Текст книги "Суд Цезаря"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Я хрюкнул и ткнул Рупу, чтобы привлечь его внимание, а затем показал серию знаков, обращаясь к нему на языке, который сам Рупа разработал, используя руки и мимику вместо голоса. Осторожно, сказал я. Эти молодцы большие!

«Я их не боюсь», – настаивала Рупа.

Но я прав! – Я помахал рукой.

«Что это?» – спросил вожак, подозрительно покосившись на нас.

«Думаю, они глухонемые», – сказал его друг. «У меня есть такой кузен. Женился на такой же, как он. Они разговаривают руками».

Лидер оглядел Рупу с ног до головы, а затем презрительно усмехнулся: «А, ну что ж.

Оставьте их. А теперь пойдём убьем римлян!

Они побежали дальше, по направлению к дворцу.

Рупа жестом указала на меня: «Я их не боялся. Правда!»

«Я всё ещё могу их позвать, если хочешь», – пробормотал я. «Ты большой, неуклюжий…»

Рупа схватила меня за руку и потянула к зданию, в котором находилась гробница Александра.

Вооруженные охранники, обычно дежурившие у входа, исчезли в схватке вместе с очередью туристов, ожидавших возможности войти. Огромные бронзовые двери были распахнуты настежь.

Мы вошли. В просторном вестибюле, богато украшенном разноцветным мрамором, царила зловещая тишина. Наши шаги эхом разносились по пустому залу. Снаружи шум стих до отдалённого гула. Дверь слева вела на лестницу, по которой, вероятно, Птолемей поднялся на балкон, чтобы обратиться к толпе.

Рупа провела меня через другую дверь и по длинному коридору, обрамленному колоннами. Мы спустились по лестнице, прошли через небольшой вестибюль, высеченный из цельного алебастра, и ступили в подземный склеп. Воздух был прохладным, как в подземном погребе, и пах хризантемами. Длинное, узкое помещение было тускло освещено подвесными лампами, а в дальнем конце возвышалась позолоченная статуя. Развевающиеся на ветру волосы, безмятежное лицо и прекрасно вылепленные плечи и конечности делали статую безошибочно опознаваемой. Александр стоял перед нами обнажённый во всей своей юной красе, возвышаясь над открытым саркофагом, в котором лежало мумифицированное тело завоевателя, с головы до ног облачённое в сверкающие одежды и увенчанное золотым лавровым венком. Многочисленные туристы принесли с собой и разбросали у основания саркофага букеты живых цветов и венки из сухоцветов – мандрагоры и мальвы, ирисов и маков, живокости и лотосов.

Но тело Александра было не единственным трупом в комнате.

Свет был настолько тусклым, а образы в дальнем конце комнаты были настолько захватывающими, что я не заметил препятствия у своих ног. Я наступил на него и споткнулся, и только сильная рука Рупы и быстрая реакция спасли меня.

Упав лицом вниз, я отшатнулся и взглянул на тело египетского солдата. Он лежал на спине, его открытые глаза смотрели в потолок, а кулак всё ещё сжимал меч. Если он и сопротивлялся, то не смог ранить противника, поскольку на его клинке не было ни следа крови. Но крови было много; она образовала вокруг него лужу, вытекая из раны в животе.

«Зачем ты привел меня сюда, Рупа?»

Он ничего не ответил, лишь жестом пригласил меня следовать за ним. Мы пересекли комнату и подошли к золотой цепи, разделявшей её пополам, за пределы которой посетителям не разрешалось заходить. С периметра саркофаг всё ещё находился на расстоянии нескольких вытянутых рук, но можно было отчётливо разглядеть знакомый профиль Александра и игру тусклого света на прядях золотистых волос, укрытых под золотым лавровым венком. Это зрелище вызвало у меня дрожь, и я оценил терпение множества людей, часами ожидавших, чтобы постоять на этом месте хоть на мгновение и взглянуть на вечность.

Рупа, не колеблясь, проскользнула под цепь и направилась прямо к саркофагу. Я ощутил укол суеверного страха и последовал её примеру. Нас не остановила ни одна стража, а бдительный взгляд статуи победителя не выказал никаких признаков недовольства нашим вторжением в его святилище.

Я стоял рядом с Рупой, и мы вдвоем смотрели на лицо Александра Македонского.

Я нахмурился. В таком близком расстоянии вид мумифицированного лица был уже не таким впечатляющим, как с расстояния в несколько шагов. Некоторое подобие первозданной плоти сохранилось, но внутренняя жизнь, придававшая ему красоту, давно угасла. Кожа походила на потёртый папирус, тонко натянутый на костлявые выступы щёк и подбородка. Те, кто отвечал за допуск посетителей в гробницу, казалось, точно рассчитали, насколько далеко нужно разместить золотую цепь, чтобы в полной мере воспользоваться эффектом мягкого освещения и расстояния.

«Что ты думаешь, Рупа? Он немного потрепан, не правда ли?»

Рупа кивнула. Затем раздался молодой голос: «Но он не так уж и плох, если учесть, что ему триста лет!»

Я вздрогнул. «Что, во имя Аида?»

Из темного пространства между саркофагом и статуей за ним показалось одно лицо, а за ним и другое.

«Мопс! Андрокл! Я мог бы догадаться. Но как…»

«Мы, конечно, пришли сюда через туннель», – сказал Мопсус.

«Какой туннель?»

«Секретный туннель, который начинается под розарием во дворце, проходит мимо поворота к Большой библиотеке и ведёт прямо сюда. Он выходит прямо за той статуей. Там есть небольшая панель, которую нужно отодвинуть, и несколько ступенек, чтобы подняться наверх – если вы такого же роста, как Рупа, вам придётся немного пригнуться и пригнуться».

голову, когда вылезаешь – и вот ты здесь, в гробнице Александра.

Это один из первых отрывков, которые мы обнаружили».

«Мы? – спросил Андрокл. – Это я нашёл этот проход».

«Я сказал, что это один из первых открытых нами проходов , и мы – иногда вы, иногда я – обнаружили довольно много таких проходов с тех пор, как начали исследовать дворец», – настаивал Мопс.

«Да, но именно я нашёл этот отрывок. Я нашёл его без вашей или чьей-либо ещё помощи, а потом проявил щедрость и поделился с вами своими знаниями. Так что, по праву, вам следовало бы сказать: „Это один из первых отрывков, открытых Андроклом“. Признайтесь!»

«Я этого не признаю. Ты просто глупец. Не так ли, Мастер?»

Я вздохнул. «Так вот чем ты занимался с тех пор, как мы прибыли во дворец?

Заглядываете в каждый уголок и укромный уголок в поисках люков и раздвижных панелей?

Тебе повезло, что ты еще жив!»

«Но никто нас не остановил, господин, – сказал Андрокл. – Похоже, во дворце мы всем нравимся. Некоторые стражники даже угощают нас сладостями, когда видят».

«О, да!» – сказал Мопсус. «Особенно тот стражник, что стоит в саду с длинным зеркальным прудом. Мы его зовём Сладкоежка, потому что у него всегда самые лучшие сладости – маленькие медовые лепёшки, загущённые мукой, с розовой водой и обваленные в толчёном миндале. Восхитительно!»

Я представила себе, как они вдвоем, улыбаясь и смеясь, – воплощение невинности, – очаровывая всех, кто проходит через все контрольно-пропускные пункты дворца. Со временем стражники, несомненно, настолько к ним привыкли, что позволяли им приходить и уходить, когда им вздумается, и даже позволили взять с собой их громоздкого, но безобидного друга Рупу.

Я покачал головой. «Так ты уже здесь был?»

«О да, – сказал Андрокл. – Мы любим приходить после заката, когда гробница закрыта для посетителей. Двери в вестибюль заперты, и эта комната совершенно пуста».

«И темно!» – добавил Мопсус.

«Да, лампу нужно принести с собой. Но всё равно приятно бродить, изучать настенные фрески и встречаться с Александром Македонским, когда рядом никого нет. Ночью саркофаг накрывают крышкой, но Рупа достаточно сильна, чтобы её поднять. Думаю, Александр в прекрасной форме. Надеюсь только, что и я буду выглядеть так же, когда мне стукнет триста лет. Можно представить, как он сядет и заговорит!»

«К лучшему или к худшему, – сказал я, – высокое искусство египетского бальзамирования, похоже, было утрачено за столетия, прошедшие между эпохой Александра и нашими. Они больше не способны творить подобное волшебство. Тем лучше. Можете ли вы представить себе, как будущие поколения выстраиваются в очередь, чтобы взглянуть на прекрасно сохранившееся тело Цезаря? Но я до сих пор не понимаю, как вы оказались здесь сегодня. И где…

все ушли?

«Мы втроём были во дворце, – сказал Андрокл, – занимаясь своими делами – как раз в розарии, наблюдая, как кот Александр гоняется за бабочкой, – когда мимо пробежал один из придворных, сообщив всем, что царь находится на балконе у гробницы Александра, поднимая народ против римлян. Внезапно розарий опустел, и вот мы – сидим на той самой скамье с двойным дном, которое поднимается, открывая доступ к тайному проходу. Нам нужно было самим посмотреть, что происходит, и это был самый быстрый путь. Когда мы вышли из туннеля, комната была пуста, если не считать одного египетского стражника; все вышли наружу, чтобы послушать царя. Мы прятались в тени за одной из больших колонн, пытаясь придумать, как проскользнуть мимо стражи, как вдруг из вестибюля послышался шум, и вбежал сам царь. Мы сразу поняли, что это царь, хотя на нём и не было короны. Думаю, он направлялся к тайному туннелю. Но там были… Римские солдаты гнались за ним. Египетская стража пыталась им помешать. Вот он, лежит в луже крови. На мгновение мы подумали, что римские солдаты собираются убить и царя, и, думаю, царь тоже так думал. Вы бы видели выражение его лица!

«И услышал проклятия, которые он выкрикивал в адрес своей сестры и Цезаря!»

добавил Мопсус.

«В любом случае, солдаты выстроились вокруг короля в строй «черепахи»...

Щиты были подняты повсюду и над головой, а наконечники копий торчали наружу – и они вышли, взяв короля с собой. Возвращались во дворец, полагаю. Мы же, оставаясь незамеченными, следовали за ними до самого вестибюля, и как вы думаете, на кого мы наткнулись?

«Мерианис», – сказал я.

«Точно! И она сказала нам, что ты был с ней, но каким-то образом ты отделился, и, учитывая всё происходящее на площади, было непонятно, что с тобой может случиться. Поэтому мы отправили Рупу и Мерианис искать тебя, а мы с Мопсусом решили остаться здесь, чтобы быть готовыми провести тебя прямо во дворец через секретный туннель».

«Вообще-то, – сказал Мопс, – мы остались здесь, потому что Андрокл боялся выходить на площадь. Он сказал, что нас могут затоптать, ведь мы такие маленькие, и лучше послать Рупу на поиски тебя, ведь Рупа уже достаточно большой и может позаботиться о себе сам».

«Я не боялся, – настаивал Андрокл. – Остаться здесь было лишь частью моего плана, и теперь вы видите, как ловко всё получилось».

«Верно», – сказал я. «Но что случилось с Мерианис?»

Я посмотрел на Рупу, она пожала плечами.

«Полагаю, вы довольно быстро потеряли ее в толпе?»

Он нахмурился и кивнул.

«Нечего смущаться, Рупа. Если бы её приоритетом было найти меня, Мерианис бы этим занялась, а не юркнула бы в прихожую посмотреть, что происходит с Птолемеем и римскими солдатами, посланными за ним. С её стороны было очень любезно сообщить тебе, что я могу быть в опасности, но я не удивлён, что она ускользнула одна, вместо того чтобы помочь Рупе найти меня. Наверняка ей не терпится опередить эту римскую черепаху и доложить своей госпоже обо всём, что здесь произошло. Любопытно; Мерианис, должно быть, не знает об этом туннеле, ведущем во дворец, иначе бы пошла этим путём». Я нахмурился. «Мерианис была нам хорошим другом, ребята – отзывчивой, вдумчивой, с хорошим чувством юмора, – но мы не должны забывать, что её истинная преданность – в другом».

«Вы говорите о ней как о солдате, Мастер».

«Потому что я думаю, Мопсус, что она не кто иной, как мужчина, который носит меч и щит».

«Она никогда не причинит тебе вреда, Мастер!» – сказал Андрокл.

«Уверен, она этого не сделает, если только я не поссорюсь с её госпожой. Какую шутку на этот раз сыграли со мной боги! Мне удалось пережить одну кровавую гражданскую войну, но затем оказаться в самом пекле другой, до которой мне нет никакого дела. Но по своему опыту участия в подобных конфликтах я знаю, что даже самому беспристрастному наблюдателю редко удаётся оставаться нейтральным.

Дворец – поле битвы. Клеопатра и Птолемей – соперничающие полководцы, командующие своими войсками. Цезарь – стратегический оплот, который они оба жаждут захватить; все остальные битвы ничего не значат, если кто-то из них сможет одержать победу над Цезарем и римской мощью, стоящей за ним.

«Но, господин, слышал бы ты, какие проклятия царь выкрикивал Цезарю, когда его уводили солдаты!» – сказал Андрокл. «Царь, должно быть, ненавидит Цезаря всей своей силой».

Подозреваю, всё с точностью до наоборот. Царь, может быть, и Птолемей до мозга костей, с царственной осанкой и уверенностью в своём божественном месте в мире, но он всё ещё мальчишка, не владеющий своими эмоциями. Когда он ругал Цезаря, он звучал не как полководец, сплачивающий войска, а скорее как отвергнутый жених. Что касается Цезаря, то он очень хотел бы, чтобы брат и сестра уладили свои разногласия и продолжили править Египтом и выплачивать долги Риму; тогда он мог бы поздравить себя с разрешением египетского вопроса и замять дело, оставшееся после его гражданской войны. Но ни царь, ни царица, возможно, не захотят довольствоваться половиной Египта – или половиной Цезаря. Цезарю, возможно, в конце концов, придётся выбрать одну сторону. Прежде чем это произойдёт, нам всем, возможно, придётся принять чью-то сторону, хотим мы того или…

Мы все четверо резко обернулись к алебастровой прихожей, ведущей в фойе, откуда доносились звуки шагов, возня и громкие крики.

«Мародеры?» – спросил Мопсус.

«Солдаты?» – спросил Андрокл.

«Или просто туристы?» – предположил я. «В любом случае, думаю, нам пора возвращаться во дворец. Андрокл, покажи мне проход».

«Конечно, Мастер. Обойдите статую сзади».

Я вгляделся в чёрную пустоту у подножия статуи. «Неужели в проходе совсем нет света? Нет воздуха?»

«Первая часть довольно темная, – сказал Андрокл, – но дальше есть решётки и вентиляционные отверстия, через которые внутрь проникают небольшие лучи света и дуновения свежего воздуха. Я пойду первым и поведу вас за руку. Мопсус может следовать за мной. Рупа может пойти последней и закрыть за нами панель; она довольно тяжёлая. Только будьте осторожны, мастер, не заденьте…»

«Ой!»

«... твою голову!»

ГЛАВА XIX

«Люди всё ещё бунтуют по всему городу, – сказал Мерианис. – Прошло несколько дней с тех пор, как царь устроил истерику, но народ всё ещё в ярости. Зачинщики бунта утверждают, что Цезарь держит царя в плену против его воли.

–”

«Отряд римских солдат действительно отвел Птолемея обратно во дворец», – заметил я.

«Но они и пальцем его не тронули! Король вернулся по собственной воле.

–”

«После того, как один из его стражников был убит в гробнице Александра!» «Кому-то нужно было защитить царя по пути обратно во дворец; толпа превратилась в бунтующую толпу, как ты сам видел, Гордиан. Как бы то ни было, как только царь вернулся во дворец, целым и невредимым, Цезарь и Потин вместе сумели его успокоить. Переговоры между царицей и царем продолжаются под надзором Цезаря. Но город в хаосе».

«Александрийцы славятся подобными вещами, – заметил я. – Александрийская толпа изгнала предыдущего царя из города; чтобы вернуть его, потребовалась целая римская армия».

Вот почему Птолемею следовало быть осмотрительнее, прежде чем разжигать ярость толпы. Большая часть её гнева, конечно, направлена против римлян, но даже дворцовая стража боится выходить на улицы. В Александрии царит полное беззаконие! Музей наглухо заперт – все эти учёные боятся даже выглянуть в окно! – и библиотека тоже. Никаких новых книг для тебя, Гордиан! Тебе придётся перечитать те, что я уже принёс.

«Да, господин!» – сказал Мопсус, бросаясь на кровать рядом со мной.

Перечитайте отрывок об Александре и Гордиевом узле. Правда ли, что отсюда происходит ваша фамилия? «В земле Фригии правил царь Гордиан, который родился крестьянином, но стал царём благодаря оракулу…»

”

«Не вижу смысла перечитывать эту историю, если ты её запомнил», – сказал я. «Что касается происхождения имени Гордиан…»

Но остановить Мопсуса было невозможно. «И много лет спустя Александр

Прошёл через Фригию и город Гордион, названный в честь царя Гордиана, и ему был показан Гордиев узел; ибо оракулы утверждали, что ни один человек не сможет покорить Азию, если сначала не развяжет Гордиев узел, который был завязан так хитро, что даже самый умный человек не мог его распутать, и так крепко, что даже самый сильный человек не мог его распутать. После чего Александр...

Андрокл прервал его, выскочив на середину комнаты и изобразив пантомиму, как он это делал. «Тогда Александр выхватил меч и с силой, со свистом, разрубил его пополам, и узел распался у его ног, и все преклонились перед новым царём Азии – ура! – Александром, единственным человеком, достаточно сильным и умным, чтобы развязать Гордиев узел!»

«Все делается не так!» – пожаловался Мопсус.

"Достаточно близко."

«Но вы упустили часть о...»

«Я не упустил ничего важного».

«Ты просто завидуешь, что не помнишь слов».

«Важна история, а не слова». Андрокл снова изобразил, как разрубает узел мечом. «Сильным ударом и свистом он разрубил его надвое!»

Мопсус сделал то же самое, прыгая по комнате и рассекая воздух невидимым мечом. «С ударом и свистом…»

Рупа скривилась и закрыла уши. Мерианис вздохнула. «Мальчики становятся беспокойными, сидя дома весь день».

«В самом деле, беспокойно!» Они не только не могли ходить по городу, но я ещё и запретил им дальнейшие исследования тайных ходов дворца. «Если бы только я мог отправить их с каким-нибудь поручением. Очень долгим поручением».

Мерианис улыбнулась: «Может быть, нам с тобой стоит немного прогуляться?»

«Не думаю! В последний раз, когда я выходил с тобой, Мерианис, кровожадные докеры чуть не проломили мне голову. Насколько я знаю, они всё ещё охотятся на римлян».

«Но у меня есть другая идея. Пойдём со мной, Гордиан».

"Где?"

"Поверьте мне!"

Я искоса взглянул на нее.

«С треском и свистом! » – крикнул Мопсус.

«Он разрубил его надвое!» – воскликнул Андрокл.

Я поморщился. «Хорошо, Мерианис. Забери меня отсюда. Скорее!»

«Куда мы идем?»

«Вот увидишь».

Сначала казалось, что мы направляемся в сторону римского сектора, но в

В какой-то момент Мерианис свернула в незнакомый коридор, и я оказался в незнакомой мне части дворца. Я был вновь поражён масштабами и роскошью королевского комплекса.

Наконец мы вышли на яркий солнечный свет сада, выходящего на гавань. Мы пересекли сад, вдыхая тёплый воздух, напоённый ароматом жасмина, и спустились по нескольким пролётам лестницы. Безоблачное небо было ослепительно ярким. Галеры небольшого флота Цезаря были разбросаны по воде тут и там, их носы были обращены к входу в гавань, перекрытому массивной цепью. За огромной гаванью, невероятно большой, возвышался величественный маяк Фарос.

Мерианис подвёл меня к каменному пирсу, значительно выступавшему в гавань. Мы прошли мимо ряда небольших зданий с крышами, украшенными разноцветными вымпелами. Рядом с приземистой статуей Беса, египетского бога наслаждения, лестница вела вниз к небольшой лодке. Я затаил дыхание, потому что лодка была точь-в-точь как та, в которой Помпей совершил свой последний путь: её нос был вырезан в форме стоящего ибиса с распростертыми крыльями, а борт украшен витиеватой резьбой крокодилов, журавлей и нильских лошадей. Изображения были покрыты чеканным серебром, а вместо глаз – кусочки лазурита и бирюзы.

В лодке, прислонившись к носу, заложив руки за голову и закрыв глаза, сидел человек в короткой набедренной повязке, греясь на солнце. Когда мы подошли ближе, я увидел, что это Аполлодор, сицилиец, который доставил Клеопатру Цезарю.

Мерианис позвал его по имени. Он лениво приоткрыл один глаз.

«Дремлешь средь бела дня?» – спросила Мерианис. «Что бы об этом подумала королева?»

Аполлодор улыбнулся и положил руку на набедренную повязку, растопырив пальцы. «Возможно, это царица так меня утомила».

«Богохульник!» – сказала Мерианис, но её тон был игривым. Аполлодор встрепенулся, встал в лодке и тряхнул своей пышной гривой волос, словно пытаясь распутать их. Он бросил на Мерианис тяжёлый взгляд из-под тяжёлых век и наклонился вперёд, поджав губы. Она сделала вид, что отвечает ему тем же, но в последний момент отстранилась, так что Аполлодор поцеловал пустоту и чуть не потерял равновесие, отчаянно замахав руками, чтобы удержать равновесие.

Мерианис громко, гортанно рассмеялся: «Немедленно позови лодочников, грубиян!»

«Лодочники? Думаете, я сам не смогу вас туда довезти?» Он демонстративно помассировал бицепсы.

«Как пожелаешь», – Мерианис шагнула в лодку и потянулась назад, чтобы взять меня за руку.

Я сел рядом с ней на носу. «Куда ты меня ведёшь, Мерианис?»

«Вот увидишь».

Аполлодор отвёз нас от пристани. Из гавани открывался вид на обширный дворцовый комплекс, полный балконов, тенистых ниш, висячих садов и террас на крышах. Я смог различить верхнюю комнату здания, где я обедал с Цезарем и где ему представили Клеопатру, а также прилегающий к этому зданию большой театр с креслами, выходящими на гавань; римские солдаты, вооружённые копьями, патрулировали верхний ярус, и я вспомнил, что Цезарь говорил о достоинствах театра как возможного оплота в случае нападения. После беспорядков, вызванных речью Птолемея, Цезарь и его солдаты начали укреплять занимаемую ими часть дворцового комплекса, перекрывая улицы и баррикадируя открытые пространства между зданиями любыми подручными материалами.

Большие здания, соединённые портиками вдоль набережной, доминировали над горизонтом, поскольку Александрия в основном равнинная; но есть и несколько холмов, и на самом высоком из них, возвышаясь над западной частью города, стоит величественный храм Сераписа, бога, подобного Зевсу, которого Первый Птолемей возвёл в египетском пантеоне на место, сравнимое даже с Осирисом. Над крышами набережной я видел храм вдалеке – величественное здание, похожее на афинский Парфенон, но значительно больше, хотя холм, на котором он стоит, далеко не так внушителен, как Акрополь.

У меня перехватило горло. Именно такой вид Александрии я бы увидел, прибыв на корабле, если бы шторм не сбил нас с курса. Это был мой последний взгляд на город, когда мы с Бетесдой много лет назад отплывали на корабле, и именно этим видом я рассчитывал поделиться с ней по возвращении.

«Гордиан-прозванный-Искателем, ты недоволен?»

«Почему ты спрашиваешь, Мерианис?»

«У тебя на щеке слеза».

«Ничего страшного. Просто капля морской пыли», – сказал я, вытирая ее и успокаивая смятение в груди. «Кажется, мы приближаемся к Антироду», – сказал я, имея в виду самый большой из маленьких островов в гавани, который был зарезервирован для исключительного пользования королевской семьи; его название довольно причудливо объявляло его соперником большого острова Родос. Местные жители иногда называли его Плавающим дворцом, потому что остров был так застроен башнями, променадами и балконами, что выглядело так, будто часть дворцового комплекса отделилась от материка и приплыла в гавань. Ступить на Антирод без королевского разрешения означало смертную казнь, и моряки, входившие и выходившие из гавани, старались этого избегать. Среди простых александрийцев остров обладал особой таинственностью; некоторые говорили, что покойный король устраивал там невообразимо развратные вечеринки, в то время как другие считали, что это хранилище мистических предметов и магических талисманов, переданных по наследству со времен древних фараонов.

«Вы когда-нибудь там были?» – спросил Мерианис.

Я рассмеялся. «Нет, Мерианис. Во время моего последнего пребывания в Александрии многие

Несколько лет назад я едва ли входил в ближайший королевский круг».

«И вот ты здесь, собираешься высадиться на Антироде. Ты уже вступил в этот мир в юности».

«Или мир рухнул», – сказал я.

Аполлодор доставил нас в небольшую, обнесённую стеной гавань и к месту высадки. Египетские стражники, патрулировавшие город, подняли копья и ухмыльнулись, увидев Мерианиса.

«Я привела гостя к королеве», – сказала она, сходя с лодки и протягивая мне руку.

« Еще один римлянин?» Один из охранников, седой ветеран с уродливым шрамом на щеке, подозрительно посмотрел на меня.

«Прости его тон, Гордиан. Капитан Кратипус командует Защитниками королевы. Это элитный отряд воинов, которые охраняли её с самого рождения. Они защищали её, когда её сестра Береника захватила трон, а также когда царь Птолемей вернулся и казнил Беренику. Они защищали её во время смуты, последовавшей за смертью отца, и были рядом с ней во время изгнания в пустыне. За эти годы немало их отряда погибло за неё. Они фанатично преданы.

За их преданность богиня Исида вознаградит их в загробной жизни, позволив им служить царице в Царстве Мертвых».

«Будет ли королеве по-прежнему нужна защита от убийц, даже после ее смерти?»

Кратип, приняв мои слова за сарказм, зарычал на меня. Мерианис понизила голос. «Кратип недолюбливает тебя, потому что ты римлянин. Он считает всех римлян нечестивцами. Он не понимает, почему вы позволяете простым смертным управлять собой. Признаюсь, это меня тоже озадачивает».

Я пожал плечами. «Насколько мне известно, ни один бог никогда не вёл кампанию за своё избрание на римскую должность, вероятно, потому, что избирательные кампании ужасно дороги».

Мерианис вопросительно посмотрел на меня, а затем рассмеялся. «Понимаю, ты пошутил. В любом случае, Кратип возмущается тем, что царица полагается на римское оружие, и не доверяет суждениям Цезаря. Цезарь предложил, чтобы царица на время удалилась сюда, в Антирод, ради собственной безопасности. Я считаю, что это была блестящая идея, но Кратип считает, что именно Птолемея следовало бы удалить из дворца, если бы кому-то из них пришлось отступить».

«Место, конечно, великолепное», – сказал я, когда стража проводила нас от лестничной площадки, и мы поднялись по мраморной лестнице, обрамлённой пальмами. Перед нами возвышался фасад дворца – причудливое сочетание греческих колонн и египетской каменной кладки. «Или королева тоскует, оставаясь здесь?»

«Цезарь навещает ее каждый день».

«Ежедневно или каждую ночь?» – спросил я.

Низкий, хриплый голос, говоривший по-гречески с элегантным акцентом, раздался из

Тенистый портик, ведущий во дворец. «Цезарь может посещать его, когда пожелает.

И то же самое может сделать и Мерианис, ведь королеве всегда приятно смотреть на ее лицо.

Клеопатра вышла на солнечный свет. Стражники упали ниц. Мерианис опустилась на колени и склонила голову. Я последовал её примеру.

Королева принимала эти земные поклоны как должное. Я слышал шуршание её льняного платья и наблюдал за движением её позолоченных, украшенных драгоценными камнями сандалий, когда она расхаживала взад-вперёд перед нами. Лишь спустя долгое мгновение она произнесла: «Можете встать».

Клеопатра протянула руку Мерианис, и та поцеловала её. «Я привела гостя, Ваше Величество. Это Гордиан из Рима, которого люди называют Искателем».

Клеопатра перевела взгляд на меня. «Мы ведь уже встречались, не так ли?»

«Я присутствовал при том случае, когда Ваше Величество представилась консулу римского народа».

Она кивнула. «Ах, да. В тот раз всё моё внимание было приковано к Цезарю, но я помню, что видела там и тебя, совсем ненадолго. Мето тоже был там, но вы оба быстро извинились и исчезли. С тех пор я видела Мето много раз; Цезарь почти никуда не выходит без него. Только недавно, и от Мерианис, а не от Цезаря, я узнала о твоих отношениях с Мето».

«Когда он был совсем маленьким, я его усыновил. Но он мне больше не сын».

«Какая путаница! Насколько я понимаю, усыновление довольно распространено среди римлян, которые верят в человеческие законы и человеческие отношения.

В Риме, похоже, двое мужчин могут быть отцом и сыном в один день, а на следующий день не состоять в родстве; нам такая концепция чужда. В Египте кровная связь – это всё. Кровная связь не может быть прервана никогда.

«Кроме смерти?» – спросил я.

Даже смерть не поможет. Сестра и брат в этом мире будут сестрой и братом в следующем. Кровь Птолемеев течёт в равной степени и в моих жилах, и в жилах моего брата. Мы связаны друг с другом и с нашими предками навечно. Но в этом мире мы обитаем во плоти, и в какой-то момент смерть может разлучить нас, пусть даже на краткий промежуток этой смертной жизни.

«Я искренне надеюсь, что нет, Ваше Величество».

Она улыбнулась. «Если кому-то из нас придётся преждевременно отправиться в мир иной, уверяю вас, это буду не я. Кратипус никогда бы этого не допустил».

«Вашему Величеству не причинят вреда, пока в теле хоть одного человека останется хоть одно дыхание!» – заявил Кратипус.

«Ваша преданность царице угодна, – сказала Клеопатра. – А теперь возвращайтесь в гавань и высматривайте других гостей».

«Ваше Величество кого-то ждет?» – спросил я.

«Возможно. Но мы говорили о загробной жизни». Она прошла по

пышные сады, окружающие дворец, а мы с Мерианис следовали немного позади.

«Пожив в обоих местах, я понимаю, что ожидания египтян в отношении загробной жизни значительно превосходят ожидания римлян», – сказал я. «Для нас, когда эта жизнь заканчивается, лучшее уже позади. Мы становимся тенями, с завистью наблюдающими за живыми, пока мы растворяемся в долгой серой вечности».

«Ах, но ты совершенно ошибаешься. Для тех, кто обретает бессмертие, эта жизнь – лишь тень следующей. Смысл этой жизни – подготовиться к жизни грядущей. Я поднял эту тему не просто так, Гордиан. Зная, как важен Мето для Цезаря, зная, как важен ты для Мето, и поскольку Мерианис так к тебе привязалась, я счёл своим долгом немного узнать о тебе».

«Мне трудно представить, что что-либо во мне может заинтересовать царицу Египта».

«Тем не менее, я знаю причину твоего приезда в Египет, Гордиан, и знаю о твоей утрате. Твоя жена была очень больна?»

Я вздохнул. «Неужели эта тема действительно интересует Ваше Величество? Мне больно об этом говорить».

«И все же, сделайте мне одолжение».

«Очень хорошо. Болезнь моей жены была для меня загадкой. Иногда мне казалось, что ей это кажется. В другие моменты я боялся, что она так внезапно отнимет её у меня, что я не успею с ней попрощаться».

«Она хотела искупаться в Ниле, думая, что это ее вылечит?»

«Так она сказала. Но…»

«Вы думаете, у нее могла быть другая причина приехать в Египет?»

Думаю, возможно, она чувствовала близость смерти и желала умереть в Египте. Она часто выражала мне своё презрение к римским погребальным обрядам; кремация её не устраивала. Где ещё, как не в Египте, её могли бы должным образом мумифицировать и провести древние обряды перехода в загробную жизнь? Возможно, именно так она и намеревалась поступить, но в итоге всё произошло иначе.