Текст книги "Адовы (СИ)"

Автор книги: Степан Мазур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

– Они тут гнездо вили? – осмотрела балкон Блоди.

Затем вампирэсса вздохнула возмущенно, походила по комнатам, заглянула на заставленный стоптанными сапогами и швабрами балкон снова, и вернулась в зал.

– Да, мой ты ж гот, тут нет даже камина! Где мне жарить ребёнку мясо? Или что, прикажете подавать с кровью? Она так никогда не научится есть столовым приборами.

В её взгляде запылали красные огоньки, но мужа рядом не было. Одно дело целовать его в гневе или обнимать назло. И совсем другое – высказаться от души, когда нет рядом души. Да и в радиусе десятка метров.

Когда мужа не было рядом, праведный гнев Блоди мог унять только пончик. Раздумывая и о конфетке сверху попутно, мать семейства пошла к ещё не подключенному холодильнику на кухне. Зная нрав жены, его глава семейства успел принести в числе первых.

От поступи Блоди на кухне с писком «великая идёт!» разбежались тараканы. Самые нерасторопные были раздавлены, познав за десяток минут присутствия Адовых в квартире всю сущность вампирского матриархата.

В зале остался только пудель. Он с интересом смотрел на искрящий проводкой потолок и лаял на хруст электрики, доводя до истерики старушку за стенкой.

Баба Нюра била клюкой по ковру на стене, чем только больше подзадоривала пуделя с его отличным слухом и чутьём на палки.

Перебирая маленькими ножками, Пукс в ответ даже пробежал по стене как паук, и уцепился челюстью за торчащий вместо люстры провод, желая поймать очередную искорку.

Искорку-то он поймал, но следом за ней по белому тщедушному тельцу прошёл ток. Пса затрясло. Но вместо того, чтобы заскулить и упасть на пол, как и подобает пуделям, раздался звук «Пукс!» и пудель начал быстро увеличиваться в размерах.

– Пукс, не сейчас! – прикрикнула Блоди, вернувшись с кухни. – Мы ещё даже вещи не перенесли!

Но процесс демонического обращения было уже не остановить. Вместо белого пёс быстро стал красным. А тело его выросло впятеро. Надувшись, как клещ на теле жертвы после укуса, пудель послушно кивнул, как и подобает дрессированной животине, но ничего уже не мог поделать.

Раздался взрыв!

Здание содрогнулось. На пол посыпался потолок и часть плиты. Баба Нюра по ту сторону стены упала на кровать, глядя на отклеивающиеся обои и новую порцию штукатурки на голове.

По эту же сторону помещения пёс быстро пришёл в себя, вернул первоначальный размер и теперь лишь кашлял дымом. Говорить он не умел, потому предпочёл не комментировать происшествие. Пыль и грязь на хвосте обгорели. И он снова мельтешил белым и чистым созданием.

– Пытай меня семеро, новая локация! – воскликнул Даймон, поглядывая сквозь пыль в помещении на дыру в потолке. – Чур моя комната наверху. Что найду, то моё!

Блоди вздохнула и снова вернулась на кухню. Чему быть, того уже не миновать. Дыра, так дыра. А к взрывам с таким домашним животным все в семье давно привыкли.

С тоской заглянув в пустой холодильник, вампирэсса достала из сумочки конфету. Шоколадную, с ореховой крошкой и помадкой. Но не успела она развернуть обёртку и насладиться новым видом на потолке, войдя в зал, как Мара выскочила из-за её спины.

– Моё-ё-ё. Ы-ы-ы! – заявила дочурка и утащила лакомство.

«Дети они такие – чуть не доглядишь, и сожрут последнее, – подумала мать и тут же додумала: – Надо как-то сделать, чтобы это последнее было у других. Но как перенести её внимание с семьи на округу? Как показать ей достойный пример материнства, если сама жила среди кровососов, упырей и вурдалаков?»

За тяжёлыми мыслями Блоди вздохнула и достала ещё одну конфету. Тогда мыслительный процесс пошёл бодрей.

Нежить, кем малютка и являлась всю свою осознанную жизнь, была равнодушна к сладкому. Ей для поддержания жизни требовалось мясо. Для этого и жарили плоть на костре, чтобы привить ребёнку правильный вкус. Дочка росла, следовало уходить от сырого мяса к людскому «прикорму». Но Мара в силу юных лет для тела и вредности для характера пробовала на зуб всё, что только могло походить на еду… песок, башмаки, тараканы, пёсий хвост или палец брата – без разницы, всё привлекало маленькое проклятье.

Конфета Маре не понравилась. Но особенно ей не понравился фантик. Девочка скривилась и выплюнула гадость. На плевок кашлянул пудель, обрызгав своей кислотой.

Произошло невольное взаимодействие.

Совместный снаряд тут же обратился в огненный шар. Отскочив от стены как мячик, он полетел в Даймона, который карабкался на чердак, используя комод.

От соприкосновения с шаром на подростке загорелась майка. Даймона объяло огнём. Но вместо того, чтобы кричать от ужаса и боли, он заявил с крыши довольным голосом:

– Отлично! Тут как раз не хватало факела!

Только Оспа отпрянула от огня обратно в розетку, приговаривая:

– Чего сразу огонь? Некоторые тут и шерсть носят. Не все Адовы жаростойкие.

Блоди вернула комод на место в углу и встала рядом с дырой.

– Есть что стащить или в хозяйстве приспособить? – спросила мать, вновь проигнорировав хвостатого питомца в розетке.

– Пар, – ответил Даймон. – Он идёт по трубам. И кто-то воет и кричит снизу.

Блоди изогнула бровь:

– Сильно кричит?

Мальчик поправил очки и заявил:

– Мучительно.

– Насколько мучительно?

– На «восьмёрку» из «десяти».

– Тогда не будем мешать. Пусть соседи развлекаются, – добавила вампирэсса и заметила. – Надо же, какие образованные нам попались люди. Видимо, происходят из семей инквизиторов.

– А те разве сейчас не все в банковской сфере работают? – донеслось от Даймона.

– Выходит, бомонд есть и среди хрущёвок, – пробурчал Оспа. – Эх, что ни говори, а знают городские толк в пытках и самоограничениях.

Михаэль вошёл в комнату с креслом-качалкой наперевес и застыл напротив дыры. Отверстие в потолке показалось ему идеальным. Края рваные, расходящийся трещинами по потолку и далее по стене, навевали на воспоминания о родной пещере после землетрясения.

Блоди тоже смотрела на потолок. Пролом вёл на чердак, виднелась часть крыши и деревянные балки. С края свисала шикарная паутина. Ажурная и в то же время мягкая и пушистая.

– Из такой паутины получаются прекрасные занавески, – сказала Блоди.

– А если и крышу разобрать, можно сэкономить на кондиционере, – радостно предложил Михаэль и зачитал речитатив на радостях. – А давайте споём хором? Я начну! Кхе-кхе… Вою на луну-у-у, вою-вою. Вой со мной! Будь со мной! Пей со мной! Только почеши за ушком и под шёрсточкой. Ой!

– Давай без песен, рэпер шелудивый. Мы ещё не переехали! – грозно добавила Блоди, но едва муж сделал молящий взгляд, сдалась и почесала за ушком.

Перед рыжей магией она не могла устоять. Самый беспощадный враг всегда среди родных. Знают все слабые места.

Как обычно, никто не поддерживал вокального порыва Михаэля. Семье наскучили папины импровизации ещё в дороге. Как по мнению Даймона, так лучше было слушать кашель мотора, а как по мнению Оспы, так вырвать уши и отдать на донорство. Врагам семьи, конечно. Пусть пересадят и слушают его всецело.

– А ещё дождь будет лить прямо мне на голову, – добавил в восхищении Даймон сверху. – И сыпать снег. Сквозняки, опять же, болезни, плесень. Ещё можно поймать голубя и зажарить в паутине. Красота, как ни посмотри!

– Повезло, закалишься, – заметила Блоди, скрестив руки на груди. – Будешь говорить, какая на улице погода. А я буду висеть под крышей на гвоздике, если вздумаю обратиться в летучую мышку.

– Зачем? – не понял оборотень, что сам предпочитал обращаться в медведя всё реже и реже.

– Говорят, когда висишь головой вниз, теряешь вес, – объяснила Блоди. – Придётся вернуться к старым привычкам, чтобы скинуть пару кило.

– Нет! Никаких мам в моей берлоге, – предупредил подросток и скрестил две палки на входе. Символ креста маме почему-то был неприятен. – Сделай себе турник на балконе и веси там сколько влезет.

– О, «берлога»… Как много в этом слове, – погрузился в воспоминания Михаэль и повернулся к жене. – Смерть моей души, он прав в грубости своей. У каждого потенциального семейного палача должна быть своя мужская берлога.

– Зачем? – теперь не поняла уже вампирэсса.

Оборотень улыбнулся и приблизился к ней:

– Чтобы нашлась избранница, которая сможет её забрать.

– С боем и кровью, я надеюсь? – вскинула бровь Блоди.

– И тремя ранами как минимум! – кивнул отец.

От чего Блоди сразу полегчало. Голос стал мягче:

– Ты тоже прав, мохнатик мой. Пусть заводит берлогу. Но никаких турников и груш в доме, Даймон! Слышал?

– Да понял, я понял, – донеслось сверху. – Весь спорт на улице.

Старшие Адовы поцеловались, больше не в силах целый день не касаться друг друга.

Мара с Даймоном синхронно произнесли «бе-е-е».

Здесь следовало бы сказать, что по жизни Блоди была вампирэссой из знатного немецкого рода. И больше, чем любовь к Михаэлю, ей веками нравилось только летать ночью и пугать людей. Чем она и занималась последние триста лет, пока не встретила милого рыжего оборотня, начитывающего тексты собственного сочинения на луну из берлоги в пещере.

Голос на любителя. Но тексты ей нравились. В основном там пелось про «мрак», «кровь» и «одиночество». Кому может не понравиться подобное творчество?

Рыжий медведь хоть и был подозрительно красив для монстра, но вампирэсса пропустила это мимо глаз. У каждого свои недостатки.

Вот только долгая жизнь среди людей изменила не только его песни, но и тексты. Вместо мрачной готики он всё чаще пел про любовь, закаты и рассветы. А иногда даже не пел, а читал тексты речитативом. И Блоди никак не могла найти подходящего лекарства от этой быстро прогрессирующей болезни к упрощению.

Так же следовало бы добавить, что в отличие от волков, её избранный оборотень был из медвежьего рода. Точнее – древнего шотландского рода. Ещё точнее – из клана любителей мёда. О чём Михаэль сразу и заявил после драки за свою пещеру, когда отказался отдавать кровь.

Тем не менее, оборотень не только признал поражение, (что оборотням не свойственно), но также согласился придумать новые тексты, чтобы она могла снова прийти и послушать. Ну а поскольку рассвет застал её в той самой пещере, то и уйти не удалось. Заслушалась, попала в засаду. А он вместо того, чтобы уничтожить ненавистного вампира, как подобает каждому оборотню с малых лет, уговорил её попробовать мёда… Тем самым подсадил её на сладенькое.

И понеслось: чем больше она ела мёда, тем меньше обращала внимания на дневной свет. И вместе с лишними килограммами к ней пришло понимание, что может гулять и при свете солнца под ручку с беззаботным медведем.

Иногда Блоди казалось, что род Михаэля настолько древний, что происходит от самих пещерных медведей. Во всяком случае, именно так она заявила родне, когда заколотила их гробы днём и удрала с возлюбленным подальше. А правильно ли они поняли её порыв, уже не имело никакого значения. Даже чёрному сердцу не прикажешь в кого влюбляться.

Былое промелькнуло перед глазами и вернуло в хрущёвку. Их новую пещеру, правда уже не на двоих, а на целый выводок.

Михаэль подошёл к стене и выдернул остатки провода. Силой глава семейства обладал отменной, так что провод не только выскользнул из стены до самых корней, но заодно проложил целый канал вокруг себя, раскидав по комнате бетонную крошку и даже части кирпичей.

– Вот это удача. Теперь у нас есть отверстие для дымохода, – восхитился Михаэль, проследив за образовавшейся дырой. – Я немедленно добуду кирпич и сложу нам камин. Так будет у нас домашний очаг!

– О, так у меня на чердаке будет ещё и баня «по-чёрному?» – донеслось от Даймона, протирающего остатками майки закоптившиеся очки. – Круто! Я так давно не дышал дымом. Только городской смог и пыль. Мне нужно срочно засорить лёгкие чем-нибудь посерьезнее углекислоты. Вот почему у людей нет серных ям во дворах?

Блоди усмехнулась:

– Если люди хотят серы, они достают её из ушей. А вместо ям они давно придумали канализацию.

Демонёнок поправил очки и тут же спросил:

– А почему они там не живут?

Ответить никто не успел. Так как от дыры вытянулась почти до самого пола паутина. Задрожала.

По ней быстро полз тот, кто ещё несколько минут назад считал квартиру своим законным обиталищем и не рассчитывал на гостей. Но мохнатый паук имел неосторожность замереть внизу.

Это было его роковой ошибкой. Мара мгновенно заметила квартиранта. Её рот растянулся в улыбке, больше похожей на хищный оскал. В прыжке преодолела она разделявшее их расстояние, ухватила врага семьи за лапку и потянула в рот.

– Не порть аппетит, Мара! – остерегла Блоди. – Папа почти сложил камин. Если будет меньше петь, а больше заниматься делом, я гораздо быстрее накормлю тебя чем-то достойнее песка и пыли.

– Мясо в холодильнике осталось с прошлой охоты, – заметил рыжий оборотень в человеческом обличье. – Я знатно поохотился в прошлое полнолуние.

Блоди вздохнула, припоминая чек в пакете:

– Ты всего лишь сходил в ночной супермаркет. И поскольку холодильник не был подключен, оно протухло. Я выкинула всё содержимое ещё на прошлой стоянке.

– Это не значит, что я не охотился, – заметил оборотень. – Мне снова прикапывать мясо во дворе?

– Выкопай подпол.

– Но мы на пятом этаже.

– Да, и в этом доме есть подвал.

– Сделай там сыроварню! – добавила крыска из розетки уже в противоположной стене.

Девочка тем временем выплюнула паука, невинно хлопая ресницами. В её взгляде отразилось непонимание. Она пожала плечами – а что такого? Голод не тётка!

– Убить? – спросила Мара робко. – Он щекочется лапками. Нарывается?

Блоди покачала головой. Тем временем из дыры в потолке показался Даймон без верхней части одежды. От него шёл дым. Но это никак не отражалось на лице меланхоличного тинэйджера.

Демонам игры с огнём были милее собственного хвостика, который он ловко прятал за поясом джинсов, брюк или шорт, стараясь походить на мать или отца. Хвоста Михаэля часто не было видно даже в медвежьем обличье.

– Мам, пап… мне здесь нравится, – признался демонёнок.

Родители обнялись.

Дети, вновь не сговариваясь, произнесли «бе-е-е-е». Пожалуй, только в этом нежить и демон сходились во мнениях.

Как демон и девочка-скелетик могли появиться у вампирэссы и оборотня?

Ответ находился на старом, местами потёртом диване. Там лежал распахнувшийся от всех потрясений семейный альбом Адовых. На одной из фотографий среди существ с кровавыми глазами на фоне полной луны можно было заметить яйцо, которое демоны вручали беглецам. Сиречь – вампирэссе и оборотню.

Яйцо было знаком того, что демоны покровительствуют изгоям. Как-никак, оба монстра первыми пошли против воли своих родов. И конфликт этот был демонически-приятен жителям подземелья.

Ну а поскольку у каждого демона должен быть свой фамильяр в мире людей, то вторым даром демонов вскоре оказался маленький белый пёсик с пастью больше тела. С горящими красным глазами и возможностью взрываться без ущерба для собственного здоровья. Демоны понимали, что в мире людей без стража-бомбы изгоям не выжить. И подарили им того, кого впоследствии назвали Пуксом.

Пролистав все фотографии в альбоме, мы, однако, так и не найдем появления на свет Мары. Запечатлеть его техника оказалась бессильна… Но это уже совсем другая история.

– У-у-убить щекотунчика-а-а! – недовольно завыла Мара, побежав за обслюнявленным пауком.

Восьминогий трудяга воспользовался замешательством девочки и быстро вскарабкавшись по паутине, скрылся в темноте чердака.

Мара разочаровано посмотрела на пустые ладошки.

– Ы-ы-ы, – зарычала она. – Сдох!

– Как раз наоборот, моя чудовинка, – ответила Блоди и подкинула малышку в дыру в потолке. – Поиграй с братом, пока мы с отцом наведём надлежащий беспорядок в доме.

Тут в дверь постучали.

С потолка донеслись чьи-то крики:

– Голубь пометил мои штаны!

В то же время демонический пудель чихнул и подпалил диван. Фотоальбом с криком «я же хранитель ценностей!», убежал от огня.

И только старый диван слишком устав от переезда, чтобы проявлять ту же прыть, что и сотню лет назад, пробубнил: «хватит меня перетягивать новыми шкурами, дайте уже сгореть на костре спокойно».

Но Блоди словно не обратила на это никакого внимания:

– Михаэль, встреть гостей. Даймон, займи Мару. А я пока подышу дымом, – привычно распределила все позиции вампирэсса

Руководить необычной семьей ей было не привыкать.

– Говорят, от благовоний худеют, – добавила она. – Что ж, попробую и этот метод.

С криком на чердаке, пылающей залой и бегающим по потолку пуделем, Адовы принялись за работу.

Глава 4

Обстоятельства непреодолимой силы

Улица Садовая всегда была местом, где никогда ничего не происходило. Тихий спальный район со старыми пятиэтажками, отмеченный на карте участкового зелёным цветом. Зона безопасности. Стабильность и порядок.

К этому стоило лишь добавить, что вскоре весь район пустят под снос. Реновация. Старые здания давно своё отслужили. И теперь должны быть уничтожены, а на их месте построят высотные новостройки. И начнётся совсем другая жизнь.

Среди хрущёвок время словно остановилось. Тут давно висят на всех жильцах привычные ярлыки ворчливой бабки.

Сама же баба Нюра, никаким опером не уполномоченная, заботливо снабжала органы правопорядка развёрнутой информацией обо всех происшествиях на районе. Или отзванивалась вечером на доклад.

Чего только участковый ни выслушивал. То у неё птицы подозрительно пели, то собаки язык показывали. Что уж говорить о людях? Всем прохожим доставалось. В лучшем случае в шпионаже соседей раз в неделю обвиняла за подозрительную улыбку, взгляд или приподнятую бровь. Возраст, всё-таки.

Это осеннее утро не предвещало ничего нового. Оно выдалось на редкость тихим, спокойным и от того тоскливым. Даже сонным. Афанасий Петрович, мирно дремал в кресле. Перед участковым на столе красовалась пол-литровая кружка с засохшими пакетиками. Их заваривали не по первому кругу. Надпись на коробке чая гласила «Бодрящий». Но для бодрости видимо стоило выпить весь чай в коробке, так как сонливость никуда не уходила.

С другой стороны, зачем бодриться? Спит спокойно полиция в спальном районе под снос. Доживает последний месяц. А там расчёт – и переезд.

В юные годы Афанасий носил усы и совсем иначе представлял себе службу. Он жаждал приключений, громких дел и расследований. Воображал себя Шерлоком Холмсом и даже заимел трубку, чтобы окружающие считали более эрудированным. Только все приключения так и остались на страницах детективов. А жители во вверенном районе оказались настолько добропорядочными, что противно делалось.

– Хоть бы драку какую учинили, – бормотал участковый под нос. – Не могли даже пошуметь ночью! Где эта безбашенная молодёжь, когда так нужна? Засели за своими компьютерами в квартирах и даже побезобразничать не могут как следует. Ну ладно уголовок нет. Но административки могли бы устраивать? Хотя бы по праздникам. Как с таким мирным контингентом работать? Никаких показателей не добьёшься!

Бурчал Афанасий, подливая опостылевшего чая в давно по-хорошему не мытую кружку.

Зачем мыть? Каждый раз – вкуснее.

В последние годы совсем уж до неприличия спокойно сделалось. Даже дети ходят, а не бегают. Здороваются, а не огрызаются.

Тосковал в опорном пункте по несбывшимся мечтам участковый, дремал, а иногда и храпел безбожно от тоски беспросветной. Не знал Петрович, что на горизонте уже приближается буря.

Звонок Анны Николаевны, более известной под позывным «баба Нюра ку-ку», нарушил тишину. Старенький аппарат тревожной трелью прогнал сонную одурь.

Афанасий Петрович подпрыгнул в кресле. Чуть не свалив чашку, подхватил трубку.

– Да? – произнес он не по уставу.

Уставы они для начальства хороши и отчётов. Но в жизни мало применимы. Вот полезет ребёнок на дерево, сломает ветку. А ты что ему? Штраф за «детскую непосредственность» выпишешь? А ведь порча деревца, как-никак. Мелкое хулиганство как минимум.

Но на том конце провода раскаявшихся детей с грустными глазами не было. Там отчаянно вещала Нюра.

Эту даму Петрович хорошо знал. Источник надёжный. Только немного недолюбливал – привирала безбожно.

Как бывало? Докладывает о шумной толпе. Приезжаешь – двое интеллигентов в шахматы играют. Скажет о драке. Мчишься – на месте кот с псом спорят, кому у клумбы спать.

«Дрянная бабка», – считал Петрович. А всё потому, что подсознанием понимал – именно она отнимала у него законную работу. Вот почему ей дома на пенсии не сидится? Перепугала всех преступников на районе своей превентивно-воспитательной деятельностью. Клюка эта ещё. Оружие локального поражения, если подумать. Ну или устрашения. Всё одно, плохо участковому работать. Ему бы на район хоть пару подстрекателей, мародёров, и мошенника до кучи. Вот это бы жизнь началась. Служба, повышение, премии!

«Чёрт бы побрал эту бабку с вечными докладами утром и вечером», – подумывал участковый.

Но стоило отдать ей должное – баба Нюра всегда первой прибывала на место преступления. Порой успевала даже разрулить ситуацию и наказать виновных ещё до того, как Петрович заводил старый служебный автомобиль. Что в зимний период было даже полезно.

Правда, преступления тоже не ахти: шумные дети, сломанные ветки на деревьях, кассирша на рубль обсчитала… ерунда одна. Ни мелом на асфальте не почертить, ни понятых не опросить.

А может в нём художник и психолог погиб? Ни порисовать не дают, ни поговорить с людьми, как следует. Разбегаются.

Нет, с одной стороны участковый благодарен инициативной гражданке. Иначе совсем нечего писать в отчётах и планах, спускаемых сверху. Но он всё равно недолюбливал старушку. И поделать ничего с собой не мог. Вредная бабка и всё тут… Да за вредность статьи не предусмотрено.

Но в этот раз Нюра на том проводе была явно не в себе. Она несла откровенную околесицу. В словах путалась и постоянно поминала бесов или предлагала вызвать экзорцистов.

«Спятила старая, – лениво подумал участковый. – Ноги у неё, понимаешь, скачут, а в собаку сам дьявол вселился. А по ночам наверняка видит чёрта лысого, если не забывает выключить телевизор, ага».

Потому участковый слушал бред этот вполуха и зевал в кулак украдкой.

Нюра ещё много чего наговорила, но, отбросив откровенный бред, Петрович понял – не отстанет. Надо ехать.

Повесив трубку, он принялся заводить старый автомобиль. Прогуляться хоть на свежем воздухе. А то выспится на службе и дома бессонницей будет ночью маяться.

Тогда либо в «однокашниках» сидеть придётся и картинки вразумительные внукам слать, либо на рыбалку с Палычем ехать, чтобы совсем в диван не прорасти. А на рыбалке одним кефиром не отделаешься!

Это опять потом дремать на работе придётся, чаем отпаиваться – перспектива так себе. А, не дай бог, рыбы привезёшь с рыбалки – чисти её потом, жарь. Внукам тем же раздавай вместо картинок. А те посмотрят, как на умственно-недооценённого.

В двадцатом веке он что ли со своей рыбалкой живёт? Нынче, в двадцать первом веке, время другое, быстрое, отчасти перспективное… Но уже не для него.

Приехал на место происшествия Петрович не в лучшем настроении. Во дворе на Садовой у детской площадки стоял переполох. Прохожие собирались кучками, вздыхали, но вскоре расходились по работам. А дерево рядом с ними было не просто надломлено, но срублено неизвестными силами почти под корень.

– Вот это вандализм! – выдал участковый. – И кого винить?

Недолго думая, он застегнул верхнюю пуговку кителя, поправил планшетку и бодрой поступью направился к подъезду. Он прекрасно знал, где живет баба Нюра. Теперь самому было очень интересно посмотреть на её новых соседей.

Неужто и вправду – нарушители общественного порядка? Вот это повезло под старость служебных лет!

Поднимаясь по лестнице, Петрович присвистнул, разглядывая пентаграммы и непонятные знаки на двери. В самом первом подъезде дома тринадцать он давно не был. Нарисовать могли, когда угодно. Не обязательно новенькие из вандалов.

«К новым жильцам дело не пришить. Да и они ли на дерево покусились? Тот ещё вопросик», – подумал служивый.

– Креатив или вандализм? – не то осудил, не то обрадовался по-настоящему мощному правонарушению участковый. – Порча общественной краски или творческий подход и новые грани в искусстве? Пойди тут разбери!

В голове Петровича уже сам собой составлялся длинный ежемесячный отчёт об административных правонарушениях, где он ставил большую жирную точку и получал премию. А там и до грамотки недалеко.

Если до конца года не оплошает, то вместо планшетки и планшет могут выдать. Цифровизация! А то и оцифровка.

«Роботизация, одним словом. Но лишь бы до чипизации в мозг не дошло», – подумал участковый.

В его-то годы быстро на статью против государства надумает. А если увидят, где с Палычем рыбачат и как – так и штрафов не оберёшься. Всё запишет «большой брат», ещё и обидится, что форму позорит.

Как будто он на рыбалку в форме ездит!

За мыслями этими Петрович остановился у средней двери на пятом этаже. По счёту должна быть четырнадцатой, но на первом этаже одну квартиру на две разделили, от того шестнадцать квартир в подъезде. От того счёт такой странный.

Как же он скучал по несостоятельному элементу в соседней шестнадцатой квартире, где дверь давно была похожа на калитку дворовую. Лет пять уже, почитай, никто не живёт там. Ни буйства, ни угроз, ни даже отрицания переписи населения. Хоть бы сектанты вместо них заселились. Так нет же – пустота. И такая же пустота по происшествиям копилась в его сердце.

Скосив глаза на дверь бабы Нюры слева, где цифры «14» висели, Петрович потянулся было к её звонку, но палец остановился.

Хмыкнув, решил не тратить время на «помощника». И просто мощно постучал кулаком в обшарпанную дверь новоприбывших с цифрой «15».

Зная подъездную смотрящую, Петрович был уверен, что вечная понятая сама подключится к процессу. Хочет он того или нет, сейчас откроет дверь и начнёт свидетельствовать.

Но соседка не вышла. А дверь новеньких жильцов с жутким скрипом открылась. На участкового пахнуло дымом и жаром, как будто в квартире жарили шашлыки. В приоткрытую дверь выбежал погорелец – мальчик лет двенадцати.

Выбежал он с криком:

– Сами с ней сидите!

Попутно он толкнул Афанасия Петровича в бок и помчался вниз по лестнице. Был он перемазан сажей и нёс в руках видимо всё самое ценное, что обычно выносили при пожарах – домашнего питомца.

У мальца это была ручная крыса. А может даже лабораторная, благо на них не написано.

«Какой сознательный гражданин – это плюс, – отметил Петрович. – Но толкнул при исполнении – это минус. А то и пятнадцать суток. Арест, не арест, но штраф с родителей взять можно. Значит, чаю хорошего уже нальют. А там сойдёмся на воспитательной беседе. Сунут то, чем можно угоститься на рыбалке. Так и разойдёмся», – прикинул типичную схему последних лет служения участковый и даже приободрился.

Всё-таки завтрак он уже отработал.

На миг Петровичу послышалось «а может, у этого про сыр спросим?» откуда-то снизу с лестницы. Но это был не голос мальчонки. Слишком тонкий.

Или все же его? Эхо играло злую шутку. А слух уже не тот, что раньше.

Петрович повернулся к лестнице. Прислушался. Пригляделся.

Диалог развиваться не стал. Показалось, выходит. Ослышался.

«Слуховой аппарат пора брать. Да как взять? Только возьмёшь – и на работу больше не пустят. А одной пенсией сыт не будешь. Это в охрану придётся идти. Палыч засмеёт», – прикинул служивый.

Палыч был сантехником и оба смеялись над охранниками сообща. Им есть против кого дружить.

«А будь иначе, в оппозицию уйдёт. Поссориться придётся», – снова подумал Петрович.

Но от мыслей отвлекла дверь, мощно ударившая уже в спину.

Петрович вдруг ощутил полёт и ринулся вниз по ступенькам вниз. Но его на лету подхватила большая мощная рука.

И с вопросом в спину:

– Вы чего это тут летаете, милейший? – буквально втолкнула его обратно на лестничную площадку пятого этажа.

Не успел участковый дух перевести, как мощный, и попутно говорящий рыжий мужчина помчался вниз по лестнице следом за мальчиком-погорельцем.

Петрович поднял было руку с планшетом для уточнения происходящего, но тут в коридоре послышались крики и из квартиры «15» снова донеслись недовольные слова:

– О мой гот, они не включили воду! Да это же просто пещера, а не квартира! Милый, ты специально так подбирал, чтобы мы молодость вспомнили⁈

Петрович понял одно – кто-то остался в пожаре. Поэтому тут же храбро сделал шаг за приоткрытую дверь. Но тут ему прямо в руки из облака дыма запрыгнул пудель.

Он кашлял и отчаянно вилял хвостом. А едва Афанасий потерял бдительность и попытался успокоить милое существо поглаживанием, как тот в один момент схватил маленькими зубками планшетку участкового.

К огромному удивлению пёс раззявил такую пасть, что планшетка утонула в ней в один укус. Раз и нету!

После чего довольный пудель спрыгнул с рук и снова умчался в дымную квартиру, как любитель бани в парную после перерыва на свежем воздухе.

– Это как же… – хотел было возмутиться Петрович, но тут из дыма показалась полненькая женщина с ребёнком на руках.

Не было страха в её глазах, только решимость биться до конца с пожаром. А ребёнок даже помахал участковому кулачком и сказал мощным басом:

– Чтоб ты сдох!

Не выдержав потерь служебной собственности и личного накала эмоций, Петрович осел на площадку и потерял сознание.

Теперь он точно знал, что чай всё-таки стоит покупать получше. А заодно как следует высыпаться дома.

Глава 5

Подвальный житель

Горячий туман стелился дымкой по всей площадке первого этажа. И призрачной змеей выползал из подвала.

«Не то дым, не то пар», – подумал Даймон, потянув носом и почесав лысину.

Он с детства был лысым. Одно время переживал, что не растёт пышная шевелюра, как у отца. Но Михаэль объяснил, что волосатых демонов не бывает.

Если демоны не слишком ленивые и поверхностные, то их волосы сгорают в огне или плавятся при каждом удобном моменте. Попадись такой вонючий демон со жжёнными волосами под руку Маре – тоже хорошего мало.

Подумав об этом как следует, подросток перестал горевать. А подбадривая его, Адовы завели ему жаропрочные штаны со вставками из обсидиана, обувь с каменной окантовкой и раздобыли жаростойкие очки из закалённого стекла с каменными дужками. А вот с рубашками и майками было сложнее. Хоть из хлопка, хоть из шёлка или атласа, те всегда горели при самом неподходящем моменте.

– Где лысина, там брутальность, – добавлял отец Михаэль при каждом удобно случае и на самооценку тинэйджера вскоре лысый череп никак не влиял.

Вновь забравшись на плечо демонёнка, Оспа принюхалась:

– Чую, мертвечиной веет, – сказала крыса. – Как уютно. Может, и плесень есть? Сыр с плесенью вкуснее!

– Я не люблю плесень.

– Не страшно… Мне больше достанется.

– Чего сразу плесень? Может, там колбасу варят? Кровавую, – заспорил Даймон и указал на подвал, в тайне надеясь увидеть мясника, который выходит из цеха с окровавленным топором и вытирает руки о халат.