Текст книги "Адовы (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

С большим трудом из сумбура мыслей выудил он нужную и вспомнил, зачем вообще сюда явился.

– Тут, гражданочка, – покашляв, обратился он к хозяйке. – Соседка жаловалась. Не порядок, как говорится.

– Это на что же? Шумим? – изобразила удивление Блоди. – Так как иначе при переезде? Что нам, на цыпочках ходить? Или крылья отрастить? – вампирэсса даже улыбнулась, представив удивление мужчины в форме, если перекинется летучей мышью.

– Нет, то дело понятное. Говорят, ещё и природу подпортили, – во рту Петровича стоял поразительно гадкий привкус. Словно разбудили его не нашатырем, а… кстати, чем?

Афанасий даже огляделся, но не увидел ни тряпки, ни флакончика из спецаптечки. Чая и тот всё ещё не предлагали. А терпение не резиновое.

Кто власти поможет, как не народ? Совсем люди совесть потеряли.

– Мы природу портим? – переспросила Блоди, вскинула бровь и приложила руку к груди. – Да что вы? Мы и вещи ещё расставить не успели. Когда нам природу портить? С этим заводы химические в городе неплохо справляются. Нам до их уровня ну никак не дотянутся… к сожалению.

Участковый посмотрел на притихшего пса, снова поскреб фуражку, как будто чесалась теперь она, а не голова.

– А пёсик… что же… не боевой совсем?

– Пудель-то? – изобразила удивление вампирэсса. – Вы в своём уме?

Петрович кивнул и спросить про планшетку не решился. Подадут ещё заявление, что не в себе участковый. Начальство загоняет по инстанциям, заставят кровь сдавать. А во рту привкус не хороший. Не к добру это.

Мало того, что чая не дают, так если самому попросить – ещё и ложкой немытой сахара положат. А оно ему надо? Беречь себя надо.

Афанасий Петрович в состоянии тотальной задумчивости посмотрел на качающуюся люстру и даже припомнил, что жена дома тоже просила много чего повесить. А то дети не приезжают, внуков не отдают – боятся, это понятно. Задабривай рыбой одних и других или нет – делу не поможет.

Розетками всё же придётся заняться. И балкон остеклить. И вообще, молотком постучать придётся. Перфоратор у Палыча брать, опять же. Это что получается? Что за цемент уже не предъявишь сворованный. Ещё и попросить придётся.

Петрович всё же уточнил:

– Так что, никаких происшествий не было?

– Как это никаких? – улыбнулась как сама невинность вампирэсса. – Вы пришли!

– А зачем я приходил? – сделал последнюю попытку осознать происходящее Петрович.

– Проведать нас, наверное… Вы заходите ещё. Как только бардак наведём. А пока найн-найн. И немного нихт! Даже близко никаких происшествий не было, – говорила она и ненавязчиво, но упорно подталкивала участкового к выходу. – Сами видите, ремонт затеяли. Дел у нас тут теперь, – хозяйка квартиры провела ногтем по горлу. – Вот сколько. И у Вас, наверное, дел полно? Вы идите, работайте.

Участковый кивнул, но на всякий случай спросил:

– А чего это вы на горло показываете?

– А это у нас в Германии все так показывают… традиция, – улыбнулась Блоди.

– «Дел по горло», значит?

– Ну можно и так сказать, – снова улыбнулась хозяйка, но теперь так, что мороз по коже прошёл.

Петрович и сам не заметил, как натолкнулся спиной на входную дверь в коридоре. Он хотел возразить, что ему бы объяснения взять, да только сам не понял, как оказался выпровожен за дверь.

Бац!

Дверь захлопнулась перед носом. А перед глазами, стоило опустить веки, стояли уже не качающиеся на люстре дети, а качающиеся участковые. И все исключительно с рыбой и чаем в руках.

– Да что же это такое? – возмутился он себе под нос, ещё немного постоял, растерянный, а потом всё же побрел вниз по лестнице. – Это кто ж здесь власть? Хотят, вызывают. Хотят, выпроваживают. Совсем у народа совести нет. Да и… планшетка.

«Нет, спрашивать про планшетку точно не стоит. Как-нибудь в другой раз», – решил Петрович, даже не думая заглянуть к бабе Нюре по соседству за поддержкой.

Эта как на уши присядет, так до вечера не убежишь. Так не только завтрак пропустит.

Неторопливо спускаясь по лестнице, участковый уже гнал всеми силами странные мысли насчёт подозрительной семьи. И почти справился с этим и без чая. Но тут на него снизу-вверх помчался здоровый рыжий мужик с объёмным мешком на плече, красным ребёнком в руках и маленькой девочкой на шее.

Петрович только рот открыл. А никуда с лестницы не деться. А этот как рыцарь в латах на турнире, неумолимо шёл на сближение.

«Так, стоп. Как это мужик там на крыше проводку менял и люстру крутил, если он отсюда вниз бежит?» – прикинул участковый и снова рот открыл от озарения: «Упал что ли?»

– А вы собственно… – приподнял было руку Петрович, желая остановить странного гражданина и дознаться обо всех подозрительных падениях на районе.

Как гражданских, так и участковых.

Мужик даже резко затормозил, очевидно готовый сотрудничать с властью. Да так быстро, что у девочки на его шее от такой неожиданности выпал правый глаз.

Петрович несколько секунд смотрел в чёрную глазницу безучастно, а затем отчетливо услышал раскатистый бас, усиленный подъездным эхом:

– Куда бежишь? Подержи-ка глазик!

И столько ощущений и непередаваемых эмоций взыграло вдруг в участковом, что перед глазами снова проплыли участковые на качелях. Затем плавающие в чашке чая. Вразмашку плыли. После уже рыба на качелях закачалась. Затем дети ножи точили и падали, падали, падали как осенние листья.

– Глазик, – слабо повторил Петрович и ощутил, как снова падает в обморок.

– Гы-ы… не удержал, слабак, – подытожила Мара и похлопала отца по плечу. – Вперёд! Братья дороже припадочных!

Глава 8

Мрак и ужас

Очнулся Петрович от того, что валялся на лестнице. Ступенька больно впивалась в правую почку. Перед ним стоял старый знакомый – Серёга.

Знакомый, конечно, Палыча. Со стремянкой наперевес и ранней проплешиной, которую давно жена проела, он явно что-то хотел от представителя власти.

– Петрович, тебя что из участка выгнали? – спросил Сергей и хмыкнул. – Ну, даёшь! Тут люди жизнью рискуют, чтобы нам воду горячую дали, а он лежит, прохлаждается. Иди работай в другом месте!

– А вы не воруйте с Палычем! И у нас работы будет меньше, – выпалил участковый и понял, что надо в жизни что-то менять, чтобы чая от души наливали, а не из-за формы с погонами.

– А-а, так ты лежишь для отчёта? – сразу всё понял Серёга. – Я после реформы вашу работу мало понимаю, скажу честно. Но ты лучше вставай. Всех всё равно не перележишь!

Петрович кивнул. Прав человек, хоть и гражданский. А то что же получается? Сегодня ступенька в почку колит, и планшетки в расход идут, а завтра на районе беспорядки начнутся?

– Не будет никаких беспорядков, – обозначил свою позицию участковый. – Не в мою смену!

– Петрович… запах от тебя, конечно, интересный. А речи чудные, – добавил Сергей, принюхиваясь. – Как у тех, кто гороскопы зачитывает. Или составляет. Ты бы это, шёл в другое место засаду на ступеньках устраивать, людей не пугал. Дети всё-таки бегают.

– Людей? – неуверенно переспросил Петрович, приподнявшись на локте. – А они, точно, люди?

– Кто, дети? – уточнил Сергей, чтобы точно не запутаться. – ну та даёшь. Детей на людей не считаешь?

– Какие ещё дети? – уточнил уже участковый. – Новоприбывшие эти! Нелюди?

– Ещё какие люди! – подтвердил знакомый и показал палец вверх. – Люди – во! Соседи, то есть, да?

– А глазик? – ещё более неуверенно переспросил участковый.

– Что глазик? – не понял Серёга. – Какой глазик?

Руку он подавать не спешил. Стремянку держал. За работой со всеми не перездороваешься.

– Глазик у них выпадал? – сурово спросил Петрович.

Сложно ему было с гражданскими. Честь не отдают. Иные даже не здороваются. Вот и защищай таких от деревцев надломленных.

– Ты, Петрович это… – вздохнул Серёга. – Завязывай чаёвничать. Иди, что ли, проветрись. А то надышался тут испарениями. Несёшь ахинею. Мрак и ужас какой-то.

Но участковый не сдавался и стоял на своём. Точнее – лежал.

Тогда Серёга зашарил по карманам в поисках смартфона.

– А, может, мне тебя на видео записать? Повторишь про глазик и псов? Начальству покажем. Пусть сами разбираются со своими сотрудниками.

– Ты мне, Серый, не шути, – уже гораздо тише заспорил служивый, понимая, что расчесал лоб до крови, а понимания так и не было.

И чая нет. И этот, гражданский, на чай не зовёт. Что, вообще, с людьми не так? Неужели заварка настолько подорожала?

Но посмотрев на погоны, участковый вспомнил, что он при исполнении и добавил грозно:

– А то быстро на пятнадцать суток в комнату отдыха отправишься. Не надо никаких видео!

– Так какие соседи-то? – всё ещё пытался понять лежачего стоячий.

– Соседи… те… новые которые! Не сбивай меня!

– Соседи – во! – стойко повторил сосед и продолжил подниматься вверх. – Пойду проверю, всё ли в порядке с их мальцом. Может, нужно чего?

– А чего с ним?

– Как чего? Надышался испарениями при спасении нашей семьи от чесотки. В обморок падает. А таким соседям помогать надо… – Сергей сделал паузу и вздохнул, переступая через Петровича, – … пока органы спят. В засаде, конечно. Или как вы это называете?

– Так, а ну-ка дуй за мной!

Участковый подскочил, отряхнулся и, чертыхнувшись для субординации, медленно вышел из подъезда.

Взгляд вперился в тёмный грузовик на парковке и поваленное дерево неподалеку. Афанасий даже подошёл поближе, чтобы разглядеть, чем всё-таки завалили дерево. Срез был ровный, но на пилу не походил. И будто обугленный по краю. Но не прижигали же его.

«Лазером его, что ли? А если лазером, то кто? Хотя каким лазером? И вообще, что я про планшетку-то инвентарную в отделе скажу?» – такие невеселые мысли были в голове участкового.

Сколько он так простоял, Петрович не решался бы сказать и сам себе. В голове всё плыло. Да только когда он очнулся, Сергей всё ещё стоял рядом. Разве что на стремянку присел.

– Ты чего это тут как вкопанный застыл, Петрович?

– Это кто ж учинил-то? – вместо ответа поинтересовался Петрович у Серёги, подозревая дерево в самоотломе, а самого Серёгу и самого себя до кучи в происшествии.

Всем нужно алиби. А где он был, пока лежал в подъезде? Не очень-то и понятно.

– Дык, – ответил мужик. – Из ЖУКа, наверное. Дерево-то высохшее совсем. Вот и спилили заодно. Город облагораживают. В кой-то веки.

– А лазер? – переспросил Афанасий.

– Какой ещё лазер⁈ Из той же басни, что и глазик? Тебе кефира принести, что ли? – возмутился Серёга. – Я им всю неделю за водопровод нагоняи делал. Решили обновить фасад заодно, выходит. Задабривают, пока мы коллективную жалобу всем подъездом не подали в прокуратуру.

– Зачем в прокуратуру? – на всякий случай уточнил участковый.

– Потому что этот ЖУК тот ещё жук, – объяснил Серёга. – Доведёте нас с этой управляйкой, так мы свою управляющую компанию организуем!

Листва у дерева совсем пожухла, скукожилась. Участковый наклонился, обломил одну из веток. И впрямь высохшее совсем. Хоть сейчас на дрова его пили. А ведь он мог поклясться, что когда входил в подъезд, листья на дереве были зелёными! Ну, может, едва тронутыми осенней желтизной. Но никак не сухими.

«Как же так получается? Мистика какая-то. Или технологии инопланетные… состаривания».

– Точно, из ЖУКа? – недоверчиво переспросил участковый.

– Ну а кто ещё тебе деревья пилить будет? – пожал плечами рано лысеющий Сергей. – У нас пока народ дровами не топит. Хотя с тарифами этими… Кто его знает? Но печек по квартирам я пока не видел.

– Ты это… не умничай мне. Что с жильцами то? – Петрович всмотрелся в почти честные глаза Серёги. – Соседи, новые которые. Ничем себя не проявили странным? Подозрительным?

– Да ещё как проявили! – радостно заявил сосед, не выдав беспокойства, а напротив – отразив восхищение. – У нас же в подвале беда какая была. Трубу прорвало так, что и войти было страшно. А Миха, значит, туда сам полез. Починил. Исправил. Золото, а не человек. Но если это теперь за преступление, то я даже не знаю.

– Миха? Сам? Рыжий, который? – посыпал вопросами участковый.

От самостоятельных решений его ещё в школе милиции отучили. Ничего хорошего от этого никогда не получалось. И все самостоятельные люди казались Петровичу излишне подозрительными.

– Самый рыжий из всех, кого я знаю, – не стал спорить сосед. Что снова задело. – И воду безжалостно перекрыл. Жизнью рисковал. Как его только кипятком не обварило? Никто ж из слесарей лезть не желал. А Миха не побоялся. Весь подъезд спас, считай. Вот такой мужик! – Сергей снова поднял вверх большой палец. – И сын у него – во! Помощник хороший вырастет.

– Миха, значит… – повторил Петрович и многозначительно замолчал, хотя так и подмывало снова добавить: «а глазик?».

Но за такие вопросы кефира точно не принесут. Только доложат куда следует. Да вот баба Нюра первая и доложит. У неё много телефонов в записной книжке.

Глянуть бы хоть разок.

– Ага, жалко, что дом расселяют, – вздохнул Серёга. – Нам такого соседа ой как не хватало. А теперь недолго всем нам тут осталось.

Петрович вздохнул.

Точно, реновация. Все хрущёвки под снос. А чего взамен будет – никто ещё и не знает толком. Одним хорошие квартиры дают. Другим те, что остаются после раздачи хороших. А третьим ничего не дают. Подождите, говорят.

– По телевизору говорили, что к концу года все пятиэтажки снесут, – погрустнел, наконец, и Серёга. – Вот и наш дом попал под раздачу. Хрущёвки это уже та часть истории, о которой поскорее хотят забыть. Оставят две-три по стране. Для наследия ЮНЕСКО. И всё тут. Новая жизнь.

– Это ж весь участок получается… – пробормотал еле слышно Петрович, вдруг осознав коварный замысел преобразований. – … тоже закроют?

– Ага, и новый штат наберут. Молодых и бойких, – распылялся в своём воображении свидетель. – Или вообще камеры и роботов поставят. По всему миру роботизация. И… чипизация.

Петрович до того не хотел всей этой чипизации, что на всякий случай и перекрестился, и склюнул три раза через плечо. Что-нибудь должно помочь.

– Серёга, шёл бы ты подобру-поздорову.

– Да я чего? Это всё технологии! – возмутился местный житель. – Техника людям служить будет. Ей-то некогда в засадах по подъездам лежать.

Участковый заметно занервничал. Серёга усмехнулся. Видно дел для планового отчёта не хватало. Как бы не придрался.

Но Петровичу было уже не до плана. У него вдруг появилась проблема посерьезней, чем новые жильцы.

Если весь район снесут, придётся новое место осваивать. А будет ли оно, это новое место – ещё большой вопрос. Могут и на пенсию отправить. А он так и не успеет раскрыть никакого громкого дела.

В раздумьях, участковый заметил трещину на стене дома, уползающую вверх. Совсем недавно её не было. С другой стороны, если сейчас не снести старый дом, то ведь не ровен час рухнет совершенно самостоятельно. И кого тогда ему ловить, если все преступники окажутся под завалами?

Нет, эту реновацию следовало хорошенько обдумать. Взвесить все «за» и «против».

Петрович сел на скамеечку и даже сам почувствовал, будто принимает решение – сносить или не сносить?

Как назло, подошёл чёрный котик и принялся тереться о штанину. Петрович отмахнулся, поднялся и поспешил в отделение.

Ну её, эту реновацию вместе с бабкой Нюркой и её выдумками! Надышался паров из подъезда, вот мозг и подклинило. А ему разум беречь надо. Это ж его самая сильная сторона. То есть, самая умная, другой нет и не выдадут. А тут придумал себе… глазик.

Подумать только!

Глава 9

Семейные ценности

Едва Блоди закрыла дверь за участковым, как пришлось снова открывать. Правда в этот раз обошлось без сюрпризов. Просто вернулся супруг с детьми.

Мара сидела на шее Михаэля с глазиком в руке и заглядывала себе в ухо. А на руках рыжий супруг держал на руках варёного Даймона и поправлял за плечами таинственный груз.

Демонёнок уже приходил в себя, кожа постепенно розовела.

– Что с ним? – поинтересовалась мать.

– Чувствами ошпаренный, – томно вздохнул отец и поставил ребёнка на ноги. – Ему бы во льду полежать. Остыть. Тут столько эмоций вокруг. Того и гляди – током ударит от напряжения.

– Ничего я не ошпаренный. Рано мне ещё в лёд. Сам разберусь, – насупился демонёнок, слез с рук и ушёл в зал отлёживаться на старом диване.

В себя надо прийти, потом уже на чердак лесть. Оттуда доносилось его бурчание:

– Как что, так в лёд сразу. Вы бы сами в этом льду полежали хоть разок.

Мара вставила глаз в глазницу и заявила:

– Хочу в лёд. В спячку.

– Маленькие девочки в спячку не впадают, – поправил отец. – А большим тем более некогда.

– Пап, а почему ты в спячку не впадаешь? Ты ведь медведь.

– Не успеваю, – пожал плечами отец, опуская дочку с шеи. – То мы за людьми бегаем, чтобы форму не теряли, то сами от инквизиторов убегаем… Ты иди, тоже отдохни.

– Только не трогай брата, мрак мой! С чувствами не шутят, – строго сказала мать, погрозив пальцем младшенькой. – И глаза больше не теряй. У кого потом забирать будешь?

– У Пукса заберу? – девочка указала на пуделя и рассмеялась.

Сначала тихонько. Потом зловеще. Пёсик жалобно заскулил и попятился от таких перспектив подальше.

Мара злобно оскалилась. Пукс, оставляя глубокие царапины на старых деревянных полах, спешно скрылся за диваном в гостиной.

Девочка ещё раз подкинула глаз и ловко поймала его пустой глазницей. Затем потёрла кулачками оба глазика и заморгала, восстанавливая бинокулярное зрение.

– Порядок!

Блоди ушла к демонёнку на разговор. Сын взрослел и всё чаще задавал неудобные вопросы родителям. А при случае показывал нрав. Особенно, когда разогревался. При повышении температуры во всей красе проявлялась его демоническая непосредственность.

– Воду дали. Прими ванну, – посоветовала мать сыну. – Отец прав, охладись. А то снова устроишь пожар. А какой тогда смысл обои клеить?

Несколько раз семье пришлось переезжать из-за того, что демонёнок разогревал себя до такой степени, что жильё не выдерживало такого соседства.

В страховых случаях Адовым давно отказывали. Пукс и демонёнок словно играли в игру наперегонки под названием «спали всё». Из-за этих игр эту семью не брала на учёт ни одна страховая компания в мире.

Даймон шатаясь, побрёл в ванную. Но на полпути замер. Откуда-то сверху раздался стук.

Медведь-оборотень тоже заинтересовался источником, подняв голову.

– Это ещё кто на крыше? – удивился Михаэль. – Голубь обул сапоги с набойками?

– Я думала, это ты стучал в прошлый раз, –пожала плечами Блоди.

– Я был внизу.

– Кто же тогда повесил люстру? – удивилась супруга.

– А её что, уже кто-то повесил? – ответил отец и в растерянности посмотрел на висящую люстру.

Блоди снова пожала плечами и быстро потеряла интерес к потолку. Других забот хватало.

– Я уговаривала диван перестать гореть, – объяснила она. – Он уже слишком стар, чтобы тушить себя самостоятельно. Новая обшивка не спасает от высоких температур.

– Может, принести ему жертву? – предложил Михаэль и задумался. – Или принести в жертву его?

– Или экокожу натянуть, – прикинула Блоди. – Это сейчас модно. Только я никак не могут понять, с вегетарианцев её снимают или с гринписовцев? Кто из них более «эко-френдли»?

– Никакой новой обшивки и прочих жертв, пока не приведём всё жилище в порядок, – подчеркнул отец и тоже попытался забыть про крышу.

Но тут по доскам над люстрой застучали. Затем их отодвинули. Оба сразу вспомнили, что Даймон то в ванной, а остальные члены семьи где-то рядом, но только не наверху.

Чета самых взрослых представителей Адовых сразу с интересом приблизилась к пролому, ведущему на чердак. Оттуда сыпалась пыль из-за досок. Но никто не показывался.

Зато сверху снова постучали. На этот раз по потолку.

– Именем забродившего мёда, кто там? – спросил отец семейства. – Ещё соседи? Мы брали квартиру без подселения!

– Люди на чердаке не живут, – категорично заявила Блоди. – Они по подвалам селятся. «Лофт» называется. Хотя по обстановке как лифт. Ничего лишнего.

– А как же «пентхаус»? – припомнил оборотень.

– Тот же чердак, только подороже, – подчеркнула Блоди. – Полагаешь, на нашем пентхаусе тоже живёт немало нечисти? Или это служащие?

– Сейчас выясним… Эй, кто там? Трубочист⁈ – громко крикнул Михаэль. – А ну вылезай, трубочист! Или кем бы ты не был!

Сначала послышался шорох, потом топот, будто кто-то бегает на маленьких ножках, а затем лёгкое покашливание:

– Какой ещё трубошист? У вас и трубы то нет! – раздалось сверху, а затем последовал упрёк. – Это вы там мне дом портите?

– Что, значит, портим? – возмутился Михаэль. – Всё было испорчено до нас, к сожалению.

– Я вам покажу перепланировку без согласования! – заявил некто.

И из дыры показался маленький кулачок, чуть больше, чем у Мары. Но мохнатый, как у обезьянки. Он погрозил и тут же исчез.

– Именем ипотеки! Чего хотим, то и разрушаем, – ответил Михаэль. – Чудища подкрышные нам не указ!

– Я не шудище, – вновь зашуршало в ответ.

Затем из дыры в потолке показалась голова: чумазая, бородатая, лохматая, с маленькими колючими глазками ядовито-зелёного цвета и большим крючковатым носом.

– Я домовой.

– Да какой ты домовой? – заспорил оборотень. – Они рубашки носят и умываются. А ты весь в грязи и сажи. Заросший, как пырей в саду Шотландии!

С домовыми до создания семьи он дел не имел, но как-то вёл дружбу с пещерным и даже берложным. Никчемные создания, как ни посмотри. Ни пчеловодством не занимаются, не подпевают в унисон.

– Я другой домовой! – огрызнулось низкорослое существо. – Я – шер-шёрт… – он вдруг начал заикаться.

– Чёрт? – уточнила Блоди в лёгком удивлении.

С чертями она имела дело. Но новый собеседник на них не походил. Был он не из хвостатых. И рогов при нём не наблюдалось.

– Тьфу на вас! Какой ещё шёрт? – махнул человечек кулачком в нетерпении, – шерд-шердашный я!

– Чердачный?

– Да! Я «шсе» только с трудом выговариваю. С тех пор, как с крыши упал и повелось, – он вздохнул и снова гордо заявил. – Но мы среди домовых самые мастеровые! Нам только дай чего подлатать.

– Так чего ты там сидишь? Спускайся, – предложил оборотень. – Знакомиться будем. Мы обиды монстрам не причиним. Сами все монстры. Оборотень, медведь, демонёнок, проклятье и прочие.

Чердачный повис на длинных руках на люстре, покачался и спрыгнул вниз:

– Монстры, знашит? Это дело! Но пошто безобразнишаете? – погрозил он кривым пальцем хозяевам. – Я тут всё строю-обустраиваю, знашит. А всякие тут… приходят. – Он хотел сказать «люди», но, окинув новых жильцов взглядом, твёрдо заявил. – не монстры вы, а нелюди! Ломают всё, а мне шинить потом.

Тут он указал пальцем на пролом и добавил победоносно:

– Ваша же работа, а? Ну, а? Ну а-а, же?

– Наша, – гордо ответил Михаэль.

– А вы, значит, специалист по ремонту? – заметила вампирэсса.

– В семнадцатом поколении, – чуть поклонился чердачный вместо того, чтобы показывать сертификаты и дипломы. Как поступили бы люди.

– Как мило! – улыбнулась Блоди. – Мы как раз искали кого-нибудь мохнатого и рукастого. Для… всякого.

– А вы, значит, специалисты по ломанию, – проворчал чердачный. – Да тут всяким не огранишится! Работы не пошатый край.

Он расхаживал по комнате, нарезая круги. Рост у него был невысокий, около метра, да ещё и сутулился сильно из-за горба. То не изъян. То профдеформация, чтобы головой не биться и много не суетиться. Всё – по делу.

Адовым чердачный сразу понравился. Было в нём что-то такое ворчливо-непостоянное. Такого не хватало в необычной семье так же, как деда.

«Главное, что существо дела», – прикинул оборотень: «А значит, по духу подходит!».

– Как звать? – спросил Михаэль, сменив гнев на милость.

Одно дело идти в бой за честь семьи с существами покрепче. И другое – драться с теми, кто ниже сына.

– Топот.

Голос чердачного был довольно низким из-за небольших габаритов тела, но в то же время достаточно твёрдым, чтобы назвать детским. Всё-таки возраст.

– А ты неплохо справляешься с молотком, – приметил Михаэль. – Поможешь мне выложить камин, Топот?

– Камин? Вы што с ума сошли? – в удивлении переспросил чердачный и тут же добавил. – Тогда я с вами пойду!

– Почему это? – удивилась такой постановке вопроса вампирэсса.

– Так как эта мысль мне нравится, – добавил чердачный. – Но зашем помогать? Я сам выложу. Ты, громила, кирпиши только принеси. И цемент. И песка не забудь. И замазку. Обои, опять же, неси, клей обойный. На соплях, знаешь ли, плохо держится. Я сколько раз пробовал – не тот эффект.

Михаэль кивнул и расстелил на полу мешок с костьми. Ремонт ремонтом, но про учителей забывать не следовало.

– А это что? – не понял чердачный. – В цемент перемалывать будем? Или вы камин из костей хотите?

Пудель, улучшив момент, подхватил кость и рванул с ней к выходу. Но Мара ловко запрыгнула на него и перехватила попытку вандализма.

– Дарья Сергеевна учит считать! – заявила доселе молчащая девочка. – Дарья Сергеевна должна быть вся!

Довольная собой, она вывернула косточку из пасти пса.

– Что ещё за Дарья Сергеевна? – спросила Блоди, но глава семейства уже достал из недр дивана старую ритуальную урну.

Позаимствовав у чердачного молоток, Михаэль принялся долбить по костям, действительно перемалывая их на глазах в труху.

– О, это долгая история, – отметил супруг. – Давай лучше сразу к делу.

И он принялся долбить.

Вскоре в стену со стороны бабы Нюры стучала клюка, доносились крики:

– Да сколько можно, ироды⁈

Стучали и в пол соседи снизу. Симфония добавлялась и по трубам, и по батареям. Но Михаэль не успокоился, пока не перемолол все кости в муку и не собрал её в ту самую урну.

Лишь после этого он вернул молоток Топоту и, прокашлявшись, произнёс:

– Блоди, ужас дней моих, не могла бы ты воспользоваться своим даром и призвать духа к нам на службу? Прах по случаю перед твоими ногами, любовь моя.

– Духа? – Блоди приподняла одну бровь. – О, мой гот! Ты уже успел кого-то убить без меня? Как не стыдно заниматься самодеятельностью? Мы же – семья! У нас не может быть секретов друг от друга.

– Я с радостью убил бы кого-нибудь для тебя, – спокойно ответил супруг. – Но увы и ах, это случилось ещё до нас!

Мара рядом заявила:

– Хочу, чтоб Дарья Сергеевна учила меня считать!

– Кого считать? – спросила мать.

– Конечно же, трупы врагов! – подпрыгивая рядом с урной, радостно заявила девочка.

– Ну, хорошо, – кивнула Блоди. – Тогда попрошу освободить помещение для ритуала.

Все переглянулись.

Вампирэсса сделала характерный жест руками, будто желала вымести из комнаты домочадцев:

– Шнеля, шнеля! Побыстрее, пожалуйста, кто не понимает майн язык… Даймон, искупай сестру.

– Зачем?

– Просто займи чем-нибудь наша маленькое проклятье, чтобы не вмешивалась. Ферштейн?

Демонёнок с сестрой ушли в ванную. А Михаэль улыбнулся. Акцент в Блоди проявлял себя не часто. Но почти всегда, когда вспоминала о прошлом.

Сейчас он готов был поспорить, она вспоминала свою дружбу с ковеном из Берлина, где с подругами-ведьмами вместе обсуждали паучью диету или то, как плохо были одеты духи прошлых эпох.

Едва Блоди приступила к делу, как снова раздался настойчивый стук. Теперь уже в дверь. Не обратив внимания, она взяла урну и принялась сыпать прах прямо на пол, выводя рунические знаки.

Хорошо поставленным голосом вампирэсса читала заклинание на распев. Голос у неё был красивый и глубокий, бархатное меццо-сопрано, от которого дрожали стекла, животные и соседи, что враз перестали стучать.

Однако, в дверь вновь настойчиво постучали.

Михаэль покинул ритуал, вышел и коридор и чуть приоткрыл дверь, желая выпроводить незваного гостя… пока жив.

Он не знал, что за дверью его ждёт кара в виде разгневанной бабки. Михаэль вдохнул полной грудью. От старушки крепко пахло корвалолом, и кортизолом. Гормоны гнева пропитали её всю.

Магия и ритуалы Нюре были до лампочки. Соседка тут же сунула трость в щель, чтоб её так просто не выставили. И уже собралась высказать всё, что думает о переселяющихся со всеми их звуками. Участкового-то новоприбывшие вывели из строя, но только не её, ответственную коммунистку со стажем! Октябрёнком была, пионеркой была, комсомолкой была, так что же, карой господней сложно побыть для тех, кто явно берега попутал?

– Ну, знаете, что? – начала она с порога. – Я этого так не оставлю!

– Действительно, не стоит оставлять то, что не знаешь, – улыбнулся Михаэль, уже понимая, что конфликта не избежать.

– Деревья ломаете! – заявила бабка. – Петровича обвели вокруг пальца, но меня так просто не взять. Грохочите как стадо слонов, пожилым людям и подремать нельзя. А отдыхать, когда?

– Ночью отдыхайте, пока мы трудимся, – подсказал оборотень, иногда сожалея, что в это время он не такой активный, как волки.

Из людских сказаний часто выходило, что те не прочь перекусить старушками.

– Ночью? Вы в своём уме? А сериалы? На ночь глядя столько всего интересного показывают! А ну, пусти!

Воспользовавшись клюкой как рычагом, она надавила на дверь так, что та открылась нараспашку даже при сопротивлении Михаэля. Затем баба Нюра просто оттолкнула его, прошла по коридору и теперь прекрасно видела, что происходит в зале.

– Я призываю тебя служить нам, Дарья Сергеевна! – пропела тем временем Блоди, даже не собираясь прерывать ритуала из-за всяких любопытных бабок.

Старушка застыла, узрев как словно из пыли образуется человеческая фигура.

От впечатлений не званная гостья приоткрыла рот и выронила трость, наблюдая за процессом материализации.

Тут могло послышаться много вопросов, но из ванны выбежала маленькая девочка с криком:

– Хватит! Не всё сразу! По одной части тела за раз!

Девочка как девочка, только… без головы.

Баба Нюра не сразу поверила глазами. Сняла очки, протерла, снова надела.

Не помогло! Девчонка всё ещё бежала без головы!

Мара, укутанная в полотенце, несла свою мокрую голову в руках, тщательно вытирая золотистые локоны вторым полотенцем, полируя её как шар для боулинга. Много Даймон намочить не успел, так что было ещё не поздно вмешаться в ритуал.

От этой картины соседка схватилась за сердце и привалилась к стене. Чего только не всплыло в сознании в этот момент: молитвы, обереги, заговоры, присказки и всё, что говорил телевизор на этот счёт.

– Божьи заступники! – заявила бабка. – Свят меня, тебя и всех сразу. Да ни по разу. Партбилет мне в омлет! Главпочтамта на вас нет! Сатана-зараза, дай отдохнуть нам хоть по разу!

Приделывая сырую голову на место, Мара как раз проверила работоспособность связок и заявила басом:

– На том свете отдохнёшь, заточку тебе в почку!

Тут бы бабке в обморок упасть, как участковому. Но телевизор с криминальными передачами укрепил её дух. Видала и обезглавленных.

– Нас Сатаной не проймёшь, наше дело правое! – заявила крепкая от постоянного созерцания новостей бабка. И вместо того, чтобы грохнуться в обморок, сжала кулаки и выкрикнула. – Я буду жаловаться!

– Кому? – не понял оборотень. – И зачем?

– В опеку! – ответила бабка. – Над ребёнком издеваются! Голову последнюю снимают. По стенам стучат. Где это видано, чтобы перепланировку без согласия делали? Вы у меня своё получите!