Текст книги "Президент от мафии"

Автор книги: Стивен Джозеф Кеннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Глава 50
Осмотр

На следующее утро в восемь часов десять минут они подплыли к шлюпочной пристани в Авалоне. Потребовалось еще десять минут, чтобы вытащить Райана на деревянный настил пристани.

Люсинда оставила его сидеть на лавочке, а сама отправилась брать напрокат один из электромобилей для гольфа. На острове все ими пользовались вместо машин. Райан сидел на лавке и смотрел на телефон-автомат наискосок от нее. До него было всего двадцать футов, но он не знал, сможет ли одолеть это расстояние. Боулт встал на здоровую ногу, поискал в кармане брюк мелочь, потом пропрыгал на одной ноге через деревянную пристань, схватил телефон и, опасно покачиваясь, опустил несколько четвертаков в щель, затем по памяти набрал номер.

Телефон в доме Ало в Нью-Джерси прозвонил пять раз. Потом трубку снял Пулакарпо:

– Да?

– Я хочу поговорить с Мики.

– Его сейчас здесь нет. Хотите оставить имя и номер телефона?

– Скажи ему, что звонит Райан Боулт. – Он слышал дыхание своего собеседника. – Позови его. Он хочет со мной поговорить.

Райана перевели в режим ожидания, и через несколько секунд раздался голос Мики.

– Эй, Райан, дружище, как поживаешь? – Голос Мики лучился добросердечием даже за три тысячи миль, и телефонный кабель этому не мешал.

– Не так хорошо, Мики. Стоит мне только повернуться к тебе спиной, как какой-нибудь супернакаченный кусок пиццы обрушивается на меня то с битой, то с пистолетом.

Мики достал установку с определителем номера и вертел ее, беседуя с Райаном. Номер телефона, с которого говорил Райан, отличался от номера Люсинды, но код района и города были одними и теми же… Райан был в Авалоне с его сестрой.

– Послушай, Райан… Я не знаю, что ты там себе навыдумывал, но ты все не так понял.

– Неужели? Каким же образом?

– Я твой друг.

– Ты никому не друг.

Мики положил устройство, потом медленно откинулся на спинку своего вращающегося кресла.

– Ты что-то надумал или просто так языком болтаешь?

– Я звоню, чтобы сказать тебе, что на этом ты сломаешь себе шею.

– На чем это?

– На Аните Ричардс. Я знаю, почему ее самолет разбился. Я знаю, почему ты убил ее. Я знаю также, что именно ты стоишь за Хейзом Ричардсом. Ты дважды попытался избавиться от меня, когда я не был готов. А теперь я готов.

– Ты мне угрожаешь?

– Это не угроза, а обещание. Я собираюсь убрать тебя с дороги, Мики.

– Так попробуй, дерьмо собачье.

– Ты помнишь, в школе, когда мы были еще детьми? Я всегда был лучше тебя, Мики. Я всегда выигрывал. В спорте. В учебе. Выбери любую категорию, и я всегда оказывался лучше тебя.

– Категория «убийство». Ты не убийца, Райан. Я убийца. Для тебя игра всегда шла по правилам. Пятнадцать ярдов для пробежки, никаких ударов после сигнала. А у меня единственное правило – выиграть любой ценой. Так что можешь употребить свой лучший удар, задница. Меня это не волнует, потому что ничто больше до меня не долетит. – И Мики повесил трубку, оставив Райана балансировать на одной ноге и чувствовать себя идиотом.

Когда Люсинда вернулась на пирс, он уже снова сидел на скамейке.

– Нога болит? – забеспокоилась она, увидев напряженное выражение его лица.

– Нет… Нет. Поехали.

Она помогла ему подняться на ноги, пройти до конца пирса, где припарковала взятый напрокат электромобиль. Когда Райан устроился на сиденье, Люсинда обошла кругом и села за руль. Они поехали по направлению к больнице.

Армандо Васкес следил, как они уезжали. Его мускулистое тело рекламировало шрамы после двадцати восьми лет, проведенных в банде «Ножи Лос-Анджелеса юг-центр». Имена его бывших подружек покрывали руки, словно граффити опоры моста. Он посмотрел на маленькую фотографию Райана, которую держал в руке, потом встал со скамейки недалеко от конца пирса и продолжал следить, как они ехали вверх по холму. Армандо сунул руку в карман, достал маленький, кривой, острый, как бритва, нож для линолеума. Он прислонился к поручням с ножом в руке и стал ждать их возвращения.

В больнице оказалось много народа. Когда Райан и Люсинда вошли, в приемном покое чихали, сопели и не желали делать уколы детишки школьного возраста с насморком, пока им давали лекарства. Многие посмотрели на Райана и Люсинду. В девять пятнадцать утренний наплыв заболевших, не пошедших в школу, кончился, и доктор Андреа Льюис посмотрела на них, терпеливо ожидающих на крошечном, покрытом искусственной кожей диванчике. Они держались за руки.

– Итак, это Билл?..

– А? – произнесла Люсинда.

– Лорин и Билл… помните? Это вы. Я записала вас в журнал. – И не дожидаясь ответа, она протянула руку Райану, оглядывая его белокурые волосы и привлекательное лицо.

– Меня зовут доктор Андреа Льюис.

– Привет, я Билл.

– Ну разумеется.

– Вы бы не могли осмотреть его ногу? – резко спросила Люсинда.

– Вы можете идти?

– Я отлично прыгаю на одной ноге.

Люсинда – с одной стороны, доктор Льюис – с другой подняли его и помогли добраться до кабинета врача, выкрашенного желтой краской. Здесь стоял деревянный шкаф, полный лекарств, и металлический стол для осмотра, покрытый стерильной бумагой. Райан с трудом влез на стол, пока Андреа вооружалась ножницами, которые взяла с подноса с инструментами.

Он расстегнул брюки, Люсинда сняла его теннисные туфли и начала осторожно стягивать джинсы. Повязка стала коричнево-красной от инфильтрата. Доктор Льюис внимательно посмотрела на нее.

– Рана располагается на передней и боковой поверхностях? – спросила она, заметив пятна на повязке.

– Совершенно верно.

Она просунула ножницы под повязку на внутренней поверхности бедра, разрезала бинт и медленно сняла его. Она посмотрела на работу Доктора Джаза, проделанную им четыре дня назад.

– Кто это делал?

– Один доктор в Нью-Джерси, – ответил Райан. – А что, плохо?

– Нет, очень хорошо… Плотный шов, отличные хирургические узлы. У вас поднималась температура?

– Нет…

– Вы принимали антибиотики?

– Он дал мне большую дозу пенициллина.

Доктор Льюис отвернулась, взяла смоченный спиртом тампон и обработала кожу вокруг раны.

– Это ведь огнестрельная рана, верно?

Ни Райан, ни Люсинда ей не ответили, поэтому она продолжала:

– Я не могу лечить вас, пока не вызову шерифа и не расскажу ему все.

– Прошу вас, не делайте этого. Есть люди, которые пытаются убить его… Могущественные люди. Если они узнают, что он здесь, они придут и убьют его.

– За что?

– Просто они это сделают.

– Вас разыскивает полиция, – заметила доктор Льюис, чувствую, как в ней мгновенно нарастает страх.

– Нет, полиция нас не ищет, – наконец ответил Райан. – Давайте договоримся. Мы отсюда уедем… Вы не обязаны ничего делать. Если вы меня не лечите, то не должны никому ни о чем докладывать.

Доктор Льюис не знала, что ей делать. Она работала интерном всего шесть месяцев. Это было ее первое место работы после окончания медицинской школы в университете Лос-Анджелеса. Больница в Авалоне договорилась с университетом принимать одного доктора в год. Андреа хотела стать терапевтом, поэтому она старалась, полагая, что это будет отличным приключением. Но ни к чему подобному она не была готова. А с другой стороны, какое-то совершенно нерациональное чувство подталкивало ее помочь им. Они не выглядели как преступники. Андреа догадалась, что они оба окончили колледж, оба были отлично подстрижены и казались необыкновенно привлекательными.

– Все не так просто. Закон не говорит, что я не должна сообщать о вас, даже если я вас не лечила. В законе сказано, что я должна сообщить о любом пулевом ранении, вне зависимости от того, лечила я вас или нет.

– Это не огнестрельная рана. Я случайно наткнулся на шампур для барбекю. – Райан улыбнулся девушке.

– Вы оба являетесь сюда под вымышленными именами. Вы не хотите, чтобы я сообщала в полицию. И я вижу углубление в том месте, где пуля вошла в бедро. Все это определенно показывает картину огнестрельного ранения.

Райан обернулся к Люсинде.

– Дай мне руку, давай выбираться отсюда.

Люсинда начала было натягивать на него джинсы, но доктор Льюис удержала ее руку.

– Вертел для барбекю. Такова история?

– Я полагаю, что да, если вы не придумаете чего-нибудь получше, – ответил Райан.

– В это время года в Нью-Джерси холодновато для барбекю.

– А у нас мания, – отозвался Райан.

Андреа покачала головой и снова взглянула на ногу. Она надела перчатки и осторожно оттянула края раны, чтобы посмотреть, как она заживает. Доктор Льюис могла сказать, что ране не больше недели, но она хорошо затягивается.

– Ладно, я наложу новую повязку. Вам надо следить за инфекцией. Я назначу вам двухнедельный курс антибиотиков. Принимайте их дважды в день, пока не кончатся таблетки.

– Я так понимаю, что последующих визитов вы от нас не ждете?

– Послушайте, Билл, или как вас там зовут… Я могу получить из-за этого уйму неприятностей. Я помогаю вам только по одной причине. Чутье подсказывает мне, что вы на уровне, хотя с момента вашего появления здесь вы не сказали мне ни единого слова правды. Я перевяжу ногу, дам вам лекарства, вычеркну вас из журнала и сделаю вид, что никогда вас не видела. За это вы можете оставить лишнюю сотню долларов на блюде за дверью. Деньги пойдут на строительство детской площадки. Если вы вернетесь, я сообщу в полицию.

Андреа отвернулась к столу, взяла стерильные салфетки и дезинфицирующий тальк. Она посыпала тальком рану, наложила на шов салфетки. Потом перевязала ногу бинтом и наложила белую плотную эластичную повязку. Она отдала Люсинде порошок, остатки перевязки и несколько стерильных салфеток.

– Через четыре дня срежьте повязку и наложите новую. Если у него поднимется температура или начнутся выделения из раны, отвезите его в больницу и быстро, иначе он потеряет ногу. Примерно через неделю можете срезать швы и выбросить их. – И добавила, словно спохватившись: – И никаких барбекю до августа месяца.

– Я смогу снова наступать на ногу?

– Это зависит от многого. Так как не я делала операцию, я не могу сказать, что вырезано, а что осталось. Вы можете ее поднять?

Райан попытался поднять ногу. Нога немного двинулась вверх.

– Значит, у вас остались бедренные сгибательные и отводящие мышцы. У вас в порядке связки, и сосуды качают кровь в мышцах. Кто бы ни делал эту работу – соединение вен и артерий, – вы должны послать ему благодарственное письмо.

– Я смогу ходить?

– Я не знаю. Вы должны пытаться и разрабатывать оставшиеся мускулы. У вас, вероятно, останутся слабые места. Вам будет казаться, что вы оступились, вы можете упасть. Ногу поддерживают мускулы, кости и сухожилия, пронизывающие плоть. Кровь поставляет кислород в мускулы. Без этого наступает атрофия. Как только вы теряете какую-то из этих составных частей, нарушается физиологический баланс. Увечье может остаться, или другие мускулы могут компенсировать потерю. Но, вероятно, нога никогда уже не станет прежней.

Люсинда взяла джинсы Райана и помогла ему натянуть их поверх свежей повязки.

– Я принесу ампициллин. – Андреа направилась из кабинета, и Райан жестом приказал Люсинде идти за ней.

Люсинда вышла, а Райан сунул здоровую ногу в теннисную туфлю, не стал ее завязывать, потом встал, надел туфлю на другую ногу и поскакал на одной ноге к двери, благодарный за новую тугую повязку. Он опустил больную ногу и попытался встать на нее, но мгновенно понял, что она не будет его держать. Он допрыгал до внешнего офиса. Андреа Льюис доставала таблетки из шкафчика. Она положила их в бутылочку, надписала этикетку и протянула лекарство Люсинде. Затем повернулась к Райану.

– Вам нужны костыли?

– Я свои потерял, – признался Райан.

– У меня есть пара деревянных в задней комнате. Одну минуту. – Андреа вышла из кабинета и пошла по коридору. В кладовой был телефон, и ей на мгновение пришла в голову мысль позвонить шерифу. Его офис всего в двух кварталах от больницы. Но по какой-то причине, которую она и сама не могла определить, доктор Льюис знала, что не станет этого делать. Она принесла костыли и протянула их Райану.

Люсинда пожала ей руку.

– Спасибо, – мягко поблагодарила она молодого врача.

Люсинда достала пять двадцатидолларовых купюр и опустила в ящик с надписью «Школьная игровая площадка». Несколько минут спустя они уселись в электромобиль и направились обратно к пристани. Андреа смотрела им вслед с крыльца больницы.

Люсинда остановилась возле магазина. Из автомата рядом с ним она звонила в прошлый раз матери. Молодая женщина купила свежую рыбу, овощи и несколько брикетов для барбекю. Рыжеволосый мужчина средних лет с сожженным солнцем носом увидел, как Люсинда сражается с плотными пакетами для покупок.

– Помочь вам? – спросил он. На загорелый лоб у него была надвинута шляпа.

– Спасибо, я думаю, что справлюсь.

Она вышла из магазина, протянула пакет Райану, сидевшему впереди и поехала к деревянному пирсу.

Они медленно шли по причалу, и Райан старался потихоньку опираться на больную ногу, но каждый шаг причинял все больше и больше боли. Он решил, что завтра с утра первым же делом займется гимнастикой. Они прошли на шлюпочную пристань. Люсинда пересела в шлюпку, сложила покупки, и Райан перекинул ей костыли. Он стоял на одной ноге, пока Люсинда помогала ему перебраться в лодку.

Армандо Васкес следил из темноты под сходнями. Он нагнулся вперед, держа наготове линолеумный нож. Бандит выбрал момент и бросился вперед, выбросив перед собой нож.

Райан увидел его, но так как он не мог опереться на больную ногу, то оказался совершенно беспомощным, раскачиваясь на краю пирса. Армандо ударил его ножом в грудь. Райан отпрянул назад и неловко упал на пирс, приземлившись на локти и стараясь беречь ногу и не повредить снова швы. Он лежал на спине, когда Армандо обрушился на него и ударил в горло. Но снова промахнулся. Райан успел откатиться в сторону.

– Эй!.. Эй ты! – крикнул сверху с пирса рыжеволосый рыбак из магазина. – Прекрати это!

Армандо не знал, что делать. Люсинда пыталась выбраться из лодки, чтобы помочь Райану. Мужчина уже бежал вниз по сходням, тряся пивным животом, шляпа слетела с его головы. У него в руках было два здоровых гарпуна для рыбы. Как только рыбак оказался на лодочной пристани, он размахнулся и ударил Армандо. Острый наконечник гарпуна вонзился мексиканцу в плечо.

– Проклятье, – выругался Васкес, когда рыбак выдернул гарпун вместе с клочком мексиканского мяса. Армандо вскрикнул, когда рыбак снова метнул гарпун. На этот раз острие вонзилось в шею сбоку, но не проткнуло слишком глубоко. Армандо заорал, перепрыгнул через Райана, и оказался лицом к лицу с лысеющим рыбаком, который теперь держал гарпуны в обеих руках. Он снова метнул свое оружие, но Армандо развернулся, нырнул в воду и поплыл к близкому берегу. Выбравшись на берег, он побежал по улице, рана на плече кровоточила, заливая кровью разорванную сзади рубашку.

Они смотрели ему вслед, пока он не скрылся из вида.

– Иисусе, – пробормотал Райан.

– Судя по всему, он хотел украсть у вас часы. – Рыбак, улыбаясь, указывал на «Ролекс» Райана. – Это приглашение к ограблению за десять тысяч долларов.

– Билл Уильямс, – представился Райан и протянул руку.

– Джерри Парадайз. – Рыжеволосый рыбак нагнулся и протянул руку Райану, все еще лежащему на спине на причале.

Райан принял протянутую руку, и Джерри помог ему встать на здоровую ногу. Люсинда схватила костыли и подала их Райану.

– Это моя подружка Лорин.

– Спасибо, мистер Парадайз, – поблагодарила она.

– Все в порядке, только теперь, сынок, поостерегись и не надевай больше на руку эту золотую цацку.

– Спасибо.

Джерри посмотрел на свои часы, потом на пустынную воду. Он вздохнул, с отвращением покачал головой и снова начал подниматься вверх по сходням.

– Может быть, мы можем вас подбросить? – спросил Райан.

Джерри обернулся и улыбнулся молодым людям.

– Я ждал приятеля, который должен был меня подвезти. Я разбил палатку на берегу возле Уайт-Кав, но приятеля нет.

– Мы можем подвезти вас, – предложил Райан.

– Я не хочу вам мешать.

– Эй, вы что, шутите? Прыгайте в лодку.

Люсинда и Джерри помогли Райану сесть в лодку, за ним последовала Люсинда.

Последним в лодку вошел Призрак. Он снова надвинул шляпу на лоб. Он знал, что выглядит чучелом, как любой другой толстый рыбак.

Люсинда завела маленький мотор, и они устремились прочь из гавани, увозя с собой несущего смерть пассажира.

Призрак нашел Армандо в «Айленд баре». Он показал ему фотографию Райана, которую ему прислал Мики.

– Он отбил у меня подружку, – объяснил он сбитому с толку мексиканцу. – Chingada – mi novia.[43]43
  Девчонка – моя невеста (исп.).


[Закрыть]

Призрак дал своему новому другу сотню баксов и сказал, что даст еще сотню, когда тот напугает Райана. Призрак велел Армандо не убивать Райана, а просто напугать. Все сработало именно так, как он планировал. Он оказался наедине с мишенью, они плыли к яхте, где Призрак выполнит свою работу. Если все будет так, как он хочет, то к утру он вернется самолетом в Атлантик-Сити.

Глава 51
Право на возвращение

В тот же самый день в девять часов утра Коул и Каз встретились за завтраком в ресторане «У Рубио». Коронным блюдом в этом вашингтонском ресторане были яйца с гарниром из шпината, поэтому они оба заказали это блюдо и попросили официантку все время подливать им горячий кофе. Ни тот, ни другой не провели ночь в постели. Каз до рассвета использовал старые связи, обзванивая приятелей из правительственных структур. В полночь он разбудил Керка Аллена, своего старого друга, дожидавшегося выхода на пенсию в Федеральном управлении авиации. Каз сказал ему, что в гибели Аниты Ричардс может быть повинно не только проклятие короткой посадочной полосы в кливлендском международном аэропорте.

– Если ты что-то узнал, Каз, то лучше выкладывай. Речь идет о жене кандидата от демократов. На сыщиков сейчас давят. Тебе лучше затаиться и не появляться здесь сегодня утром.

– Просто скажи экспертам, чтобы они пригляделись и обратили внимание на что-то необычное. Взрывчатка, проблемы с пневмоконтролем, испорченные приборы… Все, что угодно. Этот самолет рухнул не потому, что его заколдовали. Единственное проклятие Кливленда наложено на индейцев.

– Если ты что-нибудь знаешь, Каз, и скрываешь это от меня, я приду за тобой с секачом.

– Если я узнаю что-нибудь полезное, я тебе перезвоню.

Пока Каз шел по этому следу, Коул Харрис вернулся назад в Нью-Йорк в дом своего брата в Рае. Он приехал в полночь. Причиной возвращения на бульвар Гамильтона стал старый кожаный чемодан, спрятанный под лыжами брата в подвале. Коул достал чемодан, а Карсон и его жена Би нервно заглядывали ему через плечо. Происшествие на кухне неделю назад потрясло их. Они ничего не сказали полиции, пытаясь защитить Коула, но, хотя оба не сказали ни слова, супруги надеялись, что их родственник соберет свои вещи и съедет.

Коул положил чемодан на верстак и открыл крышку. Внутри было множество репортерских блокнотов. Они содержали его заметки за двадцать лет работы по всему миру. Он начал искать пару или тройку таких блокнотов за март 1971 года. Наконец Коул нашел два блокнота, связанных вместе широкой красной лентой.

На обложке его рукой было написано:

ИЗРАИЛЬ, 1971

Мейер Лански

С блокнотами под мышкой Коул поднялся по лестнице в гостиную, уселся там при хорошем освещении и раскрыл блокнот.

– Ты собираешься читать это здесь? – раздался встревоженный голос его невестки.

– Да, если я не помешаю.

– Ну, понимаешь, – заговорил Карсон, свирепо глядя на брата, – вроде как уже поздно, видишь ли.

– Вам, вероятно, больше не нужны приключения, привлекающие внимание прессы. Что ж, почему бы мне не убраться отсюда.

Коул вытряс из Карсона пятьсот долларов, встал, поцеловал свою невестку, у которой явно с души свалился камень, обнял брата, и отправился в кофейню неподалеку, работавшую двадцать четыре часа в сутки.

Коул уселся подальше от входа и окон, спиной к стене. Техника выживания, он ей научился в Ливане. Потом принялся за первые записи, с пометкой «10 марта, вторник». Коул Харрис мысленно вернулся в тот день семьдесят первого года. Он работал на европейское бюро Ю-би-си, и его послали в Иерусалим, чтобы освещать судебный процесс «Мейер Лански против государства Израиль». Мировая пресса, около сотни репортеров, собрались во дворе Дворца правосудия, сохранившегося со времен Оттоманской империи в русском секторе окруженного стеной Старого города.

Стояла удушливая жара, ни ветерка, настроение было ужасное. Они все должны были присутствовать при окончании самого странного юридического сражения в Израиле.

Еврейское государство Израиль было почти полностью населено иммигрантами. Раздел 2 (6)3 израильской конституции гласил, что любому человеку, рожденному матерью-еврейкой предоставляется «право на возвращение» в Израиль. Каждый еврей заслуживает места в новом еврейском государстве.

Мейер Лански, завершив сомнительную карьеру в Майами, Нью-Йорке, Лас-Вегасе и других анклавах серьезной гангстерской деятельности, попросил государство Израиль предоставить ему возможность вернуться на историческую родину. Уверенный в том, что проведет остаток жизни на Земле Обетованной, поедая копченую селедку, с кипой на голове, он прибил мезузу[44]44
  Свернутая в трубочку молитва, которую вешает на двери своего дома еврей, собирающийся уехать в Израиль. Каждый приходящий должен дотронуться до нее рукой.


[Закрыть] к двери своего дома в пригороде Майами и стал ждать новостей о своем новом гражданстве. Но у закона о возвращении существовала сноска, пояснявшая, что, если у вас плохая репутация или вы заподозрены в криминальной деятельности, Министерство внутренних дел может заблокировать вашу репатриацию. Именно это и произошло с Мейером Лански.

Но у него оставался еще один выход. Он мог подать в суд на правительство Израиля и попытаться отменить это решение.

Лански нанял адвоката по имени Иорам Алрой, с честью служившего в армии во время «шестидневной войны». За адвокатским столом к Иораму присоединился адвокат из Майами по имени Дэвид Розен. Они постарались доказать, что Лански никогда не обвиняли в преступлениях и что его бездоказательно очернила мировая пресса.

С другой стороны прохода им противостоял израильский обвинитель Гавриэль Бах. Он был высок и худ, обладал внешностью патриция. Гавриэль Бах решил не допустить преступников в Израиль, и неважно, во что это обойдется. В середине процесса журналисты узнали, что Министерство юстиции пригласило Гавриэля в Вашингтон. В процессе поползли слухи, что была заключена своего рода необычная сделка.

Правительство Соединенных Штатов собиралось возбудить дело против Лански и опасалось, что, если он получит гражданство Израиля, не сможет добиться его выдачи. Федералы надеялись, что, оказавшись под судом, Лански даст показания против гангстеров в Соединенных Штатах.

Согласно еще одному слуху, США предложили продать военно-воздушным силам Израиля неопределенное число самолетов «Фантом F-4», если Лански будет отказано в предоставлении гражданства. Об этом очень много говорили и писали, но «официальные источники» эту информацию отрицали. И не было никаких доказательств, что это правда.

Почти неделю дело Лански обсуждалось в Верховном суде, и вот в этот душный день все собрались, чтобы узнать результат.

Пока Коул перечитывал свои записи двадцатипятилетней давности, воспоминания воскресили перед ним костлявого, полногубого шестидесятивосьмилетнего гангстера, явившегося выслушать решение суда. Лански был одет в поношенный костюм. Галстук весь перекрутился под воротничком. Когда он прошел в боковой вход, на него набросилась пресса всего мира, выкрикивая вопросы.

– Мистер Лански, прошу вас… Эй-би-си… Мы понимаем, что Гавриэль Бах заключил своего рода сделку с Вашингтоном, чтобы заставить вас вернуться в Майами, где, по утверждению обвинения, вас вот-вот привлекут к суду.

Лански бросил на говорившего свирепый взгляд. Коула поразил его маленький рост. Всего пять футов три дюйма, но старик просто сочился ядом.

– Мудаки, – процедил он сквозь зубы.

– А как насчет чемодана? Что в чемодане? – выкрикнул кто-то из ближневосточного бюро Эн-би-си.

– Какой еще чемодан? – рявкнул Лански. – О чем, …вашу мать, вы, долбозвоны, толкуете?

– Прошу вас, сэр, следите за своими выражениями. Мы не можем передавать в эфир ругательства, – попросил репортер из Эн-би-си, как будто Лански это было не все равно. – Так что же в чемодане? – надавил корреспондент снова, намекая на металлический чемоданчик средних размеров, который Гавриэль Бах приносил с собой на многие встречи при закрытых дверях с председателем Верховного суда Израиля. – Мы понимаем, что американское Министерство юстиции предоставило Баху улики против вас.

– Вытащите меня отсюда, – прорычал Лански своим адвокатам, которые пытались протолкнуть его сквозь толпу. Наконец он достиг двойных дверей, ведущих в зал суда. Коул пошел за ним и просто пропихнул своего оператора следом, пока двери не закрылись.

Мейер и оба его защитника уселись на деревянную скамью на два уровня ниже, чем пятеро судей. Гавриэль Бах расположился один за столом обвинения. Перед ним стоял пресловутый металлический чемоданчик. Как и все остальные, Коул гадал, что же в нем такое.

Главный судья прочитал единодушное решение на иврите. Его синхронно переводили на английский. Мировая пресса слушала в наушниках. Верховный суд Израиля посчитал, что будет совершенно законно, если Мейер Лански предстанет перед Конгрессом Соединенных Штатов во время Кефауверских слушаний, так как каждый американский гражданин имеет право, согласно пятой поправке к конституции США, не давать показания против самого себя. Тем не менее, мистер Лански сказал, что его отказ давать показания равноценен самообвинению. Верховный суд Израиля все как следует взвесил, так как, по его же собственному выражению, мистер Лански рассматривал свои деяния как преступления. Судья продолжал читать… Иврит звучал в зале, словно раскаты грома.

Чтение вердикта продолжалось почти час. Верховный судья наконец пришел к выводу, что министр внутренних дел Израиля был совершенно прав, отказав мистеру Лански в предоставлении гражданства.

– Если бы ему позволили остаться, уродливый феномен организованной преступности, каковой существует в Америке, мог бы быть перенесен на землю Израиля.

Коул передал информацию в парижское бюро и туда же отправил видеокассету. Ю-би-си сообщило в тот же вечер, что Мейер Лански был передан американскому посольству для возвращения его в Майами, где он предстанет перед судом за уклонение от уплаты налогов и нелегальные доходы от казино.

Суд так никогда и не состоялся из-за состояния здоровья Мейера Лански.

В тот же год за два дня до Рождества Коул прочел в лондонской «Таймс», что двадцать пять американских истребителей-бомбардировщиков «Фантом F-4» были поставлены Израилю.

Около двух часов ночи Коул закрыл свои блокноты, сидя в одиночестве в пустой кофейне и размышляя. Он все время мысленно возвращался к металлическому чемоданчику, стоявшему перед Гавриэлем Бахом на столе прокурора. Что в нем было? Почему он появился в суде в тот день? Харрис допил свой холодный кофе и пять часов провел за рулем, возвращаясь обратно в Вашингтон. Он успел как раз к завтраку с Казом, о котором они условились заранее. Теперь Коул сидел, усталый, с покрасневшими глазами и смотрел, как толстый бывший федеральный агент поглощает яйца с гарниром из шпината. Харрис едва притронулся к собственному завтраку, он ел только белки, оставляя в стороне желтки, в которых было слишком много холестерина.

– Итак, к чему мы пришли? – наконец спросил Коул.

– Мы завтракаем «У Рубио», в самой лучшей едальне внутри Кольца.

– Я имел в виду расследование, ты, задница!

– Что ж, я запросил сведения об уплате налогов Теодорой Лански за семьдесят второй год. Их доставят сегодня утром из темной Пещеры Корыстолюбцев, известной как подвал налогового управления.

– Позволь мне спросить тебя кое о чем… Ты можешь раздобыть мне внутреннюю информацию из Министерства юстиции о сделке, которая могла быть заключена в семьдесят первом году между Гавриэлем Бахом и кем-то из Госдепа?

– Кто такой Гавриэль Бах?

– Он был государственным обвинителем на процессе «Мейер Лански против государства Израиль» и выступал против его возвращения на родину в 1971. Так как насчет этого? – снова спросил Коул.

– Ну, может быть, только у меня маловато друзей в этом здании. А зачем это тебе?

– У меня появилось предчувствие. Я скажу тебе, если это ни к чему не приведет. Все всегда только к лучшему.

Но Коул Харрис ошибался. Все стало еще хуже…