Текст книги "Охотники за Костями (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

Другой жест – и Песок подобрался, присел рядом. – Ну? – потребовал Геслер. В тысячный раз он сожалел, что с ними нет Буяна.

– Плохо дело. Засады.

– Да. А где наши? Пойди назад, позови Моака со взводом, позови Тагга – мне нужно, чтобы тяжелая пехота очистила дома, пока оттуда нам не задали. С нами есть саперы?

– Во взводе Фома Тисси есть, – ответил Песок. – Ловкач, Прыг и Гупп. Хотя все они решили стать саперами сегодня, звона два тому назад.

– Великолепно. У них есть припасы?

– Да, сержант.

– Безумие. Ладно. Приведи и взвод Фома. Я уже слышал одну долбашку – может, и нам они потребуются.

– Ясно, сержант. Я скоро буду.

Недоукомплектованные взводы в чужом, враждебном городе, ночью. Не сошла ли Адъюнкт с ума?

* * *

Пройдя десяток шагов, Пелла низко присел, прижался спиной к глинобитной стенке. Ему показалось движение в высоком окне напротив, но он не был уверен – не настолько, чтобы звать на помощь. Может, это занавес или что-то подобное пошевелил ветерок.

"Только ветра здесь нет".

Не сводя глаз с этого окна, он поднял самострел.

Ничего. Просто темнота.

Вдалеке взрывы – жульки, подумал он. Где-то на юге. "Ожидалось, что мы пройдем по городу как таран. А вот сидим, увязли, не взяв одного ряда улиц. Думаю, Геслер стал слишком осторожным".

Он услышал лязг мечей, доспехов, топот ног – прибыли новые взводы. Отведя взор от окна, Пелла стал смотреть, как сержант Тагг ведет пехоту к зданию на другой стороне улицы. Трое солдат Фома Тисси осторожно прошли в дверные проемы дома, у которого сидел сам Пелла. Прыг, Гупп и Ловкач. Пелла видел у них в руках жульки – и больше ничего. Он пригнулся еще ниже и снова поглядел на "свое" окно – ругаясь под нос, нетерпеливо ожидая, когда внутрь швырнут хоть одну гренаду.

На той стороне взвод Тагга продвигался внутри здания. Послышался шум, лязг оружия, резкие крики…

Раздались новые крики, на этот раз за спиной Пеллы. Трое саперов ворвались в дом. Пелла досадливо подумал: "Не так! Не несите их в дом, просто швырните!"

Громкий треск. Стена затряслась, посыпался песок. Внутри дома закричали. Еще одно сотрясение – упав на землю, Пелла глянул на окно… поймал мгновенный блеск…

… почувствовал удивление…

… когда стрела вонзилась в плоть. Разрывающий треск. Голова откинулась, шлем ударился о стену. Что-то шевелились на краю зрения – но поле его зрения быстро сужалось. Он слышал, как арбалет лязгнул о мостовую, почувствовал слабую боль, когда колени коснулись камня, ободралась кожа. В детстве с ним было такое, на улице. Тогда он споткнулся, колени врезались в грязную, мокрую мостовую…

Какая грязь, рассадник заразы, инфекции – мать так сердилась, сердилась и пугалась. Им пришлось идти к лекарю, тратить деньги – а деньги копили на переезд. В лучшую часть трущоб. Мечта… исчезла, и все потому, что он споткнулся.

И сейчас так же. Темнота приливала.

"Ох мама, я ободрал коленки. Прости. Мне так жаль. Я ободрал коленки…"

* * *

Когда здания по сторонам улицы начали разрушаться, Геслер присел. Оглянулся назад – и увидел Пеллу. Из его лба торчала стрела. Солдат опустился на колени; еще миг – выпало оружие, и сам он упал на бок.

В доме взрывались жульки, потом и кое-что похуже, горелка. Из нижних окон вырвались языки алого пламени. Вопль – кто-то вышел наружу, размахивая объятыми огнем руками. Малазанин. Он побежал, шатаясь, прямо на взвод Моака…

– Прочь! – заорал Геслер, вскакивая и поднимая самострел.

Моак сорвал плащ – его солдаты побежали к горящему собрату… они не видят… мешок, припасы…

Геслер выстрелил. Стрела ударила сапера в живот. Но морантские припасы уже взорвались.

Сержант упал, ударенный волной в грудь, перекатился и снова встал.

Моак, Дырокол, Гуляка. Горелый, Как, Тина. "Все мертвы, одни ошметки и ломаные кости". В подножие стены ударился шлем с головой внутри, бешено завертелся и вскоре замер.

– Правд, ко мне! – Геслер махнул рукой, уже метнувшись к дому, в которое вошли пехотинцы. Звуки боя становились все громче. – Видел Песка? – спросил он, перезаряжая самострел.

– Н…нет, сержант. Пелла…

– Пелле конец, парень. – Он увидел Фома Тисси и остаток его взвода – Тюльпана и Яра – спешащих к двери вслед за Таггом. "Хорошо, у Фома есть мозги…"

Проглотившее Ловкача, Прыга и Гуппа здание превратилось в огненную массу. Жар истекал от него, будто от расплава в кузнице. "Боги, что они такое применили?"

Он нырнул в дверь и резко встал. Дни побед сержанта Тагга миновали навеки – он лежит, из груди торчит копье. Изо рта тянется струйка кровавой желчи. В противоположной двери лежит Робелло, с раздробленной головой. Было слышно, что остальные где-то сражаются.

– Держись сзади, Правд, – сказал Геслер, – прикрой нас арбалетом. Тисси, идем.

Сежант кивнул, махнул рукой Тюльпану и Яру.

Они вошли в коридор.

* * *

Хеллиан наткнулась на вдруг вставшего Урба – словно налетела на стену. Замахала руками, упав на спину. – Ох! Кровавый бычара!

Вокруг замелькали солдаты. Они выбегали с улиц, неся раненых товарищей.

– Кто? Что?

Рядом присела женщина. – Ханно. Мы потеряли Собелоне, сержанта. И Толя. Засада…

Положив руку на плечо Ханно, Хеллиан смогла встать. Потрясла головой: – Понятно. – Что-то холодное и жесткое словно выпрямило ее, будто спина стала мечом или копьем. "Или еще чем-то несгибаемым. Ладно, его можно согнуть, но не сломать. Боги, меня тошнит". – Присоединяйся к моему взводу. Урб, какой у нас номер?

– Ни малейшего понятия, сержант.

– Неважно. Ты наша, Ханно. Засада? Отлично. Идем к этим уродам. Нерв, Увалень, вытаскивайте краденые гренады…

Братья героически попытались изобразить невинность и праведный гнев. Потом вынули припасы. – Это всего лишь дымки, сержант. Еще одна хлопушка, и все, – сказал Нерв.

– Дымки? Прекрасно. Ханно, веди нас к дому, из которого напали ублюдки. Нерв, бросишь свой из-за ее спины. Увалень, ты сделаешь то же. Мы не станем осматриваться, не станем даже соблюдать осторожность. Мне нужна быстрота. Быстрота.

– Сержант?

– Что такое, Урб?

– Ничего. То есть… я готов.

"Хорошо, хоть один готов. Как я ненавижу этот город!" – Готовьте оружие, солдаты, пришло время убивать.

Они двинулись.

* * *

– Все остались позади, – произнес Гвалт.

– Кончай нытье, – бросил ему сержант Бальзам, утирая пот и грязь. – Мы просто поможем им. – Он метнул взгляд на своих солдат. Тяжелое дыхание, мелкие порезы – и всё. Они быстро и жестко пробились сквозь свою засаду. Все. Это ему нравится.

Сейчас они попали на третий этаж. Пол завален обрывками тканей – целое состояние в шелках. Лоб сказал, они привезены из Даруджистана и других мест. Чертово состояние, да только все измазанное кровью, смешанное с кусочками плоти.

– Надо бы проверить чердак, – предложил Горлорез. Он изучал зарубки на своих тесаках. – Вроде слышал шум какой-то.

– Ладно. Идите с Наоборотом. Мертвяк, на лестницу…

– Вверх? Это просто стремянка.

– Отлично. Худом трахнутая стремянка. Лезьте по одному, прикрывайте переднего. Услышите любой скрип сверху – проверяйте, но сначала мне сообщите. Понятно?

– Понятно. Как два пальца, сержант.

– Хорошо. Вы трое пошли. Гвалт, встань у окна, следи за другим домом. Лоб, то же самое с другим окном. Дерьмо еще не кончилось, а нам надо дойти живыми.

Через некоторое время шаги над головой прекратились. Мертвяк крикнул в люк, что Горлорез и Наоборот спустятся. Еще дюжина ударов сердца – и все трое оказались в комнате. Горлорез присел рядом с Бальзамом. – Сержант, – прошипел он.

– Чего?

– Мы что-то нашли. Нам не понравилось. Тебе тоже нужно поглядеть.

Бальзам вздохнул и встал. – Гвалт?

– Они там, на всех трех этажах.

– Лоб?

– То же самое. И на крыше человек с фонарем.

– Ясно. Следите. Веди, Горлорез. Мертвяк, спустись в холл. Наоборот, разводи магию.

Он полез за Горлорезом. Чердак имел низкий потолок. Мелкие комнатушки, стены из твердой глины.

Горлорез направился к одной такой стене. На полу стояли большие корчаги и бочки. – Вот, нашли, – сказал он, поднимая одну корчагу, показывая сделанное вроде бы из тыквы горлышко.

– Ясно, – ответил Бальзам. – Только что ясно?

Солдат пнул одну из бочек: – Эти полные. А вот те корчаги пусты. Все.

– Ясно…

– Оливковое масло.

– Да, город им славен. Продолжай.

Горлорез бросил корчагу, вытащил нож. – Видишь мокрые пятна на стене? Здесь. – Он поковырял кончиком ножа в глине. – Глина мягкая. Недавно положена. Стены пустые.

– Ради милостей Фенера, о чем ты?

– Просто так. Я думал, эти стены – все здание полно масла.

– Полно масла? Масла?

Горлорез кивнул.

"Полно масла? Что это, какая-то система перекачки в подвал? Нет, Худа ради, Бальзам, не будь идиотом". – Горлорез, ты думаешь, другие дома так же нафаршированы? Это твоя мысль?

– Моя мысль, сержант, что Леомен сделал весь город большой ловушкой. Он ждет, что мы войдем, будем пробиваться все глубже…

– А как насчет его сторонников?

– Что насчет них?

"Но… это же значит…" Он вспомнил лица врагов, фанатизм, блеск пьяного безумия в очах. – Возьми нас Бездна!

– Нужно отыскать Кулака Кенеба. Или капитанов. Мы…

– Знаю, знаю. Выходим отсюда, пока тот урод не кинул фонарь!

* * *

Беспорядок становился все более беспорядочным. Однако после первого отступления, когда все новые и новые засады начали перемалывать передовые взводы моряков, кулаки Кенеб и Баральта перегруппировали свои роты, послали их занимать дом за домом, улицу за улицей. Где-то впереди, понимал Кенеб, остатки морских пехотинцев все еще ломились, пробиваясь сквозь отряды фанатичных, но плохо вооруженных и совершенно недисциплинированных последователей армии изгнанников Леомена.

Ему доносили, что они накачаны одуряющими зельями, безумствуют, не обращая внимания на раны, и умирают, не отступая ни на шаг. Честно говоря, он этого и ожидал. Последний бой, героические мученики, смертники. И'Гатан таков, каким был всегда.

Они возьмут город. Адъюнкт Тавора получит первую чистую победу. Кровавую, жестокую, но явную победу.

Он стоял на ближайшей к пролому улице, посреди дымящих развалин, и смотрел на поток раненых, лишившихся сознания солдат, которых целители несли в лагерь. Видел свежую пехоту, вливающуюся в пролом, быстро проходящую очищенные районы. Они вливались в бой в центре – малазанский кулак сжимается вокруг Леомена и его последышей, на горле мятежа.

Капитан Алых Клинков Лостара Ииль провела три взвода к бушующему вдалеке бою. Кулак Тене Баральта стоял неподалеку, разговаривая с капитаном Добряком.

Кенеб послал капитана Сорт вперед, налаживать контакт с взводами авангарда. Они встретятся у стен дворца. Он надеялся, что дальше все пойдет по плану.

Шум, крики тревоги – сзади. СНАРУЖИ ПРОЛОМА! Кулак развернулся и увидел огненный вал, вставший над пустым пространством перед стеной, там, где воины Леомена вырыли неглубокий ров. В траншее начали взрываться закопанные сосуды с маслом – раскаленные брызги полетели далеко. Колонна легкораненых разбежалась, но почти всех охватил огонь. Вопли, рев пламени…

Испуганный взор уловил движение справа, на крыше одного из домов, смотрящих в сторону пролома. Человек с фонарем, в другой его руке пылающий факел – увешанный флягами, окруженный амфорами, он встал на самом краю, распростер руки, начал скидывать ногами сосуды – они оказались привязаны к лодыжкам, и тяжесть падающих корчаг увлекла его за собой.

На кучу камней в бреши.

Он упал, исчезнув из вида. Поток пламени полился на улицу…

И Кенеб заметил на крышах домов, примыкающих к городской стене, новые фигуры. Они бросались вниз. Падение, потом всплески яростного пламени; они все поднимались, сближались, над бастионами вздыбились целые полотнища пожаров. Как будто начался огненный потоп.

Жара насела на Кенеба, заставила сделать шаг назад. Масло из разбитых кувшинов, таившихся под развалинами стен и в подвалах домов, начало загораться. Брешь в стене стала непроходимой, демонический пожар лизнул мостовую.

Кенеб оглядывался, его все сильнее охватывал ужас. Он заметил поблизости нескольких скорчившихся в развалинах сигнальщиков. Заорал что есть силы: – Трубите отход! Проклятие, солдаты, трубите отход!

* * *

Темул с ротой виканских всадников въехал на склон холма, лежавшего над Лофальской дорогой, к северо-востоку от И'Гатана. Они никого не встретили. Ни одна душа не бежала из города. Конники Четырнадцатой Армии полностью окружили его. Виканы, сетийцы, Горячие Слезы. Бегство невозможно.

Темул порадовался, поняв, что мысль Адъюнкта течет в том же направлении, что и его собственная. Внезапная атака, как вонзенный в грудь кинжал, удар прямо в сердце проклятого мятежа. Они услышали разрывы морантских припасов – громкие, громче, чем ожидали – и узрели вздымающиеся над южной стеной И'Гатана черные облака дыма.

На дороге виднелись следы массового исхода горожан, покинувших дома всего несколько дней назад.

Вспышки пламени, далекий рокот, раскатистей грома. Всадники, как один, повернули головы в направлении города. Стены огня восстали там над камнями стен, над бастионами; за воротами здание за зданием охватывал пожар.

Темул смотрел, и ум его содрогался от увиденного, от понятого.

Треть Четырнадцатой Армии уже в городе. Треть.

И все они почитай что мертвы.

* * *

Кулак Блистиг стоял подле Адъюнкта. Внутри нарастала тупая боль – чувство, которое, казалось ему, осталось далеко в прошлом. Но то место, то время словно вернулось. Он стоял на стене Арена, созерцая резню войска Колтейна. Без надежды, без возможности помочь…

– Кулак, – резко сказала Адъюнкт, – еще солдат на тушение рвов.

Он вздрогнул, повернулся и махнул рукой вестовой, стоявшей рядом. Она поняла и помчалась передавать приказ. "Залить ров, да. Но… зачем?" Пролом в стене перекрыт стеной пламени. Все больше пожаров возникало в городе, пылали ярусы стен, дома взрывались изнутри, свирепый рев горящего масла нарастал, глиняные кирпичи летели, словно смертельные снаряды. Огонь захватывал здания на главных перекрестках. Вот взлетело на воздух здание около самого дворца, взметнулись ввысь гейзеры горящего масла, рассеивая тьму, обнажая покрытое мрачными тучами небо.

– Нил, Нетер, – сказала Адъюнкт ломким голосом, – соберите магов – всех – я желаю, чтобы пламя в проломе было потушено. Я желаю…

– Адъюнкт, – оборвала ее Нетер, – у нас нет сил.

– Древние духи земли, – уныло добавил Нил, – гибнут, бегут от огня. Сжигающая боль, бегство и смерть. Что-то вот-вот родится…

Перед их глазами И'Гатан осветился заревом ужасного, бледного, невозможного дня.

* * *

Кашляющие, шатающиеся солдаты, легко и тяжелораненые, столпились и давили друг друга – двигаться было некуда. Кенеб взирал на массу своих солдат, и глаза его щипал дым. Семьсот, восемьсот. Где остальные? Он знал.

Ушли. Умерли.

На улицах царил огонь, перепархивал с дома на дом, заполнял горячий, мятущийся воздух гласом веселого голода, демонического, алчного, наглого.

Нужно что-то сделать. О чем-то подумать. Но жара, ужасная жара – легкие сдавило, каждое дыхание приносило режущую, расцветающую в груди боль. Вдох, вдох – но, казалось, сам воздух умер, из него высосана жизнь и взять больше уже нечего.

Доспехи варили его заживо. Он уже стоял на коленях, как и все вокруг. – Доспехи! – захрипел Кулак, не зная, слышит ли его хоть кто-то. – Снять! Долой доспехи!

"Боги подлые, эта боль… боль…"

* * *

Схватка один на один, лицом к лицу; лезвия скрежещут друг о друга; когда воин сделал резкий выпад, Лостара Ииль поднырнула под вражеский скимитар, повела мечом вверх, достав до горла. Брызнула кровь. Она отступила, отбив кем-то брошенное копье – раздался треск, когда древко разлетелось на осколки. Зажатый в левой руке нож – кетра вонзился в брюхо врага, и она еще и еще раз повернула его в ране.

Лостара оттолкнула падающего воина, и душу охватило мгновенное сожаление: умирая, оседая на мостовую, мужчина выкрикнул имя женщины.

Повсюду ярилась битва, три ее взвода сократились до едва ли дюжины солдат, а из ближайших зданий выскакивали все новые фанатики – смертники; двери складов распахнулись, выбитые ногами, на улицу плеснула вонь раскаленного масла, послышалось шкворчание – какой-то гулкий звук, БУМ!!! – и все объяло пламя.

Оно везде.

Лостара закричала, предупреждая, и тут же на нее наскочил еще один вражеский воин. Она блокировала ножом его удар, ответила выпадом в горло, носком сапога сняла безжизненное тело с клинка. Его вес едва не вырвал оружие из руки.

Страшные вопли сзади. Она резко крутанулась.

Поток пылающего масла с ревом излился из стоящих вдоль улицы домов, пронесся между бойцами – по одежде, ногам; телабы, лен, кожа – огонь охватил все. Враг или друг – огню было все равно – он жрал каждого.

Она отпрыгнула от реки смерти, зашаталась и упала на труп, вскочила на него за миг до того, как яростный поток накатил, закружился вокруг уже пылающего острова мертвой плоти…

Взорвался ближайший дом, повсюду пронеслись огненные шары. Лостара завопила, вскинув руки, когда кипящая жидкость плеснула на тело…

Рука сзади схватилась за перевязь…

Боль… дыхание вырвалось из легких… а потом – ничто.

* * *

– Пригнуться! – крикнул Бальзам, ведущий взвод по кривой улочке. За этим громоподобным советом последовала череда проклятий. Им конец. Они не сумели добраться до Кенеба и бреши, и теперь их загоняли языки огня. Только что в разрыве дымных полос мелькнул дворец – Бальзам думал, что они движутся прямо к нему – но мир вновь скрылся за стенами огня и дыма, клокочущая жара наступала на пятки. Словно она живая, словно она охотится.

– Дом, сержант! Нам нужно из города!

– Ты думал, я не понимаю, Наоборот?! Во имя Худа, куда мы идем, ты думал? Молчи уж…

– Мы задыхаемся.

– Уже задохнулись, идиот! Заткни пасть!

Они встали на перекрестке. Перед ними раскрылись устья шести улиц, одинаково кривых и темных. Слева валил дым. У дальхонезца ломило голову, каждый вздох приносил все меньше воздуха и все больше боли. Он утер пот со лба и оглядел своих солдат. Мертвяк, Горлорез, Наоборот, Лоб и Гвалт. Все как один крутые ребята. Это плохой путь к смерти. Есть хорошие смерти, но эта не из них. – Боги, – пробурчал он, – никогда больше не подойду к очагу.

– Тут ты прав, сержант, – закашлялся в знак одобрения Горлорез.

Бальзам снял шлем. – Расстегнуть ремни, проклятые идиоты, пока не зажарились. Оружие не бросайте, если сумеете удержать. Сегодня не наш черед умирать. Вы поняли? Все слушают? Все меня поняли?

– Так точно, сержант, – ответил Горлорез. – Мы слушаем.

– Оч хорошо. Ну, Наоборот, магия проложит нам путь? Хоть что-то можешь?

Маг покачал головой: – Хотелось бы. Может быть, скоро…

– То есть?

– Похоже, тут рождается огненный элементал. Дух огня, божок. На нашем пути огненный шторм, и это его знак – наши смерти. Мы умрем, если еще не умерли. Элементал живой. У него есть разум, воля, он чертовски голоден и склонен к убийству. Но он знает и страх – понимает, что долго такая ярость не длится. Едва ли дни. У него есть и другой страх, и с ним я, наверное, смогу что-то сделать. Иллюзии. Иллюзия воды, но не простой воды – водного элементала. – Он оглядел сослуживцев (все они пялились на него) и пожал плечами: – Может так, может, нет. Насколько умен элементал? Чтобы быть обдуренным, нужно иметь ум. Хотя бы как у пса. Проблема в том, что не все верят в существование элементалов. Лично я уверен, это хорошая теория…

Бальзам шлепнул его по макушке: – Теория? Ты тратил воздух на ЭТО? О боги, Наоборот! Я намерен убить тебя на месте. – Он встал. Будем идти, пока не упадем. К Худу клятый дворец – мы пойдем в противоположном направлении, а когда навстречу попадется элементал, пожмем ему руку и пошлем в несуществующую Бездну. Вперед. А ты, Наоборот – чтобы ни слова больше.

* * *

Солдат вернулся охваченный пламенем. Он бежал, бежал, но пути спасения не было. Капитан Фаредан Сорт подняла арбалет и спустила курок. Бедняга упал, а пламя все росло над телом, пожирало плоть, обугливало трещащую кожу. Она отвернулась, крикнув: – Последняя стрела! – и швырнула арбалет наземь.

Ее новый лейтенант с труднопроизносимым именем Мадан'Тул Реде промолчал. Фаредан уже привыкла к этой его привычке и по большей части находила ее полезной.

Но только не сейчас, когда они вот-вот поджарятся. – Ладно, сказала она, – мы пролезли, но вестовые остались позади. Теперь никого нет ни сзади, ни спереди, ни слева, ни справа. Есть предложения?

Мадан'Тул Реде состроил кислую гримасу, скривил губы, пробуя кончиком языка гнилой зуб, сплюнул и покосился на дым. Отстегнул круглый щит и внимательно осмотрел его закопченные выбоины. Снова не спеша огляделся. – Нет.

Они слышали свист и стон ветра, кружащего и кружащего над городом, разносящего пламя; потом увидели, как в одном месте его языки отползают, умирая, оставляя пятна копоти, и из центра пожарища появляется фигура. Пришелец шатался, одежда его дымилась, на мостовую падали пряжки и пуговицы.

Он приблизился к ним, а пламя плясало на волосах, плясало, да не сжигало. Еще ближе. Фаредан Сорт поняла, что это девушка, и даже вспомнила имя. – Она из взвода Ашокцев. Синн.

– И как ей такое удается?

– Не знаю, но надеюсь, что удастся еще раз. Эй, солдат! Сюда!

* * *

Верхний этаж полностью слетел, обрушился на мостовую в клубах пыли и дыма. Туда, где скорчился Шар. Хеллиан подумала, что он даже не заметил гибели. "Везет ублюдку". Она оглянулась на своих солдат. Обожжены, красны как раки. Доспехов нет, оружие брошено – слишком горячие рукояти. Моряки, тяжелая пехота. Она здесь единственный сержант. Два капрала – Урб и Рим – совсем скисли. Красные глаза, тяжелое дыхание… на головах ни волоска. "Похоже, недолго осталось. Боги, все бы отдала за глоток. Чего-нибудь деликатного. Холодного, тонкого. Он прошел бы по саднящему горлу мягко и сладко, и за ним явился бы последний тихий сон. Боги, когда дело доходит до выпивки, я поэт. Да уж". – Ладно, эта дорога закрыта. Пойдем в проклятую аллею…

– Почему? – спросил Нерв.

– Потому что я не вижу там огня. Мы будем идти, пока сможем идти, так ведь?

– Почему бы не остаться здесь. Подождем, пусть другой дом упадет нам на головы.

– Ты как хочешь, – захрипела Хеллиан, – а я ничего ждать не буду. Хочешь умирать – валяй, умри в одиночестве.

Она зашагала.

Все пошли за ней. А что еще оставалось?

* * *

Восемнадцать солдат – Смычок провел их. Еще три засады, кровавые и беспощадные стычки, и малазане встали перед воротами дворца. Они зияли, из арки вырывалось пламя. Над крепостью нависло облако дыма, стены мерцали. Бутыл, тяжело дыша, упал на колени, оглянулся на товарищей. Несколько панцирников, весь взвод Смычка, кто-то из взвода Корда и остатки морских пехотинцев Бордюка.

Они шли и молились, они надеялись дойти и встретить выживших – любые взводы, победившие ужасный пожар. Хотя бы на время. "Хотя бы на время, и всё. Этого хватило бы". Но они в одиночестве. Никаких признаков присутствия малазан.

Если Леомен Молотильщик во дворце, он явно уже превратился в уголья.

– Хрясь, Навроде, Каракатица – ко мне, – приказал Смычок, склонившийся над мешком. – Еще саперы? Нет? У кого есть припасы? Ладно, я проверил свои – воск размяк и почти плавится, так что надо их потратить с пользой. Горелки швыряйте, все остальное кладите прямо в пасть воротам…

– Зачем? – спросил Корд. – То есть я… если у тебя появились мысли, как отсюда сбежать, я только рад.

– Я хочу попытаться пробить дыру в огненной буре – оттолкнуть ее – и мы побежим через дыру, пока она не сомкнется. Один Худ знает, куда попадем. Но за дворцом я не вижу огня, этого мне достаточно. Будешь против, Корд?

– Нет. Мне нравится. Блестяще. Гениально. Если бы не потерял шлем – отдал бы честь.

Кто-кто засмеялся. "Хороший знак".

Потом закашлялся. "Плохой знак".

Раздался вопль. Бутыл дернулся и увидел выкарабкивающуюся из горящего дома фигуру. Человек, обвешанный бутылками и флягами, в одной руке кувшин, в другой факел – он бежит прямо на них. А самострелы не заряжены.

Солдаты Корда заорали в ответ; один из них, Звон, рванул навстречу смертнику.

– Назад! – крикнул Корд.

Звон поднажал и врезался в противника в двадцати шагах от малазан. Оба упали.

Бутыл шлепнулся на землю, откатился, ударяясь о других солдат – они сделали то же самое.

Свист, новые вопли. Ужасающие вопли. Потом – волна жара, испепеляющего, яростного как пламя кузнечного горна.

Смычок выругался и схватил свои мешки. – Прочь от дворца! Все!

– Не я! – крикнул в ответ Каракатица. – Тебе нужна помощь.

– Ладно. Все прочие! Не меньше шестидесяти, нет, семидесяти шагов! Если сможете, еще дальше. Давай!

Бутыл встал, проследил, как Смычок с Каракатицей побежали к воротам дворца. И оглянулся. "Шестьдесят шагов? Здесь нет шестидесяти шагов…" Он видел пламя пожаров повсюду.

Ну, как можно дальше. Он побежал.

И столкнулся с кем-то. Тот схватил его за руку и повернул.

Геслер. За ним Фом Тисси, еще несколько солдат. – Что эти дураки делают? – спросил Геслер.

– Взрыв – дыра – через бурю…

– О дряхлые боги Бездны! Песок – есть еще припасы?

– Да, сержант…

– Проклятые идиоты. Дай мне…

– Нет, – встал между ними Правд. – Я возьму. Мы же ходили сквозь огонь, не так ли, сержант? – Тут он вырвал мешок из рук Песка и побежал к воротам…

А Смычок с Каракатицей пятились назад – жар оказался слишком сильным, пламя протягивало к ним свои языки.

– Проклятие! – прошипел Геслер. – Там был иной огонь…

Бутыл вырвал руку. – Нам пора убегать! Прочь!

Через миг мчались все – кроме Геслера, который направился к саперам, в сторону ворот. Бутыл колебался. Он не сможет помочь. Он должен увидеть…

Правд добежал до саперов, вырвал мешки и у них, перекинул через плечо, что-то крикнул и бросился под арку.

Саперы перехватили сержанта Геслера – похоже, тот вознамерился бежать за юным рекрутом – и оттащили назад. Он начал вырываться, обратил искаженное лицо к Правду…

Но солдат уже скрылся в огне.

Бутыл побежал к ним, чтобы помочь саперам утихомирить вопящего Геслера.

Оттащить.

Они успели пробежать шагов тридцать в сторону других солдат, прижавшихся как можно ближе к горящим зданиям, когда дворец позади взорвался.

Огромные куски стен взлетели к небу.

Бутыла ударил воздух, закружил бешеный вихрь; он вращался посреди воронки из крошащегося гравия, рук, ног, лиц с открытыми ртами. Все вопят – и тишина. Ни звука… ничего… ничего.

Голова разрывается, в ушах тупой стук, виски сжало как прессом…

Вихрь вдруг повернул, начав собирать в себя языки пламени с ближайших улиц. Давление ослабло. Пламень отступил, как будто втянул обратно щупальца.

Воздух успокоился.

Кашляя, Бутыл неуверенно встал на ноги.

Центр дворца пропал, между двумя оставшимися частями не было ничего, кроме мусора, пыли и дыма.

– СЕЙЧАС! – закричал Смычок, и голов его будто разносился на лиги. – Идем! Все! Идем!

Ветер снова набрал силу, его вой перешел в скрежет. Их толкало вперед – по неровному пути между осевшими, иззубренными стенами дворца.

* * *

Воробушек успела к дверям храма первой, широко распахнув их; в тот же миг взрывы и пламя озарили горизонт – вокруг города… "и внутри стен"!

Корабб Бхилан Зену'алас, задыхающийся, с острой болью в спине, – как будто провернули нож – следовал за Леоменом и малазанкой в Храм Скалиссары. Л'орик был в двух шагах позади.

"Нет, не Скалиссары – Королевы Снов. Скалиссара, покровительница оливкового масла, не допустила бы… да, не допустила бы такого. Не… так".

Все приобрело смысл. Ужасный, мерзкий смысл – сложились отесанные камни, воздвигая барьер между человечностью… и тем, воплощением чего стал Леомен Молотильщик.

Воины – те, что скакали с ними, жили с ними с начала восстания, сражались бок о бок с ними против малазан и сейчас дрались на улицах словно черти – они обречены на смерть. Весь город И'Гатан обречен на смерть.

Они вбежали в центральный неф, и ветер словно бы повеял отовсюду и ниоткуда – холодный, пыльный, смердящий гнилью, разложением, смертью.

Леомен повернулся к Л'орику: – Открой врата, Верховный Маг! Скорее!

– Не делай этого, – сказал командиру Корабб. – Мы должны умереть сегодня ночью. Сражаясь во имя Дриджны…

– К Худу Дриджну! – захрипел Леомен.

Л'орик уставился на него, словно увидел и понял в первый раз. – Момент, – произнес он.

– У нас нет даже момента!

– Леомен Молотильщик, – прервал его маг, – ты заключил сделку с Королевой Снов. Опасная вещь. Эту богиню не интересует, где добро и где зло. Если у нее и было сердце, она давно его выбросила. Теперь ты вовлек в дело меня – ты использовал меня, и богиня, в свою очередь, сможет использовать меня. Я не…

– Врата, проклятие! Если есть возражения, Л'орик, выскажи их ЕЙ!

– Они все погибнут, – сказал Корабб, повернувшись к командиру спиной, – чтобы ты мог выжить.

– Чтобы МЫ ВСЕ могли выжить, Корабб! Другого пути нет – думаешь, малазане когда-либо отвяжутся от нас? Куда бы мы не сбежали? Я готов целовать пыльные пятки Худа за то, что еще не задействован Коготь. Я не хочу прожить остаток жизни, постоянно оглядываясь! Я был телохранителем, черт подери – это ее дело, не мое!

– Твои воины – они ждут, что ты умрешь с ними…

– Они ничего такого не ждут. Идиоты решили умереть. Во имя Дриджны. – Он насмешливо оскалился. – Ну, счастливый путь! Пусть умирают! Самое лучшее, что они захватят с собой половину армии Адъюнкта! Вот тебе слава, Корабб! – Он подступил к помощнику, ткнув пальцем на дверь: – Хочешь соединиться с идиотами? Хочешь ощутить, как горят легкие, взрываются глаза и трещит кожа? Хочешь, чтобы кровь вскипела в венах?

– В сравнении с ЭТИМ, Леомен Молотильщик, их смерть почетна.

Леомен что-то буркнул и отвернулся. – Открой дверь – и не бойся, Л'орик, я не делал ей обещаний от твоего имени. Просто привел тебя сюда.

– Огонь за стенами Храма обрел жизнь, – ответил Верховный Маг. – Я могу не суметь.

– И твои шансы уменьшаются с каждым мигом, – зарычал Леомен.

В его глазах плескалась паника. Корабб смотрел и поражался ощущению ее… неуместности. Здесь, на так хорошо знакомом лице. Казалось, он знает все его выражения. Гнев, холодная насмешка, презрение, отупение за прикрытыми веками – под действием паров дурханга. Каждое выражение… кроме одного. Паники.

Внутри него все рушилось. Корабб почувствовал, будто тонет. Погружается все глубже, хватает руками гаснущий, дальний свет.

Прошипев проклятие, Л'орик встал к алтарю. Его камни, казалось, светятся в полумраке – такие новые, необычные; мрамор, похоже, привезен с иного континента, подумал Корабб – он исчерчен прожилками и венами, которые как будто пульсируют. За алтарем был круглый бассейн. Его вода исходила паром. В прошлый раз бассейн прикрывали – он заметил медные панели, сложенные сейчас у стены.

Воздух над алтарем вскипел.

Она ждала на той стороне. Промельк, вроде бы отражение от глади бассейна; портал открылся, окружив алтарь, края разрыва поднялись, завились и закачались, словно занавеси. Л'орик прерывисто вздохнул, сражаясь с незримым весом. – Не смогу держать долго! Я вижу тебя, Королева!