Текст книги "Теневая лампа. Книга четвертая (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 30, в которой рассматриваются разные варианты будущего

– Допустим, – предположил Брендан, – что расширение Вселенной – а это факт независимо от причины расширения – на самом деле замедляется. Как думаете, каким будет эффект разворота процесса?

– Тут и думать не о чем, – ответил Тони. – Я точно знаю, что произойдет.

Днем они гуляли в прохладном саду, а теперь над Старым кварталом сгущался вечер, и Дамаск готовился к мирной ночи. Двое мужчин остановились посреди мощеной улочки под раскидистыми ветвями огромного кедра, давшего приют голубям. Воркотня птиц, нежные сумерки, мягкий вечерний воздух, музыка из соседней чайной – все создавало атмосферу спокойствия.

Но для Тони Кларка их разговор только что принял тревожное направление, и он чувствовал себя далеко не спокойно. Он размышлял об ужасе, который до недавнего времени носил сугубо абстрактный характер, и вдруг стал опасной реальностью.

Брендан ждал ответа.

– И что же тогда?

– Да просто конец всему.

– Вы не могли бы пояснить, что имеется в виду под «концом всего»?

– Это называется сейчас «Теория E&E, или Конец всего», {Имеется в виду книга доктора Кэти Мак «The End of Everything» («Конец всего». Разговоры об астрофизике") посвященная самым передовым теориям астрофизики. В ней сформулирована теория конца света (теория Е&Е). Речь идет о том, как будет выглядеть гибель Вселенной. Дата первой публикации 4 августа 2020 г.} – то есть систематическое уничтожение всего сущего, – ответил Кларк по возможности спокойно. – В двух словах примерно так.

– «Все во вселенной, известное и неизвестное, будет полностью уничтожено», – процитировал Брендан, кивая в знак согласия. – Да, я помню.

Тони невесело улыбнулся.

– По-моему, вам не хватает масштабности мышления.

– А как вы это видите? – Они медленно возобновили прогулку, направляясь к штаб-квартире Зететического общества.

– Когда учёные говорят о E&E, они имеют в виду нечто гораздо большее, чем простое разрушение, – объяснил Кларк. – Разрушение подразумевает повреждение, снос, обломки, в общем всякие остатки, а также энергию, свет, тепло, звук и тому подобное. В этом кроется возможность восстановления или перестройки – как, например, после землетрясения или торнадо. Но после E&E не остается ничего. Вся материя – каждая молекула и атом, а также энергия, свет, тепло и все прочее – все, что когда-либо существовало, будет уничтожено в некоем конечном катаклизме.

– Включая время? – спросил Брендан.

– Время и пространство. Каким бы ни было будущее, оно исчезает, настоящее останавливается, а прошлое рассеивается, как туман на ветру. – Он сделал неопределенный жест руками. – Есть разные теории о том, как катаклизм может повлиять на время, – продолжил он через мгновение. – Некоторые полагают, что время повернет вспять, как река, внезапно меняющая русло, и мы все начнем жить вспять, к моменту Большого взрыва. Другие думают, что время просто испарится, как капля воды на раскаленной сковороде. Никто на самом деле не знает, какую форму это примет, но большинство согласны с тем, что все время – прошлое, настоящее и будущее – прекратится… вместе со всем остальным, возникшим в первый момент творения.

Подумайте обо всех галактиках и звездных системах; света не станет, тепло превращается в неописуемый холод; весь спектр энергии просто перестает быть; каждый фотон начинает мерцать; все атомные частицы – даже те, что в вакууме – исчезают одна за другой со все возрастающей скоростью; камни, деревья, океаны и земля под нашими ногами растворяются, все разлетается на составные молекулы – то же самое происходит с нашими телами – а потом эти молекулы просто растворяются в небытии… всё возвращается к первозданной пустоте, из которой возникло в момент творения. Хуже того, живые, дышащие, мыслящие существа будут наблюдать за происходящим и страдать от ужаса. – Тони покачал головой, представив масштабы катастрофы. – Выходит, мы живем только доя того, чтобы стать свидетелями нашего собственного уничтожения.

Брендан глубоко вздохнул.

– Если так, – сказал он, – катаклизм можно описать и короче.

– Может быть, – согласился Тони. – К счастью, на сегодняшний день нет убедительных доказательств того, что расширение Вселенной замедляется.

Брендан промолчал. Кларк искоса взглянул на своего долговязого спутника. Тот смотрел куда-то в пространство, словно видел там, вдали, очень тревожную перспективу.

Тони забеспокоился:

– Лучшие научные данные, которые у нас есть после тщательных и постоянных наблюдений, показывают, что расширение Вселенной идет полным ходом – несмотря на слухи.

– Процесс будет продолжаться, – мрачно заметил Брендан, – пока что-нибудь не нарушит или не остановит его.

– Да, наверное… – нерешительно подтвердил Тони. – Но если упомянутые вами данные JVLA подтвердятся… ну, это определенно помешало бы процессу.

– Не поймите меня неправильно, – сказал Брендан. – Серьезных доказательств у меня нет. Для меня это скорее предчувствие, ощущение надвигающейся гибели, которое я не могу объяснить, зато я твердо уверен, что оно связано с работой нашего общества. Почти с самого начала многие ломали голову над одной из самых неприятных загадок лей-путешествий.

– Только над одной? – иронично спросил Тони. – Я вот до сих пор не могу уложить в голове многомерность пространства с разным ходом времени – вообще всю эту чертовщину. Так над чем вы размышляете?

– Почему никто никогда не путешествует в будущее?

– О боже, – вздохнул Тони. – Вы же имеете в виду абсолютное будущее, а не относительное. Ясно же, что некоторые путешественники вполне могли оказаться в местах, где времена опережают их исходное время. Но абсолютное будущее в космическом смысле здесь ни причем.

– Конечно, – подтвердил Брендан. – Сэр Генри Фейт, например, бывал здесь много раз. Для него, человека 1620 года рождения, это будущее, но не для меня. Я родился в 1958 году. Для меня – как и для вас – это, – Брендан обвел рукой город вокруг себя, – это прошлое. Но почему я не могу отправиться в будущее моего собственного мира?

Тони на мгновение задумался, а затем предположил:

– Может быть, потому что это будущее еще не наступило? Его нет.

Брендан задумчиво посмотрело себе под ноги.

– Да, примерно так мы себе это и объясняли, – медленно произнес он. – Нельзя попасть на поезде туда, где нет рельс. Но чего-то здесь не хватает, и многие из наших членов пытались найти лучшее объяснение. Пока не нашли.

– Отсутствие лучшего объяснения может быть связано с ошибочностью гипотезы, – заметил Кларк. – Это известное проклятие в науке.

– То есть, если мы скорректируем наши предположения о будущем, можем найти ответ?

– Корректировка нужна вашим представлениям о самом времени. Например, вы предполагаете, что время течет – то есть движется из прошлого через настоящее в будущее, так оно выглядит и ощущается нами в нашем обычном повседневном опыте. Но что, если время на самом деле движется в другую сторону? Что, если оно перейдет из очень изменчивого будущего в гораздо менее податливое настоящее, прежде чем превратиться в твердое прошлое? – Кларк взглянул на своего спутника, чтобы проверить, следит ли тот за ходом его мысли, и увидел улыбку на его лице. Он остановился. – Я что-то не то сказал? Почему вы улыбаетесь?

– Радуюсь, что вы сами предложили эту альтернативную точку зрения, и облегчили мне задачу, – сказал ему Брендан. – Я должен кое-что вам сказать.

– Давайте. Мы, физики, умеем держать удар.

– Допустим, время течет из будущего в прошлое, – заговорил Брендан. Он свернул на другую улицу; Тони шел рядом с ним. – Если так, из этого следует, что всё – я повторяю: всё – что угрожает будущему, неизбежно подвергает опасности и настоящее, а настоящее – это то место, где идет та жизнь, какой мы ее знаем.

– Разумеется, – ответил Кларк. – Однако я пока не понимаю, какое отношение это имеет к лей-линиям и другим измерениям, о которых мы говорили.

– Я убежден, что будущее даже сейчас под угрозой, – заявил Брендан. – Если эта угроза будет продолжать действовать, это приведет к тому, что расширение Вселенной сначала замедлится, а потом повернет вспять.

– То есть начнется цепная реакция, в результате которой погибнет жизнь во вселенной, сама вселенная и все вместе с ней, – заключил Кларк, опять ощущая холодок дурного предчувствия. Он взглянул на Брендана, молча шагавшего рядом. – Вы понимаете, что говорите?

– Сколько времени до конца? – спросил Брендан. – Сколько времени у нас будет, прежде чем нас наступит финальный катаклизм?

Кларк взглянул в чистое небо. Там загорались первые звезды, тусклые точки в безграничном пространстве. Ему казалось, что он реально видит черное пятно, распространяющееся по небу. Он сделал в уме грубый расчет, проверил, и, наконец, объявил:

– В зависимости от того, когда начнется разворот, речь идет о месяцах. В течение года, максимум двух, все будет кончено.

– Так быстро? – Брендан тоже посмотрел в небо. – Учитывая, что Вселенной потребовалось несколько миллиардов лет, чтобы достичь нынешних размеров, я бы предположил, что обратный процесс…

– Займет столько же времени? – закончил за него Кларк. – Нет. Вы, кажется, не учитываете возросшую массу и ее влияние на импульс. Видите ли, мегавселенная теперь стала намного больше. И как только вся эта масса начнет двигаться, так сказать, вспять, скорость этого разворота начнет возрастать в геометрической прогрессии – то есть намного, намного быстрее, чем первоначальное ускорение. Действительно, все кончится очень быстро. Как я и сказал, потребуются месяцы, а не годы. Чтобы сказать точнее, мне нужен компьютер, и довольно быстрый.

Брендан мрачно улыбнулся.

– Я знал, что вы поймете.

Они свернули на другую улицу. Огни маленького кафе лежали на асфальте брызгами жидкого золота. Мужчины, собравшиеся вокруг радиоприемника в углу, слушали что-то, изрядно их веселившее.

Кларк ничего этого не видел. В его уме лихорадочно шли расчеты разных вариантов, но все они были неутешительными.

– Ну что же, давайте признаем в порядке эксперимента, что угроза реальна, – продолжил он. – С чем вы ее связываете? Какую форму она принимает? Где расположен источник? Можем ли мы это проверить? Можем ли мы это доказать?

– Я убежден – или, если хотите, моя гипотеза – состоит в том, что Великий Разворот каким-то образом связан с механизмами, которые мы обсуждали.

– Вы говорите о сознании и его взаимодействии с электромагнитными силами?

– Да. Я считаю, что нечто уже произошло или происходит сейчас, оно делает это взаимодействие нестабильным. Именно нестабильность представляет угрозу продолжающемуся функционированию Вселенной.

Тони задумчиво кивнул.

– Есть идеи, что могло вызвать нестабильность системы?

– Ничего конкретного. Домыслы, спекуляции…

– Когда нет ничего другого, годятся и они, – сказал Кларк. – Излагайте ваши домыслы.

– Мне кажется, что это связано с картой, – ответил Брендан, сворачивая в совсем уж темный переулок. – То есть, как только мы поймем, в чем секрет карты, нам лучше удастся сформулировать источник угрозы и понять ее природу.

– Вот это да! Стоп. О какой карте речь?

Брендан огляделся вокруг.

– О Карте на Коже.

Кларк недоуменно посмотрел на него.

– Прошу прощения, мне казалось, вы в курсе. – Брендан задумался, а потом объяснил: – Карта на Коже – это карта маршрутов и пунктов назначения различных лей-линий, разбросанных по всему космосу. Она принадлежала исследователю по имени Артур Флиндерс-Питри.

Брендан рассказал о карте, о том, как и где она была сделана, и что, как предполагалось, она содержит. В его рассказе карта представлялась неоценимым сокровищем. – Честно говоря, у нас нет твердых сведений, что нашел старый Артур, но все признают, что это нечто бесконечно ценное.

– И каковы догадки?

– Кое-кто из нас верит, что Флиндерс-Питри нашел легендарный Колодец Душ.

– По крайней мере, об этом я слышал, – сказал Кларк. – Насколько я помню со школьных времен, это распространенный ближневосточный миф. – Он взглянул на Брендана, чтобы оценить его реакцию. – Вы что же, хотите сказать, что Колодец Душ – реальное место?

– Да, у нас есть веские основания полагать, что он существует. В нашей генизе чего только нет! После ужина, если вам интересно…

– Считайте, мне уже интересно, – сказал Кларк. – А нельзя и мне взглянуть на эту карту?

– Так ведь в этом-то и загвоздка, – вздохнул Брендан. – Карты у нас нет. Когда-то в прошлом ее разделили на четыре или пять частей. Части хранятся в разных местах, не только в пространстве, но и во времени. Двести лет наше общество пытается найти недостающие части и собрать их вместе. Все, что у нас есть, – это неважная копия, сделанная художником, не понимавшим истинного значения карты. Он считал, что это карта Царства Фейри.

Они оказались перед дверями Зететического общества. Брендан достал ключи, а Кларк опять взглянул на ночное небо с россыпью звезд, ставших значительно ярче.

– Благодарю за прогулку, Брендан, – сказал он. – Это было довольно… катастрофично.

Брендан сочувственно рассмеялся; открыл дверь и впустил гостя.

– Возможно, если вы не слишком расстроены, не откажетесь продолжить нашу беседу после ужина? Разговоры помогают мне выстраивать мысли.

Кларк вошел в уютную, уставленную книгами гостиную, расположенную, как ему теперь представлялось, в световых годах от обреченной на гибель мультивселенной. Он даже не вдруг понял, что миссис Пилстик здесь и приветствует двух вновь прибывших посетителей – молодую пару, стоявшую спиной к физику.

– А, вот и вы! – воскликнула она, увидев на пороге вернувшихся мужчин. – Мы только что говорили о вас, доктор Кларк.

– Обо мне? Ну, я… – Он замолчал, стоило людям повернуться к нему. – Касси!

– Привет, папа, – сказала она, собираясь его обнять. – Как-то немного странно встретить тебя здесь.

ГЛАВА 31, в которой речь идет о справедливой расплате

Берли вышел из кофейни как раз в то время, как трое гвардейцев бежали ему навстречу через площадь. Один из солдат взглянул на него, но пробежал мимо. Ускорив шаг, граф направился к гостинице, быстро переоделся в высокие сапоги и дорожный плащ. Пришлось задержаться, чтобы собрать чертежи новых детекторов, которые он собирался заказать дворцовым алхимикам. К сожалению, придется отложить до следующего визита. Остановился сделать глоток бренди из графина на столе, схватил шляпу и в последний раз оглядел комнату. Бесшумный, как тень, он проскользнул в коридор, спустился по лестнице и вышел из здания. Его никто не видел.

С видом человека, спешащего по делам, граф по темным улицам взял курс на городские ворота. Опять пересекать площадь открыто он не решился, потеря времени была небольшой, а свидание с гвардейцами, вооруженными пиками, не входило в его планы.

Несмотря на неоднократные визиты, Берли плохо знал город, так что его и без того запутанный маршрут еще больше запутался после одного неправильного поворота; ошибку он осознал только тогда, когда очередной переулок вывел его на маленькую площадь перед церковью. Обратный путь занял некоторое время, и он почувствовал облегчение, когда наконец в поле зрения показались городские ворота. Факелы горели по обе стороны от входа, как маяки, указывая путь за город. Одну из внушительных окованных створок ворот уже закрыли на ночь, но другая все еще была открыта для запоздавших путников. Он лишь слегка замедлил шаг, приближаясь к этой створке, оглядываясь в поисках своих людей. Да где же они!? Тав и Декс должны были ждать здесь. А вот где Кон с Мэлом? Может, возятся с Бэби? Чем взрослее становился пещерный лев, тем труднее с ним справляться. Может, они уже вышли из города и ждут его за стенами?

«Этот чертов кот все больше становится бесполезной обузой, – подумал он, входя в колеблющийся круг света факелов. – Возможно, пришло время избавиться от него».

Берли миновал сторожку и краем глаза уловил какое-то движение. В дверях появились двое стражников в касках и нагрудниках. Один из них окликнул его.

– Halten, Sie! {Стой! Ты! (нем.)}

Берли сделал вид, что не услышал, и продолжал идти к воротам. Стражник поднял руку и снова крикнул, чуть громче:

– Sie da! Halt! {Эй, ты, а ну, стой! (нем.)}

Берли замедлил шаг, но не остановился.

– Проблемы? – спросил он, вынуждая себя улыбнуться.

– Стой! – Двое стражников спешили к нему, на ходу доставая из ножен мечи с короткими лезвиями. – Имя?

– Мое имя? – повторил он по-немецки. – Я лорд Берли, граф Сазерленд и друг королевского двора.

Первый стражник и ухом не повел.

– Пойдешь с нами! – приказал он.

– Не понял, – ответил Берли все еще улыбаясь. Он продолжал приближаться к воротам. – У вас какие-то трудности? Мне некогда. Сегодня вечером у меня важные дела в другом месте.

– Это он! – раздался голос из сторожки, и оттуда выскочил Якуб Арностови. Он ткнул пальцем в Берли. – Этот человек напал на герра Стиффлбима. Взять его!

– Ты арестован. – Стражник приставил меч к груди Берли. Его спутник поудобнее перехватил пику. – Пойдешь с нами.

– Вы допускаете ошибку, – возразил Берли, прикидывая расстояние до ворот. Если удастся выскочить за ворота, Тав с Дексом могут спустить кота. Бэби займет стражников, а они тем временем уйдут. – Я не понимаю… Он сделал еще шаг в сторону ворот. – Я знаком с вашим судьей. В конце концов, Прага – свободный город!

– Кончилась твоя свобода, негодяй, – вскричал Арностови. Он обратился к стражникам: – Держите его! Смотрите, чтобы не сбежал!

Стражники шагнули вперед. Берли поднял руку, чтобы остановить их, и крикнул через плечо:

– Тав! Декс! Сюда!

За воротами наметилось какое-то движение. Берли сделал еще шаг к воротам.

– Спускайте кота! – крикнул он, но слова застряли у него в горле, когда на свет выступили четверо вооруженных стражников, толкавших перед собой Тава и Декса. Мэл и Кон, сильно побитые и несчастные, тащились следом. Кота с ними не было.

– Простите, босс, – мрачно пробормотал Тав. – Нас повинтили.

– Отлично, капитан, – воскликнул Арностови, пританцовывая от удовольствия. – Городской совет обязательно узнает о вашей храбрости.

Берли повернулся к своим обвинителям.

– Это невыносимо! Я желаю поговорить с императором!

– Заткнись, – сурово молвил капитан городской стражи. – У тебя будет шанс выступить перед судьей. Вот ему все и расскажешь.

Ближайший охранник грубо схватил Берли за плечо и толкнул его.

– Шагай!

– За то, что ты сделал с Энгелбертом, тебя высекут на площади, – усмехнулся Арностови.

– Ты, мелкая тварь, – прорычал Берли, проходя мимо, его лицо исказилось от ярости и разочарования. – Думаешь, сможешь меня остановить? Никто не заступит дорогу Архелею Берли. Ад за меня рассчитается!

– Посмотрим, кто за что рассчитается, – ответил Арностови. Он взмахнул рукой. – Уведите их.

Кипящего от негодования лорда Берли и его людей увели. Поскольку ночью все мировые судьи уже спали, их доставили прямо в тюрьму и заперли до предъявления официальных обвинений и передачи дела в суд. А до тех пор им предстояло провести время в подвалах Ратуши.

ГЛАВА 32, в которой время имеет решающее значение

– Уважаемые члены Зететического общества, добро пожаловать на Семьдесят второе Открытое заседание, – объявила г-жа Пилстик, занимая место на импровизированной кафедре. – Я буду вести заседание, и для начала хочу поблагодарить всех вас за то, что вы так оперативно откликнулись на наш призыв. Мы бы не стали настаивать на срочности, если бы не настоятельная необходимость.

В ее тоне, смягченном шотландским акцентом, не было и следа волнения или спешки, собравшей восемнадцать почтенных членов общества, вырвав их из разных мест и времен, в обще сложности из пятнадцати мировых сфер или измерений. Кит никак не мог уложить это у себя в сознании, обводя взглядом публику, собравшуюся в зале; к общему собранию здесь прибрались, центр залы очистили от книг и рукописей, а вокруг восьмиугольного стола поставили двойное кольцо кресел; на столе перед кафедрой стояли четыре незажженные свечи, лежала Библия и деревянный молоток ведущего. Кит прикинул, что за накал страстей должен бушевать здесь, чтобы ведущему потребовался молоток для наведения порядка.

Они с Касс пробыли в Дамаске пять дней, за это время он познакомился с Бренданом, миссис Пилстик и Тони Кларком. Два дня назад к ним присоединились Джанни и Вильгельмина, прибывшие из Рима после завершения исследований. Кит заметил перемену в поведении обычно оптимистично настроенного монаха.

– Как съездили? – спросил он Вильгельмину, когда после первых приветствий Джанни извинился и направился к Тони Кларку.

– Не впустую, – сообщила Мина. – Лаборатория Ватикана нам очень помогла, кое-что мы узнали, то есть Джанни узнал, но окончательного анализа редкоземельных элементов у нас пока нет. Мы до сих пор не знаем, что питает теневые лампы.

– А что с ним вообще? – обеспокоился Кит. – Парень выглядит так, будто на нем вся тяжесть мира.

– Я не уверена. Он говорил со своими знакомыми из обсерватории. Я еще не видела его таким расстроенным.

Представление Джанни и Тони – словно пламя, встретившееся с запалом – положило начало серии тревожных дискуссий за закрытыми дверями. Неизвестно, о чем там шла речь, но общая нервозность заставила Брендана созвать экстренное собрание общества – «для уточнения позиций», как он выразился.

– Мы не можем решить это сами, – говорил Брендан. – Нужно одобрение всех членов.

На следующее утро начали прибывать зететики. Как их вызывали, Кит так и не узнал, но в течение следующих двух дней все члены Общества прибыли в Дамаск. Встречая их одного за другим, Кит поразился тому, насколько одинаковым темпераментом все обладали, сколько энергии накопили, сколько отваги было в их действиях. Они показались ему мудрыми, хотя и немного раздражительными: в сущности, очень похожими на прадедушку Козимо.

Известие о смерти Козимо и сэра Генри было встречено с тревогой и искренним сочувствием. Одна участница – пожилая смутьянка по имени Тесс – взяла на себя задачу организовать поминальную службу. И, не откладывая, организовала поминовение во время вечерни в соседней часовне монастыря Св. Феклы, где остановилось большинство зететиков. Служба была простой и искренней, и во время молитв Кит почувствовал, что его связывала с Козимо не только привязанность. Когда Брендан начал произносить слова заключительной молитвы, откуда-то из глубин существа Кита поднялась волна горя и накрыла его с головой. Он с удивлением заметил, что слезы капают на сложенные руки. А ведь он не так уж долго общался с Козимо, но кровная связь – не пустяк, и впервые после безвременной кончины его прадеда – точнее, убийства, – Кит позволил себе оплакивать прадеда; давно сдерживаемые чувства пробились сквозь его защиту, и слезы принесли облегчение.

Если бы я был более осторожным и побольше думал, сокрушался Кит, я, наверное, мог бы что-нибудь сделать, чтобы не позволить Берли убить его. Козимо остался бы жив, и сэр Генри тоже.

Служба в маленькой монастырской часовне, скудно обставленной, но из-за этого особенно трогательной, стала достойной данью памяти двум хорошим людям, принявшим столь мучительный конец. После службы последовал легкий поминальный ужин, а затем –заседание общества, в котором приняли участие все его члены.

– Прежде чем я официально открою наше собрание, – говорила миссис Пилстик, – в соответствии с уставом и протоколом общества нам нужно провести прием новых членов. Брат Джанни Бекарриа, Кристофер Ливингстон, Вильгельмина Клюг, доктор Энтони Кларк, не могли бы вы подойти сюда?

Кит и Вильгельмина обменялись мимолетными взглядами, и Кит не мог отделаться от мысли, что хозяйка пражской кофейни пребывает в своей стихии: она светилась от удовольствия и предвкушения, занимая место между ним и Джанни. Монах был бы здесь совсем на месте, если бы не озабоченный вид, такой же, как у Кларка. Оба казались слишком нервными.

– Прошу директора Ханно занять председательствующее место. – Миссис Пилстик сошла с кафедры, и ее место занял Брендан.

– Соратники, друзья, – начал он, жестом показав, что готов обнять всех, – многие из вас считают этот момент ответом на нашу молитву о новой крови, которая должна обогатить и укрепить наше общество. – Он указал на незажженные свечи на столе. – Сегодня вечером мы рады зажечь не одну, а целых четыре свечи в честь новых членов нашего общества.

Он представил каждого из новичков, дав краткую оценку навыков и полезных для общества особенностей, а затем перешел к краткой церемонии, одновременно глубокой и содержательной. К тому времени, когда Брендан дошел до той части клятвы, где он предписывал кандидатам «отважно бороться со злом во всех его коварных формах во славу Создателя, который создал и – постоянной любящей заботой – постоянно поддерживает Вселенную и все, что живет, движется и находится внутри нее», – Кит второй раз за день почувствовал себя глубоко тронутым. Он ощутил не только дух ритуала, но и дух самого общества, и когда Брендан пожал ему руку в знак официального посвящения, у Кита действительно опять на глаза навернулись слезы.

Он вернулся на свое место, вздохнул и шепнул сидевшей рядом Вильгельмине:

– Знаешь, я как-то не готов был к такому. – Она не ответила, а продолжала сидеть с закрытыми глазами, опущенной головой и руками, сложенными на коленях.

– Благодарю, Брендан, – проговорила миссис Пилстик, возвращаясь на кафедру. – Я уверена, мы все хотели бы оказать нашим новым членам более достойный прием, но с этим придется подождать. Мы созвали вас для решения вопроса первостепенной важности. – Она изложила тревожные новости. – Руководству стало известно, что мир, каким мы его знаем, балансирует на грани катастрофы непредставимого масштаба.

Заявление естественно вызвало волну тревоги среди слушателей. Послышались голоса, требовавшие разъяснений, другие просили назвать источники информации. Вместо всего этого миссис Пилстик ударила молотком по кафедре.

– Информация надежная, известие крайне опасно, но с ума сходить никто не собирается, – на этот раз шотландский акцент стал заметнее. – И мы тут не для того собрались, чтобы блеять, как курдючные овцы. – Она окинула собравшихся строгим взглядом. Люди притихли. Она продолжила: – Сначала я попрошу брата Джанни рассказать о природе угрозы. Затем мы обсудим, как лучше действовать. – Все еще держа молоток, она протянула руку в сторону итальянского монаха. – Брат Джанни, прошу вас.

В прекрасном черном костюме, недавно от парикмахера, брат Джанни напоминал любимого родственника, если бы он вдруг оказался итальянским священником. Он поблагодарил миссис Пилстик и Брендана за то, что ему позволили выступить перед Обществом, и попросил слушателей о снисходительности к его английскому языку. Затем он заговорил, начав рассказ с сотворения мира.

– Все эти годы работы священником и ученым я руководствовался двумя принципами, – говорил брат Джанни. – Во-первых, Вселенная создавалась с определенной целью. Во-вторых, цель, ради которой она создана, определена любящим Создателем, и он желал, чтобы поставленная им цель была достигнута. – Он потряс в воздухе двумя пальцами, словно подтверждая, что имеет в виду именно эти два принципа. – Именно эти две основополагающие причины и питают все сущее на Земле, и на Небе.

– Они же дают нам возможность постичь хотя бы частично смысл Творения. Первое, что мы видим: творение – это не событие, случившееся однажды в начале времен, а каждый момент времени, связанный с вечной реальностью Творца, постоянно питающего и поддерживающего Свое творение. Ибо Он хочет реализации поставленной цели.

Следовательно, мы можем констатировать постоянное активное участие мудрого и великодушного Творца, суть которого в приведении каждой части Его творения в соответствие с Божественной целью.

Спросим себя: какова же цель Творения? Другими словами, в каком направлении идет развитие Вселенной? – Джанни медленно оглядел комнату, круглые оправы его очков поблескивали в свете свечей. Задав вопрос, он сам же на него ответил: – Мы верим, что вселенная была создана для того, чтобы в ней возникли разумные существа, способные постичь Божественную доброту, являющуюся природой Бога; Божественную красоту, которая есть радость Бога; и Божественную истину, которая есть мудрость Божия. Кроме того, мы верим, что цель Вселенной состоит в окончательном единении всего творения с Божественной Жизнью.

Джанни медленно прохаживался вдоль первого ряда стульев, напоминая Киту профессора, читающего лекцию. А еще Кит понял, что слова монаха настолько наполнены смыслом, что для понимания выводов из сказанного ему может не хватить ума.

– Из этого следует, что люди играют главную роль в функционировании Вселенной. Как объекты Божественного намерения, мы с самого начала связаны с космосом. Наши тела состоят из элементов, рожденных в недрах звезд, живших и умиравших в далеких галактиках миллиарды лет назад. Мы в буквальном смысле звездная пыль. Все шло к тому, чтобы мы появились на свет. Мы не случайности, несчастные аномалии или тривиальные паразиты, которые возникли только для того, чтобы отправиться в небытие после исчерпания жизненных ресурсов.

Скорее, мы – бенефициары сложных процессов, зародившихся еще до Большого взрыва – назовем его Точкой Альфа, – процессов, которые были запущены именно для создания активных и независимых сознательных единиц, способных ответить Создателю любовью. Отсюда следует, что мы, именно мы – причина существования Творения. Следовательно, судьба космоса и судьба человечества тесно связаны с самого начала, с Точки Альфа. – Джанни дошел до конца зала, развернулся и пошел назад, по национальной привычке плавно жестикулируя. – Итак, раз было начало, значит, будет и конец. При этом мы верим, что Создатель желает, чтобы время шло своим чередом, а не просто заканчивалось в какой-то произвольной точке до окончательного завершения Творения, каким Он его видит, то есть до Точки Омега, представляющей собой совершенное, гармоничное и радостное единство всего Творения с Ним, а значит, в постоянной творческой деятельности искупленной и преобразованной вселенной – навсегда. – Джанни поднял палец классическим жестом учителя, произносящего важную цитату. – Ибо, как дошло до автора Послания к Ефесянам: «открыв нам тайну Своей воли по Своему благоволению, которое Он прежде положил в Нем, в устроении полноты времен, дабы все небесное и земное соединить под главою Христом». {Послание к Ефесянам, 1:9-10} Это и есть Точка Омега.

Вернувшись за кафедру, он собрался с мыслями и продолжил.

– Устроение полноты времен… – повторил он древние слова. – Давайте подумаем, что это значит, ведь время, в конце концов, является важнейшей составляющей нашего существования. С общепринятой человеческой точки зрения время – это линейная прогрессия, состоящая из удаляющегося прошлого, которое невозможно ни изменить, ни восстановить; постоянно движущегося настоящего, состоящего из момента, который невозможно полностью уловить и удержать; и неопределенного будущего, которое состоит из многих возможных результатов любого действия или события, причем осуществляется только один результат. Мы ведь так себе это представляем?