Текст книги "Карта на коже (ЛП)"

Автор книги: Стивен Лоухед

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 26, в которой запечатанная гробница раскрывает секреты

До восхода солнца оставалось немало времени, но Берли чувствовал, как ночная прохлада увядает, а дневная жара начинает набирать силу, словно где-то за горизонтом затопили печь. Будет еще один очень жаркий день, но он готов. У него есть костюм из льняного полотна верблюжьего цвета, пробковый шлем и белая куфия, чтобы прикрыть от солнца шею. Теперь, сидя на заднем сиденье машины лорда Карнарвона, он смотрел на иссохшие холмы и задавался вопросом, что сулит этот день. Судя по всему, лорд Карнарвон пребывал в прекрасном настроении.

Местонахождение гробницы держалось в строжайшем секрете. Хотя о том, что ведутся раскопки, знали многие, только четыре человека могли найти конкретное место. Несмотря на это, человеку с такими навыками и силой убеждения, как Берли, не составило большого труда добыть приглашение на финальную часть представления. Несомненно, важную роль сыграли его знания в области египетской истории и ее артефактов. Ему удалось убедить лорда Карнарвона в том, что он искренне заинтересован в поддержке зарождающейся науки археологии; а его обаяние и привлекательная внешность не оставили равнодушной леди Эвелин, дочь Карнарвона. Ужин на террасе отеля закончился приглашением соотечественника, да еще человека одного с ним социального уровня, присутствовать при событии, способном изменить очень многое.

– Вам уже приходилось бывать на раскопках, лорд Берли? – спросила Эвелин. Она была очаровательна в свободной льняной рубашке и брюках; волосы молодой женщины покрывал легкий платок. Она сидела на откидной скамеечке лицом к отцу и его гостю.

– Бывал пару раз, – ответил Берли, не упомянув о том, что эти посещения происходили обычно после полуночи, а подкупленная охрана старательно таращилась куда угодно, только не туда, куда следовало. – Мне это очень интересно, но вот беда, я никогда не оказываюсь в нужном месте в нужное время.

– Сегодняшний день станет исключением, – с уверенностью заявил лорд Карнарвон. – Нас ждут великие дела. Должен вам сказать, что я глаз не сомкнул этой ночью. Волновался. А со мной это очень редко случается.

– Отец похож на капризного ребенка в Рождество, – улыбнулась леди Эвелин. – Он боится, как бы кто-нибудь не пришел раньше него и не украл подарки из-под елки. Сама я спала сегодня, как младенец.

– Считается, что мы нашли гробницу фараона, – сказал Карнарвон. – Это огромная редкость. Но пока не вскроем саркофаг, точно сказать нельзя. Картер убежден – по крайней мере, насколько это возможно на данном этапе раскопок, – что нам попалось нечто особенное. – Он побарабанил пальцами по колену. – Надеюсь, он не ошибся.

– Я должен еще раз поблагодарить вас за то, что вы позволили мне стать свидетелем этого исторического события, – почтительно проговорил Берли. – Это весьма щедрый поступок с вашей стороны.

– Не стоит благодарности, – отмахнулся лорд Карнарвон, хотя было заметно, что он все же сомневается в целесообразности своего приглашения. – Ваше присутствие очень кстати. Нам же нужны надежные подтверждения подлинности находок, хотя я очень хотел бы сохранить все в секрете до тех пор, пока мы не вскроем гробницу.

– Другими словами, нужна реклама, – добавила леди Эвелин чуть насмешливым тоном. – Отец вовсе не прочь придать своей деятельности некоторую огласку. Он любит острые ощущения. Поэтому и участвовал в гонках.

– Это дело прошлое, не стоит утомлять нашего гостя этими старыми рассказами. – Взглянув на лорда Берли, он все же спросил: – Вам приходилось участвовать в гонках?

– Я люблю лошадей, – легко соврал лорд Берли. – В детстве любил, – поправился он. – Но автомобили? Нет, никогда не приходилось, хотя иногда хотелось попробовать. Впрочем, наверное, мне уже поздно. Годы…

– Да ну, какие ваши годы? – усмехнулась леди Эвелин. – Гонки на автомобилях не имеют возрастного ценза. Отец отказался от участия только после аварии. А то вы и сейчас могли бы найти его в каком-нибудь гараже в Бруклендсе {Бруклендс – первая в мире специально построенная кольцевая гоночная трасса протяженностью 2,767 мили (4,453 км) недалеко от Вейбриджа в графстве Суррей в Англии. Открыта в 1907 году.}. – Носком туфли она толкнула отца в голень. – Признайся, папа, – сказала она, – если бы не авария, нас бы сейчас не было в Египте.

– Моя дочь как обычно преувеличивает, – снисходительно произнес лорд Карнарвон. – Но мне действительно нравились гонки – почти так же, как раскопки. Впрочем, та авария пришлась кстати. Египет увлек меня куда больше, чем гонки. Я теперь немало знаю о его истории и много сил вкладываю в раскопки.

– Мистер Картер не будет возражать, если я буду находиться рядом? – спросил Берли.

– Может, и будет. Только не пойму, какая разница? – ответил лорд Карнарвон. – По счетам плачу я. Значит, могу приглашать кого угодно. Он это понимает. Говард Картер прекрасный специалист. Он вам понравится, как только вы с ним поговорите.

– Я с нетерпением жду встречи с ним, – сказал Берли.

– Ждать недолго. Мы почти приехали, – объявил Карнарвон. Наклонившись вперед, он через спину водителя указал на возвышающуюся впереди вершину холма. – Вон за тем подъемом. Через пару минут будем на месте.

На вершине холма машина затормозила, а затем медленно двинулась вниз по крутому серпантину, проложенному для нескольких автомобилей, обслуживающих раскопки. Они спустились на дно долины и свернули в узкий овраг с крутыми склонами. Здесь было темновато. Водитель включил фары. Они двигались вперед до перекрестка, где два других ущелья соединялись с первым.

Даже в предрассветном сумраке Берли разглядел небольшой лагерь, состоящий из нескольких грубых лачуг, брезентовых и деревянных навесов, натянутых над неглубокими ямами в земле; три большие палатки стояли в ряд сбоку; несколько черных бедуинских шатров с маленькими кострами были разбросаны по периметру.

Машина остановилась, хрустя гравием, и пассажиры вышли. Большие палатки были пусты, люди уже работали, пользуясь относительной прохладой.

– Картер на раскопках, – сказал лорд Карнарвон. – Следуйте за мной, но осторожно, смотрите под ноги! – Он сделал несколько шагов и растаял в сумерках.

– После вас, миледи, – сказал Берли, протягивая руку.

– Надеюсь, мы покончим с этим до полудня, – проворчала леди Эвелин. – Здесь становится ужасно жарко. Я просто расплываюсь.

– До сегодняшнего дня, – признался Берли, – я серьезно сомневался в своем здравом уме из-за того, что собрался летом в Египет. – Он сделал паузу. – Имейте в виду, зима здесь ненамного лучше. Разве что мух меньше.

– Осмелюсь заметить, что вам никогда не стать археологом, мой дорогой лорд. У археологов должна быть шкура, как у носорога, и они должны любить грязь во всех ее проявлениях. Вот мистер Картер родился в пустыне – у него в жилах песок, а выносливостью он может поспорить с верблюдом. По мне, так прошлое Египта лучше всего изучать с восьми до полуночи на террасе гранд-отеля.

– Слова истинной дочери пустыни, – пошутил Берли.

Леди Эвелин тоже хохотнула.

– Археология – папина страсть, а отнюдь не моя. Хотя мне нравятся открытия – вот как сегодня. Есть что-то захватывающее, когда находишь нечто скрытое от мира на протяжении тысячелетий, когда видишь, как слава далекой эпохи выступает на свет. – Внезапно смутившись, она взглянула на высокого мужчину рядом с ней. – Разве вы не согласны?

– Всем сердцем соглашаюсь с вами, – ответил Берли. – А иначе зачем бы мне терпеть жару, мух и скорпионов?

Остаток пути они шли молча, пробираясь между куч щебня, перешагивая через колья и оттяжки навесов, прикрывающих раскоп. Лорд Карнарвон поджидал их возле навеса из грязного холста над зияющей дырой в каменистом грунте.

– Сюда! – позвал он, махнув им рукой. – Я здесь!

Когда они подошли, он стоял у края раскопа и кричал в дыру:

– Картер, ты внизу? Картер?

Из дыры донесся приглушенный голос.

– Я здесь! – Видимо, человек двигался, потому что голос становился более внятным. – Сейчас… лампу принесу. Вот, готово.

Слабый свет заструился из темной дыры раскопа, заливая блеклым сиянием ступени узкой лестницы; с одной стороны тянулась веревка, служившая перилами. Лорд Карнарвон схватился за нее и быстро спустился в широкое отверстие.

– После вас, миледи, – сказал Берли, протягивая руку, чтобы поддержать молодую женщину, приготовившуюся к спуску.

Берли последовал за ней и довольно скоро оказался в подземном помещении приличных размеров, освещенном керосиновыми лампами. Рабочие подняли лампы и осветили каменный дверной проем, украшенный иероглифами. Дверь заложена обточенными камнями. Когда-то она была оштукатурена, но теперь штукатурку ободрали.

– Мы как раз успели к вашему приходу, – говорил Говард Картер Карнарвону. Он резко оборвал себя. – О, а это кто?

– Ах, да, – сказал лорд Карнарвон, повернувшись к гостю. – Позволь представить моего друга, лорда Берли, графа Сазерленда. – Он представил своего нового знакомого археологом-любителем.

Лорд Берли пожал руку человеку среднего роста и вполне заурядной внешности. Картера легче было представить за столом в головной конторе какой-нибудь крупной фирмы, чем кладоискателем, рыщущим по пустыне.

– Рад познакомиться с вами, мистер Картер. Я много слышал о вас. Ваш вклад в расширение нашего понимания древней культуры неоценим.

– Рад, что вы так считаете, – ответил Картер неожиданно тонким гнусавым голосом. – Пресса, как всегда, склонна преувеличивать.

– А вот и нет, – вступила в разговор леди Эвелин. – Вы самый эрудированный и проницательный исследователь, мистер Картер. И скромность тут ни к чему!

Картер застенчиво улыбнулся.

– Мне просто везет, – сказал он.

– Ну, на этот раз повезло так повезло! – заявил лорд Карнарвон. – Итак, приступим? Мы долго этого ждали: первыми увидеть гробницу фараона! Приступайте! Посмотрим, что мы нашли!

Повернувшись к закрытой двери, Картер махнул рукой двоим рабочим с молотом и большим долотом. Они взялись откалывать известку между каменными блоками, и вскоре мертвый неподвижный воздух зала наполнился мелкой пылью. По мере того, как падал очередной кусок камня, в зале нарастало напряжение; рабочие что-то бормотали по-арабски; Карнарвон и его дочь шептались позади; Картер стоял неподвижно, уставившись на стену перед собой, словно помогая разрушать ее силой мысли.

Вскоре выпал один из центральных блоков. Картер поднял руку. «Стойте!», – приказал он. Рабочие перестали стучать молотом. Картер провел рукой по краям пролома. Попробовал заглянуть внутрь, но размер отверстия не позволял.

– Продолжайте, – сказал он, снова отходя в сторону. Рабочие вновь принялись взламывать проход. Картер повернулся к гостям. – Придется ломать, – объяснил он. Несмотря на слой пыли, на лице его можно было заметить изрядное напряжение.

– Это не займет много времени, – заверил их лорд Карнарвон. Он потер руки.

С каждым ударом молота напряжение росло. Сталь ударяла в камень; пыль становилась гуще. Наконец, треснул и выпал очередной блок.

– Стойте! – снова приказал Картер.

Грохот прекратился.

Подойдя к запечатанной двери, Говард Картер вытянул из образовавшейся щели камень и бросил за спину. За ним последовал еще один и еще.

Картер засунул голову в дыру.

– Что там? – спросил лорд Карнарвон.

– Пока непонятно, – проговорил Картер.

Леди Эвелин, не в силах сдержать волнения, прижалась к лорду Берли и поднесла пальцы к губам. «О, пожалуйста!» – тихонько выдохнула она.

– Там темно, – Картер отошел от дыры. – Ничего не разглядеть, пока света не будет. – Он махнул рабочим. – Продолжайте! – И удары по камню возобновились.

Теперь дело пошло живее. В неподвижном воздухе пыль не оседала, продолжая висеть плотным облаком. Несмотря на то, что люди закрывали носы и рты платками, дышать становилось все труднее.

– Стойте! – Картер опять остановил рабочих. Взяв у одного из них лампу, он шагнул к отверстию, просунул туда лампу и сам вжался в проем, насколько возможно.

– Видишь что-нибудь? – лорд Карнарвон только что не подпрыгивал от волнения. – Ну что там? Говори же!

– Золото! – глухо произнес Картер. – Там много золота.

Слово отозвалось в животе лорда Берли приятной истомой.

Картер, все еще стоявший у двери, жестом пригласил лорда Карнарвона присоединиться к нему у пролома. Аристократ втиснулся рядом с ним и сунул лицо в щель.

– Великолепно! – провозгласил он. – Открывайте! Немедленно открывайте!

– Папа! – воскликнула леди Эвелин. – Подожди! Дай и мне посмотреть!

– Минутку, дорогая, – с досадой ответил ей отец, – сейчас мы все увидим. – Он приказал рабочим: – Продолжайте!

– Эгоист, – пробормотала леди Эвелин.

Берли с легким сочувствием коснулся ее руки. Сам он совершенно не испытывал разочарования. Наоборот, его переполняло приятное возбуждение. Наконец-то он оказался на месте вовремя! Рядом за остатками стены ждали предметы, дававшие ему средства к существованию. Их надлежало пустить в оборот. Его изощренный ум уже прикидывал, как он распорядится артефактами из гробницы.

Камни теперь вынимались легче, и вскоре брешь стала достаточной, чтобы протиснуться через нее.

Картер раздал всем лампы.

– Надо ли мне напоминать, – сказал он, – чтобы вы ничего не трогали, пока мы не сфотографируем все, как оно есть? – Дождавшись утвердительных ответов, он улыбнулся. – Сюда, пожалуйста. Постарайтесь идти по моим следам.

Повернувшись боком, он протиснулся в щель и исчез в темных недрах. Лорд Карнарвон пошел за ним, следом прошла его дочь. Берли осторожно перешагнул груду битого камня и щебня, проскользнул в камеру, выдолбленную в сплошном камне.

Тайна и века властно веяли над ними. Все молчали.

Воздух внутри гробницы был сухим и содержал в себе легкий запах каменной пыли и, как ни странно, специй – как будто острая смесь сосновой смолы и ладана за бессчетные века превратилась в призрак былого аромата. Он едва заметно щекотал ноздри. Берли потер нос и углубился в погребальную камеру.

Места было чуть больше, чем в купе поезда. Все пространство было заставлено пыльной мебелью – черное лакированное кресло, крашеные колеса колесницы, кругом стояли шкатулки и сундуки самых разных размеров. На подлокотниках черного кресла были вырезаны головы львов, покрытые сусальным золотом. Берли решил, что Говард Картер принял за золото именно их, потому что другого золота нигде не было видно.

В другом конце камеры виднелись еще две двери. Очевидно, они вели в другие помещения. Картер инстинктивно двинулся к той, что справа, а Карнарвон – к левой. Карнарвон первым нарушил молчание.

– Канопы {Кувшины-канопы древние египтяне применяли для хранения внутренностей усопшего при мумификации. Материал – известняк или глина.}, – объявил лорд, и его голос странно замер в спертом воздухе гробницы. – А у тебя?

– Саркофаг, – заявил Картер. – Он здесь – и цел. Нам повезло. Грабители сюда не заходили.

Пока остальные занимались беглым осмотром каменной гробницы, Берли составил в уме список предметов, которые можно продать, оценил, сколько можно выручить за каждый на рынке древностей. В одном углу он заметил два прекрасных изваяния кошек из красного гранита; рядом стояла маленькая черная сова; среди деревянных ящиков улеглась большая деревянная охотничья собака с украшенным драгоценностями ошейником.

– Чья гробница? Ты понял? – спросил лорд Карнарвон.

Берли присоединился к остальным, столпившимся возле саркофага, установленного в камере с высоким сводом, исписанным клинописью.

– Сейчас. Вот здесь, – сказал Картер. – Да, вот имя…

– Ну! – поторопил лорд Карнарвон своего помощника. От нетерпения его голос звучал пронзительно. – Что там? Кто это?

Берли заметил, что предвкушение быстро уступает место легкому разочарованию. Он уже догадался, почему.

– Мужчина, – говорил Картер, водя пальцами по значкам, как слепой, читающий шрифт Брайля. – Имя – Анен. – Он еще некоторое время изучал надписи. – Жрец, второй голос Амона. Очень высокое положение в храмовой иерархии.

– Значит, не фараон, – заметил лорд Карнарвон, не в силах скрыть разочарования. – Точно не фараон? Жаль.

– Да, не фараон, – подтвердил археолог. – Тем не менее, это важнейшая находка.

– Конечно, – согласился Карнарвон, отворачиваясь. – Очень важная.

– Ну, папа, – с упреком проговорила Эвелин, – не дуйся. Горы золота здесь нет, драгоценностей тоже, зато посмотри, какие чудесные картины!

Она подняла лампу, и Берли увидел то, на что до сих пор не обратил внимания: стены гробницы были тщательно оштукатурены и покрыты изображениями. Каждый квадратный дюйм был ярко и живо украшен. На одной огромной панели был изображен сам обитатель гробницы на колеснице рядом с фараоном, вздымавшим копье. По бокам колесницы мчались собаки, а впереди неслась антилопа; другая картина изображала жреца в ярких одеждах, ведущего церемонию приношения в жертву несколько животных. За процедурой наблюдал огромный бог Амон с бронзовой кожей и высокой короной, украшенной перьями. На третьей панели был опять изображен обитатель гробницы, плывущий в лодочке из папируса среди тростника в окружении журавлей, уток и белых цапель, в небе над его головой летало множество птиц самых разных видов, воды реки под лодкой кишели рыбой, там даже был изображен крокодил... Потолок сиял голубизной, усыпанной крошечными белыми звездами: чудесные, замысловатые, тщательно проработанные картины с яркими красками, такими же свежими, как в тот день, когда художник сложил кисти и вышел из погребальной камеры к свету.

– Это и есть его богатство, – заметил Берли, подходя к леди Эвелин и поднимая лампу. – Он потратил все свое состояние на искусство.

ГЛАВА 27, в которой император ожидает гостей

Король Богемии и Венгрии, эрцгерцог Австрии, император Священной Римской империи Рудольф {Рудольф II (1552–1612) – король Германии, император Священной Римской империи, король Богемии, король Венгрии, эрцгерцог Австрийский. Сын и преемник Максимилиана II. Интересовался различными «оккультными науками», в частности, пытался найти философский камень. Императора называли германским Гермесом Трисмегистом. Алхимиком был и работавший при его дворе (и умерший в Праге) великий астроном Тихо Браге. Император воевал с турками.} нетерпеливо постукивал длинными пальцами по подлокотникам своего любимого трона. Он ненавидел ждать. Однако приходилось. Вся жизнь императора сводилась к ряду коротких разговоров, перемежаемых длительными промежутками безделья. Он ждал начала аудиенции, ждал, пока его указы будут ратифицированы и исполнены, ждал, пока министры примут меры в соответствии с его решениями, ждал ответов на свои многочисленные послания, ждал, пока огромные колеса правительственного механизма медленно провернутся, чтобы добиться результата, любого результата... и так далее, и – насколько он мог видеть – навсегда.

Лучшее, что можно было придумать, – это организовать свое время так, чтобы отдельные встречи и дела перекрывались; да, возникала некоторая неразбериха, но ждать приходилось меньше. Рудольфу нравилось думать, что так работа идет продуктивнее. Только что, например, он ждал, пока высохнут чернила на ответе в Вену, откуда сообщили, что его очередная любовница благополучно родила сына. Ему даже прислали портрет. Он ожидал визита главного алхимика с результатами последних опытов; потом ждал, пока беременную Катарину отправят в Вену, чтобы она родила там его ребенка. А еще он с нетерпением ждал, когда министры представят состояние его казны, ждал, пока его друг, принц Леопольд Швабский, прибудет на ежегодную охоту, ждал карету, которая отвезет его в оперу. В настоящий момент он ждал по настоянию художника, писавшего его портрет, пока просохнет краска на холсте. Если поменять позу, придется все переписывать. Вот такой насыщенный ожиданиями день!

– Сколько еще? – спросил он, имея в виду краску – эта фраза стала настолько привычной в его устах, что придворные не считали себя обязанными отвечать точно.

– Недолго, Ваше Величество, – ответил художник Арчимбольдо, нежно обмахивая холст полотенцем. – Совсем недолго.

Император Священной Римской империи тяжело вздохнул и продолжил барабанить пальцами. Художник пока смешивал краски на палитре. Прошла вечность, и император уже готов был задать свой сакраментальный вопрос – сколько ему еще ждать, но тут раздался резкий стук в дверь и появился дворецкий, объявив о появлении ожидаемого посетителя.

– Простите за беспокойство, ваше величество, герр доктор Базальгетт просит вашего внимания.

– Давно жду, – проворчал Рудольф. – Зови немедленно.

Придворный поклонился и отступил назад, впуская в комнату Бальтазара Базальгетта, главного алхимика императора: это был дородный мужчина средних лет, обладавший не только челюстями вепря, но и роскошными бровями. Художник глянул и обзавидовался, представив, какие прекрасные кисти получились бы из этих бровей. Лорд-Алхимик слыл человеком огромной эрудиции и не меньшей напыщенности. Однако, если пренебречь последним, любой опознал бы под просторной бархатной мантией человека увлеченного, готового трудиться для достижения цели не меньше религиозного фанатика.

– Базальгетт! – воскликнул Рудольф, довольный тем, что очередной раунд ожидания наконец закончился. – Входи же!

Лорд Верховный Алхимик ворвался в комнату так поспешно, что мантия завивалась вокруг него, а высокая шляпа с меховой оторочкой сдвинулась набекрень.

– Хорошие новости, Ваше Величество! Нам почти удалось произвести Эликсир Мудрости. Мы продолжаем эксперименты.

– Да, это хорошие новости, – согласился Рудольф. Ему нравилось все, что обещало свести к минимуму любое промедление, чем бы оно не маскировалось. – Присаживайся. – Он указал на табурет художника. – А теперь рассказывай по порядку.

– С удовольствием, сир, – сказал алхимик, придвигая табурет поближе к трону. – Как вы помните из нашего последнего разговора, основная трудность производства красной серы заключается в нестабильности ее ингредиентов.

– Да, – подтвердил Рудольф, – мы хорошо помним этот разговор.

– Другая трудность состоит в том, что у нас мало плодородной земли, необходимой для производства черного масла.

– Да, да, – Рудольф кивнул. Алхимия представлялась ему сложным делом. Он неизменно удивлялся, как это людям удается разбираться в такой сложной науке.

– По счастливейшему совпадению, – продолжала Базальгетт с растущим возбуждением, – мой помощник – помните юного Розенкрейца? – был в этой новой кофейне на площади и ловко добыл изрядное количество доселе неизвестного нам вещества – так называемой горькой земли. Ее еще называют землей Каффи.

– Правда? – Император поднял брови в легком изумлении. – Весьма предприимчиво с его стороны.

– Он способный парень, сир, – мимоходом похвалил помощника главный алхимик. – Мы уже начали экспериментировать с этим веществом, Ваше Величество, и хотя полный анализ займет некоторое время, я рад сообщить, что предварительные результаты оказались чрезвычайно многообещающими.

– Мы слышали об этом Каффи, – припомнил император. Повернувшись лицом к двери, он позвал: – Рупрехт!

Дверь отворилась, и появился лорд-главный распорядитель.

– Ваше Величество?

– Мы же слышали об этом Каффи, не так ли?

– Слышали, Ваше Величество.

– Но мы его не пробовали?

– Нет, сир. Пока нет.

– Принеси нам попробовать, – приказал Рудольф и поспешно добавил, – сегодня! И побыстрее!

– Будет исполнено, Ваше Величество, – пообещал распорядитель.

– Если позволите, сир, – осмелился прервать короля алхимик, – я уже взял на себя смелость пригласить владельцев этой кофейни посетить меня при дворе, чтобы обсудить дальнейшие поставки горькой земли для наших опытов. Поскольку их сотрудничество имеет огромную ценность для наших экспериментов, я подумал, что мы могли бы оказать им такую честь, чтобы заручиться их расположением на будущее для продвижения Великой Работы.

Рудольф улыбнулся.

– Хорошая мысль, Базальгетт. – Поскольку Рупрехт замешкался в дверях, прислушиваясь к разговору, император приказал: – Пошли за ними карету в назначенное время и проследи, чтобы они привезли с собой немного этого кофе. Мы желаем его попробовать.

– Будет исполнено, Ваше Величество. – Лорд-распорядитель вышел, а император повернулся к алхимику и заметил: – Мы живем в замечательное время, не так ли? Столько нового…

– В самом деле, сир, – согласился алхимик. – Как раз сегодня утром я получил известие от моего знакомого, который скоро прибудет в Прагу и хотел бы привлечь некоторых членов нашего просвещенного братства к созданию устройства для его астрономических исследований.

Рудольф поморгал, глядя на алхимика.

– А чем он занимается?

– Изучает астрал, сир, – ответил Базальгетт. – Небесные сферы, другими словами. Он ищет средства для путешествий по астральным планам и желает нашей помощи в продвижении своих усилий.

– То есть он разрабатывает способы для путешествий духа? – спросил Рудольф. Сам по себе такой подход казался ему малообещающим и не очень интересным.

– О нет, сир, – быстро возразил алхимик. – Он имеет в виду физическое, сиречь телесное путешествие в других измерениях и планах существования. Полагаю, он мог бы продемонстрировать эту возможность.

– Мы хотели бы это увидеть, – сказал Рудольф. Вот теперь в нем пробудился интерес.

– Несомненно, это можно устроить, – предположил Базальгетт.

– Пригласи его к нам, – распорядился император. – Если он пожелает, мы предоставим ему место у нас во дворце. Хочется посмотреть, на что способен этот астральный путешественник. Возможно, его способ передвижения окажется полезным для человечества, пусть совершенствует.

– Я и сам не мог бы сказать лучше, сир, – согласился алхимик. – Я поговорю с ним, как только он прибудет в город.

– Хорошо. Предупредите Рупрехта. Мы хотели бы встретиться с ним.

– Конечно, Ваше Величество.

– Простите меня, Ваше Величество, – подал голос придворный живописец Арчимбольдо. – Я бы никогда не осмелился перебивать вас, но вы просили сказать, когда портрет будет готов к демонстрации. На сегодня я закончил. Если вы желаете посмотреть, я смиренно предлагаю его для вашего ознакомления.

– Ну что же, Бальтазар, давай глянем, как идут дела с нашим портретом. – Император встал и подошел к мольберту. – Мы хотели бы услышать твое мнение, – сказал он, критически вглядываясь в обширный холст. – Прямо сейчас. Только не надо лишней болтовни.

– Весьма изысканно, Ваше Величество, – тоном знатока заметил главный алхимик. – Видна кисть гения. Обратите внимание на эту дыню и на эти персики! Виноград – изумителен. А спаржа просто потрясающая {Знаменитый «Портрет императора Рудольфа II в образе Вертумна» – картина итальянского художника-маньериста Джузеппе Арчимбольдо, написанная около 1590 года. За этот портрет художник был пожалован почётным титулом пфальцграфа. На портрете император изображен в образе бога времён года и земных плодов Вертумна, весьма почитавшегося в древней Италии. На картине образ императора сложен из разных фруктов и овощей, характерных для всех четырёх времён года. Друг художника, поэт и историк Грегорио Команини так описывал эту картину: «Глаза на лице его – это звёзды Олимпа, его грудь – воздух, его живот – земля, его ноги – бездны. Одежда его – плоды и трава…». В настоящее время портрет экспонируется в замке Скуклостер в Стокгольме.}.

Джузеппе Арчимбольдо сделал себе имя, рисуя фрукты и овощи. В последнее время он пришел к идее портретной живописи как натюрморта, изображая своих покровителей в виде продуктов из овощной лавки. Такая манера живописи считалась революционной, но была надежда, что этот стиль приживется.

– Эта груша, – сказал Рудольф, указывая на большой плод в центре полотна, – что это за сорт?

– Это груша Фиорентина, иначе груша Радужная, Ваше Величество, итальянский сорт.

– Думаете, итальянская груша – подходящий выбор для нашего носа? – с сомнением спросил Рудольф. – У нее такая форма… Нос кажется слегка выпуклым.

– Ни в коем случае, сир. Персики вместо щек и груша вместо носа имеют смысл.

– Может быть, лучше было бы использовать инжир?

– Возможно, турецкий инжир… – высказал предположение алхимик.

– Не говорите нам о турках! – воскликнул император. – Мы сыты по горло всем этим турецким!

– Прошу прощения, Ваше Величество, – быстро сказал Базальгетт.

– К тому же инжир не подходит по цвету, – деликатно сообщил художник. – Видите ли, спелый инжир фиолетовый.

– Пусть останется груша, – приказал Рудольф.

– Мудрое решение, сир. Я смотрю, картина близится к завершению. Уже сейчас кажется, что можно взять этот артишок или почувствовать запах роз, – сказал алхимик, радуясь возможности увести разговор от любого упоминания о ненавистных турках. – И баклажан, о, баклажан – великолепен!

– Да, – согласился король. – Рука мастера. Прекрасно, Арчимбольдо. Вы превзошли самого себя.

– Благодарю вас, Ваше Величество, – с поклоном ответил художник. – Ваша похвала для меня – лучшие еда и питье.

– Увидимся завтра, – сказал ему Рудольф и быстро пошел по коридору, отделанному зеркалами. Алхимик спешил за ним, отстав на пару шагов. Император бросил через плечо: – Извести нас, когда прибудет этот путешественник. Мы хотим поговорить с ним.

– Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, – почтительно поклонился Базальгетт. – Это будет встреча двух великих умов. Я и сам жду ее с нетерпением.

Император легким движением руки отпустил придворного и пошел дальше по коридору, вслед за главным распорядителем и двумя молодыми пажами.

– Ах да, Базальгетт! – окликнул он лорда-алхимика. – О кофе не забудьте. Мы хотим попробовать.

– Не извольте беспокоиться, Ваше Величество, – ответил лорд-верховный алхимик. – Не забуду ни в коем случае.