Текст книги "Охотники за Костями (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

– На этом пути будут селения?

Маппо покачал головой: – В наше время одханы почти безжизненны. Разве что племена ведаников спускаются с Таласских гор – но не в это время года. Держи наготове лук – там есть антилопы, зайцы и дролиги.

– Значит, есть и колодцы?

– Я знаю тамошние водопои, – ответил Маппо.

Икарий пошел к вещам. – Значит, мы уже проходили этот путь?

"Да". – Уже очень давно, друг мой. "Почти восемьдесят лет назад. Тогда мы не задержались. Ты же все забыл. Боюсь, в этот раз все будет иначе".

Икарий ожидал его, вытащив роговой лук. – Ты так терпелив со мной, – сказал он, слабо и грустно улыбаясь, – а я бреду словно потерянный.

Маппо пожал плечами: – Таковы уж мы.

* * *

Далекий южный горизонт обрамляли Па'тапурские горы. Неделю назад они покинули Пан'потсун; с каждым днем пути число попутных деревень уменьшалось, а расстояние между ними увеличивалось. Мучительно медленное продвижение – но этого они и ожидали, странствуя пешком и в компании человека, казавшегося умалишенным.

Покрытый пылью, сожженный солнцем до цвета спелой оливки демон Серожаб вскарабкался на булыжник и сел рядом с Резаком.

– Заявление. Говорят, что пустынные осы собирают драгоценные каменья и прочее. Вопрос. Резак слышал такие рассказы? Ожидание ответа, пауза.

– Походит на чью-то глупую шутку, – ответил Резак. Перед ними лежала пустошь, окруженная высокими скалами. Место для лагеря. Сциллара и Фелисин Младшая сидят на виду, около на скорую руку сложенного очага. Безумца не видно. Опять где-то бродит, подумал Резак. Советуется с духами, или, может, с голосами внутри головы. О, но Геборик несет зловещие знаки, тигриные полосы на коже, благословение бога войны – так что все голоса в голове могут быть реальными. И все же дух этого человека столько раз ломали…

– Запоздалое замечание. Личинки, там, в темных глубинах гнезда. Гнездо? Заинтересован. Улей? Гнездо.

Резак нахмурился, обратил взор на демона. Плоское, голое лицо, четыре глаза под широким лбом, и везде шишки и отеки от осиных укусов. – Ты влез туда. А не надо было.

– Гнев есть их обыкновенное состояние, я понял это. Влезание в их пещеру усугубляет состояние. Мы сошлись во взаимном сердитом неодобрении. Думаю, мне пришлось хуже, чем им.

– Черные осы?

– Склоненные головки. Вопрос. Черные? Ответ ужасает. Да, именно они. Черные. Риторический вопрос. Это были неизбежно?

– Радуйся, что ты демон. Два – три жала способны убить взрослого человека. Десять завалят лошадь.

– Лошади – мы имели лошадей – ты имел их. Меня заставили бежать. Лошади. Большие четырехногие. Сочное мясо.

– Люди обычно на них ездят, – сказал Резак. – Едят, только если лошади готовы пасть.

– Множество применений, превосходно и экономично. Мы съели наших? Где мы найдем еще такие создания?

– У нас нет денег для покупки, Серожаб. А своих лошадей мы продали в Пан'потсуне ради пищи и припасов.

– Упрямая необходимость. Нет денег. Нужно добыть, мой юный друг. Подстегнуть путешествие к ожидаемому итогу. Твой тон обнаруживает умеренное отчаяние.

– От Л'орика нет вестей?

– Озабоченность. Нет. Мой брат молчит.

Они помолчали. Демон ковырял в складчатых углах рта. Резак пригляделся и заметил, что там скопились серая грязь и давленые осы. Серожаб съел осиное гнездо. Не удивительно, что осы стали "гневливыми". Резак потер лицо. Пора побриться. И помыться. Нужна новая, чистая одежда.

И новая цель в жизни. Однажды, давно, в Даруджистане, когда он был Крокусом по кличке Свежачок, дядя начал пролагать путь к новому, улучшенному Крокусу. Молодцу из благородного семейства, юному дарованию, подходящему жениху для любой молодой, здоровой, изнеженной барышни. Увы, амбиции оказались слишком короткоживущими. Дядя мертв, и сам Свежачок мертв. Даже кучки пепла не осталось.

"Я не тот, кем был когда-то. Два человека, одинаковые лица, но разные глаза. По– разному видят, по – разному видятся".

– Горький вкус, – мысленно сказал Серожаб. Скользкий длинный язык метнулся, подбирая остатки пиршества. Тяжелый, бурный вздох. – Но как питательно. Вопрос. Можно ли взорваться от того, что внутри?

"Надеюсь, что нет". – Если хотим получить пользу от сегодняшнего дня, лучше нам отыскать Геборика.

– Замечено ранее. Руки Духа исследует скалы наверху. След ведет его вверх и вдаль.

– След?

– Воды. Он ищет исток озерца, которое можно видеть около пышных женщин, которые, сказано с завистью, так восхищаются тобой.

Резак выпрямился: – Мне они не кажутся пышными, Серожаб.

– Забавно. Курганы плоти, пузыри для запасания воды на пояснице и выше. На грудной клетке…

– Ладно. Ты о такой пышности. Слишком много в тебе от хищника, демон.

– Да. Совершенно восхитительный аргумент. Найти Руки Духа?

– Нет, сам найду. Похоже, те всадники, что проехали мимо нас, не так далеко, как хотелось бы. Я буду спокоен, зная, что ты охраняешь Сциллару и Фелисин.

– Никто не уведет их.

Резак искоса глянул на неуклюжего демона: – Сциллара и Фелисин не лошади.

Глазищи Серожаба медленно моргнули: вначале левый и правый верхние, потом левый и правый нижние и, наконец, попеременно левая и правая пары. – Забавно. Конечно нет. Недостаточное количество ног. Верно замечено.

Резак подошел к краю камня, перепрыгнул на соседний, глубже врезавшийся в похожий на пятку утес. Нащупал выступ и полез наверх. Не очень отличается от карабканья на балкон или на стену особняка. "Восхищаются мной. Неужели?" Верится с трудом. Приятнее смотреть на меня, подумал он, чем на демона или старика – но восхищение? Он не мог понять женщин. Ссорятся как сестры, следят друг за дружкой и соревнуются – вот только в чем? А иногда они сближаются, словно узнали общую тайну. Обе пылинки сдувают с Геборика Руки Духа, Дестрианта Трича.

"Может быть, войне требуются няньки. Может быть, бог радуется им. Всякому жрецу нужны служки". Можно было ожидать такого от Сциллары, которую Геборик вытащил из кошмарного существования, исцелил неким невообразимым образом – если Резак верно понял доносившиеся слухи и намеки. Сцилларе есть за что быть благодарной. Что до Фелисин… тут есть что-то от мщения, благодарности за расправу над тем, кто причинил ей ужасные страдания. Все сложно. "Итак, всякий заметит, что они хранят тайны. Слишком много тайн на двоих. А мне-то что? Женщины – всего лишь комок противоречий в качестве приманки для смертельного капкана. Подходи, коли жизнь не дорога… Лучше вообще не подходить".

Он достиг "каминной трубы" в теле утеса и полез вверх. Из вертикальных трещин просачивалась вода. Мушки и другие крылатые насекомые облепили тело; углы лаза были покрыты густым слоем сетей, в которых сидели довольные жизнью пауки. Наружу он вылез весь искусанный и облепленный толстым слоем пыльной паутины. Отряхнул одежду и огляделся. Тут была узкая тропа, вьющаяся от одного неустойчивого каменного козырька к другому. Он двинулся по ней.

С такой жалкой скоростью продвижения им остается месяц до моря. Там придется найти судно, переправиться на остров Отатарал. Это запрещено, и малазанские корабли тщательно патрулируют подходы. По крайней мере, до восстания патрулировали. Возможно, сейчас порядок изменен.

Их переправа начнется в ночи.

Геборик должен кое-что вернуть. Что-то, найденное на острове. Непонятное дело. По какой-то причине Котиллион желает, чтобы Резак сопровождал Дестрианта. А может, защищал Фелисин Младшую. "Хоть какая – то тропа. Раньше идти было некуда". И все же это не лучшая из мотиваций. Бегство от отчаяния всегда выглядит жалким, особенно бегство неудачное.

"Восхищены мной, а? Чему тут восхищаться"?

Голос впереди. – Все, что таинственно, соблазняет проявить любопытство. Я слышу твои шаги, Резак. Подойди, погляди на паука.

Резак обошел выступ и увидел Геборика, склонившегося перед кривым горным дубом.

– И чем больше боли и уязвимости в соблазне, тем больше он завлекает. Видишь эту паучиху? Под веткой? Дрожит в паутине, одна нога вывернута. Словно умирает от боли. Видишь ли, ее добыча – не мухи или мотыльки. Нет, она ловит других пауков.

– Которым дела нет до тайн или боли, Геборик, – ответил Резак, присев и рассмотрев тварь. Размером с детскую руку. – Это не нога. Это палочка.

– Ты думаешь, другие пауки умеют считать? Она знает лучше.

– Все это очень интересно. – Резак встал. – Но нам пора.

– Мы все увидели эту игру, – сказал Геборик, не отрывая взора от беспорядочно, будто по собственной воле, дергающихся когтистых ног.

"Мы? О, да, ты и твои невидимые друзья". – Не думал, что в здешних холмах много духов.

– Тут ты неправ. Племена холмов. Бесконечные войны – я вижу лишь тех, что погибли в войнах. Поблизости устье ручья. Они сражаются за контроль над ним. – Похожее на жабью морду лицо скривилось. – Всегда есть причина или повод. Всегда.

Резак со вздохом поднял глаза к небу. – Знаю я, Геборик.

– Знание – ничто.

– И это знаю.

Геборик встал. – Главное утешение Трича. Понимать, что для войн всегда найдется причина.

– А вас это тоже утешает?

Дестриант улыбнулся: – Идем. Болтливый демон сейчас одержим мыслями о плоти. Рот слюной наполнился.

Они пробирались вниз по тропе. – Он не съест их.

– Я не уверен, что он владеет своим аппетитом.

Резак фыркнул: – Геборик, Серожаб всего лишь четырехрукая четырехглазая жаба – переросток.

– С неожиданно развитым воображением. Скажи, много ли ты о нем знаешь?

– Меньше, чем вы.

– Мне лишь сейчас пришло в голову, – сказал Геборик, направляя Резака по менее опасной, хотя и более длинной тропке, – что мы практически не знаем, кем он был и что делал в родном мире.

Сегодня Геборик ведет себя необычайно разумно. Резак гадал, изменилось ли что-то, и надеялся, что так оно и случилось. – Можно спросить его самого.

– Спрошу.

* * *

Сциллара забросала песком последние угольки костра, потом прошла к своему тюку и села, опершись на него спиной. Набила в трубку побольше ржавого листа и начала сильно втягивать воздух через мундштук. Наконец из трубки показался дымок. Напротив нее Серожаб присел на корточки перед Фелисин и издал серию странных скулящих звуков.

Она долго жила как слепая – до умопомрачения накачанная дурхангом, перемалывающая вздорные мысли, внушенные прежним хозяином, Бидиталом. Но сейчас она свободна, она изумленно распахивает глаза перед сложностью мира. Ей казалось, что демон вожделеет Фелисин. То ли желает возлечь на нее, то ли сожрать – она не знала что думать. А Фелисин видит в нем что-то вроде собаки, которую лучше гладить, чем пинать. Не такое ли отношение внушило демону ложные понятия об его месте?

Он говорит через разум со всеми, но не со Сцилларой. Из уважения к ней услышавшие реплики демона спутники отвечали вслух, хотя, конечно же, могли вести беседу безмолвно. Может быть, они беседуют с демоном чаще, чем она замечает. Сциллара гадала, почему ее выделяют – что такое увидел в ней Серожаб, раз подавляет очевидную склонность к болтовне?

"Да, яды сохраняются долго. Могут быть… неощутимыми". В старой жизни она могла бы ощутить негодование или подозрение. Если допустить, что она вообще что-то могла ощутить. Но сейчас ей кажется, что все это пустяки. Нечто обретает форму внутри, и оно самодостаточно и, как ни странно, самоуверенно.

Вероятно, это пришло с беременностью. Лишь начало показываться – но дальше может стать хуже. На этот раз под руками нет алхимии, чтобы изгнать семя из утробы. Хотя, разумеется, есть и иные способы. Она не могла решить, сохранять ли ребенка, чьим отцом мог быть сам Корболо Дом или один из его офицеров, или еще кто-то. Хотя это не важно. Кто бы он ни был, он давно уже мертв, и эта мысль ее радует.

Ее мучила постоянная тошнота, хотя ржавый лист немного помогал. Ломота в грудях, и ломота в спине от тяжести увеличившихся грудей… все так неприятно. Аппетит ее рос, она становилась толще, особенно в бедрах. Спутники полагали, что все это – результат выздоровления (ведь она уже неделю не кашляет), что длительный поход развил ее мышцы. Сциллара не спешила их разубеждать.

Ребенок. Что ей делать с ребенком? Чего он захочет от нее? Что вообще делают матери? "По большей части продают детей. В храмы, работорговцам, поставщикам гаремов. Или оставляют при себе, учат воровать. Просить милостыню. Торговать телом". Этому научили ее личные наблюдения и рассказы вдов из лагеря Ша'ик. Ребенок есть некоторый товар, вложение. Это имеет смысл. Возмещение за девять месяцев слабости и неудобства.

Она полагала, что сумеет сделать выбор. Наверное, продаст дитя – конечно, если оно выживет.

Трудная проблема – но у нее есть еще время. Решение созреет.

Голова Серожаба дернулась. Он глядел за спину Сциллары. Она повернулась и увидела троих мужчин, вставших у края прохода. Сзади четвертый вел за уздечки лошадей. Всадники, встреченные вчера. Один держал арбалет, направив его на демона.

– Постарайся держать клятую тварь подальше от нас, – зарычал этот человек на Фелисин.

Стоявший справа от него хохотнул. – Собака о четырех глазах. Да, девочка, держи ее покрепче. Мы не желаем проливать кровь. Ну, лишнюю то есть…

– Где ваши мужики? – спросил арбалетчик.

Сциллара выронила трубку. – Они не здесь, – пролепетала она, вскочив и дернув себя за платье. – Делайте то, за чем пришли, и уходите.

– Как приятно слышать. Ты, с собакой! Будешь такой же паинькой, как твоя подружка?

Фелисин промолчала. Она была совсем белой.

– Не обращайте внимания, – сказала Сциллара. – Меня хватит на всех.

– Похоже, тебя все же не хватит, – ухмыльнулся третий.

А у него не такая уж противная улыбка, подумала она. "Вытерплю". – Я готова вас удивить.

Вожак передал самострел одному из приятелей и начал расстегивать пояс. – Посмотрим. Гутрим, если псина шевельнется, убей ее.

– Она побольше любой собаки, – сказал Гутрим.

– Помни, что стрела смазана ядом черной осы.

– Может, убить его сейчас?

Вожак неохотно кивнул. – Давай.

Звякнула тетива арбалета.

Правая лапа Серожаба перехватила стрелу в воздухе. Демон осмотрел ее и высунул язык с явным намерением полизать наконечник.

– Возьмите меня Семеро! – пораженно прошептал Гутрим.

– Ох, – сказала Сциллара Серожабу, – не вмешивайся. Нет проблем…

– Он не согласен, – ломким от ужаса голосом произнесла Фелисин.

– Ну, убеди его. "Я смогу. Все как раньше. Неважно. Просто новые мужики".

– Не могу, Сциллара.

Гутрим перезаряжал самострел. Другой бандит и тот, что держал лошадей, потащили из ножен кривые сабли.

Серожаб рванулся вперед, ужасающе быстро, и подпрыгнул, широко разинув пасть. Челюсти сомкнулись вокруг головы Гутрима. Нижняя челюсть выскочила из суставов, и человек оказался проглоченным по плечи. Он упал под весом демона. Страшные скрежещущие звуки… тело Гутрима задергалось, выпустив мочу и газы, и неподвижно повисло.

Челюсти Серожаба сжались сильнее, раздался треск и щелчок. Демон отскочил, роняя обезглавленное тело бандита на песок.

Все это время трое оставшихся стояли в шоке. Но вот они опомнились. Главарь закричал – сдавленный, наполненный ужасом вопль – и рванулся в атаку, подняв саблю.

Серожаб прыгнул ему навстречу, успев выплюнуть отвратительную мешанину костей и волос. Одна его лапа схватила руку с клинком, вывернув локоть и содрав кожу. Брызнула кровь. Вторая лапа сомкнулась на горле, удушая и ломая хрящи. Разбойник не сумел закричать второй раз. Он упал под весом демона – выпученные глаза, серо – зеленое лицо, язык, высунувшийся изо рта подобно нелепому червяку. Третья лапа демона держала вторую руку противника, а четвертой он почесывал себе спину.

Третий боец побежал к лошадям. Последний, тот, что держал их, уже вскочил в седло.

Серожаб прыгнул снова. Ударил кулаком по затылку державшего саблю, пробив кости. Бандит упал, выронив клинок. Летящий демон успел схватить последнего человека за ногу, выдернув ее из стремени.

Лошадь заржала и понеслаcь прочь. Серожаб подтащил бандита к себе и вцепился ему в лицо.

Еще миг – и четвертый повторил судьбу первого: голова, исчезнувшая в пасти, хруст и дерганье ногами. Затем – благословенно быстрая смерть.

Серожаб выплюнул голову, не успев пережевать ее. Голова упала к ногам Сциллары, и она смогла рассмотреть лицо – ни мышц, ни глаз, только окровавленный скальп на кости. Не сразу ей удалось отвести взор.

Увидев Фелисин. Та прижалась к каменной стене со всей доступной ей силой, скорчилась, закрыв лицо руками.

– Все кончено, – сказала Сциллара. – Фелисин, все кончено.

Руки опустились. На лице девочки выражались страдание и отвращение.

Серожаб проворно оттащил тела за ближайшую кучу камней. Не обращая на него внимания, Сциллара подошла к Фелисин, склонилась: – По-моему все вышло бы проще. Хотя бы чище здесь было.

Фелисин подняла глаза. – Он высосал им мозги.

– Я видела.

– Он сказал, вкусно.

– Он демон. Не собачка, не домашний зверек. Демон.

– Да. – Это прозвучало почти шепотом.

– И теперь мы знаем, на что он способен…

Молчаливый кивок.

… так что, – закончила Сциллара, – не очень с ним дружись. – Она выпрямилась и увидела, как карабкаются по уступам Геборик и Резак.

– Гордость и слава! У нас есть лошади!

Резак замедлил шаг. – Мы слышали вопль…

– Лошади, – произнес Геборик, направившись к испуганным животным. – Какая удача.

– Невинно. Вопль? Нет, друг Резак. Это Серожаб… пускал ветры.

– Вот как. А эти лошади сами на вас набрели?

– Смело. Да! Очень удивительно!

Резак наклонился, изучая подозрительные пятна на пыльном камне. Отпечатки лап Серожаба показывали, как тщательно он старался убрать следы. – Тут кровь…

– Шок. Тревога… Стыд.

– Стыд. За то, что случилось, или за то, что мы это заметили?

– Хитро. Ну, конечно, за первое.

Резак нахмурился и оглянулся на Фелисину со Сцилларой. Изучил их лица. – Похоже, – медленно сказал он, – мне следует радоваться, что я не видел того, что видели вы.

– Да, – ответила Сциллара. – Следует.

– Лучше не подходи к животным, Серожаб, – крикнул Геборик. – Я им вроде не нравлюсь, но ты им ТОЧНО не нравишься.

– Уверенно. Они просто не успели меня узнать.

* * *

– Я бы такое крысе не кинула, – заявила Улыба, лениво гоняя куски мяса по стоящей на коленях миске. – Смотри, даже мухи брезгуют.

– Не от пищи они улетают, – сказал Корик, – а от тебя.

Женщина оскалилась: – Вот что зовется уважением. Знаю, для тебя это иностранное слово. Сетийцы – падшие виканы, все это знают. А ты – падший сетиец. – Она схватила миску и швырнула в песок рядом с Кориком. – На, полукровка, заткни объедки в уши. Сохранятся на завтрак.

– Она очень мила после дня тряски, – с ослепительной улыбкой сказал Корик Тарру.

– Хватит приставать, – отвечал капрал. – Или сам пожалеешь. – Он и сам подозрительно всматривался на то, что назвали ужином. Обычно спокойное и безмятежное лицо сморщилось в гримасе. – Уверен, это был конь.

– Разве что выкопанный на конском кладбище, – отозвалась Улыба, расправляя ноги. – Убить готова за кусок масляной рыбы, зажаренной в глине прямо на берегу. Завернутой в водоросли, с куркумой. Кувшин мескерийского вина и ладный парень из деревни. Мужичок, большой…

– Хватит, Худовы мощи! – Корик наклонился и плюнул в огонь. – История про свинопаса с пушком на подбородке и как ты его окрутила – единственная сказка, которую ты знаешь. Мы все уже поняли. Давно. Черт дери, Улыба, мы тысячу раз слышали. Ты ночью выползла с папашиного хутора на четвереньках, чтобы омыться морской водицей. И где это было, а? Помню, в Стране Мечтаний маленьких девочек…

В правую ляжку Корика ткнулся нож. Он с воем повалился на спину и перекатился на бок, ощупывая ногу.

Солдаты ближайших взводов начали озираться, пытаясь что-то увидеть в покрывшей лагерь пыли. Вскоре их любопытство увяло.

Корик извергал поток брани, обеими руками сжимая раненую ногу. Бутыл вздохнул и встал с насиженного места. – Видите, что выходит, когда старички оставляют вас без присмотра? Держись, Корик. Я исцелю тебя – много времени не пона…

– Скорее, – простонал сетиец – полукровка. – Я хочу перерезать сучке горло.

Бутыл глянул на женщину и склонился над Кориком. – Тише. Она даже побледнела. Неудачный бросок…

– Ох! А во что она целила?

Капрал Тарр не спеша встал. – Смычок будет недоволен тобою, Улыба, – сказал он, качая головой.

– Он подвинул ногу…

– А ты кинула в него нож.

– Это за "маленькую девочку". Он провоцировал.

– Неважно, как все началось. Можешь попробовать извинения – вдруг Корик согласится тебя простить…

– Точно, – сказал Корик. – В тот день, когда Худ сам в могилу залезет.

– Бутыл, ты остановил кровь?

– Вполне надежно, капрал. – Бутыл бросил нож в сторону Улыбы. Скользкое от крови лезвие воткнулось около ее ног.

– Спасибо, Бутыл, – сказал Корик. – Она попытается снова?

Нож звякнул, вонзившись в песок между ног полукровки.

Все посмотрели на Улыбу.

Бутыл облизал губы. Нож пролетел, едва не задев его левую руку.

– Вот куда я целила.

– Я что тебе такого сказал!? – напряженным голосом спросил Корик.

Бутыл медленно вздохнул, чтобы успокоить тяжело стучащее сердце.

Тарр сделал несколько шагов и вытащил нож из земли. – Думаю, он пока полежит у меня.

– Плевать, – отозвалась Улыба. – У меня их много.

– И все они останутся в ножнах.

– Так точно, капрал. Пока никто меня не спровоцирует.

– Сумасшедшая, – шепнул Корик.

– Она не сумасшедшая, – возразил Бутыл. – Просто тоскует по…

– … какому-то парню с фермы, – ухмыльнулся Корик.

– Наверное, кузену, – добавил Бутыл так тихо, что услышал его лишь Корик. Солдат улыбнулся.

"Так". Бутыл вздохнул. Еще одна ссора в бесконечном походе. Хорошо, что мало крови пролилось. Четырнадцатая Армия устала. Дошла до точки. Она сама себе не нравилась. Ее лишили возможности полной мести Ша'ик и шедшим за ней убийцам, насильникам, головорезам; сейчас она медленно тащилась за остатками войска мятежников, преодолевая пустоши, пыльные дороги, песчаные бури и тому подобное. Четырнадцатая все еще ждет исхода. Она жаждет крови – но пока что проливает собственную кровь в перепалках, стычках и нарастающей взаимной вражде.

Кулаки делают все возможное, чтобы удержать солдат под контролем, но они вымотаны не меньше их. Увы, в ротах слишком мало офицеров, достойных своих званий.

"А у нас капитана вовсе нет. Ведь Кенеба повысили". Прошел слух, что позади, в Лато Ревэ, высадились отряды новобранцев и новые офицеры, и сейчас они пытаются нагнать основные силы. "Об этом толковали еще десять дней назад… могли бы нас уже дважды догнать".

Два последних дня назад по следу армии то и дело спешили вестовые. Даджек Однорукий и Адъюнкт ведут переговоры, это ясно. Неясно лишь, о чем. Бутыл подумывал о прослушивании командного шатра и его обитателей, как он делал уже много раз между Ареном и Рараку; но присутствие Быстрого Бена заставляло его нервничать. Верховный Маг. Если Бен перевернет камень и обнаружит под ним Бутыла – расплачиваться придется перед Худом.

Проклятые ублюдки – мятежники могут бежать вечно. Если у их командира есть мозги, так он и прикажет. Он может назначить решительную битву в любой момент. Героично и возвышенно своей полной бесполезностью. Но, кажется, их вождь слишком умен. На запад, все время на запад, в пустыню.

Бутыл вернулся туда, где сидел, песком стер кровь Корика с пальцев. "Мы играем друг у друга на нервах. Вот и все". Его бабушка нашла бы, что сделать – но она давно умерла, и дух ее привязан к старой ферме около Джакаты, в тысячах лиг отсюда. Он почти видел ее: качает головой и щурится, изображая деревенскую дурочку. Мудрая по меркам смертных, умеющая увидеть каждую слабость, каждый порок, прочитать бессознательные жесты и выражения лица, проникнуть под зыбкую пелену внешности в поисках голых костей истины. От нее никто не мог скрыться.

"С бабушкой уже не потолкуешь. Но есть и другая женщина… не так ли"? Невзирая на жару, Бутыл затрясся от озноба. Ведьма Эресов все еще ходила по его снам. Все еще показывала каменные топоры, разбросанные там и тут под покровом земли, словно листья обнимающего весь мир древа, разнесенные ветрами множества прошедших веков. Он знал, что шагах в пятидесяти к югу есть низина, заполненная проклятыми штуками. Идти туда недалеко. Они его ждут.

"Я вижу их, но не вижу значения. Вот в чем вопрос. Я слишком невежествен".

Глаза уловили движение у сапога. Он увидел медленно ползущую, отягощенную грузом яиц саранчу. Бутыл нагнулся и схватил насекомое за крылышки. Другой рукой он залез в мешок и вытащил черную коробочку с маленькими дырками в крышке и боках. Зацепив ногтем защелку, открыл коробочку.

Радостный Союз, их любимец скорпион. Внезапно попав на свет, тварь подняла хвост и забилась в угол.

Бутыл кинул саранчу внутрь коробки.

Скорпион знал, чего от него ждут. Он рванулся и уже через миг начал пожирать дергающее ножками насекомое.

– Живешь без забот, а? – пробормотал Бутыл.

Сзади что-то упало на песок. Плод карибрала, круглый, тускло – желтый. Бутыл оглянулся и обнаружил стоящего рядом Каракатицу.

В руках сапера груда фруктов. – Подарок, – сказал он.

Бутыл скривился и задвинул крышку над Радостным Союзом. – Спасибо. Откуда добыл?

– Прогулялся. – Каракатица кивнул в сторону юга. – Низина, повсюду лозы карибрала. – Он пошел раздавать плоды другим солдатам.

Низина. – Там и каменных топоров полно?

Каракатица покосился на него: – Не заметил. У тебя на руках кровь?

– Это моя, – пробурчал Корик. Он уже обдирал плод.

Сапер помедлил, озирая сидевших неровным кругом солдат родного взвода; взглянул напоследок на капрала. Тарр пожал плечами. Этого оказалось достаточно, так как Каракатица кинул последним фруктом в Улыбу. Которая поймала плод на кончик ножа.

Все уставились на нее, умело срезающую тонкую кожуру.

Сапер вздохнул: – Думаю, надо найти сержанта.

– Отличная идея, – сказал Бутыл.

– Можешь пустить Союза на прогулку. Пусть старина ноги разомнет. Навроде и Замазка нашли нового. Никогда такого скорпиона не видел. Хотят матча – реванша.

– Скорпионы не умеют разминать ноги, – сказал Бутыл.

– К слову пришлось.

– Понятно.

– Да ладно, – буркнул Каракатица и ушел.

Улыба сумела снять всю кожицу одним куском. И швырнула ее в сторону Корика. Он смотрел в другую сторону, так что вскочил, уловив движение у ноги.

Женщина фыркнула: – Вот тебе. Добавь в коллекцию талисманов.

Полукровка бросил карибрал. Мигнул и замялся на месте. – Я думал, Бутыл, ты меня вылечил.

– Точно. Но боль еще останется.

– Боль? Я едва стою.

– Все успокоится.

– Она горазда бегать, – заметил Тарр. – Будет забавно поглядеть, как ты вслед похромаешь.

Здоровяк поник головой. – Я терпелив, – сказал он, усаживаясь на место.

– О-хо-хо, я вся вспотела.

Бутыл вскочил. – Пойду прогуляюсь, – сказал он. – Никому никого не убивать до моего прихода.

– Если кого-то убьют, – крикнул вслед Тарр, – от целителя много пользы не будет.

– Я просто хотел поглазеть.

* * *

Они ускакали на север, на пыльную, плоскую равнину, за гребень низких холмов, скрывших марширующие колонны. На низком бугре в двухстах шагах росли три дерева гилдинга, и они поспешили скрыться в тень широких, кожистых листьев, распаковать съестное и кувшин гредфалланского эля, невесть как добытый Скрипачом. И сели в ожидании Верховного Мага.

Калам видел, что Скрипач потерял часть прежнего своего задора. Больше седины в рыжей бороде, какая-то отрешенность во взгляде бледно – голубых глаз. Да уж, Четырнадцатая состоит из недовольных, унылых солдат, ведь накануне решающей битвы у них украли возможность свершить имперское возмездие, и нынешний поход не способствует повышению боевого духа. Это могло бы объяснить состояние Скрипача; но Калам знал его лучше.

Таноанская песня или нет, но Еж и другие погибли. Они – духи на той стороне. Конечно, Быстрый Бен рассказал, что официальные рапорты оказались неточными. Колотун, Хватка, Дергунчик, Дымка, Штырь, Синий Жемчуг… несколько выживших, мирно сидящих ныне в Даруджистане. Вместе с капитаном Ганоэсом Параном. Хорошие новости, они радуют. Чуть-чуть.

Скрипач и Еж были ближе родных братьев. Вместе они становились подлинным бедствием: объединенные разумы кипели, приводя к ситуациям скорее опасным, чем забавным. Они стали легендами, как и сами Сжигатели Мостов. То решение, принятое на берегу Лазурного Озера, разделение – всё было ошибкой. "Как оказалось, оно стало роковым для всех нас".

Калам мало что понимал в Возвышении. Странник Духа, благословивший отряд солдат, разрыв ткани Рараку. Мысль о незримых стражах казалась ему и успокаивающей, и тревожащей. Дух Ежа спас жизнь Скрипачу… но где тогда Вискиджек? Или он тоже был поблизости?

Кошмарная ночь среди лагеря Ша'ик. Слишком много ножей блеснуло в тусклом свете звезд. Он сам, своими глазами видел некоторых духов. Давно мертвые Сжигатели вернулись, зловещие пережитки, такие же мрачные, какими были в жизни. Если бы он хоть раз повстречал таноанского Странника Духа, о котором толкует Скрип…

Сапер расхаживал с тени деревьев.

Калам Мекхар искоса разглядывал старого приятеля.

– Ладно, Скрип, успокойся.

– Плохо дело, – пробормотал сапер. – Всего не сочтешь. Будто штормовые облака на каждом горизонте.

– Не удивляюсь, что ты прослыл нелюдимом.

Скрипач прищурил глаза: – Ты немногим лучше.

Ассасин состроил гримасу. – Жемчуг. Он держится в сторонке, но все же висит над душой. Думаешь, та пардийка – как ее имя?..

– Лостара Ииль.

– Точно. Ты думаешь, она его оседлала?

– Эти двое играют в свои игры, – ответил Скрипач, – и прах с ними. Ясно же, он здесь потому, что Императрица желает иметь соглядатая подле Таворы.

– Вечная ее проблема, – вздохнул Калам.

– Доверие.

Калам взглянул на сапера внимательнее. – Вы шли с Таворой от самого Арена. Каково твое мнение? Обо всем?

– Я сержант.

– Точно. – Ассасин ждал.

Скрипач поскреб бороду, дернул за истертые ремешки шлема, затем снял его с головы и швырнул в сторону. Он все ходил, пиная лежащие на песке листья и осколки орехов. Махнул рукой, отгоняя зависшую перед лицом бродячую кровомуху. – Она холодное железо, Калам. Но не испытанное. Сможет ли она думать в пылу битвы? Сможет ли отдать приказ к отступлению? Видит Худ, ее любимый кулак Гамет не смог. Что плохо рекомендует ее способности к выбору.

– Она же его давно знала?

– Да, кто-то, кому она могла доверять. Он был уже стар, вот и все. Я не так добродушен, каким привык быть?

Калам хмыкнул и поглядел в сторону. – О да, великодушный Скрип. Как же. – Показал пальцем на фалангу пальца, привязанную к поясу сапера. – А насчет этого?

– Тут она справилась, точно. Может, толчок Опоннов?

– А может, нет.

Скрипач пожал плечами. Его рука взметнулась и придавила муху. Сапер с видимым удовольствием растер насекомое между пальцев.

"Выглядит старым, точно – но все так же быстр и ловок"…

Движение спертого, полного песка воздуха, шелест поползших по земле листьев. Воздух раскололся надвое в нескольких шагах от них, из садка показался Быстрый Бен. Он кашлял.