Текст книги "Орлица Кавказа (Книга 2)"
Автор книги: Сулейман Рагимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)
Огладив подведенного ей горячего коня, Ханали-кызы взлетела в седло птицей. Конь взвился на дыбы, заржал – и взял с места галопом.
Полная луна, время от времени выглядывавшая из-за туч, сочла, что не к лицу ей наблюдать за происходящим и скрылась надолго. Стало темно – ни зги не видать. Так что конь и отважная всадница словно бы растворились в непроницаемой мгле.
Глава восемьдесят третья
Казалось бы, все обсудили господа офицеры на этом военном совете. Говорили неторопливо, обстоятельно; все резонные соображения были приняты с благодарностью и внесены в план операции. Победа казалась несомненной.
Что и говорить, если даже этот Ало-оглы окажется самим шайтаном, ему все равно не избежать боя или гибели в одной из многочисленных засад, запрятанных во всех пригодных для этого точках. Можно не сомневаться, что уж теперь с ним будет покончено навсегда – и, бог даст, в Тифлис отправится не одна арба с железной клеткой, а две – с тигром и тигрицей.
А если разделаться с мусульманскими разбойниками, то и с христианами будет справиться легче. Тут уж с особым тщанием возьмутся за дело ханы и беки; впрочем, и армянские купцы к ним примкнут – им давно уже поперек горла беспорядки, от которых страдает торговля и которые препятствуют мирному движению богатых караванов из Ирана, Средней Азии и Ближнего Востока.
Так что пришло время задуматься каждому, кто в иной час бил себя в грудь и уверял Гачага Наби в своей преданности. Урок им будет дан беспощадный!
Ничего, ничего, теперь все будут знать своё истинное место. Тот, кого родила мать, чтобы он всю жизнь пахал, сеял и жал – должен будет вернуться к уготованной ему судьбе. Кто назначен богом пасти скот – пусть вернется безропотно к своим отарам. Кому суждено – ковать – пусть кует и не раздумывает о вещах, его не касающихся.
Наконец воцарится покой и тишь, и громадные крылья двуглавого орла, простертые от самого Петербурга, осенят благоденствие этого некогда тревожного края.
Только и будут слышны благодарственные моления о здравии великого императора, царя всея Руси и присоединенных к ней окраин. В церквах будут петь тенорками священники, в мечетях речитативом зачастят почтенные белобородые муллы в искусно накрученных чалмах. Каждый молится своему богу, но суть одна и та же:
– Сохрани для нас, всевышний, старый порядок, при котором так славно жилось людям почтенным, родовитым и состоятельным!
Все были возбуждены тем воинственным духом, которым был проникнут весь долгий военный совет. Расходиться никому не хотелось, и, уже двинувшись к дверям, офицеры снова и снова сбивались в группки, толкуя о том, как важно пресечь именно здесь заразу мятежа, дабы было неповадно и тем кто в сердце России сеет семена бунта и неуспокоенности, что пора, наконец, показать крепость царской руки и умение подавлять брожение.
Не для того триста лет правили громадной империей Романовы, чтобы теперь разом выпустить из рук бразды! Не бывать этому. Не дадим туземцам навязывать нам свою волю!
Однако – ничто не бесконечно в этом мире.
Пошумев и погорячившись, господа офицеры откланялись один за другим. И то сказать – час уже был поздний.
Губернатор и прекрасная его супруга остались вдвоем.
Как они раньше ждали всегда этого момента! Как переглядывались незаметно, еле скрывая нетерпение, когда заговорившиеся гости медлили покинуть гостеприимный дом!
Златокудрая красавица Клавдия любила своего мужа нежно и горячо. Конечно, сверстницы ее назвали бы генерала стариком – но в годах ли дело?
Израненный в сражениях герой, видевший смерть в глаза – таким он предстал перед юной институткой в день сватовства. И пусть ему чуть перевалило за сорок – возраст, конечно, немалый, но если супруг горяч и нежен, если он носит на руках свою несравненную красавицу – то что ей желать, спрашивается?
Постепенно княгиня научилась быть для супруга настоящим другом. Она стала входить в его дела, вскоре отметив при этом, что ему не хватает известной гибкости, что язык пушек ему куда ближе и понятнее, чем язык дипломатии – и она без слов взяла на себя немалую долю решений, которые принимал генерал.
Надо сказать, что именно ей принадлежала мысль пожить некоторое время на Кавказе. В детские годы княгиня гостила не раз у своих дальних родственников князя Воронцова с супругой и была очарована его необыкновенным замком, расположенным у подножья Ай-Петри на самом берегу ласкового Черного моря. Мавританские башенки, стройные купола, высокие окна, в которые врывается ласковый ветер, несущий ароматы моря и экзотических растений, наводнивших привольный парк на пологом склоне... Она любовалась тем, как суровый князь, единовластный государь этой дальней окраины, просвещенный и вельможный, правит твердо и справедливо, сочетая в своих владениях английскую тягу к науке с любовью к восточной неге. О том, что князь был тиран и деспот, безжалостно распоряжавшийся судьбами тех, кто претворял в жизнь его прихоти – в те времена Клавдия Петровна не задумывалась. Да – и где ей было понять такое?..
Но когда забрезжила в ее зрелые годы возможность стать генерал-губернаторшей гянджинской губернии, где узорчатые тени, отбрасываемые столетними дубами на буйный подлесок в живописных отрогах Малого Кавказа, прячут стройные силуэты тонконогих серн и играют на шкурах гордых маралов княгиня не смогла одолеть соблазна. Так и свершилось это назначение.
Конечно, потом все оказалось не так. Не столько повидала княгиня горных лесов, сколько прожаренных беспощадным солнцем бурых пустынь; не замки строил ее сановный муж, а разбрасывал по немирному краю крепостцы, да еще казематы, в которых не хранили боеприпасы, а терзали непокорных, не захотевших смириться со своей подневольной судьбой...
Все оказалось не так!
Но княгиня, к чести ее сказать, помнила о своей вине перед мужем, принявшим назначение без особого сопротивления, но о такой участи совсем не мечтавшим.
Потому-то и терзалась в эти дни Клавдия Петровна, потому и простить себе не могла несчастий, одолевших дотоле безукоризненную чету.
Час был поздний – и супруги не замедлили пройти в свою опочивальню. В ней теплилась лампадка перед образом в серебряной ризе, который генерал-губернатор обязательно повсюду возил с собой. Когда глаза присмотрелись к темноте, даже этого тусклого огонька хватило, чтобы различить очертания лица.
Генерал не спал. Глаза его были открыты. Но не на красавицу-супругу был направлен его взгляд, а устремлен в потолок. Господи, да пылали ли эти глаза когда-нибудь тем огнем страсти, который так согревал юную супругу? Наверное, княгиня так и казнилась бы до утра бессонной мукой. Но вдруг ей показалось, что ветвь вишневого дерева, стоявшего под окном, закачалась, скрипнула и просела под тяжестью вскарабкавшегося на нее человека. Во всяком случае, четкая тень, которую бросала эта ветка от выглянувшей недавно луны, вдруг дрогнула и переместилась из верхнего угла стены в нижний. Что бы это могло быть?
– Неужели...
Ужас объял княгиню. Она почувствовала, как поползли мурашки по обнаженным плечам и озноб охватил все тело.
– Закричать? А если это просто привиделось? Если ночная птица уселась на край ветки?
Княгиня попыталась шевельнуться, но ноги отказывались служить ей.
– Переполошить людей... Выставить себя перепуганной клушей... Раздосадовать супруга, которому и так несладко? Нет. Нет.
Мало ли что привидится в ночной час...
Между тем, ветвь скрипнула еще раз – и теперь сомнений не было. Метнулась тень, и человек в чохе, с кинжалом у пояса легко шагнул через подоконник в комнату.
Генерал-губернатор хрипло вскрикнул и сел в постели. Ему тоже показалось было, что он видит страшный сон, что бредит наяву. Но ночной нежданный гость выкрутил фитилек лампады, сразу стало светлее, и сомнений уже не было. Губернаторскую чету настиг пресловутый разбойник Гачаг Наби, вот его знаменитый дагестанский кинжал покачивается у пояса, нетерпеливо дожидаясь своей минуты.
– Кто вы? – голос генерал-губернатора прерывался. Он повторил:
– Кто вы?
– Гачаг Наби! – ответил спокойно пришелец и голос его показался князю знакомым.
– Ты не ждал меня, генерал?
– Зачем ты пришел?
Гачаг улыбнулся.
– Ограбить губернатора. Вот сейчас заберу самое дорогое и уйду...
– Бери, что хочешь...
Гачаг улыбнулся снова:
– Не пожалеть бы вам об этом, господин!
Генерала била крупная дрожь.
Между тем незванный гость бесцеремонно шарил по комнате, рылся в бумагах, сложенных на столике аккуратной пачкой, заглянул и в ящики. Но драгоценности княгини Клавдии и пухлая стопка банкнот оставили его совершенно равнодушным. Губернаторская чета, парализованная страхом никак не могла поверить, что все это происходит наяву, а не в дурном сне.
– Скажи, что тебе нужно? – произнес, наконец, губернатор.– Что ищешь?
– А ничего,– отозвался мнимый Гачаг Наби почти весело.– Я и так, не глядя, знал, что нужно похитить из этого дома. Мне искать ничего не надо... Просто смотрю, как живут царские слуги.
– Ну, так забирай, за чем пришел, и уходи,– продолжал губернатор, постепенно приходя в себя и начиная думать, что с простачком-грабителем, возможно, удастся договориться и сойтись на малом.
– За женой твоей я пришел, генерал!
И новая волна паники охватила князя. А Клавдия Петровна не промолвила ни единого слова, но глаза ее широко раскрылись. И их голубое сияние было видно даже в полумраке темной комнаты.
– Да, да, заберу твою златокосую красавицу и увезу ее к себе, в горы...
– З-з-зачем она тебе?
Гачаг широко улыбнулся.
– Ну, это уже не твоя забота, генерал.
– Но это бесчеловечно!
– А посадить в тюрьму Хаджар Ханали-кызы, именуемую "орлицей Кавказа" и держать ее там в оковах, это по-человечески? Это по-мужски? Уж кто бы говорил, генерал!
– Но я велел, чтобы с ней там хорошо обращались...
– И именно поэтому ее попытались отравить?
– Не может быть!
– Может быть, господин губернатор, может быть. Больше скажу – так и было. Только мудрость Хаджар и преданность ее друзей упасли несчастную от гибели.
– Послушай, Гачаг, я не знал этого, клянусь господом. Давай договоримся ты уходишь отсюда с миром, а я завтра же с утра отпускаю Хаджар на все четыре стороны. Милуйся с ней, сколько тебе захочется, только уезжай отсюда, из Зангезура... Договорились?
– Почему ж ты раньше не попробовал договориться со мной, мой господин? Теперь, пожалуй, поздно...
– Нет, нет, сейчас самое время договариваться. Не забывай, дом охраняют, и стоит мне только крикнуть, как тотчас же сюда прибежит охрана. А с казаками, сам знаешь, шутки плохи.
Гачаг улыбнулся снова, еще шире прежнего.
– Во-первых, генерал не только не крикнет, но и слова не вымолвит без моего разрешения. Потому что мой острый дагестанский кинжал куда быстрее, чем самый расторопный слуга губернатора. Во-вторых – ваш дом окружен.
– Не может быть! Кем же?
– Моими друзьями.
– Гачаг говорит о грузинских бродягах?
– Ого! У генерал-губернатора осведомители едят хлеб не даром. Да, и грузинскими друзьями, и русскими, и армянскими. Но при этом надо сказать, в первую очередь, зангезурскими удальцами, с которыми я пойду хоть на край света!
Генерал-губернатор размышлял долю секунды. Вновь решил попробовать поторговаться.
– Ну, а если я все же выпущу из тюрьмы "кавказскую орлицу"?
Гачаг присвистнул.
– Поздно! Ее там уже нет. Пташка вырвалась на волю и теперь кружит высоко в небе!
– Не может быть... Где доказательства...
Ночной гость чуть помедлил.
– Хочешь доказательства? Вот они!
И, тряхнув головой, он снял каракулевую папаху. Пышные черные волосы волной легли на плечи.
– Хаджар!!!
– Вы же сказали мне, генерал, что мы обязательно еще встретимся! Вот и встретились. Но вы, кажется, не рады?
Грудь Хаджар ходила под напором ярости и праведного гнева.
Она медленно потянула из ножен острый клинок... И не миновать бы генералу смерти, если бы Клавдия, наслышанная об обычаях горцев, не сорвала в ту же минуту с головы шелковый платок, с которым никогда не расставалась и не бросила его перед гачагом...
Хаджар вложила безропотно кинжал в ножны. Нарушать заветы отцов? Нет, это ей не по душе.
Она подняла платок и протянула его княгине.
– Твое счастье, женщина, что ты не потеряла головы в этот решающий час. Тебе я отдаю жизнь твоего почтенного старца, за которую минуту тому назад самый щедрый гуляка не дал бы и копейки.
– Чем мне тебя одарить? – тихо спросила княгиня Клавдия.– Все, что у меня есть – все твое... Хочешь, возьми платья из Парижа, хочешь, бирюзу, привезенную из Ирана, хочешь – жемчуг с берегов Красного моря?
Но Хаджар ей ничего не ответила. Она вскочила на подоконник, тронула рукой тонкую ветку – и исчезла.
Только сейчас холодный пот прошиб генерал-губернатора. Да было ли все это наяву?
Тихо было в доме. Тихо и на темной улице. Спал город, спали деревья, спали вершины гор, омытые серебристыми потоками мягкого лунного света. Иногда разве взлает где-нибудь худая дворовая собака, которой приснилась добрая кость... Или конь заржет коротко, мотнув большой умной головой. И снова – все тихо.
Но тишине не суждено было длиться.
Незадолго до рассвета вдруг загорелся, запылал костер на вершине горы, поднимающейся над Гёрусом. А за ним другой, третий, десятый... Весь склон был в огнях!
А пробуждавшийся город вдруг разом поднялся на ноги, потому что в горах загрохотали выстрелы.
– Кто стреляет? – гадали полураздетые горожане, выскочившие во дворы и за ворота. И только потом догадались, что к чему, потому что, если прислушаться, чуткое ухо улавливало приветственные клики.
Просто удальцы в горах празднуют свою победу, которая состоялась и без сражения. Это поняли все – кто с радостью, кто с явным разочарованием.
Что делать? На всех не угодишь.
Стрельба была услышана и в губернаторской опочивальне. Как безумный, в одном исподнем выскочил генерал на балкон, и зрелище мерцающих огней окончательно затуманило его бесконечно утомленный мозг.
– Тушите! – закричал он истошно.– Тушите! Скорее! Срочно! Тушите этот огонь, пока он не объял всю великую империю! Пока он не спалил дом, в котором мы живем! Гасите это красное пламя!
Но – что кричать? Поздно...
КОНЕЦ
1 То есть губернатором, (разг.)
