Текст книги "Охотники за Костями (ЛП)"

Автор книги: Стивен Эриксон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 60 страниц) [доступный отрывок для чтения: 22 страниц]

"Богини? Что ты имел в виду?"

– Похотливый знак достоин поклонения. Ознаменование человеческих самцов, окружающих пруд разума Серожаба. Слишком много ассоциаций. К счастью. Длительное сексуальное желание. Нездорово.

Резак поставил горшок на огонь, бросил в него пригоршню трав. "Что такое ты толкуешь о знаках?"

– Наблюдение, обход пруда разума. Тревожность. Приближение угрозы. Это знаки предостережения.

"Какие же знаки?"

– Очевидные. Беспокойные сны. Говорит само за себя.

"Не всегда, Серожаб. Иногда нас преследует прошлое, вот и все".

– А. Серожаб будет думать над этим. Но сейчас боль. Серожаб голоден.

* * *

Серая дымка жары и пыли сделала городские стены почти невидимыми. Леомен Молотильщик ехал во главе потрепанной колонны, Корабб Бхилан Зену'алас был рядом. Отряд приближался к предместью И'Гатана.

– Там, – сказал Корабб, – всадник справа от знаменосца. Это фалах'д Ведор. Выглядит… несчастным.

– Лучше ему подружиться с этим чувством, – проворчал Леомен. Он воздел окованную стальной перчаткой ладонь, и колонна начала останавливаться.

Они ждали, пока не подъедут встречающие.

– Командир, мы с тобой встретим их на полпути?

– Конечно, нет! – фыркнул Леомен.

Корабб замолчал. У вождя мрачное настроение. Каждый третий его воин едет за спиной товарища. Самая ценная ведьма – знахарка умерла утром, и они придавили ее труп тяжелой придорожной плитой, чтобы не поживились бродячие духи. Леомен самолично плюнул на все восемь сторон света, освящая почву, пролил кровь из разрезанной левой руки на пыльную каменную плиту, возглашая молитву во имя Откровения. И заплакал. Открыто, перед фронтом своих последователей, которые в тот миг замерли, потрясенные проявленной Леоменом силой любви к ним и горя от их утрат.

Фалах'д и солдаты приблизились и встали в пяти шагах от Леомена и Корабба.

Корабб вгляделся в желтоватое, унылое лицо правителя, в тусклые глаза, замечая следы пристрастия к маку д'байанг. Жилистые руки тряслись на передке седла. Когда стало очевидным, что Леомен первым не заговорит, Фалахд скривил губы: – Я, Фалах'д Ведор И'Гатанский, из Первого Святого Города, приветствую здесь тебя, Леомен Молотильщик, беглец из лагеря Ша'ик в Рараку, и твоих побитых сторонников. Мы приготовили для воинов безопасные казармы, столы в них ломятся от снеди и вин. Ты, Леомен, и остаток твоих офицеров станете гостями Дворца до поры, необходимой, чтобы твоя армия пополнила запасы и восстановила силы после бегства. Сообщи нам конечную цель своего похода, и мы пошлем гонцов в каждую деревню и город, чтобы предупредить…

Корабб вдруг обнаружил, что невольно затаил дыхание. Леомен послал коня вперед, чтобы оказаться рядом с Фалах'дом.

– Мы пришли в И'Гатан, – произнес он тихо, – и в И'Гатане мы останемся. Будем ждать прихода малазан.

Ведор какое-то время шлепал прыщавыми губами, не в силах заговорить. Наконец издал каркающий смешок. – Твое чувство юмора остро, как нож! Леомен Молотильщик, ты именно таков, каким описан в легендах!

– Легенды обо мне? Тогда тебя не удивит и вот это! – Молнией блеснул нож кетра, широко вспоровший горло Ведору. Брызнула кровь, голова Фалах'да откинулась и слетела с плеч, глухо ударившись о круп коня, покатилась по пыльной дороге. Леомен протянул руку и удержал тело в седле, вытер нож о шелковую одежду.

Городские солдаты не шевельнулись, не закричали. Знаменосец, парнишка лет пятнадцати, раззявил рот, взирая на обезглавленного правителя.

– Во имя Дриджны Открывающей, – произнес Леомен, – отныне я правлю И'Гатаном, Первым Святым Городом. Кто старший по званию офицер?

Вперед выехала женщина. – Я. Капитан Воробушек.

Корабб прищурился. Загорелое, решительное лицо, светлые глаза. Лет двадцати пяти от роду. Под простой телабой – блеск кольчуги. – Ты малазанка.

Глаза обожгли его холодом. – И что?

– Капитан, – сказал Леомен, – ваш отряд поедет впереди. Расчистите мне и моим солдатам путь во дворец. Описанные Фалах'дом роскошные и безопасные казармы станут домом для тех солдат гарнизона и дворцовой стражи, что откажутся подчиняться моим приказам. Прошу лично убедиться, что казармы действительно обезопасят нас от них. Когда выполните, вернитесь во дворец для получения дальнейших распоряжений.

– Сэр, – возразила женщина, – мой ранг недостаточен…

– Уже нет. Отныне вы моя Третья, после Корабба Бхилана Зену'аласа.

Непроницаемый взор снова скользнул по Кораббу. – Как прикажете, Леомен молотильщик, Фалах'д И'Гатана.

Воробушек повернула голову и закричала своим солдатам: – Кругом! Гляди веселей, треклятые свинопасы! Мы эскорт нового Фалах'да.

Конь Ведора повернул вместе со всеми и пошел рысью. Безголовое тело подскакивало в седле.

Корабб увидел, что через двадцать шагов мертвый фалах'д поравнялся с капитаном. Та заметила его и одним движением руки сбила с коня.

Леомен хмыкнул: – Да уж. Совершенство.

"Малазанка". – У меня дурные предчувствия, командир.

– Конечно. Поэтому я и держу тебя рядом. – Леомен оглянулся. – Ты предчувствуешь, а Госпожа подталкивает. Давай же въедем в наш новый город.

– Наш новый город, – ухмыльнулся Корабб. – Мы отдадим за него свои жизни.

Леомен молча глянул на него.

Корабб поразмыслил. "Командир, предчувствия все дурнее…"

Глава 5

Первые трещины показались вскоре после казни Ша'ик. Никто не мог знать мыслей Адъюнкта Таворы. Ни приближенные офицеры, ни обычные солдаты. Но были же отдаленные содрогания почвы, конечно, лучше заметные постфактум; так что слишком самонадеянно и безответственно заявлять, будто Адъюнкт не обращала внимания на назревающие проблемы – не только во вверенных ей частях, но и в сердце Империи. И'Гатан мог стать фатальной раной, будь у руля кто-то другой, кто-то с сердцем менее холодным, менее твердым.

Это сильнее, чем все предшествовавшие события, придало вид горькой истины убеждению, что Тавора была холодным железом, брошенным в душу раскаленного кузнечного горна…

"Свидетелей не осталось",

(Потерянная история Сжигателей Мостов)

Дюкер Даруджистанский

– Положи, – устало сказала сидевшая у окна Семар Дев.

– Думал, ты спишь. – Карса Орлонг вернул вещицу на стол. – Что это такое?

– Две функции. Верхняя чаша содержит водяной фильтр, удаляющий всякие нечистоты. Собирающаяся в нижней чаше вода омывает медные волоски и оживляется благодаря сложному и загадочному процессу. Высвобождается особенный эфирный газ, изменяя давление воздуха над водой, что, в свою очередь…

– Но для чего все это?

Глаза Семар сузились. – Ни для чего особенного.

Он отошел от стола и принялся осматривать рабочие верстаки и полки, изучать изобретенные ею механизмы и установки для длительных опытов, многие из которых еще не показывали видимых результатов. Нагнулся. Понюхал и даже попробовал густую жидкость из одного блюда. Семар хотела было остановить его, но решила не беспокоиться. Раны воина заживали с удивительной скоростью и не несли следов заражения. Жидкость, которую он сейчас слизывает с пальца, не особо приятна на вкус, но и не смертельна. Обычно.

Он состроил рожу. – Ужас!

– Не удивлена.

– Для чего ты это используешь?

– А ты как думаешь?

– Втирать в кожу. Седла.

– Седла? Ну, не только для этого. Это притирание для гноящихся язв, что иногда возникают вокруг ануса…

Он громко фыркнул: – Неудивительно, что так мерзко на вкус! – и продолжил исследование содержимого комнаты.

Она задумчиво следила. Потом сказала: – Фалах'д послал солдат в крепость. Они нашли следы резни – как ты и сказал, ни одного живого малазанина. Нашли также демона. Или скорее тело демона, недавно зарезанного. Просили меня осмотреть его – благодаря моим познаниям в анатомии и смежных дисциплинах.

Он не отвечал и пялился в подзорную трубу, держа ее наоборот.

– Если подойти к окну и поглядеть в другой конец, ты увидишь приближенными далекие предметы.

Он скривился и положил трубу. – Если что-то слишком далеко, я просто скачу к нему.

– А если оно на вершине скалы? Или это далекие укрепления врага, а ты желаешь изучить систему охраны?

Он снова взял трубу и двинулся к окну. Семар подвинула кресло, освобождая место. – Н верхушке башни, вон той, с медным покрытием, гнездо сокола.

Он поднес окуляр к глазу. Поискал. – Это не сокол.

– Ты прав. Это бхок'арал, нашедший подходящее покинутое гнездо. Затаскивает туда целые охапки гнилых фруктов и по утрам швыряет ими в прохожих.

– Вижу, он оскалился.

– Наверное, это смех. Они подвержены приступам веселья.

– Ага! Это не фрукт. Это кирпич.

– Как нехорошо. Кого-то пошлют его убить. Ведь только люди имеют право швыряться друг в друга кирпичами!

Он вгляделся в ее лицо, опустив трубу. – Безумие. Неужели ваши законы такое позволяют?

– Какое? Побивание камнями или убийство бхок'аралов?

– Странная ты, Семар Дев. Ну да, ведьма и создательница бесполезных вещей…

– Подзорная труба бесполезна!?

– Нет, я понял ее назначение. Но на полке…

Женщина откинулась на спинку кресла. – Я создала бесчисленное множество вещей, могущих оказаться полезными многим людям. Передо мной выбор. С каждым новым изобретением я спрашиваю себя: какие злоупотребления возможны? Весьма часто прихожу к заключению, что вред перевешивает возможную пользу. Я назвала это Первым Законом Изобретателя.

– Ты одержима законами.

– Может быть. Но этот закон прост, как и положено хорошим законам.

– И на это тоже есть закон?

– Скорее не закон, а основной принцип. Во всяком случае, этика – важнейший предмет размышлений изобретателя. После самого изобретения.

– И ты назвала это простым?

– Закон прост, размышления трудны.

Она помолчала, встала и подошла к письменному столу. Уселась, взяв стило и восковую табличку. – Не доверяю философии, – заговорила она, одновременно начав писать. – Но от ее проблем не отворачиваюсь… когда они бьют меня в лицо. Не то чтобы я была особенно красноречива. Мне больше подходит работа с предметами, чем со словами. А вот ты, кажется, наделен недюжинным талантом к… гм… убедительной ясности.

– Слишком много болтаешь.

– И точно. – Она записала только что родившиеся глубокомысленные слова – Карса Орлонг вдохнул в них более глубокое содержание, чем она сама поначалу предполагала. Помедлила, силясь счесть его гений игрой слепого случая, ложной мудростью или дикарской спесью. Но нечто говорило ей, что Карсу постоянно недооценивают, и она не желала впасть в ту же ошибку. Положила стило, встала. – Я иду исследовать убитого тобой демона. Ты со мной?

– Нет, я уже очень близко его изучил.

Семар взяла кожаный мешок с хирургическими инструментами. – Прошу, оставайся здесь и постарайся ничего не ломать.

– Как ты можешь называть себя изобретателем, если не любишь ломать?

Она оглянулась, застигнутая врасплох его словами. Тоблакай терся макушкой о потолок даже в этой, самой высокой комнате дома. Какие… странные у него глаза. – Постарайся не ломать МОИ вещи.

– Хорошо. Но я голоден. Принеси еды.

* * *

Труп рептилии валялся на полу одной из подземных пыточных камер дворца. Его охранял отставной дознатчик. Впрочем, Семар обнаружила стража спящим в углу и предоставила сопеть носом и дальше. Расставила вокруг тела четыре больших фонаря, опустилась на колени и развязала мешок, извлекая из него блестящие инструменты. Наконец, закончив все приготовления, уделила внимание трупу.

Зубы, челюсти, выпученные глаза – все признаки высших хищных. Этот, скорее всего, охотился из засады. Но он не из породы речных ящериц. Череп над глазницами выступает вверх и в стороны, лобные части массивны. Сам размер мозга предполагает разумность. Или же кости просто абсурдно толстые.

Обрезав оторванную, мятую кожу, она обнажила куски сломанной черепной коробки. Ну, не такие уж толстые кости. Вмятины показывали, что Карса Орлонг вволю попользовался кулаками. Удивительная сила, ясно – и столь же удивительная воля. Мозг, покрытый вздутиями лопнувших сосудов и потеками крови, местами просто раздавленный, был поистине большим, хотя и устроенным вовсе не так, как человеческий. Например, в нем больше долей. Шесть добавочных долей располагались под костными выступами, с глазными яблоками соединялись две пронизанные сосудами массы. Кажется, демон видел мир иным, может быть, более полно, чем видим его мы.

Семар извлекла изувеченный глаз и с удивлением обнаружила на нем две линзы, вогнутую и выпуклую. Отложила орган для дальнейшего изучения.

Рассекая толстую, покрытую чешуей кожу, она осмотрела область шеи, обнаружив, как и ожидала, очень толстые сосуды – для питания большого мозга. Перешла на область грудной клетки. Многие ребра были уже сломаны. Она насчитала четыре легких и под ними два добавочных легких, наполненных светлой кровью.

Затем ведьма прорезала стенку верхнего из трех желудков и отпрянула, уворачиваясь от струи кислоты. Лезвие скальпеля зашипело, металл покрылся патиной. С пола донеслось такое же шипение. В глазах защипало.

Желудок шевельнулся. Семар поспешно встала и отошла на шаг. Выползли черви. Уже десятка два извивалось на грязном полу. Они были длиной в указательный палец, сегментированные, цвета синеватой стали. Семар взглянула на разъеденный кислотой нож, бросила его и достала из мешка деревянные щипцы; осторожно ступив на край кислотной лужи, взяла одного из червяков.

Не червяка. Сотни ног со странными бахромками… да что ноги? Существо было неживым, механическим. Металл его тела невосприимчив к кислоте. Оно подергалось, обвившись вокруг кончика щипцов, и замерло. Семар потрясла инструмент, но существо было неподвижным, словно искривленный гвоздь. Паразит? Она так не думала. Нет, существуют животные, работающие на пользу друг другу. Кислотное "озеро" было их домом, и сами они каким-то образом служили демону.

Вздрогнув, она повернулась и увидела кашляющего дознатчика. Он встал на артритические ноги и неловко подошел к ней. – Семар Дев, ведьма! Чем так воняет? Надеюсь, не тобой. Ты и я похожи, не так ли?

– То есть?

– О да, Семар Дев. – Он поскреб в паху. – Мы срезаем слои человечности до самых костей, но где кончается человек и начинается зверь? Когда боль побеждает разум? Где таится душа и куда уходит, когда кончаются надежды плоти? Вопросы как раз для таких, как ты и я. О, как я хотел встретить тебя, поделиться знаниями…

– Ты палач.

– Кто-то же должен, – обидчиво сказал он. – В признающей пытку культуре должен быть палач. Семар Дев, наша культура ставит поиск истины превыше жизни любого человека. Понимаешь? О, – произнес он, подходя поближе к демону, – оправдания всегда просты. Можно отдать одну жизнь ради спасения многих. Жертва. Даже слова способны маскировать реальность. Почему пыточные расположены в подвалах? Утаить крики? Верно, но не только для этого. Здесь, – взмахнул он корявой рукой, – преисподняя человечности, гнилое сердце неприглядного.

– Я требую ответов у мертвого. Это не то же самое…

– Детали. Мы оба дознатчики. Срезаем броню, чтобы открыть тайную истину. Впрочем, я в отставке. Знаешь, они хотели, чтобы я учил других – сейчас, когда законы малазан отвергнуты и пытка вновь в чести. Глупцы. Чем я сам был плох? В чем смысл? Вот Фалах'д Кризасанан был особенным человеком! Ты была тогда девочкой, нет, даже младенцем. Ох, как он любил пытать. Не ради истины – он понимал, что все такое просто мелочи. Легко достижимые мелочи. Нет, его волновал вопрос более интересный. Как далеко можно вытащить душонку, запертую в увечном теле? Сколько всего с ней можно сделать, пока не порвется связь? Это был вызов, и о, как я старался явить все мое искусство!

Семар Дев увидела, что последние из механических червей перестали шевелиться. Она положила того, что повис на щипцах, в мешочек и аккуратно собрала инструменты, не забыв и найденные глазные линзы. Остатки тела она прикажет сжечь подальше от города, прах развеять по ветру.

– Ты не отужинаешь со мной?

– Увы, не смогу. Дела.

– Вот бы они привели сюда твоего гостя. Тоблакая. Ох, он был бы забавным.

Семар помедлила. – Сомневаюсь, что сумею зазвать его к тебе.

– Знаешь, Фалах'д уже подумывает.

– Нет, не знаю. Думаю, это будет ошибкой.

– Ну, такие вещи не нам решать…

– Что-то мне говорит: Тоблакай был бы рад повидаться с тобой. Но вышла бы очень короткая встреча.

– Нет, если я в раж войду!

– Думаю, Карса Орлонг умеет входить в раж лучше всех.

* * *

Она нашла Теблора изучающим собрание карт. Она разложил их на полу, принес и расставил вокруг себя несколько восковых вотивных свечей. Одну он держал в руке, внимательно разглядывая тонкий пергамент. Не поднимая головы, сказал: – Вот эта, ведьма. Земли и побережье к западу, северу… Я полагал, что Джаг Одхан продолжается далеко, к землям Треллей и Немилу, но тут показано совсем иное.

– Если прожжешь мою карту, я прокляну тебя и все колена твоего рода до скончания вечности.

– Похоже, одхан тянется лишь на юг. Тут вот показаны ледники. Континент слишком большой. Какая-то ошибка.

– Может быть, – согласилась она. – В том направлении не путешествовала и не берусь подтверждать точность карт. Знай, что эту начертил Отун Дела Фарат столетие назад. Его считают достойным доверия.

– Что это за район озер? – спросил он, показывая на выступ северного побережья к западу от Ят Албана.

Она положила мешки и, вздохнув, присела рядом. – Труднопроходимый. Там на поверхность выходят складчатые породы, усеянные озерами и стремительными речками. Все заросло лесом из ели, сосны и лиственницы, с густым подлеском.

– Как ты все это узнала, если не была там?

Семар ткнула пальцем: – Прочла заметки Дела Фарата, вот, на краях. Он также писал, что нашел признаки обитаемости страны, но не установил контакта. Дальше лежит островное королевство Сепик, ныне вассальное Малазанской Империи… хотя сомневаюсь, что малазане вторгались туда. Король оказался достаточно умным, чтобы прислать делегацию с условиями сдачи, и Император принял их.

– Тут так много не написано.

– Нет. Кое-что из сведений собрано мной. Я слышала необычные рассказы о Сепике. Кажется, там два народа, один в рабстве у другого. – Она пожала плечами, встретив его равнодушный взгляд. – Меня интересуют самые разные вещи. – И нахмурилась, поняв, что татуированное лицо гиганта выражало вовсе не равнодушие. – Что-то не так?

Карса Орлонг оскалил зубы: – Расскажи побольше о Сепике.

– Боюсь, я уже сказала все, что знала.

Он скривил губы и снова склонился над картой. – Мне нужны будут припасы. Скажи, там такой же климат?

– Ты собрался в Сепик?

– Да. Скажи Фалах'ду, что мне нужно снаряжение, два коня и пятьсот серебряных полумесяцев. Сушеное мясо, несколько бурдюков с водой. Три копья и охотничий лук, тридцать стрел, из них десять зазубренных. Шесть запасных тетив, перья, кусок воска…

– Стой! Погоди, Карса Орлонг. С чего Фалах'ду выделять тебе все это?

– Скажи – если не даст, останусь в городе.

– Ага, понимаю. – Она подумала. – Зачем тебе в Сепик?

Он начал скатывать карту. – Мне она нужна.

– Извини, но нет. Стоит целое состояние…

– Я верну.

– Нет, Карса Орлонг. – Она выпрямила спину. – Если ты подождешь, я ее скопирую на кожу. Будет прочнее…

– И сколько ждать?

– Не знаю. Несколько дней…

– Ладно, ведьма. Но мне уже не терпится. – Он передал ей свиток и прошел в комнату. – И я голоден.

Она задержалась, чтобы собрать остальные карты. Свечи оставила. Каждая свеча посвящена определенному местному богу, и огоньки уже привлекли множество духов. Коридор стал тесным от их присутствия, воздух подрагивал – ведь многие из них были врагами. Но не только трепещущее пламя притянуло всех призраков, подумала она. Что-то в самом Тоблакае…

Да, в прошлом Карсы Орлонга таятся загадки. Духи подходят все ближе, ближе… они испуганы…

– Ах, – прошептала ведьма, – не вижу особого смысла. И все-таки… – Она вытащила нож, плюнула на лезвие и провела железо через пламя свеч.

Духи завыли в ее разуме, протестуя против неожиданного и жестокого пленения. Она кивнула: – Да, мы, смертные, жестоки…

* * *

– Три лиги, – шепнул Быстрый Бен.

Калам поскреб щетину на подбородке. Старые раны (эн" карал, встреченный у края Вихря, очень сильно порвал его) разболелись после быстрого возвращения к Четырнадцатой Армии. Но после виденного в садке никто из них не был склонен жаловаться – даже Буян прекратил обычное свое нытье. Солдаты присели за ассасином и магом, неподвижные и практически невидимые в темноте.

– Итак, – подумал вслух Калам, – мы будем ждать их здесь или продолжим путь?

– Будем ждать, – отозвался Быстрый Бен. – Мне нужен отдых. Мы же все более или менее поняли, и выследить их будет легко. Леомен дошел до И'Гатана и там встанет.

– А у нас вовсе нет осадных машин.

Колдун кивнул: – Да, осада выйдет долгой.

– Ну, мы к таким привычны…

– Совсем забыл – тебя не было под Кораллом.

Калам прислонился спиной к каменной стене и вытащил фляжку. Глотнув, передал Верховному Магу. – Было не лучше последнего дня Крепи?

Быстрый Бен отпил из фляжки и поморщился: – Это вода.

– А что же еще?

– Крепь… там мы ни с кем не бились. Просто обрушились камни с неба и обвалились подкопы.

– Но все же Сжигатели ушли, сражаясь.

– Почти все Войско Однорукого тоже ушло сражаясь, – ответил Бен. – Даже Вискиджек. Его подвела нога. Колотун не мог себя простить, и я его понимаю. – Он пожал плечами, хотя в темноте трудно было различать жесты. – Сплошная каша. Как всегда все пошло не так. Но нападение Каллора… такое мы могли бы предвидеть.

– Я оставил на своем ноже место для зарубки в его честь, – заявил Калам, потянувшись за фляжкой.

– Ты не один такой. Но его трудно убить.

Сержант Геслер подошел к ним. – Вижу, вы чем-то обмениваетесь.

– Просто вода.

– Вот уж о чем не мечтаю. Оставьте себе.

– Мы толковали о предстоящей осаде, – сказал ассасин. – Она будет долгой.

– И пусть, – хмыкнул Геслер. – Тавора женщина терпеливая. Уж это мы поняли.

– И больше ничего? – спросил Быстрый Бен.

– Вы с ней говорили чаще, чем большинство из нас, Верховный Маг. Она держит дистанцию. Никто не знает, какова она на самом деле, за титулом Адъюнкта. Ну да, благороднорожденная из Анты. Дом Паранов.

Калам и Быстрый Бен обменялись взглядами. Ассасин вытащил другую флягу. – Тут не вода, – сказал он, бросая ее сержанту. – Мы знавали ее брата. Ганоэса Парана. Он был назначен капитаном Сжигателей Мостов как раз перед проникновением в Даруджистан.

– Он вел взводы на Коралл, – добавил Быстрый Бен.

– И умер? – спросил Геслер, уже успевший вытащить пробку.

– Почти все погибли, – ответил маг. – Во всяком случае, он не был помехой. Не как большинство офицеров. Что до Таворы… ну, я блуждаю впотьмах, как и все вы. Она вся из острых углов, хотя они предназначены отпугивать людей, а не резать их. Ну, я так ее понял.

– Под И'Гатаном она начнет терять солдат, – сказал Калам.

Никто не пожелал распространяться на эту тему. Разные командиры реагировали на такую ситуацию по-разному. Некоторые упрямо бросали в топку все новые жизни. Другие отскакивали и делали вид, будто ничего не произошло. Это ослабляло дух армии. Осада – это битва воли и хитрости. За время погони от Рараку Леомен показал наличие и того и другого. Калам не мог точно сказать, что же показала Тавора – ведь всю грязную работу за нее, за Четырнадцатую Армию сделал кто-то другой.

"Духи. Сжигатели… возвысившиеся. Боги, что за жуткая мысль. Они при жизни были полудурками, а теперь…" – Быстрый, эти духи из Рараку… где они теперь?

– Без понятия. Точно не с нами.

– Духи, – произнес Геслер. – Так это правда – Собакодавов уничтожили не магические заклинания? У нас есть незримые союзники. Кто же они? – Он помолчал и сплюнул. – Вы оба знаете, так, но не хотите говорить. Скрипач тоже знает? Ладно. Все хранят тайны, а моими тайнами никто не интересуется. Ладно же. – Он отдал флягу. – Спасибо за ослиную мочу, Калам.

Они молча слушали, как стихают его шаги.

– Ослиная моча? – спросил Быстрый Бен.

– Вино из дикой лозы. Он прав, на вкус ужасное. Нашел в лагере Собакодавов. Хочешь?

– Почему бы нет? Когда я сказал, что духи не с нами, я считал это правдой. Но КТО-ТО все же идет за армией.

– Вот это классно.

– Я не…

– Тсс! Слушай…

Из-за гребня холма показались силуэты, мерцающие старинными доспехами, топорами и скимитарами. Варварски раскрашенные лица. Хундрилы из клана Горячих Слез. Калам с проклятием расслабился, вложил кинжалы в ножны. – Не надо так подкрадываться, чертовы дикари…

– Идем за нами, – произнес один из них.

* * *

В трех сотнях шагов от тракта стояла группа всадников, среди которых была и Адъюнкт Тавора. Калам, Быстрый Бен и взвод Геслера в сопровождении хундрилов подошли к ней.

Кривая луна пролила на пески серебряный свет. Какие неровные у нее края, подумал Калам. "Словно окружающая тьма выгрызла куски. Странно, что я раньше этого не замечал. Или так было не всегда?"

– Добрый вечер, Адъюнкт, – воскликнул Быстрый Бен.

– Почему вы вернулись? – требовательно спросила она. – И почему не Имперским Путем?

С ней были кулаки – викан Темул, Блистиг, Кенеб и Тене Баральта, а также Нил и Нетер. Казалось, все они, за исключением Таворы, были разбужены посреди сладкого сна.

Быстрый Бен неловко дернулся. – Садок был занят… кое-кем другим. Мы сочли его небезопасным, и решили, что стоит как можно скорее известить вас. Леомен уже в И'Гатане.

– А вы думали, он нас подождет?

– И'Гатан, – ответил Калам, – пробуждает во всех малазанах дурную память, стоит не забывать об этом. Именно здесь Первый…

– Знаю, Калам Мекхар. И не надо напоминать. Ладно, я готова признать справедливость ваших оценок. Сержант Геслер, присоединитесь к постам хундрилов.

Моряк небрежно козырнул. На лице его появилась ухмылка.

Калам заметил, что Тавора следила за ним, пока сержант не увел свой взвод. Потом она снова уставилась на Бена.

– Верховный Маг.

Тот кивнул: – В Имперском садке были… Лунные Отродья. Мы увидели десять или двенадцать, прежде чем отступили.

– Возьми нас Худ, – пробормотал Блистиг. – Летающие крепости? Белокурый ублюдок нашел себе новые?

– Я так не думаю, Кулак. Аномандер Рейк поселился в Черном Коралле и покинул Лунное Отродье, ведь крепость распадалась на части. Нет, я полагаю, что виденные нами в садке крепости несли внутри… гм… настоящих хозяев.

– И кто же они такие? – спросила Тавора.

– К'чайн Че'малле, Адъюнкт. Короткохвостые, длиннохвостые, может, сразу оба рода.

– И почему же они пользуются Имперским Путем?

– Не знаю, – признался Быстрый Бен. – Но догадки есть.

– Послушаем.

– Это старый садок, совершенно пустой и брошенный… хотя, как выясняется, не совсем брошенный. А вот с К'чайн Че'малле мы не связываем никакого известного садка, но это не означает, что своего садка у них не было.

– Вы полагаете, что Имперский садок когда-то принадлежал К'чайн Че'малле?

Верховный Маг пожал плечами: – Вполне возможно, Адъюнкт.

– И что еще?

– Ну, куда бы ни летели крепости, они хотят остаться незамеченными.

– Незамеченными кем?

– И этого не знаю.

Адъюнкт долго молча смотрела на мага. Сказала: – Хочу, чтобы вы выяснили это. Возьмите Калама и взвод Геслера. Возвращайтесь в садок.

Ассасин кивнул сам себе, ибо был совсем не удивлен таким безумным, абсурдным приказом. "Выяснить? Как именно?"

– У вас есть предложения, – сказал Быстрый Бен странно ласковым голосом (таким он говорил всегда, когда боролся с желанием высказать все, что думал), – насчет того, как это сделать?

– Думаю, вы, как Верховный Маг, что-нибудь придумаете.

– Можно ли спросить, почему это так важно?

– Вторжение в Имперский садок важно для всех, кто служит Малазанской Империи. Вы не согласны?

– Согласен, Адъюнкт; но разве мы не участвуем в военной компании против последних мятежников Семиградья? Разве вы не готовитесь обложить И'Гатан, и разве присутствие Верховного Мага, не упоминая уж о самом искусном ассасине Империи, не окажется важным условием успеха?

– Быстрый Бен, – холодно отвечала Тавора, – Четырнадцатая Армия вполне способна провести осаду без вашей помощи, как и без помощи Калама Мекхара.

"Итак, выбор сделан. Она узнала о тайном совещании с Даджеком Одноруким и Тайскренном. Она нам не доверяет. Может, и правильно".

– Конечно, – скромно поклонился Быстрый Бен. – Надеюсь, Горячие Слезы пополнят запасы нашего взвода. Прошу позволения отдохнуть до рассвета.

– Разрешаю.

Верховный Маг повернулся, метнув быстрый взгляд на Калама. "Да, Быстрый. Она хочет, чтобы я находился как можно дальше от ее спины". Увы, такова Малазанская империя. Точнее, империя Лейсин. "Но, Тавора, не меня вам нужно страшиться…"

В этот миг из темноты, со стороны дороги, показалась фигура в зеленых шелках. Изящные движения, тонкое лицо, казавшееся в лунном свете почти нематериальным. – Ах, полуночное бдение! Надеюсь, все важнейшие приказы уже отданы?

Жемчуг. Калам оскалился и сделал рукой жест, понятный только другому Когтю.

Жемчуг моргнул.

"Скоро, ублюдок".

Тавора разворачивала коня. – Мы уже закончили.

– Могу ли я поехать за спиной одного из вас? – обратился Жемчуг к кулакам.

Ни один не ответил. Еще мгновение – и они помчались к тракту.

Жемчуг деликатно покашлял. – Как грубо.

– Ты сюда дошел, Коготь, – сказал Быстрый Бен, – так что сможешь и обратно уйти.

– Кажется, иного выбора нет. – Легкий взмах перчатки. – Кто знает, друзья, когда свидимся вновь. Но пока… доброй охоты…

Он ушел.

"И сколько он услышал?" Калам шагнул было по следу, но Быстрый Бен задержал его.

– Спокойно. Он просто забрасывал удочку. Я уловил его приближение и принял меры. Слишком ты нервный, Калам.

– Хорошо.

– Не очень. То есть он же не дурак.

– Точно. Очень плохо.

– Все равно. Ты, я и Геслер должны проследить путь одной из крепостей.

Калам медленно повернул голову, вгляделся в лицо друга. – Так это не шутка?

– Боюсь, что нет.

* * *

Радостный Союз грелся на солнышке, а ограде из голышей, и попутно обедал. Бутыл лег рядом и наблюдал за процессом поглощения брошенной хищнику бабочки; но тут на членистоногое наступил чей-то каблук, с хрустом раздавил да еще и впечатал в песок.

Бутыл в ужасе отпрянул и очумело уставился на нависшего пришельца. В уме кипели планы немедленной расправы.

Он видел лишь силуэт – солнце находилось за спиной убийцы.

– Солдат, – раздался женский голос с кореланским акцентом, – что тут за взвод?

Бутыл несколько раз раскрыл и закрыл рот, наконец сумев тихо пробормотать: – Это взвод, который начнет строить планы твоей казни, едва узнает, что тут стряслось.

– Позвольте мне все разъяснить, – ответила та. – Я капитан Фаредан Сорт, и я не выношу скорпионов. Ну-ка, поглядим, умеете ли вы отдавать честь лежа.

– Вы хотите приветствия, капитан? Какого? Я умею отдавать самые разные. Предложения?

– Отдайте такое, чтобы показало понимание той пропасти, в которую я намерена загнать вас пинками. Сами понимаете, потом я вывалю туда телегу кирпичей.