Текст книги "Адовы (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Едва Врунов поднял руку для ответа, как бабка отвернулась и тихо добавила:

– Что превыше всего в нашей профессии?

– Рейтинг! – воскликнул журналист. – И немного грамматики.

Она повернулась, сверкнув глазами за стекляшками:

– Повтори.

– Рейтинг превыше всего! – продекларировал Врунов висящий в лифте лозунг.

На всякий случай укусил папку, если ответ нужен другой. Перед глазами мелькнул парашют, полёт, приземление.

– Так-то, Побрей, – кивнула старушка. – Я верю, вы нас ещё удивите. Идите, мсье Врунов. Работайте. Не то сами в Египет полетите.

– Зачем?

– Пустыни пылесосить.

– Будет сделано! – радостно пообещал журналист, на всякий случай облизнув папку. – Да я сам всю технику плясать заставлю. Я ж ради канала на всё готов! Даже работать… Сенсацизируем!

Старушка сложила пальцы в замок и тихо добавила:

– Я не сомневаюсь. Все хотят «золотой парашют». Да не каждому сложат. А этажей у нас много.

Глава 23

Кровопийцы

Воздух в помещении был пропитан сырым мясом. Алые потёки разбросаны повсюду. Брызги попадали на стены и даже на потолок, а струйки разливалась по разделочному столу и тягучими каплями срывались на пол, попадая в кровосток.

Здесь легко можно было снимать фильмы ужасов. Да только режиссёры не выстраивались в ряд для занятия мясного цеха. А вся продукция шла сразу в мясной павильон поблизости. Он же бутик – «мясо от Леонида».

Михаэль легко взмахнул топором и точным ударом отделил окорок. На сегодня это была последняя туша. Смена подходила к концу.

Новое место работы пришлось оборотню по душе. Медведь по ту сторону шкуры, даже зарплатой не интересовался. К чему деньги, если всегда можно урвать кусок свежего мяса? И сам голодным не останешься, и семью накормишь.

А кровью можно заправить любимый автомобиль. Демонический автопром иного не приемлет. Майки привередлив. Все лошадиные силы в двигателе – это лишь количество съеденных грузовиком лошадей. А вот кровь ему заменяла масла и все технические жидкости.

Расправившись с тушей, Михаэль стянул длинные разделочные перчатки и повесил фартук на гвоздь. Смена закончена.

– Ну, если с двумя-тремя тушами сегодня управишься… – заговорил хозяин мясной лавки, даже не успев войти в помещение.

А как вошёл, так умолк, оценивая объём выполненной работы. Присвистнул. Десяток разделано! А то и двадцаток!

– А ещё есть? – поинтересовался плотоядно оборотень. – Давно так руки не утруждал. А тут хотя бы тренировка.

Леонид Львович, а именно так звали хозяина лавки, ещё раз обвёл взглядом помещение. Там, где на крюках ещё утром висел десяток замороженных свиных и коровьих туш, оказалось пусто. Зато в помещении имелись полные лотки разделанного мяса. Отдельно горкой на разделочном столе лежали копыта.

Видимо, для холодца.

– Ну, Миша! Даёшь! – восхитился Леонид. – И как всё успел только?

– Как? Руками, – смутился оборотень. – Когда жил много – иногда даже зубами.

– Зубами? – удивился хозяин лавки.

– Да шучу, – понял, что сболтнул лишнего оборотень. – Увлёкся я, Леонид. Погрузился по самые уши в работу. Молодость вспомнил, чего уж там.

– Мясником был? – прикинул хозяин мясной лавки.

– Ага, ещё каким, – не стал вдаваться в подробности оборотень.

Всё-таки битвы, воины и сражения не обходили его стороной. Но это когда было? А теперь он семейный. Остепенился. И чью попало кровь уже не проливает. Лучше пальцем показать на врага и для верности адрес узнать.

Михаэль вытер рукавом рот. Часть крови была на лице. Если спросят, то можно сказать, что попала при разделывании. Ну а что порой покусывал или облизывал тушки – молчок. Главное следов не оставить натуры медвежьей.

Не мёдом единым жив косолапый!

В качестве премии хозяин лавки вручил Михаэлю целый окорок, обмотав его в плотный картон, а затем положив в большой пакет с ручками.

– Вот спасибо!

– А собачка у тебя есть? – дружелюбно поинтересовался хозяин, посматривая на копыта на столе, как на потенциальный неликвид.

– Конечно! Самая здоровая в городе, – припомнил адского пуделя Михаэль. – Жрёт как прорва.

Хозяин тут же насобирал целый мешок и «для собачки», протянул.

– Понимаю. Держи копыта. Собаки они те же звери.

– О, Пукс обрадуется, – заметил Михаэль и добавил смущённо. – А можно я… кровь заберу?

– Это ещё зачем? – не понял Леонид, посматривая на сухие дырочки в полу.

Обычно кровь стекала сразу в канализацию, но теперь у стола стояла пятилитровая пластиковая канистра из-под воды, и всё разделанное и оттаявшее собиралось в неё.

– Да жена из крови такие блюда делает – закачаешься, – ухмыльнулся оборотень. – Одна кровавая колбаса чего стоит.

– Молодец, хозяйственная. Бери, конечно, – обрадовался хозяин. В основном тому, что лишний раз убираться не придётся. – Смотрю, нормальная семья у тебя. А то всё веганы и вегетарианцы вокруг одни. Обложатся травой и хоть трава не расти.

– Кто это? – удивился Михаэль. – Зачем травой? Болеют чем-то? Или так, для маскировки?

– А кто их знает? Когда одуванчиками питаются, ещё адекватные. А зимой бледные, что моль.

– Но одуванчики же цветут всего месяц, – прикинул медведь.

– Потому и не хватает на год витаминов и прочих микроэлементов. Не говоря уже о белке. Странные эти антишашлычники! – усмехнулся Леонид и присмотрелся к подопечному, тщательно сцеживающему кровь в пятилитровую пластиковую канистру. – А ты откуда будешь?

– Да я издалека приехал. Там с таким строго, – ответил Михаэль и разъяснил, перехватив взгляд. – Строго нет. На севере не растут одуванчики. Или ты ешь мясо или мясо ест тебя. Можно даже не сразу.

– А, райское местечко похоже. Глубинка-а-а, – протянул Леонид. – Охота? Рыбалка?

– Конечно. Северная стать! – с ноткой ностальгии ответил Михаэль. – Без мяса и рыбы никак. Иначе не выживешь.

Он собрал в руки пакеты и канистру. Вот она нормальная заработанная плата. Но на самом деле копыта предназначались прежде всего не Пуксу, а малышке Маре. Зубки поточить. Но об этом отец семейства благоразумно умолчал.

Пуделю, конечно, тоже перепадёт… если сумеет отнять. В семье должна быть здоровая конкуренция. Дочка так просто с лакомствами не расстанется. Тоже микроэлементов не хватает. Всех пауков в доме поела.

Рынок находился совсем рядом с домом. В десяти минутах пешего лёгкого хода для оборотня. Для простого смертного, конечно, подольше будет – полчаса. Но это они просто полжизни в лесу не жили и ходить как следует разучились. Трусцой.

Гуляя по округе, Михаэль вообще не собирался сегодня трудоустраиваться. Просто отправился разведывать местность следом за пунктом сбора крови. И начал засветло разнюхивать обстановку, чтобы не так многолюдно.

Так медведь и унюхал запах свежего мяса. Ещё тёплого, такого манящего. Чуть нос в медвежий не превратился. Острое обоняние не позволило пройти мимо рынка, где пахло манящей тухлятинкой. Лакомство для медведей. Это каждый знает.

Обоняние буквально втащило Михаэля в небольшой павильон. Но вместо мяса оборотень увидел лишь одного печального человека с маленькими усиками. Уже засветло он вовсю трудился над разделкой. Да получалось у него откровенно плохо.

Ручки коротковаты, слабоваты. Но он не сдавался. Лишь вздыхал и говорил: «Да где же он? Да как же так? Платишь им, платишь, а они не работаю и не работают!»

– Мужик, помочь может? – поинтересовался ещё Михаэль.

– Ну… ты вроде мощный, попробуй с топором, а? – даже не думал отказываться хозяин лавки. – Мясник на работу не вышел, хоть самому бери и руби.

Вот так и выяснилось, что разделывать гость умеет. К тому же привезённые тушки уже таяли, а холодильник забит старым подвозом.

Оборотню же как? Только дай волю порубить. Раньше делал это за честь клана. Потом – за семью. Дальше по инерции.

Конечно, оборотень взял тесак и сразу показал высокий профессионализм в разделочном деле. Да так, что его приняли без документов, а про прописку поверили на слово. Ещё и уговаривали приходить каждый день. А с ночи. Засветло.

Для старшего Адова лучше графика не было.

Уже собираясь на выход с мясом, канистрой крови и мешком копыт, Михаэль вдруг заметил краем глаза, что у хозяина мясного павильона ухо в рыжей шерсти.

Шерсть обычно торчала из ушей у стариков. Но владелец мясного бизнеса на старика не походил.

Опустив все честно заработанные «дары», оборотень повернулся и спросил:

– Леонид Львович, ты ведь… из наших?

– Их каких это…ваших? – испугался хозяин и даже осмотрелся, словно в небольшой разделочной могли быть посторонние.

– Ну… тех, кто оборачивается, – сделал ещё одну попытку Михаэль.

Леонид плотно закрыл дверь в помещение, предварительно посмотрев, а не идет ли кто? Лишь потом ответил вполголоса, подойдя вплотную.

– Я… из наших.

– А я знал. Почуял, знаешь ли! – обрадовался оборотень. – Есть в тебе что-то такое… нечеловеческое. Приятное даже.

– Я потомственный оборотень, если ты об этом, – наконец признался Леонид. – Я ведь тоже почти сразу понял, что ты из медвежьих. Столько расчётливой силы в руках нет ни у одного тяжелоатлета. А к крови равнодушен, хоть морда в крови. Значит, не из волчьих. И тем более не из вампирских.

Михаэль присмотрелся к «родственной душе» и спросил:

– А ты, сдаётся мне, из лисьих?

Леонид покачал головой:

– Из кошачьих…

– О, ну это неплохо… Тигр? Пантера? Леопард?

– Если бы, – вздохнул оборотень. – Судьба-злодейка позволяла моему отцу обращаться во льва. Братья и сестры из выводка все сплошь тигры, пантеры, ягуары, снежные барсы и рыси. А я, увы… кот. Просто кот.

Михаэль вздохнул. У медвежъих оборотней тоже всякое бывало. Когда в семье гризли рождается белый медведь, косо не смотрят. Но… кот у льва? Это забавно.

И медведь попытался понять, что он чувствует по отношению к раскрывшемуся оборотню.

Будь Адов из волчьих, он бы как каждая собака, которая произошла от волков, накинулся бы на хозяина мясного бутика немедленно. А то и невзлюбил бы его при первой встрече. Но медведь был равнодушен к коту. Даже для всего «клана мёда» кот был бы приятным собеседником и не более. А ещё с ним легко можно было работать вместе.

– Кот – это совсем не плохо. В городе любят небольших животных, – приметил Михаэль и добавил со вздохом. – Поэтому содержат их с собой, прямо в бетонных клетках, позволяя забыть о воле.

– Вот именно, что небольших, – совсем расстроился хозяин павильона. – В детстве я много болел. Потому не дорос даже до мэй куна. Я маленький кот. Почти котёнок.

– Ничего, вырастешь.

– Сколько бы мне ни было лет, не вырасту, – снова расстроился хозяин лавки. – Порода такая. Гены!

– А что клан? – участливо спросил Адов. – Переживает?

– В клане меня, конечно, никто в расчёт не принимал. И я ушёл, – признался Леонид, покручивая усы. – Устал от насмешек. Теперь содержу мясную лавку. Хорошее мясо я по запаху чую. Не обманешь. Хочу до сети расширяться, но с такими работниками… сам понимаешь.

Михаэль и сам был одиночкой, а потому сразу проникся симпатией к «взрослому котёнку». Сам немало поскитался по миру, пока не вступил в клан медвежьих в Германии. Уж очень там была велика власть медведей. Особенно в Берлине – «городе беров».

Но когда клан схлестнулся с вампирами, почуял по чём фунт лиха. А затем вовсе угораздило влюбиться в одну из вампирэсс. Пришлось уезжать как можно дальше от соклановцев. И всех прочих. Также, как и Блоди от вампиров.

Пусть там сами разбираются.

Укрылись они вначале в глубинке, на севере. Подальше от склок и войн. Белым медведям не было дела до межклановых войн. Одиночки по жизни, они не сбивались в стаи. Но когда на севере появилась первая семейная пара, это заметили все. Даже демоны посчитали своим долгом прийти и проверить.

Их союз с Блоди стал знаковым. А когда оба дали бой и не пожелали сдаваться в плен, а сами пленили непрошенных гостей, демоны признали их право на любовь следом за севером.

Так в мире появилась первая настоящая межвидовая семья. С пометками «тёмная», и «монстровая».

Вот только если среди всего ночного мира их больше никто не трогал, то людей это совсем не касалось. Люди строили города, развивали сёла, создавали и разрушали империи, двигали границы, суя нос уже и за полярный круг. Сначала пришлось от них отдаляться, а потом постепенно ассимилироваться.

И где-то в этой вечной дороге, лавируя между вниманием людей и кланов, постоянно и жила на чемоданах семья Адовых, перемещаясь всё дальше на юг…

– Слушай, Лёня. Ну с разделкой мяса я тебе помогу, – пообещал Михаэль, вернувшись из воспоминаний. – А что ты кот, так мне так даже лучше. Я никого не знаю в городе, но рад обрести знакомого. Я давно не общался с себе подобными без… ну ты понимаешь… оскала и когтей.

– Правда? – Леонид настолько удивился, что у него моментально появились кошачьи усы и уши.

Только рыжая бородка была совсем не такой большой, как у Михаэля. Аккуратно-стриженная, маленькая, мягкая, она была нечета густой, плотной, и с жёсткими как ножи волосами, старшего Адова.

– Почему бы нет? У кота и медведя наверняка может быть много общего, – добродушно добавил Михаэль.

Оба пристально посмотрели друг на друга и не сговариваясь, в один голос заявили:

– Рыбалка!

Рассмеялись. После чего Адов пообещал вернуться к следующей ночи на смену и покинул разделочную.

До дома он добрался быстро. Мешок, канистра и пакет с мясом для него ничего не весили. Напротив, ощущал себя как будто возвращался с охоты с трофеями. Руки опять же, приятно ныли как после охоты.

Старые-добрые времена. Ностальгия. И предаваясь ей, старший Адов понятия не имел, что тучи над семьей уже сгущаются.

* * *

Деньги на предвыборную кампанию, судя по отчётам бухгалтерии, иссякли быстро и незаметно. Эдуард Эдуардович Чепушило потёр макушку, вглядываясь в счета банка «Упырь и сыновья», владельцем которого являлся, грустил.

Никаким вампиром он или его сыновья, конечно, не были. Просто название от фамилии жены произошло – Упырёва. А на неё был весь бизнес записан.

Судя по всему, выходило, что баланс у банка отрицательный. Настолько отрицательный, что до дна было ещё плыть и плыть вверх. Такой отрицательный, что вообще ни на что не согласный по возможностям.

Кредиты хоть и выдавались под большой процент, обратно почему-то не возвращались. Должники никуда не торопились. Словно жили в последний раз и уже что-то подозревали об отзыве лицензии.

Особенно люди не торопились с отдачей долгов. И даже не задумывались о банкротстве. Волновался только сам Чепушило.

Хлеб и вода. Это обычное меню ипотечников, заёмщиков и прочих падших до кредитов людей, директора банка не интересовало. Потому что сам он привык есть икру, омаров и прочие деликатесы, а не бутерброды со старой колбасой, которую и колбасой то трудно назвать. Чего уже говорить о хлебе, который давно пекли не из пшеницы?

Набрав секретный код, Чепушило, (он же кандидат в депутаты городской думы), вызвал к себе свою надежду и опору по громкой связи:

– Витька и Толянка ко мне!

Это были те, на ком держалась вся банковская деятельность. Лучшие люди по работе с должниками. Они же – коллекторы. Специалисты самого жёсткого стиля ведение переговоров.

Сам Эдик называл их порой проще «последний вариант».

Толян и Витёк явились в кабинет одновременно. Они всегда работали в паре, так как в паре когда-то и отсидели в тюрьме за разбои, побои и вымогательство, что честно и указывали в каждом резюме до тех пор и ходили по собеседованиям, пока их не заметил сам Чепушило.

«Ребята профессиональные. Надёжные. Говорят, как есть. С такими можно работать», – считал Эдуард Эдуардович.

Они были той силой, которая внушала ужас должникам и заставляла досрочно наскребать средства на оплату кредитов.

Против доводов Толяна и Витька ещё никто не сумел устоять. Хотя бы потому, что со сломанными ногами особо не постоишь, а сломанными руками и пальцами особо никому не позвонишь. Нужно время на реабилитацию.

Да кто ж его даст? Долги отдавать надо!

– Я пригласил вас, чтобы обсудить принеприятнейшую новость, – Чепушило сделал театральную паузу. – В принтере закончились чернила. – Ещё пауза. – А это значит, что вся предвыборная программа под угрозой. Нам нечем… – Чепушило потряс чистым листом перед серьёзными, сосредоточенными лицами. – … печатать листовки! Всё пропало!

Тут он вцепился пальцами в собственные волосы и глухо застонал. Потом подскочил к Витьку, взял его за плечи и продолжил:

– Только на вас вся надежда. Вот! – он вытащил из кармана листочек со списком должников. – Все тут. Начинайте по алфавиту. Всех протрясите, пропесочьте… работайте, в общем. Добудьте мне средства на бумагу и чернила. Или что, наши менеджеры впустую всех в кабалу загоняли? А?

Листочек перекочевал в руки Толика.

– Ад… – прочитал он первые буквы.

– Ад? – удивлённо повторил Витёк.

– Мы отправляемся в ад? А какой автобус туда идёт? – нахмурившись, поинтересовался и Толик.

Этот коллектор не только умело бил людей, но и сам порой получал в ответ в голову. Профессиональная деформация осталась на лице в виде шрамов и чуть сдвинутой на бок челюсти. А нос смотрел вбок, как будто колыхался на ветру, да так и застыл.

– Вот ты тупой всё-таки, – тяжко вздохнул Витёк. Он в голову получал заметно меньше. Его в основном душили и били сумками по спине. – Зачем автобус? У нас давно личный автомобиль.

– Точно. Напроцентили, – протянул напарник. – Вот ты, Толян, голова.

– Лучше скажите, шеф. По какому шоссе нам добраться до ада? – уточнил Витёк. – Ну, в навигатор вбить.

– Дальше читайте, тупицы, – ответил Чепушило. – Там есть адрес!

– А зачем нам две пиццы? – не понял Витёк. – Нам и одной хватит. Я на диете вообще-то… майонезной.

Чепушило взялся за голову, начиная закипать. Порой ему казалось, что работает с круглыми идиотами. А потом присмотревшись, он всегда понимал, что не такие уж они и круглые. Скорее продолговатые.

Работники для него делились исключительно на два типа: полезные и бесполезные. И теперь одни отправлялись поучать других, ведь каждого клиента-заёмщика банкир давно считал своей собственностью, де-факто записав в рабовладение росчерком самой дешёвой ручки за два рубля штука.

– Ад…овы, – напрягая извилину по слогам прочитал Толик. – Адовы! – дошло до него. – Что за кликуха? Где сидели?

– Это фамилия такая, – до Витька дошло пораньше. – Адрес читай. Сейчас узнаем.

– Сад… – прочитал Толик и заметно устал.

– Так мы не в ад, а в сад едем! – радостно воскликнул коллектор-коллега.

– Это что ж мы долги что… яблоками будем собирать? – напарник задумчиво почесал голову. – А потом их куда? На сидр?

– На рынке продадим, – предложил напарник.

– А может шарлотку испечем? – не унимался коллега.

– А как же пицца? – напомнил собеседник.

Чепушило вскипел:

– Это вы оба тупицы!

– Почему опять две пиццы? – не понял Толян, так как старательно учил английский в школе и умел считать, как минимум до трёх на этом таинственном языке.

– Стоп, а если это не сад, а садик? – забеспокоился и Витёк.

– Ну, не-ет. Второй раз я на эту удочку не попадусь и кашу с пенкой есть не буду.

– Дай сюда, – не выдержал Витёк и отобрал список у Толика. – Ты так до ночи будешь читать. Все должники разбегутся по заграницам… Вот же, тут чётко написано. Улица Садовая. Дом 13. Квартира 15. И никаких яблок и садов.

– Даже детских? – с подозрением прищурился напарник. – Детей мы ещё на проценты не ставили. – Он повернулся к Чепушило и спросил. – Почему, босс? Они же слабые. Легко сделаем. Дайте только приказ.

Директор банка вместо ответа подтолкнул сотрудников к дверям и напомнил:

– К вечеру листовки должны быть напечатаны. А это значит, что?

– Что едем в детский сад? – спросил Витёк.

– Что едем за двумя пиццами? – переспросил Толян.

Чепушило закатил глаза и как можно тише добавил:

– Это значит, что любой ценой, добудьте мне денег. Можете забирать даже последние конфетки у детей. Мне уже всё равно. Я либо выкуплю всю эту землю у района под застройку перед застройкой, либо по миру пойду. А вы со мной прогуляетесь.

Забыв о пицце, коллекторы поспешно отправились на улицу Садовую.

Глава 24

Верните как хотите

На обыкновенно тихой улице Садовой стало непривычно шумно. Жильцы дома покинули свои дома, чтобы затеять агрессивный спор прямо на проезжей части. И больше всего спорили возле тринадцатого дома.

Приободрённые слухами о скором сносе хрущёвок, едва расслышав шум, они обступили изрядно покорёженный экскаватор. Тот самый, который совсем недавно был новым и жёлтым, а теперь выглядел изрядно поношенным, словно его черти катали. Рядом находилась машина «скорой», куда спешно сгружали седого человека. Но на это как-то не обращали внимание. Седых людей в стране хватает.

– Да так им и надо! – послышался возглас из толпы. – Устроили тут, понимаешь, реновацию! А о людях забыли.

– А жильцам что? – тут же подхватил другой голос. – Не все хотят жить в длинных каменных коробках! Там и света не видно! Загораживают друг друга как деревья в лесу.

– Тоже мне выдумали, лифты в домах и мусоропроводы делать! – поддержал третий голос.

Михаэль уже собирался подойти и поинтересоваться, что случилось, но тут заметил Дарью Сергеевну, маревом висящую над людьми. Конечно, люди её не видели. Они для этого были слишком заняты. Мало кто из людей способен вдруг резко поднять голову вверх среди бела дня или тем более – в ночи, чтобы посмотреть на звёзды.

Пропала в людях романтика. Только и осталась, что в каких-нибудь монстрах.

Вместе с няней, но внизу, на асфальте стояла Мара. Девочка приметила отца и рванула навстречу. Вот только не заметила бордюр, споткнулась и, совершив кульбит в полёте, приготовилась шлёпнуться на асфальт.

Дальше всё как обычно: разлетится в разные стороны. А там шум, гам, крики, погоня и снова в дорогу. Потому что ни одна маленькая девочка не может себе позволить рассыпаться по частям среди бела дня без осуждения толпы.

Отец, изрядно устав от переездов, подкинув все вещи прямо в воздух, рванул вперёд. И в прыжке подхватил ребёнка.

Не каждый же день развалиться по запчастям, поднимать панику и доставать факела с вилами придачу. Он только что друга нашёл. Даже лучше – партнёра для рыбалки.

– Да вы так за неё не волнуйтесь, – произнёс рядом толстый мальчик обротню. – Она разборная, как «Лего». Очень удобная девочка, знаете ли. Всегда детальку можно на место поставить. Или убрать лишнюю, если не пользуется.

– Что ещё за глупости, Максимка? – приструнила его мать и подхватив за руку, повела из толпы домой, причитая. – Нельзя девочек по запчастям разбирать! Девочки созданы для дружбы, а не для опытов. А если очень повезёт, то и для любви.

В то же время оборотень улыбнулся, подавая Маре копыто из мешка, что приземлился поблизости, после его рывка:

– Ах ты моя растеряшка. На, погрызи… Не знаешь, что тут случилось?

С важным видом обсасывая копытце, которое издали можно было принять за зефирку в шоколаде, Мара захлопала ресницами.

– Поиграли мы немножко, – пробормотала она. – С толстым. Знаешь, а они внутри ничего так. Мальчики эти. Я-то думала собаке его скормить, потом четвертовать, а потом…

– Значит, он жив? – только и спросил отец.

– Да, – призналась Мара. – А скаватор нет.

– Скаватор, значит? Понятно, – почесал затылок оборотень, оглядывая собравшихся людей.

Факелов нет. День всё-таки. Но из толпы вдруг вышел участковый. Почему-то весь в крови с головы до ног, как будто его казнили вместо пухлого мальчика, но из-за вредности характера – выжил.

Бешено вращая глазами, Афанасий Петрович смотрел вокруг и говорил примерно одно и то же:

– Это ещё что такое? Я спрашиваю, это что это такое? Кто выбросил из дома краску? Какой ремонт, когда люди при исполнении? Люди, вы в своем уме? Что это такое, я вас спрашиваю!

Все шарахались от участкового, как от прокажённого. Пахло от него совсем не краской, разве что с истёкшим сроком годности. Но мухи быстро вникли, что к чему и кружили над головой участкового, противно жужжа. Или садились и перебирали лапками.

Михаэль, забыв о честно заработанных дарах мясника, вздохнул. Пакет с мясом лежал на асфальте на расстоянии вытянутой руки. Мешок с копытами был рядом с Марой и на него тоже никто не покушался. А вот бутыль с кровью куда-то загадочным образом запропастился. А он всё-таки без крышечки был. Только тряпочкой заткнут. Да в процессе рывка тряпочка не надёжной оказалась.

– А где такие ванные принять можно? И по чём? – уже спрашивала одна из тёток участкового, а тот пытался на руках показать где, так как словами всех тонкостей не передать.

– Я вам сейчас покажу где. – пообещал он. – И как!

Но угрозы своей так и не исполнил. Зато дирижировал участковый так, словно пытался посадить самолёт на авианосец. Эмоциональная работа у него, нервная.

К толпе подъехал микроавтобус. Задние стёкла отъехали в сторону и из окошек закричал призывно загорелый предприниматель с чувством, тактом и расстановкой:

– Шаурма! Налетай! Горяча! Хороша! С ней поёт душа! Подойди, облизни. И кусочек возьми!

Афанасий, что как раз перестал махать руками в бесплотной попытке взлететь, гневно посмотрел на него и в сердцах произнёс:

– А у вас разрешение на торговлю есть?

– Какое разрешение, капитан? – продавец приподнял солнцезащитные очки. – Ты же ранен. Домой иди. На, перекуси, лучше. Возьми с собой в дорогу. Быстрее выздоровеешь.

Но у участкового аппетит пропал. Шкрябая подсохшую кровь ногтем и принюхиваясь, он пообещал:

– Я на вас сейчас бумагу составлю!

– Зачем бумага, когда хорошие люди рядом?– улыбнулся продавец и подмигнул. – Вольф Михалыч привет передаёт.

При упоминании начальника Афанасий Петрович ещё больше посуровел. А когда ему протянули разноцветный сверток, взорвался:

– Да будьте вы прокляты со своей шаурмой!

– Прокляты, – повторила Мара, выплюнув обглоданное копытце и снова повторила. – Будьте вы прокляты со своей шаурмой!

Михаэль запоздало подхватил ребёнка на руки и понёс домой. Он не собирался становиться свидетелем разборок участкового и уличного торговца. Рядом с фастфудом шутки плохи. А ему ещё работать в общепите.

Но слово не воробей – вылетит и не поймаешь. И проклятье Мары успело сработать. Некоторая шаурма в зоне её видимости в микроавтобусе вдруг приобрела необычные свойства. Два куска, что сверху лежали. Только люди этого не замечали также, как не замечали парящего над ними духа.

Стоило уйти расстроенному участковому, как покупатели выстроились в очередь, уплетая еду с лотка за обе щёки.

– Вот так всегда. От волнений люди больше кушают, – отметил продавец, уже подсчитывая в уме доход.

Хватит не только на солнцезащитные очки от «Гуся», но и на «Дольки кабана», чтобы лучше пахнуть.

Дарья Сергеевна, улетая следом за хозяевами, только отметила, что первыми покупателями оказались двое рослых и бритых мужчин в спортивных костюмах и тёмных очках. Им проклятая шаурма и досталась.

Эти серьёзные люди, деловито растолкав обычных людей, взяли себе по порции без очереди.

Хмыкнув, дух полетела следом за подопечной. А проклятые начали есть и переговариваться между собой:

– Толян, прости, конечно. Голодным не работаю.

– А это ты точно сказал, Витёк. Без еды жизнь не в радость. Сейчас перекусим и пойдём трудиться. Мы же это… – он начал жевать. – … работники месяца.

Оба заржали на зависть коням.

Когда коллекторы расправились с шаурмой, они целенаправленно пошли к искомому подъезду номер один. Проходя мимо лавочки, можно было заметить, что ножом там выцарапано «смотрящая Б. Н». Но современные инквизиторы не замечали таких тонкостей. С бабками они предпочитали дел не иметь. С них брать нечего.

Это были люди, которые боролись не за души «проклятых», но за их кошельки. Вот такая трансформация в современных инквизиторов, дожевывающих шаурму на ходу.

Пусть сжигать людей на кострах им не так давно запретили работодатели, факелы отобрали и хворост в лесу собирать запретили. Зато носить массивные папки разрешалось. И даже использовать их так, как позволит импровизация, по ходу дела. Всё, что угодно, лишь бы выбить долги с клиентов банков как можно быстрее. А где возьмут – их проблемы. В конце концов, нечего было брать, раз отдавать нечем.

– Толян, да стой ты! – одёрнул один бритоголовый другого на подходе к подъезду. – Думаешь, с шаурмой в зубах выглядишь более грозно? Вытащи промеж зубов кусочек! Не солидно.

– Угу, – наконец выговорил Толян, поковырявшись в зубах ногтем. – Вот чёрт! – он вдруг отбросил остатки шаурмы. – Витёк, ты видел⁈

– Чего видел?

– Там! – жилистый палец указал на остатки шаурмы. – Оно на меня посмотрело!

– А, может, ещё и гавкнуло? – вновь хохотнул Витёк. – Завязывай шутить, Толян. Еда – это тебе не игрушка.

– А я тебе говорю, глаз там был! Человеческий!

Витёк забрал и пнул ногой остатки трапезы, выкинув ударом умелого футболиста завертон в мусорку.

– Ну если глаз и был, то ему не поздоровилось. Померещилось тебе, ясно? – напарник хмыкнул. – Ты, давай, майонез с носа сними и лицо сделай посерьёзней. Вид посолиднее.

Напарник утёрся рукавом:

– Так?

– Лук ещё между зубов, – заметил напарник и поморщился. – А не, так оставь. Так даже лучше. Идём. Будешь дышать на них первым. Раньше сдадутся.

– Почему я всегда первый? – Толян вытер нос и поправил тёмные очки.

У него и без них зрение оставляло желать лучшего, а в очках он и вовсе почти ничего не видел в тёмном подъезде.

Зато солидно. Подумаешь, пару раз в косяк лбом въедешь. Мелочь. Главное – имидж. Кого попало на доску в банке почёта не повесят.

Витёк углубился в документы, отметил:

– Так… квартирка тут одна ипотечная. О, купили под снос. Надо бы напомнить, что квартирка пока не их, а скоро вообще ничья будет. А то ведь совсем страх потеряют на радостях, как узнают, что попадают под реновацию. Живут уже пару дней. А первого платежа ещё даже не сделали.

– Радуются переезду, может?

– Да кто ж им даст. Чепушило все жилищные сертификаты уже в ставки на спорте проиграл. В лучшем случае палатки выдаст. Эти люди куда если и переедут, то разве в парк. Но это лучше по теплу делать. Не так заметно будет. А к зиме если шеф выборы не выиграет, то уже всё равно ни его, ни банка не будет.

Напарник кивнул:

– Что будем делать с квартирой?

– Посоветуем не затягивать с оплатой.

– Точно, а то зимой гипс неудобно носить. Осень быстро пролетит.

– Ага, с пятого этажа неудобно падать будет… Зато быстро.

– Жаль крыльев нет, – кивнул Толян, заходя в подъезд. – Эх, не правильно мы эволюционировали. Крылья надо было оставить.

– Может, тебе и рога бы ещё пригодились?

Что-то заставило напраника обернуться, бросить взгляд на несчастную шаурму в мусорке. В этот раз ему показалось, что та сдвинулась с места и оттуда будто лапа торчала.

Толян зажмурился, потряс головой. Видение отступило.

«Надо бы витаминов попить. А то мозг жмёт», – решил лучший сотрудник месяца.