Текст книги "Президент от мафии"

Автор книги: Стивен Джозеф Кеннел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Глава 1
Спортивный клуб

3 января 1996

Мики Ало откинул спинку сиденья, однако ему не спалось. В пятнадцати тысячах футах под крылом «Лира-55» маячила длинная полоса сине-зеленого рифа. Впереди был остров Большая Багама. Мило Дулео, пилот его отца, объявил, что они заходят на посадку. Мики задумчиво почесал подбородок. Ему не давал покоя вопрос: что вдруг потребовалось от него Полу Аркетту? Звонок был подозрительный. Голос Пола, проделав полторы тысячи миль по кабелю телефонной компании «Атлантик Белл» звучал хрипло и недобро:

– Я не могу говорить по телефону… но это важно. Ты можешь сесть на полосу заброшенной военной базы возле Санд-Доллар-Бич. Тебе не надо объясняться ни с таможней, ни с иммиграционной службой. Никто не будет знать, что ты здесь.

На задних сиденьях мирно похрапывали Тони Демарко по прозвищу «Нью-Йорк» и Котенок Боно. Нью-Йорк Тони работал личным телохранителем Мики с конца 70-х, когда тот учился в Гарварде. Теперь он был его капо, или правая рука. Тони был невысокого роста, мускулистый, с головой размером с протектор грузового автомобиля; комплекцией он напоминал сгусток вулканической лавы. Котенок Боно получил свое прозвище еще в бытность нью-йоркским вором-домушником, однако он давно завязал со своим прошлым и теперь выполнял специальные поручения семьи Ало. С тех пор, как Джозеф Ало заболел, он работал главным образом на Мики. Котенок Боно был худощавый, если не сказать поджарый, и чертами лица напоминал какую-то хищную птицу. Как всякий прирожденный вор-домушник, он был точно специально создан для вентиляционных камер и форточек.

Сзади зашевелились Нью-Йорк Тони и Котенок Боно; они принялись потягиваться и так шумно зевать, что Мики на миг даже почудилось, будто кабина разгерметизировалась.

Через пару минут самолет коснулся бетонированной площадки и вскоре остановился. Мики обратился к двум своим попутчикам:

– Я пока никак не возьму в толк, что все это значит. Найдите карту этой вонючей дыры и достаньте где-нибудь машину. Только не вздумайте брать на прокат – угоните какую-нибудь, и все. И будьте наготове. Никаких телефонных звонков, никаких контактов – мы не должны оставлять следов.

Что-то подсказывало Мики, что дело неладно.

– Ясно, – сказал Нью-Йорк Тони, разминая затекшие ноги.

Когда Мило открыл дверь, в лицо Мики ударил горячий и влажный воздух. Стоявший в тени под деревом синий «форд» тронулся и подъехал к самолету. Мики посмотрел вниз. Из автомобиля вышел приятной наружности молодой человек. Он был в шортах и голубой тенниске с короткими рукавами.

– Мистер Ало, добро пожаловать на Багамские острова, – широко улыбаясь, изрек он.

– Ты кто такой, черт побери? – презрительно бросил Мики.

– Уоррен Сакс. Помощник сенатора Аркетта по связям с прессой.

Мики повернулся к стоявшим у него за спиной Тони и Котенку Боно:

– Нет, вы видели? Какая тут к черту конспирация? Мы из кожи лезем, чтобы не попасть на заметку иммиграционным властям, а Пол посылает встречать меня какого-то придурка.

Не дожидаясь ответа, Мики, зажав под мышкой свою спортивную куртку, спустился по трапу и сел в синий «форд». Уоррен переключил скорость, и машина понеслась прочь.

– Боюсь, от кондиционера здесь мало проку, – учтиво заметил Уоррен.

– Где Пол?

– Сенатор в клубе. Мы как раз проводим совещание по поводу кампании в прессе. Он сказал, чтобы я подвез вас к его бунгало. – Уоррен лучезарно улыбнулся, всем своим видом давая понять, что он в курсе всех секретов сенатора Аркетта.

В прежние времена здешний клуб был раем для рыбаков, однако теперь его облюбовали устроители всевозможных сборищ и отпускники. Каменное, с черепичной крышей, здание клуба фасадом было обращено к океану. Крепкий бриз раскачивал пальмы и кусты китайской розы. У живописного деревянного причала стояли три тридцатифутовые лодки, оснащенные для рыбной лови. Миновав здание клуба, по усеянной ракушками дороге, к которой с обеих сторон подступали густые заросли манго, Уоррен подъехал к стоявшему особняком бунгало.

– Совещание скоро закончится, – сказал он. – Сенатор сожалеет, что не может предложить вам более прохладного места. Он надеется на ваше понимание.

– Ладно, пока, – буркнул Мики, жестом давая понять, что тот свободен. Он сразу почувствовал безотчетную неприязнь к этому типу.

Уоррен включил зажигание и умчался, без всякой видимой надобности до отказа выжимая педаль газа.

На двери бунгало висела деревянная табличка с надписью «Люкс Фламинго». Дверь оказалась заперта. Мики обошел дом вокруг. Там, возле душевой кабинки, была еще одна дверь. Застекленная, забранная жалюзи. Тоже закрыта. Зловеще гудел вмонтированный в стену кондиционер. Мики, выругавшись себе под нос, ударом ноги сбил с двери жалюзи, затем разбил застекленную панель на уровне дверной ручки, просунул внутрь руку и повернул замок. Дверь открылась.

Бунгало было небольшое и опрятное. В гостиной стояла розовая плетеная мебель. Оглядевшись, Мики прошел в спальню, большую часть которой занимала широченная кровать, покрытая покрывалом с красно-белым цветочным орнаментом.

Мики приступил к обыску.

В нижнем ящике комода среди бритвенных принадлежностей он нашел шесть снимков, сделанных на «полароиде». Пол и Уоррен в компании некоей особы, которой на вид было никак не больше шестнадцати. Фотографии абсолютно непотребного свойства, настоящее порно. Впрочем, Мики это ничуть не удивило. Он лишь еще больше укрепился во мнении, что делать ставку на Пола Аркетта было ошибкой.

Когда спустя двадцать минут в бунгало появился Пол, Мики лежал растянувшись на розовом диване, закинув ноги в носках на подлокотник. Пол был в белых шортах и тенниске. В свои шестьдесят семь лет он все еще выглядел подтянутым и был не лишен мужского обаяния. Щедрое тропическое солнце подарило ему роскошный, густого шоколадного оттенка загар. Пол не сдержал улыбки, увидев толстяка-коротышку, который при росте пять футов четыре дюйма мог разместиться на диване так, что ни головой, ни ступнями не касался подлокотников.

– Однако, ты быстро, – сказал он.

– Сенатор, вы позвонили – я приехал, – ответил Мики. Он сбросил ноги с дивана и сунул их в украшенные кисточками легкие макасины.

Пол машинально отметил, что за те двадцать лет, что он знает Мики, тот ничуть не изменился. Все такой же круглый, лоснящийся от пота… эдакий медицинбол[3]3
  Тяжелый мяч, который используют на тренировках спортсмены.


[Закрыть] в штанах.

– Выпьешь чего-нибудь холодного? – спросил Пол, направляясь к бару.

Мики встал.

– Может, ты расскажешь мне, в чем дело – чтобы я успел смотаться отсюда, прежде чем меня еще кто-нибудь заметит.

– Еще кто-нибудь? – В голосе Пола послышались тревожные нотки.

– Ну да. Ты отправил какого-то малого встретить меня. Ты же понимаешь, что никто не должен знать о твоих связях с нашей семьей. До первичных выборов в Айове всего полтора месяца.

– Ах, ты про Уоррена… – Пол вздохнул с облегчением. – Уоррену все известно. Мы можем доверять ему.

– Мы? – ледяным тоном переспросил Мики.

– Да, мы. И не надо говорить со мной в подобном тоне, Мики. Я не потерплю этого ни от тебя, ни от твоего отца. – Пол не привык, чтобы им помыкали. В последние годы он крайне редко общался с семейством Ало; он уже забыл о злополучной охоте на уток, забыл странную улыбку, которая появилась на лице Мики, когда погиб Рекс.

– В чем дело? – спросил Мики. – Ты сказал, что у тебя ко мне важное дело.

– Да… очень важное. Думаю, это решит все наши проблемы. – Помолчав, Пол решительно продолжал: – Ко мне обратился Харлан Эллис из Национального демократического комитета. Собственно говоря, мы провели с ним здесь два дня. У него за плечами две предвыборные кампании. Два дня мы обсуждали с ним предвыборную стратегию. Они провели кое-какие демографические исследования и опросы. У меня крепкие позиции на Западе и Среднем Западе. В Айове я должен получить никак не меньше пятидесяти процентов голосов.

– Ну и что? Мне это известно. Для этого тебя и рекламируют уже целый месяц по национальным новостям Ю-би-си. Надеюсь, ты вызвал меня не за тем, чтобы сообщить об этом.

– Национальный демократический комитет хочет, чтобы я был их кандидатом. Они готовы поддержать меня всеми имеющимися средствами. – Пол не мог скрыть своего возбуждения.

– Выходит, все мы хотим одного и того же. Скажи им, чтобы они нам не мешали, и мы все сделаем сами.

– Но я думаю, что, если мою кандидатуру берется проталкивать и финансировать НДК, то отпадает необходимость в помощи твоей и твоего отца.

– Ты шутишь?

– Мики, это ничего не меняет. Ты ведь понимаешь, что использование отмытых на оффшорных счетах денег для финансирования моей кампании связано с огромным риском. Что если кто-то узнает?

– Ты имеешь в виду кого-нибудь вроде Уоррена?

– Мики, НДК располагает огромными средствами на проведение подобного рода кампаний. У них есть специальный штат людей… консультанты по работе с масс-медиа, эксперты по организации опросов общественного мнения, рекламодатели, стратеги и прочая и прочая… у них все схвачено. К тому же они могут оказать давление на других кандидатов, чтобы те не путались под ногами.

– Выкинь это из головы.

– Ни в коем случае. Я склоняюсь в пользу того, чтобы принять их предложение.

– Послушай, дядя Поли, – произнес Мики с мальчишеским сарказмом, – давай говорить начистоту… Мой отец вместе с Мейером покупают телевизионный канал, чтобы сделать из тебя политического деятеля общенационального масштаба, чтобы посадить тебя в сенаторское кресло; тебя проталкивают в члены бюджетного комитета Конгресса США; из тебя делают реального кандидата на президентский пост – и вдруг появляются эти ублюдки из НДК, которым плевать на наши договоренности, и ты приглашаешь меня сюда, заставляешь ждать себя в этом вонючем розовом раю, чтобы потом пнуть меня коленом под зад…

– У меня и в мыслях этого не было.

– Пол, я готов сделать тебе огромное одолжение… Я скажу отцу, что тебе просто стало одиноко, что ты соскучился по мне, поэтому и пригласил меня сюда. Ты в свою очередь скажешь этим недоноскам из НДК, чтобы они катились ко всем чертям. И если ты еще раз позволишь себе подобную выходку, я лично вытряхну из тебя душу.

Несмотря на то что их разделяло несколько метров, Полу показалось, что он стоит перед раскаленной электроплиткой – он кожей чувствовал страшный жар, исходивший от коротышки.

Он невольно попятился, затем постарался взять себя в руки:

– Похоже, ты мне угрожаешь?

– Точно. Рад, что ты это понял.

– Ты забываешь, с кем имеешь дело. Я американский сенатор. Ты напрасно думаешь, что я буду терпеть угрозы, от кого бы они ни исходили. НДК каждые четыре года делает ставку на одного конкретного кандидата. Их поддержка фактически гарантирует мне номинацию от демократов. И я уже сказал да.

– Пол, ты хорошо понимаешь, что творишь? – с леденящим душу спокойствием спросил Мики.

– Поэтому я и пригласил тебя. Я больше не хочу иметь ничего общего ни с вашим семейством, ни с вашими деньгами. Это слишком рискованно. А теперь извини – меня ждут на совещании по стратегическому планированию.

Мики сунул под мышку свою спортивную куртку, в кармане которой лежали сделанные на «полароиде» фотографии.

– Ты совершаешь ошибку.

– Я так не думаю, Мики. Все говорят, что я должен был принять это предложение.

– Поли, если все говорят, что ты прав, значит, здесь что-то нечисто. – Мики не прощаясь вышел за дверь. В синем «форде» его ждал Уоррен Сакс. Мики сел рядом с консультантом по связям с прессой, и они направились к заброшенному аэродрому. – Славное место. – Мики, широко улыбаясь, посмотрел на Уоррена. – У Пола классные апартаменты. Здесь что, все такие?

– Да, похожи. Я живу в бунгало под названием «Морская пена». Оно все выдержано в зеленых тонах. Очень успокаивает.

– Если снова попаду сюда, остановлюсь в нем. Оно на берегу?

– Буквально через улицу от Пола. Прямо на пляже, – сказал Уоррен, еще не подозревая о той ужасной участи, которая была ему уготована.

Когда они взлетели, Мики повернулся к Котенку Боно и Тони Нью-Йорку.

– Тони, поди скажи Мило, чтобы пропустил этот разговор через радиошифратор.

Мики дождался трех тоненьких гудков, означавших, что шифратор включен, и набрал номер отца в Нью-Джерси.

– Привет, малыш, – сказал Джозеф Ало своему единственному сыну, который теперь кружил на высоте десяти тысяч футов над Большим Багамским рифом. Голос Джозефа, пропущенный через шифратор, казался глухим и далеким. У него развивалась эмфизема, и с каждым днем ему становилось все хуже. Когда он говорил, из его легких доносились булькающие звуки.

– Папа, мы говорим через шифратор. Я бы не стал звонить из самолета, но у нас появилась проблема.

– Выкладывай.

– У Пола крыша поехала. НДК предложил ему номинацию. Он согласился. К тому же его действия угрожают конспирации. В общем, он сказал, чтобы я убирался.

– Что ты предлагаешь? – прохрипел старик.

– Думаю, с ним надо кончать. Со мной здесь Тони и Котенок Боно. Мы сделаем так, чтобы все выглядело тип-топ.

– Мики, ты же знаешь, мне недолго осталось, может, несколько месяцев, в лучшем случае – еще год. Когда я умру, это будет твой бизнес. Надеюсь, ты понимаешь, что поставлено на кон. Мы много поработали, чтобы получить своего кандидата, и найти Полу замену будет непросто. Принимая решение, не забывай, что тебе предстоит пожинать плоды.

– Я вернусь домой завтра, – сказал Мики и положил трубку. – Скажи Мило, – обратился он к Тони, – чтобы покрутился здесь часок, пока не стемнеет. Потом вернемся – зайдем на посадку с потушенными огнями.

Глава 2
Пятидесятиминутный сеанс

В пяти тысячах миль от Багамских островов, в трех часовых поясах к западу Райан Боулт тщетно пытался справиться с охватившей его тревогой.

– В конечном итоге тебе не избежать разговора с Мэттью, – сказала д-р Эллен Дрикурс.

Райан находился в ее офисе – бежевые стены, бежевые шторы, все вокруг было бежевое. Неловко согнувшись и стараясь не вывалиться из кресла, он пристально разглядывал свои ноги.

– Уже год как его нет в живых, а ты ни словом не обмолвился об этом, – продолжала д-р Дрикурс.

Перед глазами у него поплыли красно-зеленые неоновые полосы; ему стало дурно.

– Ну хорошо, давай поговорим о другом, – услышал он голос Эллен.

Тошнота отступила.

– Например? – спросил он, украдкой поглядывая на золотой «ролекс» у себя на запястье… Проклятье! Еще двадцать пять минут. Это был его еженедельный пятидесятиминутный сеанс психоанализа. Райан понимал, что попусту выбрасывает время и деньги, однако он должен был что-то предпринять, потому что весь последний год его жизнь была сплошным бредовым кошмаром. Это началось сразу после гибели Мэттью… потом Линда со своим разводом, потом эти страшные сны, из-за которых он боялся уснуть. И в довершение свалилась эта чертовщина с работой, из-за чего он уже стал подумывать о том, а есть ли у него вообще талант или ему просто повезло сляпать несколько удачных кадров.

– Давай поговорим о том, что произошло на Эн-би-си. Ты, кажется, сказал, что они указали тебе на дверь?

Д-р Эллен Дрикурс была женщина коренастая, если не сказать приземистая, свои светло-каштановые волосы она зачесывала назад и забирала в пучок на затылке. Она была вся такая… бежевая, удачно вписываясь в бежевые интерьеры своего офиса. Это отсутствие ярких красок словно призвано было смягчить горячие головы голливудских психопатов, которые были ее вечными пациентами. Они плюхались своими запакованными в тряпки от Джанни Версаче задницами на мягкий бежевый диван и изливали ей душу, с видом оскорбленной невинности повествуя о бесконечных кознях бывших жен и о том, какие бандиты окружают их на работе.

– Может, тебе покажется интересным, что уже две недели мне ничего не снится? – спросил Райан, пытаясь увести разговор в сторону от своего фиаско на Эн-би-си. Ему не указывали на дверь… Просто сотрудники секьюрити вытолкали его взашей из просмотрового зала, когда он угрожал вышибить мозги главе редакции художественных фильмов Марти Ланье – и делал это на глазах трех верных юрисконсультов последнего, которые, впрочем, не пошевелились, чтобы прийти на помощь своему дорогому шефу.

– Снится, Райан. Всем людям что-нибудь снится. Ты просто не помнишь своих снов.

– Почему же?

У него начал дергаться правый глаз – нервный тик преследовал его уже неделю.

– Ты хочешь знать, почему люди видят сны или почему ты их не запоминаешь?

– Ну хотя бы, почему люди видят сны… – Уходя от конкретного разговора, он пытался скоротать этот мучительный сеанс пустой болтовней, надеясь проскочить между невидимыми препятствиями – он подумал, что эти чертовы сеансы подобны скользкому неверному льду, а он на нем вроде Брайана Боитано.

– Мысленные образы – продукт нашего подсознания. Сны – это своеобразные отходы дня, переработанные нашим сознанием. Сны дают нам возможность заглянуть в область подсознательного.

– Понимаю.

На самом деле он ничего не понимал. Он ни словом не обмолвился о своих ужасных кошмарах. Болезненных и пугающих. Дело всегда происходило в воде, и всегда какая-то черная тень преследовала его. Иногда он пускался вплавь, стараясь спастись, а потом вдруг превращался в монстра. Прошлой ночью он гнался за Мэттом… гнался за своим мертвым сыном – с отверстой пастью, стараясь проглотить его, – гнался до тех пор, пока мальчик не закричал. В холодном поту, он проснулся от своего собственного крика.

Если бы не он, Мэтт по-прежнему был бы жив.

– Понимаю, ты думаешь, что все это связано со смертью Мэттью, – веко у него дергалось с ритмичностью пулеметной очереди, – но должен сказать тебе, что это не так. Я пережил боль утраты. Я справился с этим.

Эта была мастерская ложь – просто тройной лутц.

– Райан, ты не видишь снов. Ты не думаешь ни о Мэттью, ни о своем разводе. Ты боишься выходить из дома. Тебе предлагают отказаться от той работы, которую тебе находит твой агент. Райан, тебе следовало бы посерьезнее отнестись к нашим встречам. Разумеется, ты волен сорить деньгами, увиливая от разговора, стараясь не говорить о том, что тебя действительно тревожит – но это не приведет ни к какому результату.

Райан взглянул на часы… еще десять минут. Существовали вещи, которыми он ни с кем не мог поделиться. Он не мог говорить о Мэттью.

Его преследовало чувство вины.

– Ты об этом недоразумении на Эн-би-си?.. Это все поправимо. В конце концов, это я дал им «Механика» и «Опасное общество». Компания сделала на них миллионы.

Но это было четыре года назад, тогда он еще находил способ заставить Марти Ланье смеяться над собственными бредовыми идеями, а не обзывал его педиком и не угрожал ему в присутствии юристов компании. Идеи Марти были подобны отраве. Они были лишены всякого смысла, он излагал их просто со скуки; при этом всегда замечал, что это просто «любопытные мысли». Райан знал его как облупленного – Марти мог кончить даже играя с телеприставкой «Нинтендо».

– Может, ты все-таки подумаешь о том, почему мы с тобой не можем поговорить о Мэттью? – услышал он голос Эллен. – Я бы хотела, чтобы ты поискал причину этого.

– Хорошо. – Райан снова посмотрел на часы: еще восемь минут. – Знаешь, Эллен, мне не хочется прерывать сеанс, но за мной должна заехать Элизабет, а ей к трем надо быть на студии. Так что мне, пожалуй, пора.

– Как тебе будет угодно.

Райан опрометью выскочил за дверь; веко его исполняло фанданго.[4]4
  Испанский народный танец в умеренном темпе.


[Закрыть]

Он вошел в кабинку лифта.

Слишком тесно. Как в сорвавшемся с рук носильщиков гробу, который со страшной скоростью скользил вниз по гладкой поверхности из стекла и бетона, грозя похоронить Райана где-нибудь в сланцах под зданием Сенчери-Сити.

Наконец он вышел на улицу. В глаза ему ударил яркий солнечный свет. Пятидесятиминутный сеанс психоанализа закончился. Он хотел только одного, чтобы Элизабет приехала вовремя и чтобы он добрался до дома без нервного срыва.

Глава 3
Рыбалка

– Черт, воняет блевотиной, – буркнул Котенок Боно, сидя на заднем сиденье ржавого фургона «шевроле» десятилетней давности, который они угнали в городе.

Было восемь часов вечера; компания направлялась в сторону спортклуба. За рулем сидел Тони Нью-Йорк; они ехали с потушенными фарами.

Мики, сидевший впереди справа, пристально вглядывался в окно, стараясь не пропустить посыпанную битыми ракушками дорогу, которая вела к пляжу.

– Вот она. – Он указал на мелькнувший в зарослях просвет.

Фургон тряхнуло, и он с грохотом повернул направо. Тони выключил двигатель и на нейтральной скорости подкатил к бунгало Пола Аркетта. С минуту они сидели, прислушиваясь, как в горячем движке что-то тикает.

– Ладно, Кот, мы отправляемся на рыбалку, и нам понадобится одна из тех посудин, которые стоят у причала. Убедись, что там тихо, потом заберись на борт и посмотри, как она заводится. Только не включай, пока не сядем мы с Тони.

– Понял. – Котенок Боно вышел из машины и направился к берегу. Потом он остановился, давая глазам привыкнуть к темноте. Увидев, что впереди никого нет, он пересек белую полоску песчаного пляжа и забрался на деревянный причал. Доски были свежеокрашены, и кожаные подошвы его туфель прилипали и издавали чавкающие звуки.

Мики и Тони Нью-Йорк оба надели перчатки и вышли из машины. Бунгало «Фламинго» было закрыто; свет внутри не горел. Мики обошел дом вокруг и увидел, что стекло, которое он выбил в прошлый раз, уже поменяли.

– Проклятье, – выругался он.

На сей раз ему удалось извлечь стекло, не разбивая его. Он открыл дверь, потом вставил стекло на место. Тони он впустил в дом через главный вход.

– Что ж, этот малый по имени Уоррен, кажется, живет где-то рядом. Его гнездышко называется «Морская пена». Тащи его сюда. И чтобы не пикнул.

– Понял. – Тони бесшумно вышел за дверь, и в следующую секунду его силуэт растворился в темноте.

Пол с Уорреном ужинали в клубном ресторане в компании двух функционеров из НДК. На следующий день они планировали вернуться в Вашингтон. Фигура известного сенатора привлекла внимание, и Пол Аркетт то и дело ловил на себе любопытные взгляды. Они говорили о конференции демократов в Айове, о том, что Полу надо прибыть туда пораньше, чтобы в конце января начать обработку общественного мнения в штате. Из Вашингтона Полу позвонила его жена Эйвон. Он говорил по телефону, который стоял в конторе метрдотеля. В девять Пол и Уоррен распрощались с представителями НДК и отправились по номерам.

Пол, позевывая, вставил ключ в замок, ничего не подозревая, вошел, повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, как вдруг ощутил на виске холодное прикосновение ствола.

– В чем де?.. – испуганно вскрикнул он и осекся.

– Руки за спину, Пол. Без шуток, иначе я вышибу из тебя мозги.

– Я… ты… – залепетал Пол.

Сенатор убрал руки за спину, и Мики проворно обмотал их изоляционной лентой, которой снабдил его Мило. Затем он резко развернул Пола и толкнул его спиной к двери.

– Ты не смеешь. Я американский сенатор.

– Ты дерьмо собачье, Поли. Тебе не следовало забывать, с кем ты имеешь дело.

Несколько минут спустя распахнулась задняя дверь, и Тони втолкнул в комнату Уоррена Сакса с надетой на голову наволочкой. Тони сорвал наволочку, и Уоррен вытаращил на них исполненные животного ужаса глаза. Изо рта у него торчали его собственные теннисные носки.

– Тони, достань из комода две пары плавок… и какие-нибудь носки для Пола.

– Что, собственно говоря, ты себе?.. – Пол не договорил – Мики ударил его в солнечное сплетение. Когда Пол начал судорожно хватать ртом воздух, Тони сунул ему в рот носки, а Мики схватил его за шиворот, встряхнул и снова прислонил к двери.

– Ребята, а как вы насчет рыбалки? Я понимаю, что поздно, ну да Бог с ним… Хотите посмотреть, что здесь плавает?

У Пола и Уоррена от страха округлились глаза.

Они вышли из розового чрева «Фламинго», закрыли дверь и двинулись к берегу.

Котенок Боно поджидал их на борту. Крыло мостика было откинуто.

– Сюда, – тихо окликнул он их, высунув голову из рубки.

Пола и Уоррена завели на катер. На корме по борту старомодным – как на цирковой афише – шрифтом было написано «Морская сказка». Незадачливого сенатора с помощником усадили на подбитые поролоном сиденья.

– Кот, есть на борту наживка?

– Вон в том контейнере, – ответил Котенок Боно.

В стоявшем на корме контейнере оказалось полно среднего размера морского окуня. Рыба лениво плескалась в мутной воде.

– Все готовы для морской сказки? – спросил Мики. – Кот, отчаливай.

Котенок Боно нащупал висевшие на крючке по правому борту ключи и запустил мотор. Тем временем Тони Нью-Йорк выбросил за борт леску. Тридцатифутовый катер с потушенными сигнальными огнями взял курс в открытое море. Вскоре очертания «Морской сказки» исчезли из виду.

Где-то в районе Большого Багамского рифа двигатель заглушили. Мики небольшой сеткой захватил из контейнера несколько рыбешек и принялся рубить их на мелкие кусочки. Закончив разделывать первую порцию, он свалил кусочки вместе с потрохами в корзину. Все это время он не переставая что-то говорил Полу Аркетту.

– Одного я никак не уразумею, Пол – может, ты мне объяснишь? Чем мы, по-твоему, занимались все эти годы… и ради чего? Ведь это была честная сделка – ничего больше. Как же получилось, что тебя так занесло?

Пол попытался что-то ответить, однако из-за вставленного в рот кляпа смог лишь нечленораздельно промычать. Мики, не обращая на него внимания, обратился к Тони:

– Зажги подсветку и выброси эту кашу в воду.

Тони включил прожектора подсветки. Внизу в зеленой океанской воде над рифом плавали разноцветные рыбки. Затем Тони вывалил содержимое корзины – окровавленные куски, кишки – за борт.

– Кот, покрутись вокруг, пока наживка не рассредоточилась.

Пол выпучил ошалевшие глаза – он начал давиться. Тогда Мики вытащил изо ртов у обезумевших от страха Пола и Уоррена пропитавшиеся слюной носки.

– Послушай, Мики, мне жаль, что так получилось, – скороговоркой залепетал Аркетт. – Ты прав. Я скажу ребятам из НДК нет. Мы все сделаем как надо.

– Все так, Пол, однако остается одна проблема. Если меня кто-то предает, я больше не могу доверять этому человеку. А что, если мы посадим тебя в Белый дом и я попрошу тебя об одолжении, а ты пошлешь меня куда подальше – как сегодня днем? Что прикажешь мне делать с тобой, когда ты станешь президентом?.. Понимаешь, что я имею в виду?

Пол судорожно сглотнул, на лбу у него проступили капли пота.

– Второго шанса не будет, – как ни в чем не бывало продолжал Мики. – Это такая сделка, в которой тебе предоставляется всего один шанс. Теперь нам придется искать тебе замену. – Он взял плавки и швырнул их к сиденьям. Плавки упали под ноги Уоррену и Полу. – Развяжи их, Тони.

– Зачем нам плавки? – испуганно спросил Пол.

– Потому что я так сказал – достаточно?

– Я не буду этого делать, – сказал Пол.

Тони схватил Пола за шиворот и легонько стукнул кулаком под дых.

– Хорошо, хорошо, – задыхаясь, пробормотал Пол.

Тони освободил его запястья от изоляционной ленты, чтобы тот мог раздеться и натянуть плавки.

Уоррен лишь жалобно поскуливал. Мики никак не мог разобрать, что он пытается сказать.

– Закрой рот! – прикрикнул на него Тони Нью-Йорк.

Через минуту оба уже были в плавках.

– Найдите какие-нибудь веревки, – приказал Мики.

Котенок Боно принялся шарить в рубке. Когда веревки были найдены, Мики обвязал Пола, пропустив веревку под мышками и затянув узел на груди. Под веревку – чтобы не натирала – он подложил полотенце.

Затем Мики с силой толкнул Пола в грудь, и тот упал за борт. Конец веревки Мики привязал на корме к крепежной планке. Тони Нью-Йорк проделал то же самое с Уорреном и сбросил его в воду с левою борта.

– Вытащите нас! – кричал Пол. – За что вы со мной так?

– Давай-ка немного их покатаем, – сказал Мики.

Котенок Боно дернул дроссель. Катер начал описывать круги, таская за собой по окровавленной воде Пола и Уоррена.

– Остановитесь! – завопил Уоррен. – Кровь привлечет акул!

– Наконец-то дошло, – буркнул себе под нос Мики, зачерпнув из контейнера очередную порцию живца; он снова порубил рыбешку на мелкие кусочки, выбросил кровавое месиво в воду и, обращаясь куда-то в темноту, произнес: – Ну, давайте, милые… кушать подано.

Прошло минут двадцать, прежде чем морскую гладь прорезал первый акулий плавник. Зато другие не заставили себя ждать. Это были тигровые акулы с красивыми желтыми отметинами на спинах.

Сначала они лишь лениво кружили вокруг, точно удивленно прислушиваясь к безумным воплям Уоррена и Пола. Они словно никак не могли понять, что это за диковинные создания, и все сужали и сужали круги. Время от времени хищные твари касались их боками. Наконец, одна чудовищного вида особь развернулась и устремилась на Уоррена. Она напала на него со спины, впившись острыми, как лезвия бритвы, зубами в поясницу. Уоррен издал дикий вопль; акула выгнулась дугой и, ударив хвостом по воде, отхватила у него часть спины.

Вода вокруг сделалась багровой.

– Ради всего святого! Пощадите! – исступленно закричал Пол, но было поздно.

В следующую секунду другой монстр атаковал его. Акула медленно перевернулась на спину и, мотнув головой, вырвала полплеча. Осатаневшие от запаха крови хищницы налегли на угощение; в свете прожекторов мелькали плавники и матово поблескивали страшные зубы.

– Вот это наживка, – пробормотал Мики, завороженно наблюдавший за кровавым пиршеством.

Неожиданно Котенка Боно начало тошнить; он перегнулся через поручни и метнул за борт полпакетика конфет «M&M's» и две плитки ореховых леденцов, которые съел в самолете.

Акулы разгулялись на славу. Не прошло и минуты, как от Уоррена Сакса осталась лишь половина. У Пола недоставало ноги и правой руки вместе с плечом.

– Надо что-то оставить, – сказал Мики. – Уходим отсюда.

Котенок Боно, рубашка которого была испачкана орехово-шоколадной массой, дернул дроссель, и катер с глухим рокотом двинулся прочь от хищной стаи. За ним в кильватерной струе обмотанные веревками обезображенные торсы исполняли зловещий танец смерти.

Когда до берега оставалось метров двадцать, веревки отрезали. Троица молча наблюдала, пока трупы прибьет к берегу.

Затем они полили катер водой из шланга, поставили его к причалу и вернулись на аэродром.

– Все в порядке? – спросил Мило.

– Хотели порыбачить, да наживку потеряли, – ответил Мики.

А несколько минут спустя они уже сидели в самолете, который держал курс на Нью-Джерси.

На все про все ушло меньше часа.