Текст книги "Колыбельная для вампиров (СИ)"

Автор книги: Светлана Борисова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 38 страниц)

Не беспокойтесь, очень хорошо подготовленная девушка запросто навешает вам оплеух, тем более что их военная подготовка учитывает использование слабых мест мужчины.

Ваша – нет. Молодые люди, нужно оставаться джентльменами даже в рукопашной с дамами.

Да, леди, последний вопрос и давайте на этом закончим наше лирическое отступление.

Увы, дорогая! Я уже женат и счастлив в браке. И не скажу что, к сожалению, но за столь откровенное предложение большое спасибо.

Нет, надеяться не на что, я не собираюсь разводиться. У нас с женой пожизненный контракт, если вам такое обстоятельство о чем-то говорит.

Я рад, что о многом.

Все, на сегодня достаточно. Приступим к занятиям.

Для начала давайте я приведу определение того, что наша наука изучает. Термин «социология» в середине 18 века ввел Огюст Конт и состоит он из двух слов, societas – что в переводе с латинского означает «общество», и logos – что в переводе с греческого языка означает «учение». Таким образом, социология – это наука об обществе, как целом социальном организме. У человечества к концу 20 века социология превратилась в сложно структурированную науку. Появилось множество обособленных подразделов социологии, занимающихся различными проблемами общества. От попытки вывести общие законы для всего общества в целом, человечеству пришлось отказаться, ввиду невозможности учесть весь спектр воздействий и взаимовлияний в обществе. Тогда люди пошли по более простому пути: они попытались выделить и исследовать основные группы. В связи с чем, появились макросоциология и микросоциология, общая и прикладная социология, теоретическая и эмпирическая социология, а также различные направления и школы. Но как говорится, дальше в лес – больше дров, появились социология труда, социология образования, политическая социология и так далее. Короче, люди, отчаявшись вывести общие законы, по которым развивается общество, стали исследовать частности.

Мы опустим часть ненужных нам исследований и подробно разберем всё то, что, по мнению господина Говарда Беккера, является наивысшей ролью социологии – это умение с ее помощью предсказать дальнейшее развитие событий и, по возможности, управлять ими и через них всем сообществом на определенных этапах его развития.

За основу возьмем идеи Макса Вебера, немецкого социолога, философа и историка в одном лице, как одного из основоположников социологии, как науки. Главной идеей веберовской социологической философии была идея экономической рациональности.

По Веберу – в обществе так складываются взаимоотношения, что и религия, и управление, и хозяйственные взаимосвязи – все подчинено рациональности, зачастую, вопреки индивидуальным стремлениям отдельного индивида…

…Мы с вами долго говорили о социологии людей, конечно, у расы вампиров есть общие с человечеством тенденции в развитии общества, но есть и существенные отличия. Они возникли как следствие отличий возникших в организме вампиров.

Мы так созданы, что имеем большую тягу к клановому устройству общества, а тесные семейные связи поддерживаются практически без привлечения традиций, как это принято в человеческом обществе.

Наши внутрисемейные связи являются следствием вампирской ментальности, то есть взаимосвязанности эмоций всех членов вампирской семьи через их общее семейное эмополе. Помимо этого, вся вампирская раса взаимосвязана друг с другом через общую для всех, в том числе и для людей, ноосферу. Эта связь, конечно, гораздо слабее внутрисемейной, но она есть, и никто из вампиров не может быть из нее исключен.

Хотя мы являемся более спаянным между собой социальным сообществом, к моему великому сожалению, это не исключает конфликтов в нашей среде. Но должно отметить, что они не носят столь острого негативного характера, как в человеческом обществе.

Свою речь я веду к тому, чтобы вы могли вместе со мной сделать вывод о том, что, несмотря на более агрессивный типаж отдельного нашего индивида, в целом раса вампиров является более спокойной и устойчивой общественной формацией, и более монолитной, чем человеческое сообщество. Наша сплоченность увеличилась еще и благодаря поголовному высшему образованию…

Глава третья
Желтая жемчужина

– Дорогая, вы просто изумительны! – восторженно воскликнул француз, бросаясь к ногам прекрасной царевны-лягушки. – Я это сразу понял, как только увидел Вас в вашей первой ипостаси! У вас просто очаровательные ножки!

И он с сожалением отложил вилку.

Антология вампирских детских сказок

Мари. Любовь – не всегда подарок, а зачастую, как раз наоборот

В Петербург мы прилетели днём и приземлились в Пулково. Наш самолет в камуфляже выглядящий как обычный самолет чартерного рейса, как положено, побежал по бетонной полосе аэродрома и мягко остановился. Выйдя из аэропорта, всей толпой мы направились к ожидающим нас автобусам, присланным из штаба Клана Волка. Там нас ожидали распределения по местам будущей работы в соответствующих службах. Славно выспавшись, я чувствовала себя превосходно, и настроение было просто замечательное, от ночной усталости не осталось и следа.

«Ау, родители! Я уже дома и страшно по вас соскучилась!» Я поискала в сумочке мобильник. Поиски оказались нелегкими. Как всегда под руку попадалось всё что угодно кроме телефона.

Рени отозвалась мгновенно, как будто ждала моего звонка.

– Здравствуй, детка! Наконец-то! У тебя всё в порядке?

В мягком голосе моей вампирской матушки прозвучала такая неподдельная забота, что у меня мгновенно потеплело на душе.

– В полном. Привет, Рени! Как я рада тебя слышать! – взвизгнула я от радости, услышав столь долгожданный голос в трубке. – Не беспокойся, родная, мы долетели совершенно нормально! Да и что может приключиться с этаким-то чудом техники?! Зверь, а не машина!

– Думаю, после полета ты голодна как обычно. Давай встретимся в аэропорту, и пообедаем в каком-нибудь приличном ресторанчике.

– В «скате» ни капельки не укачивало, так что поверь, я не умираю от голода.

– Слава богу! Кстати, техника техникой, но я переживала за тебя. Знаешь ли, надежность такой махины не выше надежности самой крошечной детали…

– Так-так! Я-то знаю, нам читали теорию надежности в Академии. Вот только не пойму, откуда у тебя такие глубокие познания в технике? Рени, ты же экономист по специальности! – сказала я со смехом. – Опять какие-нибудь ужасы обсчитывали на работе? Что на сей раз? Количество аварийных ситуаций на воздушном транспорте? И, не ври мне, что это не так.

– Замечательно, что ты у меня теперь такая образованная, дорогая. Но я тоже «не лаптем щи хлебала» и кое-какое иное образование, помимо экономического, у меня имеется. – c наигранной обидой произнесла Рени и тут же созналась: – Ну, да. Мы только что обсчитывали частоту столкновения в воздухе наших самолетов с метеоспутниками и прочей ерундой, внезапно запускаемой в космос чёртовым человечеством. Конечно, трагических случаев мало, но их кривая неуклонно растет год от года, вот я и подумала… в общем, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить… Мари, что за дела? Сколько раз я просила, не называй меня по имени, а зови мамой!

У меня в горле встал комок. «Спасибо, Господи, за такой благословенный подарок, как моя вампирская матушка!» – растроганно подумала я, но усилием воли взяла себя в руки и категорично воскликнула:

– Ты опять за своё? Мой хороший, сама подумай! Как я могу называть тебя «мамой», когда мы выглядим ровесницами?..

– Неслух! – капризно перебила меня Рени и чуть слышно вздохнула. – По возрасту я намного старше. Думаю, это уже сказывается на внешности.

– Ну, хорошо, как старшая сестра. Всё равно народ на улице, заслышав слово «мама» из моих уст по обращению к тебе, шарахается как от прокаженной или думает что у некоторых не все дома.

– Ну, не скажи, детка. Если и шарахаются, то далеко не все. Помнишь ту экстравагантную дамочку с ядовито-красными волосами? Она долго приставала ко мне, уговаривая раскрыть секрет, где делают такую чудодейственную пластику.

– Вот-вот, тебе смешно, а я страдаю!

– А я тортик из мороженного приготовила! Между прочим, ассорти, как ты любишь.

– Не подлизывайся, садистка! – засмеялась я и поинтересовалась: – Приготовила торт, значит, заказала его в Метрополе?

– А вот и не угадала! Он на самом деле домашний, а вот кто его приготовил – большой сюрприз!

– О! Надеюсь, что сюрприз хотя бы съедобный.

– Гарантирую, что некоторых будет за уши не оттащить! Передавай привет Соне с Иваном, и скажи, что я их тоже захвачу. Итак, я еду. Жди меня, детка…

– Не-не! Не вздумай! Сейчас всем скопом нас тащат в штаб Клана на распределение. Вот получу в зубы государственную индульгенцию с отпущением грехов и сразу же домой… ой, забыла! Мика дома?

– Шутишь? Как всегда в разъездах. Занят выше крыши и по-прежнему разрывается между Советом Старейшин и своим институтом генетики. Скоро будет дневать, и ночевать либо в самолетах, либо в лаборатории, – тяжко вздохнув, ответила Рени. – Не бери в голову, Мари. Так-то у нас всё нормально. Позвони мне, когда освободишься, я обязательно заеду за тобой.

– Хорошо, мам, пока.

– Вот видишь, как несложно сказать мне приятное! Заметь, что и язык у некоторых не отвалился, – подозрительно хлюпнув носом, растрогалась Рени, услышав моё подлизочное «мам». – Целую! До встречи, детка.

В трубке раздалось эхо звучного поцелуя, и запищал сигнал отбоя. Я с сожалением посмотрела за замолчавший мобильник и набрала номер отца, но его трубка оказалась вне зоны приема. Без особой надежды на успех, я попробовала ментальный вызов. Пардон, телепатический. Несмотря на то, что нас в Академии неустанно ругали за неправильное использование терминов, народ упорно пользовался словом «ментальный» вместо «телепатический». Как и следовало, ожидать при его занятости, он и не подумал отозваться. Я вздохнула, на нет и суда нет и подмигнула подошедшему Ивану.

– Судя по твоей довольной физиономии у вас дома всё в порядке.

– Да. Рени рвалась приехать в аэропорт, еле отговорила. Ну, а Мика как всегда болтается в разъездах, и матушка жутко киснет по такому поводу. Увы. Он у нас занятой товарищ. Как там говорится у русских? А, вспомнила! Стахановец-многостаночник! А твои-то как? У вас дома всё в порядке? Чего ты такой нерадостный?

– Что им сделается? Цветут и пахнут. И я счастлив, как никогда, – ответил Иван, впрочем, без особой радости в голосе. – Ты не поверишь, наконец-то, удалось сплавить замуж сестрицу Аленушку. Ну что ты ржёшь? Только попробуй сказать дурацкое: «Иванушка, не пей из копытца, а то козленочком станешь!» Сама сейчас в ближайшей луже окажешься!

Всё же я не выдержала и принялась хохотать.

– Вот-вот! Делаете из меня дурака, – сердито произнес мой приятель-умница. – Уже достали по самое некуда! Дома только и слышишь либо «Ванька-дурак, чтоб тебя черти взяли», либо «Ванечка, свет мой солнышко, скажи да всю правду доложи», в зависимости от того кому что нужно. Так бы и прибил кое-кого под горячую руку!

– Солнце моё, никто не виноват, что Иванушка-дурачок главный герой русских народных сказок. Не злись, Ладожский, твой тезка хоть и не очень умный, но красавец и жуткий везунчик по жизни. Дурак-то он дурак, но всё же ему достается: и царство, и царевна и в любовницы – королевна.

– Машка, не придумывай глупости! Мой тезка – парень порядочный и в порочащих связях на стороне не замечен.

– Ну да, не пойман – не вор. Отсюда напрашивается вполне логичный вывод, что русский Иван отнюдь не дурак.

Ладожский снисходительно потрепал меня по голове. Терпеть не могу, когда он так делает. На роже приятеля расплылась довольная ухмылка. Гад! Знает, что я не переношу подобной фамильярности.

– Ладно. Будем считать, что ты подняла мое эго на недосягаемую высоту, вкупе с настроением. Все-таки жаль, что Алёнка уехала, мне её будет не хватать, хотя она та еще заноза в заднице, – Иван расстроено почесал в затылке. – Чёрт, опять дома никакого покоя! Придётся в своей комнате отсиживаться.

– Ври больше! Раз Алёнка вышла замуж, теперь ты один будешь жить с родителями, во всяком случае, постоянно. Все остальные твои родичи бывают только наездами. В последний раз, когда я заходила к вам Вера Дмитриевна, плакалась мне жилетку, говорила, что жутко скучает по вам, паразитам, и жаловалась что вы по долгу не пишете, а отделываетесь открытками, да и то по великим праздникам. А уж как она радуется, когда все съезжаются! Она так боится, что и ты захочешь отделиться и оставишь их одних с Александром Павловичем.

– Нечего на меня таращить глаза и качать головой! Никуда я не собираюсь уезжать! А насчет того, что сейчас я буду жить один у родителей, ты глубоко ошибаешься. Из-за дня рождения Гошки в нашем доме куча народа ошивается. Бр-р! – вопреки собственным словам, глаза Ивана заблестели радостью. – Представляешь, припёрлись все, кроме самого именинника. Этот гад позвонил родителям и сказал, что до сих пор не знает, сумеет ли он вырваться домой или нет. Всё равно я приглашаю тебя к нам в субботу, будем праздновать его день рождения и мое окончание учебы. Придёшь?

– Конечно! Ещё спрашиваешь! Эх, повезло тебе с родичами, Ладожский! При такой-то куче народа у вас так весело.

– Ага! Нашла чему завидовать! Такое счастье целыми днями выслушивать нравоучения! – с тяжким вздохом ответил Иван.

Должна сказать, что у Ладожских очень большая и дружная вампирская семья, а Иван в ней самый младшенький. Вот поэтому с ним все носятся не меньше чем Рени со мной, своим единственным ребенком. Братья и сестры Ладожские – народец очень охочий до всяких выдумок и проказ и потому жизнь у них бурлит ключом. Когда их вампирская семейка в сборе, то у них царит буйное веселье, временами переходящее в небольшие шуточные потасовки. Правда, такое случается нечасто, поскольку многочисленные родичи Ивана пребывают в постоянных разъездах и редко собираются вместе. Ваньке действительно сильно достаётся, особенно от сестричек. Но они теребят его любя, а случись что, тут же горой встают за младшенького, и его оппонентам не позавидуешь, будь это даже его собственные братья. И мой приятель этим бессовестно пользуется, используя сестричек в качестве щита.

«Эх, везет же некоторым!» – подумала я, как всегда по-хорошему завидуя тем, у кого большие семьи.

– А так-то все в порядке? Алёнка хоть счастлива?

– По-моему, да. Во всяком случае, когда она звонила мне, то буквально захлебывалась от восторга, рассказывая какой у неё муж-лапочка и чуть ли не приносит по утрам в зубах тапочки. Чёрт! С расстройства даже в рифму заговорил.

– Ничего, стихоплетство – проходящее заболевание. А за кого её угораздило выскочить? Я его знаю?

– Думаю, нет. Пару лет тому назад сестричка своего гордого орла подбила где-то в командировке на Кавказе, и с тех пор он прочно сидит у неё на привязи. А теперь еще и окольцевала беднягу, лишив его последней свободы.

– Да, ну? Кажется, я видела сию несчастную птичку. Насколько я помню, парень с такой преданностью заглядывал Аленке в глаза и так рвался выполнить любое ее поручение, что свою неволю, по-моему, он встретил с величайшим восторгом.

– Дай-то бог, если так.

– Не сомневайся! Я совершенно уверена, что так оно и есть. Идем скорей в автобус, а то нам достанутся места в самом хвосте и на них как всегда усядется куча народа, а я терпеть не могу толкучки.

На пару с Иваном мы уселись в один из двух присланных за нами автобусов. Соня почему-то не захотела ехать вместе с нами. Заглянув в салон нашего автобуса, она махнула рукой и убежала прочь. Выяснять, что все это значит, я не стала. Хотя странно, – вроде бы они к концу полёта больше не шипели друг на друга и почти мирно чирикали, усевшись рядышком и многозначительно поглядывая на меня, чем действовали мне на нервы.

Наш автобус тронулся с места и, периодически застревая в пробках, выехал сначала в новостройки у метро «Купчино», а затем помчался по Московскому проспекту. Я с удовольствием смотрела в окно, отмечая новое в облике города, – ведь мы переехали в него в прошлом году и мне ещё не приелись его виды. Но вскоре я разочаровалась. Все новостройки Питера оказались абсолютно безлики. Хотя на смену «совковым» домам пришли их молодые коллеги времён недоразвитого капитализма, особой оригинальности «спальным» районам они не прибавили. Чувствовалось, что застройка такая же временная, как и раньше, и тебе не за что зацепиться ни глазом, ни душой.

Н-да, и кому из местных властей пришло в голову проектировать и тем более строить такое убожество? Жуткие довески не имеют никакого отношения к старому городу, хотя его центр тоже основательно обезличен, погребённый под кучей современных вывесок. Но все равно благородная красота старого Питера еще чувствуется в его узких спокойных улочках, отходящих от центральных магистралей, до отказа забитых транспортом. По-моему, старый город и «спальные» районы разнятся примерно также как старинное кресло из Эрмитажа и дачные стулья из пластика. Вроде бы и то и другое предназначено для одной и той же цели, но, как говорят в Одессе, какие две большие разницы!

Вздохнув, я отвернулась от окна. Тем более что меня заинтересовали странные манёвры приятеля. Периодически я ловила на себе его оценивающий взгляд. Заметив, что я удивлённо на него смотрю, он тут же отводил глаза. «Что бы это значило?» – задалась я закономерным вопросом. Наконец, мне надоела игра в гляделки.

– Что ты строишь глазки, в чём дело?

– Извини, не знаю, как тебе сказать… – смущенно начал Ванечка.

«Ой! Все интересней и интересней! Ну-ка, ну-ка! Неужели, кто-то нашкодил и не решается сказать?» Повернувшись к приятелю, я поощрила его взглядом, но не дождалась нужной реакции.

– Выкладывай, – коротко сказала я.

Ладожский ещё немного помялся.

– Знаешь, хочу попросить тебя о помощи в одном деликатном деле… – нерешительно протянул он, не глядя мне в глаза, и снова надолго замолчал, явно находясь в неадекватном состоянии. Н-да. Таким приятеля я ещё не видела. Вот ведь чудеса в решете! Что это с ним такое?

– Ну, не тяни кота за хвост. В чем проблема?

– Ну конечно в Соне! – выпалил он.

«Елы-палы! Тоже мне новость!» – внутренне взвилась я. Мне ли не знать! Ведь который год уже нахожусь в роли миротворца при чокнутой парочке. Фыркнув, я мысленно простонала: «Боже мой! Опять? Ну, сколько можно безрезультатно хороводиться? А я-то дура размечталась, что на сегодня их любовная тема закрыта».

Что-то сегодня не было никакого настроения погружаться в сложные перипетии взаимоотношений моих друзей, и я сердито буркнула:

– Вань, ты совсем дурак или с просветами? Я-то чем могу помочь? Насколько я поняла из путаных речей Сони после бала, а она мне все уши прожужжала, то она по уши втрескалась в какого-то Ника.

«Причем, редкостного козла», – мстительно добавила я про себя и слегка поежилась от недоброго взгляда в затылок. Мой друг тоже как-то странно покосился в сторону задних сидений, но я не придала этому значения, списав всё на очередные глюки и, как оказалось впоследствии, совершенно зря. Тем временем меня понесло дальше и, распалившись, я продолжала выговаривать Ивану:

– Я что должна её за хвост оттаскивать от предмета обожания? Сам знаешь – пустое дело. И будь ты хоть кладезем всех мужских достоинств как Супермен и Ромой Абрамовичем в придачу, все равно это не поможет делу. Ты же видишь, на данный момент она сходит с ума по этому уро… то есть, новому поклоннику. Подожди, скоро блажь у неё пройдет и все вернется на круги своя. Ведь так бывало уже не раз. Соня у нас – натура увлекающаяся. А если невмоготу ожидание, переключись пока на кого-нибудь другого, тебе же не привыкать!

– Машка, я же не зря обращаюсь к тебе, кое в чём ты можешь помочь. Пожалуйста, отвлеки Ника от Сони, – наклонившись, вполголоса произнес Ладожский.

– Сколько раз тебе говорить, не зови меня Машкой, доморощенный ты Маккиавели! – раздражённо прошипела я в ответ, злясь, что в этой истории мне отводится неблагодарная роль подсадной утки. По правде говоря, я совсем не хотела связываться со странным поклонником Сони. Даже в шутку.

– Парень, ты в своём уме? Никакого Ника я не знаю и знать не хочу! – независимо передернув плечами, я отвернулась.

– Не ври. Соня сказала, что знакомила вас на балу. Должен заметить, что он неравнодушен к тебе, иначе не просил бы о помощи.

– Да? Что-то я не заметила страстных взглядов с его стороны, – повернувшись, совершенно искренне сказала я и, припомнив знакомство со странным типом, зябко передернула плечами. «Конечно, если не считать знаками горячей любви, кучу презрения во взгляде и неуёмное желание прибить меня на месте. Причём, желательно насмерть. Вот сволочь!»

– Неважно. Отвлеки его на себя, – Ладожский умоляюще посмотрел на меня. – Ведь Нику на самом-то деле нужна ты, но он затеял какие-то странные игры с Соней.

Я удивилась. Раньше поклонники Сони настолько не задевали его за живое, поэтому не стала заводиться.

– Ладно. Предположим, что случилось чудо, и мистер Ник вдруг оказался безумно мной очарован. Как ты представляешь сам процесс обольщения? При всем желании, которого, заметь, у меня ни на грош, я не понимаю, как подойти к делу. Начать писать ему страстные письма? – я не выдержала и с любопытством спросила: – С чего вдруг ты обеспокоился насчет Ника?

– Не хочу, чтобы моя дурочка всерьёз восприняла его ухаживания. Она ему не нужна.

– Нефиг придумывать всякую ерунду и накручивать себя без причины. Ник находится в своём клане и вряд ли обоснуется где-нибудь поблизости. Но так и быть, я учту твою горячую просьбу и, в случае чего, приму огонь на себя, – насмешливо сказала я, а затем прищурила глаза и, сладко улыбнувшись, пропела: – Вань, а почему бы тебе самому библейским змием не поработать? Приударишь за кем-нибудь, кстати, можешь и за мной. Глядишь, Сонечка безумно приревнует и перестанет шарахаться от одного к другому.

Замечу, чтобы прояснить ситуацию, что я, Соня и Иван живем в одном доме, в таком «небольшом» элитном особнячке в шесть этажей с подземным гаражом. Мы – соседи и друзья с нашего вампирского детства, дружим уже около шести лет, и два последних года Иван страдает по Соне, о чём известно всем и вся, конечно, в вампирских академических кругах.

Иван – редкая умница, ему прочат карьеру аналитика в штабе Объединенных кланов. Ведь его прогнозы в политике и экономике уже в Академии стали пользоваться особым спросом у Совета Старейшин, ввиду их почти стопроцентной достоверности. А еще парень красив как бог, и куда смотрит Соня, ума не приложу. Если она и дальше будет столь легкомысленна, то добром это не кончится. Как пить дать уведут нашего приятеля, а жаль. Например, та же Исабель, жгучая красавица испанского типа и наша бывшая сокурсница из клана Ягуара. Весь последний год в Академии она доставала Ладожского по полной программе. Между прочим, очень красивая и темпераментная девица. Одно время мне показалось, что Иван дрогнул под её натиском. Счастье, что Исабель не из нашего клана. По всему чувствую, она отбила бы его у моей любимой подруги. Не будет же он вечно ходить за ней как привязанный. Пламя любви гаснет, если в него не подбрасывают дровишек ответных чувств. Тем более наш приятель – это такой соблазн: и умен, и красавец. Неотразимое сочетание качеств в мужчине для неглупых девушек. Раньше до Тьена, я и сама могла бы в него влюбиться. Но моя подруга это святое, потому и Ладожский для меня табу.

Сонечка Беккер – среднего роста изящная красавица-блондинка с роскошными пшеничного цвета волосами до пояса. В дополнение к сказанному у неё огромные тёмно-синие глазищи и длинные ноги, как говорится – от ушей. Вот потому вокруг неё всегда вьется масса поклонников. Хотя должна заметить, что я не совсем права и дело не только в её красоте. Вообще-то с Соней общается масса народу, причём, не только парни. Невзирая на некоторое внешнее высокомерие, её многие любят за легкий нрав и неподдельное участие к чужим проблемам.

Понять их взаимоотношения с Ладожским совсем непросто. Вроде бы они встречаются, – и сразу всем ясно, что он настроен серьезно, особенно в последнее время, а Соня вроде бы и не считает, что связана какими-либо обязательствами. Поэтому она совершенно спокойно может позволить себе увлечься другими парнями. Но все её загулы, как правило, совершенно безобидны и дальше легкого флирта дело не идёт. Думаю, Иван для неё очень значим, но вот такие выверты вполне в её духе. Причём, как только кто-то из девиц начинает вплотную заниматься её бессменным рыцарем, моя любимая подруга решительно пресекает их поползновения и ревнует неимоверно. Например, как-то она обнаружила у Ладожского подарок от Исабель, какую-то мягкую игрушку. Что тут было! Сонька закатила знойной брюнетке грандиозный публичный скандал со швырянием ей в лицо несчастной игрушки. Её безобразное поведение немедленно привлекло внимание наставников, – ведь любые происшествия, чреватые конфликтами, подлежат немедленному разбирательству. Как виновная сторона, моя подруга заработала трое суток ареста с отсидкой в карцере, и две недели общественных работ. Насколько я знаю, впоследствии Соня ни капли не раскаивалась в содеянном. По-моему, она без ума от нашего приятеля, но не хочет в этом признаваться даже самой себе.

Как я и говорила ранее, Соня для меня – очень близкий человек и вот почему. Впервые мы с ней повстречались во время моей вампирской инициации. В самом начале мне было так плохо, что наставники всерьёз решали вопрос: подождать ещё немного или добить из жалости, чтобы не мучилась. Ошалевшая от невыносимой боли, я сутками напролёт вымученно стонала в больничном изоляторе. По мере сил я старалась контролировать себя и сдерживаться от воплей в полный голос. Но временами так плохело, что мне было невмоготу и, корчась в конвульсиях, я тихо подвывала.

Вдруг, сквозь пелену запредельной боли до меня дошел умоляющий голосок, прося потерпеть ещё немного. Моя невидимая собеседница раз за разом убеждала, что всё будет хорошо, и в какой-то момент я безоговорочно ей поверила. Когда удалось сфокусировать взгляд на лице говорящей, я увидела совсем незнакомую светловолосую девушку. Во взгляде синих глаз безграничным теплым морем плескалось искреннее сочувствие и, зацепившись за него, я начала понемногу выкарабкиваться. Помню, незнакомка даже пыталась взять меня за руку, и это притом, что находясь в неадекватном состоянии, я была непредсказуема и опасна. Но как ни отгоняли её наставники, она не отходила от меня ни на шаг. Я твердо уверена, что именно голос Сони, как путеводная ниточка, вывел меня из тьмы небытия. В общем, я считаю, что во многом выжила благодаря её самоотверженной заботе. Вот такая она моя любимая подруга, за неё я готова и в огонь и воду!

Авторские заметки на полях или Эссе о спасении, даруемом добрым словом

Вот она – всепобеждающая сила добра! Я не шучу, поверьте. Ведь в основу положен реальный случай, который произошел с одной моей хорошей знакомой, которую я знаю как саму себя…

А, что там!..

Однажды я очень нехорошо себя почувствовала – смертельно нехорошо. Но меня очень поддержало сочувствие одной очень доброй и красивой сестрички, работающей в больнице, куда меня закинули по скорой. Девочка была еще совсем молода, впрочем, как и я, и потому еще не успела зачерстветь сердечком как все медики со стажем.

Очень трудно передать на бумаге те чувства, что владели мной в то время, но свою безграничную признательность незнакомке за искреннее сочувствие, я помню до сих пор. Очень сожалею, что я не узнала имя девушки и потому внешность Сони списала именно с неё, пусть хоть в таком виде ей достанется моя невысказанная благодарность.

Действительно, если вы не пожалейте доброго слова и скажете его отчаявшемуся бедняге, – ведь не хлебом единым жив человек, то сказанное вовремя, оно не только утешит, но, может, спасет кого-нибудь от гибели. Чем долбать лбом полы в церкви, не лучше ли реальным поступком помочь своему ближнему?! Думаю, на небесах такое зачтется втройне.

Ладно, Лирика лирикой, а пора вернуться к нашим баранам. Н-да, они явно пребывают не в духе!

Услышав моё предложение, Ладожский отвернулся. «Ой-ой, какие мы сердитые! Подумаешь! Что я такого сказала? – во мне взыграло ретивое. – Ну, нет! Так дело не пойдет! Легко ты, голубчик, не отделаешься: не я первая начала дурацкий разговор. Тоже мне ревнивый Отелло выискался! Сейчас я отучу тебя от подобных глупостей, Соньке на радость».

– Вань, послушай, я ведь говорю совершенно серьезно, – вкрадчиво начала я.

Усиленное хлопанье ресницами, плюс небольшое усилие воли и слезы послушно подступили к моим глазам, «Так! Дело на мази! Подпустим немного рыдающих ноток в голосе».

– А почему ты не хочешь за мной поухаживать? Выходит, я совсем не в твоем вкусе? – со слезами жалобно произнесла я, не сводя наивно-влюбленного взгляда с несчастного приятеля. «Неплохо получается, талант не пропьешь! – одобрила я свою импровизацию. – Прости, Иван, но поделом тебе. Теперь главное, что бы слезинки раньше времени не скатились из глаз, иначе будет не тот эффект», – озабоченно подумала я, внешне являя образец безумно страдающей от любви Офелии или Джульетты, (выбирайте сами, кто из них вам больше нравится, лично мне первая девица: она мне ближе по типажу). Иван начал медленно поворачиваться ко мне, и я увидела, как на его ошеломленном лице, занимая все больше места, загорелись неподдельным изумлением синие глазищи. «Красота! Давай, мальчик, не подведи меня, – ведь я так стараюсь!»

– Столько лет я страдаю, иногда по ночам не сплю. Совсем пропал аппетит! А ты такой бесчувственный болван, что не обращаешь внимания на мои сердечные терзания. Как тебе не стыдно, Иван? – легко усилие воли и слёзы медленно покатились из распахнутых глаз. «Yes! Получилось!» – Умоляю, дорогой, все что угодно, но только не это! Никаких признаний в любви к Сонечке! Хорошо? Ведь это так бессердечно с твоей стороны. Я не могу их больше слышать, особенно, когда ты не обращаешь на меня ни малейшего внимания. Пойми, ведь я не железная!.. Конечно, я желаю вам счастья, но не хочу при этом страдать. Иван, как это жестоко!.. Муки неразделенной любви просто невыносимы!

Медленно опустив ресницы, я судорожно вздохнула и, подавив рвущиеся наружу рыдания, горестно уткнулась головой в переднее кресло. При этом краем глаза я не забыла глянуть на Ладожского. «Класс! Парень в полном ауте! Вот что значит великая сила искусства!»

Бедняга нерешительно взял меня за руку и начал что-то испуганно бормотать о том, что ничего не знал о моих душевных терзаниях, а если б знал, то никогда не заговаривал бы со мной о Соне…