Текст книги "Секретное счастье (СИ)"

Автор книги: Светлана Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Девочки мои! Папа позвонил. Наш Берри нашелся! И он едет к нам!

***

Эмилия и Милена не знали, за что браться, нервничали, от волнения всё валилось из рук. Но они всё же пожарили курицу, покрошили салатик с мягким сыром, томатами и оливками и испекли заливной пирог со сливами (он получился кособоким, но, когда его присыпали сахарной пудрой, стал выглядеть более-менее прилично).

Потом Эмилия, всхлипнув, вспомнила, что Берри в детстве обожал мороженое, и, накинув плащ, бросилась в магазин, хотя Милена говорила, что она может сбегать сама. «Нет, ты не знаешь, какое он любит!» – возразила мать.

Элли тоже участвовала в общих хлопотах: порезала сливы для пирога, помыла посуду (кухарок в квартире Эмилии никогда не было, только для уборки она иногда приглашала женщину из компании «Чистота»). Но непонятно было, радуется ли она грядущей встрече. Элли и самой казалось, что одна часть ее сердца весело волнуется (брат, который когда-то строил с ней башни из кубиков, играл в мяч и катал на плечах, – возвращается!), а другая по-прежнему леденеет и умирает. И этот холод пробирается на другую половину, сковывает душу, замораживает мысли.

Милена поглядывала на сестренку с тревогой, но сердце билось от восхитительного предвкушения. Ей казалось, что даже белые настенные часы не тикают, а стучат теперь так: «Бер-ри! Бер-ри!»

Милена любила Берри – видела, что младший брат похож на нее, только в нем всего чересчур: ещё более дерзкий, ещё более свободолюбивый, ещё более решительный и даже ещё более кудрявый. В детстве она выгораживала Берри перед взрослыми, если он что-то творил, и иногда вставала на его сторону, когда тот ссорился с Андреасом (но обычно старшая сестра, не особо разбираясь, с шумом расцепляла и разгоняла мальчишек).

Когда Берри исчез, она была замужем за бароном: тогда ей казалось, что она так страшно увязла в своем несчастливом, тяжелом браке, что никогда из него не выпутается. Милена горевала еще и оттого, что никак не может помочь в поисках брата: муж не позволял ей сделать лишнего шага из своего замка. Когда же она, наконец, развелась, начала искать Берри: писала письма, подключала связи. Вот только узнать ничего не удалось.

И сейчас, напевая и пританцовывая, она накрывала на стол и спрашивала себя, чего же ей хочется больше: крепко обнять и расцеловать братишку или все-таки отвернуть ему глупую кудрявую голову?

Когда скрипнула входная дверь, Милена решила, что это вернулась мама, отыскавшая, наконец, самое потрясающее в мире мороженое, и звонко крикнула из кухни: «Ну что, нашла?!» «Да нет, я сам нашелся!» – прозвучал молодой мужской баритон, и у Милены зашлось сердце.

Она выскочила в прихожую, как была, – с полотенцем в руках и сразу забыла все обиды. Берри! Точно, Берри! Вот это да, каким красивым мужчиной стал ее лопоухий братик!

Берри крепко держала за руку заплаканная, но сияющая мама («Мы встретились возле дома!» – объяснила она).

Издав боевой вопль, будто ей не тридцать, а тринадцать лет, Милена повисла на шее у брата. «Берри! – восклицала Милена. – Как я рада! Приехал! Да ты же теперь красивый, как артист!» «А вот ты совсем не изменилась…» – удивленно проговорил Берри, обнимая сестру, и та рассмеялась – поняла, что не успела ни причесаться, ни подкрасить ресницы, ни даже переодеться из пижамы с розовым слоником в приличное платье.

– А это Элли! – воскликнула Милена. – Узнаёшь?

– Вот это да! Как же ты выросла, малышка! – покачал головой Берри, крепко обнимая Элли. И прошептал ей в светлые волосы: – Я всё знаю, не волнуйся, все будет хорошо.

И Элли отчего-то ему поверила, почувствовав, как начинает подтаивать ледяная корка на сердце.

За обедом Берри рассказал маме и сестрам всё то же, что и отцу с Генриором: и про побег, и про «Попугай», и про секретную службу. Только про драки и пиратов не упоминал, да причину увольнения объяснил служебными делами. Правду объявить не решился, ведь тогда пришлось бы сообщить и про протезы, а он не хотел видеть женских слез. Но о том, что он пойдет к королю с просьбой вновь направить его на корабль, Берри поведал. Да к тому же упомянул, что обязательно попросит короля отпустить Дена: "Я уверен, что отпустит. Ведь Ден не бандит и не грабитель".

Не только Элли – все были рады. Эмилия и Милена надеялись, что освобождение Дена поставит точку в этой истории. А Элли… Она мечтала о встрече, о любви и счастье. Но мысль о том, что у Дена есть невеста, вдребезги разбивала сердце.

***

Утром Милена встала на рассвете – она всегда была ранней пташкой. И очень удивилась, когда увидела, что Берри, в широких хлопковых штанах, в белой футболке, обтягивающей накачанный загорелый торс, уже хлопочет на кухне.

– Я решил похозяйничать, – улыбнулся он, увидев сестру. – Будешь кофе?

Они пили кофе на балкончике, украшенном глиняными вазонами с фиолетовыми, белыми и розовыми цветами. Вдыхали прохладный утренний воздух, смотрели на зеленый сквер, слушали птиц и болтали, будто и не было никакого десятилетия. Милена расспрашивала брата про моря и океаны, ахала, слушая про опасные приключения, и интересовалась подробностями его жизни. Заинтересовала ее и невеста, которая живет в приморском городке.

– Ну, хоть расскажи, кто она! – любопытствовала сестра.

– Ее зовут Таис, и она прекрасная девушка. Но если я буду всё рассказывать, мы не только не сделаем завтрак, но и пропустим ужин, – смеялся Берри. И вдруг стал серьезным: – Зацепила меня эта история с Элли. Ребята не сделали ничего плохого – а разыгралась такая драма. Какие глупые законы! Ты знаешь… – он задумался. – А ведь я знаком с этим Деном. Да, точно знаком.

Глава 40. Без потрясений

– Ты знаешь Дена? Да откуда? Вряд ли… – с сомнением проговорила Милена, откинув русый завиток со лба.

– Я ведь общался с деревенскими ребятами, многих помню. Был там Ден – помладше меня, рыжеватый, крепкий. Я запомнил его спокойным парнем, рассудительным. На гитаре хорошо играл, занимался с сельским учителем музыки. Никогда не ныл, на жизнь не жаловался, хотя она у него несладкая была.

– Почему несладкая? – заинтересовалась Милена.

– Да работал много, а еще отец буйный, Ден был совсем на него характером не похож. Помню, однажды его папаша на что-то разозлился и гитару об дерево расколотил. Ден тогда очень переживал, хотя думал, что мы не замечаем. Мы с ребятами деньги копили, чтобы ему новую гитару купить. И через какое-то время купили.

– Ты, конечно, больше всех денег вложил.

– Ну, наверное. Откуда у деревенских ребят деньги? А у меня были: и дарили иногда, и на карманные расходы давали.

– Мог бы и мне рассказать эту историю, – с некоторой обидой проговорила Милена. – Купила бы я эту гитару, и копить бы не пришлось.

– Знаю, ты бы обязательно помогла. Но ты тогда уже замуж вышла, у тебя своих забот хватало.

– Это точно... Хватало...

Они помолчали, наслаждаясь утренней тишиной, веселым щебетаньем воробьев и соек в пышной зелени растущих во дворе тополей.

– Ох, Милена, ты не представляешь, как Ден играл на гитаре! – вдруг вспомнил Берри и покачал головой. – Я, конечно, не музыкант и судить не могу, но нам всем казалось, что это играет не пацан, а какой-то заморский артист. Правда, петь он не умел, а может, просто стеснялся, но играл потрясающе. Мы все, конечно, пытались понемногу бренчать, но толку было мало, а у Дена точно был талант. Его в шутку называли иногда Колокольчиком из-за имени-фамилии и увлечения музыкой. И еще у него сестренка была маленькая, она звала его просто Динь-Динь.

– Да, значит, это тот самый Ден. Элли говорила и про сестру, и про гитару. Как же тесен мир!

– Ден стал бы знаменитым музыкантом, если бы ему позволили заниматься с хорошими педагогами. И какие же глупые эти условности, Милена! – Берри в сердцах пристукнул кулаком по балконным перилам. – То, что сельские ребята не могут учиться, не имеют право выбирать работу по душе и даже жену, – это совершенно несправедливо.

– Ого! Хочешь устроить революцию? – приподняла бровь Милена.

– Да нет. Думаю, можно все решить и без потрясений.

– Берри, да у тебя и в своей жизни наверняка потрясений хватало! – вдруг сказала Милена и пристально посмотрела на брата. – Я думаю, ты и половины вчера нам не рассказал.

– Ну и ладно! – рассмеялся Берри. – Зато будет, о чем поговорить в следующий раз.

– Ты прихрамываешь, мы заметили. Что-то с ногами? Со спиной?

– Ничего страшного, потом расскажу. Ну, пойдем накрывать на стол? Знаешь, в море я научился фантастически готовить завтраки. Могу состряпать тридцать блюд из одних только яиц. Видишь, а еще я научился хвастаться!

***

– Можно, сестренка? – ближе к полудню брат заглянул в комнату Элли. Он устроился на разноцветной тахте, а Элли села напротив, забралась с ногами на кровать. Ее длинные светлые волосы рассыпались по плечам и искристо блестели на солнце.

– Элли, когда я вижу тебя, у меня в мыслях не складывается головоломка, – улыбнувшись, признался Берри. – Понимаешь, я всё пытаюсь сопоставить ту крошечную девочку, какой ты была, – с тобой нынешней, почти взрослой. Такое странное чувство!

– Мне тоже удивительно тебя видеть. Я так часто слышала о тебе от мамы – и вот ты здесь.

– Поговорим о Дене? Не против?

«Не против, если не будешь внушать, что он мне не пара», – хотела ответить Элли, но только кивнула.

Берри рассказал, что в детстве был знаком с Деном, и Элли улыбнулась:

– Да, он говорил, что его иногда назвали Динь-Динь. И он помнит о друге, который собирался стать моряком, – значит о тебе. Ден в детстве мечтал стать музыкантом, а теперь хочет выучиться на инженера. Только с нашими законами ни то, ни другое невозможно.

– Всё может измениться. Нельзя выбрасывать в мусорную корзину свою мечту, – Берри подумал и добавил: – Только все-таки не стоит идти к цели напролом, как я. В пятнадцать лет я был страшным эгоистом.

– Андреас считает, что я тоже эгоистка, раз познакомилась с Деном... – Элли подняла глаза на брата. – Разрушила дворянский уклад…

– Так думает Андреас, это его право, а я полагаю иначе. Дворяне, сельчане, уклад… Бред. Все мы – просто люди.

Берри помолчал, потом сказал осторожно:

– Элли, я ведь тоже считаю, что ты напрасно бегала ночами на озеро… – он увидел, как поникла сестренка, и поспешно добавил. – Ведь это большой риск. Не все парни такие, как Ден, – он вздохнул и продолжил. – Но раз уж тебе повезло встретить хорошего человека, то почему бы и не подружиться? Я против предрассудков.

– Теперь меня презирает все Лесное, – грустно проговорила Элли. – Считают меня… этой…

– Лесное – не весь мир. Да и там посплетничают да забудут, – Берри поднялся с тахты, сел рядом с Элли и положил ей руку на плечо. – Значит, ты правда любишь Дена? Я не ради любопытства интересуюсь. Король может завтра меня об этом спросить.

– Правда. Очень. Но у Дена есть невеста… – с горечью проговорила Элли, чувствуя, как в сердце вновь проникают невидимые колкие снежинки.

Берри вздохнул:

– Да, Элли, жизнь бывает сложной. Знаешь, я очень смутно помню, что Ден, когда был мальчишкой, говорил что-то о невесте. Их, кажется, обручили в детстве, так там принято. Но ведь это был выбор родителей, а не Дена. Ладно, пока не будем об этом, ведь я сам ничего толком не знаю. Главное – чтобы его поскорее выпустили из тюрьмы, а там всё как-нибудь сложится.

После обеда Берри объявил, что хочет сделать подарки и, не слушая отговорок матери и Милены («Перестань, ты сам подарок!»), уговорил всех сесть в его большой блестящий темно-синий автомобиль. Эмилия устроилась на переднем сиденье, сестры расположились позади. Берри повез их в новый торговый центр и купил бы там, пожалуй, всё, что было на витринах, да еще здание-стекляшку в придачу, если бы Эмилия его не остановила.

«Да ведь мне приятно вас радовать! – смеялся Берри, оплачивая серьги, новый телевизор и стильные часы. – Я, может быть, десять лет об этом мечтал!» «Но откуда у тебя столько денег?» – вскидывала красиво очерченные брови Эмилия. «Мама, поверь, моряки хорошо зарабатывают. А мне много лет не на кого было тратить».

– Подожди, а в чем ты завтра пойдешь на аудиенцию к королю? – спохватилась Эмилия. – Не в этой же простой рубашке? Наверное, нужно купить что-то новое, статусное…

– Об этом не переживай, мама. Для этого случая у меня есть новый китель.

Они вернулись домой, нагруженные пакетами и разноцветными коробками. Даже Элли немного повеселела, согласилась поужинать вместе со всеми и улыбалась, когда брат шутил.

Берри сообщил, что поедет к королю ранним утром и встанет до рассвета. Эмилия поднялась прежде Милены, пригладила волосы и, запахивая шелковый халат, направилась на кухню готовить завтрак.

И едва удержалась на ногах от изумления.

Это был уже не тот кудряш с беззаботной улыбкой, похожий на богатенького папиного сыночка на новенькой машине. Перед ней стоял морской офицер, подтянутый, очень красивый. Берри пригладил вьющиеся волосы, и они легли послушными русыми волнами. Брюки разве что не ломались по безупречно отглаженным стрелкам, а рубашка сияла снежной белизной. Но поразил Эмилию китель – он искрился от наград: серебряная звезда, две медали «За бесстрашие», неизвестные, но внушительные тяжелые ордена, голубая блестящая перевязь через плечо.

– Берри, сынок… – Эмилия, прижав ладони к лицу, опустилась на табурет. Сон исчез, будто его и не было. – Герой! Почему ты не сказал нам?

– Да зачем? – молодой моряк улыбнулся и снова стал простым парнем Берри. – Если бы я заявил: «Мам, смотри, что у меня есть!», это было бы смешно и глупо.

– И нисколько не глупо, что ты… – прошептала Эмилия. – Но ведь эти медали так просто не дают! Значит, ты постоянно рисковал жизнью? И идешь к королю, чтобы он позволил рисковать снова? А стоит ли? Сынок, я опять начала волноваться…

– Ну и напрасно, – Берри крепко обнял мать. – Я стал взрослым, опытным и осторожным.

– Давай разбужу девочек. Пусть посмотрят на тебя.

– Не надо, пусть отдыхают, – возразил Берри. Он обнял Эмилию и поцеловал в щеку. – Мама, мне пора. Не переживай, теперь все будет хорошо.

Глава 41. Подпиши-ка бумагу!

– Брысь, мохнатая! – Ден сердито махнул рукой, и пыльно-серая летучая мышь, что висела, едва не касаясь его головы, с противным писком сорвалась со влажной стены. Далеко не улетела – замерла над кривой занозистой бочкой.

Дену показалось, что мышь поглядела на него со злорадством: «Тебе скоро отрубят голову, а я, наколдованное кем-то создание, так и буду болтаться тут и дразнить новых несчастных!»

Ден вздохнул, посмотрел равнодушно на железную миску, что стояла на каменном выступе. Желто-коричневая еда выглядела неприглядно: то ли подгоревшая пшенная каша, то ли недоваренный толченый горох. Съел с отвращением пару ложек. Подумал, что сейчас даже пирожное показалось бы ему невкусным, тревога отбивала всякий аппетит.

Накануне приходил юркий, низенький, быстроглазый человечек, назвавшийся адвокатом, сказал, что назначен суд. Ден тогда спросил его:

– Мне нужно будет что-то говорить на суде? – он уже начал придумывать фразы – такие, чтобы не навредили Элли. Но человечек противно захихикал (неужели Ден и правда задал такой смешной вопрос?), затряс длинными серыми сальными волосами:

– Что ты, арестант Денис Дин! Такие суды всегда бывают закрытыми! Кто тебя туда пустит? Сельчанина-то?

– Что же за суд такой, где нельзя даже объясниться? – сердито спросил Ден.

– Да ведь ты и так всё уже объяснил! – искренне удивился адвокат. – Всё как на ладони. Ночами с девицей гулял? Было дело. О возрасте её, о происхождении, о замке Розетта в курсе был? Конечно. Всё признал, надо же, какой честный! Ничего не скрыл. Будто сразу решил голову под топор подставить.

Ден вздрогнул, но тут же взял себя в руки, сумрачно поинтересовался:

– А вы тогда зачем явились-то?

– Чтобы ты бумагу подписал, – лохматый человечек вынул из кармана сложенный вчетверо документ, торопливо его развернул, шмякнул на каменный выступ. – Почитай. Это о том, что ты доверяешь мне тебя защищать.

– А если не доверяю? – Ден пристально посмотрел на юркого, как ужик, маленького человечка.

– Тогда и вовсе без защитника останешься! Так хоть какой-то у тебя шанс, а без меня и вовсе никакого.

Бумагу Ден, подумав, подписал, но в шанс не поверил. Ему казалось, что и тролли, которые приносили невкусную пищу, и следователь Иголтон, и вот этот неприятный человечек в потертом выцветшем мундире смотрят на него, Дена, уже не как на живого человека, а как на покойника. Поэтому и разговаривают отстраненно, будто и вовсе его нет в живых.

«А как хочется еще пожить-то!» – с тоской подумал Ден и посмотрел наверх, на ржавую решетку, за которой виднелось ослепительно красивое небо. Он манило веселой синевой, пронизанной солнечными лучами, и Ден вдруг подумал, что море, которое он видел только на картинках, наверное, такое же яркое и прекрасное. «Вот бы на море посмотреть хотя бы одним глазком! На волны, на белую пену… Неужели не получится никогда?»

Ден шагал по тесной камере от стены к стене, размышляя, как же спастись. Очень не хотелось идти на плаху, как на убой, – это было не только страшно, но и противно.

Но что же делать? Сломать ржавую решетку и попробовать выскочить на улицу? Так попадешь в тюремный двор, а то и застрянешь в маленьком окне курам на смех. Взять в заложники тролля, отобрать кривой нож, приложить к его горлу и потребовать у тюремщиков свободы? Ну, чтобы захватить тролля, ума много не надо, в этих краях они мелкие, как гномы. Может, и получилось бы. Но Ден понимал, что тюремные стражники, не задумываясь, пристрелят и арестанта-бунтовщика, и тролля. Никого не пожалеют. Жизнь тролля – копейка. «А моя жизнь и гроша ломаного не стоит», – с горечью подумал Ден.

Он снова и снова вспоминал мать, сестру, друзей, Долли, с которой так и не успел объясниться, родные зеленые деревенские просторы, белые и красные домики возле узенькой голубой речки. Погулять бы сейчас там, подышать свежим воздухом, посмотреть, как кружат весёлые ласточки! «А вечером – снова к Элли…» – вслух сказал он и печально улыбнулся.

Про Элли он не забывал ни на миг. Он думал о ней, когда ковырял ложкой в невкусной каше, когда ложился на холодный топчан, покрытый вонючим рваньем, когда глядел на перечеркнутое решеткой небо. Элли! Девочка-мечта с лучистыми голубыми глазами. Девочка-счастье. Самая светлая, самая волшебная.

Противно скрипнула железная дверь, Ден встал возле стены, нахмурился. Кого там еще принесло?

Вошел лохматый адвокат – в сопровождении двух троллей, вооруженных кривыми ножами. Адвокат выглядел взволнованным, а его волосы казались совсем слипшимися, словно вылили на них ушат сиропа.

– Эй, арестант, хорошая новость! – сходу завопил он, тряся какой-то исписанной бумагой, и у Дена бешено заколотилось сердце – неужели появилась надежда? – Ну-ка, смотри!

Ден присел на лежак, адвокат устроился было рядом. Но каменный лежак был холодный, поэтому человечек вскочил, сунул в руки Дену документ и отошел туда, где окошко, – там хоть чуть-чуть посвежее. Радостно потер ладони:

– Слушай, я ведь тоже думал, что дело безнадежное, а мы-то его и выиграть можем! В тюрьму-то лучше, чем на плаху, так?

– Так, – недоверчиво сказал Ден и настороженно глянул на бумагу. – А что это такое?

– Читать умеешь? Ну, так читай! А потом укажи, что с написанным согласен! Глядишь, и тебя спасем, и мне монеток за хорошую работу отсыплют, – адвокат вынул из кармана карандаш, весело подкинул его, точно школьник, – и не поймал, тот упал в кривую бочку. Адвокат досадливо крякнул, но пошарил в другом кармане и нашел еще один карандашный огрызок. Подкидывать не стал – крепко сжал в кулаке.

Ден принялся жадно вчитываться. Но глаза его, на миг вспыхнувшие радостью, быстро потухли, по гладкому лбу побежали морщины. Наконец он еще раз пробежал глазами по строчкам и, сердито мотнув головой, протянул бумагу адвокату.

– Подожди, подпиши сначала! – воскликнул тот, протягивая карандашный огрызок.

– Бред какой. Я не буду это подписывать, – глухо сказал Ден и с тоской посмотрел на кусочек синего неба за уродливой решеткой.

– Как – не будешь? Жить не хочешь?!

– Жить хочу. Но если я это подпишу, какая у меня будет жизнь? Я не подлец, чтобы под такой мутью закорючку ставить.

– Да что в этом такого?! – заорал адвокат. – Это же всего лишь письмо герцога… Как там его, дай-ка посмотрю… Криса Готца! Тебе нужно только подтвердить, что всё так и было. И всё!

– Пакость он какую-то пишет, этот Крис, – сказал Ден. Подумал и хмуро добавил: – Сволочь он, видно. Встретил бы его, дал по морде. Не посмотрел бы, что герцог. Такую грязь сочинил, читать противно.

– Какая разница, сочинил или нет? Дворянскому слову поверят! А ты, если подпишешь, целым останешься! Живым будешь, живым! Слышишь ты меня?!

– Он ведь там жуть что пишет! – возмущенно сказал Ден. – Вы сами-то читали?

– Читал, конечно, – вскинулся адвокат. Он взял бумагу, его глаза побежали по строчкам. – Пишет, что сестры Розель далеки от дворянских традиций, живут в городе, а подрабатывают тем, что ублажают мужчин, не особо того скрывая. Старшая сестра замужем была несчетное число раз. Стало быть, свадьбы ее – прикрытие развратных делишек. Она и младшую сестру приобщила к грязному делу, поэтому Элалия к деревенскому парню… то есть к тебе… – адвокат поднял глаза, – бегала летними ночами. Денег, конечно, с сельчанина много не взяла, зато смогла попрактиковаться в соблазнении и навыки не растеряла. Так что парень не особо-то виноват, а вот Элалия…

– Ну-ка не читай дальше! – велел Ден. Бледный до синевы, он вскочил, выхватил у адвоката бумагу и тут же разодрал ее в мелкие клочки. Обрывки разлетелись по каменному полу. Ден увидел, как, выхватив ножи, сделали шаг вперед два стоящих возле двери тролля, но ему уже было все равно.

Адвокат раздраженно махнул троллям – мол, не трогайте дурака. Схватился за голову:

– Что ты натворил? Ты же, идиот, не бумагу порвал, ты жизнь свою порвал! Бумаге-то что? Это, понятное дело, копия была! Само письмо в управе, а еще одна копия – в газете. Оттого, что ты поиграл в благородство, девчонке ни жарко, ни холодно. Всё равно уже опозорена на весь свет! Её-то в тюрьму не посадят! А если б ты указал, что всё так и было, как в письме написано, – что она сама тебя соблазняла, суд взял бы это на заметку, – адвокат с сожалением глянул на бочку, где утонул его карандаш и продолжил возмущаться. – Ведь теперь всё иначе получается: не ты принцессу завлекал, а она тебя. Да еще как хитроумно, как ловко! Притворялась святой невинностью – а сама-то вот какая! Глядишь, суд бы голову твою глупую сохранил!

– Никогда я не буду на Элли наговаривать, – упрямо сказал Ден и прислонился к сырой холодной стене. – Пусть хоть жгут, хоть пытают. Никогда.

– Да кому надо тебя жечь и пытать! Время тратить! Жить-то тебе осталось всего ничего. Теперь уж точно голову тебе оттяпают. Может, завтра поутру, а может, и к вечеру! – адвокат с досадой дернул себя за длинные волосы-сосульки, двинулся к двери. Но вдруг остановился, выкрикнул: – Все вы дураки! И ты, и деревенские дружки твои чокнутые! Себя не жалеете, хоть родню бы свою пожалели!

– А что – дружки? – Ден выпрямился, сощурился.

– А, ты ведь не знаешь! Сегодня кучка сельских шалопаев да бездельников, парней да девок, на колымаге в город прикатила! Да не в Тисс, как говорят, а в столицу, к самому королю! – адвокат не сдержался, хохотнул. – Говорят, за тебя поехали просить! Идиоты. Пустили их к королю, как же! Тут же, возле столичных ворот, всех повязали – да в тюрьму. А кого-то, говорят, и пристрелили. И поделом! В игрушки решили поиграть. К самому королю потащились!

– Кого… пристрелили? – холодея, спросил Ден, и двинулся к адвокату.

– А я знаю? – тот попятился, спрятался за троллем, державшем наготове нож. – Вроде как, даже девчонку… А может, и мужика. Ну, отстань, не в курсе я, не в курсе! Ничего, скоро на том свете встретитесь, наговоритесь...

Глава 42. Парень в апельсиновом свитере

За высоким креслом, обитым красным бархатом, с подлокотниками в виде королевских лилий, молчаливой стеной возвышались три одинаковых гвардейца в алых мундирах. Их треуголки, украшенные кистями, чудом удерживались на искусно завитых белых париках. В руках гвардейцев грозно поблескивали наточенные алебарды. Гвардейцы выглядели хладнокровными и сосредоточенными.

В зале было светло: окна прикрывали тяжелые сборчатые золотые портьеры, но огромная бронзовая люстра с многочисленными электрическими свечами и хрустальными подвесками разливала теплый желтый свет. Потолок украшали белоснежные ангелочки. Мраморный пол сиял так, что в нем можно было увидеть собственное отражение.

Кроме роскошного кресла, никакой мебели в зале не было. Зал предназначался для посещений, в нем не имелось ни диванов, ни стульев – кто бы решился сесть в присутствии короля? Визитерам-просителям эта привилегия не полагалась.

В кресле, положив ногу на ногу, располагался молодой человек в голубых брюках и вязаном апельсиновом свитере. Его простая одежда, темный ежик волос и желтая пластиковая папка с документами (он сжимал ее в худощавых ладонях) совершенно не гармонировали с ангелочками, хрусталем и алебардами. Парень, хмурясь, листал бумаги, что-то подчеркивал карандашом и иногда прикусывал нижнюю губу.

Белые с золотом двери бесшумно распахнулись – в зал с поклоном вошел сухощавый человек в напудренном парике и синем, с иголочки, мундире. Молча остановился возле трона.

Молодой человек поднял голову, холодно спросил вошедшего:

– Ну как, господин Дерек?

– Ваше величество, всё в порядке. Все бунтовщики арестованы. В крупные села, где начались волнения, направлены отряды стражников для поддержания спокойствия. Думаю, через день-два на окраинах всё стихнет, – господин Дерек, королевский секретарь, перевел дух и сказал тоном, в котором можно было уловить снисходительные нотки: – Вам не следует волноваться, Ваше Величество. Такие события, причем еще в больших масштабах, случались и во времена правления вашего отца, светлая ему память. На этот счет давно выработана строгая и безупречная схема действий.

– Подождите, – оборвал господина Дерека молодой король. – Вы мне не доложили, какие требования выдвигали бунтовщики.

– Ах, Ваше Величество, разве это имеет значение? – сладко проговорил господин Дерек. – Смутьяны они и есть смутьяны. Что бы ни требовали, а потакать им нельзя. А требуют обычно привилегий, власти, денег.

– Точнее, точнее, пожалуйста!

Господин Дерек замялся, неохотно проговорил:

– Ко всему прочему, настаивают на освобождении некоего преступника.

– Как его имя? В чем обвиняется?

Господин Дерек замялся, завздыхал, признался, наконец:

– Я не запомнил, Ваше Величество. Я уточню. Но разве это важно? Если уж преступника арестовали, то он должен ответить по закону.

– Уточните, и как можно скорее, – повелел парень в апельсиновом свитере. Хмуро поинтересовался: – Почему стражники открыли огонь? Я не давал такого распоряжения!

– Так ведь определенная схема действий… – повторил господин Дерек. Но, столкнувшись с темным тяжелым взглядом молодого короля, неохотно проговорил. – Ваше Величество, стражники сделали только лишь предупредительные выстрелы. Затем мятежники были арестованы. Операция по их захвату прошла быстро и благополучно.

– Есть погибшие?

– Нет, только раненые.

– Кто?

– Двое. Мужчина и женщина. Мужчина ранен легко. Женщина в тяжелом состоянии.

– Пусть им окажут медицинскую помощь, – потребовал король. – Что касается бунтов, я лично буду разбираться в их причинах. Моя цель – стать правителем процветающего королевства со счастливыми подданными. Достойный сельский труд – основа благополучия государства. Если же народ недоволен, надо искать причины проблем. Я полагаю, что в королевстве давно назрели реформы. Мой отец, при всем уважении, был слишком закостенелым монархом.

Король снова открыл папку, нервно принялся перелистывать документы. Господин Дерек вежливо помолчал, но вскоре почтительно произнес:

– Ваше Величество, настало время принимать посетителей. Велите подать мантию и корону?

– Что? – молодой человек недовольно оторвал глаза от папки. – Ну, что вы говорите, господин Дерек, какая еще корона? Пусть она останется для визитов иноземных правителей.

– Ваше Величество, воля ваша, но покойный король-отец, светлая ему память, встречая визитеров, всегда надевал небольшую корону с рубинами, которая символизирует…

– Вот именно, господин Дерек, воля моя, – нетерпеливо оборвал его молодой человек. – Сегодня день простых встреч, которые позволяют отойти от протокола. Что касается мантии – ладно уж, подавайте.

Сухощавый секретарь хотел заметить, что «простые встречи» всё же подразумевают визиты не простых смертных, а блестящих офицеров, крупных промышленников и выдающихся жителей королевства, но удержался – промолчал. Он звонко хлопнул в ладоши и на пороге появился хлипкий юноша, который на вытянутых руках нес красную мантию, – шаги он отбивал четко, но взгляд был испуганный.

– Давайте, давайте скорее! – король соскочил с трона, бросил на широкий подлокотник папку с бумагами. Схватив мантию, он в два счета накинул ее на плечи, закутался, как в балахон, завязал тесьму. Юноша-паж смотрел на это во все глаза, не решаясь сказать ни слова, так как именно ему была поручена важная миссия – облачить короля к приему посетителей.

Поблескивающая золотыми искрами мантия прикрыла и апельсиновый свитер, и широкие голубые брюки, придала солидность. Король холодно глянул на юношу:

– Вы свободны, – и тот, манерно и витиевато поклонившись (не зря же он этому так долго учился!), исчез.

Король вздохнул и посмотрел на секретаря, в чьих глазах светилось осуждение («все-таки без короны!»).

– Господин Дерек, как только будут новости о бунтовщиках, сообщите немедленно, даже если у меня будет в это время посетитель, – потребовал молодой король и заглянул в папку. – На сегодня записан моряк Бен Ривз. Он во дворце?

– Разумеется, Ваше Величество, – Дерек с достоинством кивнул. – Бен Ривз, он же граф Бенджамин Эрих Розель, капитан, орденоносец, ожидает вашего приглашения.

– Так приглашайте!

Берри появился так, как и полагается бравому моряку. Он зашел в зал бодрым шагом, хотя невозможно было не заметить, что он прихрамывает. Почтительно поклонившись, он выпрямился, ожидая высочайшего слова.

Король кивнул, потом оглянулся на секретаря:

– Господин Дерек, вы можете идти! Хотя…

– Да, Ваше Величество!

– Прикажите подать стул гостю.

– Ммм… Да, ваше величество!

Берри не понравился приказ. Он понял, что король потребовал это, вспомнив, что у капитана Ривза протезы вместо ног. Но он-то хотел доказать, что увечье не помешает снова встать на капитанский мостик!