Суд Цезаря

Текст добавлен: 30 октября 2025, 16:30

Текст книги "Суд Цезаря"

Автор книги: Стивен Сейлор

Жанр:

История

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Кассандра теперь была пеплом; даже не пеплом больше, а пеплом, растворившимся в Ниле – ее эфемерные останки слились с вечной рекой, чтобы Осирис мог дать ей вечную жизнь.

Верила ли Кассандра в подобные вещи? Я не уверен. Но Бетесда верила.

Несомненно, Бетесда верила в существование мира за пределами этого мира и в сверхъестественную силу великой реки Нил.

Мы задержались около рынка примерно на час или больше. Я делал вид, что хожу по магазинам, выбирая безделушки и игрушки, которые можно было бы привезти домой в качестве сувениров Диане, Авлусу и моей новой внучке, но на самом деле надеялся ещё раз увидеть старуху и сопровождавшую её женщину. Но в тот день я их больше не видел.

В ту ночь я попросил Мето отменить мою поездку на корабле, направляющемся в Рим.

«Почему, папа? Я думала, ты с нетерпением ждёшь отъезда».

Я пожал плечами.

«Ты сегодня ходил с Рупой на экскурсию, не так ли?»

"Да."

Мето улыбнулся. «Может быть, тебе всё-таки понравилось?»

"Возможно."

«Хорошо! Александрия – удивительный город. Отдохните ещё несколько дней и осмотрите достопримечательности. Организовать для вас поездку на следующем доступном корабле или на следующем?»

«Я не уверен, когда буду готов уехать. У меня есть ощущение… незаконченных дел… здесь, в Александрии».

«Просто дай мне знать, когда придёт время. Но не ждите слишком долго. Как только Цезарь вернётся из плавания по Нилу, настанет время продолжить войну в другом месте, и я почти наверняка сам покину Александрию».

День за днем я возвращался на этот рынок, иногда с Рупой, иногда

С мальчиками, иногда в одиночестве. Я назвал все возможные причины для этого, кроме настоящей.

Продавцы на рынке вскоре узнали меня, потому что я расспросил каждого из них о двух женщинах, которых видел в тот день. Некоторые, казалось, имели смутное представление о том, о ком я говорю, но никто не мог сказать ничего о личности этих женщин, их местонахождении или о том, вернутся ли они.

Метон раз за разом устраивал мне посадку на корабли, отплывающие в Рим, и раз за разом, в последний момент, я просил его отменить эти планы. Ещё один… день на рынке, сказал я себе; если бы я мог посетить это место еще хотя бы один день

. . .

Несмотря на все чудеса Александрии, Андрокл и Мопс начали беспокоиться. Цезарь и Клеопатра вернулись из путешествия по Нилу. Ближайшее окружение Цезаря, включая Мето, готовилось к отъезду из Александрии. Мето начал настойчиво спрашивать меня о моих собственных планах.

«Конечно, время пришло, папа. Когда я уеду, тебе будет не так легко организовать переезд. Давай назначим дату?»

«Думаю, нам следует это сделать», – неохотно согласился я.

«Если только у тебя нет веской причины остаться подольше?» Он нахмурился. Я что-то от него скрывал, и он это знал.

«Нет. Давайте назначим дату и будем её придерживаться».

«Хорошо. Послезавтра корабль отправляется в Рим».

Я прикусила губу и почувствовала тупую боль в груди. «Хорошо. Я буду».

На следующий день, который должен был стать моим последним полным днём в Александрии, я отправился на рынок один. Пришёл очень рано и провёл там весь день. Продавцы качали головами; они начинали думать, что я сошёл с ума. Старая жрица и другая женщина так и не появились.

На следующее утро Рупа и мальчики встали рано, готовые сесть на корабль до Рима. Мой чемодан был упакован. Всё было готово.

Метон обещал проводить нас до пристани. Он прибыл, сияя от волнения. «Ты можешь поверить, папа? Я еду с тобой! Цезарь отправляет меня обратно в Рим. Ему нужен кто-то, чтобы доставить досье Марку Антонию, и он говорит, что лучшей кандидатуры для этой работы нет. Но дело в том, что, думаю, он вознаграждает меня поездкой домой в обмен на… ну, на некоторые неприятности, которые нам с тобой пришлось пережить. В конце концов, хорошо, что ты так долго откладывал поездку, ведь теперь я могу поехать с тобой!»

«Да, замечательные новости», – сказал я, пытаясь изобразить хоть какой-то энтузиазм. Я видел, что Мето разочарован моей реакцией. Мы направились в гавань.

Небо было безоблачным. С юга дул попутный ветер, несущий сухой, песчаный запах пустыни. Мальчики выбежали на палубу, несмотря на предостережения Мето о том, что на борту военного судна им следует вести себя прилично.

Рупа, с помощью одного из матросов, отнёс мой сундук на борт. Я задержался на

пирс.

«Пора, папа», – сказал Мето. «Капитан зовёт всех на борт».

Я покачал головой. «Я не пойду».

«Что? Папа, тебе незачем оставаться. Я не понимаю. Подумай о Диане! Тебе, должно быть, не терпится увидеть ребёнка…»

«Рупа!»

Рупа сидел на сундуке, который только что внёс на борт, переводя дух. Он вскочил и подошёл ко мне.

«Рупа, у тебя ведь есть ключ от багажника?»

Он кивнул и сунул руку под тунику, чтобы показать мне ключ, висявший на цепочке у него на шее.

«Хорошо. Открой багажник. На самом верху увидишь кожаный мешочек с монетами. Принеси его мне, мне нужны деньги».

Мето покачал головой. «Ты ведь действительно останешься, да?»

"Да."

«Но почему, папа? Если тебе нужно что-то сделать, позволь мне остаться и помочь тебе. Или хотя бы оставить с собой одного из мальчиков, или Рупу…»

«Нет! То, что я делаю, я должен делать один».

Рупа открыла крышку сундука. Мопс и Андрокл с тревогой прибежали, и через мгновение я понял, в чём дело: из-за края сундука, широко раскрыв зелёные глаза и сверкая на солнце серебряным ошейником, выглядывал кот Александр.

Я приподнял бровь. «Похищение священной кошки из королевского дворца! Если царица Клеопатра узнает, она наверняка выбросит в гавань пару мальчиков-рабов».

«Тогда, полагаю, королева никогда не узнает», – сказал Мето, криво улыбнувшись. «Уверен, капитан не будет возражать; кошка убьёт всех крыс на корабле».

Рупа вернулась с мешочком монет и передала его мне. Мопс и Андрокл осторожно закрыли крышку сундука и оглядели палубу, чтобы убедиться, что никто больше не видел безбилетника.

Я обняла Мето и отступила назад. «Позаботься об остальных по пути домой, Мето. А когда увидишь Диану и Эко…»

«Да, папа, что мне им сказать? Они ещё не знают о Бетесде.

Что мне сказать о ней? Что мне сказать о тебе?

«Говори им правду, насколько можешь. Иногда, Мето, правды должно быть достаточно».

«Диана будет в отчаянии, когда узнает о своей матери. И я должен просто сказать, что ты отказался покинуть Египет?»

«Передай им, что я люблю их; они и так это знают. Скажи им, что я вернусь домой, как только смогу… если боги пожелают».

Капитан корабля дал последний приказ всем подняться на борт. Матросы сновали по палубе, готовясь к отплытию. Не отрывая от меня глаз, Мето ступил на борт. Рупа и мальчики стояли рядом с ним. Когда корабль отходил от причала, они с недоумением смотрели на меня.

Корабль отчалил. Их лица становились всё меньше и меньше, пока я не перестал различать их выражения. Я поднял взгляд на огромный маяк, возвышавшийся над гаванью, и вспомнил первый проблеск его пламени той ночью на борту « Андромеды» вместе с Бетесдой, перед тем как разразился шторм и разрушил все наши ожидания.

ГЛАВА XXXI

Я нанес визит царице Клеопатре. К моему удивлению, меня почти сразу же допустили к ней.

Она возлежала на пурпурном ложе, усыпанном золотыми подушками. Рабы обмахивали её страусиными перьями. Свободное, струящееся платье не скрывало её беременности.

«Гордиан-называемый-Искателем! Я думал, ты сегодня уезжаешь из Александрии в Рим вместе со своим надоедливым сыном».

«Я должен был пойти, Ваше Величество. Я передумал».

Она подняла бровь. «Ты вместо этого пришёл навестить меня?»

«Ваше Величество однажды рассказало мне об особых обстоятельствах, сопутствующих смерти в Ниле».

Она пристально посмотрела на меня и медленно кивнула. «Те, кто погибает в Ниле, благословлены Осирисом. Он обнимает ка, подобно тому, как течения и водовороты реки обнимают полый тростник тела».

Я покачал головой. «Все эти разговоры о священном Ниле! Я видел Нил. Я бродил по шею в его мутных водах, разыскивая тело Бетесды. Я чувствовал, как ил на дне вязнет у моих ног. Я чувствовал запах гниющих растений вдоль дымящегося берега. В Ниле нет ничего прекрасного. Он зловонный, вонючий, тёмный и сырой! Нил несёт смерть».

«Но оно также дарует жизнь!» Клеопатра положила руку на свой вздутый живот.

«Некоторые мужчины – брезгливые, невежественные глупцы! – жалуются на священную дельту между женских ног. И всё же именно оттуда исходит новая жизнь. Глупые мужчины, воротящие носы от скользких жидкостей и резких запахов плодородия! Вы бы предпочли играть своими твёрдыми, блестящими мечами и копьями, наблюдая, как кровь хлещет из ран друг друга! Да, Нил – это именно то, что вы о нём говорите – огромный, бескрайний простор ленивой воды и липкой грязи. Он разливается по всему Египту, неся жизнь и смерть везде, куда попадает. Так поступают боги. Они даруют жизнь. Они даруют смерть – и жизнь после смерти».

«Ты говоришь, что те, кто погибает в Ниле, возрождаются. Но разве они когда-нибудь воскресают?»

"Что ты имеешь в виду?"

«Они когда-нибудь снова будут ходить в этом мире?»

Она мрачно посмотрела на меня. «Ты думаешь о моём брате? Да, его тело так и не нашли, но…»

«Был еще один человек, тело которого так и не нашли».

Она нахмурилась, а затем кивнула. «Твоя жена?»

"Да."

«Почему ты задаешь такой вопрос, Гордиан?»

«Позволь мне задать ещё один вопрос. Ты сказал, что знаешь старую жрицу из храма близ Навкратиса».

«Я был в храме. Я встречался с ней».

«Возможно ли, что я видел ее здесь, в Александрии, на одном из рынков?»

«Она очень стара, но нет причин, по которым она не могла бы отправиться в город, если бы захотела. Даже жрица должна собирать провизию. Но если бы ты просто увидел жрицу, ты бы не задавал мне эти вопросы, не так ли? Ты видел кого-то другого».

«Я видел женщину со жрицей. Рупа тоже. Но мы видели разных женщин. Он видел свою сестру, Кассандру, прах которой развеял над Нилом. Я видел... Вифезду. Это наводит меня на мысль...»

«Ни один из вас не увидел женщину, которую вы бы по-настоящему узнали».

«Именно. Если только...»

«Если только вы оба не увидели то, что, как вам показалось, вы увидели. Кассандра и Бетесда, каким-то образом соединившиеся у реки и восставшие из мёртвых».

Я вздрогнул. «Неужели в Египте такое случается?»

«Возможно. Но, думаю, ты предпочёл бы более рациональное, менее мистическое объяснение, не так ли, Гордиан? Возможно, эти две женщины были похожи больше, чем ты думал. Возможно, женщина, которую вы с Рупой видели на рынке, действительно была твоей женой, которая, в конце концов, никогда не умирала».

«Но женщина, которую я увидел, выглядела моложе Бетесды...»

«Она была больна, когда вы видели её в последний раз, не так ли? И болела уже довольно долго? Если ей сейчас лучше, освежившись благодаря мягкой египетской зиме и загорев под тёплым египетским солнцем, разве она не выглядит моложе, чем прежде?»

«Бетесда – жива! Но как это возможно? Мы искали и искали…»

«Возможно, она не хотела, чтобы её нашли. Ты её чем-то обидел?»

Я подумал о Кассандре. Бетесда никак не показала, что знает о том, что произошло между нами, и всё же…

«Или, может быть, с ней что-то случилось в реке», – сказала королева.

«Возможно, она забылась и заблудилась».

«Но когда она пришла в себя, она бы наверняка стала искать меня.

–”

«Куда смотрел? Ты был увлечен армией Птолемея; как она могла

Знаешь, куда ты отправился? Даже если она каким-то образом последовала за тобой в Александрию, многие месяцы никто извне не мог дозвониться ни до кого из нас, вошедших во дворец. Возможно, всё это время твоя жена жила в храме Осириса на берегу Нила, искупая нечистоту, вызвавшую её болезнь, омолаживая себя и восстанавливая жизненные силы, прислуживая жрице.

Я прерывисто вздохнул. «Вот во что мне хотелось бы верить».

«Но вы боитесь ложной надежды?»

"Да!"

«Единственное решение – сделать то, что ты делал всю свою жизнь: найти истину самому, Гордиан. Отправляйся в храм за пределами Навкратиса. Посмотри, что там найдешь».

«А что, если Bethesda не будет?»

«Ты найдешь ее. Если не в храме, то в реке. Ты должен найти ее и присоединиться к ней, так или иначе. Разве это не то, чего ты хочешь? Разве это не желание твоего сердца?»

"Это!"

«Тогда преодолей свой страх. Иди в храм на берегу Нила. Сделай всё, что нужно, чтобы воссоединиться с женой».

Я покинул царицу, потрясённый и дрожащий от сомнений, но решил последовать её совету. Она улыбнулась, когда я уходил. Было ли это потому, что она поделилась со мной священной мудростью Исиды? Или потому, что, если бы я сделал так, как она мне сказала, она бы больше никогда меня не видела?

Я проделал путь на лодке по каналу, а оттуда верхом по речной дороге. Путешествуя в одиночку, без утешения и отвлечений со стороны попутчиков, я понял, что не делал этого много лет. Мне вспомнились дни моей юности, когда я отправлялся в путешествие, не зная, сколько времени это займёт и куда приведёт, следуя по дороге, как человек следует своей судьбе, иногда тревожный, иногда изнурённый тяготами путешествия, но чаще воодушевлённый чувством свободы и надеждой на то, что за следующим поворотом меня ждёт нечто удивительное и прекрасное. Было приятно остаться наедине со своими мыслями, наблюдая за проплывающими мимо видами вдоль канала, а затем и вдоль дороги. Приближаясь к храму, я почувствовал одновременно спокойствие и предвкушение.

Погода была мягкой. Пальмы колыхались под лёгким южным ветерком. Крестьяне работали на полях, ухаживая за оросительными каналами и ремонтируя водяные колёса, готовясь к ежегодному наводнению. Александрия казалась далёкой; Рим – ещё дальше.

Это был Египет, который я помнил с юности, Египет, о котором я тосковал.

вернуться. Я чувствовал солнце на лице, вдыхал запахи живительного Нила и словно перенёсся назад во времени, словно всех этих лет и не было. Я был тем же юношей, каким был, когда впервые приехал в Египет, мало чем владея, никому не обязанный, но уверенный в будущем, как может быть уверен только молодой.

Я добрался до места, где между дорогой и рекой росла густая и высокая листва. Хотя я не видел её, я знал, что храм должен находиться где-то среди этой густой зелени. Я привязал коня и размял затекшие, ноющие ноги старика, не привыкшего к верховой езде. Даже это напоминание о хрупкости моего тела не поколебало иллюзии, будто я перенёсся назад во времени.

Я прошёл сквозь завесу свисающих лиан и нашёл тропинку в листве. Игра солнечного света и тени сбивала меня с толку.

Уединённость этого места околдовала меня. Тропинка петляла туда-сюда, и я уже начал думать, что безнадёжно заблудился. Затем я вышел на залитую солнцем поляну и увидел перед собой храм. Стрекозы порхали в лучах солнца. В бассейне рядом с храмом плескалась и журчала вода.

Я подошёл к ступеням. Поднялся на крыльцо и вошёл в святилище Осириса.

Меня окутал запах горящей мирры. Комната была тускло освещена. В полумраке появилась фигура и приблизилась, пока я не увидел исхудавшее, обветренное лицо жрицы. Я услышал мяуканье и, опустив взгляд, увидел, как чёрная кошка гладит её костлявые лодыжки.

Была ли это та же женщина, которую я видел на рынке в Александрии, или память подвела меня?

«Жрица», – сказал я. – «Я приезжал сюда много месяцев назад – прошлым летом – с женой. Она была нездорова. Она обратилась к тебе за советом. Ты посоветовала ей искупаться в Ниле. Помнишь?»

Знахарка прижала плечо к уху и посмотрела мне в лицо. «О, да. Я помню».

«А потом, недавно, мне показалось, что я видел тебя на рынке в Александрии. Это тебя я видел? Ты был в городе?»

Она долго смотрела на меня, а затем покачала головой. «Это не тот вопрос, который ты хотел задать. Ты не это сюда пришёл узнать».

«Нет. Ты прав. Я пришёл за Бетесдой. Она здесь?»

«Ваша жена была очень больна, когда вы приехали сюда; хуже, чем вы могли себе представить.

Тело её ослабло, но дух её заболел. Она была очень близка к смерти. Я мало что мог сделать, кроме как передать её на попечение реки.

«И река исцелила ее?»

«Иди к реке. Найди место, где ты видел её в последний раз. Узнай правду.

для себя».

Её слова перекликались со словами Клеопатры. Я содрогнулся, как и в присутствии царицы. Я ступил на крыльцо храма, пытаясь перевести дух. Когда я вернулся, жрица исчезла, как и кот. Маленькая комната была пуста, если не считать потрескивающей лампы и кадильницы с миррой, из которой вырывалось последнее облачко дыма.

Я спустился по ступенькам, перепрыгнул через родниковый пруд и пошёл по тропинке, ведущей к реке. Я дошёл до развилки и замешкался, пытаясь вспомнить, куда идти. Одна дорога привела меня в запутанный тупик, вспомнил я, где я мельком увидел пепел Кассандры, омрачавший текущую воду; другая дорога привела меня к месту, где исчезла Бетесда. Но где какая? Память подвела меня, и я долго стоял в недоумении. Задача была простой, но мой разум был так озадачен, что мне пришлось решать её, как ребёнку, шаг за шагом. Бетесда впала в реку ниже по течению от пепла Кассандры; если река передо мной течёт справа налево, то тропинка налево должна вести вниз по течению; значит, именно туда я и должен был пойти.

Тропинка неуклонно шла под уклон. Сквозь листву я начал замечать проблески солнечного света на зелёной воде. Наконец я добрался до берега реки. Место было уединённым и тихим, с густым пологом листвы над головой и камышом вокруг. Бетесды нигде не было видно. Я позвал её. Крик разбудил стаю птиц, которые, хлопая крыльями и каркая, устремились в небо из подлеска.

Я сняла тунику и набедренную повязку. Солнце светило так, что вся река, казалось, сверкала танцующим светом. Столько световых точек отражалось от реки на моей наготе, что я чувствовала себя одетой в блестящую одежду из солнечного света. Искры ослепляли мои глаза и согревали тело.

Я вошёл в реку. Твёрдое песчаное дно быстро сменилось вязкой грязью, которая обволакивала мои ноги. Вода поднялась мне до груди, а с новым шагом – до подбородка. «О, Бетесда!» – прошептал я. Тёплый ветерок колыхал камыши. Солнечный свет блестел на воде. Безмятежная гладь Нила не выказывала ни малейшего беспокойства за мою судьбу или судьбу любого смертного; и в то же время река, казалось, приветствовала меня. Её тёплая тьма дарила утешение; её необъятность предлагала конец смертной суете; её нестареющая сущность открывала врата в вечность.

Ещё шаг, и вода поднялась выше моей головы. Я открыл глаза. Вода была мутной и зелёной, но поверхность надо мной была словно огромный лист кованого серебра. Я открыл рот, чтобы втянуть Нил глубоко в лёгкие. Жгучая полнота хлынула в мою грудь. Серебряный купол надо мной погас. Мутная вода почернела.

Я почувствовал на себе чьи-то руки. Из чёрной мглы появилось лицо. Кассандры.

Лицо! Нет – лицо Бетесды, её черты такие же мягкие и плавные, как в ту первую встречу в Александрии. Она прижалась губами к моим. Её поцелуй вырвал Нил из моих лёгких и лишил меня дыхания...

Я открыла глаза и моргнула, чтобы стряхнуть капли воды с ресниц. Я лежала на спине на песчаном берегу реки. Над головой трепетал полог из листьев, словно сделанных из серебра. Небо над ним было неземного пурпурного оттенка с прожилками аквамарина и киновари.

Я почувствовал тепло чьего-то тела рядом со мной; кто-то лежал рядом со мной на песке. Она пошевелилась и приподнялась на локте, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

«Бетесда!» – прошептал я и слегка закашлялся. На языке остался привкус Нила.

«Муж», – прошептала она голосом, полным любви и нежности. Она поцеловала меня.

«Бетесда, где мы?»

Она нахмурилась. «Ты что, настолько растерян, муж, что не помнишь, как вошёл в Нил?»

«Да, но… мы живы или мертвы?»

«Разве это имеет значение? Мы вместе».

«Да, но... разве мы уже бессмертны?»

Она рассмеялась. Я давно не слышал, чтобы она так беззаботно и непринужденно смеялась. «Не глупи, муж. Разве ответ не очевиден?»

«Не совсем». Небо надо мной не было похоже ни на одно из тех, что я помнил. Или эта странная палитра цветов была просто феноменом, вызванным сочетанием солнечного света, морского тумана и близлежащей песчаной бури? «Где ты была всё это время, Бетесда?»

Она улыбнулась. «А пока позвольте мне задать вопросы. Моя внучка уже родилась?»

«Да! Диана написала мне письмо, но откуда ты знаешь, что это девочка?»

Она пожала плечами. «Удачная догадка. Я хочу её увидеть. Нам нужно вернуться в Рим как можно скорее».

Я улыбнулся. «Значит, мы живы ?»

Она подняла бровь. «Разве духи умерших не могут путешествовать?» «Возможно». Я склонил голову набок. «Я слышал о кораблях с привидениями, но никогда не думал, что сам стану их призраком! Ну что ж. Когда мы были молоды и бедны, мы нашли способ добраться до Рима; и теперь мы найдём способ добраться туда. Мы пойдём вместе». Я взял её за руку. «Пойдём домой, Бетесда».

«Да, муж. Пойдём домой!»

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА

Клеопатра и после смерти продолжала привлекать поклонников, поклонников, врагов и жертв, особенно среди драматургов и других писателей. В «Антонии и Клеопатре» Шекспир изобразил римского полководца и царицу как несчастных влюблённых. Используя текст барда (в адаптации Франко Дзеффирелли), Сэмюэл Барбер написал оперу для открытия Метрополитен-оперы в Линкольн-центре в 1966 году. За его вклад в дело царицы композитор бессмертного Адажио для… Фильм «Струны» получил разгромный приём критиков. Джордж Бернард Шоу подарил нам своего Цезаря и Клеопатру, где роль королевы-кошечки позже воплотила на экране Вивьен Ли. В 1960-х годах Элизабет Тейлор затмила все предыдущие (и последующие) образы в фильме, получившем множество критики, написанном и срежиссированном Джозефом Манкевичем, чья связь с опасной королевой причинила ему ещё больше страданий, чем Сэмюэлю Барберу. Каким бы непреодолимым ни было её обаяние, к Клеопатре следует подходить с осторожностью.

Была ли Клеопатра красива? Историк Дион Кассандрович недвусмысленно это подтверждает; вот перевод Герберта Болдуина Фостера:

Она была женщиной исключительной красоты, особенно в то время, потому что в расцвете юности, с прекраснейшим голосом и умением всем нравиться, блистая и лаская взор, и обладая способностью покорять даже холодного или пожилого человека, она считала, что сможет в точности соответствовать вкусам Цезаря, и в своей красоте основывала все свои притязания на возвышение.

Плутарх в своей «Жизни Антония» лишь слегка двусмысленен; вот перевод Драйдена:

Ее красота сама по себе не была столь примечательна, чтобы никто не мог с ней сравниться, или чтобы никто не мог взглянуть на нее и не быть пораженным ею, но прикосновение к ней было неотразимо; притягательность ее личности, соединенная с очарованием ее разговора и характером, который сопровождал все, что она говорила или делала, была чем-то завораживающим.

К сожалению, у нас мало изображений Клеопатры, по которым можно было бы судить о ее внешности.

Красота собственными глазами. Грубые портреты на монетах чем-то похожи на карикатуры, а единственный бюст Клеопатры, признанный подлинным, в Ватикане, лишён носа. Андре Мальро сказал: «Нефертити – это лицо без царицы; Клеопатра – это царица без лица».

Когда я начала серьёзно изучать Клеопатру, мои детские представления о ней, вдохновлённые гламурным образом Элизабет Тейлор, со временем померкли, и я столкнулась с глубоко неоднозначной личностью. По меркам супермоделей XXI века Клеопатра могла быть красавицей, а могла и не быть, но её психика, по современным меркам, была определённо некрасивой.

Воспитанная как абсолютная правительница, в безжалостной конкуренции с братьями и сестрами за любовь отца, патриарха кровосмесительного клана, Клеопатра, можно с уверенностью сказать, происходила из неблагополучной семьи. Подобно тому, как её отец убил свою мятежную старшую дочь Беренику, Клеопатра, устранив с помощью Цезаря своего брата-мужа Птолемея, в конечном итоге убила других своих братьев и сестёр, Арсиною и младшего Птолемея. Остаётся только удивляться извращённой психологии, которая породила и была создана таким насилием. К тому же Клеопатра вполне могла считать себя, по крайней мере, полубожеством. Если бы она появилась среди современной элиты, думаю, мы бы консервативно охарактеризовали её как безумную, злобную и опасную для знакомства.

Действительно, чем больше я изучаю всех выдающихся личностей этого периода,

включая Помпея и Цезаря, – тем больше я вспоминаю комментарий писателя Л. Спрэга де Кампа, который в другом контексте (рецензируя фантастические романы Э. Р. Эддисона) написал:

Короче говоря, «великие люди» Эддисона, даже лучшие из них, – жестокие, высокомерные тираны. Можно восхищаться, абстрактно, неукротимой храбростью, энергией и способностями этих необузданных эгоистов. Однако в реальности они подобны более крупным хищникам, которыми лучше всего любоваться, отгородившись от зрителя крепкими решётками.

Мы имеем лишь смутное представление о том, как выглядела Клеопатра; у нас нет ни единого изображения её брата, царя Птолемея. Мы даже не знаем точно, сколько ему лет на момент прибытия Цезаря; я предположил, что ему было пятнадцать, что является самым старшим возрастом, установленным историками. Когда писатели или кинематографисты вообще брались за Птолемея, портрет получался нелестным; Манкевич изображал юношу-царя капризным мальчишкой, находящимся во власти евнуха Потина, которого он изобразил жеманной царицей. Но почему мы должны предполагать, что Птолемей был менее красив или харизматичен, чем его старшая сестра, или что чары, которые он наложил на Цезаря, были менее сильны? Будучи одной из неудачниц истории, Клеопатра была очернена и маргинализирована теми, кто одержал над ней победу. Можно предположить, что то же самое произошло и с Птолемеем. Между строк «Гражданской »

«Война» – это история любопытного треугольника отношений, который, должно быть, сложился между римским завоевателем и братом-супругой на фоне интриг, царивших во время их заключения в Александрийском дворце. В этом романе прощальные слова Птолемея о любви и преданности Цезарю слово в слово взяты из рассказа самого Цезаря. Что чувствовали брат и сестра друг к другу, что они чувствовали к Цезарю и что Цезарь чувствовал к ним в ответ? Мне кажется, историки, ослеплённые своим восхищением Клеопатрой (и нравами своего времени), проигнорировали нерассказанную историю решений, политических и личных, которые пришлось принимать Цезарю в его борьбе за урегулирование государственных – и сердечных – дел в Египте.

Что касается истории о гибели Помпея и деяниях Цезаря в Александрии, то наши источники богаты, хотя и не всегда согласуются между собой. Дион Кассий и Аппиан в своих историях Рима, Плутарх в своих жизнеописаниях Цезаря и Помпея, Светоний в жизнеописании Цезаря, Лукан в своей эпической поэме «Фарсалия» и Цезарь в своих мемуарах о Гражданской войне – все они описывают различные аспекты этой истории. Плиний приводит точные измерения разлива Нила; вот перевод Г. Рэкхема: «Самый большой подъём воды на сегодняшний день составил 27 футов…»

и самый маленький – 7½ футов – в год Фарсалской войны, как будто река пыталась предотвратить убийство Помпея с помощью некоего предзнаменования».

Из трудов Страбона, писавших в 25 г. до н. э., мы узнаем то немногое, что нам известно о планировке древней Александрии, которая до сих пор не раскопана современными археологами; точное местонахождение библиотеки и многих других достопримечательностей неизвестно.

«Приключения Левкиппы и Клитофонта» Ахилла Татия, писавшего во II веке н. э., дают небольшую подсказку о неизвестном местоположении гробницы Александра. Лукан сообщает, что Цезарь посетил останки Александра. (Также это делали и несколько последующих римских императоров; Дион Кассий сообщает, что Август, желая украсить мумию золотой короной, нечаянно отломил ей нос.)

Среди современных историков я обнаружил, что следующие книги представляют особый интерес: «Клеопатра » Джека Линдсея (Constable & Company Ltd., Лондон, 1971), «Жизнь и времена Клеопатры, царицы Египта» Артура Вейгалла (GP Putnam's Sons, Нью-Йорк и Лондон, 1924), «Клеопатра: исследование политики и пропаганды» Ганса Фолькмана (Sagamore Press, Нью-Йорк, 1958), «Александрия – жемчужина Египта» Жана-Ива Эмперера (Abrams, Нью-Йорк, 2002) и третий том монументального труда Т. Райса Холмса «Римская «Республика и основатель империи» (издательство Clarendon Press, Оксфорд, 1923). Мне очень понравился перевод «Фарсалии» Лукана, выполненный Джейн Уилсон Джойс (издательство Cornell University Press, Итака и Лондон, 1993).

«Клеопатра Египетская: от истории к мифу» (Издательство Британского музея, Лондон, 2001), каталог выставки под редакцией Сьюзен Уокер и Питера Хиггса, содержит огромное количество изображений.

Моя благодарность Пенни Киммел, Рику Соломону и Рику Ловину за чтение

рукопись; моему неутомимому агенту Алану Невинсу; и моему редактору в издательстве St.

Martin's Press, Кит Кала.

Я закончу следующим наблюдением, которое принадлежит Диону, писавшему о нестабильной ситуации в Александрии во время визита Цезаря: «Египтяне»,

Он говорит (опять же, в переводе Фостера): «являются самыми чрезмерно религиозными людьми на земле и ведут войны даже друг с другом из-за своих убеждений, поскольку их вероисповедание не является единой системой, а различные его течения диаметрально противоположны друг другу». Практичные, бесконечно прагматичные римляне, с их склонностью к реальной политике, не знали, как относиться к потустороннему фанатизму египтян. Стоит задуматься, что замечание Диона Кассия справедливо как для жителей этого региона сегодня, так и во времена Клеопатры.

Оглавление

• ПРИМЕЧАНИЕ О ДАТАХ

• ГЛАВА I

• ГЛАВА II

• ГЛАВА III

• ГЛАВА IV

• ГЛАВА V

• ГЛАВА VI

• ГЛАВА VII

• ГЛАВА VIII

• ГЛАВА IX

• ГЛАВА X