо. По крайней мере, я бы именно так поступил с нарушителем правил.
Граф промычал что-то невнятное, поставил чашку с недопитым чаем на ночной столик, сказал с укоризной:
– Генриор, ну хватит тебе, какие еще штрафы? Зачем? К тому же... Должен признаться, что я тебе даже благодарен. Если бы ты не поехал, моя сумасбродная Милена наверняка сама бы села за руль. От моих девочек, к несчастью, всего можно ожидать. А то, что я наговорил тебе... Так ты уж не обижайся, так положено.
– Я понимаю, – кивнул Генриор. – День был тяжелый.
– Так значит, того парня все-таки посадили в тюрьму... – вдруг задумчиво проговорил граф. – Ну что же. Закон есть закон. По крайней мере, Элли его больше не увидит. А что ты сам думаешь по этому поводу, Генриор? Только давай без этого: «Я всего лишь дворецкий, разве вам нужно мое мнение…» Да, раз спрашиваю, значит нужно!
– Мое мнение таково: парень виноват, но не настолько, чтобы идти на плаху, – угрюмо ответил Генриор. – Между ним и Элли ничего дурного не было. Конечно, мне приходится верить на слово, но я чувствую, что Элли не обманывает. Конечно, парень тоже не так прост, и невеста есть у него в деревне... Но наказание чрезмерно.
– Стало быть, он обманывал мою девочку, а ты за него заступаешься?
– Да не заступаюсь я. Говорю, как есть.
– А я полагаю иначе: то, что он за решеткой, – так и надо. Нечего ему приближаться к моей малышке! – граф говорил громко, будто не Генриора, а себя пытался убедить. – Голову на плечах нужно иметь. Он взрослый.
– Это верно. Голову на плечах иметь нужно… А похлопотали бы вы за него! – неожиданно даже для себя предложил Генриор. – Ведь мать у парня, сестра. Он работящий, семью кормит. Нет, если надо, пусть побудет за решеткой! – добавил Генриор, столкнувшись с изумленным взглядом графа. – Месяц, другой, может, и заслужил. Но не двадцать же лет! Не на плаху же! За убийство иной раз такое не присуждают.
– Что это ты за него просишь? – сморщился граф. – Он нам жизнь сломал! Я больше слышать о нем не хочу. Давай лучше об Элли поговорим. Я рассказал тебе о ночном визите. Как по мне, Крис – прекрасная партия, а Андреас так и вовсе загорелся. Видно, пришло время отдавать Элли замуж. Ты тоже так думаешь?
Генриор помолчал, потом сказал осторожно:
– Я полагаю, Элли сейчас не до женихов. У нее беда, сердце разбито. Вряд ли она захочет замуж даже за короля. Мне кажется, не стоит ее заставлять.
– Ах, Элли-Элли... А вот Андреас полагает, что девочку нужно именно заставить, надавить на нее.
– Ну как вы собираетесь давить? – удивился Генриор. – Вы сейчас готовите строгие слова, а завтра увидите Элли – и растаете. И это правильно, я считаю! – внезапно заключил он. – Детей надо любить, какими бы они ни были.
– Но мысль о свадьбе отвергать нельзя! Нет! – покачал головой граф. – Я верю, что Элли может быть счастлива с Крисом, ведь он так в нее влюблен...
– Как по мне, странная любовь, – холодно заметил Генриор. – По вашему рассказу это похоже на то, как капризный ребенок решил заполучить дорогую игрушку. Влюбленные добиваются взаимности, а не берут желаемое силой. Так было в наше время. Уж извините, граф, за прямоту.
– Эх, Генриор, в наши ли годы рассуждать о чувствах? Откуда нам знать, как принято у молодежи? Да, я добивался Эмилии и женился на ней по большой любви, и что? Жили, детей нажили и разошлись. А все-таки жаль, что мы с Эмилией семью не сохранили. Были бы вместе, может, и дети выросли благополучными.
– Да, мне тоже очень жаль, – вежливо проговорил Генриор.
Они замолчали. Генриор ждал, что граф скажет наконец: «Ты так устал сегодня. Иди, отдохни». Ведь, что бы ни происходило, а в шесть утра Генриор снова должен быть на посту – руководить прислугой, разбираться с бумагами и счетами, решать многочисленные вопросы.
А граф даже себе не хотел признаваться, что боится остаться в одиночестве. Вместе с бессонницей навалятся тяжелые думы, горькие переживания о судьбе Элли и всей Розетты. Придет в голову печальная мысль об Андреасе («ну почему старший сын такой? Жесткий, недобрый... А ведь он – главный наследник, будущий владелец замка...»). Потом о Милене («тридцать лет красавице, а как была бестолковым мотыльком, так и осталась»). А когда явятся думы о Берри – том сыне, что исчез, когда ему было пятнадцать лет, и вовсе захочется завыть на луну.
Граф знал: когда за Генриором закроется дверь, все эти мысли сожмут голову железным обручем, опутают паутиной, будет трудно дышать. И снова пойдет перед глазами карусель: голубые, огромные, испуганные, но полные отчаянной решимости глаза Элли, когда она вцепилась в руку деревенского парня. Скривившиеся лица дворян, выражающие презрение, отвращение и грязное, сальное любопытство. Ехидная усмешка Криса.
Может быть, попросить Генриора почитать на ночь газету? Не хочется, чтобы он уходил. Ах, какая уж там газета...
Мысли о газете перетекли к «Дворянскому вестнику», где назавтра со смаком, с мелкими солеными деталями распишут скандал в Розетте. Как пережить позор? Как смотреть в глаза соседям? Наверное, прав Андреас – выдать Элли замуж поскорее и все утрясется.
Граф тяжело вздохнул, потер виски, сцепил пальцы.
– Есть ли у вас еще вопросы? – наконец не выдержал Генриор. – Если нет, прошу позволения удалиться.
– Да... То есть нет, Генриор... Ночь, надо спать. Иди, иди, конечно, – неохотно проговорил граф.
Но Генриор не успел подняться – дверь в покои распахнулась и на пороге появилась красивая женщина в длинном, мокром от дождя лиловом плаще: не молодая, но моложавая, не полная, но в теле. Ее кудрявые волосы, взбитые в высокую прическу, встрепались, и выглядела дама по-боевому. Даже ручку зонта – яркого, фиолетового с желтыми ромбами и квадратами, – она сжимала крепко, как рукоятку шпаги, и говорила громко и решительно.
– Добрый вечер! Хотя он вовсе и не добрый! Позвольте узнать, граф, где моя младшая дочь, которую я вам доверила, и что вообще происходит в этом обиталище?!
Глава 24. Говорите мне «вы»!
– Эмилия… – растерянно пробормотал граф, торопливо поднимаясь с подушек и нервно запахивая халат. – Эмилия! Ты здесь? Среди ночи? А я полагал, что сюрпризы этого бесконечного дня уже завершились. Как внезапно… И Рик не залаял…
Он хотел протянуть ночной гостье руку, но передумал – такой грозный был у нее вид; сел, выпрямившись, на смятой постели.
«Я давно ничего к ней не чувствую!» – напомнил себе граф и, конечно же, солгал, потому что, пусть даже небо упадет на землю, он не сможет ничего не испытывать к женщине, которая родила ему четверых детей.
– Да, это я, как видите! Рик не залаял, потому что помнит меня с тех пор, как был щенком! У церберов хорошая память и они сообразительные. А вы? А вы думаете, что я могла остаться дома, когда до меня донеслись такие новости? У меня телефон разрывался, все давние знакомые – доброжелатели, чтоб их! – сочли своим долгом сообщить о грандиозном скандале. И Андреас тоже позвонил. Естественно, я всё бросила и села за руль! – Эмилия раздраженно откинула вьющиеся волосы со лба, и граф отчего-то подумал, что у нее точно такие же блестящие и пышные русые волосы, как у их старшей дочери – Милены. Он около трех лет не видел бывшую жену, Элли в замок привозили старшие дети или нанятый водитель. К чести Эмилии, она никогда не запрещала графу общаться с детьми, наоборот, поощряла, хотя и выказывала недовольство, что он их балует.
Граф отметил, что Эмилия нисколько не изменилась… Нет, изменилась! Прежде она не носила очки, а теперь на носу поблескивала оправа с прозрачными стеклышками, мокрыми от дождя. Серьги необычные – крупные сдвоенные кольца. И прическа другая – раньше Эмилия не любила высоких укладок, носила распущенные вьющиеся волосы, это так нравилось ему и так раздражало графиню-мать, светлая ей память. Мать всегда говорила, что Эмилия, хоть из городских дворян, все одно – простолюдинка, потому что настоящие дворяне живут не в городах, а в своих поместьях, и ведут себя хладнокровно, а не горячатся чуть что, и одеваются, как положено, и со старшими не спорят.
А глаза у Эмилии остались те же – голубые, яркие, как апрельское небо. Когда-то он увидел их – и пропал, и добился этой девушки, тогда совсем юной, и женился, даже наперекор матери. Та так и не смогла примириться с их союзом, но, когда они разошлись, тоже была недовольна. Развод в дворянской семье считается делом неприличным. Но Эмилия уперлась: «Не буду больше жить в замке!» – и уехала, забрав маленькую Элли. Андреас тогда учился в пансионе, Милена уже успела выйти замуж. А Берри… Берри исчез.
– Не думала, что мне придется сюда ехать… – недовольно буркнула Эмилия, усаживаясь в мокром плаще в низкое бархатное кресло. Она достала из кармана салфетку, сняла очки и принялась нервно протирать стекла. – Но я хочу поскорее увезти дочь! Если бы не это, моей ноги в Розетте бы не было! Вы же должны это понимать!
«Говорит мне «вы», – отметил граф. – Намеренно говорит «вы», прямо-таки напирает. Подчеркивает, что мы чужие. Да, по сути, так и есть. Но все же, все же…»
– Дождь на улице собачий, я оставила машину у ворот и пока добежала до дверей, промокла даже под зонтом. Да еще мне долго не открывали, ладно садовник проснулся! – сердито продолжила Эмилия. – Где Генриор, наверное, спит? Думаете, это так просто – ехать пять часов в темноте по мокрой дороге? И все по вашей милости! Не могли уследить за подростком! Разбаловали! Да и Генриор, кстати, тоже мог бы…
Генриор вежливо покашлял, и Эмилия, вздрогнув, обернулась.
– Генриор! Я вас не заметила, – Эмилия была сконфужена. Она не хотела обижать Генриора – уважала его за деловитость, честность, а главное – душевную заботу о детях. – Простите мою резкость, я очень волнуюсь. Что с Элли? Я хочу ее видеть! И забрать домой!
– Госпожа Эмилия, полагаю, что Элли уснула, был тяжелый день, – проговорил Генриор. – А что касается скандала, так вы и сами все уже знаете. – Он поднялся, помог Эмилии снять мокрый плащ и аккуратно повесил его на спинку стула. – Конечно, решать вам, но я бы дал Элли выспаться.
– А я бы дала несносной девчонке по тому месту, которое ищет приключений!
– Эмилия, Эмилия… – укоризненно проговорил граф. – Ну что ты говоришь?
– Я бы предпочла, чтоб ко мне обращались на «вы»! – сверкнула она глазами. – Мы так решили при разводе.
– Ну, давайте на вы, я не против, – тут же поправился он. – А Элли не виновата, это мы недосмотрели.
– Вы всегда ее выгораживаете! – Эмилия на секунду примолкла, перевела дух, потом, остывая, мрачно поинтересовалась: – А Милена, Андреас – как они? В порядке?
– Да, насколько возможно в этой ситуации… – вздохнул граф. Он все разглядывал, разглядывал Эмилию, как сувенирную куклу. Та фыркнула, раздраженно бросила, не сдержавшись:
