Текст книги "Разрывной прилив (ЛП)"

Автор книги: Стелла Римингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

  Пересекая гостиную, она пошла умываться. Когда она щелкнула выключателем у двери в ванную, лампочка вспыхнула, и в комнате стало темно. Она повернулась, чтобы взять на кухне еще одну лампочку, но свет в гостиной тоже погас, оставив всю квартиру во тьме. Черт, подумала Мария, предохранитель, должно быть, перегорел. Она вышла из ванной за фонариком, который хранила в шкафу в гостиной.

  И тут она услышала шум позади себя. 'Кто здесь?' – спросила она, и ее желудок внезапно сжался от ледяного страха.

  Что-то шевельнулось в темноте. Она почувствовала, как рука обхватила ее горло. Она задохнулась и обнаружила, что не может кричать.

  Или дышать.

  Глава 21

  Через пять лет Пегги Кинсолвинг настолько почувствовала себя частью Дома Темзы, что часто забывала, что начала свою карьеру в другой Службе. Она подала заявление о переводе после того, как была откомандирована в МИ5 для работы с Лиз Карлайл над расследованием крота в одной из разведывательных служб. Пегги восхищалась Лиз; ей нравилась ее прямолинейность, которая резко контрастировала с коварством некоторых людей, с которыми она работала в другой Службе. С самого начала работы с Лиз она чувствовала, что они были командой: Лиз доверяла Пегги и отдавала ей должное за то, что она делала.

  И Пегги наслаждалась своей работой. Она никогда не была счастливее, чем когда шла по бумажному следу, поддерживая Лиз в ее расследовании. Пегги начала свою трудовую деятельность библиотекарем и любила каталогизацию, классификацию и поиск фактов. Это было ее ремеслом. Она могла вынюхивать информацию и разбираться в том, что другие видели в бессмысленной мешанине не связанных между собой фактов.

  Примерно каждые три месяца ей напоминали о ее первоначальных работодателях, когда она обедала со своим единственным оставшимся звеном в Воксхолл-Кросс, Милли Уормингтон. После прикомандирования Пегги к МИ-5 и последующего решения присоединиться к ней навсегда обе женщины поддерживали связь. Они вместе были молодыми стажерами и ладили с самого начала. У Милли был милый характер, и она была верным другом. Но она также была одной из жалобщиков жизни; Пегги в частном порядке называла ее «Милли-плаксой». Сегодня Пегги могла бы обойтись без их давнего обеденного свидания, потому что она была занята попытками узнать больше об Аристидесе и ее команде, а также расследовать прошлое Амира Хана в Бирмингеме. Еще одним недостатком было то, что Милли любила не торопиться за обедом. Какой бы простой ни была еда – они обычно встречались в итальянской пасте на Южном берегу – ей всегда удавалось раскрутить ее не меньше часа. Попытки Пегги сдвинуть дело с мертвой точки так и не увенчались успехом.

  Сегодняшний день не стал исключением. Сначала они некоторое время болтали о своей общественной жизни. У Милли не было постоянного бойфренда, но она, казалось, искренне радовалась тому, что Тим Пегги, преподаватель английского языка, все еще был в центре внимания. Затем разговор перешел к работе и их соответствующим должностям. Пегги всегда была довольно осторожной, так как знала, что Милли была немного сплетницей. Она также знала, что ее босс, Лиз Карлайл, вызывает большой интерес на другом берегу реки, и что многие офицеры МИ-6 хотели бы узнать о ней больше – как о том, над чем она работала, так и о ее карьере. частная жизнь. Пегги была яростно лояльна к Лиз и поэтому отвлекала испытующие замечания Милли, спрашивая ее о ее собственной работе.

  Это дало Милли как раз ту возможность, которую она хотела, и последовала обычная череда жалоб, особенно на ее босса. Когда они объединились, Пегги и Милли работали под руководством Генри Босуэлла, старомодного, но вполне порядочного человека. Затем Милли сменила отдел и теперь работала на женщину-тирана, которую называла Драконом. После десятиминутного разглагольствования о последних проступках Дракона Милли едва успела набрать обороты, но к тому времени Пегги отключилась, ее мысли обратились к работе, которую ей нужно было сделать сегодня днем.

  И только когда они, наконец, вышли из ресторана и направились к Воксхолл-Бридж, чтобы Милли вернулась на Воксхолл-Кросс, а Пегги пересекла реку в Темз-Хаус, то, что сказала ее подруга, заставило Пегги снова настроиться. После этого она была очень рада, что у нее есть.

  'Хороший обед?' – спросила Лиз. Она была в своем кабинете, остатки салата из столовой в контейнере на вынос на ее столе.

  – Я видел своего друга из Шестой.

  «Стонущая Милли?» – спросила Лиз со смехом. Пегги достаточно часто описывала обычное недовольство своей подруги.

  – То же самое, – сказала Пегги. – И все еще стонет. Но она сказала мне кое-что, что, как я думал, ты захочешь узнать. Бруно Маккея увезли из Парижа.

  – Фейн упомянул об этом, но не сказал где.

  'Афины. Его назначили там начальником резидентуры.

  «Боже мой. Молодец старый Бруно, – сказала Лиз, и это показалось ей великодушным. Пегги знала, что любовь здесь не потеряна.

  – Да, но, боюсь, он немного приуныл. Один из его агентов убит. На самом деле ее убили – ее задушили.

  На лице Лиз отразилось удивление. «Как ужасно. Что случилось?'

  – Они не уверены. Ее нашли мертвой в ее квартире.

  – Они знают, кто это сделал?

  – Я так не думаю.

  – Это было связано с работой?

  Пегги пожала плечами. – Думаю, они этого тоже не знают. Она была давним агентом Шестой, занимаясь тайным расследованием для Афинской станции. Насколько я понимаю, Бруно выбрал ее сам. Что сделало его еще хуже, подумала Пегги. Хоть это и было тяжело – ведь он был невыносим – Бруно Маккея, тем не менее, приходилось жалеть. Месяц на новой работе, а агент мертв.

  Лиз, казалось, разделяла ее чувства. Она спросила, как бы задним числом: – Что было за расследование под прикрытием?

  Пегги бесстрастно посмотрела на нее и сказала: – Я полагаю, работаю в какой-то благотворительной организации.

  – Не UCSO?

  Пегги кивнула.

  Лиз сердито покачала головой. «Говорят, что леопард не меняет своих пятен… но я подумал, на мгновение, что Джеффри Фейн мог изменить свои пятна и пойти прямо. Я вижу, что был неправ.

  Глава 22

  Лиз сидела за своим столом, все еще злясь на то, что Джеффри Фейн отправил агента в UCSO, не сказав ей, когда зазвонил телефон. Это была секретарша Фейна.

  – Привет, Лиз. Вы хотели видеть Джеффри. Он предлагает обед. Сможешь завтра?

  Лиз застонала про себя. Изначально она хотела провести короткую встречу в его кабинете, чтобы они могли ввести друг друга в курс дела. Теперь она хотела подать официальную жалобу на его двуличие. Ей определенно не хотелось сидеть и обмениваться любезностями в общественном месте. Но в типичной для Фейна манере он опередил ее.

  Она вздохнула. 'В ПОРЯДКЕ. Где он хочет встретиться?

  «Атенеум. 1230.'

  – Атенеум? Я думал, что его клуб – «Путешественники».

  'Это. Но он тоже недавно присоединился к Атенеуму и в настоящее время большую часть времени обедает там.

  – Как здорово, – сардонически сказала Лиз. Секретарь Фейна рассмеялась и повесила трубку.

  На следующее утро Лиз оделась более тщательно, чем обычно для рабочего дня, так как она не собиралась уступать Джеффри Фейну с его двумя умными дубинками. Идея заключалась в том, чтобы выглядеть очаровательно и скромно.

  Было время, несколько лет назад, когда Лиз страдала от хаоса в гардеробе. В те дни, вскоре после того, как она приобрела свою первую квартиру в подвале, она обнаружила, что невозможно поддерживать порядок как в своей домашней жизни, так и в своей напряженной рабочей жизни. В такое утро она вполне могла обнаружить, что вся подходящая одежда либо застряла в неработающей стиральной машине, либо ждала в куче, чтобы отправиться в чистку.

  Но, наряду с ее довольно большой квартирой, она унаследовала услужливую даму, которая не только убирала квартиру, но и относила ее одежду в чистку и управляла стиральной машиной. Так что сегодня, когда она открыла свой гардероб, у нее действительно был выбор. Это был прекрасный солнечный день, и, немного подумав, она выбрала красивую шелковую юбку, розовый льняной жакет и пару туфель на каблуке, которые купила на свадьбу подруги.

  Так и должно быть, решила она, надеясь усыпить Джеффри Фейна, чтобы, когда она рассказала, что знала об агенте, которого он поместил в UCSO, не сказав ей, он был застигнут врасплох. Она с нетерпением ждала, когда увидит его лицо.

  Сегодня утром даже мысль о Фейне не могла испортить настроение Лиз. Мартин собирался приехать в Лондон на длинные выходные в праздничные дни. У него была встреча во второй половине дня, по совпадению с МИ-6, но они планировали встретиться позже в винном баре Pimlico недалеко от штаб-квартиры обеих служб. Потом домой, в квартиру Лиз. Если в субботу погода будет хорошей, они могут поехать в Уилтшир, где мать Лиз все еще жила в сторожке бывшего поместья, где отец Лиз был управляющим имением и где Лиз выросла.

  К середине утра небо было затянуто тучами, но облако выглядело не угрожающим. Лиз решила прогуляться до Атенеума. Шезлонги в Сент-Джеймс-парке были заняты оптимистичными загорающими в обеденный перерыв, ожидающими, когда рассеется облако. Она пересекла Молл и поднялась по длинному лестничному пролету, ее легкая юбка развевалась на поднявшемся резком ветру, и вышла на площадь Ватерлоо, где стоял четырехугольный и уверенный клуб «Атенеум» – нетронутое белое оштукатуренное здание в георгианском стиле с классические колонны и бело-голубой фриз высоко на фасаде.

  Поднимаясь по ступенькам ко входу, Лиз с некоторой досадой осознала, что нервничает. Она не была завсегдатаем клубов на Пэлл-Мэлл, которые казались ей устрашающе величественными, а этот казался роскошнее многих других. Открыв высокую полустеклянную дверь, Лиз пальцами привела в порядок волосы. Внутри был высокий зал с колоннами, ведущий к великолепной двойной лестнице. Подобные луне высоко на стене большие круглые часы господствовали над пространством внизу. Справа и слева от нее возвышались классические статуи.

  Внутри носильщик в зеленом костюме с медными пуговицами посмотрел на Лиз с вежливым вопросом. После минутного колебания она спросила Джеффри Фейна. Портье кивнул и указал на знакомую фигуру, поднимающуюся с кожаной скамьи, чтобы поприветствовать ее. Где-то в комнате справа доносился низкий мужской гул разговора – предположительно, какой-то бар. Но, к облегчению Лиз, Фейн указал длинным пальцем в противоположном направлении и спросил: «Пойдем прямо?»

  – Пожалуйста, – сказала она. Обед можно было бы провести в его компании достаточно долго, не тратя время на выпивку заранее.

  Она последовала за высокой стройной фигурой Фейна в темном костюме в тонкую полоску в почти пустую столовую; очевидно, большинство людей все еще находились в баре. Метрдотель усадил их за небольшой полированный стол из темного дерева рядом с одним из огромных окон от пола до потолка, выходивших через балюстраду в сад. Комната казалась огромной и странно пустой. На его высоких кремовых стенах не висело ни одной картины, и единственным украшением были огромные подвесные потолочные светильники.

  Лиз сказала: «Я не знала, что это один из ваших клубов».

  Фейн выглядел польщенным. – Я только что стал членом, – сказал он с оттенком удовлетворения. – Ты один из моих первых гостей.

  Она смотрела, как он записал их выбор еды карандашом в маленьком блокноте и передал его официантке. Она видела этот распорядок раньше, когда обедала со своей матерью и ее другом Эдвардом в его военном клубе дальше по Пэлл-Мэлл. Тогда это показалось ей странным; какое-то похмелье из прошлого, предположила она.

  – Ну, Элизабет, – сказал Фейн, удобно откинувшись на спинку кресла, – как дела? Вам удалось узнать что-нибудь еще об этом Хане?

  'Немного. Я поехал в Бирмингем и увидел его родителей. Казалось, они были поражены, узнав, где был их сын. Отец был традиционным главой семьи. Жене он не позволил вставить ни слова, и уж точно не одобрял авторитетных женских фигур, а именно меня. Сначала он утверждал, что в последний раз они слышали об Амире в Пакистане. Но тут появилась одна из сестер Амира: прежде чем он успел ее остановить, она сказала, что недавно они получили открытку от Амира – из Афин.

  'Афины?' Вилка Фейна остановилась в воздухе, направляясь ко рту. – Что он там делал? В его тоне была нарочитая беззаботность.

  – Я надеялся, что ты сможешь мне это сказать, Джеффри.

  'Мне?' Глаза Фейна широко раскрылись, демонстрируя невинность.

  'Да. Насколько я понимаю, вы только что потеряли там агента.

  Он положил нож и вилку. – Вы, кажется, слышите новости Службы чуть ли не раньше меня.

  – Когда это касается моего бизнеса, да, – твердо сказала Лиз. – Насколько я понимаю, агент работал в UCSO. Я надеюсь, вы не собираетесь говорить мне, что это не имеет никакого отношения к расследованию дела Амира Хана.

  – Конечно нет, Элизабет. На самом деле я собирался рассказать вам на этой неделе, только новости об этой смерти… – Он мастерски запнулся. «Это выбило меня из колеи на шесть».

  «Я не знаю, почему вы не сказали мне, прежде чем посадить ее. Это вы предположили, что между UCSO и Амиром Ханом может быть связь; Вы были тем, кто сказал, и я цитирую: «Нам нужно поддерживать тесную связь». Голос Лиз повышался от гнева, но соседние столики были пусты, и никто не мог подслушать их разговор.

  Челюсти Фейна сжались, лицо покраснело. На мгновение Лиз показалось, что он выйдет из себя. Затем, на ее глазах, он взял себя в руки, и его лицо вернулось к своей обычной бледности. – Упрек принят, Элизабет, – каменно сказал он.

  Это было близко к извинению, которое он когда-либо мог предложить, поэтому Лиз многозначительно вздохнула и сказала: «Почему эту женщину посадили в UCSO?»

  Фейн ухватился за вопрос, как за спасательный круг. – Когда я видел вас в последний раз, я упомянул, что Блейки был на связи – вы помните, он директор USCO в Лондоне. Он был обеспокоен тем, что кто-то в организации сливал информацию об их поставках. Я предложил помощь и поговорил с Бруно.

  Он язвительно добавил: «Я полагаю, что с вашей разведывательной сетью вы уже знаете, что он стал главой резидентуры в Афинах».

  Лиз кивнула. – Значит, ты хочешь сказать, что это все дело рук Бруно?

  – Ну, не совсем. Фейн сделал паузу; Лиз видела, что он разрывается между желанием показаться главным и желанием не брать на себя вину за катастрофу. «Я решил поставить кого-нибудь, но выбор остался за Бруно. Он выбрал молодую женщину, наполовину гречанку, мать англичанки. Возможно, не самый разумный выбор, как оказалось.

  – Ее убийство было связано с работой ее агента в USCO?

  – Мы думаем, маловероятно. Ей просто сказали держать глаза открытыми, и, насколько нам известно, она вообще ничего не сообщила. Нет, кажется, она была молода и без фантазий. Возможно, что-то вроде гуляки, как мы говорили. Губы Фейна на мгновение изогнулись в улыбке, пока он не заметил, что Лиз не улыбнулась в ответ. «Веская причина не выбирать ее, я бы подумал». Он пожал плечами, как бы подразумевая, что это не имело к нему никакого отношения, все это было очень прискорбно, но вот оно.

  – Что будет дальше? – спросила Лиз. Она не собиралась позволять Фейну уклоняться от этого.

  – Ну, пока ничего. Ведется расследование ее убийства, и греческая полиция уже немного подозревает, почему девушка работала на UCSO. Похоже, она была слишком квалифицирована для работы, которую выполняла. Я бы подумал, что это еще одна причина не выбрать ее. Бруно держит голову опущенной.

  Лиз сказала: «Если мы предположим, что подозрения Блэйки были верны и есть утечка, у меня возникает вопрос: почему? Зачем кому-то идти на такие неприятности? Я знаю, что поставки UCSO были очень ценными, но, конечно, нефтяной танкер должен быть лучшим выбором. Если бы я был пиратом, я бы скорее потребовал выкуп от Exxon или Shell, чем от благотворительной организации».

  Фейн обдумал это. – Я согласен, – сказал он наконец, как бы благословляя. «Должно быть преследуется другая повестка дня».

  – А если выяснится, что смерть вашего агента связана с UCSO, то это что-то важное. Если ради этого стоит убивать.

  Фейн кивнул. «Проблема в том, что у меня сейчас связаны руки в Афинах. По крайней мере, пока местная полиция не уйдет с дороги.

  Но у меня нет такой трудности, подумала Лиз. Она сказала: «У нас есть несколько зацепок в Бирмингеме, которые нужно проработать. Было бы полезно проверить здесь и сторону UCSO. Если и существует связь между Амиром Ханом и UCSO, она может не ограничиваться их офисом в Афинах».

  Фейн кивнул. – Я позвоню Блейки и скажу, чтобы он ждал твоего звонка.

  Даже почести, подумала Лиз.

  Когда Фейн предложил выпить кофе наверху, она покачала головой. Она получила от обеда то, что хотела, и не хотела больше находиться в обществе Джеффри Фейна.

  – О, да ладно, Элизабет, – сказал он самым очаровательным тоном. «Я извинился, так что давайте поднимем чашечку кофе за наше дальнейшее тесное сотрудничество».

  Лиз уступила; было бы грубо не сделать этого. Пока они поднимались по широкой лестнице в библиотеку, Фейн указал на часы. – Вы не видите в этом ничего странного?

  Лиз какое-то время смотрела на круглое лицо с римскими цифрами. 'Да. Есть две семерки и нет восьмерки.

  – Умница, – сказал он одобрительно. «Не многие это замечают».

  «Почему они не меняют его?»

  – Так было с тех пор, как были сделаны часы. Так и осталось, возможно, как напоминание о том, что нет ничего идеального.

  Было ли это очередным извинением? – Что ж, – сказала Лиз, поднимаясь по лестнице, – пожалуй, всем разведывательным службам следует иметь такие часы. Чтобы напомнить нам, что то, что мы видим, не обязательно является правдой. Их взгляды на мгновение встретились, и они оба улыбнулись. По разным причинам, подумала она.

  Глава 23

  В библиотеке Лиз села в кожаное кресло с пуговицами, а Фейн взял кофе со столика у двери. Он принес чашки и сел рядом с ней лицом к двери, вытянув длинные ноги и откинувшись назад. Учитывая довольно напряженный разговор внизу, он выглядел на удивление довольным собой. Он похож на кота, подумала Лиз. Если бы у него был хвост, он бы размахивал им.

  В открытую дверь библиотеки вошел один из портье, за ним еще один мужчина. Швейцар указал на Лиз и Фейна и, к своему удивлению, увидел, что пришельцем был Мартен Сёра. Судя по выражению его лица, Мартин был так же удивлен, увидев Лиз, как и она его.

  – А, – сказал Фейн, – мсье Сёра здесь. Он лукаво посмотрел на Лиз. – Я забыл сказать, что просил его присоединиться к нам. Я подумал, что нам будет полезно обменяться мнениями об Амир-Хане.

  Когда Сера подошел к ним через комнату, Фейн встал. – Мартин, как приятно тебя видеть, – сказал он непривычно тепло. – Вы знаете Элизабет Карлайл, не так ли?

  Мартин оправился от первоначального удивления. – Конечно, хотя я знаю ее как Лиз. Она является связующим звеном Темз-хауса с другой нашей службой.

  Когда двое мужчин сели, Лиз захотелось дать Джеффри Фейну пощечину. Он все это подстроил и явно был полон решимости пошутить за их счет, поскольку француз понятия не имел, что Фейн знает, что он и Лиз встречаются.

  Он сказал Мартину: «Как хорошо, что ты пришел в пятницу. Надеюсь, это не испортит вам выходные.

  – Уверен, что нет, – сказал Мартин и на этом остановился. Пока Фейн взглянул на часы, Мартин подмигнул Лиз.

  Фейн сказал: – Мы с Элизабет обсуждали заключенного, которого вы держите… Амир Хан. Мы хотели узнать, есть ли у вас с ним какие-то дальнейшие дела.

  Мартин покачал головой. «Он продолжал отказываться от сотрудничества. Я сам должен увидеться с ним на следующей неделе и непременно дам вам знать, если эта птичка начнет петь.

  Лиз решила прервать разговор. «Мы пытаемся узнать больше о деятельности Хана здесь, в Великобритании, и о том, как его могли завербовать. Как вы знаете, мы думаем, что он отправился в Пакистан на обучение. Его родители эмигрировали оттуда еще до его рождения. Он поехал якобы к родственникам, но мы думаем, что он был в каком-то тренировочном лагере».

  Мартин понимающе кивнул. «У нас схожие проблемы. Мы находим, что вербовка происходит во Франции, обычно в одной из новых радикальных мечетей, но обучение террористической тактике происходит в другом месте. Например, у нас есть много французских алжирцев во втором и третьем поколении, которые разочаровались в Западе. Они возвращаются в Алжир под прикрытием семейного визита, но возвращаются, зная, как взорвать поезд». Он устало выдохнул. «Нет простого ответа на эту проблему».

  Лиз сказала: «Недавно мы узнали одну вещь от его семьи: мы думаем, что он ездил в Афины где-то между своим пребыванием в Пакистане и Сомали».

  'Афины?' Мартин на мгновение переварил это.

  – Звонить в колокольчики? – спросил Фейн.

  – Боюсь, что нет. Те связи, которые мы недавно обнаружили с нашими сторонниками Аль-Каиды, связаны с Йеменом и Северной Африкой. Вот почему я был заинтригован, когда услышал, что Хана подобрали у берегов Сомали. Тем не менее, когда я увижу его, будет полезно знать, что он был в Греции, тем более, что Хан не знает, что мы знаем, что он был там.

  – Это лучшая позиция, тебе не кажется? – спросил Фейн. Он пристально посмотрел на Мартина и произнес с легким намеком на насмешку. – Я имею в виду, когда ты что-то знаешь, а другой парень не знает, что ты знаешь. Затем он посмотрел на Лиз. Ей было совершенно ясно, что он больше не говорил об Амир-хане.

  В тот вечер Лиз и Мартин встретились в Gaylord's, винном баре на полпути между Викторией и рекой, недалеко от Воксхолл-Бридж-роуд. Он медленно заполнялся профессионалами, которые работали в этом районе, выпивая перед длинными выходными.

  Мартин был в хорошем настроении. Он покинул Атенеум с Фейном, и они вместе поехали на такси до Воксхолл-Кросс. Все еще злясь на выходки Фейна, Лиз отклонила их предложение подвезти и вернулась в Темз-Хаус самостоятельно. Она нашла беззаботное равнодушие Фейна к смерти агента под прикрытием и отсутствие какого-либо чувства личной ответственности за случившееся весьма поразительными. Как правило, она мало сочувствовала Бруно Маккею, которого находила самодовольным и покровительственным, но не могла не пожалеть его, когда видела, как его босс незаметно перекладывает вину за смерть агента на его плечи.

  – Знаешь, – сказал Мартин, потягивая шабли, – Джеффри Фейн сегодня показался мне довольно странным.

  'О, да?' спросила Лиз немного осторожно. Казалось, сейчас неподходящий момент, чтобы сказать Мартину, что Фейн знает об их отношениях.

  Мартин пожал плечами. «Как француз, каждый знает, что всегда есть англичане, которые думают, что мы шуты, и что есть другие, которые просто не любят нас. Но многие англичане, кажется, любят французов, даже восхищаются нашей культурой. Я всегда думал, что Фейн был одним из них.

  – И больше не делаешь?

  Мартин в недоумении поднял руки. «Сегодня днем я нашел его другим. Казалось, он стал соревноваться, спарринговать со мной, если хотите». Он слегка улыбнулся. – Но мне кажется, я знаю причину.

  'Что вы думаете, что это?'

  «Присутствие мадемуазель Карлейль! Я полагаю, он весьма увлечен вами и не очень рад тому, что вас связывают с такими, как я – иностранцем. Какими бы хорошими ни были отношения между нашими бюро, он все же видит во мне конкурента».

  Итак, Мартин понял, что Фейн знал о них, подумала Лиз, пораженная тем, что он сам догадался об этом. Прежде чем она успела что-то сказать, он продолжил: «Я не принимаю это на свой счет. Я чувствую, он чувствовал бы то же самое по отношению к любому мужчине, с которым ты была.

  Он с благодарностью сделал глоток вина, а затем весело сказал: – В любом случае, это не имеет никакого значения. Джеффри Фейн остается грозным во многих отношениях, и он будет продолжать пользоваться моим уважением. Но скоро я столкнусь с кем-то, кто покажется мне гораздо более устрашающим».

  'Ты будешь?' – спросила Лиз. Была ли у Мартина еще одна встреча, о которой он ей не сказал?

  Он посмотрел на нее с лукавой улыбкой. «Погода завтра должна быть очень хорошей. Я ожидаю, что встречусь с твоей матерью.

  Глава 24

  Здоровяк, Блейки. Слова Фейна были в глубине сознания Лиз, когда она сидела в кабинете директора UCSO. У Дэвида Блейки была характерная уравновешенность офицера МИ-6, но он казался гораздо более расслабленным, чем та версия, с которой обычно работала Лиз. Правда, костюм Блэйки был прекрасно скроен, но она с облегчением отметила, что в нем не было ни одной из ярких дополнительных вещей, которые любили изображать Джеффри Фейн и Бруно Маккей, – ни шелкового платка с узором пейсли, выглядывающего из верхнего кармана, ни явных манжет рубашки с золотыми запонками, без полкового галстука.

  Блейки спокойно объяснил историю беспокойства UCSO: как его первоначальный звонок Фейну последовал после того, как глава афинского офиса UCSO Митчелл Бергер заподозрил недавнюю волну попыток угона ценных грузов. Теперь, когда Лиз перевела обсуждение на убийство Марии Галанос, Дэвид Блэйки начал беспокоиться.

  Она сказала: «Мы все еще ждем отчета греческой полиции, но мы знаем, что Марию Галанос задушили».

  – Да, я слышал это. Они думают, что она знала человека, который ее убил?

  «Не похоже на это – очевидно, ее электричество было изменено, предположительно, чтобы сделать квартиру темной, когда нападавший нанес удар. Что означает, что это не был какой-то спор, который внезапно обострился. Это было запланировано – кто-то должен был проникнуть в квартиру заранее. Ты не знаешь, был ли у нее парень?

  Блейки пожал плечами. – Понятия не имею. Дело в том, что я никогда не встречался с девушкой. Я думал, что коллеги Джеффри в Афинах знают обо всем этом. Ее выбрали для этой работы, – добавил он с ноткой усталости. Кажется, он больше обеспокоен ее смертью, чем Фейн, подумала Лиз, хотя он никогда ее не видел. Должно быть, это вызывает большое огорчение в афинском офисе.

  Она сказала: «Конечно, Бергер встречался с ней, так что он, вероятно, знает о ней больше. Когда он в следующий раз приедет в Лондон?

  Но Блейки не ответил. Вместо этого он потянулся к телефону и набрал два номера – внутренний номер. – Не могли бы вы заглянуть? – сказал он без предисловия.

  Через несколько мгновений дверь его кабинета открылась, и вошла высокая стройная женщина. На ней было элегантное льняное платье-рубашка и простые, но дорогие на вид украшения – ожерелье из золотых монет и браслет из тонких золотых проволок. Никакого обручального кольца, заметила Лиз. Новоприбывшему было лет сорока, со зрелым, слегка загорелым лицом, светлыми волосами, забранными назад, открывающими высокий лоб, ярко-голубые глаза и острый подбородок. Эффект был умным и привлекательным, а не красивым. Это был взгляд, которого Лиз хотела бы достичь, хотя она давно смирилась с тем, что никогда не сможет.

  Блейки встал и отодвинул стул для женщины. – Это Лиз Карлайл. Она работает с подругой, о которой я упоминал, – сказал он ей.

  Лиз удивленно посмотрела на него; ее понимание от Фейна заключалось в том, что только Бергер в Афинах (а также сам Блейки) знал об участии Фейна и его коллег в отслеживании возможной утечки UCSO. Как много Блейки рассказал этой женщине? Она решила при первой же возможности спросить Фейна, каково было соглашение с Блейки.

  – Кэтрин Болл, – сказала блондинка, протягивая руку Лиз.

  – Мы говорили о проблеме в Афинах, – сказал Блейки.

  – Да, – уклончиво ответила Кэтрин.

  – Лиз спрашивала о Марии, а я сказал, что никогда ее не видел. Хотя я думаю, что вы это сделали.

  – Да, хотя я не могу сказать, что узнал ее особенно хорошо. Митчелл и я обычно очень заняты, когда я там, – сказала она, глядя на Лиз и улыбаясь. «Я никогда не бываю в Афинах подолгу, поэтому мои дни заполнены – у меня не так много времени, чтобы поболтать с персоналом».

  Лиз кивнула. 'Я понимаю. Вы не знаете, дружила ли Мария с кем-нибудь конкретно?

  Пока Кэтрин думала об этом, Блейки вмешался: «Она не так давно работала в офисе…»

  Кэтрин прервала. – Близнецы, – сказала она. Лиз посмотрела на нее, и она объяснила. «Две гречанки, которые работают в офисе. Анастасия и Фалана. На самом деле они не родственники, но я всегда называю их близнецами, потому что они неразлучны.

  – И Мария их знала?

  – Все их знают. Они собачники в офисе. Я не в обиду, просто если вам что-то нужно, от ксерокопии до кофе для посетителя, это достается одному из них.

  – А Мария и эти двое? спросила Лиз, пытаясь сдвинуть женщину с места.

  «Я думаю, что они были заинтригованы ею. Еще одна гречанка – чуть постарше, но примерно того же поколения. И все же наполовину англичанка, образованная – она путешествовала. Говоря это, она взглянула на Блейки. – В любом случае, я думаю, они довольно подружились. Даже гуляли вместе.

  В этом не было ничего удивительного, учитывая сообщение Марии из резидентуры МИ-6 в Афинах. Для нее было бы неплохо узнать офисные сплетни. «Близнецы» должны были знать гораздо больше, чем Бергер, о личностях в офисе, обо всех их слабостях и маленьких привычках, которые, если их сложить, могли бы дать зацепку, на которую ее попросили обратить внимание.

  Кэтрин продолжила: «Должна сказать, я была немного удивлена. Не хочу быть высокомерным, но у Марии другое происхождение – я не думаю, что кто-то из близнецов имеет хорошее образование, и они оба происходят из довольно скромных семей. Я бы не подумал, что они могут многое предложить кому-то вроде Марии. Все, о чем они говорят, это поп-музыка, клубы и мальчики».

  – Ну, в конце концов, они молоды, – мягко сказал Блейки. – Это понятно.

  Но Кэтрин покачала головой. «В этом было нечто большее. У меня такое ощущение, что в клубах, в которые они ходят, у них есть довольно крутые друзья. Девочки часто изнашиваются, когда приходят на работу; Вообще-то, я собирался поговорить об этом с Митчеллом. Иногда я думаю, что он слишком терпим».

  – Мария была такой? – спросила Лиз. Это звучало маловероятно. Конечно, она не была бы в списках Афинской станции, если бы была преданной тусовщицей.

  Кэтрин пожала плечами. 'Я не знаю. Но она была молода и одинока – и хорошенькая.

  «Но разве мальчики, которых она встретила через «близнецов», не были для нее немного молоды?» – спросил Блейки. – Или она была… как это сейчас называют… пумой?

  – Я удивлен, что ты знаешь это выражение, Дэвид. Кэтрин улыбнулась ему. «Мария не была достаточно взрослой».

  Лиз кивнула. – Что еще мы должны знать о Марии?

  – Я так не думаю. Она была очень профессиональна и очень хороша в своей работе». Кэтрин, казалось, отступила. «У меня было ощущение, что она всем нравилась». Она сделала паузу, и по выражению ее лица Лиз поняла, что она что-то недоговаривает.