Текст книги "Охотники за Костями (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Глава 4

Все созданное К'рулом, как вы понимаете, родилось из любви Старшего Бога к возможностям. Мириады путей магии, спутанные в множество прядей, и каждая прядь вьется вольно, словно волосы косматого зверя по ветру. И К'рул был тем зверем, но в то же время был пародией на жизнь, ибо нектар его – кровь, разбрызганный дар, красные слезы боли, и весь он определялся своей жаждой.

Поэтому жажда – нечто, знакомое всем нам. Не так ли?

Разговор Бруфо и Нуллита в Последнюю Ночь Нуллита,

Бруфо Парлет

Эта страна просторна, но не пуста. Какой – то древний катаклизм разорвал гладкие скалы, образовав равнину, пересеченную хаотической сетью трещин. Если когда-либо ее покрывал песок – ветер или вода давно унесли последние его частицы даже из провалов. Камень казался отполированным, и солнце яростно отражалось в этом зеркале.

Щурясь, Маппо Коротыш изучал искореженный ландшафт. Через некоторое время покачал головой: – Икарий, я никогда не видел этого места раньше. Как будто что-то содрало самую кожу мира. Трещины… почему они бегут во всех направлениях?

Джагут – полукровка помолчал. Его бледные глаза осматривали простор, как будто перед ним лежала огромная картина. Затем он нагнулся и подобрал обломок скальной породы. – Неимоверное давление, – пробормотал странник, – А потом – насилие. – Он выпрямился, отбросил камешек в сторону. – Трещины не ошибаются, Маппо. Видишь ту, ближайшую? Она бежит по всем швам камня. Я заинтригован.

Трелль опустил объемистый мешок. – Ты желаешь исследовать?

– Да. – Икарий глянул на него и улыбнулся: – Ни одно из моих желаний тебя не удивляет? Поистине ты знаешь мой ум лучше, чем я сам. Как будто женщина.

– Будь я женщиной, Икарий, я серьезно тревожился бы насчет твоего выбора женщин.

– Согласен, – ответил Джаг, – ты слишком волосат. Практически весь в щетине. Учитывая объем груди – полагаю, ты смог бы одним ударом повалить на землю самца бхедрина.

– Если будет повод… хотя ничего не разум не приходит.

– Так идем исследовать.

Маппо вслед за Икарием спустился на выглаженную равнину. Ужасная, иссушающая жара. Скалы под их ногами покрыты бороздами – следами мощного и разнонаправленного давления. Даже лишайника нет на камне. – Все это было скрыто.

– Да, и лишь недавно вышло на свет.

Они приблизились к острому краю ближайшего разлома.

Солнце освещало верхнюю часть крутых, неровных склонов, но глубины оставались во тьме.

– Вижу путь вниз, – сказал Икарий.

– А я надеялся, что не видишь, – отозвался Маппо, тоже заметивший спуск и оценивший все собрание удобных для рук и ног полок, уступов и дыр. – Ты знаешь, как я не люблю карабкаться.

– Не знал, пока ты не сказал. Ну, идем?

– Позволь отыскать мешок. – Маппо озирался. – Похоже, мы проведем там всю ночь. – Он пошел назад, к краю долины. Любопытство почти покинуло Маппо за годы, посвященные скитаниям с Икарием. Сейчас это чувство связано с тревогой и страхом. Поиски Икарием ответов – занятие не безнадежное. Увы. Если истина откроется, это будет подобно лавине. Икарий не сможет – не должен – пережить эти откровения. О себе. Обо всем, что сотворил. Он постарается лишить себя жизни сам, если никто не окажет такой милости.

В такую пропасть они чуть не упали совсем недавно. "И я предал клятву". Во имя дружбы. Он сломался – и все еще пылал от стыда. Хуже того. Сочувствие в глазах Икария протыкало сердце словно мечом, бередило незаживающую рану.

К счастью, случаются приступы любопытства. Развлечения съедают время, сбивают Икария с безжалостного пути. "Да, время. Задержки. Иди куда он поведет, Маппо Коротыш. Ты ничего больше не можешь. Пока… пока что?" Пока не наступит последний провал. А потом – потом случится возможность продолжить большой обман. Если не станет слишком поздно.

Он устал. Сама душа утомилась от нелепой шарады. Слишком много лжи на пути, слишком большая ложь держит его в плену. "Я не друг. Я нарушил клятву – во имя дружбы? Еще ложь. Нет. Просто личная выгода, скотское следование своим интересам".

Икарий зовет его другом. Жертва жестокого проклятия – он остается верным, честным, полным радости жизни. "И вот я, так удачно уводящий его на ложные тропы. Снова и снова". О, позор – именно то слово!

Он сам не заметил, как дошел до мешка. Сколько же он стоит здесь, замерев и ничего не видя? "Ах, это правда – я начинаю терять себя". Со вздохом Трелль поднял мешок и одел лямку на плечо. "Молю, да не пересечем мы ничьи пути. Никаких угроз. Никакого риска. Молю, да не найдем мы пути из той пропасти". Но кому молиться? Маппо засмеялся и пошел назад. Он ни во что не верит, не желает закрывать лживым рисунком лик забвения. Итак, пустые мольбы пустого мужа.

– Ты в порядке, друг? – спросил Икарий.

– Иди вперед, – ответил Маппо. – Я получше привяжу поклажу.

По лицу Джага пробежало облачно тревоги; затем он кивнул и пошел к месту, где начиналась природная "лестница". И пропал из вида.

Маппо снял с пояса кошель и развязал тесемку. Достал из него другой кошель, расправил. Он оказался больше, чем тот, в котором лежал. Из второго кошеля он вынул третий, еще больший. Потом Маппо с натугой втиснул наплечный мешок в третий кошель. Затянул ремешок. Вложил кошель в меньший, а тот – в самый маленький. И снова закрепил его на поясе. Неудобно, но на краткое время сойдет. Ему трудно будет достать оружие, случись неожиданная опасность во время спуска. Но ведь он не умеет цепляться за камни, подобно пьяной козе, и одновременно размахивать палицей…

Он глянул за край обрыва. Икарий быстро спускался, он теперь находился ниже его на пятнадцать ростов.

Что они могут найти? КАМНИ. Или то, что было закопано очень давно?

Маппо начал спуск.

Вскоре солнце ушло, погрузив всю расселину во тьму. Воздух быстро похолодел, стал затхлым. Ни звука, кроме периодического лязга Икариевых ножен по камню – единственное доказательство, что Джаг внизу еще жив, не упал. Маппо знал: случись так, Икарий не издаст ни звука.

Руки Трелля начинали уставать, икры болели, пальцы на ногах онемели, но он продолжал двигаться, чувствуя себя необычайно отстраненным и неутомимым, как будто это спуск без конца и единственный выбор – двигаться дальше. Вечно. В таком желании было что-то намекающее… но он не отваживался подумать, что сулит этот намек.

Воздух все холодел. Маппо заметил, что его дыхание застывает инеем на камне, сверкает под каким-то непонятным, не имеющим источника освещением. Внизу он чуял старый лед, и смутное беспокойство заставило дыхание участиться.

За левую ногу схватилась рука. Он вздрогнул.

– Мы на месте, – пробормотал Икарий.

– Возьми меня Бездна, – шепнул Маппо, отталкиваясь от стены и устало шлепаясь на скользкий, покатый пол. Он взмахнул руками и сумел встать. – Ты уверен? Может, эта поверхность – всего лишь уступ, и если мы поскользнемся…

– То вымокнем. Идем, тут озеро.

– Да, вижу. Оно… светится…

Они зашагали под уклон, пока под ногами не оказалась ширь неподвижной воды. Смутный сине – зеленый свет снизу показывал глубину водоема. Им было видно дно, примерно на высоте двух ростов, грубое, покрытое гнилыми стволами или сломанными сталагмитами, бледно-зеленое с наносами белого ила.

– Ради этого мы ползли треть лиги? – спросил Маппо и гулко захохотал.

– Погляди дальше, – ответил Икарий. Трелль услышал в голосе спутника возбуждение.

Обломки тянулись шагов на пять, затем резко кончались. Там неясно виднелась угловатая форма. Можно было смутно различить стороны и верхушку. Из дальней стенки торчали какие-то выступы, словно паучьи лапы. Маппо присвистнул. – Оно живое?

– Какое-то устройство, – отозвался Икарий. – Металл почти белый, заметил? Ни следа ржавчины. Похоже, будто построено вчера… но поверь, друг мой, оно очень древнее.

Маппо не сразу решился спросить: – Одно из твоих?

Икарий блеснул глазами: – Нет. Это и удивляет.

– Нет? Уверен? Мы находили другие…

– Уверен. Не знаю почему, но в уме нет сомнений. Это сделал кто-то другой, Маппо.

Трель склонился и погрузил ладони в воду. И сразу вытащил. – Проклятие, как холодно!

– Для меня не преграда. – Икарий улыбнулся, блеснув гладкими клыками.

– Ты намерен поплыть и изучить его? Можешь не отвечать, все ясно. Ладно, я поищу ровное место и разобью лагерь.

Джаг уже скидывал одежду.

Маппо побрел по склону. Сумрак смягчался свечением воды, так что он мог различить каждый шаг. Двинулся влево и вскоре уперся в холодную стену. Еще пятьдесят или около того шагов – и рука скользнула в узкую трещину; он ощупал ее внутренность – и, хотя пальцы порядком онемели, заметил изменение формы и фактуры камня. Трелль остановился и более тщательно осмотрел это место.

Это был базальт, выступавший из стены, так что склон через несколько шагов заслонялся им. По склону и дну озера бежали темные трещины, и в их глубине был виден все тот же базальт. Этот камень чуждый, заключил он. Может, вся пропасть образовалась от его вторжения.

Маппо отошел туда, где смог сесть, прижался спиной к стене и устремил взор в глубины озера. Размышляя, он начал чистить зубы кусочком тростника. Невозможно вообразить естественный процесс, порождающий такое вторжение. Пусть под землей царит высокое давление, на этом субконтиненте просто нет пород, способных образовать такой выход.

Нет, тут должны быть врата, и базальтовое образование прошло через них. Катастрофа. Из своего мира… в скальное основание мира нашего.

Что это такое? Он знал.

"Небесная крепость".

Маппо встал и вновь оглядел рваный базальт. "То, что Икарий изучает на дне озера… оно пришло отсюда. Из этого следует, не так ли, что должен быть некий портал. Вход". Теперь он действительно охвачен любопытством. Что за тайны лежат внутри? Среди наставлений, которыми снабдили его Безымянные перед взятием ритуальной клятвы, был рассказ о небесных крепостях, ужасных твердынях К'чайн Че'малле, летавших по небу словно облака. Согласно Безымянным, это было вторжение времен до Первой Империи, когда основавший ее народ представлял собою лишь сборище бродяг – даже не племен. Они мало чем отличались от смертных Имассов. Вторжение, которое окончилось неудачей. По крайней мере, в этом регионе. Рассказ не упоминал, с кем они столкнулись. С Джагутами, наверно. Или Форкрул Ассейлами, или самими Старшими Богами.

Он расслышал плеск увидел сквозь сумрак, как Икарий неловко выползает на берег. Маппо встал и подошел к нему.

– Мертвый, – проскрипел Джаг. Маппо видел, что друг дрожит.

– Механизм?

Икарий покачал головой: – Омтозе Феллак. Эта вода… мертвый лед. Мертвая… кровь.

Маппо подождал, пока он согреется. Поверхность озера стала мутной, колебалась; Трелль гадал, давно ли вода знала движение и жар живого тела. Ясно, что по живому телу она соскучилась…

– Внутри той штуки тело, – вскоре произнес Джаг.

– К'чайн Че'малле.

– Да. Откуда знаешь?

– Я нашел небесную крепость, из которой это устройство выпало. Часть ее выпирает из стены.

– Странное создание, – бормотал Икарий. – Я не припоминаю, что видел таких, но знаю их наименование.

– Насколько я знаю, друг, ты никогда не встречал таких в своих странствиях. Но тем не менее располагаешь знанием о них.

– Надо обдумать.

– Да.

– Странная тварь, – продолжал Икарий. – Рептилия. Конечно, иссохшая, как и можно было ожидать. Думаю, сильная. Суставы ног, широкие руки. Большие челюсти. Хвост – обрубок…

– Короткий хвост. Ты уверен?

– Да. Зверь был распростерт, и у рук находились рычаги – это был мастер, управлявший машиной.

– Там было отверстие?

– Сам белый металл становился прозрачным, когда я смотрел.

– Открывая рабочие части механизма?

– Только место, на котором сидел К'чайн Че'малле. Похоже на некую повозку для перевозки и исследований – но не для нахождения под водой; это и не машина для копания, суставчатые руки, которые видны на дальней стенке, для подобной работы не подходят. Нет, открытие Омтозе Феллака застало его врасплох. Пожран, поглощен льдом. Приходил Джагут – проследить, чтобы никто не выжил.

Маппо кивнул. Описания Икария заставили его сделать те же умозаключения. Как и сама крепость, механизм построен для полета, рожден для парения на волнах неведомой магии. – Если желаем отдохнуть на ровном месте, – воскликнул он, – можем поискать его внутри крепости.

Джаг улыбнулся: – Вижу огонек предвкушения в твоих глазах? Похоже, передо мной снова старый добрый Маппо. Есть память или нет, ты мне родной; я слишком долго страдал, видя твою грусть. Конечно, я все понимаю. Я – то, что не дает тебе покоя, друг, и мне печально это знать. Идем, поищем дорогу в крепость.

Маппо пропустил энергично шагавшего Икария и поглядел ему вслед.

"Икарий, Строитель Механизмов. Откуда у него эти умения?" Он боялся, что скоро узнает это.

* * *

Монастырь стоял посредине иссушенных, пустынных земель: ни деревни, ни хижины на десятки лиг в любую сторону. От дорог остались слабые следы. На купленной Резаком в Г'данисбане карте его местоположение отмечено едва заметной на старой коже волнистой линией, проведенной красноватыми чернилами сверху вниз. Символ Д'рек, Осенней Змеи.

Единственное покрытое куполом здание стояло в центре прямоугольного, обнесенного низкой стеной двора; небо над ним прочертили крылья стервятников.

Скорчившийся в седле позади Резака Геборик Руки Духа сплюнул и сказал: – Упадок. Гниль. Растворение. То, что работало, вдруг сломалось. И души улетели, словно мушки. Во тьму. Осень ждет, но времена года исказились, смешались, стремясь избежать касания вынутых из ножен кинжалов. Но узники нефрита пленены навечно. Своими собственными спорами. Диспуты, ссоры – вселенная вокруг не замечается, они не заботятся о ней, глупцы. Они надевают невежество как доспехи и машут раздорами как мечами. Кто я им? Диковинка. Еще меньше. Это сломанный мир, и какое мне до него дело? Я не просил об этом, обо всем этом…

Он продолжал бормотать, но Резак больше не слушал. Он оглянулся на ехавших сзади женщин. Беззаботные, неосторожные, одуревшие от жары. Их лошади шли с опущенными головами; ребра ясно виднелись под пыльной, грязной кожей. Сбоку скакал Серожаб с обычным своим надутым и скользким видом; он то и дело без видимых усилий обгонял всадников и даже делал вокруг них круги.

– Нам нужно посетить монастырь, – сказал Резак. – Попользоваться колодцем. Может, там есть и еда…

– Они все мертвы, – каркнул Геборик.

Резак покосился на старика. – Это объясняет стервятников. Но вода нам нужна.

Дестриант Трича послал ему мрачную ухмылку.

Резак понял ее значение. Он становился бессердечным, равнодушным к множеству страданий мира. Монастырь, полный мертвых жрецов и жриц… для него – ничто. И старик может видеть это, может заглянуть внутрь. "Его новый бог – Летний Тигр, Повелитель Войны. Геборик Руки Духа, Верховный Жрец борьбы, он видит, каким холодным я стал. И это… забавно".

Резак направил лошадь на тропку к монастырю. Остальные поехали за ним. Дарудж натянул удила перед самым входом, спешился. Ворота закрыты. – Геборик, вы чувствуете опасность?

– А у меня есть такой дар?

Резак покосился и промолчал.

Дестриант слез с коня. – Ничего живого. Ничего.

– И духов нет?

– Ничего. Она забрала.

– Кто?

– Неожиданная посетительница. – Он засмеялся и воздел руки. – Мы играем в игры. И не ожидаем… обиды. Ярости. Я бы им рассказал. Предупредил. Но они не послушали бы. Всепожирающий обман. Одно здание может стать миром, и умы внутри сперва толпятся и спорят, потом рвут друг друга когтями и клыками. Все, что им нужно – выйти наружу; но они не могут. Они забыли, что снаружи что-то есть. О, все эти лики поклонения, ни один из которых не истинный. Не обращай внимания на усердие – оно лишь служит демону ненависти. Злоба, страхи, подлые умыслы. Я бы им рассказал.

Резак прошелся вдоль стены, ведя за собой лошадь. Сел в седло, подтянул ноги и встал. До верха стены можно дотянуться рукой. Он залез на ограду. Во дворе трупы. Дюжина или больше, чернокожие, по большей части голые, лежат тут и там на белом плотном грунте. Резак прищурил глаза. Тела выглядели… кипящими, пенящимися, оплывающими. Дергались. Он отвел взгляд. Двери купольного храма распахнуты. Справа имелся загон, окружающий длинное недостроенное строение из глиняных кирпичей, высотой в две трети стены. Корыта со штукатуркой и брошенные инструменты показывали, что оно останется недостроенным еще очень долго. Падальщики облепили крыши, но ни один не пытался пировать на трупах.

Резак соскользнул во двор. Прошел к воротам, поднял засов и открыл тяжелую дверь.

Серожаб ожидал снаружи. – Огорченно и недовольно. Так много гадостей в этом разрушенном месте. Отвращение. Мой аппетит. – Он вошел внутрь и неохотно приблизился к телу. – Ах! Они кишат! Черви, повсюду черви. Плоть поганая, поганая даже для Серожаба. Мерзость. Давай уйдем из этого места!

Резак приметил колодец в углу между храмом и пристройкой. Вернулся к спутникам, ожидавшим снаружи: – Давайте бурдюки. Геборик, не сможете проверить помещение, поискать еду?

Геборик улыбнулся: – Скот отсюда не выпустили. Прошли дни. Жара убила всех. Дюжину коз, двух мулов.

– Просто еду.

Дестриант пошагал к зданию.

Сциллара слезла с лошади, взяла водяной мех у Фелисин и подошла к Резаку. – Вот. Мой тоже.

Он поглядел ей в глаза. – Интересно, не предупреждение ли это.

Она чуть вздернула брови: – Мы такие важные птицы, Резак?

– Ну, я не имел в виду именно нас. То есть – не следует ли нам принять это за знак.

– Мертвых жрецов?

– Ничего хорошего не выходит из поклонения.

Она загадочно улыбнулась и протянула бурдюки.

Резак мысленно ругнулся. Разговоры с этой женщиной не приносили пользы. Такое мог бы сказать и дурачок. Насмешка во взоре, уста, готовые расплыться в улыбке при первом его слове. Не говоря больше ни слова, парень взял кожаные сосуды и пошел к колодцу.

* * *

Сциллара проследила за ним взглядом и повернулась к слезающей с коня Фелисин. – Нам нужна вода.

Юная женщина кивнула: – Знаю. – Она дернула за порядком отросшие волосы. – Мне все видятся те бандиты. Здесь новые мертвецы. А то кладбище, которое мы миновали вчера… целое поле костей. Кажется, мы вступили в кошмар и с каждым днем все глубже в нем увязаем. Жарко – а мне холодно, меня все сильнее знобит.

– Это от обезвоживания. – Сциллара достала трубку.

– Ты не выпускаешь ее изо рта целые дни.

– Держит жажду в рамках.

– Как это?

– Ну, я так себе внушаю.

Фелисин поглядела в сторону: – Мы только этим и заняты.

– Чем?

– Внушаем себе. Надеясь, что внушенное станет истиной.

Сциллара глубоко затянулась и резко выпустила дым. Проследила, как он развеивается по ветру.

– Ты кажешься такой здоровой. – Фелисин снова смотрела на нее. – А остальные сохнут.

– Но не Серожаб.

– Да уж.

– Он часто говорит с тобой?

Фелисин покачала головой: – Нечасто. Только когда я просыпаюсь от дурных снов. Тогда он поет мне.

– Поет?

– Да, на языке своего народа. Песни для детей. Сказал, что должен практиковаться…

Сциллара искоса глянула на собеседницу. – Неужели? А почему, сказал?

– Нет.

– Сколько тебе было, когда мать продала тебя?

– Не помню, – пожала плечами Фелисин.

Это могло быть ложью, но Сциллара предпочла не углубляться.

Фелисин приблизилась. – Ты будешь заботиться обо мне, Сциллара?

– Что?!

– Я чувствую, словно иду назад. Раньше я была… старше. Там, в Рараку. Теперь, каждый день, я будто бы становлюсь девочкой. Меньше, все меньше.

Сциллара с беспокойством ответила: – Мне никогда не удавалось заботиться о ближних.

– Думаю, такова была и Ша'ик. Она была… одержима…

– Она хорошо обходилась с тобой.

– Нет, это был Леомен. Даже Тоблакай. И Геборик, пока его Трейк не взял. Она обо мне не заботилась, вот почему Бидитал…

– Бидитал мертв. Лежит, и яйца забиты в тощую глотку.

– Да, – прошептала Фелисин. – Если бы Геборик рассказал, как это случилось. Тоблакай…

Сциллара фыркнула: – Подумай, Фелисин. Если бы он сказал, что это сделал Л'орик, или Ша'ик, или даже Леомен, да, ты могла бы усомниться. Но Тоблакай? Нет, верь этому. Боги, почему ты не веришь?

Этот вопрос вызвал у Фелисин слабую улыбку. Она кивнула: – Ты права. Такое мог сделать лишь Тоблакай. Только Тоблакай мог убить его… таким образом. Скажи, Сциллара, у тебя есть еще трубка?

– Запасная? Как насчет дюжины? Не хочешь зажечь все сразу?

Фелисин засмеялась. – Нет, только одну. Так ты позаботишься обо мне?

– Попытаюсь. "Может, и получится. Как у Серожаба. Практиковаться". Она пошла искать трубку.

* * *

Резак вытянул ведро и вгляделся в воду. Кажется чистой, ничем особенным не пахнет. И все же он сомневался.

Шаги сзади. – Я нашел еду, – сказал Геборик. – Больше, чем сможем увезти.

– Как думаете, с водой все в порядке? Что убило жрецов?

– Она хорошая. Я сказал, кто убил их.

"Неужели?" – Не обыскать ли храм?

– Серожаб уже там. Я велел искать монеты, каменья, неиспорченную пищу. Задание ему не понравилось, так что надеюсь, он обернется быстро.

– И хорошо. – Резак подошел к корыту и вылил воду. Вернулся к колодцу. – А мы сможем завести сюда лошадей?

– Я постараюсь. – Но Геборик не сделал ничего, чтобы выполнить обещание.

Резак глянул на него и встретил напряженный взгляд нечеловеческих глаз. – Что не так?

– Ничего особенного. Я кое-что заметил. У тебя есть полезные качества, Резак. Например, способность быть лидером.

Дарудж скривил губы: – Если ВЫ хотите стать вожаком, давайте. Я не против.

– Я не проворачиваю нож в ране. Парень, я сказал то, что сказал. Ты принял командование, и это хорошо. То, что нам нужно было. Я никогда не был вожаком. Всегда шел за другими. Мое проклятие. Но не это все желают услышать. Не от меня. Нет, они хотят, чтобы я вел. К свободе. Говорил им, я ничего не знаю о свободе.

– Им? Кому? Сцилларе и Фелисин?

– Пойду к лошадям, – сказал Геборик, отвернулся и побрел к воротам своей странной, похожей на лягушачьи прыжки походкой.

Резак снова набрал воды и вылил ее в корыто. Они скормят лошадям все, что не смогут увезти. Запасут воду. "А прямо сейчас мы грабим храм". Ну, давным – давно он был вором. К тому же мертвым богатство ни к чему. Не так ли?

Резкий, грохочущий звук из центра пристройки позади него. Звук открытия портала. Резак развернулся, вытаскивая ножи.

Всадник вырвался из магических врат на полном скаку. Резко натянул удила серого коня – или, скорее, чудовищного привидения, обтянутого рваной кожей, из – под которой виднелись иссохшие мышцы, связки и сухожилия. Его глаза – черные провалы; длинная и сальная грива хлещет по холке, громко стучат копыта. Но сидящий в высоком седле всадник кажется еще более устрашающим. Черные бороздчатые доспехи, тронутые зеленоватой патиной, изрубленный шлем, под узким забралом – кости с немногими кусочками кожи на щеках, прилипшими к челюсти жилами, с прогнившими, обломанными зубами. Конь резко остановился, подняв клубы пыли, но в предшествующий миг Резак успел разглядеть такое количество оружия, что невозможно и сосчитать. Мечи за спиной, метательные топорики, ножны и рукояти кинжалов у седла, а покрытая латной перчаткой левая рука сжимает что-то вроде кабаньего вертела с бронзовым наконечником длиной в добрый меч. Большой лук, малый лук, ножи…

– Где я? – Голос походил на вопль разъяренного зверя. Едва пришелец начал поворачиваться в седле и осматриваться, на землю полетели куски доспехов. – Проклятие, Худ! Я шел по следу! – Он замер, только сейчас заметив Резака. – Оставила одного в живых? Сомневаюсь. Ты не прихвостень Д'рек. Приложись к воде, смертный. Неважно, ты уже мертв. Ты и все клятые, полные кровушки живые твари в этом королевстве и всех иных!

Он поворотил коня к храму, из которого как раз показался Серожаб, обнявший лапищами груду полезных вещей – свертков шелка, коробок, пакетов с едой и предметов кухонной утвари. – Жаба, любящая готовить с комфортом! Безумие Великого Конца да пребудет с тобой! Подойди ближе, демон, я оторву тебе ноги и поджарю на костре! Что, думал, я больше не ем? Ты прав, но тебя я поджарю из чистой злобы, настоянной на иронии – ах! Тебе понравилось, не так ли? – И он снова поглядел на Резака. – Именно вас я должен был увидеть? Он сорвал меня с погони ради… ЭТОГО?

Резак спрятал ножи. Из ворот появился Геборик Руки Духа, за ним шли лошади. Старик остановился, увидев всадника, но тут же зашагал в прежнем темпе. – Слишком поздно, Солдат, – сказал он. – Или слишком рано! – И засмеялся.

Всадник высоко поднял копье. – Вижу, Трич совершил ошибку. Но тем не менее приветствую тебя.

Геборик застыл на месте. – Ошибку, Солдат? Да, согласен, но что же поделаешь? Принимаю приветствия, хотя и неискренние. Что привело тебя?

– Хочешь ответа – спроси Худа! – Он опустил копье и воткнул в землю, выпрыгнул из седла (при этом по земле закувыркались новые куски доспехов). – Полагаю, следует осмотреться… как будто я уже не вижу все, что нужно видеть. Пантеон разделился, не так ли?

Геборик подвел тревожащихся лошадей к поилке, обойдя всадника по широкой дуге. Кивнул Резаку: – Солдат Худа, из Высокого Дома Смерти. Думаю, он нам не помешает.

– Он говорил со мной на дару. А с вами – на малазанском.

– Да.

Солдат был высоким, и Резак только теперь рассмотрел то, что свисало с усаженного короткими ножами пояса. Эмалевая маска, растрескавшаяся, покрытая пятнами – и с единственной полосой красной краски вдоль щеки. – Сбереги Беру! – прошептал он. – Сегуле!

Услышав это, Солдат повернулся и подошел к нему. – Дарудж, ты далеко от дома! Скажи, дети Тирана все еще правят в Даруджистане?

Резак покачал головой.

– Ты выглядишь озадаченным, смертный. Что такое?

– Я… я слышал… то есть… сегуле обычно ни с кем не говорят. Но вы…

– Лихорадочный пыл все еще владеет моим смертным родом? Идиоты! Значит, армия Тирана до сих пор держит город?

– Кто? Чья? Даруджистаном правит совет. У нас нет армии…

– Блестящее безумие! В городе нет сегуле?

– Нет. Только… рассказы. То есть легенды.

– Тогда где таятся мои маскированные, задиристые соотечественники?

– Остров, как говорят, далеко на юге, у берега, за Морном…

– Морн! Теперь я улавливаю смысл. Их держат в готовности. Совет Даруджистана – сплошные маги? Бессмертные, загадочные, маниакальные маги! Они затаились, ожидая возвращения Тирана, а в один прекрасный день он вернется! Вернется в поисках своей армии! Ха! Совет!

– Это не совет, сир, – вмешался Резак. – Если говорить о магах, это должен быть Т" орруд Кабал…

– Т" орруд! Да, умно. Дерзко! Баруканель, Деруданит, Травалеграх, Маммолтенан? Их имена потрясли твою душу? Я вижу!

– Маммот был мне дядей…

– Дядей! Ха! Абсурд! – Он повернул голову. – Я увидел достаточно! Худ! Я ухожу! Она сделала свою позицию ясной как лед, да? Худ, проклятый глупец, я тебе был не нужен! Теперь придется снова разнюхивать его след! Проклятие твоим белым костям! – Он влез на неупокоенного коня.

Геборик воззвал от поилки: – Солдат! Могу я спросить? На кого ты охотишься?

Рот раскрылся в безмолвной усмешке, показав ряды заточенных зубов. – Охота? О да, мы все охотимся, но я был ближе всех! Нассать на костлявые ноги Худа! Вырвать волосы из носа и вбить зубы в пасть! Копье ему в морщинистый зад, и выставить на вершине холодной горы! О, я найду ему жену, ставьте смело на это! Но вначале – охота!

Он дернул удила, посылая коня вскачь. Портал снова открылся. – Шкуродер! Слушай меня, Чтящий ублюдок! Я иду за тобой! Сейчас! – Конь и всадник провалились в дыру, пропали. Миг спустя пропали и сами врата.

Внезапная тишина зазвенела в ушах Резака заупокойной службой. Он хрипло вздохнул и постарался взять себя в руки. – Сбереги Беру… Он был мне дядей…

– Парень, пойду напою лошадей, – сказал Геборик. – А ты иди к женщинам. Наверное, они услышали крики и не знают, что думать. Иди же, Резак.

Дарудж кивнул и поплелся. "Баруканель. Маммолтенан. Что открыл Солдат? Какие мрачные тайны были в его речах? Что Барук и другие сделали с Тираном? А сегуле? Тиран возвращается?" – Боги, мне пора домой.

Фелисин и Сциллара сидели около дороги сразу за воротами. Обе курили ржавый лист. Фелисин выглядела больной, но в глазах виделся дерзкий, решительный блеск.

– Спокойно, – протянула Сциллара. – Она не вдыхает.

– Не вдыхать? Как тебе такое удается?

– У вас нет вопросов? – удивился Резак.

Обе посмотрели на него: – Каких вопросов?

– Вы не слышали?

– Чего?

"Они не слышали. Не к ним он приходил. К нам. Почему? Не ошибся ли Солдат? Он послан Худом, но не увидеть мертвых жрецов Д'рек… а поговорить с нами".

Тиран вернется. Сказано сыну Даруджистана. – Боги, – прошептал он снова, – мне пора домой.

В черепе раздался голос Серожаба: – Друг Резак! Удивление и тревога!

– Что еще? – спросил он, поворачиваясь к демону.

– Солдат Смерти. Поразительно. Он оставил копье!

Резак поглядел – сердце неровно застучало в груди – на зажатое в зубах демона оружие. – Как хорошо, что тебе не нужен рот для разговора.

– Горделивое согласие, друг Резак! Тебе нравятся шелка?

* * *

Чтобы попасть к порталу небесной крепости, требовалось влезть наверх. Маппо и Икарий стояли на пороге, взирая на подобную пещере комнату. Пол был почти ровным. Казалось, слабый свет сочится из каменных стен. – Можно разбить стоянку, – произнес Маппо.

– Да, – согласился Икарий. – Но вначале – исследования?

– Конечно.

Комната вмещала три механизма, во всем подобные затопленному в озере. Они стояли на настилах, словно корабли в сухом доке. Дверцы раскрыты, за ними видны обитые кожей сидения. Икарий вошел в ближайшую машину и начал осматривать ее устройство.

Маппо отвязал кошель и начал доставать из него второй, больший. Вскоре он выложил на пол скатки, еду и вино. Затем вытянул окованную железом палицу – не излюбленную, но другую, попроще. В ней не было колдовских чар.

Икарий вернулся. – Они безжизненны. Какая бы энергия не находилась в машинах, она вся вытекла, и я не нашел способа восстановить.

– Ну, это не удивляет. Полагаю, крепость стоит здесь долгое время.

– Достаточно точно, Маппо. Но вообрази: мы могли бы оживить один из механизмов! Могли бы странствовать с удобствами и большой скоростью! Одна машина для тебя, другая для меня. Как трагично. Но посмотри – там проход. Давай вгрыземся в самые великие тайны крепости.

Маппо, подняв палицу, последовал за Икарием в широкий коридор.

Вдоль него шли кладовые, хотя друзья обнаружили в них только бесформенные груды пыли.

Еще шестьдесят шагов – и перекресток. Путь преградил округлый барьер, сверкавший как вставший вертикально пруд ртути. Вправо и влево отходили изгибающиеся коридоры.

Икарий вытащил из кошелька монету. Маппо позабавился, видя, что она отчеканена пятьсот лет назад.

– Ты самый скупой скряга в мире, Икарий!

Джаг со смехом пожал плечами: – Припоминаю, что никто никогда не брал с нас плату, какие бы непосильные расходы не предусматривали наши просьбы. Это правильное воспоминание?