Текст книги "Секретное счастье (СИ)"

Автор книги: Светлана Белл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Элли не нравился его снобизм, она выросла в городе, где людей не делили на дворян и не-дворян. Только приезжая к отцу в Розетту, она словно попадала в средневековую сказку с замками, приемами, балами и единорогами. Но для герцога Криса это была обыкновенная жизнь и другой он знать не хотел.

Дворянские истории Элли быстро наскучили, она попыталась вставить несколько слов о городе, о школе, о живописи, которой давно увлекалась. Но быстро поняла, что молодой герцог ее не слушает, – ему были интересны только собственные рассуждения. Тогда Элли и вовсе перестала думать о герцоге, воспринимая его речь, как белый шум. В голове билась только одна мысль: «Неужели я целый год не увижу Дена? А как жить без него? Я не смогу, не смогу!»

Грянула мазурка, за ней – чинный полонез. Крис не оставлял Элли ни на минуту, а когда к ним шагнул вертлявый и смешливый граф Барток и пригласил на танец «маленькую, но такую милую принцессу бала», виртуозно его отшил – вежливо, но определенно. И все, кто был рядом, мгновенно поняли – Элли не трогать! Молодой герцог имеет в отношении нее серьезные планы.

Только Элли об этом не задумывалась. Она принимала ухаживания Криса за дружеские, ей нисколько не льстило внимание высокородного соседа, она не замечала завистливых взглядов юных дворянок. А если бы Ранита вдруг спросила, чем же не устраивает ее богатый и родовитый красавчик, Элли бы ответила: «С Деном тепло, а с Крисом – никак…»

Только Ранита ничего не спрашивала. Ее вообще не было видно. Накрывали столы и убирали посуду тоненькие, тихие и незаметные, как тени, приглашенные официантки, а где находится Нита, Элли понятия не имела.

А если бы узнала, поразилась до глубины души.

Ранита, обняв острые колени, сидела на смятой постели графа Андреаса, брата Элли, и не было на ней ровным счетом ничего: даже белоснежная накрахмаленная наколка с головы слетела, и блестящие темные волосы рассыпались по обнаженным плечам. Ранита плакала – не в голос, не навзрыд, но бесконечно горько, и тушь оставляла на нарумяненных щеках кривые черные ручейки. А граф Андреас, облаченный в серый халат, молча глядел в окно на ухоженные тропинки сада, будто там происходит невесть что интересное, и не думал ее успокаивать.

Глава 10. Графин с трещиной

– Ну, хватит ныть, – наконец проговорил Андреас, обернувшись и с неприязнью покосившись на Раниту. – Или оденься хотя бы, а потом уже поплачь.

Ранита, вытерев ладонью глаза, как была раздетая, медленно спустила ноги с кровати и побрела босиком в душ – он был здесь же, в покоях за дверью. Она ничем не прикрылась – совершенно не стыдилась Андреаса, и тот снова окинул цепким взглядом ее точеную фигуру. Тонкая талия – кажется, двумя пальцами можно обхватить. Крутые бедра, а ноги – как у балерины. Идеально плоский живот. Руки хрупкие, пальцы нежные, легкие – не скажешь, что занимается грязной работой. Серебряный гвоздик в пупке – удивился, когда впервые увидел. Кожа гладкая, сияющая. Волосы богатые – прикрывают ее, как дорогая шаль.

Эх, красивая всё-таки девка! Чересчур красивая. Жаль, что она всего лишь служанка, поломойка, деревенщина. Была бы хоть городской студенткой, что ли, – можно было бы подумать о каком-то будущем. Да нет, и то вряд ли. Жену надо выбирать с умом, с прицелом, как говорится. А эта… Так, пустая девица, одна из многих, зачем она ему? Прислуга – а с таким гонором! Когда от встреч больше головной боли, чем удовольствия, пора их прекращать.

Раниты не было долго – гремела и плескалась в душевой комнате вода. Она вернулась, смыв с лица дорожки слез. На голову накрутила тюрбан из мягкого полосатого полотенца. Но снова ничего не надела – пришла с блестящими каплями на точеных плечах. Забралась с ногами на жесткое одеяло.

– Накинь что-нибудь! – бросил Андреас.

– А зачем? – с вызовом обернулась Ранита. – Или ты меня такую не видел? Стесняешься? Или боишься, что зайдет кто? Так дверь на замке.

– Я сказал, накинь! – резко повторил Андреас. Он встал, рывком вытащил из шкафа еще один свой халат – синий с ромбами; чертыхнулся – другие вещи комом полетели на пол. Швырнул халат Раните.

– Надевай. Довольно прелестями сверкать. Ведешь себя, как...

– А еще час назад мои прелести тебе нравились, – прищурилась Ранита, но халат всё-таки надела, завязала пояс слабым узлом. Правда, не потрудилась запахнуться плотнее – теплая призывная ложбинка так и манила откровенной бесстыдностью.

– Грудь прикрой! – приказал Андреас.

– А что вам, сиятельный граф, моя грудь? – криво усмехнулась Ранита. – Вроде красивая. Или не нравится? Так вы идите в Белый зал, там ваши графини-княгини всё напоказ выставили. Как на витрине – выбирай не хочу! Только называют это приличным словом: декольтэээ… Тьфу! А так… Сиськи они и есть сиськи.

– Вот поэтому и хочу с тобой поскорее закончить! – прошипел Андреас, глянув Раните в черные глаза и стараясь не смотреть ниже. – Пошлая ты, характер у тебя противный. И слёзы твои крокодильи.

– Ну да, ну да. Я крокодилица, а вы, граф, бутончик-одуванчик… – она помолчала, видно, сглатывая комок в горле, и снова едко заговорила: – А ведь когда-то в любви признавался. Даже жениться обещал. Помнишь?

– Не ври. Не было такого. Никогда я не хотел на тебе жениться.

– Понятное дело! Трепался только. Да я же и тогда всё понимала. И всё-таки на что-то надеялась. Дура.

– Дура и есть. Заметь, ты сама себя так назвала, – отозвался Андреас, раздраженно взлохматив светлые волосы. – А то опять мне что-нибудь припишешь.

– Да что мне тебе приписывать, дорогой? Всё уже случилось. Я ведь чуть не сдохла из-за тебя, графин ты с трещиной! А тебе на это поровну.

– Теперь-то что переживать? – буркнул Андреас. – Живая и здоровая. И никак не уйдешь. Сидишь тут, на нервы действуешь.

Ранита покачала головой – слетел тюрбан из полосатого полотенца. Копна волос темной тучей легла на плечи, густые пряди спрятали и лицо, и жаркую ложбинку.

– А ведь ты мне и спасибо не сказал, что я тебя от скандала спасла… – задумчиво проговорила она. – Зря, конечно, спасала! Когда залетела, надо было плюнуть на всё, уйти в деревню – и рожать. А потом принести твоему отцу подарочек – вот, мол, внучок ваш, любите и воспитывайте. А мне дайте денег мешок.

– И за что это тебе денег мешок? – криво ухмыльнулся Андреас. – За какие такие заслуги?

– А я бы сказала так: «Денег не дадите – заберу сына в деревню. И будет графский внучок гусей пасти, коров доить, в хлеву за свиньями прибирать. Но молчать не буду! Всем расскажу, всем покажу, как растет родной внук графа – хозяина Розетты!» Я твоего отца знаю, он размазня. Ребенка бы забрал, а меня бы в деревню отправил, да только сначала золота бы отсыпал, чтоб к младенцу не ходила. Щедрый бы получила отступной.

– Дрянь ты, вот и всё. О деньгах жалеешь, о ребенке нет.

– Можно подумать, ты о ребенке жалеешь! А я о нем думаю иногда, – горько проговорила она. – Родила бы, глянула. Если на тебя оказался похожим, себе бы, наверно, оставила. А если бы в меня пошел или, скажем, девчонка родилась – графу бы отдала. А чего такого? Она бы, как Элли, в золоте росла! Как королева! Лучше уж так, чем в убогой деревне. Но теперь-то что говорить. Нет ни парня, ни девки. И не знаю, будут ли еще.

– Так надо было к врачу идти, а не к знахарке! Я что тебе говорил? Зачем денег давал?!

– Боялась я к врачу… – глухо отозвалась Ранита. – У нас все бабы с этим делом к знахарке ходят. А что было потом, я не помню. Только боль, боль, боль – и темно. Мать уже к гробовщику ходила, узнавала, сколько стоят похороны. Если б не Серж, точно бы умерла. Когда ему в Холодные скалы телеграмму прислали, он сразу с хорошим врачом приехал. Так и вытащили с того света.

– Серж – это ведь парень твой? Из деревни?

– Ну.

– И что, простил тебя, что ты со мной ребенка заделала?

– Вроде простил.

– Так что ты от меня-то хочешь? – в сердцах выкрикнул Андреас. – Что ко мне лезешь? Ну, не получилось у нас ничего. Ну, нет ребенка. Так выходи за своего Сержа! Забудь про меня! Я ведь вообще не собирался больше с тобой трепаться! Ты же сама сегодня, как меня увидела, прибежала, прижалась своими…

– Декольтээээ… – ехидно протянула Ранита.

– Да, – кивнул Андреас.

– А ты весь такой весь вежливый – и отказать не смог.

– А ты из себя жертву не строй! – вдруг вспылил Андреас. Голубые глаза вспыхнули недобрым светом. – Сама виновата. Ведь ты не от того ноешь, что я тебя видеть больше не хочу. И не от того даже, что от ребенка избавилась. А потому что мечта твоя развалилась. Ты же хотела в графини записаться! Думала, потрясла…. Да-да, декольте!.. зацепила придурковатого графа – и прыг из служанки в дворянки! Потом детей бы родила, в замке осталась. А вот не получилось! Так что не надо мне тут про любовь да про разлуку. И вообще. Что ты здесь торчишь? Одевайся давай! Иди помогай Генриору. За что тебе зарплату платят?

– Зарплату, говоришь… – скривила губы Ранита. И вдруг соскользнула с постели, стекла, как ручей, к креслу, где сидел Андреас, обволокла, как облако, его ноги, усыпала жгучими быстрыми поцелуями. Он дернулся, хотел отстраниться – не успел.

– Послушай меня, минутку послушай, – заговорила она жарко, поспешно. – Андреас, милый! Не надо мне ни замка, ни денег, ничего. Замуж тоже не надо. Только одно прошу – не бросай меня! Пожалуйста! Живешь в столице – ну и живи! Найдешь хорошую девчонку – женись. Пусть у вас дети будут, всё будет… А я – здесь, в Розетте. И я для тебя – всё, что хочешь! Всё, что скажешь! Хочешь – парня брошу! Не нужен он мне, не люблю я его. Ни за кого замуж не пойду. Всю жизнь буду здесь полы натирать, тебя ждать. Приезжай, уезжай... Только возвращайся! Всегда! Ко мне! Люблю тебя очень…

Андреас отцепил девушку от своих ног. Резко встал – Ранита вскочила, пронзила его безумным взглядом. Хотела обнять – но Андреас перехватил ее руки, с силой толкнул на постель.

– А ты, оказывается, из липучек… – презрительно проговорил он. – Из жвачек... Вот уж не думал. Ты мне такой гордой казалась. Я-то полагал, ты мне пощечину влепишь, обругаешь последними словами. А ты целый спектакль устроила. Надо же!

Ранита подняла валяющееся на постели полосатое полотенце, крепко прижала к полыхающим щекам, долго сидела, спрятав лицо. Наконец убрала полотенце – и глаза уже были сухие, и взгляд другой. Словно та Ранита, которая только что валялась в ногах у молодого графа, исчезла – и появилась иная, жесткая, мстительная и непримиримая.

– Значит, совсем я тебе не нужна, – раздельно сказала она, словно подводя жирную черту.

– Совсем.

– И видеть ты меня больше не хочешь?

– Не хочу.

– И не боишься меня, конечно?

Андреас неприятно засмеялся, показав мелкие блестящие зубы.

– А что мне тебя бояться? Не зарежешь, духу не хватит. Колдовать ты тоже не умеешь, а то давно бы меня приворожила. Это ты меня бойся. Вот что я решил – нечего тебе делать в замке. Ты уволена. Сегодня же скажу Генриору. Расчет у него получишь. Деньги дам хорошие. Я не жадный.

– Наплевать мне на работу, на деньги. Я бы сама ушла, только ради тебя здесь торчала. Но знай: я обиды не забываю.

– Угрожаешь? – хмыкнул Андреас. – Да ты еще и дура. Если б у меня невеста была, я б тебя опасался. Ты бы ей, конечно, наплела всякой ерунды. Только невесты у меня нет! А то, что я с доступной девкой погулял, – так это не грех, она сама дает, только бери.

– Всё о себе, любимом, думаешь… – Ранита тряхнула черными волосами. – В большой семье разное бывает, а ты ведь над дворянской честью дрожишь пуще, чем над алмазами! Пожалеешь, что мой спектакль смотрел!

– Да что ты? Это ты пожалеешь! Так бы шастала по замку, трясла… декольте, бездельничала, деньги приличные получала. А теперь придется плестись обратно в свой курятник. Или где ты там работала, не помню.

– А я в курятник идти не боюсь! – Ранита поднялась, неспешно стала собирать разбросанную по полу одежду: короткое темно-синее платье, изящный фартук, накрахмаленную белую наколку. Достала из-под кровати туфли на высоком каблуке. Пошарив по смятой постели, нащупала кружевное белье, чулки в мелкую сеточку. Принялась одеваться – открыто, бесстыдно. Молодой граф тряхнул головой и снова отвернулся к окну.

– Не боюсь я курятника! – громко повторила Ранита, шагнув к огромному зеркалу и приглаживая волосы деревянной щеткой. – Я и в замке его устрою. Всё, как надо, получится. Все вы кудахтать будете!

– Да заткнись ты! – выдавил Андреас. – Шмотки собирай и проваливай. Вот и всё.

– Всё? – ухмыльнулась Ранита, прилаживая к волосам кипенно-белую наколку. – Ошибаешься, граф! Да это только начало!

Она посмотрела в зеркало, отперла замок и ушла, громко хлопнув дверью.

Глава 11. Сладкая месть

Ранита брела по дальнему пустому коридору, прислушиваясь к отголоскам праздника в Белом зале, – и вдруг прислонилась к стене, увешанной сентиментальными пейзажами. На пасторальных картинках весело светило солнце, пышно колосилась рожь, порхали синие мотыльки и беспечные птички – и как все это было далеко от настоящей сельской жизни, грязной работы, безденежья и безнадеги!

Слез больше не было, но главное – не осталось надежды. Только едкая злость и черное желание отомстить (всем, всем отомстить!) рвали ее сердце.

Ранита страстно стремилась отомстить Андреасу за разрушенную любовь – ни перед кем она так не унижалась, как перед этим смазливым и никчемным графом! Отомстить ему же за то, что велел избавиться от ребенка! Отомстить всему графскому семейству: эти богатеи испокон веков живут в старинном замке и наслаждаются его роскошью, а ей приходится натирать люстры и, ползая с тряпкой, мыть полы. Да и этого она теперь лишена – придется с позором возвращаться в ненавистную деревню. Отомстить Генриору за придирки, отомстить бестолковому старому графу… только за то, что он граф! Отомстить Милене – она дворянка, ей можно бесконечно выходить замуж и никто не посмеет назвать ее гулящей теткой! Отомстить Элли: за ней, красоткой, ухаживает молодой миллионер, а эта дурочка куксится и витает в облаках. А она, Ранита, стоит здесь, растоптанная, и вся жизнь летит под откос.

В сердце Раниты давно разгорелась лютая ненависть к графской семье – с того страшного вечера, когда она, заплаканная, раздавленная стыдом и страхом, распласталась на не слишком чистом столе толстой и грубой знахарки Руфильды. А когда тело пронзила первая боль – жуткая, острая, обжигающая, летучей мышью проникла в сознание темная мысль: «Никому не прощу!»

Она выжила – и прощать не собиралась. Ранита долго думала, как насолить мерзкому семейству, – и тут подвернулась Элли.

Элли! Нежный цветочек, доверчивый котенок, милая принцесса со светлыми волосами. Элли, рожденная не с серебряной, а с золотой ложкой во рту! Любимая доченька графа. Младшая сестричка Андреаса. Тьфу, приторно от этой патоки!

Как же граф Андреас чтит традиции! Как обожает замок! Как гордится титулом! Как сердится на Милену, меняющую мужей, как перчатки, на мать с отцом за то, что не сохранили видимость благополучной семьи, и даже на пропавшего в детстве брата! Ведь это ужасно! Трагично! Всё это наносит удар по чести дворянской фамилии!

Честь фамилии, говоришь? Ну-ну. Я покажу, какая рвань осталась от вашей драгоценной чести…

Когда наивная Элли впервые согласилась пойти ночью в лес, в сердце Раниты загудели, запели гулкие и опасные струны. Получилось! Получилось! А как вовремя Генриора граф отправил в город! Этот въедливый старикан непременно что-нибудь бы разнюхал. И хорошо, что трехголового монстра с собой прихватил, а то отравила бы ненароком сонным отваром – вот было бы крику!

Теперь только бы Ден повел себя, как надо, думала она в те дни. Как было бы прекрасно, если б он потерял голову от страсти и соблазнил графскую доченьку! Ведь она такая хорошенькая, такая ладная, глаз не отвести! На таких блондинок-ромашек все мужики заглядываются. А главное – она сама, сама явилась в подлунную чащу! Не силой же ее притащили! Значит, девочка хочет любви, ищет приключений. Так целуй, ласкай, раздевай! Пусть поломается для виду – ты-то свое возьмешь! Может, ей и понравится. Может, только этого девочке-принцессе и нужно.

Дена Раните тоже нисколько не было жаль, хотя она прекрасно понимала, что за такую связь он может лишиться головы. А что его жалеть? Сто лет как помолвлен с бессловесной, как козочка, Долли, а никак не женится, всё тянет что-то, отговаривается, находит пустые причины. Ден – такой же, как все парни! Не надо ему груза, не надо заботы! Зачем семья, когда деревенские девки, как мухи, сами к нему липнут? Знают ведь, что он жених Долли, а бегают за ним табуном.

Но на поляне что-то пошло не так. Между Деном и Элли вспыхнули чувства – да только не такие, какие желала бы видеть Ранита. Ден не спешил лезть к принцессе с объятьями, берег ее, как хрустальную вазу, и боялся обидеть не только поцелуем, но и лишним словом. А ведь, будь он посмелее, и придумывать бы ничего не пришлось! Элли влюбилась, потеряла голову. Да расстегнул бы он ей пуговку на вороте, признался в вечной неземной любви – и она сама бы кинулась к нему там, возле озера, со всей глупой романтической страстью! За неделю, если б повезло, он бы ей и ребенка сделал. Посмотрел бы тогда сиятельный граф Андреас на блестящую дворянскую честь, если б юная птица-сестрица в подоле принесла! Да от кого? От деревенщины! Какой красивый бы получился скандал! Вот пусть бы и думал тогда Андреас вместе с отцом, тащить ли девочку за руку к врачу или все-таки оставить незаконного младенца. Нет, Андреас бы сестру не пожалел, сразу бы привел в замок доктора…

Как жаль, что Ден оказался тюфяком! Ну, что же делать. Ранита всё равно своего добьется! Не зря она долго копила деньги, чтобы купить одну маленькую, дорогую, но очень полезную штучку…

Правда, сегодня, когда она увидела графа Андреаса в одном из неприметных, скудно освещенных переходов замка, – невозможно красивого, элегантного, со скептичным прищуром ярких голубых глаз, – Ранита подумала что, может быть, и отложит план мести, если Андреас к ней вернется.

Она давно не рассчитывала ни на что: ни на свадьбу (какая там свадьба с наследником Розетты?!), ни даже на деньги. Но если бы Андреас, которого она когда-то боготворила, проявил хоть немного теплоты, если бы пообещал, что она останется если не любимой, то хотя бы любовницей… Может быть, тогда Ранита не стала бы выполнять то, что задумала. Может быть…

Но граф повел себя иначе. Быстро взял, что хотел, – и выставил вон.

Что ж, тогда и Ранита будет играть по своим правилам. На войне как на войне.

***

Элли, проводя вечер в компании Криса, откровенно скучала и пропустила ключевой момент, когда распорядитель праздника, веселый и лопоухий господин Тишот, приподнятым тоном вызвал в круг принцессу бала. Все вокруг засмеялись, оживились, зашумели. Молодые люди, разгоряченные флиртом, шампанским и танцами, принялись громко хлопать, а кое-кто, забыв о приличиях, звонко закричал: «Элли, Элли!»

– Фи, как на стадионе! – поморщилась младшая госпожа Вернелли, и ее сестра важно кивнула и обмахнулась дорогим веером.

Элли, услышав наконец свое имя, растерялась, посмотрела по сторонам и увидела радостные, возбужденные лица.

– Ну что же вы заставляете себя ждать? – упрекнул герцог Крис. – Принцесса бала – это ведь вы. Так что же медлите? Покажитесь гостям!

Элли встала, шагнула вперед – и господин Тишот, манерно поклонившись, галантно подхватил ее под руку, повел с собой. Поднявшись по ступенькам, Элли оказалась на невысоком ажурном балконе под прицелом полусотни глаз – и музыка, грянув, тут же умолкла. Элли вдруг вспомнила, как в детстве любила с этого балкона пускать в Белый зал мыльные пузыри, а Генриор советовал делать это на улице – горничным непросто оттирать с мебели мыльные пятна. Правда, отец отмахивался: «Да ладно тебе, Генриор! Не приставай к ребенку. Пусть делает, что хочет».

– Вот она, наша принцесса! – воскликнул господин Тишот. – Маленькая хозяйка великолепного бала! Юная роза в чудесном саду Розетты! Волшебная веточка славного графского древа! Господа, а сейчас наша дорогая графиня Элалия объявит белый танец и… назовет имя того счастливца, кто закружится с ней в последнем вальсе этого восхитительного, потрясающего, незабываемого вечера!

–Белый танец, дамы и господа! – проговорила Элли как можно уверенней, и все снова дружно и радостно захлопали.

– Так кого вы приглашаете? – громогласно поинтересовался господин Тишот, поднеся к ее губам большой микрофон – новомодную блестящую новинку. – Ну же, принцесса! Будьте смелее! Отбросьте смущение, решайтесь!

Элли видела, как многозначительно улыбнулся Крис. Он не спеша поднялся из-за стола, вальяжно оперся о сахарно-белую колонну – ему явно нравилось внимание публики. Никто не сомневался, что Элли выберет именно его. Вариантов не было – даже если имелись другие поклонники, герцог всем твердо дал понять, что маленькая принцесса – его трофей.

– Я приглашаю… – медленно начала Элли.

Позже, бесконечно обсуждая, смакуя и пережевывая то мгновение, никто не мог вспомнить, как на балконе возле Элли и веселого господина Тишота оказалась горничная – тонкая, дерзкая девица с безумными черными глазами. Ранита выдернула у распорядителя микрофон и, даже не глянув на маленькую графиню, хрипловато, с надрывом выкрикнула:

– Денис Дин! Ден из деревни! Ден – вот кого приглашает принцесса!

– О небеса, кто это еще такой – Денис Дин? Какое простецкое имя! – презрительно проговорила старшая Вернелли, обмахиваясь великанским веером из страусиных перьев.

– А вот и он! – истерично провозгласила Ранита и махнула в сторону неприметной двери под лестницей. Служитель, ответственный за освещение, машинально направил туда луч – и все, ахнув, увидели Дена.

Он был бледен, как стены, обитые белоснежным шелком, но в глазах его прыгали молнии. Мускулистый, высокий, большой, Ден отличался от всех, как если бы крепкий дуб вырос на поляне с чахлыми рябинками. Как же не гармонировала его зеленая рубашка с черными фраками изумленных гостей! Как же не вписывался он в эту богатую обстановку! Как не похож был ни на кого из чопорной публики!.. И как же бешено забилось сердце маленькой принцессы!

– Ой! – воскликнула потрясенная Элли и глаза ее стали круглыми и блестящими, как бронзовые люстры со свечами – когда-то стеариновыми, а теперь электрическими. Она коснулась янтарной подвески, похожей на искорку от костра… и замерла, потому что Ранита снова отчаянно закричала:

– Дамы и господа, вы сами всё видите! Ден – парень из деревни Ключи! Тот, кого принцесса любит! Тот, с кем она ночует! И знайте – это абсолютная правда!

Крис Готц, герцог и без пяти минут жених, ошеломленно выпрямился… и не двинулся с места.

– Да отберите же кто-нибудь у этой гадины микрофон! – все услышали крик графа Андреаса и увидели, как, разрезая гудящую толпу, спешит к балкону Генриор – его лицо было мучнисто-бледным. Пришедший, наконец, в себя господин Тишот выхватил микрофон у Раниты, но она, перегнувшись через ажурные перила, продолжила надрывно кричать:

– Элли, Элли, ты же этого хотела? Ну что ты стоишь? Вот твой любимый! Приглашай кавалера! Танцуй! Пой! Веселись! Что ж ты не радуешься?

И тут случилось то, чего никто не ожидал, – даже, пожалуй, Ранита. Маленькая принцесса Элли, чьи щеки покрылись рваными красными пятнами, а на глазах выступили слезы, глянула Раните в глаза и негромко, но отчетливо проговорила:

– Почему же – не радуюсь? Я радуюсь!

Она легко спрыгнула по ступенькам, подхватив полы длинного вишневого платья; порхнула к Дену и крепко схватила его за руку. «Ооо…» – гулко, густо, горячо прокатилось по залу.

Глава 12. Переполох в «курятнике»

Но уже через секунду Элли с ужасом поняла, что так делать было нельзя. Ни в коем случае, хотя Ден крепко сжал ее хрупкую и холодную ладонь. И дело не в том, что с грохотом рухнула ее репутация, – из трогательной очаровательной принцессы, милой хозяйки прекрасного бала она в один миг превратилась в посмешище, бессовестную девицу, с которой стыдно даже дышать одним воздухом.

И даже не в том, что уже спешил к ней вместе со взволнованной Миленой побледневший, потрясенный, будто даже постаревший отец.

Она навредила Дену, да еще как! Подвела его! А может, разрушила жизнь! Ведь отношения сельского парня с дворянкой, да еще несовершеннолетней, в королевстве вне закона, а она своим безумным порывом всем о них рассказала! Взяла и оповестила, будто в газете объявление опубликовала: «Между нами связь». И в этом слове «связь» кроется нечто тайное, серое и мутное.

А ведь это не так! Что было-то, кроме нескольких встреч и катаний на лодке по озеру? Что было, кроме появления единорога? Что было, кроме… поцелуев нынешней ночью? При воспоминании о них щеки Элли вспыхнули сумасшедшим огнем.

Элли помнила про приличия, про нравы, про традиции, про графский титул – всё это жарким вихрем пронеслось в ее голове. Но не могла, не могла она равнодушно смотреть, как тот самый Ден, укутывавший ее курткой, игравший светлые мелодии на гитаре, приносивший алые яблоки с ароматом конфет, признававшийся в любви – и любимый, безумно любимый! – стоит вот так, прямо и одиноко, под безжалостными выстрелами десятков любопытных и осуждающих глаз. Будто картонный человек с мишенью в сердце в парковом тире.

Она впервые увидела его не в сумерках на опушке, не в лодке под луной и звездами, не возле костра, когда на лицо падают оранжевые блики. А здесь – в богато наряженном зале под ярким светом бронзовых люстр. И хотя Ден выглядел так инородно, так странно, как глиняный кувшин в горке с хрусталем, он нисколько не казался жалким и нелепым. В этом сдержанном парне чувствовалась сила, а в серых глазах занимался огонь. И искры этого огня вспыхивали пламенем в Эллином сердце.

Как Элли могла сделать вид, что незнакома с Деном? Как могла притвориться, что впервые его видит? Ведь для этого пришлось бы высокомерно отвернуться и холодно заявить что-то вроде: «Какая чушь! Горничная сдурела от зависти! Да выгоните вы его, наконец! Кто пустил чужака на праздник?! Уволить охрану!» Но у Элли не было сил произносить эти фальшивые слова.

Всё это, кстати, говорила Милена, причем не фальшиво, а громко и искренне, но кто ее слушал?

– Элли, милая, прости, что пришел, – вдруг услышала она горький шепот Дена. – Я бы никогда, ни за что тебя не подставил! Теперь у тебя будут неприятности. Но ведь она кричала, что тебя надо срочно спасать! А я, безмозглый, поверил.

«Мои неприятности – пустяки , я боюсь за тебя!» – хотела было ответить Элли, но не успела. Она заметила, как Ранита, которую она еще пять минут назад считала лучшей подругой, выхватила из перекинутой через плечо синей сумки-конверта пачку каких-то бумаг или картона. Подоспевший Генриор перехватил ее руку, но Ранита успела швырнуть бумагу в зал.

Элли с ужасом поняла, что это фотографии. Одна из карточек легла к ней под ноги, Элли подхватила ее, посмотрела – и почувствовала, как трудно стало дышать, тяжелая боль упала в солнечное сплетение. Два силуэта на берегу – сидят, обнявшись. Фото темное, мутное, фигуры смазанные. Но, если приглядеться, вполне можно понять, что хрупкая девушка, склонившая голову к плечу крепкого парня, – это Элли. Юная принцесса. Младшая графская дочь. «И когда она успела нащелкать? – с тоской подумала Элли. – Я и не знала, что у нее есть фотоаппарат…»

– Я не понял, а почему же прервался бал? – раздался вдруг холодный голос герцога Криса. Во всеобщем переполохе он прозвучал так невозмутимо, что перекрыл охи и восклицания. – Вы же видите – принцесса выбрала достойного кавалера. Что ж, кому-то жить в замке, кому-то в землянке. Поздравьте новую пару – и продолжайте танцевать. Я не знаю, как пляшут сельчане. Видимо, вприсядку. Графиня Элли вас научит. Графиня, начинайте отплясывать, не стесняйтесь! Только на подол платья не наступите, а то, чего доброго, упадете. А падать-то ниже уже некуда. Благодарю графа Мишеля за великолепный вечер, особенно за роскошный финал. Праздник удался, он был поистине незабываемым, – герцог церемонно поклонился и быстро направился к выходу.

Вслед за ним, чуть помедлив, двинулись и другие гости. Чрезвычайно скандализованные дамы в ужасе обмахивались веерами. Однако никто из тех, кому удалось поймать разбросанные фотокарточки, не выпускал их из рук, – всем хотелось сохранить пикантный сувенир.

Ранита постаралась, чтобы сувениров хватило всем. Накопить на фотоаппарат было не так уж сложно: за работу в графском замке неплохо платили, да еще и кормили бесплатно, а отправлять деньги в деревню не было нужды: сестер и братьев не имелось, а мать сама зарабатывала на жизнь, обучая девочек шитью в местной школе.

Гораздо сложнее было отыскать того, кто сможет напечатать снимки, да еще до поры до времени держать язык за зубами. Но и с этим справилась: сбегала пару раз на рынок за свежими продуктами, поболтала с зеленщиком, с молочником – так и нашла парня из деревни Холмы, который увлекается фотоделом. Денег ему заплатила прилично, да что о них жалеть.

А устроить представление с участием Дена оказалось совсем просто! Стоило только выбрать момент, пробраться в закуток в пустынном зеленом холле, где на стене висит один из вычурных телефонных аппаратов, и позвонить, благо в дом Дена недавно провели связь. После разговора с Андреасом Ранита была на взводе – истерика получилась правдоподобной.

«Ден, дорогой, беги скорее в Розетту или приезжай на рабочей машине, я тебя встречу! Если тебе нравится Элли! Если она тебе хоть чуть-чуть нравится! – повторяла она взахлёб и горько всхлипывала. – Я не знаю, что делать! Граф обо всём узнал, он надавал Элли пощечин за ночные гулянья, а меня прогнал со скандалом! Но знаешь, что он потребовал?! Граф сказал, что если к нему сейчас же, сию минуту, не явится кавалер его дочери, то Элли он лишит наследства и отправит в закрытую школу типа тюрьмы. Ден! Поверь, если ты не придешь, он это сделает! Обязательно! Граф говорит, что хочет посмотреть тебе в глаза… Ден! Приходи, пожалуйста! Элли плачет, она тебя ждет, она надеется, ей очень, очень плохо!»

Конечно, она рисковала – и весь план мог полететь к чертям. Будь Ден немного рассудительнее и хладнокровнее (да просто умнее!), он бы зевнул и скучным голосом заявил: «Ранита, какая, к черту, Элли! Ты всё напутала. Моя невеста – Долли! А если какая-то принцесса вляпалась в историю, это ее проблемы. Отстань от меня и не звони больше!»

Она бы и тогда кинула гостям фотографии, но это получилось бы не так эффектно.

Но Ранита не ошиблась в Дене. Он помолчал только секунду. Одну длинную, как день, секунду. А потом сухо сказал: «Встреть меня у ворот».